Содержание
«Военная Литература»
Мемуары

Глава VIII

Ожидая разрешения военных властей на полеты на F-80, я стоял пока в стороне от слаженной организации, занимавшейся исследовательской программой «Скайрокета» под руководством Ала Кардера. Этот самолет стоил очень дорого, и каждая фаза его подготовки к полету, как и сам полет, контролировалась с тщательностью, не уступавшей подготовке к взрыву атомной бомбы. Этой работой занималось много людей. [92]

В ангаре размещались двенадцать механиков, ведущий инженер, восемь других инженеров, секретарь и два специалиста — от фирмы Риэкшн Моторс, изготовившей жидкостно-реактивный двигатель, и компании Вестингауз, поставившей турбореактивный двигатель J-34.

Каждое полетное задание инженеры составляли за неделю до полета. Область полета, которую намеревались исследовать, точно фиксировалась специальной испытательной аппаратурой, размещенной по всему самолету. Эта аппаратура весила около 285 килограммов. Когда «Скайрокет», несясь с колоссальной скоростью, на больших числах М, разрывал окружающий воздух, короткие импульсы регистрировались осциллографами и манометрами.

Восемь инженеров, расшифровывавших эти записи, отдавали «Скайрокету» все свои знания и опыт. Каждый из них занимался какой-нибудь отдельной областью.

Хауэлл Коммонс и «Длинный Джон» Пит занимались электрооборудованием самолета; за силовой установкой следили специалисты по двигателям Боб Осборн и Гарви Соренсон, а также представители моторостроительных фирм: Джонни Конлон — от фирмы Риэкшн Моторс — и Джил Пирс — от компании Вестингауз. Характеристики устойчивости экспериментального самолета составляли область деятельности аэродинамиков Орва Паульсена и Джорджа Мабри. Эти люди определяли программу предстоящих испытаний. Инженером конструкторского бюро был Боб Донован. Его помощники — Чарлз Кеннеди и Томми Бриггс — играли роль связных между Эль-Сегундо и Мюроком. Боб Донован появлялся на базе редко, но его влияние чувствовалось всегда. Большую часть времени он проводил в Эль-Сегундо, выясняя разные вопросы или советуясь с Эдом Хейнеманом — главным инженером завода в Эль-Сегундо, непосредственно отвечавшим за «Скайрокет».

Здесь, в летно-испытательном центре, Ал Кардер как ведущий инженер фирмы Дуглас должен был организовать всю работу и поддерживать тесное взаимодействие между настойчивыми инженерами и механиками — хранителями материальной части самолета-гибрида. [93] В плане испытания не предусматривалось время на борьбу с различными темпераментами членов бригады.

Если бы Кардер не сдерживал упрямство специалистов, выполнение программы задерживалось бы на много дней, поэтому он предпочитал путь компромиссов.

Вот как велась подготовка к полету. Разработка задания — сложный процесс. Она начиналась в ангаре и заканчивалась запросом на формальное одобрение — почти точно так же, как во время войны на Тихом океане. Тогда задания на боевые вылеты зарождались обычно на пляже, а позже, облеченные в официальную форму, возвращались из штаба к их создателям. Аэродинамик начинал разговор с бригадиром механиков, расспрашивал, готов ли самолет к полету. Ведь до этого над ним работали, возможно, целую неделю. Все неисправности, выявленные в последнем полете, устранялись, в конструкцию вносились изменения, поверхность самолета заново окрашивали и полировали, чтобы он мог хоть на минуту дольше противостоять ударам воздуха, поджидающим дерзкого незваного гостя на сверхзвуковой скорости.

Узнав из таких разговоров, что самолет почти готов к новым полетам, Орв Паульсен заходил в кабинет к Алу Кардеру и устно делал заявку о полете на высоту 10 000 метров. Кардер узнавал у бригадира механиков, все ли в порядке с самолетом. Убедившись в этом, он говорил аэродинамику, что тот может подать официальную заявку на полет. Но подчас Кардер находил незначительную недоделку в «Скайрокете» и не соглашался на полег, пока эту неполадку не устраняли.

После этого восемь инженеров, заинтересованных в результатах испытаний, каждый в своей области, собирались вместе и разрабатывали компромиссное полетное задание, охватывавшее все стороны летных характеристик самолета. Такое задание включало серию маневров, которые должен был выполнить летчик, чтобы инженеры получили подтверждение данных продувки модели самолета в аэродинамической трубе.

Официальное полетное задание представлялось на утверждение Кардеру. Если оно было выполнимо и не содержало явной угрозы безопасности самолета, Кардер [94] подписывал его, что-нибудь исключив и внеся свои поправки. Зная возможности самолета, он часто находил предлагаемое инженерами задание невыполнимым из-за малой продолжительности полета. Иногда он находил, что предварительно требуется исследовать усилия и напряжения, которые могут возникнуть в самолете при выполнении новых маневров, прежде чем включать их в полетное задание.

При мне первый полет «Скайрокета» должен был состояться в пятницу на рассвете. Ранний утренний час был намечен для того, чтобы максимально облегчить сложный взлет, а это возможно лишь в холодном и спокойном воздухе, какой бывает в пустыне только перед восходом солнца.

Последние приготовления к полету начались в четверг после полудня. Джин Мей, за которым я следовал по пятам, прочел полетное задание и пришел в ярость из-за двух пунктов, пропущенных Кардером по недосмотру. По мнению Мея, они были, мягко говоря, неблагоразумными. Снова конфликт инженера с летчиком. Джин не хотел без нужды рисковать своей головой ради ускоренного проведения программы испытаний.

— Если вы рассчитываете, что я проведу испытание на бафтинг{14} на высоте тысяча двести метров, то вы просто рехнулись! — кричал Джин. — К чертям...

Кардер утихомирил Мея, изъяв пункты задания, вызвавшие ярость летчика-испытателя. Вероятно, это задерживало осуществление программы, но было совершенно очевидно, что Джин не собирался выполнять все задания, и последнее слово всегда оставалось за летчиком: на самолете-то летал он. Я не мог примкнуть ни к той, ни к другой стороне, не представляя себе ясно, что именно раздражало Джина, но интуитивно все-таки соглашался с ним. Очевидно, во мне говорило исконное недоверие летчика к инженерам.

Выиграв битву, Джин поспешил удалиться из ангара и исчез где-то на базе. Я только на мгновение отвернулся, чтобы посмотреть, как заправляется горючим машина со стилетообразным носом, а Джин уже пропал. Нелегко было угнаться за ним: он быстро двигался [95] и не высиживал на стуле дольше одной минуты. Часто он уходил, не закончив разговора о какой-нибудь характеристике «Скайрокета», словно вспомнив о чем-то более важном. И мне казалось, что он ни разу не досказал до конца все, что знал о неприятных особенностях в поведении самолета, — многое оставалось нерассказанным.

Теперь уж бесполезно искать Мея. Я продолжал наблюдать, как механики заправляют «Скайрокет». Завтра Джин снова, поднимет его в воздух, а пока механики занимаются последними приготовлениями. Горячее солнце низко нависло над голой пустыней, слабо отражаясь в серебряных обшивках разбросанных по всему аэродрому опытных самолетов. Над белой взлетной полосой неподвижно стоял раскаленный воздух, а за нею виднелось растрескавшееся на солнце дно высохшего озера, с которого завтра утром «Скайрокет» с ревом взмоет в небо.

«Скайрокет» выкатили из ангара. Бездействовали мощные двигатели, необходимые для того, чтобы сообщить в воздухе сверхзвуковую скорость этой обтекаемой машине весом почти семь тонн. Гигантский зверь дремал.

Двенадцать опытных механиков медленно, осторожно катили «Скайрокет» вверх по наклонной рампе для установки его на платформе трейлера{15}. Как только баки самолета заполнятся топливом, через ЖРД до самого взлета будет непрерывно пропускаться азот из находящихся под давлением резервуаров трейлера, чтобы предотвратить случайное скопление топлива в камерах сгорания, которое может привести к взрыву двигателя в момент его запуска.

Самолет установили на трейлере. Навес над трейлером защищает «Скайрокет» и обслуживающий персонал от палящего утреннего солнца. В одном из его углов помещается еще одно защитное приспособление — душ. На тот случай, если легкоиспаряющаяся жидкость случайно окатит кого-либо из механиков. Для защиты самолета, заправленного легковоспламеняющимся топливом (одной капли перекиси водорода достаточно, [96] чтобы прожечь дыру в бетонном перекрытии), сложную систему пожарных рукавов связали с водяным резервуаром емкостью более двух с половиной тысяч литров. Это только часть оборудования, которое занимает каждый сантиметр огромного заправочного трейлера. Самолет готов к важной операции заправки топливом, которая должна начаться завтра рано утром.

— В котором часу приходить сюда? — спросил один из механиков.

Возле трейлера появился Кардер. Он ответил:

— На этот раз, ребята, к заправке приступим, пожалуй, в два часа ночи. Ближе к осени солнце всходит позднее. Нам хватит времени. Завтра рассвет должен наступить в пять сорок пять.

Кто-то из механиков пожаловался:

— Ну вот, снова придется недосыпать!

— Что ж, нас предупреждали в Санта-Монике. Хочешь приключений — принимай участие в исследовательской программе. Ничего, переживем. — И механик ударил по плечу своего соню-товарища. — Ты, парень, творишь историю!

Бригадир механиков объявил:

— Итак, для заправки баков приходить в два часа.

Собравшиеся у самолета люди разошлись. «Скайрокет» остался в неудобном положении, пригвожденный к платформе трейлера.

Я с трудом уснул и спал не больше часа, когда начался пронзительный беспрерывный свист. Казалось, сильный ветер попал в ловушку и с неистовой яростью пытается вырваться на волю. Я присел на кровати, стараясь понять, что бы это могло значить. Никаких других звуков слышно не было — ясно, что это не тревога. Я снова заснул под непрекращавшийся резкий свист.

* * *

Меня разбудило дребезжание будильника. Скоро начнется подготовка к полету. Было темно. Я снова услышал непрерывный, пронизывающий свист.

По пустынным улицам спящей базы я добрался до ангара фирмы Дуглас. Чем ближе подходил я к «Скайрокету», тем сильнее становился свист. Жуткий [97] вопль исходил ох таинственного самолета. В бока «Скайрокета» медленно текло легковоспламеняющееся топливо, и самолет издавал испуганный, мучительный вой. Люди, в течение трех часов размеренно питавшие «Скайрокет» топливом, были одеты в шлемы со стеклянными лицевыми щитками, специальные комбинезоны из пластмассы и толстые перчатки. Этот костюм защищал их от испаряющихся компонентов топлива, пока они работали с покрытыми белым инеем топливопроводами и шлангами, которые соединяли трейлер с самолетом.

Жидкий кислород с температурой — 183°С подавался в один из спаренных баков «Скайрокета», установленных в нижней части фюзеляжа в пяти сантиметрах друг от друга. Если жидкий кислород загрязнится, неизбежно последует взрыв, который сметет с лица этой пустынной земли самолет, трейлер, обслуживающий персонал и зрителей. Поэтому его необходимо подавать с большой осторожностью. Попадая в баки, жидкий кислород начинает непрерывно кипеть и испаряться со скоростью полкилограмма в минуту, а образующиеся при кипении газы выходят в атмосферу через маленькие отверстия в верхней части фюзеляжа. При этом они издают непрерывный зловещий пронзительный свист, который я слышал глубокой ночью. Заполнив баки до определенного уровня, механики должны были поддерживать его по мере испарения жидкого кислорода, постепенно добавляя кислород через шланг из топливных резервуаров трейлера. Трейлер и был предназначен для того, чтобы через поддерживаемые механиками в полной исправности трубопроводы и арматуру беспрерывно подавать в самолет топливо, пока он на том же трейлере перевозится по дну высохшего озера к месту взлета за пятнадцать километров от ангара. В это время другие механики следят за манометрами, показывающими давление в различных точках, с таким же вниманием, с каким врачи и сестры следят за показаниями приборов во время сложной хирургической операции. Другие члены бригады, тоже одетые в защитные шлемы, но уже с несколько меньшей тщательностью и осторожностью заполняли второй бак спиртом, спокойно и быстро двигаясь вокруг замершей стальной птицы. Жидкий кислород [98] и спирт хранятся рядом в симметричных баках, разделенных тонкой алюминиевой перегородкой. Чтобы устранить всякую возможность перетекания жидкостей из одного отсека в другой, используется каучукоподобная прокладка.

Когда «Скайрокет» был приготовлен к полету, при помощи небольшого насоса (подобного тому, какой применялся в немецкой жидкостной ракете V-2), приводимого в действие декомпрессированной перекисью водорода, спирт и низкокипящий жидкий кислород стали перекачивать в расположенный в конце фюзеляжа маленький жидкостно-реактивный двигатель. При сгорании в камере этих двух жидкостей реактивная сила, получающаяся в результате истечения газов, создает гигантскую тягу, достаточную для того, чтобы летать на самолете.

Когда беспокойная перекись водорода уже находится в баке «Скайрокета», попади туда или в любую из несметного количества труб и шлангов малейшая частица грязи — взрыв превратит экспериментальный самолет в пыль. Два экземпляра самолета Х-1 — нашего соперника и второго уникального самолета в стране с жидкостно-реактивной установкой, работающей на том же топливе, что и «Скайрокет», — в прошлом году взорвались в воздухе во время запуска с самолета-носителя.

Ал Кардер не хотел рисковать «Скайрокетом». Находившиеся под давлением газы — гелий и азот — пропускались через специальный фильтр, чтобы ни одна коварная частица пыли не проникла в баки вместе с легковоспламеняющимися жидкостями. Наблюдая за этой операцией, я понял, зачем в ангаре хранится так много фильтров.

Кардер надеялся на своих людей, прошедших хорошую подготовку, и все-таки настороженно следил за важными работами, в случае ошибки готовый немедленно вмешаться. Он помнил все задания полета в целом, а каждый из помощников отвечал за выполнение отдельных частей этого задания. Наблюдая за состоянием машины в данный момент, он не забывал и о том, что еще следовало сделать, старался представить себе возможные ошибки и продумывал меры их предотвращения. Он размышлял над тем, как сэкономить пять [99] минут дорогостоящего полетного времени и как вернее обеспечить безопасность полета.

Яркий свет автомобильных фар залил темный аэродром. Перед ангаром выстроились автомобили, в которых разместились инженеры, механики и летчик, готовые примкнуть к каравану, как только он начнет медленное движение по взлетно-посадочной полосе и дальше по пересохшему глиняному дну озера, покрытому мозаичным узором трещин.

Впереди каравана, двигавшегося торжественно и неторопливо, словно похоронная процессия, находился огромный трейлер. На его платформе был надежно укреплен опасный, как атомная бомба, «Скайрокет». Кардер, точно генерал, возглавляющий колонну танков, двигался впереди на автомобиле, оборудованном радиостанцией. Сквозь нависшую над мертвым озером пелену тумана белый самолет со свитой из зеленых автомобилей фирмы Дуглас, а также пожарной и санитарной машин, медленно продвигался к месту, откуда на рассвете он должен был взлететь.

Красный свет маяка в конце взлетно-посадочной полосы сменился зеленым. Дотуда оставалось еще восемь километров. Мы ползли к этой точке, где самолет должны были снять с трейлера.

Я расположился рядом с Джином Меем на заднем сиденье автомобиля Кардера. Сидя впереди с микрофоном [100] в руках, Ал Кардер отдавал последние распоряжения:

— «Метро-один», говорит «Метро-шесть»... С этого момента и до взлета каждые пять минут передавайте направление и скорость ветра, а также температуру воздуха.

«Метро-один» — крытый грузовик с большим квадратным теодолитом на крыше — стоял на полпути полета. С грузовика ответили:

— «Метро-шесть», говорит «Метро-один»... Есть передавать каждые пять минут скорость, направление ветра и температуру.

Поглощенный заботами о предстоящем полете, Кардер был похож на человека, который мучительно старается вспомнить какую-то очень важную вещь.

Далекие горы были затянуты туманом, а края огромного высохшего озера терялись в облаках испарений. На поле, по которому мы ехали, не было ни травинки, ни кустика, — казалось, вся местность вокруг залита бетоном. За направлением движения было трудно следить; наш автомобиль словно скользил по гладкой поверхности моря в узком коридоре, образованном туманом. Но мрачный караван двигался к концу озера, не сбиваясь с пути, как будто его направляла радиолокационная станция.

Вот Кардер передал новое распоряжение:

— «Метро-два», говорит «Метро-шесть»... Пожарные машины понадобятся через тридцать минут.

«Метро-два» ответил:

— Пожарные машины будут наготове через тридцать минут.

Если для работы требуется больше одной пожарной машины, дополнительные высылаются позже, когда они понадобятся. На испытательной базе на долю пожарных машин выпадает немало забот, и время их использования строго распределено.

В перерыве между вызовами по радио ведущий инженер повернулся к Джину Мею:

— Как вы считаете, не нужно ли сейчас сопровождающему самолету-наблюдателю вылететь для проверки турбулентности воздуха в диапазоне высот пикирования?

Мей отрицательно покачал головой: [101]

— Нет, сегодня утром в воздухе будут самолеты «школы», и это можно узнать от них.

За это дело Кардер больше не отвечал — Мей принял его на себя.

Кардер снова заговорил в микрофон:

— Джордж, — вызвал он Мабри, который ехал в колонне на одном из автомобилей, — посмотрите, пожалуйста, не валяется ли что-нибудь на взлетной полосе.

Прежде чем оторваться от земли, «Скайрокет» почти пять километров пробежит по дну озера, и любой ветки, занесенной ветром на взлетную полосу, будет достаточно, чтобы повлиять на взлет тяжело нагруженного воспламеняющимися жидкостями самолета.

Наконец мы остановились у намеченного места. Дул холодный ветер, отгоняя туман в сторону. Рассветало, и темно-синее небо постепенно блекло. Самолет должен был взлететь в момент восхода солнца. Автомобили разместились вокруг трейлера, который будет находиться на таком расстоянии от места взлета, чтобы шум от работы ракетного двигателя не повредил барабанные перепонки. Дверцы автомобилей распахнулись, механики соскочили на землю и начали снимать «Скайрокет» с трейлера. Трейлер присел на задние колеса, чтобы можно было скатить самолет, пока не отключая соединяющих его с трейлером шлангов. Безмолвие пустыни нарушалось только звуками «пат-пат-пат» (это работали моторы трейлера) и свистом, который не переставал издавать самолет. Кардер распоряжался негромко, и механики разговаривали между собой вполголоса, словно боясь спугнуть мощную птицу, вокруг которой они суетились.

Каждую минуту механики, наблюдавшие за манометрами, как командиры подводных лодок, сообщали давление в азотных баках и устно по цепочке передавали их Кардеру:

— Сто сорок килограммов на квадратный сантиметр... Сто сорок... Сто сорок килограммов.

Назад по цепочке эхом прокатился приказ:

— Держать давление сто сорок!

К моменту восхода солнца белый самолет был установлен против ветра, все еще питаемый топливом и по-прежнему не свободный от своих уз. Из автомобиля [102] вышел летчик. Он шагал уверенно, словно гладиатор, выходящий на арену. Ветер бил полами летной куртки Мея по крепко затянутому противоперегрузочному костюму. Голова летчика казалась особенно большой из-за тяжелого арбузообразного защитного шлема. Странное одеяние Мея как нельзя лучше соответствовало его роли — тело, обтянутое костюмом оливкового цвета, гармонировало с узким снарядом, шумно извергающим клубы пара.

Джин Мей отдал ряд распоряжений, забрался по переносной стремянке в маленькую кабину и оттуда крикнул:

— О'кэй! Ну-ка, давайте заведем эту штуку.

Турбореактивный двигатель, которому во время взлета должны были помогать две из четырех камер жидкостно-реактивного двигателя, запустили при помощи электростартера, питаемого от аэродромного источника тока. Послышался мягкий тонкий звук «ви-и-и-и» — это начал вращаться компрессор, затем раздался громкий выхлоп, и из хвостовой части самолета вырвалась струя пламени с множеством красных змеиных язычков. Ураган пламени вырыл в дне высохшего озера позади «Скайрокета» длинную борозду. Теперь можно было переговариваться только знаками и жестами — шум самолета заглушал все. Словно пуля пронесся над нами F-86 — сопровождающий самолет-наблюдатель. Он будет следовать за экспериментальной машиной, высматривая со стороны неполадки и неисправности и сообщая о них летчику. Он же будет свидетелем, если «Скайрокет» не вернется назад. По знаку Мея закрыли фонарь. Теперь для переговоров из герметизированной кабины «Скайрокета» с обслуживающим наземным персоналом использовался громкоговоритель. Кардер со своим помощником по-прежнему находился в радиоавтомобиле. В руках у него был микрофон, связывающий его с летчиком в кабине «Скайрокета». Он внимательно следил за последними приготовлениями. Приставленный для связи человек должен был быстро передавать любое приказание Кардера суетящимся вокруг самолета механикам, если ведущий инженер заметит какие-нибудь неполадки. Джин сообщил из кабины по радио:

— Создаю давление. [103]

Эти слова быстро передались по цепочке: «Создает давление... создает давление... создает давление». И снова из кабины ревущего самолета послышался усиленный и искаженный громкоговорителем голос:

— Ал, я готов к заливке системы.

Кардер напряженно подался вперед. Механики быстро отсоединили от «Скайрокета» все трубопроводы и шланги — впервые за все утро заправленный самолет оказался на свободе. Готовый к полету, «Скайрокет» тяжело дышал.

— Почему задерживаете? — рассекли воздух слова Мея.

Один из помощников Кардера тотчас ответил в микрофон:

— Все в порядке, Джин, заливка проходит нормально.

Самолет совершит взлет на тяге, развиваемой турбореактивным двигателем и двумя камерами жидкостно-реактивного двигателя, дальше набор высоты до 12 000 метров будет осуществляться на одном ТРД. Затем для достижения большей скорости в режиме горизонтального полета Мей включит все четыре камеры ЖРД. Вот он уже готов к взлету и показывает жестом, чтобы все отошли в сторону. Инженеры и техники бегом бросились к автомобилям и завели моторы, чтобы сопровождать самолет во время разбега для наблюдения за запуском ЖРД.

Самолет с грохотом тронулся с места, быстро набирая скорость. Рядом с ним со скоростью, близкой к ста километрам в час, километра два мчались зеленые автомобили. Летчик по радио передал Кардеру:

— Все в порядке, запускаю первую камеру.

Из выхлопной трубы в хвосте самолета вырвался оранжевый сноп пламени длиной около семи метров. В ответ Кардер сообщил:

— Первая работает хорошо.

Мей снова передал:

— Запускаю вторую.

Вырвался второй оранжевый сноп пламени. Увидев его, Кардер сказал, близко придвинув к себе микрофон:

— Вторая работает хорошо.

Выхлопные газы ЖРД встряхивали автомобили, а [104] самолет все еще несся по озеру, вырвавшись теперь далеко вперед. Еще триста — четыреста метров — и «Скайрокет» оторвался от земли. Тяжело повиснув над пустыней, самолет вяло покачал крылом. Шасси было убрано. Я ждал с таким же напряжением, как летчик в кабине «Скайрокета», — если сейчас что-нибудь сдаст, все будет кончено!

Шли секунды, скорость увеличивалась, и, послушно покачиваясь, самолет начал набирать высоту. Несколько секунд в небе еще виднелись две яркие точки. Сопровождающий самолет-наблюдатель пикировал, чтобы нагнать «Скайрокет»... Затем небо поглотило оба самолета.

Наши автомобили замедлили скорость и остановились. На коленях у Кардера лежало полетное задание, которого должен был придерживаться летчик. Он следил за этим заданием с таким вниманием, как будто находился в самолете вместе с Джимом. Радио молчало.

Так вот на каком «звере» мне предстоит летать! Очень скоро я займу место Джина — буду в самом центре всех этих волнений. В следующем месяце пилотирование этого самолета станет моей обязанностью. Все, кто был связан с исследовательской программой «Скайрокета», относились к самолету с непередаваемым волнением; они не только серьезно относились к своей работе — они жили ею. Любой шорох, издаваемый самолетом, привлекал их напряженное внимание и интерес. Я редко видел, чтобы люди так беззаветно отдавались своей работе, — их привязанность к самолету была едва слабее самой страстной любви, и это чувство невольно передалось мне. Оно усилило растущую ответственность не только за себя и свой будущий самолет, но и за людей, которых я, казалось, так неожиданно узнал сегодня утром.

Дальше