Глава XVI

Пока мы ждали прибытия переделанного В-29 и модифицированных вариантов «Скайрокета», выполнение программы испытаний было прервано. Выполнив первоначальное задание, мы тщательно исследовали околозвуковую область полета и теперь дожидались переделок, которые позволили бы «Скайрокету» глубже проникнуть в область неведомого. Предстояло провести полеты на высотах порядка 20 000 метров, где плотность воздуха, а следовательно и сопротивление, меньше. Полеты на таких больших высотах требовали специального снаряжения. Чтобы летчик мог выдержать малое давление на этих высотах, которых самолет Х-1 уже достиг, в лаборатории авиационной медицины ВВС в Райт-Филде изобрели сложный высотный костюм. Чак Игер первым надел такой костюм, а за ним и другие военные летчики-испытатели, проводившие на разных стадиях испытания Х-1. До сих пор единственным самолетом, испытания на котором требовали применения высотного костюма, был Х-1. Теперь он понадобится испытателям «Скайрокета».

Кардер направил в Райт-Филд письмо, извещая военно-воздушные силы о том, что фирма Дуглас нуждается в двух высотных костюмах. Джордж Янсен тоже должен был поехать в Дейтол для подгонки костюмов — предполагалось, что новому A2D придется совершать высотные полеты.

А пока Джордж и я без дела шатались по ангару, дожидаясь ответа из Дейтона от ВВС о том, что мы можем отправиться в авиационный исследовательский центр для инструктажа и тренировки в пользовании высотными костюмами. Как мы слышали, обучение займет две — три недели. [219]

Словно киноактер между съемками, Джордж бродил вблизи ангара — там собирался новый A2D, и консультация летчика-испытателя могла понадобиться. Лишившись своего самолета, он проявлял все больше интереса к работе на моем объекте. Он углубился в данные испытаний «Скайрокета», как будто сам был инженером, и не удивительно, что иногда он присоединялся к неофициальным совещаниям.

Через несколько дней после того, как я согласился на испытания по отцеплению самолета и запуску двигателя в воздухе, Джордж подошел ко мне со словами:

— Что скажешь, если я полечу на самолете-носителе В-29, Билл? Я бы хотел заняться этой частью испытаний. Ты не против?

— Имей в виду, Джордж, этот В-29 должен достигнуть заданной высоты точно в нужный момент, на строго определенной скорости и отцепить «Скайрокет» так, чтобы он смог сделать площадку, а затем вернуться на аэродром с достаточным запасом высоты — ведь двигатель может отказать, да не исключена и какая-нибудь другая неприятность...

— Все это куда сложнее, старина. Ты бы не хотел поговорить со мной на эту тему?

Джордж увлекся; в его распоряжении опять был самолет, который заставлял думать.

Итак, Джордж Янсен был назначен летчиком на самолет В-29. Не успели мы поглубже изучить программу испытаний по отцеплению в полете, как из Райт-Филда прибыло разрешение получить высотные костюмы. На самолете DC-6 мы прилетели в штат Огайо, где в то время стояла обычная для Среднего Запада жара.

* * *

Авиационный исследовательский центр в Райт-Филде был совсем не похож на базу Эдвардс. Казалось, его создали очень давно; зеленые газоны, асфальтированные улицы, капитальные здания из красного кирпича — все, как в опрятном университетском городке. В чистом, растянувшемся на десять миль городке насчитывалось тринадцать лабораторий: вооружения, силовых установок, воздушных винтов, авиационных [220] материалов, аэрофотографии и другие. Там находилась и лаборатория авиационной медицины, в которой Джорджа и меня должны были проинструктировать, как пользоваться костюмами.

На втором этаже двухэтажного здания мы встретили начальника лаборатории полковника Уолтера Карлсона. Я видел его: он часто приезжал в Эдвардс проверять работу установки по созданию перегрузок. Как большинство сотрудников лаборатории, полковник был врачом.

— Когда вам понадобятся костюмы? — спросил он.

На прощанье Кардер попросил нас всю работу по освоению костюмов закончить как можно скорее.

— Они понадобятся нам через две недели, полковник.

— Две недели? Это слишком скоро, — ответил полковник и объяснил, на что уйдет немало времени: — Мы не можем подогнать костюмы и отпустить вас на все четыре стороны. Надо обучить вас пользоваться этим снаряжением. За две недели вы научитесь только обращаться с костюмом. А чтобы можно было начать высотную тренировку в барокамере, вам придется научиться «обратному дыханию». — Он нажал кнопку на письменном столе, и в комнате появился другой врач — капитан Махони, отвечавший за отдел костюмов. Полковник больше не стал убеждать и приказал капитану показать, что нас ожидает.

Махони на лифте доставил нас вниз, в полуподвальное помещение. Дверь лифта открылась, и мы очутились лицом к лицу с отрядом марсиан — манекенами, расставленными вдоль стен. Манекены были наряжены в странную смешную форму. Это и была одежда, которую придумал человек, чтобы приспособиться к небу и космическому пространству. В глубине зала находились три барокамеры в виде стальных шаров с рядом двойных смотровых иллюминаторов по бокам, расположенных на одной высоте. Продолговатые двери были герметически закрыты, как крышки люков на подводных лодках. Лампы внутри шаров освещали разбросанные в беспорядке маски, телефоны, несколько стульев и приборную доску. С потолка [221] барокамеры свисал микрофон. Мрачное помещение походило на камеру пыток.

Махони провел нас по тесному полуподвалу с множеством воздухопроводов, маховиков, пультов и диаграмм. Судя по всему, капитана раздражала теснота в лаборатории, но он явно гордился ее достижениями.

— Чтобы вы яснее представили себе, зачем нужен высотный костюм, мы покажем вам кинофильм, — сказал он и провел нас в небольшой демонстрационный зал, где начался показ учебного фильма. В течение двух часов мы с Джорджем наблюдали, как в барокамерах проходили испытания люди в тщательно зашнурованных костюмах, с водолазными шлемами на головах.

Давление в барокамере уменьшается до величины, соответствующей высоте 21 000 метров. На мгновение человек на экране терял сознание и судорожно подергивался, пока костюм автоматически наполнялся воздухом и плотно обхватывал его тело. Постепенно зрение человека становилось нормальным. Тогда его заставляли считать до десяти и проделывать движения, имитирующие управление самолетом. Показали нам и цветную мультипликацию «Микки Маус». В ней просто и понятно объяснялось, какие физиологические процессы происходят в организме по мере достижения все большей высоты. В этом фильме мы увидели приспособления, необходимые для того, чтобы выдержать испытание в условиях, соответствующих условиям на больших высотах.

До высоты четырех с половиной тысяч метров организм летчика легко приспосабливается к окружающей среде. Но чтобы успешно управлять самолетом на большой высоте, летчик нуждается в кислородной маске. Правда, он мог бы обойтись и без маски, но тогда он быстро переутомился бы. На высоте девяти тысяч метров летчик, даже вполне здоровый, без кислородной маски сможет управлять самолетом всего около двух минут, а затем потеряет сознание. На высотах более девяти тысяч метров летчик без кислородного питания теряет сознание через несколько секунд.

На высоте от двенадцати до пятнадцати тысяч метров давление так мало, что летчик должен дышать [222] кислородом под избыточным давлением, которое обеспечит поступление в легкие достаточного количества кислорода. Дыхание под избыточным давлением называют обратным дыханием. На больших высотах кислород не вдыхается летчиком, а под давлением нагнетается из баллона в его легкие. Чтобы избавиться от использованного воздуха, летчик должен с силой выдыхать его. Таким образом, основная задача летчика — не вдыхать, а выдыхать. Это и есть обратное дыхание.

На высотах от пятнадцати до девятнадцати тысяч метров, где давление воздуха близко к вакууму, требуются специальные высотные костюмы. Если герметизация кабины нарушена, то без такого костюма кровь человека начинает закипать, слюна во рту пенится, усиливается испарение жидкости под наружным покровом тела, увеличивается кровяное давление, что может привести к взрыву ткани организма, подобно взрыву воздушного шара. Возможен и взрыв кишечника.

К концу сеанса я был убежден в целесообразности высотного костюма. От меня никто не услышит никаких возражений!

Примерку костюмов мы наметили на утро следующего дня. В семь тридцать мы уже были в полуподвале и надевали снаряжение под бдительным оком капитана Махони. Сначала примерили шлем — большой металлический шар с толстым изогнутым лицевым щитком. Кислородный шланг, как длинный хобот, висел прямо на уровне рта. Шею облегала наполненная воздухом камера, герметизирующая шлем так, чтобы он не срывался с головы, когда надувался высотный костюм.

Махони предупредил меня:

— Будьте готовы... он плотно зажмет вас, и воздух независимо от вашего желания поступит в нос и рот. Позвольте ему войти в рот, сосчитайте до пяти и выдуйте обратно. Не старайтесь, чтобы внутрь поступало больше воздуха. Шлем все это сделает за вас.

Махони заставил меня учиться обратному дыханию в одном только шлеме.

Внутри шлема было создано огромное давление. Казалось, будто шар заполнен водой, с силой прорывающейся [223] в мои легкие. Считая до пяти, я языком преграждал кислороду путь в горло, а затем с большим трудом выдувал воздух из легких в шлем. Ощущение, которое я испытывал при этом, напоминало удушье. Потребуется усиленная тренировка, чтобы свободно чувствовать себя в этом шлеме.

После пятиминутной тренировки в шлеме Махони принес остальную часть учебного костюма. Там была своя, отдельная система подачи кислорода. Чтобы засунуть меня в этот тесный колбасообразный футляр, капитану и его двум помощникам потребовалось сорок пять минут. Когда высотный костюм надут, в нем чувствуешь себя так же удобно, как в хорошо подогнанном нательном белье. Прежде чем разрешить мне испытать снаряжение в барокамере, в условиях реального понижения давления, костюмные камеры постепенно, с перерывами накачали вручную.

— А сейчас, Билл, позвольте костюму дышать за вас. Не сопротивляйтесь ему. Как только вы доверитесь костюму, у вас все пойдет на лад.

Тысяча один, тысяча два, тысяча три, тысяча четыре, тысяча пять... Я выдыхал воздух и позволял ему под давлением надувать мне легкие, словно через воздушный шланг. Накачанный костюм натягивался, сжимая меня, как в тисках. А Махони, постепенно передвигая на приборной доске различные рукоятки, управлял костюмом. Теперь, когда пришлось приспосабливаться к нагрузке на грудную клетку, выжимавшей из меня воздух, дышать стало труднее. Пятнадцать минут я сидел в кресле, выдерживая сжатие и добиваясь поступления кислорода в кровеносную систему. Я сидел в кресле, и руки толстыми дугами свисали вниз. Врач периодически заставлял меня считать вслух, чтобы видеть, как я себя чувствую.

После четырехдневной отработки обратного дыхания я достаточно подготовился для тренировки в камере.

Костюм оставался в ненакачанном состоянии до тех пор, пока давление в барокамере соответствовало высоте меньше двенадцати с половиной тысяч метров. Давление в камере уменьшалось постепенно, и по мере его уменьшения врачи вручную нагнетали воздух в шлем и костюм, чтобы я привыкал к [224] энергичному сжатию костюма. Но на самом деле при нарушении герметизации кабины давление в костюме обрушивается на летчика сразу. Тщательно проинструктировав меня об особенностях барокамеры и научив действовать рукоятками для достижения в костюме того давления, которое устанавливается в барокамере, врачи оставили меня одного. Теперь я должен был сам управляться с высотным костюмом. За мной наблюдали через иллюминаторы и через громкоговоритель, висевший перед моим креслом, задавали вопросы, на которые я должен был отвечать.

* * *

Настал день, когда программа обучения была выполнена. Пора было в последний раз испытать костюм и летчика. Чтобы имитировать внезапное нарушение герметизации кабины на большой высоте, давление в камере хотели мгновенно уменьшить с давления на высоте 11 500 метров до давления на высоте 21 500 метров. Предполагалось, что при таком резком падении давления костюм должен сработать автоматически, предохранив меня от тяжелых последствий.

Три врача наблюдали, как меня втискивают в костюм, и задавали вопросы, желая убедиться, что я усвоил все необходимые манипуляции. Они выслушали мое сердце, проверили пульс. Вблизи главного входа в большую барокамеру находился стол с холодно поблескивавшими металлическими и стеклянными медицинскими инструментами и приборами. Были приняты все меры предосторожности — год назад здесь во время испытаний погиб человек.

В день нашего экзамена для наблюдения за испытанием, связанным с внезапным сбросом давления, у барокамеры собралось много людей, которых я ни разу не видел во время своего двухнедельного обучения. Даже в костюме, тщательно пригнанном по мне, я с трудом держался прямо. Слегка сгибаясь и поддерживая тяжелый шлем, я вошел в барокамеру. Так как шлем имел самостоятельную систему питания, то для больших высот под ним заранее создавалось давление, которое оставалось таким, каким оно должно было быть в фактическом полете. В течение всего подъема на высоту дыхание шло под давлением. Теперь [225] обратное дыхание давалось мне гораздо легче, чем две недели назад. И все-таки дышать было тяжело, хотя теперь я задерживал воздух и выдыхал его автоматически. Считать меня больше не заставляли.

Все было в порядке. Толстая стена с круглым отверстием посредине, тщательно герметизированным пластмассовой мембраной, разделяла барокамеру на две части. В той части, где нахожусь я, давление будет доведено до величины, соответствующей высоте 11500 метров. Давление по другую сторону перегородки, в большей части камеры, уменьшат до давления, соответствующего высоте 27 000 метров. По сигналу Махони будет включен специальный механизм, который разрушит мембрану, и разреженный воздух из моего отсека устремится в камеру большего разрежения. Это и будет имитировать внезапную разгерметизацию кабины в полете на высоте 21 500 метров.

* * *

Махони обращается ко мне:

— Билл, вы готовы?

Я киваю головой.

— Нет, отвечайте словами.

— Да, я готов.

Я взял с собой в барокамеру номер журнала «Ридерс Дайджест» — операция продлится, вероятно, больше часа. Большие насосы, установленные рядом с барокамерой, медленно откачивают воздух. Через громкоговоритель, установленный внутри барокамеры, я слышу настойчивый голос Махони:

— Все готовы?

Все были готовы.

— О'кэй, Билл, вы поднимаетесь на высоту 11500, — говорит капитан и опять выкрикивает: — Главная камера поднимается вверх.

Привод насоса гудит, заставляя барокамеру вибрировать. Сильный шум заполняет шлем — это неестественно громкий звук моего дыхания. Словно человек, сопротивляющийся на операционном столе действию эфира, я упорно добиваюсь постоянного притока кислорода в свои легкие. Ослепительный свет сверкает на страницах журнала, который я читаю. Это оптимистический [226] рассказ о старушке, которая осталась одна в огромном мире и добилась высокого положения, преодолев бесчисленные трудности. Старушка открыла завод по консервированию слив и получила немалую прибыль. Что ж, очень мило. В камере тихо, тишину нарушают только мое дыхание и гудение насосов.

— Эй, Бриджмэн, считайте...

Махони и другие работники лаборатории, находящиеся у смотровых иллюминаторов, хотят убедиться, что у меня все благополучно.

— Один, два, три, четыре, пять, шесть... Хватит?

На второй год старушка получила двести тысяч долларов чистой прибыли. У смотровых иллюминаторов одни лица сменяются другими. Прошло сорок пять минут.

— Бриджмэн, посчитайте, пожалуйста.

Я считаю между вздохами. Трудно говорить и дышать в обратном порядке, и я теряю строку, на которой остановился...

Махони в последний раз обращается ко всем:

— Все готовы?

Наступает решительный момент. Для сброса давления все готово.

Лица у смотровых иллюминаторов передвигаются вокруг барокамеры, как рыбы в аквариуме. Я перестал читать. То, что произойдет сейчас, может произойти в «Скайрокете» на высоте 21 500 метров, если в кабине появится утечка. Вдруг я обнаруживаю, что сопротивляюсь поступлению воздуха под шлем. Но вот опять все приходит в норму, и я считаю, чтобы восстановить цикл: тысяча один, тысяча два, тысяча три, тысяча четыре, тысяча пять... Снова выдох, пусть поток воздуха проникнет в легкие. Достаточно! Я перекрываю языком струю воздуха, рвущегося в мою гортань. Теперь все идет как следует.

Щелчок! Механизм сработал, и рядом со мной падает груз, заставляя заостренный металлический рычаг разорвать мембрану. Перемычка разрушена! Устремившийся в другую камеру воздух превращается в туман, и костюм вокруг моего тела стягивается, как кольца удава, набросившегося на свою жертву. Костюм работает! Кажется, что на тело и голову давят [227] тонны воды. Теперь труднее управлять принудительным дыханием. Я снова начинаю считать. Перед входом в барокамеру мне сказали, что нужно проделать движения, имитирующие управление «Скайрокетом». О'кэй! Я двигаю пальцами, руками и ногами. Вот я дотягиваюсь до воображаемой ручки управления самолетом и делаю вид, что двигаю ею. Люди внимательно наблюдают за мной через иллюминаторы. Мне было неудобно, стыдно сидеть перед ними в этом смешном костюме и, задыхаясь, управлять невидимыми рычагами. Прошло пять минут.

— О'кэй! — говорит мне Махони. — Сейчас начнем возвращаться вниз.

Еще пятнадцать минут в этих тисках — и все будет кончено. Медленно тянутся эти пятнадцать минут. Наконец Махони объявляет, что обучение закончено.

— Все в порядке, Билл, можете стравить давление в костюме до высоты 11 500 метров.

Я нажимаю клапан на боку, и костюм освобождает меня из своих железных объятий. Через пятнадцать минут я опущусь на высоту три тысячи метров, сниму с головы стальной шлем и опять начну нормально дышать.

* * *

В десять часов душного, жаркого огайского утра операция закончилась, и я, основательно измученный, возвращался в свою гостиницу. Первый шаг в область неведомого совершен. Теперь придется думать об обратном дыхании и высотном костюме.

Возвращаясь в пустыню, на базу Эдвардс, мы с Джорджем отдыхали в самолете DC-6 вместе с другими пассажирами. На пустяковой высоте семь тысяч метров пассажир, сидевший по другую сторону прохода, вдруг покачал головой и испуганно воскликнул:

— Боже, как мы высоко! Семь тысяч метров! — Обратившись затем к Джорджу, он серьезно спросил, как обыкновенного пассажира: — Как вы думаете, когда-нибудь поднимутся на большую высоту?

Джордж пожал плечами, я улыбнулся, и мы одновременно тяжело откинулись на спинки плюшевых сидений. [228]