Глава 9

Мои самые ужасные страхи за 30 лет полетов и почти 10 лет боев пришлись на первые недели после атаки Пирл-Харбора. Я очень боялся, что внезапный налет японской авиации захватит АДГ на земле в Тауннгу. Этот страх мучил меня с середины октября, когда добровольческая группа начала приобретать боеспособность, и я впервые приказал начать воздушную разведку построенных японцами аэродромов в Таиланде. Я знал, что японцы хорошо знакомы с состоянием моей группы. Я также знал, что они не обратят внимания на нейтралитет Бирмы, если решат, что АДГ становится реальной угрозой их операциям в Китае. После Пирл-Харбора я считал японский налет на Тауннгу вполне реальной опасностью. Моей единственной надеждой было успеть поднять все самолеты в воздух. Все время моей долгой борьбы с японцами я старался поставить себя на место противника и предсказать его возможные действия. Опыт показал, что я, как правило, был склонен слишком переоценивать японцев.

Примерно половина летчиков АДГ в Тауннгу являлась бывшими моряками, многие из которые служили в Пирл-Харборе. Я тоже прекрасно помнил Гавайи, так как довольно долго служил в 19-й истребительной эскадрилье. Она базировалась на острове Форд и входила в системы ПВО Пирл-Харбора. В 1925 году мы пережили панику перед вымышленной японской атакой. Такие припадки периодически поражали остров, хотя в тот раз слухи оказались беспочвенными. [201]

Однако в течение 3 недель мне пришлось готовить самолеты 19-й эскадрильи к вылету каждое утро. Мы взлетали с первыми лучами солнца и набирали высоту 10000 футов, где уже царил день. Затем мы начинали патрулировать над Пирл-Харбором и садились, уже когда полностью рассветало. Никаких приказов от начальников относительно окончания патрулирования не поступало, и мы в эскадрилье здорово над этим смеялись. Но я знал, как знает всякий нормальный офицер, что главная обязанность командира подразделения, неважно, возглавляет он пехотный взвод или авиационную эскадрилью, принять меры для обеспечения безопасности этого подразделения от внезапной атаки противника. Переход от мира к войне происходит тяжело для гражданских лиц, но профессиональный военный не имеет права на оправдания. Если меня застигли врасплох с самолетами на земле, как произошло с авиацией на Гавайях и Филиппинах, я никогда не посмел бы прямо взглянуть в глаза своим товарищам-офицерам.

Стремительность, с которой этот непростительный для профессионального военного грех был забыт американским высшим командованием, всегда казалась мне одним из самых ужасных аспектов этой войны. Американцы оказались готовы простить провалы своих военных лидеров благодаря сиянию окончательной победы, а отчасти и потому, что до сих пор не обнародованы все факты, позволяющие сформулировать точное и честное обвинение. Эти факты тщательно скрывались от народа под покровом «цензуры» и «военной тайны». В лучшие времена американский народ обязательно пожелает узнать, почему он платил в течение 20 лет на национальную оборону немалые деньги, а эта оборона оказалась совершенно не готова отразить нападение, поставившее нас на грань катастрофы. Наказанием за неспособность сделать это будет новый и еще более страшный Пирл-Харбор.

Японская атака на Гавайи вынудила меня полностью поменять свои планы. Хотя мои истребительные эскадрильи в Тауннгу были готовы к бою, остальные детали проекта [202] были пока далеки от завершения. Исключая шины для Р-40, присланные генералом МакАртуром и адмиралом Хартом с Филиппин, у нас не было запасных частей, чтобы ремонтировать самолеты после боя. Бомбардировщики «Хадсон» для Второй американской добровольческой группы благополучно стояли на площадках завода в Бербанке, штат Калифорния. Они были немедленно конфискованы Воздушным Корпусом, и мы больше о них не слышали, пока в конце лета они все-таки не прибыли в Китай, но уже для Китайских ВВС. Большая группа летчиков уже находилась в пути, но вместо Бирмы их завернули в Австралию, где они попали на службу в армию. Первую группу пилотов истребителей, отправленную нам в качестве пополнения, постигла та же участь.

События 7 и 8 декабря сделали совершенно очевидным: наша истребительная группа — единственное, что осталось от планов, тщательно составленных когда-то в Вашингтоне. Если бы я знал, что эта истребительная группа еще целый год будет оставаться единственной авиационной частью союзников, противостоящей японцам на Азиатском материке, вероятно, я не начинал бы бой с такой уверенностью.

Было совершенно очевидно, что нам следует защищать оба конца Бирманской дороги от сильнейших воздушных налетов. Разрушение Рангуна, порта разгрузки, и Куньминя, главной базы снабжения в Китае, было бы для японцев самым простым и эффективным способом удушить Китай, не прекращая крупномасштабного наступления на юге Тихого океана. Рангун был единственной трубой, в которую втекало снабжение для Китая. Куньминь был важнейшим распределительным клапаном, через который это снабжение расходилось по китайским армиям на линии фронта.

С самого начала между новыми союзниками возникли разногласия. Генералиссимус предложил англичанам 6 своих лучших дивизий и всю моторизованную артиллерию для защиты Бирмы. Англичане отвергли предложение, и войска Чан Кай-Ши сидели без дела в Юннане до марта 1942 года, когда падение Рангуна все-таки убедило англичан, что [203] им нужна помощь. Однако англичане не проявили несговорчивости в отношении Американской добровольческой группы Китайских ВВС. Они усиленно требовали переброски АДГ в Рангун и передачи ее под командование Королевских ВВС.

Я отказывался от этой переброски так же упорно, как англичане отказывались от помощи китайских войск. В начале осени я встретился с полковником авиации Маннин-гом, чтобы обсудить проблемы ПВО Рангуна. Тогда город не имел системы наблюдения и оповещения и располагал единственной летной полосой в Мингаладоне. Именно там, в 10 милях от города, базировались все истребители. Я предложил построить несколько запасных аэродромов к западу от Рангуна и заполнить промежуток между ними и границей Таиланда сетью наблюдательных постов, связанных отдельной телефонной сетью и с помощью радио. Если все это будет готово, наши истребители смогут встретить противника над Рангуном, предупрежденные заблаговременно и набравшие высоту для атаки. А в случае необходимости они будут рассредоточены по аэродромам, до которых японцы не сумеют дотянуться. Однако Маннинг считал единственную летную полосу в пределах досягаемости японской авиации вполне достаточной. Он надеялся на радары и телефоны, хотя эта система еще ни разу не была опробована в бою. Маннинг заставлял все части КВВС под своим командованием использовать тактику, которую я считал прямым самоубийством. Если я буду служить под его командованием, я потеряю свой авторитет у пилотов группы, а они будут вынуждены выполнять идиотские приказы. Все время, пока мы вели переговоры о переводе всей АДГ или ее части в Рангун, Маннинг упрямо отказывался пустить меня в свой центр управления истребителями и не позволял мне ознакомиться с техникой, которую мы должны были использовать совместно при защите Рангуна с воздуха.

Наконец нам удалось выработать соглашение, удовлетворившее генералиссимуса и англичан. По нему одна эскадрилья АДГ будет помогать англичанам в защите Рангуна, [204] а две остальные будут расквартированы в Куньмине, на китайском конце Бирманской дороги. Там мы имели и сеть наблюдения, и аэродромы рассредоточения. Рангунская эскадрилья останется под моим командованием, однако в оперативном отношении будет подчиняться старшему офицеру КВВС в Бирме. В этом случае американские пилоты могли использовать свою собственную тактику. Маннинг был вынужден согласиться обеспечить размещение, перевозку, питание и связь для американской эскадрильи в Рангуне. Однако ничего этого он не сделал.

Через день после Пирл-Харбора (9 декабря по нашему календарю) у нас было полдюжины ложных тревог. Как только начинал дребезжать колокол воздушной тревоги, мой секретарь Том Трамбл хватал винтовку и каску и прятался в щель. Зато я хватал бинокль и бежал на вышку управления. 10 декабря Таиланд «капитулировал» перед японцами, и вражеские солдаты, корабли и самолеты хлынули в Бангкок, чтобы создать там базу для вторжения в Бирму и Малайю. Я послал Эрика Шиллинга провести фотосъемку Бангкока на «раздетом» Р-40, оборудованном фотокамерой Королевских ВВС. Импровизированный фоторазведчик был на 18 миль/час быстроходнее и имел потолок на 3000 футов больше, чем у стандартного Р-40. Однако специальные японские самолеты-разведчики превосходили его во всем. Они спокойно продолжали летать над Азией, пока в Китай летом 1943 года не прибыли Локхид Р-38 «Лайтнинги». В сопровождении Эда Ректора из Маршалла, штат Северная Каролина, и Берта Кристмана из Форт-Коллинза, штат Колородо, которые летели на обычных Р-40, Шиллинг сфотографировал порт и аэродромы Бангкока с высоты 26000 футов.

Когда я увидел снимки, то буквально взорвался. У причалов по всей реке Менам стояли вражеские транспорты, выгружающие войска. Аэродром Дон Маунг за окраиной города был просто забит японскими самолетами, выстроенными крыло к крылу. Они ждали только приказа, чтобы перебазироваться на передовые аэродромы вдоль бирманской [205] границы. Десяток бомбардировщиков мог в считанные минуты сорвать японское наступление.

Это был один из многих случаев в этой войне, когда целое королевство погибало «оттого, что в кузнице не было гвоздя».

3-я эскадрилья АДГ, которой командовал Арвид Олсон из Голливуда, штат Калифорния, перебазировалась на аэродром Мингаладон 12 декабря, чтобы помогать КВВС защищать Рангун. В Тауннгу мы постарались пресечь все слухи о намерениях остальной группы, чтобы сбить с толку японских шпионов, а сами в это время готовили новую базу в Куньмине. В Тауннгу остались 25 пилотов, еще недостаточно подготовленных к боям, и дюжина Р-40, которые стояли в ремонте. Однако 18 декабря из Куньминя пришла спешная радиограмма с сообщением, что японцы бомбят город, поэтому мне стало понятно, что пора отправляться туда.

Группа была организована таким образом, чтобы все необходимое для болевых операций можно было немедленно отправить по воздуху. Постоянный состав базы и припасы были отправлены автоколонной по Бирманской дороге. 3 транспортных самолета CNAC во второй половине дня приземлились в Тауннгу, забрали меня, мой штаб, кислород, боеприпасы и запасные части, которые могли нам потребоваться в Куньмине и вылетели еще до рассвета.

1-я и 2-я эскадрильи АДГ вылетели из Тауннгу в Куньминь ближе к вечеру 18 декабря с промежуточной дозаправкой в Лашо. В Тауннгу 1-я эскадрилья патрулировала в воздухе, прикрывая взлет 2-й эскадрильи. В Куньмине роли переменились, теперь 2-я эскадрилья оставалась в воздухе, пока садилась и заправлялась 1-я.

К рассвету 19 декабря мы имели в Куньмине 34 истребителя Р-40, готовых сражаться. Пункт управления уже был связан с системой наблюдения и оповещения Юннаня. Китайские шифровальщики следили за японскими радиопереговорами. Впервые с середины октября я смог перевести дух. [206]

Это был прекрасный пример исключительной мобильности, который в полной мере демонстрирует потенциал воздушной мощи. Чтобы добиться этого, следовало научиться действовать неполным составом, когда летчики помогают на земле обслуживать самолеты, а несколько ключевых работников исполняют обязанности целого штаба. Это одновременно означало, что я не могу позволить себе тот комплект штабных работников, который потребовался бы более ортодоксальному командиру.

Именно эта моя способность за одни сутки перебросить свою часть на 650 миль постоянно выводила японцев из равновесия в первые 4 года войны. Она мешала им нанести контрудар своими безусловно превосходящими силами, которые при удаче легко могли перемолоть мои скромные ресурсы.

Нам не пришлось ждать слишком долго. День 19 декабря прошел спокойно. Мы отправили 3 разведывательных патруля Р-40 на юг Куньминя, но не обнаружили никакого шевеления противника. 20 декабря в 09.45 зазвенел специальный телефон, связывающий меня с шифровальным отделом. Это был полковник Вон Ну-Минь, командующий китайской 5-й Воздушной Армией и китайский начальник штаба АДГ. Он сообщил: «10 японских бомбардировщиков пересекли границу Юннаня в Лаокай и направляются на северо-запад».

Ход битвы, которая после этого разыгралась над Юннанем, я уже сотни раз прокрутил у себя в голове. Рапорты, поступающие от наблюдателей, показывали, что вражеские бомбардировщики углубляются на территорию Китая.

«Сильный шум моторов над пунктом Х-10».

«Неизвестные самолеты над пунктом Р-8».

«Шум большого числа самолетов над облаками в пункте С-23».

Эти позиции отмечались на планшете в пункте наведения истребителей. Курс вражеских бомбардировщиков проходил примерно в 50 милях восточнее Куньминя. Там они [207] могли развернуться и провести ложную атаку, чтобы обмануть наблюдателей перед тем, как броситься на настоящую цель.

Я приказал 2-й эскадрилье вылететь на перехват. Джек Ньюкирк из Скарсдейла, штат Нью-Йорк, повел одно звено из 4 истребителей на поиск бомбардировщиков, тогда как Джим Ховард из Сен-Луиса, сын бывшего врача-миссионера в Китае, вместе с другим звеном остался патрулировать над Куньминем. 16 самолетов 1-й эскадрильи под командованием Роберта Санделла из Сан-Антонио, штат Техас, остались в резерве в районе ожидания к западу от Куньминя, готовые вступить в бой в решающий момент.

Я выпустил красную ракету, приказав 1-й и 2-й эскадрильям взлетать и вместе со своим заместителем Харви Гриншо и переводчиком полковником Цзю побежал к большой ступенчатой глиняной пирамиде, стоящей посреди высокой травы на китайском кладбище, которое находилось на склоне холма рядом с аэродромом. Это был наш боевой пункт управления с запасной рацией и телефонами. Одновременно он служил и укрытием. Внутри при свете фонарика, который держал Гриншо, мы изучали оперативный планшет, пока Цзю по телефону принимал донесения от наблюдателей. Снаружи зимний воздух плато Куньминь был чистым и прозрачным. Редкие кучевые облака лениво плыли над городом на высоте 10000 футов. В донесениях наблюдателей с юга говорилось, что над горными пиками расстилается сплошная пелена туч.

Это был решающий момент, которого я ждал более 4 лет. Американские летчики на американских истребителях с помощью китайской сети наблюдения и оповещения готовились атаковать соединение самолетов Императорских японских ВВС. Я понимал, что сейчас в руках пилотов Р-40, летящих в зимнем небе Юннаня, находится судьба Китая. Я отдал бы все, чтобы быть на 10 лет моложе и тоже видеть в кабине истребителя, а не в убежище, чувствовать на губах резину кислородной маски и вглядываться в бесконечное небо через красные кольца прицела. [208]

Внезапно сквозь треск разрядов в радиоприемнике прорвались голоса.

«Вот они».

«Нет, это не могут быть япошки».

«Посмотри на красные круги».

«Давайте врежем им».

Затем наступила зловещая тишина. Я приказал резервной эскадрилье Санделла спикировать к Иляну, который находился в 30 милях на юго-восток от Куньминя, чтобы перекрыть путь подхода японцев. По радио больше ничего не было слышно. Китайские наблюдатели сообщили, что бомбардировщики изменили курс и сейчас движутся в направлении Индо-Китая. Затем послышались звуки пулеметной стрельбы, пришли сообщения о разрывах многочисленных японских бомб в горах рядом с Иляном. Нам не оставалось ничего иного, как вернуться на аэродром и ждать.

Китайцы уже двинулись в город из тех мест, где прятались, удивляясь тому, что бомбы не падают на них. Сели самолеты Ховарда, патрулировавшие над Куньминем. Они не видели ничего. Затем вернулось звено Ньюкирка, расстроенные неудачей при первом контакте с противником. Они заметили группу из 10 темно-серых японских двухмоторных бомбардировщиков примерно в 30 милях южнее Куньминя, но несколько драгоценных секунд никак не могли поверить, что это действительно япошки. Бомбардировщики поспешно сбросили свои бомбы, спикировали вниз, чтобы набрать скорость, и ушли в сторону Индо-Китая. Когда пилоты Ньюкирка опомнились и открыли огонь, бомбардировщики были уже далеко. Слишком далеко для всех, кроме Эда Ректора. Остальные пилоты видели, как Ректор дал полный газ и погнался за противником.

Наконец начала садиться эскадрилья Санделла. По свисту ветра в открытых стволах пулеметов и медленным разворотам над аэродромом мы поняли, что они побывали в бою. Эскадрилья заметила удирающих японцев примерно в 30 милях на юго-восток от Куньминя. Японцы летели, [209] прижимаясь к верхней кромке облаков, а Ректор все еще гнался за ними.

Когда Р-40 спикировали, чтобы атаковать врага, все пилоты слегка затряслись от возбуждения. Все уроки Тауннгу были немедленно забыты. Не было никакой слаженности — только дикая свалка. Нужно считать большой удачей, что наши пилоты не перестреляли друг друга. Во время погони на протяжении 130 миль наши летчики испробовали самые дикие трюки, даже стреляли под прямым углом к курсу цели. Фриц Вольф из Шавано, штат Висконсин, сбил 2 бомбардировщика, а потом проклял своего оружейника, потому что пулеметы заклинило. Когда он сел и проверил оружие, то выяснил, что просто расстрелял все патроны. Когда Р-40 прекратили погоню, 3 японских бомбардировщика кувыркались вниз, охваченные пламенем, а остальные самолеты дымились, получив те или иные повреждения. Эд Ректор стал единственной потерей АДГ. Во время долгой погони он израсходовал бензин и совершил вынужденную посадку на рисовом поле к востоку от Куньминя, получив при этом небольшие ранения.

Вернувшиеся на аэродром пилоты были слишком возбуждены, чтобы разговаривать спокойно.

«Хорошо, парни, — сказал я возбужденным пилотам, — это было сделано неплохо, но недостаточно хорошо. В следующий раз сбивайте их всех».

Я загнал их в оперативную хижину на час и только потом отпустил на ленч. Мы проанализировали бой, отметив их ошибки и посоветовав, как следует атаковать бомбардировщики в следующий раз. Только весной 1945 года я узнал, насколько близко была эскадрилья Санделла к тому, чтобы уничтожить всех япошек в этом первом бою АДГ.

Пилот АДГ Льюис Бишоп из Де Кальб Джанкшн, штат Нью-Йорк, был сбит через 5 месяцев после боя над Иля-ном и попал в плен в Индо-Китае. Там он встретился с японским пилотом, участвовавшим в этом налете. Японец сказал, что его самолет был единственным уцелевшим из всей эскадрильи. 9 из 10 бомбардировщиков не вернулись. [210]

Бишоп провел в плену 3 года. Наконец он бежал, выпрыгнув на ходу из поезда в Северном Китае, когда его перевозили из Шанхая в Манчжурию. В начале 1945 года он пробрался ко мне в Куньминь, чтобы написать окончательный отчет о первом бое АДГ.

Японские летчики больше ни разу не пытались бомбить Куньминь, пока его защищала АДГ. В течение многих месяцев после этого они слонялись по краям наблюдательной сети Юннаня и сбрасывали бомбы где-то вдалеке, но ни разу не осмелились появиться вблизи Куньминя. Наши пограничные патрули сбили полдюжины этих нерешительных налетчиков, а весной 1942 года мы перешли в наступление, вторгаясь глубоко на территорию Индо-Китая, бомбя и обстреливая японские позиции. Япошки протянули 16 месяцев после своего первого поражения, прежде чем весной 1943 года решились провести новый налет на Куньминь, когда они знали, что я буду в Вашингтоне для подготовки материалов к конференции «Трайдент». Тогда они бросили 30 истребителей для сопровождения бомбардировщиков.

Хотя АДГ уже участвовала в боях над Китаем, именно бои над Рангуном прославили «Летающих Тигров». Бесстрастная статистика говорит, что за 10 недель действий АДГ в Рангуне ее численность ни разу не превысила 25 исправных истребителей Р-40. Этому крошечному отряду противостояли более 1000 японских самолетов, собранных на юге Бирмы и в Таиланде. В ходе 31 боя американцы уничтожили 217 вражеских самолетов и вероятно уничтожили еще 43. Наши потери составили 4 пилота, погибших в бою, 1 был убит при обстреле с воздуха и 1 попал в плен. 16 Р-40 были уничтожены. За тот же период истребители КВВС, сражавшиеся бок о бок с АДГ, уничтожили 74 вражеских самолета, вероятно уничтожили еще 23, но при этом потеряли 22 «Буффало» и «Харрикейна».

Уинстон Черчилль, премьер-министр Великобритании, засвидетельствовал эту статистику, телеграфировав губернатору Бирмы: «Победы этих американцев над рисовыми [211] полями Бирмы по характеру сравнимы, если не превосходят победы, одержанные КВВС над полями хмеля в Кенте в ходе Битвы за Британию».

Вице-маршал авиации Д. Ф. Стивенсон, который в январе 1942 года сменил Маннинга, отметил, что соотношение потерь англичан и немцев в ходе Битвы за Британию составило 1 к 4, зато соотношение потерь англо-американских истребителей и японских самолетов над Рангуном колебалось от 1 к 4 до 1 к 14.

Японцы начали свое воздушное наступление на Рангун, имея около 150 истребителей и бомбардировщиков, базирующихся на нескольких аэродромах в южном Таиланде. В Бирме союзники сумели собрать только 16 Р-40 АДГ, 20 «Буффало» КВВС и несколько древних «Лизандеров» Индийских ВВС, а также парочку учебных самолетов «Тайгер Мот». Как я и ожидал, комбинация радаров и телефона системы наблюдения оказалась неспособной давать заблаговременные предупреждения. Много раз единственным предупреждением, которое получили мои пилоты, был спешный телефонный звонок: «Бомбардировщики прямо над нами» или рев моторов и пыль взлетающих по тревоге «Буффало». Много раз перехваты АДГ происходили уже после того, как противник сбросит бомбы и уходит от цели, что доказывало несостоятельность системы обнаружения. Когда Королевские ВВС сообщили, что для улучшения работы этой системы они намерены развернуть группы наблюдателей с гелиографами, чтобы таким образом передавать предупреждения, мое терпение лопнуло. Я начал бороться за то, чтобы отвести АДГ со слишком уязвимого аэродрома. Только сильное давление Объединенного англоамериканского комитета начальников штабов и генералиссимуса помешало мне сделать это.

Незадолго до начала битвы за Рунгун АДГ получила последний удар от Уильяма Д. Поули. Контракт между Поули и китайским правительством гарантировал мне, что я могу вызывать технической персонал и материалы для ремонта поврежденных Р-40 с его Центрального авиастроительного [212] завода. В сентябре на совещании с генералом Чоу, начальником китайской Комиссии по аэронавтике, было решено, что все ремонтные работы для АДГ к западу от реки Салуин будут проводиться на этом заводе в Лой-Вине, который был расположен в Юннане уже за границей Бирмы. Ремонтные мастерские Китайских ВВС в Куньмине возьмут на себя ремонт и обслуживание самолетов к востоку от Салуина.

Когда в Тауннгу начали накапливаться самолеты, поврежденные во время тренировок, я неоднократно обращался к Поули, чтобы тот прислал из Лой-Виня людей и материалы для ремонта. Несколько человек действительно прибыли, но решили на месте делать только самый неотложный ремонт. Тяжело поврежденные самолеты предложили везти по железной дороге в Лашо, а оттуда на грузовиках в Лой-Винь. Несколько Р-40 даже проделали это путешествие, но никто и не думал ими заниматься всерьез.

ЦАЗ занимался сборкой истребителей Кертисс-Райт «Модель 121» и кое-каких учебных самолетов, которые Поули уже продал китайскому правительству. Поули заявил, что ремонт самолетов АДГ мешает программе сборки. Я утверждал, что ремонт уже показавших себя в боях самолетов важнее, чем сборка учебных самолетов и экспериментальных истребителей. Мы также не пришли к согласию относительно вопроса размещения эскадрильи АДГ в Лой-Вине для защиты завода. В то время перспективы вражеского воздушного налета на Лой-Винь выглядели слишком отдаленными, чтобы принимать их всерьез.

В середине декабря Поули выпустил приказ своим американским работникам в Лой-Вине, запрещая им даже подходить к самолетам АДГ. 1 января по радио он сообщил мне, что ЦАЗ больше не будет ремонтировать Р-40. Я ответил, что мне жаль, что Поули не способен справиться с этой работой, но мы сумеем обойтись без него.

Потеря ремонтной базы ЦАЗ была серьезным ударом для группы, так как мы уже вели бои над Рангуном. Я сообщил об этом генералиссимусу в Чунцин. Он приказал китайскому [213] управляющему ЦАЗ полковнику Чену продолжать ремонт самолетов АДГ. Чен проделал огромную работу, пока завод не пришлось сжечь при угрозе вторжения японцев в Юннань. Китайское правительство выкупило у Поули его долю акций ЦАЗ, и он вылетел в Индию, где начал строительство нового авиационного завода.

Я всегда подозревал, что Поули, подобно японцам, полностью доверился донесениям английской и американской разведок, утверждавших, что АДГ не выдержит более 3 недель боев. При каждом случае, когда он мог оказать АДГ очень нужную ей помощь, Поули демонстрировал полнейшее нежелание сотрудничать. Только после того, как достижения АДГ прогремели по всему миру, Поули начал из кожи вон лезть, чтобы и его имя упоминалось в этой связи. Он даже попытался добиться для себя почетного членства у «Летающих Тигров», единственной настоящей послевоенной организации ветеранов АДГ. Он предложил сделать взнос 10000 долларов в фонд организации. Но его предложение было единодушно отвергнуто. Люди считали, что пара-тройка Р-40, отремонтированных в декабре 1941 года, была бы для них гораздо полезнее, чем чек после победы. Успешно завершив финансовые аферы военного времени, Поули занялся дипломатией и служил послом в Перу и Бразилии.

За два дня до Рождества японцы выпустили свою первую авиационную стрелу по Рангуну. Налет совершили 54 бомбардировщика в сопровождении 20 истребителей. Малое количество истребителей показывает, что японцы были совершенно уверены в слабости ПВО союзников и не ожидали сопротивления. Никаких предупреждений в Мингаладоне не получили. 3-й эскадрилье случайно приказали покинуть аэродром. Когда она набирала высоту, офицер наведения истребителей КВВС передал по радио: «Противник приближается с востока».

Японцы успели завершить бомбежку и уже направлялись домой, когда пилоты АДГ заметили их. Японские истребители пикировали на город, обстреливая толпы жителей, которые высыпали на улицы во время налета. Одна [214] группа бомбардировщиков атаковала аэродром Мингаладон, остальные высыпали бомбы на порт. В последовавшей короткой стычке американцы сбили 6 японских самолетов и потеряли 2 своих пилотов. Нейла Мартина из Тексаркана, штат Арканзас, расстреляла четверка японских истребителей. Генри Гилберт из Бремертона, штат Вашингтон, был сбит воздушными стрелками бомбардировщиков. Истребители КВВС вообще не видели врага.

После этого налета в Рангуне вспыхнула паника. Те, кто был достаточно богат, постарались удрать в Индию, чтобы спасти свои шкуры. В городе начались волнения, бирманцы стали избивать одиноких англичан. Все местные повара и слуги бежали из Мингаладона, оставив АДГ без обеда. В течение двух дней люди жили на бутербродах и баночном пиве, запасы которого, к счастью, оказались очень большими.

В безоблачный день Рождества, когда температура на солнце составила 115 градусов по Фаренгейту, японцы решили добить Рангун. Они прислали 60 бомбардировщиков и 30 истребителей, так как считали, что этого хватит. На этот раз 12 Р-40 ожидали их на большой высоте и врезались в строй японцев, когда те направились к городу. «Словно пираты, атаковавшие Испанскую Армаду», — писал потом один из свидетелей этого. Королевские ВВС немного позднее бросили в бой 16 «Буффало».

«Это походило на стрельбу по уткам, — радировал мне в Куньминь командир эскадрильи Олсен. — Мы сбили 15 бомбардировщиков в 9 истребителей. Могли бы положить вообще всех япошек, если бы здесь была вся группа».

Потери АДГ составили 2 самолета, но оба пилота благополучно выпрыгнули с парашютом. Королевские ВВС сбили 7 японских самолетов, зато потеряли 9 «Буффало» и 6 пилотов. Уильям Поули в то памятное Рождество оказался в Рангуне и, судя по всему, немного поменял свое отношение к АДГ. Он загрузил в Рангуне полный грузовик еды и питья и отправил в Мингаладон в качестве рождественского подарка 3-й эскадрилье. В тени баньяновых деревьев на [215] краю аэродрома 3-я эскадрилья устроила праздничный ужин из ветчины и цыплят, обильно политых пивом и шотландским виски. Из джунглей за спиной поднимались столбы дыма от горящих японских самолетов. Остальная часть группы в это время находилась в 800 милях севернее на ледяном плато Куньминь. Мы праздновали с юннаньской уткой и рисовой водкой.

После Рождественской битвы в 3-й эскадрилье осталось только 11 исправных Р-40. Олсон радировал, прося помощи, и я отправил 2-ю эскадрилью Ньюкирка ему на смену. На первой неделе января передислокация была завершена, и тогда же стало ясно, что японцы намерены делать дальше.

Пока они собирали силы еще для одного массированного дневного налета, им пришлось ограничиться посылкой ночных бомбардировщиков для беспокоящих налетов на Рангун. Они прилетали поодиночке в течение всей ночи, чтобы добиться максимального эффекта. Попытки АДГ остановить их успеха не имели, но англичане сумели сбить несколько самолетов. Тем временем АДГ сама перешла в наступление, атаковав вражеские аэродромы в Таиланде, чтобы уничтожить японские самолеты на земле. Ньюкирк и «Текс» Хилл командовали этими первыми атаками, в ходе которых были обстреляны японские аэродромы.

Пока Р-40 АДГ сражались, чтобы держать порт Рангуна открытым, наши наземные команды трудились в порту, как пчелки, грузя на автомобили технику и припасы для доставки по Бирманской дороге в Китай. Именно в этот период, когда японцы буквально дышали нам в затылок, по Бирманской дороге в Китай поступало 20000 тонн грузов ежемесячно. Поставки из Бирмы продолжались до падения Рангуна. Они позволили АДГ действовать в Китае, хотя все наземные пути в эту несчастную страну достаточно долго были перерезаны противником. Весь наземный состав АДГ, в том числе наш священник Пол Фриллман из Мэйвуда, штат Иллинойс, обливался потом, словно кули, в порту Рангуна несколько безумных недель. [216]

К концу января японцы были готовы нанести еще один решающий удар по Рангуну. С 23 по 28 января они провели на главный бирманский порт 6 крупных налетов, в каждом из которых участвовало до 100 самолетов. Данью уважения англо-американским летчикам-истребителям стало то, что теперь каждый бомбардировщик сопровождали 3 истребителя.

23 и 24 января японцы пытались приковать АДГ к земле повторными ударами. Первой прибывала ударная группа истребителей. Она должна была вынудить истребители союзников взлететь и израсходовать топливо. Затем прилетала вторая волна, задачей которой было уничтожение самолетов АДГ и КВВС на земле во время заправки. Это был хороший план, однако он не сработал. Механики АДГ слишком быстро заправляли и перевооружали Р-40, поэтому истребители были готовы взлететь еще до прибытия второй волны японских самолетов. 28 января японцы выслали только одну большую группу истребителей, но эта их попытка обошлась им в 50 уничтоженных самолетов против потери 2 летчиков АДГ и 10 пилотов Королевских ВВС.

Ньюкирк радировал в Куньминь: «Чем больше трудностей, работы и боев, тем выше поднимается наш моральный дух. Дух эскадрильи сегодня очень силен».

Но если дух 2-й эскадрильи был силен, то ее силы сократились до 10 исправных Р-40. Поэтому я отправил Боба Санделла и 1-ю эскадрилью принять на себя тяжесть защиты Рангуна. В конце января японцы начали наступление в Бирме, и вскоре стало понятно, что у англичан нет ни людей, ни оружия, ни командиров, способных остановить его.

Прежде чем я покинул Соединенные Штаты летом 1941 года, я попросил новых друзей в Луизиане следить за газетами и присылать мне все вырезки об АДГ, и теперь я буквально утонул в ворохе заметок из различных газет. Мы с моими летчиками с удивлением узнали, что прославились по всему миру, как «Летающие Тигры». Эмблема, которую мы сделали знаменитой, была не слишком новой. Наши [217] пилоты копировали акулью пасть, разрисовывая носы своих Р-40 в стиле эскадрильи КВВС, сражавшейся в Ливийской пустыне. Они подсмотрели эту раскраску в «Индиа иллюстрейтед уикли». Но еще раньше некоторые немецкие пилоты рисовали на носах своих Me-110 те же акульи зубы. С раскрашенными носами самолеты с моторами воздушного охлаждения выглядели красочно и устрашающе. Но мне так и не удалось узнать, почему акульи носы Р-40 притянули к ним кличку «Летающие Тигры». В любом случае мы были несколько удивлены, узнав, как именно нас прозвали. До самого расформирования АДГ у нас не было эмблемы группы. По запросы Службы снабжения обороны в Вашингтоне Рой Уильямс и Уолт Дисней в Голливуде нарисовали эмблему, состоящую из крылатого тигра, который летит сквозь букву V. Vfor Victory!

Хотя победы «Летающих Тигров» были прекрасным материалом для первой полосы любой газеты в то время, когда стан союзников потрясала серия сокрушительных поражений, я отметил не слишком хорошую тенденцию. Наши успехи приписывали безрассудной смелости и мифическим качествам, благодаря которым американец в воздухе становился сильнее 10 противников. Никто не пытался объяснять наш триумф реальными фактами, которые за ними стояли.

Несмотря на все свои недостатки, Кертисс-Райт Р-40 в битвах над Рангуном показал себя прекрасным истребителем, так как все они проходили на высотах ниже 20000 футов. В этом диапазоне высот Р-40 был лучше «Харрикейна» и вполне противостоял японским истребителям — армейскому «Нату» и флотскому «Зеро». Два 12,7-мм пулемета давали Р-40 такой сильный залп, какого не имели ни британские, ни японские самолеты. Бронеспинка спасла немало жизней пилотов Р-40. Его прочная конструкция, несмотря на связанную с этим потерю маневренности, была явным преимуществом при обслуживании на полевых аэродромах, так как позволяла вернуть поврежденные самолеты в строй. Р-40 можно было отремонтировать после повреждений, [218] которые превратили бы японский самолет в кучу хлама.

Механики и техники были еще одним фактором, который газетные корреспонденты просто не желали видеть. Скорость, с которой они ремонтировали, заправляли и перевооружали Р-40, спасала АДГ от повторных ударов японцев. Механики проявляли фантастическую изобретательность и энергию, ремонтируя поврежденные Р-40. Мне редко приводилось видеть нечто подобное, а уж лучшего я не видел вообще. Их работа в Рангуне во многих отношениях может считаться символом, так как за долгие годы войны именно работа американских тыловых служб стала одним из краеугольных камней, на которых воздвигнута триумфальная арка победы. До самого конца жестоких боев в Рангуне наш наземный персонал сумел каждый день готовить к полетам 10 исправных Р-40. Зато прямо противоположным примером может служить работа механиков КВВС. Вице-маршал авиации Стивенсон жаловался, что из 30 «Харрикейнов» эскадрильи, прибывшей в январе, к середине февраля осталось только 11 исправных самолетов, а к марту — всего 6. Я никогда не любил моторы водяного охлаждения, но моторы «Аллисон», которые стояли на Р-40, сделали намного больше, чем обещал изготовитель.

Наши командиры в Рангуне тоже были просто превосходными, хотя Олсон, Санделл и Ньюкирк погибли. «Текс» Хилл из Ханта, штат Техас, и Боб Нил из Сиэтла, штат Вашингтон, также были командирами самого высокого качества. Не случайно, что Хилл и Олсон стали полковниками и командовали истребительными авиагруппами армейских ВВС, а Боб Нил стал подполковником ВВС, хотя вступил в АДГ в звании энсайна флота.

Кроме всего прочего, это был пример командной работы, типичной для американцев. Хотя всегда было достаточно простора для индивидуальных действий, все летчики стремились к общей цели. Это несколько напоминает мне футбольную команду. Примерно такой же характер будет иметь коллективная работа по управлению ракетой в следующей войне. [219]

В январе ежегодный приступ хронического бронхита уложил меня в постель в Куньмине, и запланированную поездку в Рангун пришлось отменить. Мне еще кое-как удавалось вырваться ненадолго на аэродром, хотя гораздо больше времени я проводил на больничной койке в университете Куньминя, где жила АДГ. Возле моей койки установили приемник, чтобы я мог слышать переговоры пилотов, сражающихся над Рангуном. Именно из этого приемника я впервые услышал о японском налете на Тауннгу 4 февраля. Они появились в 06.00. Никаких предупреждений. Весь личный состав спал. Штабные здания и ангар были уничтожены прямыми попаданиями. 3 ремонтировавшихся Р-30 были разбиты, полдюжины «Бленхеймов» сгорели. Вот такой могла быть судьба всей АДГ 8 недель назад.

После падения Сингапура в середине февраля японцы перебросили отборные авиационные части, которые разгромили КВВС в Малайе, на аэродромы Таиланда, чтобы усилить нажим на Рангун. Эти подкрепления довели численность японской авиации, выделенной для атаки Рангуна, до 400 самолетов. До конца месяца японцы ежедневно совершали налеты на город силами до 200 самолетов.

Именно в этот период горстка потрепанных Р-40, которые пилотировали летчики 1-й эскадрильи Боба Нила, написала последнюю главу истории АДГ в Рангуне. Нил стал командиром 1-й эскадрильи после смерти Боба Санделла, который разбился во время испытательного полета над Мингаладоном на отремонтированном Р-40. Так как падение Рангуна было уже неизбежным, Нил больше не оставлял поврежденные самолеты в Мингаладоне, а отправлял их по воздуху или по железной дороге на север. Примерно в это же время я приказал Нилу прекратить все обстрелы вражеских позиций и сопровождение бомбардировщиков из-за большого износа моторов Р-40, которым давно требовался капитальный ремонт. Тот факт, что самолеты с акульими носами улетели на север и их больше не видели над таиландскими аэродромами или вместе с бомбардировщиками КВВС, привел к появлению [220] слухов, будто АДГ покинула Рангун. Нил по радио запросил у меня инструкций по поводу действительной эвакуации. Я ответил: «Расходуйте оборудование. Больше всего берегите личный состав. Уходите с последним баллоном кислорода».

Нил понял меня буквально. Вместе со своими 9 Р-40 он ждал последнего дневного налета, в котором участвовали отборные экипажи из Сингапура. Силы Королевских ВВС также значительно сократились. Все «Буффало» были уничтожены в бою или разбиты в авариях. 30 «Харрикейнов» подкреплений сократились до 12 самолетов. Новые подкрепления из 18 «Харрикейнов» и «Спитфайров», которые были направлены из Калькутты в Рангун, разбились на склонах Чин-Хилл, причем 11 пилотов погибли. Когда 26 февраля японцы начали свое решающее воздушное наступление, 166 вражеских самолетов могли встретить только 15 истребителей союзников. 25 февраля они уже отбили 3 налета, причем АДГ записала на свой счет 24 самолета. На следующий день им пришлось еще хуже, японцы отправили к Рангуну 200 самолетов. АДГ сократилась до 6 истребителей, но все-таки сумела уничтожить 18 японских истребителей. Таким образом, за 2 дня были сбиты 42 вражеских самолета без потерь с нашей стороны.

За эти 2 дня почти непрерывных воздушных боев отряд Нила добился чуть ли не самого лучшего показателя для истребительного подразделения за все времена. Если бы он имел самолеты получше, то победа была бы просто блестящей. Однако и в тех обстоятельствах Нил и его 8 пилотов совершили потрясающий подвиг. Рапорт Фрица Вулфа, который покинул Рангун перед началом последних боев, хорошо описывает эти обстоятельства.

«Самолеты в Рангуне почти не могли летать. Шины были изношены до предела. Они постоянно лопались. Нам не хватало шин. Пластины аккумуляторов стали слишком тонкими. Когда мы перезаряжали их, заряда хватало всего на сутки. Моторного масла в Рангуне не было вообще. Англичане уничтожили мастерские [221] подзарядки аккумуляторов и кислородную станцию, не предупредив нас, поэтому мы не смогли создать запас.

Свежих продуктов также не хватало. Мы жили на консервах. Воду тоже трудно достать. Из строя вышел почти весь городской водопровод.

Пыль аэродрома постоянно забивала моторы Р-40. Она так сильно забивала карбюратор, что было просто опасно увеличивать давление в трубопроводах, когда мотор оставался холодным. Всю карбюраторную систему разбирали и чистили, но уже через день она была такой же грязной. Это создавало опасность остановки двигателя во время боя. Из 8 самолетов, которые взлетели несколько дней назад, чтобы атаковать противника, только 5 приземлились обратно.

Обстановка в Рангуне стала просто опасной. Власти выпустили преступников, сумасшедших и прокаженных, чтобы те сами о себе заботились. Бирманцы разгромили неохраняемые склады спиртного, всюду шлялись пьяные. Всюду шли поножовщина и убийства. Трое англичан были убиты неподалеку от порта. Все склады были закрыты. По крайней мере 25 городских кварталов пылали. Все пожарные машины отправили по Промроуд в Мандалай еще несколько недель назад.

Нашим единственным контактом с британской разведкой стал визит одного офицера 10 дней назад. Судя по всему, Королевские ВВС почти не взаимодействовали с британской армией, но с нами они взаимодействовали еще меньше. Когда японцы переправились через реку Ситтанг (всего в 8 милях от Рангуна), нас об этом никто не известил».

Ночью 27 февраля КВВС свернули радарную станцию Рангуна, не предупредив об этом АДГ. Для Нила это стало последней соломинкой. На следующее утро он отправил 4 из своих оставшихся 6 Р-40 прикрывать автоколонну АДГ, покидающую Рангун. Он сам вместе со своим ведомым Р. Т. Смитом, позднее командиром истребительной авиагруппы американских ВВС, остался, чтобы найти пилота АДГ, который выпрыгнул с парашютом над джунглями несколько дней назад. Нил выкинул свою рацию и расширил багажный [222] отсек на случай, если туда придется поставить носилки с раненым пилотом. Нил и Смит провели весь день 28 февраля в тревожном ожидании сообщений о пропавшем пилоте Эдварде Либолте. На следующий день японцы перерезали Промроуд, последний путь отхода из Рангуна. Нил и Смит сунули 2 ящика виски в багажный отсек Нила и взлетели. Они полетели в городок Магуэ, находящийся в 200 милях на север от Рангуна. Через 2 дня японская армия вошла в бирманскую столицу.

Битва за южную Бирму завершилась. [223]