Глава 8

При возвращении на Дальний Восток летом 1941 года я сумел бегло осмотреть всю систему обороны союзников, которая несколько месяцев спустя так легко рухнула, подвергнувшись испытанию. В течение 60 дней после вылета из Сан-Франциско я пролетел более 20000 миль над будущими полями сражений, стараясь связать отдельные интернациональные веревочки добровольческого проекта в тугой узел.

Первой остановкой стали Гавайи, где все еще базировалась моя старая 19-я эскадрилья. Теперь эскадрилья была вооружена истребителями Р-40 и Р-36, которые 7 декабря были уничтожены японцами на земле на аэродроме Уилер. Говард Дэвидсон, который тогда командовал истребительными частями на Гавайях, встретил меня, и мы немного выпили. Позднее он командовал X Воздушной Армией в Индии и Бирме. Говард рассказал мне о проблемах с Р-40, включая ошеломляющие сведения о том, что главные подшипники двигателя постоянно ржавеют.

При вылете с Гавайев шторки иллюминаторов были наглухо закрыты, а фотоаппараты были конфискованы по соображениям военной тайны. В действительности вряд ли мы могли увидеть какие-то секреты, кроме глупых птиц на Мидуэе, закопченных кустарников на Уэйке и высокой травы на Гуаме. Гражданские рабочие строили летные полосы из дробленого коралла на Мидуэе, Уэйке и Гуаме, но нигде не было никаких признаков строительства укреплений либо каких-то необычных военных приготовлений. Большинство [177] гражданских рабочих были позднее захвачены японцами и хладнокровно перебиты.

В Маниле я встретился с генералами Джорджем и Кла-геттом. Оба посетили Китай несколько месяцев назад. Оба пытались доказать Военному министерству, что Американская добровольческая группа является прекрасным методом проверки людей и оружия. Джордж хотел вернуться в Китай вместе со мной и вступить в АДГ, но Военное министерство отказало ему.

Гонконг сонно дремал во влажной летней духоте. Коронная колония находилась на расстоянии менее пушечного выстрела от материка. Очевидно, японцы ее знали очень хорошо, потому что потенциальный противник с откровенным презрением смотрел на ее защитников. Из Гонконга я отбыл, а потом начались стремительные метания между Китаем, Бирмой и Малайей, которые были возможны только благодаря авиации. Самолет CNAC доставил меня из Гонконга в Чунцин, чтобы доложить генералиссимусу о невероятном успехе американского проекта. Чунцин уже дымился после первой летней бомбежки. Мы все еще собирались бросить АДГ в бой над китайской столицей, и генералиссимус с нетерпением ожидал новых воздушных сражений. Я полетел на запад в Ченду, чтобы организовать доставку бомб и патронов из хранилищ бывшей русской летной школы в Чунцин. Транспортный самолет Китайских ВВС 23 июля доставил меня в Рангун, где я нашел большинство истребителей Р-40 АДГ все еще сидящими в ящиках в порту, где они были выгружены в конце июня.

Этим летом я должен был решить в Бирме три задачи. Прежде всего предстояло найти место для сбора и обучения моей группы. Во-вторых, купить, добыть или украсть запасные части, которые отчаянно требовались для поддержания наших самолетов в боеспособном состоянии. В-третьих, выкроить время, чтобы превратить толпу добровольцев в настоящее боевое подразделение.

Трехмесячные пререкания в Вашингтоне заставили отказаться от первоначального плана подготовить группу в Куньмине [178] во время сухого периода весной, а потом перебросить ее в Чунцин, как только начнется лето. Задержка с доставкой самолетов из Нью-Йорка не позволила им прибыть в Китай до начала муссонных дождей, которые превратили травяные аэродромы Юннаня в трясины. Паули помогал мне добыть разрешение пользоваться гравийным аэродромом Королевских ВВС в Бирме, так как это была единственная надежда начать тренировки во время муссонов.

Присутствие американских добровольцев и их военных самолетов в Бирме создало сложную дипломатическую проблему для англичан, которые в это время вели тяжелые бои в Африке, Атлантике и над собственной родиной. Поэтому их официальная политика на Дальнем Востоке заключалась в том, чтобы избегать войны с Японией. Они старались не дать японцам повода для новой агрессии. Тем не менее, когда АДГ прибыла в Бирму, английские власти отнеслись к ней очень доброжелательно и старались оказать ту помощь, какую могли в рамках существующих ограничений. Без английской помощи в этот довоенный период было бы почти невозможно привести АДГ в боеспособное состояние. В апреле 1941 года британское правительство информировало доктора Суна, что АДГ может собирать и пробовать в полете свои самолеты на территории Бирмы. Однако ни при каких обстоятельствах не будет допущено ведение настоящей боевой подготовки на британской территории. Генерал П. Т. Моу из командования Китайских ВВС, Уильям Поули, его брат Эд и я собрались в Рангуне, чтобы встретиться с губернатором Бирмы сэром Реджинальдом Хью Дерман-Смитом, командующим британскими войсками генерал-лейтенантом Д. К. МакЛеодом и командующим воздушными силами полковником авиации Э. Р. Маннингом. Дорман-Смит и МакЛеод отнеслись к нам доброжелательно и старались помогать. Однако позднее АДГ так и не нашла общего языка с Маннингом, тощим, болезненно-желтым австралийским резервистом. Вполне понятно, что Маннинг был возмущен появлением «дикой команды» вроде АДГ в своей вотчине. [179]

Генерал Моу постарался довести до него точку зрения китайцев. Так как Япония отказывалась официально признать состояние войны с Китаем, американские добровольцы не могли считаться солдатами воюющей стороны, а потому не нарушали нейтралитета Бирмы. Наконец в октябре, много месяцев спустя после прибытия АДГ в Бирму, Лондон изменил свое прежнее решение и разрешил начать боевую подготовку лишь с тем условием, чтобы бирманские аэродромы не использовались для атак против японцев и их таиландских союзников.

На совещаниях в Рангуне также удалось договориться об аренде китайским правительством недавно построенного, но еще не используемого аэродрома Кьедо в 6 милях от города Тауннгу, который находился в 170 милях от Рангуна вверх по реке Ситанг. Аэродром располагался прямо посреди муссонного пояса, однако он имел асфальтированную полосу длиной 4000 футов и тиковые казармы.

Едва было подписано соглашение по Тауннгу, как 28 июля в Рангун прибыла первая группа добровольцев. Я встретил их в порту и отправил на поезде в Тауннгу, где Ботнер Карни спешно обустраивал лагерь. В это время Карни, который прилетел из школы Куньминя, был моим единственным штабным офицером. Я навербовал остальных среди гражданских американцев, которых летом удалось найти в Индии и Китае.

Следующий поворот моей восточной одиссеи завел меня в Сингапур, где мне требовалось получить разрешение главного маршала авиации сэра Роберта Брук-Попхэма отстрелять пулеметы Р-40 по наземным мишеням в Тауннгу для получения некоторой практики. Британские власти в Бирме опасались, что стрельба вызовет волнения среди туземцев, и не желали принимать решение без ведома Сингапура. Я сразу нашел полное взаимопонимание с сэром Робертом и его заместителем вице-маршалом авиации Палфордом, который позднее погиб в боях над Малайей. Они пытались решить почти безнадежную задачу укрепить британскую оборону на Дальнем Востоке, хотя этот район в [180] деле обеспечения людьми, техникой и оружием стоял ниже Англии, Атлантики, Среднего Востока, России и даже Ирана и Ирака. Однако Брук-Попхэм и Палфорд делали все, чтобы помочь АДГ. Они даже предложили нам часть свои скудных ресурсов, выделив личный состав и технику.

Я был возмущен бытующим среди офицеров КВВС в Сингапуре слепым убеждением, будто японцы решительно ничего не стоят в бою. Получив определенный опыт в ходе Битвы за Британию, пилоты Королевских ВВС были уверены, что справятся с японцами. Британская разведка в то время была такой же плохой, как и американская, поэтому КВВС совершенно не знали японских самолетов и их тактики.

Срочный вызов от генералиссимуса заставил меня мчаться обратно в Чунцин, где я попал под самые сильные бомбежки в своей жизни. Японцы бросали на беззащитную столицу по 150 самолетов ежедневно, надеясь вынудить китайцев капитулировать перед тем, как начать большое наступление на юг. Они также использовали Чунцин для последней боевой тренировки авиаполков, которым предстояло пронестись по всему Тихому океану от Пирл-Харбора до Сингапура. Я приземлился в Чунцине 8 августа и стал свидетелем двух налетов, пока добирался до резиденции генералиссимуса, расположенной за городом. Один налет застиг меня на пароме посреди Янцзы. На следующий день в промежутках между тремя налетами я встречался с американским, английским и русским военными атташе. Потом мне пришлось подняться в 2 часа ночи, чтобы проехать на кули от дома британского атташе, где я остановился, до аэродрома CNAC, чтобы попасть туда еще до рассвета. Еще не рассвело, как появились первые японские бомбардировщики. Когда начала сбрасывать бомбы вторая волна, кули бросили меня и укрылись среди рисовых полей. Я пешком отправился к месту посадки на паромы на южном берегу реки, где меня, пока я сидел на перевернутой лодке, застиг третий за утро налет. Чунцин совершенно опустел. На улицах даже собаки не [181] лаяли. Наконец появился китайский лодочник, который перевез меня через реку. Он потребовал за эту работу 50 китайских долларов. Пошарив по карманам, я нашел только 5 китайских долларов, а также доллары американские и индийские рупии. Наша перепалка относительно ву (пять) и вуси (пятьдесят) собрала толпу, которая выползла из бомбоубежища на скалистом берегу реки. Из толпы вынырнул китаец, который говорил по-английски, и предложил помочь мне. Я дал ему свою визитную карточку. Он прочитал, что я являюсь иностранным военным советником правительства, повернулся к толпе и произнес длинную речь. Толпа зааплодировала, а лодочник убрался без всяких претензий. Я пошел через город к офису CNAC, чтобы выяснить, не опоздал ли я на самолет. Единственным, кого я встретил на улицах, оказался Артур Янг, американец, который тогда работал финансовым советником китайского правительства. Он собирался убраться куда-нибудь подальше, но приказал своему шоферу доставить меня в офис CNAC, а потом вернуться и забрать его самого. Клерки CNAC объяснили мне, что самолет повернул назад при первой воздушной тревоге и «не вернулся».

Я решил отправиться в имение доктора Рейпа, а не пересекать еще раз Янцзы. Однако он уже покинул страну, оставив только повара и дряхлую китайскую служанку, которые отказались уезжать. Бомбардировки продолжались беспрерывно, днем и ночью, 72 часа подряд. Телефонные провода и линии электропередачи были порваны. Не было воды, и пришлось жевать холодный рис. На второй день рядом легла серия бомб, засыпавшая стальными осколками дом. Она загнала нас в убежище на склоне соседнего холма. Я сидел там и слушал грохот разрывов, еще более злой, чем раньше. Все эти задержки не позволяли мне бросить в бой американских добровольцев, чтобы предотвратить уничтожение Чунцина. Весьма слабым удовлетворением было вспоминать, что пилоты и самолеты, способные сломать хребет японской авиации, уже находятся в Азии. Только 22 августа я сумел убраться из руин Чунцина и вернуться в Тауннгу, [182] где впервые встретил большинство американских добровольцев. Лагерь в Кьедо кипел и волновался, когда я прибыл туда. Моей первой заботой стало оформление увольнения 5 летчиков, которые предпочли вернуться в Соединенные Штаты и работать на гражданских авиалиниях.

Тауннгу представлял слишком резкий контраст по сравнению с мирной службой в армии и флоте на американской земле. Летная полоса была окружена заболоченными джунглями, в которых кишели москиты. Переплетающиеся гнилые лианы обвивали деревья, наполняя воздух омерзительным запахом. Муссонные ливни и грозы перемежались периодами ужасной жары, которая создавала атмосферу турецких бань. Сырость и зеленая плесень проникали повсюду. Пища, которую поставляли по контракту бирманцы, была ужасной и не раз служила причиной массовых отравлений.

Казармы были новыми и хорошо вентилировались, но вместе с воздухом туда поступали все ядовитые насекомые Бирмы. Не было никаких сеток или электрических ламп, и во всей Бирме нельзя было купить и фута противомоскитной сетки. Мы узнали, что КВВС оставили Кьедо, потому что в период дождей европейцы просто не могут жить в этом ужасном климате. Благодаря огромным запасам лекарств, поставленным доктором Суном, и работе наших троих медиков — Тома Джентри, Льюиса Ричардса и Сэма Прево — мы пережили тренировки в этой клопиной дыре без серьезных болезней. Когда Брук-Попхэм инспектировал АДГ в Кьедо, он первым делом потребовал список заболевших. Перед тем как отправиться осматривать самолеты, он посетил большой госпиталь, построенный КВВС, но нашел там всего одного человека — механика, которому накануне пришлось удалить миндалины.

Поули наконец сумел раздобыть 3 американских и нескольких китайских механиков со своего завода в Лой-Вине, чтобы начать сборку Р-40 на аэродроме Мингаладон возле Рангуна. Однако рации, кислородное оборудование и вооружение предстояло устанавливать механикам нашей группы в Тауннгу. [183]

Во время одной из инспекционных поездок в Кьедо вице-маршал авиации Палфорд воскликнул: «Это невероятно. Менее месяца назад вы прибыли в Рангун, имея при себе только чемодан, а сейчас вы имеете готовую сражаться истребительную группу».

Я заверил Палфорда, что мы совсем еще не готовы сражаться. Впереди нас ждал период тяжелых тренировок, во время которых я должен был обучить своих пилотов всем уловкам врага, научить использовать свои самолеты наилучшим образом, показать, как сражаться и остаться в живых, чтобы завтра сражаться снова. Последний момент был особенно важным, так как группа была мала по составу, а на пополнения не приходилось рассчитывать. Поэтому мы просто обязаны были снизить уровень боевых потерь до минимума, постаравшись одновременно поднять потери противника до такой цифры, которую он не сможет себе позволить. Это было очень непросто.

Пока самолеты готовились к бою, мы начали финальные тренировки пилотов. Для некоторых пилотов АДГ оказалась страшным шоком одна угроза снова попасть в летную школу в Тауннгу. Большинство из них считало себя превосходными летчиками. После долгого морского путешествия, когда они напропалую хвастались перед пассажирами корабля своей несравненной подготовкой, они сошли на набережную Рангуна совершенно убежденные, что сейчас начнут крошить японцев направо и налево. Некоторые из них весьма скептически относились к «отставному армейскому капитану», который на долгие годы «зарылся в Китае». Чему новому он может их научить? Но я уже начал реазизацию своего плана уничтожения японской авиации за 4 года. Поэтому я был полон решимости выпустить АДГ в бой, лишь когда она сможет использовать тактику, разработанную на основе горьких уроков.

Когда пилоты прибыли в Кьедо, они производили не самое лучшее впечатление. Долгое путешествие на голландском пароходе привело к тому, что многие изрядно пополнели. Поэтому во влажной духоте муссонов они стали вялыми [184] и слабыми. Поездки по аэродрому были сведены к минимуму. Требовалось заставить их ходить и потеть. Регулярные матчи по волейболу и бейсболу должны были вернуть им хорошее физическое состояние.

Их летные успехи не впечатляли. Я хотел получить пилотов в возрасте от 23 до 28 лет, имевших по крайней мере 3 года полетов на истребителях. Лишь дюжина пилотов отвечала этим требованиям. Больше половины пилотов вообще не летали на истребителях. Мы имели все что угодно — от пилотов четырехмоторных «Летающих Крепостей» до морских торпедоносцев. Самому старшему, Луису Хоффману, исполнилось 43 года, и он летал на истребителях почти столько же, сколько я сам. Самому молодому, Генри Гилберту, только что исполнился 21 год, и он совсем недавно закончил армейскую летную школу. Из 110 пилотов, прибывших в Тауннгу, 4 служили ранее в морской пехоте, остальные делились примерно поровну между армией и флотом. В АДГ всегда сохранялись некоторые трения между армией и флотом, однако они никогда не доходили до острого соперничества, как на родине.

Мы начали с детсадовской программы обучения бывших пилотов бомбардировщиков полетам на истребителях. Некоторые учились быстро и хорошо. Боб Нил и Дэвид «Текс» Хилл, бывшие пилоты морских пикировщиков, имели лучшие боевые показатели в АДГ. Джордж Бургард и Чарли Бонд, которые раньше пилотировали «Летающие Крепости», вошли в первую десятку. Но для остальных переучивание стало долгим и трудным процессом, который не всегда кончался удовлетворительно. Пилоты многомоторных самолетов испытывали проблемы с посадочной скоростью 100 миль/час и резкими маневрами Р-40. Однажды утром я увидел, как на посадке разбились 6 Р-40, это было больше, чем АДГ теряла за один день в боях. Мне сразу вспомнились подготовленные итальянцами китайские пилоты. Пока я готовил приказ о прекращении полетов до завтрашнего дня, механик на велосипеде, засмотревшись на обломки, врезался в стоящий на парковке самолет, [185] вырвав ему кусок элерона. Была выведена из строя седьмая машина за день! Во второй половине дня детскому саду пришлось прослушать длинную лекцию. Чтобы подчеркнуть важность, поперек летной полосы белым мелом была проведена линия, отмечающая одну треть ее длины. Пилотам была обещана премия в 50 долларов, если они коснутся колесами земли внутри отмеченного участка. Наша программа подготовки продолжалась и после начала боев. В марте 1942 года, когда группа сражалась уже 4 месяца, у нас все еще оставались 18 пилотов, которые считались непригодными к использованию в бою. И какой бы тяжелой ни была ситуация, я отказывался бросать пилота в бой, пока лично не был удовлетворен уровнем его подготовки. Возможно, это и было главной причиной того, что за 6 месяцев боев японские летчики сумели сбить только 4 летчиков АДГ.

В Тауннгу день начинался в 06.00 с лекции в классной комнате возле аэродрома. Там я держал грифельную доску, карты, отпечатанные на мимеографе наставления. Всю мою жизнь я был учителем, начиная от сельской школе в Луизиане, которая помещалась в одной комнате, до начальника одной из крупнейших летных школ Воздушного Корпуса. Но я полагаю, что лучше всего я поработал именно в тиковом бараке в Тауннгу, где сборище американских добровольцев превратилось в известных всему миру «Летающих Тигров», чьи боевые достижения не превзошло ни одно подразделение примерно такой же численности.

Каждый пилот, который прибыл до 15 сентября, прослушал 72 часа лекций, а также получил 60 часов специальной летной подготовки. Я читал пилотам лекции по географии Азии, которую они совершенно не знали, рассказывал им об особенностях войны в Китае, о работе китайской сети воздушного наблюдения и оповещения.

Я учил их всему, что я сам знал о японцах. День за днем читались лекции на основе моих записных книжек, которые были заполнены за предыдущие 4 года боев. Весь горький и кровавый опыт от Нанкина до Чунцина излагался [186] на этих лекциях. Захваченные японские летные и штабные наставления и инструкции, переведенные на английский язык китайцами, служили нам учебниками. Из этих наставлений американские пилоты узнали о японской тактике больше, чем знали сами японские пилоты.

«Вы столкнетесь с японскими пилотами, великолепно подготовленными к механическому пилотированию, — говорил я им. — Они проводят сотни часов в полете, отрабатывая совместные действия и оттачивая тактику на каждый возможный случай. Японские пилоты летают по книгам, и эти книги у вас есть. Изучите их, и вы всегда будете на один шаг впереди противника.

У них более чем достаточно смелости, но не хватает инициативы и изобретательности. Они вступают в бой с готовым тактическим планом и следуют ему, что бы там ни происходило. Бомбардировщики будут держать строй, пока все не будут сбиты. Истребители будут раз за разом повторять одни и те же приемы. Изучите их, и вы всегда будете опережать противника.

Целью нашей тактики будет расколоть строй противника и заставить его драться на наших условиях. После того как японцы будут вынуждены отказаться от своего плана, они сразу окажутся в неудачном положении. Их строжайшая воздушная дисциплина может быть использована как мощное оружие против них».

Я детально описывал конструкцию, вооружение и характеристики японских самолетов, заполняя страницы справочников Военного министерства. Размноженные на мимеографе чертежи, спецификации и данные знаменитого морского истребителя «Зеро» были розданы каждому пилоту. Я набрасывал чертежи японских самолетов на классной доке, указывая критические точки — масляные радиаторы, кислородные баллоны, бензобаки, бомбовые отсеки — цветными мелками. Потом я стирал эту цветную схему, вызывал одного из пилотов и просил восстановить ее по памяти. Мой метод был простым и эффективным. Многочисленные повторения облегчали запоминание. В бою [187] у вас вряд ли найдется время подумать, поэтому нужно отрабатывать рефлексы.

Когда мы перешли к тактике, я постарался рассказать, как следует использовать Р-40 против японских бомбардировщиков и истребителей.

«Вы должны использовать сильные стороны своего самолета против слабых сторон противника. Каждый тип самолета имеет свои преимущества и недостатки. Пилот, который сможет повернуть свои преимущества против недостатков противника, каждый раз будет одерживать победу. Вы можете рассчитывать на более высокую максимальную скорость, высокую скорость пикирования и огневую мощь. Японские истребители имеют более высокую скороподъемность, большой потолок и лучшую маневренность. Если они сумеют затянуть вас в бой на виражах, то будут просто смертоносными.

Используйте вашу скорость и характеристики на пикировании, атакуйте, обстреляйте и отрывайтесь. Все ваши преимущества будут обращены против недостатков японцев. Сближайтесь, обстреливайте и уходите на пикировании. Никогда не оставайтесь в пределах досягаемости оружия японца дольше, чем потребуется, чтобы дать прицельную очередь».

Я подчеркивал необходимость меткой стрельбы: «Вы должны оттачивать свою меткость. Никто и никогда не может считать себя достаточно метким. Чем больше японцев вы сможете прикончить первой очередью, тем меньше вы их встретите впоследствии. Точная стрельба экономит боеприпасы. Ваш самолет несет ограниченное количество патронов. Нет ничего хуже, чем оказаться в бою с молчащими пулеметами».

День за днем я чертил диаграммы, читал лекции и не уставал повторять: «Сражайтесь парами. Считайте каждый патрон. Никогда не пытайтесь сбить всех японцев в одном заходе. Стреляйте метко, сразу отрывайтесь и занимайте позицию для следующего захода. Никогда не беспокойтесь, что происходит и что может произойти с вами. Внимательно [188] осматривайтесь. Вы можете уничтожить японца совершенно спокойно, если будете внимательны и расчетливы. Следуйте за ними домой. Когда они прекращают бой, у них обычно не хватает топлива и боеприпасов. Если они начнут маневрировать или дадут полный газ, то не смогут вернуться домой».

Тактика АДГ — обстрелять противника и оторваться на пикировании — вызывала серьезное удивление. В Рангуне командир 221-й авиагруппы КВВС вывесил приказ, в котором сообщал, что любой британский пилот, вышедший из боя пикированием, будет отдан под суд военного трибунала. В Китайских ВВС наказанием за это был расстрельный взвод. Многие американские пилоты, которых учили маневренному бою, не испытывали энтузиазма при мысли, что им придется действовать по схеме «бей-беги». Но это было до первого боя.

Позднее появилась достаточно простая возможность сравнить. АДГ и КВВС сражались бок о бок над Рангуном, имея примерно одинаковую численность, вооружение и отвагу, против одного и того же противника. Королевские ВВС с трудом добились равного счета в боях с японцами, тогда как американцы сбивали 15 самолетов на каждый потерянный. В феврале 1942 года в течение одной недели японцы совершили мощные воздушные налеты на Рангун и Порт-Дарвин в Австралии. Над Рангуном 5 пилотов АДГ сбили 17 из 70 вражеских самолетов. Над Дарвином были сбиты 11 из 12 американских армейских истребителей. Через пару недель опытнейшая эскадрилья «Спитфайров», переброшенная из Европы в Австралию, потеряла над Дарвином 17 из 27 самолетов в двух боях. Пилоты Королевских ВВС были прекрасно подготовлены сражаться против итальянских и немецких летчиков, но эта тактика была форменным самоубийством против маневренных японских самолетов. Единственная американская эскадрилья в Китае, с которой японцы любили иметь дело, была эскадрилья Р-38, которая раньше сражалась в Африке и отказалась менять тактику при встрече с японцами. [189]

В течение первого года войны тактика АДГ была взята на вооружение армией и флотом, чему способствовали разведывательные бюллетени и рассказы вернувшихся ветеранов АДГ. По крайней мере один капитан 2 ранга флота и полковник ВВС, служивший в V Воздушной Армии в Австралии, позднее были награждены за «изобретение» тактики АДГ.

Для совершенствования этой тактики каждый пилот провел по 60 часов в воздухе. Большинство полетов проводилось сразу после лекции по утреннему холодку, пока муссонные грозы еще не летели над долиной Ситтанга. Пилоты поднимались в воздух для проведения учебных боев, а я следил за ними в бинокль с бамбуковой вышки управления. Я следил за каждым пилотом так, словно он был звездой футбольной команды. С помощью рации я комментировал его действия и диктовал заметки своему секретарю Тому Трамблу из Линкольна, штат Небраска, который верно служил мне в Китае на протяжении 4 лет. Когда пилот приземлялся, я передавал ему эти заметки вместе с детальной критикой его пилотирования и тактики, а также давал рекомендации, как устранить слабые места.

Позднее я посылал пилотов парами, чтобы они оказывали взаимную поддержку и один самолет защищал хвост другого. Наконец мы начали отработку действий эскадрильи, отрабатывали атаку бомбардировщиков и обстрел наземных целей. Я все еще планировал использовать АДГ как авиагруппу. Одна эскадрилья предназначалась для первой атаки, вторая — для поддержки, а третья оставалась в резерве, чтобы вступить в бой в критический момент. Раньше еще не было воздушных боев, в которых находящиеся в воздухе самолеты использовались бы в качестве резерва для нанесения решающего удара, как это делается на земле. Я был уверен, что смогу проделать это моей авиагруппой против японцев. К несчастью, такой возможности мне не представилось.

Во время периода тренировок в Тауннгу мы потеряли первые самолеты и похоронили первого погибшего пилота [190] на кладбище англиканской церкви Св. Луки. Джек Армстронг из Хатчинсона, штат Канзас, погиб при столкновении в воздухе с другим Р-40 во время учебного боя. Макс Хаммер из Каира, штат Огайо, разбился во время грозы, пытаясь вернуться на аэродром. Питер Аткинсон из Мартинсбурга, штат Вест Вирджиния, погиб, когда у него оторвался пропеллер и во время пикирования разнес его самолет на куски.

Пилоты в Тауннгу плохо относились к истребителю Кертисс-Райт Р-40, но по другой причине, чем я. Моими главными претензиями были уязвимость мотора воздушного охлаждения, отсутствие подвесных баков и замков для подвески бомб. Прежде чем пилоты покинули Соединенные Штаты, Р-40 уже приобрел репутацию убийцы в руках относительно неопытных летчиков. Знание пилотами самолета основывалось большей частью на слухах и сплетнях, которые летали от одного аэродрома к другому в фантастических количествах. Рассказывалось о плохой маневренности, высокой посадочной скорости, недостаточной мощности мотора Р-40. Большинство летчиков было убеждено, что Р-40 «нехороший» боевой самолет. Затем, когда они прошли через Сурабаю, Сингапур и Рангун, увидели голландцев и англичан, летавших на Брюстер «Буффало», они начали мрачно бормотать: «Черт побери, американцы вынуждены драться на второсортных самолетах, потому что самые хорошие передаются англичанам и голландцам по Ленд-лизу». Когда пилоты КВВС прилетели на «Буффало» в Тауннгу, никто не хотел встречаться с ними в учебных боях. В действительности «Буффало» уступал Р-40 по всем параметрам, особенно в скороподъемности и вооружении, так как имел два 7,62-мм пулемета против четырех 7,62-мм и двух 12,7-мм пулеметов Р-40. Наконец, мы уже не могли больше терпеть насмешки КВВС, и был проведен показательный бой между Эриком Шиллингом из Вашингтона и английским пилотом на «Буффало». Ко всеобщему удивлению, Шиллинг легко выписывал петли вокруг своего противника. Позднее американцы увидели «Буффало», мрущие [191] как мухи над Рангуном, под ударами японцев. Р-40 вырос в глазах летчиков, и АДГ отказалась от предложения КВУВС поменять Р-40 на Хаукер «Харрикейны».

К началу осени сведения о деятельности АДГ в Тауннгу распространились по всему Дальнему Востоку. К нам зачастили американские и британские дипломаты, но особенно досаждали корреспонденты. Мы не могли пожать руку каждому визитеру и объяснить ему, что у нас происходит. Мы предлагали им проехать на аэродром и предлагали то же жилье и ту же пищу, что имели сами. Не требовалось быть агентом ФБР, чтобы обнаружить полное отсутствие военной дисциплины на земле, увидеть, что у нас нет запасных частей к самолетам и моторам и что кое-кто из первых добровольцев уже окончательно разочаровался. Казармы на аэродроме Кьедо во время периода тренировок больше всего напоминали студенческий лагерь накануне футбольного мачта. Один заслуженный корреспондент крупной американской газеты при попытке приблизиться к бараку был встречен градом пустых пивных бутылок. Однажды доктора Тома Джентри подняли ночью, чтобы наложить несколько швов на череп пилота, который, на свою голову, был выбран королем Тауннгу, и товарищи попытались увенчать его пустой стеклянной кружкой. Поэтому в свободное время в казармах всегда был дым коромыслом.

Мои представления о том, как нужно руководить группой отважных и предприимчивых пилотов и механиков, в корне отличались от военных традиций. Жесткую военную дисциплину я попытался заменить набором простых американских демократических принципов. Строгая дисциплина касалась только полетов и боев. На земле мы пытались жить, как обычные американцы, насколько это позволяли обстоятельства. Большинство проблем, возникающих при совместном проживании, решались на общих собраниях большинством голосов после обсуждения. Каждый мог свободно высказывать свое мнение. Для этого мы раз в неделю проводили общее собрание, чтобы определить, до какого часа должен работать бар, когда следует гасить свет [192] и тому подобные важные вопросы. У нас не было часовых, не требовалось отдание чести. Но если кто-то козырял мне, я обязательно отвечал. Надо сказать, что несколько человек делали это всегда. За мелкие нарушения контракта с ЦКПСК была разработана система штрафов до 100 долларов, которые накладывали совет старших офицеров и командиры эскадрилий.

Моя попытка руководить АДГ именно таким образом была результатом разочарования в ортодоксальной военной системе. Военные наблюдатели называли АДГ просто недисциплинированной толпой. В Лондон и Вашингтон летели официальные рапорты с самыми уничижительными характеристиками. Но, вероятно, самый плохой состряпали полковник Росс Хойт и майор Рой Грюзенберг из американской военной миссии в Китае. Они были слишком военными, чтобы принять неформальную дисциплину, установленную внутри АДГ, и слишком неопытными, чтобы оценить значение нашей новаторской тактики. Зато, в отличие от них, начальник миссии бригадный генерал Джон Магрудер старался нам помочь, чем только мог.

В начале ноября я получил телеграмму от доктора Суна. «Рапорт Военного министерства США утверждает, что ваша группа не будет готова ранее февраля 1942 года и не выдержит даже 2 недель боев. Требуются ваши объяснения».

Я ответил Суну и генералиссимусу, что мы будем готовы к концу ноября 1941 года и будем участвовать в боях так долго, как это потребуется. Однако нам отчаянно требовались запасные части, чтобы поддерживать самолеты в исправном состоянии.

Проблема с запасными частями была самой острой из всех, она не была окончательно решена даже к дню победы. Когда китайцы закупили у Кертисс-Райта 100 истребителей Р-40В, они не сумели получить запасные части, чтобы отправить вместе с самолетами. Бэердетт Райт, вице-президент фирмы, сказал мне, что имеет строгий приказ Воздушного Корпуса заниматься только производством самолетов, не отвлекаясь на изготовление запасных частей, без которых [193] ни один самолет не будет летать долго. Ту же самую ошибку допустили Люфтваффе и японские ВВС, которые предпочитали менять самолет в целом, а не ремонтировать его на передовом аэродроме, меняя какие-то детали. К счастью, Воздушный Корпус осознал свою ошибку до того, как она стала фатальной. Однако это осознание произошло слишком поздно, чтобы помочь нам. Райт информировал нас, что нам не следует ждать запасных частей раньше января 1943 года. Поэтому мы сами бросились на поиски шин для хвостового колеса, электрических переключателей, радиоламп, соленоидов электроспуска пулеметов, кислородных баллонов, карбюраторов, свечей зажигания, аккумуляторов, а также тысячи и одной незаметных, но важных вещей, которые помогают самолету летать. Осенью мы обшаривали все восточные дебри от Ченду до Сингапура, пытаясь купить, выменять, украсть запасные части. Как правило, больше десятка членов АДГ одновременно метались от Калькутты до Манилы, разыскивая все, что могло нам пригодиться. Брук-Попхэм в Сингапуре предложил нам комплект запчастей для «Буффало», но, увы, мы летали на Р-40.

Когда мы полностью осознали тяжесть ситуации, я отправил Джо Олсопа в Сингапур, чтобы посмотреть, что все-таки можно позаимствовать из запасов КВВС. Брук-Попхэм и Палфорд не смогли предложить ничего, кроме добрых пожеланий. Олсоп предложил попытаться добыть запчасти для Р-40 в Маниле у генерала МакАртура с помощью рекомендательного письма, подписанного главным маршалом авиации. Брук-Попхэм сразу согласился. Олсоп всю ночь просидел в офисе полковника, а позднее бригадного генерала Фрэнсиса Бринка, американского военного наблюдателя в Сингапуре, сочиняя это письмо. На следующий день Брук-Попхэм подписал его. Олсоп уже был готов вылететь в Манилу на специальном самолете, как вдруг появился Поули и объявил, что я приказал ему (что было наглой ложью) взять на себя руководство переговорами. Поули забрал письмо, подготовленное Олсопом, и улетел в Манилу. В письме излагалась просьба прислать отчаянно [194] нужные шины для Р-40, но Поули плохо представлял себе ситуацию. Запасных частей для Р-40 не хватало и в Маниле. То, что требовалось нам не меньше шин, даже не ожидалось прибытием.

Когда Олсоп вернулся в Тауннгу, он сообщил мне о неожиданном и ненужном вмешательстве Поули. Я был более чем удивлен. По предложению генерала Магрудера и доктора Суна, который вернулся в Китай, я решил отправить Олсопа в Манилу, чтобы достать запасные части, которые не нашел Поули. Подаренные нам генералом МакАртуром шины были просто на вес золота, так как многие самолеты стояли на земле, износив шины во время учебных полетов. Адмирал Томас Харт, командующий американским Азиатским флотом, выделил гидросамолеты PBY, чтобы доставить шины из Манилы в Сингапур, откуда Брук-Попхэм на корабле перебросил их в Рангун. Это было свидетельством высокого доверия и надежд, которые МакАртур, Харт и Брук-Попхэм возлагали на нас. Событие сильно воодушевило добровольцев группы и во многом помогло в будущем добиться выдающихся успехов в боях.

Штаб Службы снабжения обороны, находящийся в Вашингтоне, особенно Дэвид Коркоран, Уитинг Виллауэр, Уильям Янгмен и Гарри Прайс, проделал огромную работу, разыскивая для нас запасные части. Они наконец собрали еще одну партию и в начале декабря отправили ее через Тихий океан на летающей лодке компании «Пан Америкен». Этот «Клиппер» едва успел утром 7 декабря вылететь с Уэйка, как было получено сообщение об атаке Пирл-Харбора. Запасные части сразу были выгружены на Уэйке, вместо них летающая лодка забрала гражданских лиц и вернулась в Соединенные Штаты. Когда японцы захватили Уэйк, наши запасные части попали к ним в руки. Только в марте 1942 года, когда другой «Клиппер» компании «Пан Америкен» облетел буквально вокруг света и прибыл в Калькутту с 2 тоннами зажигательных патронов и частей для Р-40, АДГ наконец-то получила хоть какой-то груз из Соединенных Штатов. Самолеты CNAC доставили драгоценный [195] груз из Калькутты в Куньминь во время одной из первых крупномасштабных операций по доставке грузов через «Горб» из Индии в Китай.

Наши проблемы с британскими властями в Бирме продолжались. Формально аэродром Кьедо находился под юрисдикцией КВВС, но существовал постоянный конфликт между военными и гражданскими властями в Бирме. Сами бирманцы еще больше осложняли наши тренировки. Туземцы толпами приходили поглазеть на наши действия. Возможности для шпионажа и диверсий были просто безграничными. Я видел ярко-желтые рясы буддистских монахов секты, которая была настроена антибритански, и которые могли работать японскими агентами. Они так и крутились вокруг самолетов. Очень часто мне приходилось выгонять бирманцев из моего офиса, где они стояла у порога, следя за мной. Наконец мы получили право набрать невооруженную бирманскую охрану, однако она оказалась бесполезной. В конце концов генерал-майор Брюс Скотт, командующий армией Северного Шана, чей штаб находился в Тауннгу, неофициально поручил вооруженным и верным гуркам отгонять бирманцев подальше.

Не столь важной, но более тревожной, чем отсутствие безопасности, проблемой были правила, которые пытался устанавливать полковник авиации Маннинг, неукоснительно следовавший уставам КВВС мирного времени. Нам было строго запрещено хоть как-то изменять бараки. Нельзя было приколотить ни одной доски или прикрутить электрическую розетку без письменного разрешения штаба КВВС в Рангуне. Почти 3 месяца мы потратили на переговоры, чтобы добиться разрешения построить — за свой счет! — стрельбище для опробования пулеметов Р-40. Поскольку постройка стрельбища не предусматривалась наставлениями КВВС, Маннинг запрещал это делать. Он вообще не понимал, почему меня беспокоит меткость наших пулеметов.

Все наши 5 месяцев пребывания в Тауннгу мы не имели радиосвязи со штабом КВВС в Рангуне или каким-то другим штабом на Дальнем Востоке. Маннинг отказался дать [196] мне книгу шифров КВВС или взять шифры АДГ для организации радиосвязи. Это вынудило нас пользоваться телеграфом, где работали бирманцы, хранившие довольно сомнительную верность англичанам, или обычным гражданским телефоном. Я предложил послать нашу рацию и радистов в Рангун, чтобы установить прямую связь с Маннингом. Снова он тупо отказал.

Благодаря усилиям Брук-Попхэма Королевские ВВС одолжили нам большое количество высокооктанового бензина, масла и боеприпасов к английским 7,69-мм пулеметам, которые имелись на многих наших Р-40. Мы также одолжили фотокамеры у КВВС, поспешно установили их на самолеты и позабыли вернуть... Почти год эти камеры обеспечивали всю аэрофоторазведку АДГ. Брук-Попхэм и Палфорд энергично поддерживали добровольческий проект с самого момента нашего прибытия на Дальний Восток. В результате, когда началась война и были перерезаны все линии снабжения, мы имели миллион галлонов бензина в Рангуне. В ноябре Брук-Попхэм предложил эскадрилью истребителей Брюстер «Буффало» и одну эскадрилью бомбардировщиков «Бленхейм» с экипажами из добровольцев КВВС, чтобы они служили под моим командованием. Шли заключительные переговоры по переброске этих эскадрилий из Сингапура, когда японцы вторглись в Малайю и англичанам потребовался каждый самолет, который имелся там. Еще одним англичанином, который много нам помогал, был сэр Арчибальд Кларк-Керр, тогда британский посол в Китае, а позднее — в Соединенных Штатах. Кларк-Керр лично разрезал красную ленточку, чтобы позволить АДГ перебросить свое снаряжение через бирманскую границу в Китай без задержек со стороны таможенников и сборщиков пошлин.

Муссонные дожди закончились в октябре. Но холодный сухой сезон не принес ожидаемого облегчения. Напряжение в Бирме нарастало с каждым днем, пружина закручивалась все туже. Все и так уже были измучены неопределенностью, а тут явно надвигались новые испытания. [197]

Аэродром Кьедо располагался всего в 60 милях от таиландской границы. Еще в 1939 году японские инженеры построили цепь авиабаз в Таиланде, с которых можно было развернуть крупное воздушное наступление, если японцы займут эти аэродромы. Правительство Таиланда, долгие годы зажатое между вращающимися жерновами британской и французской колониальной политики, ясно давало понять, что будет радо помощи японцев, если таковая будет предложена. Единственной «преградой» между нами и таиландской границей был одинокий британский таможенник, стоявший на пограничном посту. Его вооружение состояло из бинокля и телефона.

Еще с конца июля я постоянно бомбил Маннинга просьбами создать бирманскую систему воздушного наблюдения. Он боялся использовать бирманских наблюдателей в джунглях вдоль границы, потому что англичане не могли им доверять. А других людей у Маннинга не было. Маннинг заявил, что одного наблюдателя между Тауннгу и границей, имеющего надлежащие средства наблюдения и связи, вполне хватит. Он обещал прислать на аэродром сирену воздушной тревоги. Когда она прибыла, это оказался помятый латунный корабельный колокол.

В конце ноября в Бирму прибыли два радара, которые были установлены в Моулмейне и Рангуне. Там они перекрывали подходы к южной Бирме, но не давали защиты Тауннгу. Эти радары были связаны с аэродромами обычной гражданской телефонной сетью, на которой работали бирманцы. Нередко им требовался целый час, чтобы передать сообщение о воздушном налете.

Не требовалось иметь какие-то особенные разведывательные данные, чтобы увидеть, как ситуация в Азии осенью 1941 года стремительно накаляется добела. Было невозможно собрать и подготовить в секрете крупную военную экспедицию, и японцы не стали исключением из этого правила. Все их продвижения на юг вдоль побережья Китая, начиная с 1937 года, совершенно ясно указывали на их будущие намерения. Когда Соединенные Штаты летом 1941 [198] года наложили эмбарго на поставки нефти в Японию, всем, кто следил за ходом Китайско-японской войны, было ясно, что они должны будут либо совершить бросок к месторождениям нефти, либо уползти назад в свою раковину. В течение осени появлялось все больше доказательств, что японцы готовятся к наступлению. Закаленные в боях дивизии были выведены из Китая в Японию и на Формозу, их заменили марионеточные китайские войска. В исходных районах Кантона, Хайфона, островов Хайнань и Формоза наблюдалась повышенная активность японских войск. Китайцы сообщили о переброске крупных морских сил на юг от берегов Японии.

В ноябре японские истребители «Зеро» впервые появились на французских аэродромах Сайгона на юге Индо-Китая. Общая численность японских самолетов в Индо-Китае за ноябрь возросла с 74 до 245 машин. Брук-Попхэм сообщил о появлении неизвестных самолетов над Малайей по ночам на последней недели ноября. Истребители Королевских ВВС не сумели их перехватить, но было ясно, что это японские разведчики. Брук-Попхэм также приказал провести авиационную разведку бухты Камрань на юге Индо-Китая, где активность японского флота приняла угрожающие размеры. Позднее выяснилось, что именно в Камране японцы собирали десантные силы для вторжения в Малайю и Сиам. Так как летающие лодки «Каталина» Королевских ВВС были слишком тихоходны для этого, Брук-Попхэм попросил генерала МакАртура отправить для этого с Филиппин «Летающую Крепость». МакАртур с сожалением ответил, что приказы из Вашингтона запрещают ему делать это. Не было секретом, что японцы как минимум намерены захватить Голландскую Ост-Индию, а как максимум — вообще выкинуть западные державы с Тихого океана.

24 октября я отправил первый истребительный патруль осмотреть таиландские аэродромы и с этого момента держал их под постоянным наблюдением. Наши истребители пролетали над Таиландом на высоте 20000 футов, следя за [199] пыльными шлейфами на аэродромах внизу. В сухой сезон даже велосипед, пересекающий летное поле, поднимает облако пыли. В нескольких случаях наши пилоты замечали такие облака и спускались к вершинам деревьев, чтобы разглядеть получше, что там происходит. Лунными ночами мы держали истребители в воздухе в то время, которое было наиболее удобным для налетов бомбардировщиков. С середины ноября на рассвете и на закате я лично дежурил на вышке управления полетами. Каждый вечер мы с Томом Джентри сидели на вышке, покуривая трубочки. Напряжение было слишком велико, и мы не могли разговаривать. Мы просто любовались на пенистый белый каскад водопада, который летел вниз на далеких склонах гор в долине Ситтанга. Когда становилось слишком темно, чтобы видеть его белые струи, мы спускались, чтобы успеть перехватить несколько часов сна. А в 04.00, в предрассветных сумерках, мы возобновляли дежурство.

Моя вахта на вышке управления закончилась в 11.00 утром 8 декабря. Так как мы были на другой стороне Международной линии перемены дат, наши календари бежали на один день впереди календарей на Гавайях и в Соединенных Штатах. Когда я медленно брел по летному полю, навстречу мне бросился один из наших радистов, который отчаянно размахивал каким-то листком. Это было сообщение об атаке Пирл-Харбора из перехваченного экстренного выпуска новостей. Прилив Тихоокеанской войны наконец-то захлестнул Соединенные Штаты и понес куда-то вдаль нашу Американскую добровольческую группу. [200]