Глава 11

Последний акт бирманской трагедии 1942 года разыгрался в естественном амфитеатре долины реки Салуин. Река Салуин по пути от истоков, которые находятся среди гималайских снегов, пробила ущелье глубиной в милю среди крепких скал юго-западной части плато Юннаня. Лишь после этого она вырвалась в широкие долины Бирмы. Бирманская дорога, поворачивая из Лашо на северо-запад, подходит к западному краю ущелья Салуина и сползает вниз по крутому обрыву, проточенному водой. Дорогу вырубили вручную в отвесной скале. Этот спуск по вертикали на одну милю занимает около 20 миль серпантина по склону ущелья от гребня до подвесного моста, который перекинут через кипящие коричневые воды Салуина. Она совершает 35 крутых поворотов. На восточном берегу дорога повторяет столь же извилистый и трудный путь, поднимаясь на отвесные скалы плато Баошаня. Именно на краю ущелья Салуина в начале мая 1942 года японцы попытались нанести решающий удар и вплотную подошли к тому, чтобы оправдать предсказание Уинстона Черчилля, который заявил, что только в Китае Япония сможет одержать стратегическую победу в 1942 году.

Прелюдией к кризису на Салуине стало возобновление японского наступления в нижней Бирме. После падения Рангуна японцы направили в Бенгальский залив морское соединение во главе с 4 авианосцами, чтобы уничтожить британские корабли в этом районе. Летающие лодки, базирующиеся [248] на Андаманских островах, вели разведку. С их помощью авианосные самолеты потопили много транспортов, идущих в Калькутту, уничтожили английское крейсерское соединение, разгромили военно-морские базы на Цейлоне. В результате Калькутта потеряла свое значение как главная база снабжения. К середине марта союзники были вынуждены прекратить использовать ее в качестве порта. Они откатились более чем на 1000 миль на запад, в порты Бомбея и Карачи на западном побережье Индии. В результате тяжелая обязанность снабжения армий союзников неожиданно рухнула на плохо подготовленную для этого индийскую железнодорожную сеть.

Под прикрытием этих воздушных атак японцы направили конвой из 40 транспортов в Рангун. Они высадили 2 пехотные дивизии и отряд легких танков. Впервые за все время Бирманской кампании противник получил численное преимущество. Он постарался использовать это преимущество, нанеся серию ударов. Японцы намеревались смять позиции союзников, а танки планировали пустить в обход фланга. Сражаться с ними должны были англичане под командованием генерала Гарольда Александера, известного своими действиями под Дюнкерком, и китайцы под командованием Стилуэлла. Англичане занимали позиции на реке Иравади, а китайцы — на реке Ситтанг. Их разделял горный хребет, затруднявший сообщение между двумя фронтами.

Первый удар обрушился на китайцев, окопавшихся вокруг Таннгу, бывшей тренировочной базы АДГ. После трех дней боев на улицах пылающего города китайцы начали отступать с боями, стараясь увлечь японцев к Пьинмане. Там Стилуэлл развернул основные силы китайских армий, так как считал местность подходящей для нанесения контрудара. Тем временем японцы прорвали позиции английских войск, защищавших нефтяные месторождения Енаджауна на реке Иравади, быстро повернули фланг и перерезали дорогу на Мандалай. Йоркширский полк оказался в ловушке. Англичане послали Стилуэллу срочную [249] просьбу о помощи. Стилуэлл забыл о своем плане наступления и опрометчиво бросился на помощь англичанам с единственной китайской танковой частью и одной пехотной дивизией. Китайцы разбили японский капкан у Енадауна. Но пока Стилуэлл спешно возвращал войска к Пьинмане, японцы обрушились на китайский фронт, ослабленный отсутствием Стилуэлла, и были созданы предпосылки для новой катастрофы. Японцы прорвали ослабленный фланг китайцев и бросили в прорыв танки. Они намеревались смять весь фронт союзников и загнать их войска в не имеющие выхода долины северной Бирмы. Вся система обороны Бирмы с треском рухнула, и лишь несколько разрозненных подразделений еще поддерживали контакт с японцами. Остальные силы союзников — англичане, американцы, китайцы — пустились в безудержное бегство из Бирмы.

Бросок Стилуэлла для спасения окруженного английского полка в то время мог казаться ему разумным. Однако генералиссимус никогда не простил Стилуэллу, что тот принес в жертву китайское контрнаступление, чтобы спасти несколько сотен английских солдат. Для генералиссимуса никакие жертвы не были слишком велики, если была возможность нанести решительный удар японцам. Он намеренно пожертвовал тысячами китайских солдат, чтобы завлечь японцев в ловушку у Тайэрчжуаня в 1938 году и сумел уничтожить целый японский корпус. В том же году он дал приказ взорвать Хуанхэ, чтобы остановить японское наступление в северном Китае, прекрасно зная, что вместе с японцами утонут тысячи китайских солдат и простых людей. В течение 4 лет он видел, как его народ гибнет в охваченных пламенем развалинах городов под японскими бомбами.

Для человека с опытом и темпераментом генералиссимуса решение Стилуэлла отвлечь войска от запланированного наступления казалось глупейшей сентиментальностью и просто недопустимой военной ошибкой. С этого дня генералиссимус перестал уважать способности Стилуэлла [250] как полевого командира, а его вера в личную преданность Стилуэлла дала трещину. Если бы Стилуэлл был китайским генералом, его наверняка расстреляли бы тут же. Но после этого Чан Кай-Ши перестал безоговорочно поддерживать американца и сообщил китайским генералам, что они больше не должны выполнять приказы Стилуэлла, если только они не утверждены китайским Военным министерством. Даже при наличии хороших коммуникаций такая система привела бы к хаосу. Генералиссимус так и не отменил этот приказ, исключая наступление китайских войск из Индии на север Бирмы в 1944–45 годах. Но это было только первое в целой цепи неприятных столкновений, которые произошли в самое трудное для союзников время.

После того как японские танки появились позади китайского фронта, а противник усилил давление на обоих фронтах — по Иравади и Ситтангу, сопротивление союзников растаяло, как кусок масла под горячим бирманским солнцем. Началась всеобщая паника, и всякое взаимодействие окончательно прекратилось. Танки британской 7-й бронетанковой дивизии были уничтожены во время отступления в Индию, хотя большинство из них было совершенно исправными. Если бы эти танки оказались на Бирманской дороге, китайцы дали бы за них столько же золота, сколько весили эти бронированные машины. Англичане и китайцы грызлись из-за автотранспорта. Маленькая группа штабных офицеров Стилуэлла отделилась от китайцев и бежала в Шуэбо, который находился в 50 милях севернее Мандалая. Бирманские туземцы набрасывались на отступающих солдат союзников точно волки, обстреливая их из джунглей. Они убивали отставших, грабили и жгли собственность иностранных граждан. Эта дикая оргия грабежей и убийств была расплатой за 80 лет ненавистного британского господства.

К 29 апреля японские танки дошли до Лашо, встречая только самое слабое сопротивление китайцев. Это соединение прошло за 18 дней почти 300 миль, не обращая внимания [251] на муссоны. Это опрокинуло все расчеты командования союзников на то, что муссонные дожди начала мая вынудят японцев остановиться, увязнув в грязи. В тот же день генерал Стилуэлл приказал полковнику Калебу Хэйнесу вылететь на DC-3 из Чунцина в Шуэбо, чтобы забрать самого Стилуэлла и его штаб в Китай.

30 апреля Стилуэлл радировал мне в Лой-Винь: «Мой самолет еще не прибыл из Чунцина в Шуэбо. Можно ли еще несколько дней использовать аэродром Лой-Виня? Я хочу вернуться туда в ближайшее время. Можете ли вы временно выделить мне 2 пассажирских автомобиля для использования на дороге между Лой-Винем и Лашо?»

Я ответил, что мы задержим грузовик и штабной автомобиль для него в Монгши на Бирманской дороге, а большая часть 3-й эскадрильи АДГ будет прикрывать DC-3 Стилуэлла.

1 мая я радировал Стилуэллу: «Китайцы эвакуировали Лой-Винь. АДГ покидает его сегодня. Предлагаю вам использовать Монгши по пути в Лашо. АДГ перебазируется в Куньминь».

В тот же день Стилуэлл ответил: «Я остаюсь на фронте».

Это было последнее официальное сообщение Стилуэлла за целые 3 недели. Хэйнес прилетел на DC-3 в Шуэбо 1 мая. Стилуэлл отказался подняться на борт самолета и приказал Хэйнесу забрать группу штабных офицеров в Индию, чтобы создать там временный штаб. На следующий день Стилуэлл начал свой знаменитый марш из Бирмы и через 20 дней прибыл в Индию, где в Импхале произнес знаменитую фразу: «Нас чертовски раскатали».

Долгий марш Стилуэлла через джунгли доказал исключительную физическую выносливость этого человека, которому исполнилось почти 60 лет. Но всеобщее восхищение этим переходом как-то затушевало простой факт: старший американский офицер в Азии и начальник штаба генералиссимуса Чан Кай-Ши пропал на 3 недели. Генералиссимус вряд ли предполагал, что его начальник штаба бросит китайские армии, порученные его командованию, и [252] исчезнет на целые 3 недели в тот момент, когда в долине Салуина решалась судьба Китая. Я никогда не мог понять, почему Стилуэлл отказался лететь с Хэйнесом. На DC-3 он мог за пару часов добраться до Индии, а до Чунцина было всего 6 часов полета. В любом случае он мог взять на себя руководство сопротивлением китайских войск, когда это требовалось более всего. В джунглях от генерала никому никакой пользы не было. Если бы Стилуэлл был ротным, батаяьонным, полковым командиром, который прежде всего отвечает за своих солдат, этот переход определенно заслуживал бы награды. Но для человека с огромным кругом обязанностей, старшего из американских офицеров на всем театре военных действий и начальника штаба армии Китайской республики это было прямым пренебрежением своим долгом, даже наплевательским отношением к этому долгу. Такие действия дали генералиссимусу еще один повод усомниться в качествах Стилуэлла как командира. Мой опыт общения со Стилуэллом вынуждает думать о нем прежде всего как о простом солдате, который не понимает долга и обязанностей военного дипломата, хотя именно в этом качестве он был направлен в Китай. По моему мнению, Стилуэлл принадлежал к тем генералам, которые могут выиграть сражение, но при этом с треском проиграют войну.

Пока Стилуэлл бродил по бирманским джунглям, Китай вступил в самую черную полосу, начиная с падения Нанкина. К тому времени, когда японцы дошли до Лашо, они уже серьезно перенапрягли свои силы по нормальным военным меркам. Однако свои первые победы в Азии они одерживали именно потому, что забыли о нормальных военных мерках. Наступление японских колонн было настолько стремительным, что у них просто не было времени организовать надежные тыловые коммуникации. Солдаты жили в открытом поле, использовали захваченный английский и китайский транспорт, пополняли запасы оружия и боеприпасов из китайских складов, захваченных в Лашо. Японская колонна не стала останавливаться в Лашо, чтобы [253] консолидировать позиции перед дальнейшим наступлением по Бирманской дороге в Китай. Японцы не выдержали бы затяжного боя с решительно настроенным противником, однако их войска идеально подходили для того, чтобы уничтожать разрозненные очаги слабого сопротивления и наступать практически с той скоростью, с какой мог двигаться механизированный транспорт.

После падения Лашо китайская армия на северо-востоке Бирмы была полностью дезорганизована. Многие офицеры и солдаты бежали в горы. Маленькие группы пытались обогнать японские танки, с боем прорываясь мимо враждебно настроенных бирманцев. Китайские солдаты захватывали гражданские автомобили в Лашо и сломя голову удирали вдоль Салуина. Узкая извилистая дорога часто оказывалась блокирована обломками и толпами беженцев. Два китайских полка остановились в Куткае чуть южнее границы Юннаня и в течение 3 дней удерживали японцев в узком проходе, пока их не обошли с фланга. Потом была еще одна короткая стычка в пограничном городке Вантии под теми самыми арками, украшенными цветочными гирляндами в честь прибытия китайцев в Бирму всего 2 месяца назад. После Вантина решимость сопротивляться испарилась, оставив только вонь поражения.

Мы были вынуждены сжечь 22 поврежденных Р-40 при отходе из Лой-Виня. Их обгорелые остовы еше дымились, когда 2 мая японские патрули вошли в этот город. На следующий день Боб Нил, который вылетел на разведку вдоль Бирманской дороги, заметил колонну вражеских броневиков в Вантине. Между японцами и Куньминем не было никаких препятствий, кроме взорванного моста и АДГ.

После отступления из Лой-Виня основные силы АДГ базировались в Куньмине. Передовое звено из 5 Р-40 под командованием Боба Нила находилось в Баошане, чтобы защищать автоколонны АДГ, которые все еще отходили из Бирмы. Подразделения связи и обслуживания находились в Юнпине, аэродроме на полпути между Баошанем и Куньминем, куда в начале апреля транспортные самолеты Воздушного [254] Корпуса доставили из Индии большое количество бензина. Мы использовали Юнпинь как точку дозаправки при полетах в северную Бирму.

Сеть оповещения в Юннане начала трещать и разваливаться по мере наступления японцев. Наши мобильные подразделения в Юннане грозный прилив забросил в Китай. Операторы стационарной системы станций оповещения в Юннане не получали платы от китайского правительства более месяца. Японские патрули уже захватили часть станций. Вражеские агенты подкупали операторов, чтобы те ничего не делали. 4 мая около 50 вражеских бомбардировщиков внезапно атаковали Баошань, превратив этот городок в пылающие руины, залитые кровью. Баошань был переполнен тысячами беженцев, ушедших из Бирмы. Сотни людей погибли от осколков и огня, в том числе пилот АДГ Бен Фоши, которого разрезало осколками, когда он бежал к своему истребителю. Чарли Бонд оказался единственным летчиком АДГ, который сумел взлететь. Он сбил 2 бомбардировщика, когда они уже улетали от города. Заходя на посадку, Чарли был внезапно атакован 3 японскими истребителями. Его Р-40 вспыхнул прямо над аэродромом, и Чарли выпрыгнул с парашютом на высоте 1000 футов, получив при этом серьезные ожоги.

На следующий день мы внезапно атаковали японцев над Баошанем, совершив один из самых далеких перехватов за всю войну — на расстоянии 245 миль от Куньминя. На рассвете я отправил 9 Р-40 в Юнпинь для дозаправки, приказав ожидать дальнейших распоряжений. В 09.45 китайская служба радиоперехвата в Куньмине сообщила, что принята японская радиограмма, в которой говорится, что одна группа бомбардировщиков вылетела из Мингаладона, а другая готовится взлететь в Ченгмае. Было совершенно очевидно, что ни одно из этих соединений не может долететь до Куньминя. Однако обе группы бомбардировщиков могли одновременно прилететь к Баошаню, прихватив по дороге истребители сопровождения с аэродромов Хехо и Намшань, не сворачивая для этого в сторону. Я приказал [255] истребителям из Юнпиня патрулировать над Баошанем и указал, что японцы, скорее всего, прибудут в 12.30. Патрулируя на высоте 23000 футов наши Р-40 пропустили первую волну бомбардировщиков, которые кружили над городом на высоте 18000 футов, готовя атаку.

В Куньмине я просто прилип к рации, с тревогой поглядывая на часы.

В 12.45 я услышал голос Ральфа Сассера, наземного радиста АДГ в Баошане, который кричал: «Они обстреливают аэродром, бомбардировщики тоже!»

Р-40 бросились на них, как гончие на кроликов.

Сассер снова вышел в эфир.

«Не знаю... надо снова выглянуть наружу. Может быть, японцы — они горят. Уже сейчас 3 горящих самолета в воздухе».

Р-40 сбили 8 атаковавших истребителей, а потом набрали высоту. И как раз вовремя — прибыла вторая волна бомбардировщиков в сопровождении нескольких истребителей. Бомбардировщики резко развернулись и пустились наутек, так и не сбросив бомб, когда увидели Р-40, поднимающиеся им навстречу.

В этот же день японская головная колонна приблизилась к западному склону ущелья Салуина. К западу от реки дорога все еще была забита тысячами китайских беженцев и солдат. Наши пилоты сообщили, что японские моторизованные колонны движутся посреди дороги между толпами невооруженных китайских солдат и мирных жителей, скопившихся на обочинах. Это был один из немногих случаев за всю войну, когда я встревожился всерьез. Если японцы захватят Куньминь, это станет концом войны в Китае. Когда японцы оккупируют Юннань, снабжение в Китай можно будет доставлять только из России через пустыни Монголии и Туркестана. Лишившись помощи союзников, Китай не сможет долго сопротивляться и просто рухнет. Япония захватит обширный плацдарм в Азии для дальнейших операций в Индии и Сибири. Все это происходило в то время, когда русские под ударами Германии откатывались [256] к Волге, англичане строили огромную базу в Карачи для эвакуации остатков разгромленной 8-й Армии Монтгомери на случай прорыва Роммеля в дельту Нила. Поэтому вторжение японцев в Индию казалось неизбежным, а Соединенные Штаты уже практически потеряли Филиппины.

Я столкнулся с необходимость принять одно из тех тяжелых решений, которые вынужден принимать в ходе битвы каждый командир. Мне пришлось отдать приказ, обрекающий на гибель немногих, чтобы спасти остальных. Нам совсем не хотелось бомбить и обстреливать толпы беженцев на западном берегу Салуина, но мы должны были любой ценой остановить японцев. Поэтому нам предстояло убить нескольких невинных людей на этой дороге. 6 мая я радировал мадам Чан в Чунцин:

«Последние донесения говорят, что 5 мая в 15.00 японцы находятся на западном берегу Салуина. Мост уничтожен. Японцы не встречают нигде никакого сопротивления, так как солдаты и гражданские в панике бегут на восток вдоль дороги. Считаю положение отчаянным, и япошки могут войти в Куньминь на грузовиках, если дорога и мосты не будут уничтожены и не будет организовано решительное сопротивление. Так как множество китайских грузовиков к западу от Салуина попали в руки противника, прошу разрешения Вашего превосходительства генералиссимуса атаковать цели между Салуином и городом Лунлин».

Мадам Чан ответила:

«Генералиссимус разрешает послать все имеющиеся самолеты АДГ для атаки грузовиков между Салуином и Лунли-ном. Скажите летчикам АДГ, что я рассчитываю на их верность, пусть они удвоят усилия, особенно в этот критический момент. Пожалуйста, продолжайте атаки лодок и паромов на Салуине. Немедленно информируйте нас обо всех изменениях обстановки». [257]

К полудню 9 мая передовые подразделения японских бронетанковых колонн, в том числе артиллерия и грузовики с пехотой, уже находились на западном берегу Салуина. Разбитый подвесной мост задержал их на урезе воды. Грузовики, бронемашины, артиллерия выстроились колонной длиной в 20 миль вдоль извилистой дороги на западном обрыве. Они ждали прибытия саперного полка, который наведет понтонный мост через Салуин.

К нам из Африки недавно прибыли новые Р-40Е, которые дали возможность эффективно атаковать врага. Генерал-майор Льюис Хайд Бреретон, освобожденный японцами от хлопот на Филиппинах и в Голландской Ост-Индии, теперь формировал в Индии X Воздушную Армию. Вполне естественно, что он желал побыстрее накопить силы и поэтому задержал у себя Р-40Е, направленные АДГ. Только резкий протест генералиссимуса, заявленный самому президенту Рузвельту, вынудил Бреретона отдать Р-40Е китайцам, которые давно оплатили эти самолеты.

Р-40Е имел под крыльями замки для подвески бомб. Двое наших оружейников, Рой Хоффман и Чарли Бейсден, изготовили импровизированный узел под фюзеляжем, где можно было подвесить русскую 250-кг бомбу, благо их в Китае было предостаточно. Несколько месяцев до прибытия Р-40Е мы экспериментировали с самодельными узлами подвески на Р-40В, но успеха не имели. Мы испробовали буквально все, даже сбрасывали бутылки из-под виски, наполненные бензином. Я лично провел много времени в автомастерской Куньминя, пытаясь изготовить такой подвесной узел, который будет работать на Р-40В. Напрасно. До прибытия модели «Е» самой серьезной слабостью АДГ была наша неспособность наносить бомбовые удары по противнику.

Очевидно, единственными людьми, которые понимали, как нам не хватает бомбардировщиков, оказались жители моего штата Луизиана, которые собрали по подписке 15109 долларов, начав кампанию «Купим Ченнолту бомбардировщик». Когда Военное министерство объяснило, что даже самый [258] маленький бомбардировщик стоит во много раз больше, и что все бомбардировщики, запланированные к выпуску на много лет вперед, уже распределены, бывший губернатор Джеймс А. Ноу отослал эти деньги мадам Чан, чтобы помочь китайским сиротам.

Некоторые летчики АДГ ранее летали на пикировщиках авианосца «Рейнджер» и теперь жаждали доказать японцам, что не потеряли своей хватки. «Текс» Хилл, Эд Ректор, Том Доунс, Фрэнк Лоулор, Льюис Бишоп, Линк Лафлин, Фрэнк Шиль и Боб Литтл добровольно вызвались лететь на бомбежку. Сразу после рассвета 7 мая горстка пилотов АДГ взлетела, чтобы остановить победоносное продвижение японской армии на рубеже Салуина. Между прочим, с этой задачей не справились китайская и британская армии в Бирме.

«Текс» Хилл повел звено из 4 Р-40Е, которые под крыльями несли осколочные бомбы, а под фюзеляжем — русскую фугасную бомбу. Их сопровождали в качестве прикрытия 4 Р-40В. Вместе с Хиллом бомбардировочное звено составили Том Джоунс, Эд Ректор и Фрэнк Лоулор. Все они ранее были морскими летчиками. Звено прикрытия возглавлял Арвид Олсон, и в него вошли Р. Т. Смит и Эрик Шиллинг — бывшие армейские пилоты, и Том Хэйвуд, служивший в морской пехоте. Этот вылет был отличной демонстрацией единства всех родов войск.

Когда 8 Р-40 приблизились к плато Баошань, на юге показались огромные синие грозовые тучи — предвестники приближающегося сезона муссонов, который уже захватил южную Бирму. «Текс» Хилл несколько минут изучал погодные условия, а потом решительно направился на юг, намереваясь пролететь между двумя огромными кучевыми облаками. Через 15 минут группа покинула зону турбулентности и выскочила в чистое, безоблачное небо. Впереди появился мутный Салуин и красные скалы хребта Као-Ли-Кун, возвышавшегося далее к западу. Видимость была отличной, потому что недавно прошедшие дожди прибили пыль, которая обычно мешала даже в самые ясные дни. [259]

Японский саперный полк уже прибыл и выгружал на берегу реки понтоны с грузовиков. Остальная техника выстроилась вдоль серпантина, который извивался подобно пыльному питону на темной каменистой стене. Во время наступления через Бирму джунгли надежно прикрывали японцев от атак самолетов АДГ. На откосе возле Салуина они попались в ловушку, как мухи на липучке — с одной стороны был крутой обрыв, с другой — отвесная стена. «Текс» Хил повел свои бомбардировщики в пике. Русские фугасные бомбы следовало сбросить на вершине откоса, чтобы заблокировать дорогу японцам.

После того как дорога была частично заблокирована пикировщиками, Хилл повел свое звено в новую атаку. Теперь следовало сбросить осколочные бомбы на грузовики. Затем они вернулись, чтобы обстрелять их. Разгуливая взад и вперед вдоль отрезков серпантина, истребители поливали японцев градом пуль из 24 пулеметов калибра 12,7 мм. Когда бомбардировочное звено полностью израсходовало боеприпасы, звено прикрытия спустилось, чтобы обрушить огонь своих пулеметов на беспомощных японцев, их понтоны и технику. В течение 4 дней я отправлял все имеющиеся самолеты к долине Салуина и Бирманской дороге. Генерал Чоу отправил звено пикировщиков Кертисс «Хок-3» и дюжину русских двухмоторных бомбардировщиков СБ-2, которые пилотировали китайские летчики. СБ-2 совершили один вылет из Куньминя. Они вернулись в таком плохом состоянии, что больше не могли оторваться от земли, поэтому их оставили ржаветь в укрытиях вдоль рисовых полей. Японцы отправили из Бирмы еще одну группу легких танков в сопровождении моторизованной пехоты. Звено под командованием Фрэнка Шиля поймало япошек чуть южнее Лунлина и разогнало их бомбами и пулеметным огнем. Каждый город и деревня вдоль дороги, которые могли служить японцам укрытием или складом, были разбомблены и сожжены. Еще одно звено поймало колонну грузовиков, перевозившую бензин, и оставило позади себя полсотни ярких костров. К 11 мая японские колонны двигались по [260] Бирманской дороге только на юг. Поэтому 12 мая я смог радировать мадам Чан:

«Звено АДГ вчера бомбило и обстреливало колонну из 75–100 японских грузовиков, идущую на юг. Хвост колонны только что вошел в город Вантин, а голова покинула его. Более 20 грузовиков сожжены, многие повреждены. Легкие танки из колонны вели ответный огонь. Разведка вдоль дороги до Салуина обнаружила только одиночные грузовики с большими интервалами. К северу от Вантина никаких японских подкреплений сильнее батальона. Разведка этим утром не обнаружила никаких признаков японцев на западном берегу Салуина».

К 18 мая, когда Стилуэлл выбрался из джунглей в Импхал, кризис на Салуине завершился. Война перешла в позиционную фазу, японцы окопались на западном берегу, а китайцы — на восточном. АДГ продолжала беспокоящие атаки, пока в середине мая муссоны не сделали полеты невозможными. Изуродованные понтоны на западном берегу Салуина отмечали точку наибольшего продвижения японцев в направлении Юннаня. Японцы оставались потенциальной угрозой до тех пор, пока занимали западный берег, но постоянные воздушные налеты на их коммуникации и склады не позволили противнику собрать достаточно людей и материалов для возобновления наступления. Затишье продолжалось 2 года, но потом летом 1944 года китайские силы под командованием генерала Вей Ли-Шаня с помощью XIV Воздушной Армии сумели форсировать Салуин и начали медленное и дорогостоящее наступление, в конце концов отбросив японцев в Бирму.

АДГ сумела спасти Китай от разгрома на Салуине, но перспективы по-прежнему выглядели мрачными. Все наземные пути снабжения Китая были перерезаны, если не считать древний Шелковый путь, ведущий через пустыни Туркестана в Россию. Однако и он был бесполезен, потому что Россия в это время сама сражалась под Сталинградом [261] за свое существование. Единственной надеждой оставались воздушные коммуникации, идущие через покрытые снегом и обдуваемые ледяными ветрами вершины, которые отделяют индийскую долину Ассам от плато Куньминь. До конца войны доставка снабжения в Китай оставалась самой острой проблемой.

Бои в Бирме оказали серьезное влияние на весь ход войны в Азии. Японцы сумели изолировать Китай, и это покончило с расчетами союзников на вооружение китайской армии современным оружием. Поэтому не следовало рассчитывать на использование огромных людских ресурсов Китая для удара по уязвимому флангу японцев. Японцы закрыли ворота в Китай для любого транспорта, кроме самолетов. Они усилили внутренний экономический и политический кризис, который начался в период военных поражений в 1938–41 годах.

Другим тяжелым последствием для Китая стало навязчивое желание Стилуэлла стереть позор своего разгрома в Бирме. Оно наложило отпечаток на все китайско-американские военные планы в течение 3 лет и снова привело Китай на край пропасти, от которой он столь удачно увернулся на Салуине. Стилуэлл прибыл в Чунцин к генералиссимусу только 4 июня. Он предложил совершенно невероятный план реорганизации китайской армии — все посты, начиная от полковника и выше, должны были занять американские офицеры. Этот план сразу и твердо был отвергнут Чан Кай-Ши, однако до конца своего пребывания на посту командующего Китайско-Бирманско-Индийским театром военных действий Стилуэлл пытался реализовать его. Именно на этом камне разлетелись вдребезги хорошие отношения Чан Кай-Ши и Стилуэлла.

К концу мая 1942 года вопрос о включении АДГ в состав американских армейских ВВС встал совершенно реально, и он угрожал лишить Китай его единственной эффективной воздушной силы. Вопрос о подчинении АДГ армии был решен еще 30 декабря 1941 года, но ни один из американских штабных офицеров, находившихся в Азии в [262] составе миссий МакГрудера и Стилуэлла, пальцем не шевельнул. Только 29 марта меня вызвали на совещание с участием генералиссимуса, мадам Чан, Стилуэлла и Клейтона Биссела, который прибыл в Китай, чтобы принять летчиков Дулитла после налета на Токио, да так и остался в штабе Стилуэлла.

Все, что сделал Биссел для приема самолетов после налета на Токио, ни на йоту не изменило моего мнения о нем, которое я составил еще в 1931 году, когда под его командованием изучал тактику истребителей в школе Воздушного Корпуса. Биссел настолько засекретил свою задачу, что не потрудился проинформировать меня относительно того, что он собирается делать. В результате, когда летчики Дулитла были вынуждены изменить свои планы и прибыли на китайскую территорию в темноте и в условиях плохой погоды, вся обширная сеть наблюдения и оповещения в Восточном Китае не сумела с ними связаться, чтобы провести над незнакомой территорией. Если бы меня известили, единая радиосеть в Восточном Китае сумела бы вывести бомбардировщики на наши аэродромы. А так пилотам пришлось сажать самолеты на брюхо или выпрыгивать с парашютами в темноте. Сам Дулитл прыгнул совсем рядом с японскими линиями и с трудом избежал плена. Один экипаж пролетел над несколькими нашими аэродромами и разбил самолет на захваченном японцами аэродроме у озера Поян, после чего все летчики были взяты в плен. Трое из них были казнены в Шанхае. Моя горечь от результатов этой неразберихи с годами ничуть не ослабла.

Рейд Дулитла стал еще одним примером того, как неправильно многие американцы оценивали вклад Китая в войну. В результате налета японцы отправили в Китай экспедиционные силы, насчитывающие 100000 солдат, при поддержке большого числа самолетов, чтобы захватить аэродромы, которые использовали летчики Дулитла и Соединение «Аквила». Эта группа В-17 и В-24 готовилась атаковать Японию с аэродромов Восточного Китая вскоре после рейда [263] Дулитла. Часть бомбардировщиков была отправлена в Египет, где они стали ядром будущей IX Воздушной Армии. Остальные были задержаны в Индии генералом Бреретоном, который использовал их для отвлекающих налетов на Андаманские острова. Во время этой кампании японцы предприняли новую попытку вынудить китайцев отказаться от помощи Америки.

Известия о действиях АДГ из Китая разлетелись по всему миру. Задолго до того, как американские самолеты появились над Восточным Китаем, престиж американских летчиков в этом районе взлетел на неслыханную высоту. Где бы ни находилась китайская летная полоса, крестьяне моментально засыпали воронки, образовавшиеся после налета японских бомбардировщиков, чтобы аэродром был готов к появлению самолетов АДГ. Когда XIV Воздушная Армия летом 1944 года начала искать новые передовые аэродромы, мы обнаружили, что китайцы в прибрежных провинциях в течение более чем 3 лет содержали эти полосы в полном порядке, ожидая возвращения АДГ.

В ходе трехмесячного наступления японцы вогнали свое окровавленное копье на 200 миль вглубь, к сердцу Восточного Китая, опустошив 200000 кв. миль, разгромив все посадочные площадки, беспощадно убив всех, кого заподозрили в помощи летчикам Дулитла. Проходя через деревни, японцы вырезали их до последнего человека, не щадя ни стариков, ни детей, разрушали и сжигали все строения. Один городок был уничтожен на том только основании, что его жители засыпали воронки от японских бомб на соседнем аэродроме. Главные аэродромы в Чусане, Юшане, Лишуе были уничтожены так старательно, что было проще построить новые, чем отремонтировать поврежденные. Наступлению японской армии предшествовали более чем 600 воздушных налетов. В ходе трехмесячной кампании погибло четверть миллиона китайских солдат и мирных жителей. Китайцы заплатили ужасную цену за рейд Дулитла, но никогда об этом не жалели. Они не ослабляли своих усилий, помогая американским летчикам на захваченных японцами [264] территориях до самого конца войны. Сотни американских летчиков остались живы благодаря помощи китайских крестьян, солдат и партизан, которые выводили их в безопасные места, прекрасно зная, что если японцы обнаружат такую группу, то карой будет немедленная смерть, причем не только для них самих, но и для их семей. Зная это, китайцы возмущались, слушая разглагольствования американских тыловых вояк в Куньмине и Чунцине, которые жаловались на плохие условия жизни и упрекали китайцев за то, что те не желают идти на жертвы и сражаться против Японии.

Летом 1942 года, когда китайцы гнали японцев обратно к побережью, я постоянно получал запросы о воздушной поддержке китайских войск. Я послал несколько Р-40 из состава АДГ им на помощь. Но вашингтонские мудрецы, которые отправили Дулитла в рейд, не обращали внимания на просьбы китайцев прислать побольше американских самолетов для поддержки контрнаступления. Ни один из многочисленных американских штабных офицеров, околачивающихся в Чунцине, даже не попытался побывать на фронте и послать в Вашингтон достоверный рапорт о ходе боев. Впервые это случилось только осенью 1942 года, когда самые ожесточенные бои уже завершились.

При поддержке генералиссимуса я резко протестовал против расформирования АДГ. АДГ имела боевые достижения, с которыми не могли сравниться результаты ни одной армейской или флотской группы такой же численности. Я чувствовал, что будет настоящим преступлением приносить в жертву дух и опыт группы одному только изменению мундира. АДГ была уникальной организацией, специально подготовленной для выполнения конкретной задачи, и она добилась невероятного успеха. Ее боевые достижения наглядно доказали справедливость моих теорий буквально всем, кроме моих коллег по Воздушному Корпусу.

Армейские объяснения расформирования АДГ звучали просто жалко. Дескать, снабжение нерегулярной части потребует слишком большого объема бумаг. Теперь стало совершенно [265] ясно, что еще во время совещания 29 марта в Чунцине Стилуэлл и Биссел знали, что снабжение АДГ прекратится, если она откажется перейти в подчинение армии. Если АДГ не согласится сражаться в армейском мундире, ей не позволят сражаться вообще. Лично я не собирался прекращать драться ни в коем случае, поэтому согласился вернуться в армию. Я совершенно ясно дал понять Стилуэллу, что каждый из моих людей отвечает сам за себя.

Одна из первых проблем возникла при выборе командира нового авиационного соединения в Китае. Я без ложной скромности полагал, что мой огромный опыт жизни в Китае и боевые достижения АДГ делают меня первым кандидатом на этот пост. Генерал «Хэп» Арнольд, который тогда командовал армейскими ВВС, развеял все мои заблуждения на этот счет. 13 февраля 1942 года я получил через доктора Суна следующую радиограмму от Лафлина Карри из Вашингтона:

«Арнольд придерживается мнения, что вы первоклассный офицер и горд за АДГ, однако он хотел бы поставить во главе самого крупного шоу члена своего штаба. Милларда Ф. Хармона сейчас нет, а Лоренс Хикки не штабной офицер, поэтому остается только Биссел. Хармон говорит, что Биссел сейчас поменяло свои взгляды на тактику. Биссел сможет выколотить из армии больше, что важно для более крупного командования. Мы чувствуем, что предложенные варианты заслуживают честного рассмотрения, так как китайские интересы требуют хорошей тактики не меньше, чем хорошего материального обеспечения. Мы надеемся, что вы будете сотрудничать и помогать. Вскоре последует ваше производство в бригадные генералы».

В качестве возможных командиров я предложил генерал-майора «Миффа» Хармона и полковника Ларри Хикки, потому что подозревал, что Арнольд никогда не позволит такому нарушителю военных уставов, как я, занять столь важный пост. И Хикки, и Хармон верили, что истребители [266] еще покажут себя в воздушной войне, а я никак не мог забыть патетические высказывания Биссела в летной школе, что единственный способ, которым истребитель может сбить бомбардировщик, — метко сбросить цепь с ядрами, чтобы запутать ему пропеллер.

Приказ о зачислении меня на действительную службу прибыл 9 апреля, при этом меня из капитанов произвели сразу во временные полковники. Через 9 дней я получил временное звание бригадного генерала. Хотя я дольше Биссела служил в армии, его приказ о произведении в бригадные генералы был подписан на один день раньше моего, поэтому он считался старше меня.

Генералиссимус не хотел расставаться с АДГ, так как был разочарован опытом общения с армиями союзников. В результате Китай давал солдат, орудия и кровь, а в ответ получал лишь пустые обещания и хлыщеватых штабных офицеров. Чан Кай-Ши согласился отдать приказ о демобилизации АДГ лишь после того, как Стилуэлл твердо пообещал добиться отправки в Китай полнокровной американской истребительной авиагруппы. Стилуэлл также пообещал генералиссимусу, что я останусь старшим американским авиационным командиром в Китае до самого конца войны. Ни одно обещание не было выполнено. Когда генералиссимус приказал начать демобилизацию АДГ, 23-я истребительная авиагруппа, предназначенная ей на замену, состояла всего лишь из дюжины летчиков, 15 механиков и не имела ни одного самолета.

Во время переговоров в Чунцине со Стилуэллом и Бис-селом мне показалось, что больше всего они желают побыстрее разогнать АДГ и совершенно не заинтересованы в том, чтобы добиться ей замены. Более того, похоже, их вообще не интересовала война в Китае. Во время этого совещания, как и многих других, проблемы ведения войны быстро ушли на второй план, а на первый выдвинулся «престиж» армии. Они упрямо настаивали на роспуске АДГ с 30 апреля, однако я прекрасно знал неповоротливость нашего Военного министерства и предложил в качестве даты [267] расформирования 4 июля, так как был совершенно уверен, что уж к этой дате вполне можно сформировать и прислать сюда новую авиагруппу. В этом вопросе меня поддержала мадам Чан, поэтому дата была утверждена с положенными по такому случаю улыбками и рукопожатиями. Я в спектакле не участвовал.

Пилоты АДГ совсем не радовались возвращению на военную службу. Все они были резервистами, и большинство из них вступило в АДГ, спасаясь от жесткой дисциплины и дискриминации со стороны кадровых военных по отношению к резервистам. К апрелю, когда в Лой-Вине и Куньмине были обнародованы условия призыва на действительную службу, они уже устали от войны. Их раздражала неспособность Соединенных Штатов поставлять запасные части и новые самолеты, хотя DC-3 так и сновали туда и обратно, доставляя в Китай высокопоставленных визитеров. Их отсеки были до отказа забиты чемоданами и саквояжами, но не свечами зажигания, воздушными баллонами, шинами и карбюраторами. Когда летчики видели, как их товарищи разбиваются и гибнут из-за нехватки этих деталей, их злость, обращенная на «золотые галуны», была неописуемой.

Большинство наших людей хотели отработать свои контракты, после чего были согласны поступить на действительную службу, если им дадут 30-дневный отдых перед возвращением в бой. Когда в июле сроки их контрактов истекли, все они уже прослужили за границей целый год и 7 месяцев находились в боях, проживая в самых ужасных условиях. Биссел обратился ко мне, чтобы я лично попросил группу отложить отпуск. Я отказался и довольно резко объяснил ему, что АДГ измучена и просто нуждается в отдыхе. Биссел пришел в отчаяние, так как знал, что армия не может прислать замену к 4 июля, и попросил у меня разрешения самому обратиться к летчикам. Группа была собрана в аудитории университета Юннаня вскоре после боя на Салуине. Я предупредил Биссела, что он может нарваться на резкий отпор, однако он был полон уверенности. Он изложил [268] все обстоятельства по которым, как он считал, группа просто обязана остаться в Китае, и закончил речь патетическим возгласом: «И любой из вас, кто откажется поступить на службу в армию, получит повестку, сходя по трапу с парохода на американскую землю. Я вам это гарантирую».

Парни были очень вежливыми и выслушали эту речь в гробовой тишине. Позднее они подходили ко мне поодиночке и маленькими группами. Все они говорили одно и то же: «Если армия действительно намерена обращаться с нами именно так, мы не желаем иметь с ней ничего общего». Когда бывший летчик АДГ Джордж Пакстон позднее выступал перед группой высокопоставленных офицеров ВВС в Вашингтоне, он сказал: «Генерал Биссел вел себя, как настоящее дерьмо». Ответом были понимающие кивки.

Когда объединенная армейско-флотская призывная комиссия посетила расположение эскадрилий АДГ, она выяснила, что только 5 летчиков и 22 механика из 250 человек личного состава желают остаться в Китае.

Положение оказалось настолько скверным, что полковник Хейнес, член призывной комиссии, 23 июня радировал Стилуэллу: «Из своих личных наблюдений я должен сделать вывод, что включение АДГ в состав армии совершенно необходимо отложить по крайней мере до октября и продлить все имеющиеся контракты, иначе наши операции окажутся под серьезной угрозой. Призывная комиссия настоятельно рекомендует согласиться с этим предложением».

Но на предупреждение Хейнеса не обратили внимания. 4 июля служба информации ВВС раззвонила по всему миру о включении АДГ в состав американской армии. Китайцам оставалось лишь постараться спасти лицо.

Мы поспешили нанести удар по Ханою до того, как муссоны накроют Западный Китай. 12 мая мы захватили большую группу японских истребителей на земле на аэродроме Гиа Лам, сожгли 12 самолетов и еще 15 повредили, потеряв при этом пилота АДГ Джона Донована, которого [269] подбила зенитка. Донован был одним из молодых пилотов, которым требовалось дополнительное обучение. Он добровольно вызвался участвовать в операции, и я разрешил это, так как полагал, что он достаточно подготовлен. Главной заботой генералиссимуса в летний период была ПВО Чунцина, так как начинался сезон бомбардировок. Я решил постараться обманом отвлечь японцев от Чунцина, нанеся внезапный удар в Восточном Китае, где появились первые признаки того, что неприятель готовится возобновить кампанию террористических налетов на беззащитные города.

5 июня штаб АДГ и 2 эскадрильи были переведены в Бишань, на аэродром, расположенный в 20 милях от Чунцина. В течение 3 дней мы заставляли самолеты кружить на малой высоте над Чунцином. После этого я решил, что японцы окончательно поверили в то, что АДГ будет защищать Чунцин. Оставив в Бишане 4 Р-40 с приказом каждый день как можно больше шуметь над городом, а также множество соломенных макетов истребителей, я приказал остальным самолетам этих эскадрилий передвинуться в Восточный Китай на линию Хеньян — Линлин — Гуйлин, откуда мы могли атаковать вражеские аэродромы вокруг Ханькоу и Кантона. Одну эскадрилью пришлось оставить для защиты Куньминя. В первом бою над Гуйлином 11 Р-40 сбили от 12 до 18 японских самолетов. Воздушные бои развернулись по всему фронту в Восточном Китае. Мы бомбили вражеские аэродромы и корабли в Ханькоу и Кантоне, поддерживали китайское контрнаступление в провинции Гуаньси, отбивали налеты на наши аэродромы и к 4 июля довели количество сбитых японских самолетов до 299. После появления АДГ в Восточном Китае японский воздушный террор прекратился. После этого японцы начали бомбить аэродромы, а не города.

Группа отпраздновала свой последний день в воздухе, сбив 5 вражеских истребителей над Хеньяном. Кроме того, 4 июля мы сопровождали бомбардировщики В-25 армейских ВВС для атаки аэродрома Тьен-Хо в Кантоне. Я провел [270] этот день в Бишане за бумажной работой. Ночью мы поехали в дом старого президента Китая Лин Сена, который устроил прием в честь АДГ. Дождь отменил запланированное барбекю и загнал всю вечеринку под крышу. Мадам Кун и мадам Сунь Ят-Сен преподнесли мне картину, написанную маслом. На ней были изображены генералиссимус, мадам Чан и я сам. Мы слушали музыку, потягивали безалкогольные напитки, а в 23.00 отправились сквозь моросящий дождь обратно в Бишань. В полночь Американская добровольческая группа перестала существовать.

Военные предсказывали, что мы продержимся всего 3 недели, однако группа в течение 7 месяцев сражалась над Бирмой, Китаем, Таиландом и Французским Индо-Китаем. Она уничтожила 299 японских самолетов, вероятно уничтожила еще 153. Все это стоило нам потери в бою 12 истребителей Р-40. 61 самолет был уничтожен на земле, еще 22 истребителя нам пришлось сжечь в Лой-Вине. В воздушных боях погибли 4 пилота, 6 были убиты зенитным огнем, 3 погибли под вражескими бомбами на земле, 3 пилота попали в плен. Еще 10 человек погибли в различных летных происшествиях. Хотя японцы по радио обещали расстреливать пилотов АДГ как бандитов, они обращались с нашими 3 летчиками, как с обычными военнослужащими британской или американской армий. Я решил, что это своеобразная дань уважения со стороны противника.

Большинство летчиков группы получило награды от китайского правительства, 10 пилотов были награждены американскими и британскими Крестами за летные заслуги. Я сам получил китайский орден Облачного знамени и большого меча, Орден Британской империи, а также американскую Медаль за выдающиеся заслуги. Сверкающие акульи зубы наших Р-40 и прозвище «Летающие Тигры» стали известны по всему миру.

Группа одержала победы над японскими ВВС в более чем 50 боях, не проиграв при этом ни одного. Вместе с Королевскими ВВС она держала порт Рангуна и Бирманскую дорогу открытыми в течение 2,5 месяцев, и драгоценное [271] снабжение продолжало поступать в Китай. Когда от первоначального состава группы осталось менее одной трети, она спасла Китай от полного краха на реке Салуин. Одна ее репутация вынудила японские бомбардировщики держаться подальше от Чунцина. АДГ освободила города восточного Китая от кошмара воздушных бомбардировок и сумела поддержать моральный дух американских и китайских войск в тот момент, когда он упал низко как никогда. Все это обошлось Китаю в 8 миллионов долларов. 3 миллиона были уплачены в качестве жалования и премий личному составу, а примерно 5 миллионов были потрачены на самолеты и оборудование. После того как были произведены окончательные подсчеты, я написал доктору Суну, что крайне сожалею, так как расходы превысили мои первоначальные оценки.

Он ответил: «АДГ была самым удачным капиталовложением Китая. Мне просто стыдно, что вы после всего этого еще считаете деньги».

Американская добровольческая группа дала мне самую удачную возможность, о которой любой офицер-летчик может только мечтать: собрать и подготовить группу, имея полную свободу действий. Это принесло мне колоссальное удовлетворение. Я сумел не только доказать, что мои методы верны, но я также внес огромный вклад в борьбу с врагом, которого я люто ненавидел. Я очень горько сожалел, что не смог бросить всю группу целиком в бой против японцев и что армия вынудила распустить АДГ.

К истории АДГ следует сделать два небольших добавления. Прежде всего, 55 летчиков и механиков АДГ не пожелали видеть окончательный развал ПВО Китая, так как армия была физически не в состоянии обеспечить к 4 июля самолеты и личный состав, поэтому они согласились участвовать в боях еще 2 недели. Хотя подписанное соглашение предусматривало только защиту китайских городов от налетов японских бомбардировщиков, они добровольно участвовали во многих вылетах глубоко на вражескую территорию, бомбили и обстреливали врага, сопровождали [272] свои бомбардировщики. Во время этих добровольных вылетов погибли 2 человека: Джон Петах из Перт-Амбой, штат Нью-Джерси, который женился на рыжеволосой медсестре Эмме Дж. Фостер, и Арнольд Шамблин из Коммерса, штат Оклахома.

Второе добавление представляет собой 2 письма, одно от генерала Арнольда, второе от пилота АДГ Фрэнка Шиля, который остался в Китае в качестве майора американской армии.

Арнольд написал мне в Бишань из Вашингтона 14 августа 1942 года:

«В качестве конкретного доказательства той всемирной известности, которую приобрело ваше великолепное выполнение сложных обязанностей в наиболее трудных обстоятельствах, хочу сказать вам, что я лично руковожу напряженной работой, направленной на то, чтобы вернуть бывший состав Американской добровольческой группы, который сейчас находится в Штатах, на службу в Армейские ВВС. Мы охотимся за этими парнями, чтобы их умение, опыт и способности, которые вы развили, не были утеряны для американских ВВС».

Письмо Фрэнка Шиля было написано в Куньмине за 2 недели до этого:

«Эрик Шиллинг вчера заглянул сюда ненадолго и принес новости, которые меня взволновали по-настоящему. 2 или 3 дня назад все офицеры управления Транспортного Командования в Африке и Индии получили радиограмму из Вашингтона, в которой говорится, что бывшие члены АДГ не должны иметь никакого приоритета. В результате последняя группа, которая завербовалась на дополнительный срок, и миссис Джон Петах застряли в Индии. Они отчаянно пытаются вылететь оттуда Я просто не могу этого понять. Не хотелось бы прибегать к патриотическим лозунгам, но мы действительно сделали великое дело для своей страны. Неужели мы не получим признания и воздаяния за все это?» [273]

Фрэнк Шиль позднее был похоронен на холме, возвышающемся над Куньминем. Он вылетел на Р-38, чтобы доставить негативы фотоснимков, сделанных разведчиками над Формозой, в мой штаб, но врезался в скалы. Это произошло 8 декабря 1942 года, в годовщину нападения на Пирл-Харбор. [274]