Глава 13

В течение осени Китайское Воздушное Оперативное Соединение было перековано в новый меч с гораздо более острым лезвием. К октябрю в Куньминь через «Горб» начало поступать по воздуху снабжение. Летные происшествия постепенно избавили группу от худших пилотов, а летние бои закалили лучших из новичков и превратили их в надежных ветеранов. Подкрепления, обещанные на июнь, прибыли в конце сентября — полдюжины бомбардировщиков, изношенные истребители Р-40К и 20 прекрасных пилотов, которые закалились, проведя год в Панаме.

Эти панамские летчики были из 6-го истребительного командования. Именно такие мне требовались для АДГ, но я никогда не получал их в достаточном количестве. Все они учились летать еще в довоенные годы, когда стандарты Воздушного Корпуса были очень высокими. Это были опытные летчики-истребители, имевшие достаточный штурманский опыт полетов на большие расстояния, обученные стрелять, бомбить с пикирования и держать строй. Ирония судьбы заключается в том, что большинство из них пыталось поступить в АДГ еще в 1941 году. Тогда армия отказалась отпустить их, потому что они прикрывали Панамский канал. Эта группа пилотов, служившая в Панаме, дала несколько лучших пилотов, которые когда-либо сражались в Китае. Их фамилии — Хэмпшир, Прайор, Уилкокс, Ричардсон, Брукфилд, Блэкстоун, Литтл, Темпест, Гордон, Гросвенор и Стюарт — можно встретить в боевых донесениях. Более [299] года они являлись становым хребтом истребительных эскадрилий в Китае. После их прибытия КВОС перестало напоминать летную школу и превратилось в настоящую боевую авиагруппу. Японцы на своей шкуре ощутили эту разницу.

Осенью закончились муссоны, и завеса, прикрывавшая Западный Китай, растаяла. В октябре начали появляться признаки того, что японцы готовятся нанести серьезный удар по воздушному пути снабжения через «Горб» и его терминалам в Ассаме и Юннане. Самолеты-разведчики, которые посетили в конце сентября Французский Индо-Ки-тай, отметили увеличение количества вражеских истребителей вокруг Ханоя. Это было ясным свидетельством того, что японцы перебрасывают авиацию с Формозы в Бирму. Самолеты КВОС в последних числах сентября дважды атаковали аэродром Гиа Лам возле Ханоя и уничтожили 17 двухмоторных истребителей. 3 октября я радировал Бис-селу в Дели:

«Возможны вражеские воздушные атаки на Динджан и другие базы, обеспечивающие транспортный маршрут в Индии, Куньминь и базы на западе Юннаня, а также весь маршрут в целом. По донесениям, в октябре противник сменил все радиопозывные. Япошки всегда так делают перед началом нового наступления. По сообщениям, противник создает в Бирме новую радиосеть, туда переведены радиостанции японских ВВС. Сообщается, что 60-й и 98-й полки тяжелых бомбардировщиков, 31-й и 24-й полки легких бомбардировщиков и разведывательная эскадрилья Ясамото переброшены с Формозы в Сайгон. Узел радиосвязи 98-го бомбардировочного полка установлен на аэродроме Тауннгу-южный. Северный аэродром Тауннгу ремонтируется. Ожидается переброска вражеской авиации на север Бирмы из Сайгона, как только будут готовы наземные сооружения. Сведения получены от достоверных китайских источников. Я проверил это по другим источникам. Имеются совершенно надежные донесения о перемещении вражеских авиагрупп из района Кантона в Индо-Китай, вероятно истребительных. [300] Моя собственная разведка подтверждает увеличение количества истребителей в Индо-Китае и завершение строительства летной полосы в Лашо».

Через 2 дня я предупредил полковника Скотта в Куньмине:

«Приведите Куньминь в полную боевую готовность. С настоящего момента будьте готовы к вражеским воздушным налетам».

Противник начал также проявлять повышенную активность на наземном фронте вдоль Салуина. Это указывало на то, что японцы вслед за воздушными ударами могут попытаться с боем форсировать Салуин и начать наступление на Куньминь. Успех этого наступления принес бы те же самые стратегические выгоды, которые японцы могли получить прошлой весной. Это по-прежнему была единственная возможность вывести Китай из войны. Японские войска целиком зависели от доставки снабжения по Бирманской дороге, которая для фронта на Салуине являлась жизненно важной артерией. Боеприпасы, рис, топливо прятались в жалких хижинах каждой деревеньки вдоль этой дороги. Только грузовики, вьючные мулы и недовольные бирманские кули могли двигаться к северу от Лашо, но все эти виды транспорта были очень уязвимы для воздушных атак.

КВОС, не прилагая особых усилий, сумело расстроить вражескую систему снабжения в такой степени, что японцы не смогли накопить достаточно припасов на передовых позициях, чтобы начать крупное наступление. Япошки сумели переправить на восточный берег Салуина только отдельные маленькие патрули, а их долгожданное генеральное наступление так и не началось, несмотря на слабость китайской обороны.

Истребители КВОС группами от 2 до 6 самолетов совершали регулярные вылазки на территорию Бирмы. Они [301] обстреливали и бомбили ее дорожную сеть, склады и японские транспортные колонны. Бомбардировщики В-25 бомбили крупные склады, аэродромы и мосты далее к югу, вплоть до Лашо. Так как 11-я бомбардировочная эскадрилья имела всего один прицел Нордена, один В-25 мог взять до 4 бомбардиров, чтобы дать им практику во время повторных заходов на цель. Такие вылеты были относительно недолгими, а потому позволяли КВОС продолжать действия даже при стремительном сокращении запасов на аэродромах Юннаня. В результате японцы отнюдь не стремились сосредотачивать на аэродромах северной Бирмы крупные силы авиации. Воздушное пространство вплоть до Лашо принадлежало нам. Японцы попытались было перебросить дюжину пикировщиков в Кентун на нижнем течении Салуина для поддержки войск, но эта попытка быстро была расстроена истребителями КВОС. Они обстреляли аэродром, сожгли 11 самолетов на земле и сбили двенадцатый при попытке взлететь.

Все то время, пока мы дрались с японцами над Бирмой, мы не прекращали думать: как завлечь новые японские истребители в пределы ограниченного радиуса действия наших Р-40. Новые «Оскары», двухмоторные «Ники» и новые «Зеро» со складывающимися крыльями имели огромное преимущество в потолке над Р-40. Учитывая их высокую скороподъемность, эти самолеты могли легко уничтожать Р-40, завлекая их на высоту 25000 футов, где летные характеристики Р-40 резко снижались. Японцы также могли атаковать наши самолеты с пикирования, поднявшись на большую высоту. Р-40 лучше всего вел себя на высотах от 15000 до 18000 футов. Выше 20000 футов он превращался в легкую добычу. Я намеревался использовать 11-ю бомбардировочную эскадрилью в качестве приманки, отправив их в атаку на высоте 15000 футов. Р-40 должны были держаться над бомбардировщиками на высоте 18000 футов. Чтобы атаковать бомбардировщики, японские истребители были бы вынуждены пожертвовать своим превосходством в высоте и попасть под удар Р-40, атакующих их сверху. [302]

Чтобы поймать японцев в этот капкан, нам следовало атаковать важную цель, которую противник не мог оставить без защиты. Внезапность также была очень важным условием успеха. Мы держали одиночные истребители на восточных аэродромах, чтобы вести разведку японских позиций и разыскивать потенциальные цели. Когда силы КВОС возросли настолько, что мы снова могли позволить себе вылазку на восток, в качестве наиболее выгодной цели был выбран Гонконг.

Этот огромный порт имел обширную гавань, развитые портовые сооружения, в нем находилось множество судов. Когда бои на Соломоновых островах и в Новой Гвинее приняли упорный характер, японцы начали использовать Гонконг и Коулун в качестве сборных пунктов для конвоев, уходящих на юго-запад Тихого океана. Поврежденные корабли ремонтировались на бывшей верфи Королевского Флота, самой крупной к востоку от Сингапура. Транспорты грузились и заправлялись в Кай-Таке, Коулуне, в доках Виктории и собирались на рейде между Коулуном и островом Виктория.

Когда китайская разведка в конце октября сообщила нам, что в Гонконге собирается крупный конвой, мы решили нанести удар. Воздушная разведка подтвердила присутствие большого числа транспортов. Полковник Купер впал в один из своих многосуточных припадков трудолюбия, рассчитав и подготовив серию стремительных ударов по Гонконгу. Одновременно в качестве отвлекающей меры предусматривались налеты на соседний Кантон.

Наши действия были расписаны поминутно, чтобы полнее использовать все имеющиеся преимущества. Курсы самолетов были проложены так, чтобы пересекать береговую черту над территорией Свободного Китая, после чего они поворачивали в сторону Гонконга уже над морем. Для удара по Кантону мы использовали узкий коридор, там, где китайские линии подходили на 50 миль к Кантону, поэтому японцы имели на подготовку всего 5 минут. Дождавшись полуденного солнца, мы могли укрыть Р-40 в ослепительных [303] лучах от взлетающих японских истребителей. Почти не имея времени для набора высоты, японские пилоты были вынуждены позволить бомбардировщикам беспрепятственно атаковать либо постараться перехватить их и подставиться под атаку Р-40. Зная японцев, я был уверен, что они атакуют бомбардировщики, но любой их выбор вел к катастрофе.

Калеба Хейнеса особенно радовала перспектива налета на Гонконг. Некоторое время назад японское радио заверило слушателей, что они могут не бояться американских бомбардировщиков в Китае, потому что их пилотирует «старая развалина Хейнес, пришедшая из транспортной авиации». Калеб просто кипел, слушая эти оскорбления. Для налета на Гонконг он запасся большим количеством листовок, отпечатанных за собственный счет. В них на английском и японском языках сообщалось, что «эти бомбы шлет с горячим приветом старая развалина Хейнес».

22-я бомбардировочная эскадрилья, находившаяся в Индии, согласилась одолжить 11-й эскадрилье дюжину В-25. Но, когда все было готово к началу операции, в Китай был переброшен только один самолет. 24 октября КВОС собралось в Гуйлине. К полудню на аэродроме находились 12 В-25 и 10 Р-40. Мой штаб снова разместился в пещерном бомбоубежище. На следующее утро наше соединение сбросило первые бомбы союзников на Гонконг. «Текс» Хилл вел истребительное прикрытие, а Калеб Хейнес — бомбардировщики. Полковник Купер сидел в носовом отсеке В-25 Хейнеса, заглядывая через плечо бомбардира Гарольда «Батча» Моргана. Атакующие добились полной внезапности. В-25 сбросили русские бомбы на Коулун, а листовки Хейнеса, отпечатанные на рисовой бумаге, еще порхали в воздухе, когда начали взлетать вражеские истребители. 20 серых «Зеро» японского флота взлетели с острова Сан-чау. 6 двухмоторных «Ников» взлетели с аэродрома Кай-Так в Коулуне. Они уже готовились к атаке повернувших домой бомбардировщиков, когда Р-40 неожиданно набросились на них со стороны солнца, точно ястребы на выводок [304] цыплят. Хейнес бросил свой бомбардировщик в пике с разворотом, уходя от японцев. Только самолет 22-й эскадрильи отстал от ведущего и оторвался от группы, после чего его атаковали 6 «Зеро». Его бортстрелки израсходовали все патроны, сбив 2 истребителя, но остальные подбили бомбардировщик, и он совершил вынужденную посадку. Пилот и штурман попали в плен, но остальные члены экипажа сумели спастись. За 65 бомбардировочных операций КВОС потеряло только один самолет от действий противника — именно этот. Во время воздушного боя на полпути к Кантону остальные бомбардировщики и истребители КВОС сбили 13 вражеских самолетов, не потеряв ни одного своего. Этой ночью японское радио сообщило, что «только» 20 японских истребителей погибли, отражая налет американских бомбардировщиков. Китайская разведка позднее подтвердила, что 20 японских самолетов упали между Кантоном и Гонконгом.

К несчастью, точность бомбометания русскими бомбами оставляла желать лучшего. Основными жертвами первого налета на Гонконг стали мирные китайские жители и склады, расположенные вдоль западного берега полуострова Коулун. Однако после этого налета Гонконг стал одной из наших главных целей, и в течение 3 лет мы обрушивали на него все больше и больше бомб. Мы минировали гавань, бомбили корабли на рейде, наносили удары по портовым сооружениям, нефтехранилищам и верфям, обстреливали аэродромы Кай-Так и Санчау. Когда генерал-майор Фестинг летом 1945 года во главе британских оккупационных сил прибыл в Гонконг, он обнаружил, что гавань забита потопленными кораблями, а 4 из 5 зон разгрузки практически уничтожены.

Вернувшись в Гуйлин, пилоты бомбардировщиков едва успели бы пообедать, после чего их предполагалось вызвать на инструктаж и снова отправить в полет. Теперь их целью была электростанция Гонконга и аэродром Тьен Хо в Кантоне. Уничтожив электростанцию, мы надеялись замедлить ремонт повреждений от наших атак. В Тьен Хо [305] мы рассчитывали захватить на земле японские истребители после удара на рассвете по кораблям в доках Вампоа ниже Кантона. На следующий день мы планировали атаковать корабли и доки в Гонконге, пока у нас хватает бензина и бомб.

В 13.00, когда я сидел в штабной пещере и по сообщениям китайской сети наблюдения следил за возвращением самолетов от Гонконга и действиями звена Батча Моргана, направляющегося к Кантону, мне принесли сверхсрочную радиограмму от Биссела из Дели. В ней говорилось: «Начиная с рассвета бомбите аэродромы Лашо и Мьичины, пока не получите новых распоряжений».

Я был настолько взбешен, что с трудом сдерживался. Мой штаб, находившийся рядом, был уверен, что я забегаю по потолку от бешенства. Лашо и Мьичина находились на расстоянии 800 миль. Половина моих бомбардировщиков еще находилась в воздухе, а другая половина заправлялась и перевооружалась для повторного удара по Гонконгу на рассвете.

Я мог лишь догадываться, что там случилось. Японцы начали давно ожидавшиеся атаки баз на маршруте «Горб», и Биссел оказался застигнут врасплох, его самолеты стояли на земле. Несмотря на все предупреждения о сосредоточении вражеской авиации в Бирме, японцы застигли X Воздушную Армию в Динджане буквально со спущенными штанами. Только 2 из 20 Р-40 успели подняться в воздух. 12 Р-40 и 10 DC-3, половина транспортных самолетов маршрута, были сожжены на земле. Другая японская атака была нацелена на Куньминь, но ее перехватили в 100 милях от города. Р-40 сбили 6 «Ников» и вернулись, не потеряв ни одного самолета.

Бомбежка пустых аэродромов в Лашо и Мьичине была напрасным занятием. Разведывательные самолеты КВОС не обнаружили там никаких сооружений и вообще ничего, заслуживающего налета. Очевидно, японские самолеты прилетели из Тауннгу и Чьенгмая. Я прекрасно понимал стыд Биссела, которого захватили совершенно неподготовленным [306] к отражению атаки. Но логика его решения бомбить пустые аэродромы ускользала от меня. Я также совершенно не мог понять, зачем ценой огромных усилий и расходов доставлять через Гималаи в Китай бензин и бомбы, чтобы затем отправлять самолеты бомбить цели на полпути в Индию, хотя это гораздо проще могли сделать самолеты, базирующиеся там. Однако, пока театр Китай-Бирма-Индия в конце 1944 года не был разделен на два отдельных ТВД, с этим приходилось мириться. А до тех пор все попытки исправить положение были напрасными.

Приказ, даже если он идиотский, остается приказом. Я по радио приказал единственному В-25, находящемуся в Куньмине, на рассвете бомбить Лашо. Остальные «Митчеллы» вернулись в Куньминь и присоединились к этой бессмысленной работе. Однако я не желал покидать Гуйлин, не нанеся еще один удар по Гонконгу. Все имевшиеся Р-50 были вооружены 500-фн бомбами. Несмотря на плотный зенитный огонь и атаки японских истребителей, они атаковали с пикирования японские корабли в гавани Виктория и потопили один танкер и несколько транспортов. Капитан П. Б. О'Коннел спикировал на танкер, хотя у него на хвосте висели 2 «Зеро». Через несколько секунд после попадания бомбы в корабль его Р-40 взорвался и рухнул в воду.

На следующий день истребители покинули Гуйлин, так как мы ждали ответных налетов японцев. Они не обманули наши ожидания и атаковали Гуйлин, после чего оставили 16 пылающих самолетов на рисовых полях Гуаньси. Мы потеряли всего один Р-40.

К концу ноября КВОС вернулось в Гуйлин для нового удара по целям на востоке. Целью первого налета 23 ноября стало вражеское судоходство в Тонкинском заливе у берегов Индо-Китая. Наши самолеты поймали вражеский транспорт, подожгли угольные склады в Хонгае, обстреляли японские казармы в Хайфоне. На следующий день В-25 вылетели двумя группами. Одна бомбила аэродром Санчау, а другая атаковала Тьен Хо. Аэродром Санчау оказался пуст, но в Тьен Хо японцы были захвачены врасплох. Успели [307] взлететь только 2 истребителя. Бомбардировщики без помех и очень точно отбомбились по стоянкам. Китайская разведка сообщила, что были повреждены 42 истребителя и бомбардировщика. На третий день удару снова подверглись доки Вампоа, был потоплен транспорт, выгружающий авиационные моторы.

Затем мы перебрались на север в Хеньян, чтобы атаковать японские базы снабжения в Сньяне, Юцзяне и Ханькоу. Это дало японцам в Кантоне свободный день, чтобы посчитать свои потери и перебросить туда новые истребители, подготовив новый урожай для жатвы.

Чтобы защитить бомбардировщики, базирующиеся в Хеньяне, от вражеских ночных налетов, 5 пилотов Р-40 добровольно вызвались совершить ночной налет на Ханькоу, чтобы приковать японские бомбардировщики к земле. Прилетев к Ханькоу сразу после наступления темноты, они отбомбились по аэродрому и порту, обстреляли прожектора и подожгли ангары, хотя еще никогда не встречали столь жестокого зенитного огня.

Рано утром на следующий день — 27 ноября все ударное соединение вернулось в Гуйлин. Еще до полудня они снова находились в воздухе, направляясь к Кантону, чтобы привести в действие капкан, который мы так старательно готовили. Мы предположили, что японцы соберут в Кантоне большое количество истребителей, чтобы отбить попытку повторного налета на город. Нашей целью было вынудить их вести бой на высотах, выгодных для Р-40. Бомбардировщики, как обычно, играли роль живой приманки. Их сопровождал 21 истребитель Р-40, самая большая истребительная группа, какую я до сих пор поднимал в воздух.

Накануне ночью полковник Купер обошел все кафе Гуйлина, роняя неосторожные замечания о том, какая жуткая трепка ждет японцев в Гонконге. Самолеты КВОС полетели прямо к Гонконгу. Но в последнюю минуту бомбардировщики круто свернули к Кантону и застали японцев с голой задницей. Когда бомбардировщики сбросили свой смертоносный груз на доки Вампоа, вражеские истребители [308] уже поднялись с аэродромов Тьен Хо и Уайт Клауд. Так как Р-40 имели преимущество в высоте, они легко расправились с большинством из них. Пылающие японские истребители падали на собственные аэродромы, как только достигали высоты, на которой крутились Р-40. Окончательный счет был 27 : 0 в пользу КВОС. Это была одна из самых крупных неудач японцев в небе Китая, и она имела место на глазах множества жителей Кантона. Японцы просто не успели нарисовать белые звезды на крыльях своих сбитых истребителей, чтобы выдать их за американские самолеты. Когда Р-40 повернули домой, они увидели группу «Ников», летящую со стороны Гонконга, где они, судя по всему, ожидали КВОС.

28 ноября мы завершили еще одним рейдом для атаки судоходства в Тонкинском заливе, а потом вернулись в Кунминь. За 6 дней КВОС совершило 11 вылетов, атаковало цели на расстоянии 800 миль одна от другой, не потеряв ни одного самолета. Зато потери японцев оказались весьма ощутимыми — 71 самолет и 3 океанских транспорта. Были повреждены портовые сооружения, угольные склады, аэродромы. Эти удары показали, что можно сделать в Китае, имея горстку самолетов, капли бензина, считанные бомбы, но решительных пилотов.

В конце ноября штаб КВОС перебрался из глинобитных хижин под тростниковыми крышами в Бишане в глинобитные хижины под тростниковыми крышами на краю аэродрома в Куньмине. Я совсем не желал этого перебазирования. Мои попытки убедить генералиссимуса начать наступление на Ичан, передовой опорный пункт японцев на Янцзы, вроде бы начали давать результат. Захват Ичана китайцами дал бы КВОС идеальную базу для бомбежек Ханькоу, который являлся центром всех японских операций в центральном Китае. Однако Биссел лез из кожи вон, чтобы нарушить мои связи с китайцами. Он требовал перевести штаб КВОС как можно дальше от генералиссимуса и мадам Чан.

Декабрь стал месяцем разочарований. В Восточном Китае закончилась хорошая летная погода, а острая нехватка [309] снабжения приковала наши самолеты к земле на западе. Я постоянно страдал от острых бронхитов и гриппа. Лишь постоянная забота моих друзей и личного врача полковника Тома Джентри помогли мне не оказаться в постели надолго. Пыль от земляных полов в наших хижинах, плохое освещение и постоянные сквозняки приводили к тому, что глаза моих штабных офицеров постоянно слезились, а сами они чихали всю зиму.

Трения между КВОС и штабом X Воздушной Армии в Дели начинались по малейшему поводу и без повода. Еще в начале сентября я написал Стилуэллу, что существующая цепь командования вынуждает меня обращаться к китайцам через штаб Биссела в Дели, а также через штаб Стилуэлла в Чунцине, а потому является «неуклюжей, нелогичной и ненужной». Вдобавок она была прямым нарушением обещания Стилуэлла генералиссимусу, что цепь командования будет идти от китайцев через Стилуэлла прямо ко мне, и что я буду командовать всеми американскими воздушными частями в Китае.

Но в рамках созданной Стилуэллом системы командования Китайско-Бирманско-Индийским театром в действительности американской авиацией в Китае командовал Биссел. Я имел статус заместителя командира и был вынужден подчиняться приказам Биссела. Биссел был холодным, мелочным человеком, типичным кабинетным воякой, который пытался прятать свою неспособность ладить с людьми за требованиями неукоснительно соблюдать положения уставов. Он превратил в фетиш дисциплину плац-парада и порядок в расположении гарнизона почитал превыше всего, хотя действительной мерой успеха могли быть только боевые достижения части. Я всегда ощущал, что Биссела приводит в восторг вид офицера в отглаженном чистеньком мундире, а отнюдь не зрелище пылающего японского самолета. В качестве подчиненного Биссела я исполнял все письменные приказы, однако никогда не уважал его способности ни как командира, ни как администратора. [310]

В течение зимы радиоволны между Дели и Куньминем часто раскалялись докрасна от обмена резкими радиограммами между мной и Бисселом. Большинство споров касалось совершенно тривиальных вещей. Однако подрыв морального духа американцев, сражавшихся в Китае, нехваткой снабжения и недостатком самого необходимого был слишком очевидным. Проблемы морального состояния во время долгих периодов бездействия становились просто ужасными. Я никогда не переставал удивляться, как пилоты и механики переживают эти месяцы вынужденного безделья и сохраняют бодрость.

Почта, мыло, теплая одежда, бритвенные лезвия, сигареты, производство в следующее звание, награды за боевые успехи — все это требуется для поддержания морального духа. И ничего этого Биссел не смог дать КВОС или не захотел давать. Поставки снабжения опаздывали на два-три месяца, иногда оставляя весь состав КВОС без единого кусочка мыла, без единой бритвы, без сигарет. Все знали, что штабы в Чунцине регулярно реквизируют наши транспорты DC-3 для доставки американских консервов, пива, сигарет и автомобильного бензина. Для того чтобы питаться «как следует», офицеры штаба Стилуэлла выделяли дополнительно по 7 долларов. В один из периодов плохой погоды, когда дух наших летчиков упал до опасно низкой отметки, я послал DC-3 через «Горб» с приказом обязательно привезти нашу почту. Когда он вернулся, забитый теннисными туфлями для штабных офицеров, я подумал, что матерщина в наших казармах вполне оправданна. Шерстяная одежда, реквизированная в Индии, прибыла с огромным опозданием, когда ледяные зимние ветры уже вовсю свистели над плато Юннаня. Чтобы предохранить себя от обморожений, мои люди были вынуждены покупать на базарах Куньминя грубые жакеты и войлочные шляпы. Заплатки на штанах стали фирменным знаком КВОС. Биссел не уставал объяснять, что это говорит о неряшливости моих людей.

Присвоение новых званий было заморожено на 6 месяцев, прежде чем Биссел официально утвердил штатную организацию [311] КВОС. Он клятвенно заверял генералиссимуса, что без этой бумажки не может действовать ни одна американская военная часть. Биссел постоянно возвращал представления к наградам на летчиков КВОС за проявленную в боях доблесть на том основании, что все эти случаи были «просто исполнением долга». Он отверг посмертное награждение Серебряной Звездой, высшей боевой наградой, капитана П. Б. О'Коннела, который атакой с пикирования потопил танкер в гавани Гонконга, несмотря на атаки вражеских истребителей, и погиб при этом. Однако Биссел потребовал от меня представить к награждению Серебряной Звездой пилотов В-24 из X Воздушной Армии, которые бомбили угольные копи Линей в Северном Китае при полном отсутствии вражеского сопротивления. Биссел отказался утвердить награждение майора Элмера Ричардсона Воздушной Медалью после того, как он ночью во главе звена Р-40 бомбил порт Ханькоу, несмотря на сильнейший зенитный огонь и прожектора.

Биссел нагло написал мне, что он, сидя в Дели, может лучше судить о состоянии пилотов КВОС, чем я на месте. Поэтому он заставил ветеранов АДГ «Текса» Хилла и Эда Ректора остаться в Китае еще на месяц, хотя оба страдали от малярии и дизентерии и непрерывно участвовали в боях уже целый год.

Естественно, что при подобном отношении Биссела в Китае откровенно не любили. Пилоты КВОС, сидя на глиняных завалинках своих «дежурных хижин», мечтали, как они будут хамить штабным офицерам X Воздушной Армии, окопавшимся в самых шикарных отелях Дели. Самые изощренные издевательства приберегались, понятно, для Биссела. В Куньмине наши летчики выучили китайских кули, которые таскали грузы и багаж пассажиров, приветствовать прибывших восклицанием, которое в самом вежливом переводе звучит как «Бисселовское дерьмо». Парни заверили кули, что это стандартное американское приветствие. Кули, гордые своим новым знанием, неизменно встречали каждый новый самолет громким возгласом: «Бисселовское дерьмо!» [312]

Наши загорелые и продубленные ветераны испытали настоящее наслаждение, когда однажды на аэродром Куньминя ступил сам генерал Биссел и услышал, как кули дружно вопят: «Бисселовское дерьмо!» Почему-то он совершенно не удивился.

Более серьезным, чем все мелочи, была полнейшая неспособность режима Биссела — Стилуэлла наладить снабжение КВОС. В сентябре Стилуэлл и Биссел утвердили план увеличения численности КВОС до 105 истребителей, 12 бомбардировщиков и 4 фоторазведчиков и обещали постоянные пополнения для поддержания этой численности. Они также согласились, что для потребностей КВОС необходимо доставлять по воздуху из Индии 1986 тонн грузов ежемесячно. Они даже и не думали выполнять свои обещания. В январе 1943 года КВОС получило по маршруту через «Горб» только 300 тонн. В феврале мы получили 400 тонн. В марте из необходимых 1000 тонн были доставлены всего 615 тонн. В начале каждого месяца командование X Воздушной Армии и КБИ-театра клятвенно подтверждало, что КВОС получит требуемые грузы. И каждый раз в конце месяца журналы КВОС холодно констатировали, что получено от 30 до 50 процентов обещанного, не более.

Эти первые сбои в работе маршрута «Горб» не были вызваны какими-то техническими неполадками воздушного моста, но результатом некомпетентности Биссела и Стилуэлла. Стилуэлл мог просто не понимать потенциальных возможностей воздушного моста, но почему авиатор Биссел постоянно кричал о непрактичности функционирования воздушного моста, я никогда понять не мог. Биссел все время твердил, что для доставки 5000 тонн грузов в Куньминь из Индии требуется целый флот из 800 транспортных самолетов и 25 аэродромов. Менее чем через год после этого бредового заявления Транспортное Командование доставляло каждый месяц в Куньминь 10000 тонн грузов, используя 150 самолетов и полдюжины аэродромов.

Заранее списав «Горб» как неудачную затею, Биссел не сделал ни одной попытки увеличить его грузоподъемность. [313]

Он безропотно позволил Стилуэллу сократить количество самолетов, работающих на маршруте, со 100 до 25. Работа по постройке терминалов «Горба» в долине Ассама была поручена английским чайным плантаторам. В результате, когда начался сезон муссонов, 5 из 6 аэродромов оказались под водой. Большую часть времени работой маршрута «Горб» руководил Биссел, но при этом самолеты КВОС доставляли в Китай больше грузов, чем армейские транспорты. Стилуэлл еще раз показал свое пренебрежение к проблемам воздушного моста, когда заставил 8 строительных полков ВВС заняться строительством всепогодных аэродромов в Ассаме, чтобы обеспечить свой собственный проект дороги на Ледо.

Стилуэлл начал готовить собственную операцию по изгнанию японцев из Бирмы, поэтому Китай интересовал его только как источник солдат для этой затеи. Он создал учебный центр в Рамгаре, чтобы перевооружить остатки китайских дивизий, спасшихся из Бирмы. Стилуэлл намеревался начать наступление в северной Бирме одновременно с наступлением китайцев из Юннаня на фронте вдоль Салуина. Почти всю зиму генерал пытался убедить Чан Кай-Ши дать зеленый свет этой дурацкой затее. В тот момент дивизии в Рамгаре не были готовы. Китайские армии в Юннане не были ни переподготовлены, ни перевооружены. Дорога Стилуэлла в Бирме еще строилась. Бирманская дорога в Юннане к востоку от Салуина не была отремонтирована, чтобы использовать ее для снабжения фронта на Салуине. Ни X Воздушная Армия в Индии, ни КВОС в Китае не имели достаточно самолетов, бензина, радиостанций для оказания непосредственной поддержки войск в этой кампании. Тем не менее Стилуэлл приказал КВОС находиться в готовности к началу наступления в Бирме, намеченному на зиму 1942–43 годов.

Занятый своими проблемами, Стилуэлл совершенно не интересовался трудностями КВОС, исключая постоянные напоминания мне, что войну выигрывают «люди в окопах». Все время, когда он командовал силами КБИ-театра, Стилуэлл ни разу не попросил у меня совета по авиационным [314] вопросам. Он утверждал любые планы операций, которые я предлагал, но ни один не был реализован.

Две моих встречи со Стилуэллом были совершенно типичны для наших взаимоотношений. В начале осени я получил приказ срочно прибыть к Стилуэллу в Чунцин. Предполагая, что состоится совещание по вопросам стратегии, снабжения и другим важным вопросам, я собрал все имеющиеся данные и полетел в Чунцин.

Когда я прибыл к Стилуэллу, он вручил мне объемистый документ и проворчал: Что вам известно об этом?»

Это была петиция о награждении меня Медалью Почета конгресса, подписанная всеми рядовыми о офицерами КВОС. Я заверил Стилуэлла, что для меня это полная неожиданность, но по его глазам понял, что мне не верят. Его возмущение было вызвано тем, что петиция не была направлена по армейским каналам. И это было все, что он хотел выяснить. Я улетел в Куньминь, так и не открыв свой портфель.

Другое совещание было проведено по его приказу 20 января 1943 года. Он намеревался на 50 процентов сократить поставки бензина КВОС. Мы получали через «Горб» до 1400 галлонов в день. Сокращение этой цифры до 700 галлонов означало, что бензина хватит лишь на то, чтобы самолеты вырулили со стоянок на полосу и прогрели моторы.

Стилуэлл выслушал мои возражения. Когда я закончил, он холодно блеснул своими очками в железной оправе и процедил: «Ченнолт, вы должны понять, что авиация не может получить всё. Вы должны научиться обходиться без этих вещей».

Я потребовал от него дать такой приказ в письменной форме и отправился на радиостанцию, чтобы сообщить Бисселу о том, что КВОС остается на земле согласно приказу Стилуэлла. Биссел ответил, требуя от меня любым способом обеспечить действия самолетов. Я ответил, что если он знает подходящий заменитель авиабензина, пусть сообщит мне об этом.

Стилуэлл так и не подписал приказ, и планируемое сокращение не было реализовано. Позднее я выяснил, что Сталуэлл [315] намеревался побыстрее накопить запасы для армий Юннаня, которые должны были начать наступление на Салуине. Он совершенно серьезно собирался так поступить, хотя знал, что по маршруту «Горб» доставляется не более 1000 тонн в месяц.

После великой охоты на индюков над Кантоном боевая деятельность КВОС сократилась до спорадических одиночных вылетов. Наши истребительные эскадрильи были переведены в Куньминь, Шанью и Юннань, чтобы прикрыть терминалы воздушного моста во время зимнего улучшения погоды. Мы ожидали, что японцы все-таки попытаются перерезать этот воздушный маршрут. В декабре мы застигли врасплох одну вражескую авиагруппу на земле в Ханое и уничтожили 10 бомбардировщиков и 6 истребителей. В-25, базирующиеся в Куньмине, начали бомбить японские склады на фронте вдоль Салуина. На Рождество японцы сами внезапно атаковали Куньминь. На следующий день они попытались повторить налет, но были перехвачены 4 Р-40 над рекой Меконг и потеряли 5 бомбардировщиков и 3 истребителя, после чего удрали обратно в Бирму. После этого боя в Юннане совершенно не осталось бензина. До конца зимы мы получали бензин только для обеспечения работы генератора радиостанции. В Куньмине бензина осталось так мало, что я запретил бочки и петли по случаю победы в воздушном бою. В январе мы сумели провести несколько вылетов для обстрела вражеских позиций в Бирме. После этого КВОС в течение 43 дней сидело на земле по причине полного отсутствия бензина.

10 марта 1943 года радио из Вашингтона сообщило о формировании в Китае XIV Воздушной Армии под моим командованием. КВОС было ликвидировано, а его самолеты так и остались на земле из-за нехватки бензина. Личный состав сидел в своих хижинах в Юннане, проклиная Дели за нежелание обеспечить нас снабжением.

Несмотря на мрачное начало и голодную диету, Китайское Воздушное Оперативное Соединение добилось неплохих результатов. За 9 месяцев своего существования оно [316] уничтожило 149 вражеских самолетов в воздухе и вероятно уничтожило еще 85, потеряв 16 истребителей Р-40. Во время 65 бомбардировочных операций японские истребители только один раз сумели прорвать наше прикрытие и сбили только один В-25. Мы сбросили 314 тонн бомб, что составляло менее четверти груза, доставляемого VIII Воздушной Армией в Германию за один вылет. Однако эти бомбы вдребезги разнесли уверенность японцев, что их база на азиатском материке находится в полной безопасности. Более важно то, что КВОС доказало: даже маленькое авиационное соединение, действуя в условиях нехватки абсолютно всего, может противостоять японской авиации в Китае. В этот тяжелый период КВОС было единственным доказательством американской помощи для миллионов китайцев, чья отвага и решимость продолжать войну упали почти до нуля.

КВОС было, вероятно, самым маленьким американским авиационным соединением, которым командовал генерал. Зато оно было очень боевым. Бумаги у нас находились в отвратительном состоянии, козыряли довольно редко, но, когда объявлялась боевая тревога, соединение не подвело ни разу. [317]