Вечный огонь

Каждый год мы, бывшие малоземельцы, съезжаемся в Новороссийск. Следов войны здесь почти не осталось. Город выстроен заново, еще более красивый, чем прежде. Белеет аккуратными домиками, тонет в зелени Куниковка — бывшая Станичка названа именем Героя Советского Союза Цезаря Куникова.

В День Победы тысячи жителей Краснознаменного Новороссийска собираются у обелиска, воздвигнутого на берегу моря. На мраморе памятника высечены слова:

«На этих рубежах 4 февраля 1943 года высадился десант моряков Черноморского флота и воинов Северокавказского фронта. 225 дней в ожесточенных боях героические советские моряки и солдаты отстаивали плацдарм, названный десантниками Малой землей. Отсюда начался решающий штурм позиций гитлеровских захватчиков, завершившийся 16 сентября 1943 года освобождением города. Слава воинам — освободителям Новороссийска!»

На центральной площади города пылает Вечный огонь. На плите — имена погибших. Среди них имя коммуниста снайпера Григория Тихоновича Кучменко.

Нас, малоземельцев, немало съехалось нынче. Из Сталинграда приехал подполковник запаса, ныне учитель Герой Советского Союза Василий Григорьевич Миловатский, из Симферополя — Ильяс Багмирзович Тлюстангелов, из Ивано-Франковска — подполковник запаса Константин Алексеевич Милютин, из Москвы — директор Музея искусств народов Востока заслуженный работник культуры Иван Андреевич Дорофеев, преподаватель МАИ кандидат философских наук Иван Саввич Проценко и заслуженный деятель искусств Евгений Александрович Сущенко, [123] из Одессы — капитан запаса Вениамин Моисеевич Вейсбланд, майор запаса Виктор Алексеевич Стовба, из Астрахани — подполковник запаса Петр Павлович Ромашков, из Майкопа — бывший командир роты, ныне торговый работник Яков Поликарпович Короткий. Из Николаева — капитан запаса Леонид Иванович Капитонов, из Москвы — художник Павел Яковлевич Кирпичев.

Трое в военно-морской форме — капитан 1 ранга Николай Игнатьевич Осеев, подполковник медицинской службы Николай Николаевич Небоялов и я. Мы до сих пор служим на флоте.

Приехали бывшие разведчицы Людмила Николаевна Гробовая, Анна Соломоновна Балабанова, связистки Анна Ивановна Коненко-Жукова, Тамара Владимировна Сергеева, медсестры Людмила Илларионовна Конюхова, Вера Ефимовна Козаченко, Александра Федоровна Терехова, Мария Владимировна Тимофеева, инструктор политотдела Владилена Александровна Соколова.

Постарели наши боевые подруги, впрочем, как и все мы, но по-прежнему полны задора и энергии.

А это кто? Миловидная женщина смотрит на меня и улыбается:

— Не узнаете?

Конечно, узнаю, но глазам не верится.

— Ольга Александровна Васильева, снайпер?

— Ну допустим, уже не снайпер, а главный врач Воронежской городской больницы.

Обнимаемся. Снова смотрим друг на друга.

— Откуда вы взялись? — спрашиваю. — Ведь мне показывали вашу могилу. Там на пирамидке и карточка ваша была.

— Вот эта? — Ольга Александровна достала из сумочки пожелтевшую фотографию. — Ребята сняли ее с могилы и прислали мне на память, когда узнали, что я жива. А до этого действительно считали меня погибшей — в жаркий переплет я попала тогда с разведчиками в порту. Раненную, меня эвакуировали. И вот, видите, жива, здорова и даже других лечу.

Еще и еще знакомые, родные лица. Бывший комбат Семен Тимофеевич Григорьев, замполит батальона Владимир Георгиевич Третьяченко... Да разве назовешь всех... [124]

— Слушай, — говорит мне Короткий, — а у нас еще одним Героем прибавилось.

— Кто это?

— Томашевский Степан Станиславович. Помнишь, был рядовым в 14-м батальоне? Теперь Герой Социалистического Труда, живет в городе Торез, Донецкой области.

У обелиска собираются ветераны не только нашей 255-й бригады, но и других соединений и частей, сражавшихся на Малой земле. Многих мы знаем в лицо, здороваемся, обнимаемся.

Григорьев, как хозяин — он живет теперь в Новороссийске, — вызвался быть нашим экскурсоводом.

— Только подождите, сначала расцелуюсь с Машей Тимофеевой. Ведь я ей жизнью обязан, она вынесла меня, раненного, из огня.

Он обнимает и крепко целует смутившуюся Марию Владимировну, бывшую операционную сестру и парторга медроты. Ныне она врач, живет в Баку.

Семен Тимофеевич ведет нас по местам боев. Все здесь построено заново, но стоит выйти на полянку, под ногами хрустят осколки металла.

— Немецкие статистики подсчитали тогда, — говорит Григорьев, — что на каждого защитника Малой земли было выпущено по пять снарядов одной только тяжелой артиллерии, а всего одиннадцать эшелонов боеприпасов.

Да, когда-то вся земля здесь была перепахана снарядами и бомбами...

От развалин тех лет почти ничего не осталось. Вот только какие-то заросшие травой руины.

— Слушайте, — восклицает Яков Короткий, — да это же наш КП!

У меня перехватило дыхание. Вот лаз, через который мы входили в подвал разрушенной радиостанции. Мы пробираемся в него. Здесь вот помещался Видов. Вот тут начальник штаба. А это наша инструкторская. Здесь вдоль стены находились нары, на которых мы отдыхали, чуть в сторонке — небольшой квадратный стол, один на всех.

Отсюда, из этого подвала, поступали приказы подразделениям бригады, отсюда, получив задания, уходили в бой командиры и политработники, Это был центр, [125] который аккумулировал и направлял волю нескольких тысяч людей, сражавшихся насмерть во имя жизни.

Вот здесь была мастерская художника Бориса Пророкова. Недавно Дорофеев навестил его в Москве. Пророков тяжело болен. Сразу же после войны сказались последствия контузии, и с тех пор художник прикован к постели. И все же трудится не покладая рук. Его рисунки и гравюры о войне получили широкую известность, Борис Пророков — народный художник СССР, лауреат Ленинской премии.

Известным художником стал и Владимир Цигаль, когда-то вместе с Пророковым работавший над нашей «Полундрой».

...Выбрались из подвала снова на солнце, оживленнее пошла беседа. Вспомнили о боевом Знамени 255-й Таманской бригады морской пехоты — оно хранится в музее Краснознаменного Черноморского флота в Севастополе. На пробитом осколками, пожелтевшем от порохового дыма бархате четыре высокие награды — два ордена Красного Знамени, ордена Суворова, Кутузова. Ведь путь ее не оборвался на Новороссийске. После этого были форсирование Керченского пролива, Феодосия, Севастополь, Кишинев, были бои за освобождение Румынии и Болгарии. Хорошо воевала морская пехота!

Много было памятных встреч за последние годы. Но одна запомнилась особенно. В Центральном Доме Советской Армии в Москве собрались ветераны 18-й армии. За дружеским столом сидели десятки генералов и офицеров. От нашей 255-й бригады морской пехоты были четверо — полковник в отставке Н. А. Коленов, подполковник запаса И. С. Проценко, майор запаса И. А. Дорофеев и я. Встретились соратники по обороне Кавказа и десантным операциям, по боям на земле Украины и Чехословакии. Командиры, политработники, представители различных родов оружия делились воспоминаниями о фронтовых днях, о героях боев. И в это время в зал вошел Леонид Ильич Брежнев. Просто, по-дружески поздоровался с каждым, пытливо и радостно вглядываясь в лица. Он и на высоком посту Генерального секретаря Центрального Комитета партии остался таким же простым и доступным, как в те времена, когда был начальником политотдела армии. Извиняется, что немного опоздал. [126]

— Я объяснил товарищам, что меня ждут однополчане. Вот удалось вырваться не в двадцать три часа, как обычно, а чуть пораньше.

Леонид Ильич включился в общую беседу. Слушает воспоминания пехотинцев, артиллеристов, моряков, сам рассказывает яркие эпизоды фронтовых лет. У него изумительная память на имена. Приводит подробности событий. Он умеет эти детали сочетать с широчайшими обобщениями. Л. И. Брежнев говорит о том, что советские люди, трудящиеся братских социалистических стран, все прогрессивное человечество понимают, как велика заслуга Советского Союза в победе над фашизмом, что это героический подвиг нашего народа. В этом подвиге проявились мужество, самоотверженность, духовная и моральная стойкость советских людей. История показала, что в мире нет таких сил, которые могли бы сокрушить социалистический строй, созданный советским народом по заветам Ленина, под руководством ленинской партии. Мы заплатили дорогой ценой на нашу победу. Среди нас нет талантливых военачальников К. Н. Леселидзе, Н. О. Павловского, Д. В. Гордеева, замечательных политработников А. И. Рыжова, М. К. Видова и многих других наших товарищей. Память о них священна. Тепло говорил Леонид Ильич о десанте на Мысхако, о защитниках Малой земли. Небольшая горсточка наших людей сковала здесь значительные силы врага. Вот почему Гитлер так настойчиво требовал от своих генералов ликвидировать плацдарм русских под Новороссийском. Боевые действия советских войск на Малой земле вошли героической страницей в историю Великой Отечественной войны.

Слушая Леонида Ильича, я вспомнил самую тяжелую пору для защитников Малой земли. В то время мы видели среди нас начальника политотдела армии. Он появлялся там, где было всего труднее. Он был примером для всех. Его стойкость, бесстрашие, организаторский талант многое значили тогда. Он отдавал всю душу воспитанию солдат, умел сплотить людей, укрепить в них стремление выстоять, победить.

— Здесь Иван Андреевич Дорофеев хорошо говорил о доблести моряков. Отчаянный, храбрый народ. Не зря немцы их звали трижды коммунистами. Не раз я видел, как они шли в атаку. Один их клич «Полундра!» уже наводил страх на врага. Между прочим, — улыбался [127] Леонид Ильич, — я первое время не знал, что означает это слово. Как-то на песчаной косе мне довелось встречать прибывшие с Большой земли мотоботы. Матросы быстро разгружали их, бегали с тяжелыми ящиками на плечах. Вдруг над моим ухом раздается из темноты: «Полундра!» Отошел я в сторону, а потом, когда матрос отнес ношу, остановил его и попросил объяснить, что значит «полундра». Он, потный, запыхавшийся, сердито проворчал: «Эх ты, салага, таких простых вещей не знаешь. «Полундра» во всех портах мира означает — «берегись», «посторонись». Салага, — повторил он с пренебрежением и тут разглядел мои погоны. Осекся. — Извините, товарищ полковник». «Ничего, — говорю ему, — спасибо тебе, что просветил пехоту».

Все рассмеялись.

О чем только не говорили друзья в тот вечер. Беседа затянулась допоздна. Сердечным, непринужденным был разговор. И веселым. С веселым словом, с шуткой не расставался солдат на войне, с ними легче было встречать любые испытания. И Леонид Ильич на фронте не скупился на шутку, на доброе, веселое слово, зная, как это нужно людям. С радостью мы вновь увидели его таким же.

А я снова подумал, как мне повезло. В годину суровых испытаний рядом со мной оказались прекрасные люди, сыновья великой ленинской партии. Они, независимо от того, кто это были — рядовые бойцы или крупные руководители, — отдавали мне, как и всем, кто с ними работал, частицу своей души, пламя своего сердца. Это великое счастье — сознавать, что ты в одном ряду с такими людьми!