Последние сражения

Земля врага

В бригаде за время моего отсутствия произошли большие изменения. Все подразделения и части были доведены до полной штатной численности как по личному составу, так и вооружению. Но самое главное — пришло много новых людей: сменились оба командира полков, командиры некоторых батарей и дивизионов, не говоря уже о взводных. Гвардии подполковники А. А. Бутко и Ю. И. Артеменко ушли с повышением в другие артиллерийские соединения. Яков Иванович Гордиенко, наш замечательный комиссар, стал начальником политотдела 1-й гвардейской артиллерийской дивизии прорыва.

200-м теперь командовал мой старый друг Герой Советского Союза гвардии майор Н. Г. Посохин, 167-м — гвардии подполковник Ш. В. Батрутдинов.

Офицеры все боевые, вступившие в войну с первого ее дня, дело знающие отлично. В полках полным ходом шла боевая подготовка, и новые командиры и политработники показали себя прекрасными специалистами своего дела.

В штабе артиллерии армии, куда я заезжал по пути в часть, меня ориентировали на участие бригады в крупной наступательной операции по освобождению Польши, которая должна была начаться в январе 1945 года.

Собрав весь командный и политический состав соединения, я рассказал о том, как столица нашей Родины Москва отмечала День артиллерии, передал всем воинам бригады горячий боевой привет от главного маршала артиллерии Н. Н. Воронова и других военачальников, конструкторов В. А. Дегтярева, Ф. В. Токарева, В. Г. Грабина, всех москвичей. Мои боевые товарищи слушали меня с большим вниманием, задали много вопросов.

Командующий артиллерией армии генерал Д. Д. Кубеев предупредил командира артиллерийской дивизии, что 3-й гвардейской предстоит перемещение на другой участок, поэтому мы с первых же дней нового, 1945 года усиленно готовились к маршу, вели расчет возможностей транспортных [195] средств, запасались всем необходимым на дивизионном и армейском складах.

5 января в соответствии с планом перемещения бригада передислоцировалась из-под Иваниски в район Малой Курозвенки, где и развернула свои боевые порядки. До 12 января полки закреплялись, штабы планировали огни. Мы с моим новым заместителем по политической части, начальником политотдела бригады гвардии подполковником П. С. Бегловым много времени проводили в подразделениях, знакомились с соседями — командирами стрелковых соединений и их замполитами, артиллерийскими начальниками, согласовывали с ними вопросы взаимодействия в бою по времени и рубежам.

Артиллерии на плацдарме было так много, что не хватало места для ее размещения. В силу этого на одну огневую позицию вставали целые артиллерийские полки. Орудия ставились одно к одному, на сокращенных интервалах. Это было новое за время войны в построении боевых порядков артиллерии при проведении артиллерийского наступления. Конечно, такая скученность частей была небезопасной. Поэтому вся артиллерия выводилась на огневые лишь накануне артподготовки. До этого часа на позициях находились лишь пристрелочные орудия.

12 января началась Висло-Одерская стратегическая наступательная операция. Гитлеровцы пытались оказывать сопротивление па заранее подготовленных промежуточных рубежах. Но лишь под Бжезицей наша пехота встретила организованный огонь вражеских подразделений.

15 января серьезное сопротивление частям 172-й стрелковой дивизии оказали остатки разбитых 20-й пехотной и 16-й танковой дивизий врага у города Кельце. Бой за город продолжался весь день и был на редкость ожесточенным. К вечеру и этот опорный пункт немцев был ликвидирован.

К сожалению, немалые потери понесли и наши части. Были ранены командир 200-го гвардейского полка Герой Советского Союза гвардии майор Н. Г. Посохин, командир взвода Герой Советского Союза гвардии лейтенант А. Г. Журавлев, командир дивизиона 167-го гвардейского полка гвардии капитан В. Ф. Ныник.

24 января бригада вместе с частями поддерживаемой 172-й стрелковой дивизии пересекла польско-германскую границу в районе населенного пункта Иоганесдорф.

Советские дивизии стремительно двигались к Одеру. В конце января они форсировали эту крупную водную преграду в нескольких местах. [196]

2 февраля на одном из плацдармов, в районе города Штейнау, 147-ю стрелковую дивизию полковника И. С. Герасимова и поддерживавший ее 167-й гвардейский легкоартиллерийский полк атаковали пехотные и танковые подразделения гитлеровцев. В тяжелом многочасовом бою наши стрелки и артиллеристы нанесли противнику большой урон и заставили его отойти на восточную окраину Млича.

7 февраля мы продолжали отражать вражеские контратаки. Дело доходило до рукопашных даже в районе огневых позиций артиллерии. К вечеру 8 февраля противник перешел к обороне.

8 этот же день, 8 февраля 1945 года, началась Нижне-Силезская наступательная операция войск 1-го Украинского фронта. 13-я армия совместно с 3-й гвардейской и 4-й танковыми армиями должна была прорвать оборону противника западнее Одера, с ходу преодолеть реку Бобер и выйти к реке Нейсе.

13 февраля дивизии 102-го стрелкового корпуса под командованием генерала И. М. Пузикова, используя успех танковых соединений, при огневой поддержке полков 3-й гвардейской легкоартиллерийской бригады форсировали реку Бобер.

Приказом командующего артиллерией корпуса 3-я гвардейская бригада заняла противотанковую оборону, перекрыв танкоопасные направления Наумбург-Бенау (167-й гвардейский полк) и Наумбург-Оберсдорф (200-йгвардейский полк).

Маневрируя огнем и колесами, полки, дивизионы и батареи бригады оказывали огневую поддержку частям и подразделениям корпуса при отражении яростных контратак пехоты и танков врага. Иногда нашим артиллеристам приходилось вести огневой бой с вражеской бронированной техникой и пехотой один на один, без пехотного прикрытия. В боях под Бенау 4-ю батарею гвардии старшего лейтенанта А. Ф. Дроника из 200-го гвардейского полка, которым теперь командовал гвардии подполковник В. П. Струк, на марше при смене огневых позиций атаковали танки и пехота противника. Развернув орудия, батарейцы ударили по немецкой пехоте картечью, а по танкам — бронебойными и бронепрожигающими снарядами. Враг терял десятки солдат и офицеров, но не оставлял попыток окружить и уничтожить батарею.

На помощь пришли воины батарей гвардии старших лейтенантов И. Т. Лялина и И. Н. Абрамова. Огнем с флангов они подожгли несколько танков и бронемашин и помогли 4-й батарее отразить контратаку гитлеровцев. [197] В этих боях погиб ветеран полка, начальник штаба 2-го дивизиона гвардии капитан К. М. Красильников.

К исходу дня 15 февраля на помощь артиллеристам 200-го гвардейского подоспели воины 2-го батальона 17-й мехбригады. Они отбросили вражескую пехоту от огневых позиций полка и помогли восстановить положение. Бой за Бенау не затихал до наступления темноты. В нем отличились артиллеристы дивизионов, которыми командовали гвардии капитаны Ф. Д. Селиванов и А. И. Хорунжий, в частности расчет орудия гвардии сержанта П. И. Попова, уничтоживший фашистский танк, несколько пулеметных расчетов и десятки гитлеровцев.

В результате ожесточенных трехдневных боев на подступах к Бенау мы отстояли плацдарм на реке Бобер.

Через несколько дней я навестил в медсанбате заместителя командира 1-го артиллерийского дивизиона по политчасти гвардии капитана Н. Е. Плотникова. Он рассказал мне о героических делах расчетов гвардии сержантов Г. М. Науменко, Н. И. Быковского и гвардии младшего сержанта Т. Досикеева. На позиции их орудий наступало две роты гитлеровцев при поддержке трех танков и двух «фердинандов». Часть номеров расчетов отражала натиск вражеских автоматчиков из личного оружия. Остальные вели огонь прямой наводкой. У орудия Досикеева остались всего двое — он и наводчик гвардии рядовой Е. Д. Голик. Командир орудия работал за заряжающего. Двумя выстрелами отважные артиллеристы подожгли вражеский «тигр». Но в это время на них двинулся «фердинанд». Развернуть орудие они не успели. Взрыв фашистского снаряда рядом с пушкой отбросил обоих в сторону. Досикеев был сражен осколками наповал. Голик, схватив противотанковую гранату и бутылку с зажигательной смесью, прыгнул в ровик. Бойца обдало жаром — «фердинанд» находился в пяти метрах от орудийного окопа. В самоходку полетела граната. Взрывом повредило башню, но самоходка продолжала двигаться и накрыла своим тяжелым корпусом ровик. Выждав, когда машина пройдет над окопом, Голик бросил в нее бутылку с зажигательной смесью. «Фердинанд» вспыхнул. Видимо, Голик пытался произвести из орудия еще несколько выстрелов по пехоте, но механизмы наведения заклинило. В это время вражеская пуля сразила героя.

Расчеты гвардии сержантов Н. И. Быковского и Г. М. Наменко пытались прикрыть позицию орудия Досикеева. Несколькими выстрелами с флангов картечью они рассеяли вражеских автоматчиков. Однако на позиции их собственных орудий шли новые цепи гитлеровцев. Быковского ранило, но сержант продолжал управлять огнем. Выпустив более 150 снарядов, оба расчета уничтожили еще 70 гитлеровцев, разбили 3 пулемета.

В атаку поднялась подоспевшая к месту боя стрелковая рота из 121-й гвардейской стрелковой дивизии. Части 121-й дивизии вместе с полками бригады очистили Бенау от остатков вражеских подразделений. Сразу же после этого наша бригада получила приказ командующего артиллерией 13-й армии генерала Д. Д. Кубеева занять позиции на северной и южной окраинах города Зорау, расположенного на западном берегу реки Бобер. В этом городе фашистские части блокировали 6-ю гвардейскую стрелковую дивизию, и надо было спешить ей на помощь.

17 февраля утром бригада проследовала через Велесдорф, в котором разместился штаб 27-го стрелкового корпуса. В 1,5-2 километрах западнее этого населенного пункта ее атаковали на марше до двух батальонов немецкой пехоты, поддержанные 15 танками и 10 бронетранспортерами.

Бригада приняла бой и в первые же минуты подбила три вражеских танка. Остальные, бросив свою пехоту, скрылись в лесу. Однако кольцо вокруг Зорау оказалось замкнутым и пробиться туда удалось лишь 5-й батарее и штабу 2-го дивизиона 167-го гвардейского полка. Начальник штаба дивизиона гвардии капитан Г. Г. Варава и командир 5-й батареи гвардии старший лейтенант В. И. Кузьменко передали по радио, что соединились с частями стрелковой дивизии и ведут бой.

. Бригада двое суток сражалась с вражеской пехотой и танками, пытаясь разорвать кольцо окружения вокруг Зорау. И все же пробиться в город мы не смогли. В середине дня 18 февраля командир 6-й гвардейской стрелковой дивизии гвардии полковник Г. В. Иванов передал мне устный приказ командующего 13-й армией генерал-полковника Н. П. Пухова: «Бригаде собственными силами пробиться в Гольдбах, пригород Зорау, соединиться с 4-м гвардейским стрелковым полком и оборонять город Зорау до особого распоряжения». Связь приказано было держать с командиром 27-го стрелкового корпуса генералом Ф. М. Черокмановым.

С наступлением темноты мой командно-наблюдательный пункт западнее Велесдорфа был соединен прямой связью с командующим артиллерией корпуса полковником Рыклиным. В мое распоряжение были переданы маршевая рота и танковый полк, в котором в наличии оказалось 8 боевых машин. [199] Я, конечно, повеселел: как-никак 250 штыков плюс 8 танков — сила. С нею можно пробиваться. Уже ночью приказал командирам полков Батрутдинову и Струну организовать отряды из стрелковых подразделений, усилить их танками и орудиями и утром по моему сигналу двинуться к Гольдбаху.

Но утром 19 февраля у нас забрали танковый полк, а маршевая рота на пути к позициям 200-го гвардейского легкоартиллерийского полка натолкнулась на вражескую засаду и понесла тяжелые потери. Задача же, поставленная командармом, оставалась в силе.

Хорошо еще, что ночью в Зорау удалось проникнуть нашим разведчикам. Они передали командиру 4-го гвардейского стрелкового полка, а также нашим артиллеристам, пробившимся в Зорау раньше, план действий на предстоящий день. С гвардии капитаном Г. Г. Варавой и гвардии старшим лейтенантом В. И. Кузьменко была даже установлена телефонная связь. Я переговорил и с тем и с другим. Связь действовала до середины дня 19 февраля. С началом боя она оборвалась.

В 14 часов 19 февраля отряды, которые мы назвали штурмовыми группами (по одной от каждого артиллерийского полка), с орудиями непосредственной поддержки по моему сигналу начали движение вперед. Все батареи бригады открыли огонь прямой наводкой по разведанным целям и траншеям противника. Над вражескими позициями и вдоль опушки леса, что за ними, поднялись языки пламени и столбы дыма. Мы с гвардии полковником Г. В. Ивановым напряженно следили за развитием событий.

Штурмовая группа 167-го гвардейского полка под командованием гвардии старшего лейтенанта С. Г. Стегленко дружной атакой выбила противника из первой и второй траншей и начала его преследование. Сам командир группы подбил гранатой танк, уничтожил его экипаж, а парторг 1-го дивизиона гвардии лейтенант Т. С. Токарев первым ворвался в траншею гитлеровцев. Гвардии лейтенант Т. В. Соколов и комсорг 3-й батареи гвардии рядовой Н. Ф. Чабан уничтожили расчет немецкой противотанковой пушки и открыли из нее огонь по врагу. Когда не осталось больше снарядов, а противник перешел в контратаку, будучи раненным, Чабан сумел вывести из строя трофейное орудие.

Взвод штурмовой группы 167-го гвардейского полка под командованием гвардии лейтенанта И. А. Баранова достиг опушки леса, где уничтожил около двух десятков вражеских солдат. Когда гвардии лейтенанта Баранова окружили [200] гитлеровцы, гвардии сержант П. В. Соколов и гвардии рядовой Дясилов прикрыли его автоматными очередями.

Штурмовая группа 167-го гвардейского полка успешно продвигалась вперед, пока не была остановлена организованным огнем. Однако своими действиями она обеспечила успей штурмовой группы 200-го гвардейского полка, возглавляемой подполковником Струком. Эта группа расчистила дорогу к пригороду Зорау деревне Гольдбах и соединилась с подразделениями 4-го гвардейского стрелкового полка.

Задача, поставленная перед бригадой, была выполнена. Всю ночь наши воины в Гольдбахе отражали яростные контратаки пехоты и танков противника, а утром совместно с подоспевшими батальонами 333-го гвардейского стрелкового полка очистили дорогу в Зорау. Гитлеровцы, потеряв надежду сбить наши части с боберского плацдарма, начали отходить к Нейсе — следующему водному рубежу на пути наступления 13-й армии.

Все общевойсковые командиры, части и соединения которых поддерживала наша бригада, отмечали ее эффективную боевую работу, доблесть и героизм воинов-артиллеристов.

В радиограмме на мое имя, подписанной командующим 13-й армией генерал-полковником Н. П. Пуховым, членом Военного совета генерал-майором М. А. Козловым и начальником штаба генерал-лейтенантом Г. К. Маландиным, в частности, говорилось: «Ваши доблестные артиллеристы своим огнем действительно расчищали путь пехоте. За образцовую боевую работу Военный совет армии объявляет благодарность вам и подчиненным офицерам, сержантам и бойцам «.

Командование бригады, политический отдел такие отзывы доводили до каждого бойца и командира, с учетом опыта боев строили всю партийно-политическую работу.

После того как войска 1-го Украинского фронта, продвинувшись более чем на 200 километров, вышли к реке Нейсе, положение сторон стабилизировалось. Вплоть до середины марта на нашем участке фронта шли бои местного значения. Однако фронтовики хорошо помнят, что такие бои по своему накалу и ожесточенности порой не уступали крупномасштабным сражениям...

Ослабленные в предыдущих боях стрелковые соединения и части 13-й армии стремились улучшить свои позиции, выбить врага из предмостных укреплений, завладеть переправами, создать хотя бы небольшие плацдармы на западном берегу Нейсе для последующего форсирования этой водной [201] преграды более крупными силами. Немцы оказывали яростное сопротивление, часто контратаковали, нередко нанося нам чувствительные удары.

21 февраля командир 1-й гвардейской артиллерийской дивизии прорыва приказал мне передислоцировать бригаду в район города Форст. Она поступала в распоряжение командира 102-го стрелкового корпуса и должна была поддерживать действия этого соединения по захвату плацдарма на западном берегу реки Нейсе. 167-му гвардейскому полку бригады предстояло обеспечить огнем наступление частей 147-й стрелковой дивизии полковника И. С. Герасимова.

Встретились мы с Иваном Степановичем Герасимовым на рекогносцировке местности. Это был хладнокровный, энергичный и очень рассудительный офицер. Он умел со знанием дела наладить взаимодействие стрелковых и артиллерийских частей и подразделений в любых условиях боевой обстановки.

200-й гвардейский легкоартиллерийский полк подполковника В. П. Струка поддерживал 121-ю гвардейскую стрелковую дивизию. Одновременно этот полк своим огнем должен был прикрыть и левый фланг 147-й стрелковой дивизии от возможных контратак противника.

Другие соединения 102-го стрелкового корпуса частью сил уже перебрались через Нейсе непосредственно перед городом Форст, зацепились за крайние здания у самой набережной, но дальше продвинуться не могли. Поэтому комдив И. С. Герасимов получил приказ генерала И. М. Пузикова форсировать Нейсе севернее Форста, напротив населенных пунктов Наундорф и Закро. Там противник меньше всего мог ожидать нашего наступления по низменной, поросшей кустарником, болотистой местности, примыкавшей к самому берегу реки.

Комкор приказал командующему артиллерией корпуса и мне все пушечные батареи стрелковых полков и часть батарей артиллерийских полков выдвинуть в боевые порядки стрелковых подразделений для ведения стрельбы прямой наводкой. Гаубичные и минометные батареи (120-миллиметровых минометов), оставаясь на восточном берегу, должны были своим огнем подавить артиллерийские и минометные Подразделения врага, расположенные в глубине его обороны.

На подготовку у нас оставалось лишь светлое время дня и ночь. И мы использовали эти часы, не потеряв зря ни одной минуты.

Утром 22 февраля с наблюдательного пункта комдива Герасимова мы еще раз осмотрели местность, расположение противника в Закро и Наундорфе. Там царила тишина, и [202] лишь южнее, напротив Форста, слышалась стрельба наших и немецких орудий и пулеметов.

Наконец и мы получили приказ начать артиллерийскую подготовку. Дружно ударили по переднему краю врага пулеметы и орудия, стоявшие на прямой наводке. Артиллерия и полковые минометы с закрытых позиций тоже открыли огонь. И тут же весь западный берег затянулся дымом, покрылся огненными вспышками разрывов. После получасовой артподготовки батальоны пошли в атаку. К полудню у гитлеровцев на восточном берегу осталась лишь узкая прибрежная полоса земли. Но она была наиболее выгодной для обороны — сухое место, вдоль берега дорога.

Стремясь во что бы то ни стало не допустить форсирования нашими частями реки, немцы перешли в контратаку. Подразделениям 147-й стрелковой дивизии не удалось пробиться к переправе. Весь день не утихал бой.

Ранним утром 23 февраля 147-я дивизия вновь ринулась к реке. Однако лишь к исходу дня двум стрелковым батальонам с шестью сорокапятками удалось переправиться на противоположный берег и зацепиться за него. Этого оказалось достаточно. За ночь туда были переброшены еще два батальона, полковые батареи 76-миллиметровых пушек и минометные роты.

24 февраля на рассвете подразделения 147-й стрелковой дивизии решительной атакой отбросили противника и вышли на восточную окраину Наундорфа и северную окраину Закро. Над фашистским гарнизоном в Форсте нависла реальная угроза окружения в случае успешного продвижения частей 147-й стрелковой дивизии.

Гитлеровцы, естественно, всполошились, в глубине их обороны заметно усилилось передвижение машин, пехотных подразделений.

— По данным разведки, Виктор Макарьевич, — сказал мне генерал Пузиков, — немцы подтягивают к Закро подкрепления. Надо перебросить на плацдарм десяток твоих пушек...

Я и сам понимал своевременность такого решения, хотя переправа не была еще подготовлена саперами для того, чтобы через нее легко прошли наши «студебеккеры» с пушками на крюке. Несмотря на это, я велел Батрутдинову приступить к выдвижению на плацдарм 2-го дивизиона гвардии капитана С. В. Иванова.

С большим трудом, под артиллерийско-минометным обстрелом, дивизион поорудийно преодолел водную преграду. Не успели наши батареи как следует окопаться на левом [203] берегу Нейсе, как гитлеровцы перешли в контратаку со стороны Закро. Два батальона пехоты, усиленные двумя. танками, устремились к переправе, пытаясь захватить ее а выйти в тыл стрелковым полкам, закреплявшимся на плацдарме,

В тяжелое положение попала 5-я батарея гвардии лейтенанта В. И. Кузьменко, огневая позиция которой находилась как раз на направлении вражеской контратаки. Нашим стрелковым подразделениям удалось остановить немецких автоматчиков, но танки продолжали двигаться на позицию батареи. Гвардии лейтенант Кузьменко сосредоточил по ним огонь всех своих пушек. У одного из них была — повреждена гусеница. Пока гитлеровские танкисты разворачивали башню в сторону наших орудий, в борт машины попало несколько подкалиберных снарядов, и она вспыхнула. Правда, возможно, танк подожгли и друзья-пехотинцы: они забросали его бутылками с горючей смесью. Вражеская бронированная машина остановилась рядом со стрелковой ячейкой.

Второй танк, попавший под фланговый огонь еще и орудий стрелкового полка, поспешил скрыться в ложбине. Лишенные такой мощной поддержки и прижатые к земле плотным автоматным и пулеметным огнем, немцы стали отходить. Но через некоторое время 5-я батарея попала под обстрел двух минометных батарей противника. Мины рвались у самых орудий, выводя из строя людей и материальную часть. Укрыться, к сожалению, было негде — артиллеристы не успели еще отрыть ровики, ниши и окопы. Одна за другой вышли из строя все пушки батареи. 18 орудийных номеров были ранены или убиты. Оставшиеся в живых по приказу командира дивизиона гвардии капитана С. В. Иванова заняли оборону в расположении 6-й батареи гвардии старшего лейтенанта С. Г. Отегленко. Они защищали позицию батареи от вражеских автоматчиков, заменяли раненых и убитых номеров у орудий.

Тяжелый бой, в котором гитлеровцы потеряли более роты солдат и офицеров, продолжался до конца дня. Несмотря на отчаянные попытки, противник не сумел сбросить наши подразделения в реку или хотя бы отрезать их от переправы. Стрелковые полки 147-й дивизии прочно удерживали плацдарм.

Теперь там находился уже весь полк гвардии подполковника Батрутдинова. Еще два дня гитлеровцы не прекращали контратаки, следовавшие одна за другой. Порой немцам удавалось несколько потеснить наши части. Но под сильнейшим [204] артиллерийским, минометным и пулеметным огнем и ответными ударами наших стрелковых подразделений они вынуждены были откатываться в исходное положение.

Случалось, что автоматчики врага добирались даже до линии наблюдательных пунктов наших стрелковых и артиллерийских командиров. Так, к примеру, произошло на участке стрелкового батальона, который поддерживала батарея гвардии старшего лейтенанта Стегленко.

Комбатр находился на НП рядом с командиром стрелкового батальона, когда около 20 фашистских автоматчиков ворвались в траншею. Офицеры, разведчики, связисты открыли огонь из личного оружия, пустили в ход гранаты. Дело дошло и до рукопашной. Артиллерийский разведчик гвардии рядовой И. К. Курасов, защищая своего командира, убил двух вражеских солдат, третьего, навалившегося на него сверху, заколол кинжалом. Но и комбатр выручил разведчика, сразив из пистолета фашистского ефрейтора, успевшего ранить Курасова в грудь. В этой схватке большинство гитлеровцев было уничтожено, и лишь немногим из них удалось спастись бегством.

Не меньшего накала достигли бои и на участке 121-й гвардейской стрелковой дивизии, продолжавшей сражаться с фашистским гарнизоном, оборонявшим город Форст.

Успешно действовали здесь штурмовые группы, в составе которых кроме стрелковых подразделений находились танки и орудия непосредственного сопровождения, в том числе несколько орудий 200-го гвардейского легкоартиллерийского полка, саперные подразделения.

Мой НП находился рядом с НП комкора Ивана Михайловича Пузикова и командующего артиллерией корпуса и был оборудован в давно не действовавшей, на удивление чистой внутри заводской трубе кирпичной кладки на самой окраине города. Отсюда хорошо просматривался и сам город, и его окрестности, и даже северный равнинный участок, где наступала 147-я стрелковая дивизия при поддержке 167-го гвардейского легкоартиллерийского полка. С этого НП я мот следить за обстановкой на обоих участках наступления частей корпуса, своевременно оказывать командирам стрелковых полков необходимую помощь; если требовалось — оперативно перебрасывать на угрожаемые участки артиллерийские подразделения бригады.

Как ни трудно было нашим артиллеристам вести бой в городских условиях, они оказывали стрелковым полкам ощутимую помощь своим огнем, уничтожая главным образом узлы сопротивления, расположенные в кирпичных зданиях. [205] За несколько дней боев, с 21 по 25 февраля, 200-й гвардейский полк гвардии подполковника Струна подавил четыре минометные батареи противника, разрушил, ведя огонь прямой наводкой, около двух десятков кирпичных и каменных домов, где находились узлы сопротивления гитлеровцев с пулеметами, орудиями и небольшими гарнизонами автоматчиков.

26 февраля отряду немецких автоматчиков удалось прорваться на командно-наблюдательный пункт Ивана Михайловича Пузикова. Все, кто находился там — и офицеры и солдаты, — взялись за оружие. С помощью комендантского взвода штаба 121-й гвардейской стрелковой дивизии автоматчики были уничтожены. Несколько гитлеровцев сдались в плен. Из их показаний было ясно, что немцы в Форсте дерутся из последних сил и уповают только на подкрепление.

Но и в частях 102-го стрелкового корпуса некомплект личного состава доходил до 50-60 процентов. К концу февраля соединения корпуса не могли уже добиться сколько-нибудь значительных успехов и вынуждены были перейти к жесткой обороне. Однако удерживать плацдармы из-за недостатка сил было признано нецелесообразным. Через некоторое время частям корпуса пришлось отойти на исходные позиции на восточном берегу Нейсе.

1 марта 3-я гвардейская легкоартиллерийская бригада получила приказ переместиться южнее, в район города Бад Мускау, где соединения 21-го стрелкового корпуса усиленно готовились к предстоящим боям по ликвидации вражеского плацдарма на правом берегу Нейсе.

Борьба за этот плацдарм с самого начала и до конца (с 9 по 16 марта 1945 года) носила упорный характер. Каждый километр продвижения давался нашим стрелковым частям и соединениям с огромным трудом. Даже нам, артиллеристам резерва Верховного Главнокомандования, приходилось вступать в ближние бои, доходившие порой до рукопашных схваток.

Особого драматизма бои достигли 11 марта, когда противник ввел в сражение пехотную дивизию СС «Герман Геринг». Удар ее пришелся по боевым порядкам 117-й стрелковой дивизии, две ожесточенные контратаки эсэсовцев части дивизии отразили при помощи 3-й гвардейской легкоартиллерийской бригады.

Гитлеровцы применили здесь в большом количестве фаустпатроны, поражая ими не только наши танки, но и артиллерийские системы. Воины батареи гвардии старшего [206] лейтенанта А. П.. Нелидова гвардии рядовые Лабынец, Блохин, Баймаратов и Журавлев умело использовали трофейные фаустпатроны против огневых средств противника, находившихся в каменных зданиях. Батарея уничтожила этими фаустпатронами более 50 вражеских солдат, несколько пулеметов с прислугой.

16 марта активные боевые действия сторон прекратились. Затишье на этом участке длилось почти целый месяц. В ночь на 11 апреля бригаде вновь было приказано сняться с занимаемых позиций и переместиться севернее, в район поселка Теплиц, расположенного восточнее Нейсе между железной дорогой и автострадой Берлин — Бреслау, Вот какими они оказались, эти бои местного значения.

Теперь армиям 1-го Украинского фронта, в том числе и соединениям 1-й гвардейской артиллерийской дивизии прорыва, предстояло накапливать силы и средства для грядущих сражений на берлинском и дрезденском направлениях.

Южнее Берлина

Удаление армий правого крыла 1-го Украинского фронта, которые вышли к реке Нейсе, от столицы фашистской Германии Берлина составляло 140-150 километров. Соединения 1-й гвардейской артиллерийской дивизии прорыва перешли в оперативное подчинение 3-й гвардейской армии — самой правофланговой армии фронта.

В частях дивизии проводилась напряженная боевая и политическая подготовка личного состава к предстоящей крупной наступательной операции Красной Армии по разгрому берлинской группировки противника. На политзанятиях и в беседах воинам-артиллеристам говорилось о роли артиллерии в боевых действиях стрелковых и танковых частей и подразделений, о высокой ответственности за эффективную поддержку наших войск в предстоящих сражениях.

Командиры и политработники, армейская печать разъясняли воинам, что наступают решающие дни войны, что разгром берлинской группировки врага, взятие его столицы — это прямой путь к окончательной победе над гитлеровской Германией, над немецким фашизмом.

Важное место в партийно-политической работе занимал вопрос об отношении воинов Красной Армии к немецкому народу. Исчерпывающий ответ на этот очень сложный в то время вопрос дали наша партия, центральная печать, директивы [207] Главного политического управления Красной Армии.

« Красная Армия, выполняя свою великую освободительную миссию, ведет бои за ликвидацию гитлеровской армии, гитлеровского государства, гитлеровского правительства, но никогда не ставила и не ставит своей целью истребить немецкий народ», — писала газета «Правда» 14 апреля 1945 года. «Наша армия несет освобождение от немецкого фашизма не только народам сопредельных государств Европы, но и самому немецкому народу», — разъясняли мы бойцам и командирам, призывая их к гуманному отношению к населению Германии. И эта большая политико-воспитательная работа не прошла даром. А что греха таить, выдержка давалась нам порой нелегко...

3-й гвардейской армии, части которой нам предстояло поддерживать своим огнем, было приказано наступать в составе главной ударной группировки 1-го Украинского фронта. Перед фронтом армии было много заблаговременно укрепленных гитлеровцами мелких и крупных населенных пунктов. Мы понимали, что выбивать их оттуда придется о помощью штурмовых групп. А в эти группы, как правило, выделялись и наши орудийные расчеты.

Предвидя все это, штаб бригады разработал специальную «Памятку расчету орудия, действующего в составе штурмовой группы в уличных боях в населенном пункте». Ее изучили все бойцы и командиры. Были проведены и практические занятия в составе стрелковых подразделений 329-й стрелковой дивизии полковника Ф. Ф. Абашева, которую бригаде предстояло поддерживать с начала наступления,

Пять дней — небольшой срок для подготовки к крупной наступательной операции. И мы использовали их с максимальной отдачей. Штабы бригады и обоих артполков под руководством гвардии подполковника Н. А. Дряпака вместе со штабом артиллерии 329-й стрелковой дивизии участвовали в планировании артиллерийского наступления. До исполнителей были своевременно доведены таблицы огня, планы перемещения артиллерийских частей и графики их переправы на западный берег Нейсе, а также другие боевые документы.

Мы с командирами полков и дивизионов участвовали в рекогносцировке в составе рекогносцировочных групп общевойсковых командиров. Начальник политотдела бригады гвардии подполковник П. С. Беглов и его подчиненные большую часть времени находились в подразделениях. Они [208] проводили беседы, политинформации, партийные и комсомольские собрания, митинги, рассматривали многочисленные заявления бойцов и командиров о приеме их в партию.

Общая продолжительность артиллерийской подготовки намечалась 145 минут: 40 минут — на артподготовку перед форсированием реки, 60 — на обеспечение форсирования и 45 минут — на артиллерийскую поддержку атаки пехоты и танков за рекой. Учитывая характер впередилежащей местности, поддержку атаки планировалось осуществлять методом последовательного сосредоточения огня. В зависимости от того, как сложится боевая обстановка, мы должны были быть готовыми действовать и в качестве частей и подразделений непосредственного сопровождения наступающих войск.

16 апреля 1945 года в 6 часов 15 минут земля и воздух задрожали от мощных залпов советской артиллерии. Артиллерийское наступление началось. В 7 часов утра под прикрытием огня и дымовой завесы передовые батальоны 329-й стрелковой дивизии на подручных средствах начали форсировать Нейое в районе Гросс-Бадемейзель. Вслед за ними к реке устремились саперные подразделения. Они тут же приступили к наведению переправ и понтонных мостов, по которым должны были пройти танки, самоходные орудия, артиллерия, машины.

После наведения переправ полки 3-й легкоартиллерийской бригады вслед за стрелковыми частями дивизии двинулись на левый берег Нейсе. Вместе с командирами стрелковых полков находились гвардии подполковники Батрутдинов и Струн. В боевых порядках стрелковых батальонов двигались командиры артиллерийских дивизионов и взводов управления, с командирами стрелковых рот — командиры батарей. Со всеми ими у меня поддерживалась надежная радиосвязь, а они, в свою очередь, имели проводную и радиосвязь с батареями.

Вскоре полки 329-й дивизии после огневого налета всей дивизионной артиллерийской группы (ДАГ) с ходу овладели населенным пунктом Шаксдорф, а затем и Зиммерсдорф. 167-й и 200-й гвардейские легкоартиллерийские полки заняли огневые позиции на западной окраине Зиммерсдорфа, продолжая оказывать огневую поддержку стрелковым подразделениям.

Гитлеровцы пытались контратаковать выдвинувшиеся вперед стрелковые батальоны, но эти попытки своевременно пресекались массированным огнем всех частей ДАГ. Передовые артиллерийские наблюдатели и стреляющие командиры [209] зорко следили за поведением противника и своевременно принимали меры для поражения обнаруженных крупных и мелких вражеских подразделений и огневых средств.

Так, командир взвода связи 167-го гвардейского легко-артиллерийского полка гвардии младший лейтенант В. И. Машалин с артиллерийскими разведчиками гвардии рядовыми Краюшкиным и Доткупасом, прокладывая связь к позициям батарей, обнаружили за перелеском большую колонну вражеской пехоты с несколькими штурмовыми орудиями «фердинанд». Сообщив на НП командира дивизиона точные координаты цели, офицер немедленно вызвал огонь и корректировал стрельбу до тех пор, пока колонна противника не была рассеяна с большими потерями в личном составе и технике. Прицельный огонь по этой колонне вела и батарея гвардии капитана Д. И. Матрешива из 200-го гвардейского легкоартиллерийского полка.

Командир 186-го стрелкового полка объявил благодарность младшему лейтенанту В. И. Машалину и капитану Д. И. Матрешину. Он представил обоих офицеров и их подчиненных к правительственным наградам.

Начальник разведки 200-го гвардейского полка гвардия лейтенант И. М. Плохотнюк и разведчик гвардии ефрейтор Т. Я. Василенко вели наблюдение из радийного танка и вызвали сосредоточенный огонь всего полка по скоплению вражеской пехоты.

Разведгруппы гвардии старшего лейтенанта А. В. Куликова и гвардии лейтенанта И. М. Плохотнюка, двигаясь в боевых порядках стрелковых батальонов, оперативно передавали координаты замеченных ими целей в штаб полка, а когда требовалось, принимали участие в боях в составе стрелковых подразделений.

18 апреля полки 329-й стрелковой дивизии, наступавшие в направлении города Котбус, встретили организованный огонь гитлеровцев со стороны поселка Адлик Дубрау, превращенного ими в сильный узел сопротивления. По боевым порядкам наступающих открыли огонь минометы и две артиллерийские батареи противника. Мы с полковником Ф. Ф. Абашевым договорились с находившимся при дивизии авиационным командиром о нанесении по узлу сопротивления немцев согласованного удара авиации и артиллерии.

Через двадцать минут десять наших штурмовиков появились над поселком и начали обрабатывать позиции гитлеровцев. С бреющего полета штурмовики обстреляли немецкие артиллерийские батареи. Вслед за этим по вражеским [210] укреплениям открыли огонь гаубичные и пушечные дивизионы нашей бригады и артполка 329-й стрелковой дивизии, а по траншеям переднего края — полковая артиллерия и минометы стрелковых частей. Особенно эффективной оказалась стрельба орудий, стоявших на прямой наводке. Лишь один орудийный расчет — гвардии сержанта Д. А. Плужникова, непрерывно менявший позицию, уничтожил пять станковых пулеметов и до взвода вражеской пехоты.

Всего же в бою за Адлик Дубрау бригада уничтожила 17 пулеметных гнезд, одно самоходное орудие «фердинанд» и более роты гитлеровцев.

На подступах к реке Шпрее юго-восточнее Котбуса 329-я дивизия встретила отчаянное сопротивление противника. Комдив Абашев приказал мне и командующему артиллерией дивизии нанести по позициям врага одновременный удар артиллерии с закрытых позиций и из орудий, поставленных на прямую наводку.

Полки бригады находились на позициях в трех километрах от того места, где решено было форсировать Шпрее. Невдалеке развернулись и дивизионы артполка дивизии. Подполковник Дряпак, как начальник штаба Дивизионной артиллерийской группы, быстро спланировал огонь всех подразделений ДАГ, и через четверть часа группа начала двадцатиминутную артподготовку. Затем передовые стрелковые подразделения устремились к реке, к заранее разведанным переправам. Вражеские части были опрокинуты. Дивизия успешно преодолела и эту водную преграду.

Вместе с пехотой в числе первых из артиллеристов форсировали Шпрее командир 2-й батареи 200-го гвардейского легко-артиллерийского полка гвардии капитан В. Е. Фокин, командир взвода управления гвардии лейтенант А. С. Лыков и гвардии старшина Меерманов. Они обеспечили непрерывное и эффективное управление огнем батареи, а также корректировали стрельбу всего дивизиона. К сожалению, гвардии капитан Фокин получил тяжелое ранение и был эвакуирован в тыл.

329-я стрелковая дивизия в этот день перерезала важную коммуникацию немцев — шоссе Шпремберг — Котбус и завязала бой за пригород Котбуса поселок Галлинхеи. В это время мы с комдивом Абашевым увидели большую колонну пехоты на бронетранспортерах, которая медленно двигалась к Галлинхену. Батрутдинов, а вслед за ним и Струк тоже доложили мне об этой колонне. Полетели команды на позиции. Через несколько минут колонну буквально разорвали [211] на части мощные взрывы: оба полка бригады открыли беглый огонь из всех орудий осколочными снарядами.

— Молодцы артиллеристы! Ай да молодцы! — восхищенно воскликнул Абашев. Скуп был комдив на похвалу, а тут даже он не удержался.

Вскоре над вражеской колонной появились наши «илы» и с бреющего полета довершили начатое артиллеристами дело. На лугу осталось несколько сгоревших танков, броневиков, две самоходки. Остальные скрылись на улицах города...

В боях за Котбус его южные и юго-западные пригороды отличились батарейцы гвардии старшего лейтенанта Ф. И. Черноокова, гвардии лейтенантов А. В. Гога и В. П. Бинде. Уничтожая огневые тючки гитлеровцев, засевших в подвалах домов, они обеспечивали успешное продвижение вперед стрелковых батальонов дивизии.

Утром 22 апреля после переговоров с командиром корпуса полковник Абашев сообщил присутствовавшим на его НП офицерам, что 3-я и 4-я гвардейские танковые армии обошли Котбус с запада, овладели Люббенау, Луккау, Барутом и находятся уже на подступах к пригороду Берлина Цоссену.

— Достаньте свои карты и посмотрите, — сказал комдив, — с севера, им навстречу, идут танковые соединения 1-го Белорусского фронта. Так что франкфуртско-губенская группировка немцев находится уже в полуокружении и нет сомнения, что скоро она окажется в котле.

— Но это значит, товарищ комдив, что нам с вами придется здесь жарко, — сказал я. — Немцы ведь попытаются вырваться из котла. А куда им идти, как не через нас?

— Что верно, то верно, — согласился полковник Абашев. — Об этом нас и предупреждает командование. Так что бдительность и еще раз бдительность. И полная готовность ко всяким неожиданностям!

В тот же день фашисты оставили Котбус — крупный узел их обороны на автостраде Берлин — Бреелау. К этому времени франкфуртско-губенская группировка противника была полностью окружена. Для ее ликвидации вместе с другими стрелковыми и танковыми объединениями была привлечена и часть сил 3-й гвардейской армии, в их числе 1-я гвардейская артиллерийская дивизия прорыва.

26 апреля начались бои по уничтожению франкфуртско-губенской группировки. Сопротивление врага на нашем участке было сломлено в тот же день. Гитлеровцы стали отступать к Берлину. Бои вновь приняли ожесточенный характер, [212] когда войска 9-й немецкой армии снова стали предпринимать отчаянные попытки разорвать кольцо окружения и пробиться на запад.

Лишь несколько дней спустя мы узнали, что с запада на помощь войскам, окруженным в Берлине и юго-восточнее его, пытается прорваться 12-я фашистская армия Венка.

Бои с противником на нашем участке носили своеобразный характер. В густонаселенном лесном массиве перемещались воинские части и подразделения обеих сторон. Никто точно не знал, откуда следует ожидать неприятеля. Фашисты, чувствуя близкий конец, зверствовали, прибегали к коварным методам борьбы. Был случаи, когда они выходили из леса с поднятыми руками и белыми флагами, а подойдя вплотную к позициям наших подразделений, выхватывали спрятанные под шинелями автоматы, гранаты и пускали их в ход... Но ничто не могло помочь фашистам. Их крах был неминуем.

Ненависть к врагу удесятеряла силы воинов. Даже оставаясь в значительном меньшинстве, проявляя смекалку, хладнокровие и решительность, они побеждали противника.

Разведчики бригады гвардии рядовые Д. Казаченко и Т. Василенко, действуя из засады, вынудили сдаться в плен более сотни гитлеровцев, а разведчики М. Николаев и А. Евдокимов пленили 40 вражеских солдат я офицеров.

Вместе с частями 21-го стрелкового корпуса соединения 1-й гвардейской артиллерийской дивизии прорыва громили вырывавшиеся из окружения группы немцев, рассеивали их по лесам и рощам. В это время пришлось вести преимущественно встречные бои, непрерывно продвигаться за стрелковыми частями из одного района в другой, не позволяя пехоте и танкам противника прорваться к автостраде, ведущей к Дрездену.

26 апреля 3-я гвардейская легкоартиллерийская бригада вместе со стрелковыми и артиллерийскими частями 21-го стрелкового корпуса перекрыли дороги севернее Краусник-Одерин, по которым ожидалось продвижение нескольких пехотных и танковых соединений франкфуртско-губенской группировки немцев.

Гитлеровцы шли скученно, напролом. Советские пехотинцы, артиллеристы и танкисты вынуждены были вести борьбу с фашистскими танками и автоматчиками в ближнем бою, уничтожая их с коротких расстояний, так как по обе стороны автострады стоял могучий лес, мешавший применению артиллерии, особенно крупнокалиберной. [213]

По этой причине в тяжелом положении оказались подразделения 167-го гвардейского полка. В ночь на 29 апреля крупные силы пехоты гитлеровцев с танками и артиллерией неожиданно вышли из леса и устремились к позициям артиллеристов, прикрывавшим подступы к автостраде на Дрезден. Батареи полка стояли плотно, интервалы между орудиями не превышали 50 метров. В этих промежутках командир полка гвардии подполковник Батрутдинов расположил личный состав взводов управления, связистов, шоферов, разведчиков — всех, кто мог стрелять из личного оружия, пулеметов, противотанковых ружей, трофейных фаустпатронов. Пушки вели огонь прямой наводкой.

Ночная атака гитлеровцев была отражена. Но утром 29 апреля они снова лавиной пошли на гвардейцев.

Парторг 5-й батареи гвардии старший сержант Свинухов возглавил один из расчетов, заменив раненого командира этого орудия. Пушка стреляла по гитлеровцам прямой наводкой. Когда же она была разбита фаустпатроном, расчет продолжал уничтожать фашистов гранатами и из личного оружия. Геройски погиб в этой схватке парторг Свинухов, но его товарищи не пропустили гитлеровцев к автостраде.

К орудию гвардии сержанта И. Гончарова бросились 50 немецких автоматчиков. Оставшись у пушки вдвоем с наводчиком гвардии рядовым Горзиновым, они продолжали вести огонь по гитлеровцам даже тогда, когда те приблизились к орудию на 50-30 метров.

В течение суток 167-й гвардейский легкоартиллерийский полк отбил 14 атак, уничтожил около 1000 вражеских солдат и офицеров, 2 самоходных орудия «фердинанд», 2 бронетранспортера. В плен было взято 200 гитлеровцев. Храбро сражались все воины полка, и среди них гвардии сержанты Карташов, Коломиец, Крючков, Тимофеев, офицеры И. Фомин, Г. Власов, заместитель командира 1-го дивизиона гвардии капитан И. Г. Скрипка, который управлял огнем подразделения, несмотря на ранение. Да разве всех перечислишь!.. Благодаря массовому героизму воинов полка враг вновь был вынужден отойти в лесной массив.

Не менее тяжкое испытание выпало и на долю гвардейцев 200-го легкоартиллерийского полка, который перекрывал пути выхода из окружения гитлеровцев на смежном участке. Подразделения части отразили пять вражеских контратак, уничтожили до батальона пехоты, 250 гитлеровцев захватили в плен.

3-5 мая, не дойдя нескольких десятков километров до Берлина, 3-я гвардейская легкоартиллерийская бригада в [214] составе своей артиллерийской дивизии совершила 150-километровый марш под город Дрезден. Теперь мы входили уже в оперативное подчинение командующего войсками 5-й гвардейской армии генерал-полковника А. С. Жадова, которая сосредоточивалась на этом направлении для ликвидации продолжавших сопротивление частей и соединений фашистского вермахта на юге Германии.

К вечеру 5 мая оба полка бригады развернули свои боевые порядки на западном берегу реки Эльба, южнее города Риза. Артиллерийские батареи заняли здесь противотанковую оборону с задачей прикрыть плацдарм от возможных контратак пехоты и танков противника, стремившихся соединиться с дрезденской группировкой гитлеровцев, упорно не желавшей сложить оружие, несмотря на неоднократные предложения на этот счет нашего командования.

В течение 6-8 мая полки бригады несколько раз меняли свои огневые позиции, вели бои то на восточном, то на западном берегу Эльбы, неуклонно приближаясь к Дрездену. Стычки с врагом носили порой ожесточенный характер, но кончались, как правило, полной капитуляцией фашистских подразделений.

В самом предместье Дрездена — Целкерозе штаб бригады неожиданно подвергся артиллерийскому налету, продолжавшемуся около четверти часа. Спасли нас крепкие стены кирпичного особняка, в котором разместился штаб. Да и батарейцы 200-го гвардейского легкоартиллерийского полка быстро нащупали вражескую батарею и заставили ее навсегда замолчать.

К вечеру 8 мая 1945 года военный комендант Дрездена отдал наконец, приказ гарнизону о безоговорочной капитуляции. Сотни гитлеровских солдат и офицеров, бросая оружие, начали сдаваться в плен.

Многие жители Дрездена, центр которого был до основания разрушен американской авиацией, безбоязненно выходили на улицы, смотрели на ликовавших советских воинов.

В полках состоялись митинги личного состава. На них был зачитан приказ Верховного Главнокомандующего от 8 мая 1945 года, в котором объявлялась благодарность воинам 5-й гвардейской армии, овладевшей Дрезденом. В числе других отличившихся частей и соединений в приказе называлась и наша 3-я гвардейская легкоартиллерийская Краснознаменная, ордена Кутузова Бахмачско-Киевская бригада...

На помощь братской Чехословакии

После полковых митингов, проходивших на берегу живописного городского озера с хорошо оборудованными пляжами и набережными, солдаты и офицеры долго не расходились, пели фронтовые песни, взволнованно обсуждали события последних дней. Все понимали, что войне приходит конец...

Стоя у парапета на берегу озера, мы с Бегловым и Дряпаком беседовали в кругу штабных сослуживцев. В это время к нам подбежал дежурный офицер:

— Товарищ гвардии полковник! Разрешите обратиться?

— Пожалуйста. Что случилось?

— Вас и гвардии подполковника Беглова. Срочно вызывают в штаб армии.

Штаб армии располагался через квартал от нас, и мы с начальником политотдела отправились туда пешком. Когда в просторном зале собрались все командиры и начальники политорганов общевойсковых, танковых и артиллерийских соединений, командарм сделал сообщение. Он сказал, что группировка вражеских войск, оккупировавшая Чехословакию, не сложила оружия и народ этой братской страны восстал. Жестокие бои с оккупантами шли всюду, и особенно в Праге. Фашисты зверствовали, разрушали памятники культуры, взрывали мосты, промышленные предприятия, жилые дома, расстреливали ни в чем не повинных людей. Восставшие пражане по радио обратились к командованию советских войск в Германии с просьбой об оказании срочной помощи.

...Бригада получила приказ войти в состав передового отряда, которому предстояло в течение 24 часов преодолеть Рудные горы, вступить на территорию Чехословакии, достичь города Мельник, овладеть им и удерживать до подхода главных сил армии.

Отряд наш должен был действовать в качестве левой подвижной группы (стрелковый, танковый полки и 3-я гвардейская легкоартиллерийская бригада). Более мощная подвижная группа была нацелена на Прагу с задачей разгромить немецко-фашистскую группировку войск и освободить город.

По возвращении в часть я объявил тревогу. Пока полки собирались на одной из ближайших площадей Дрездена и строились в походную колонну, мы с Бегловым собрали в штабе всех командиров частей, их заместителей по политчасти и начальников штабов. Поставили задачу. Я приказал довести ее до всего личного состава. [216]

Когда все было готово к маршу, к колонне бригады подошли батальоны стрелкового полка, входившего в нашу подвижную группу. В этом полку было немало трофейных грузовиков большой вместимости, поэтому лишь меньше половины личного состава шло в пешем строю. Согласно указанию командира подвижной группы эту часть бойцов и командиров мы посадили на бригадные «студебеккеры».

Наконец в 22.00 8 мая мы покинули Дрезден. На выходе из города к отряду присоединились танкисты. Два танковых батальона пошли в голове колонны главных сил группы. В головную походную заставу были выделены танковая и стрелковая роты, одна батарея 167-го гвардейского легкоартиллерийского полка и минометное подразделение.

Еще утром 8 мая я почувствовал себя плохо. Вдруг поднялась температура, начало знобить. Несколько таблеток аспирина помогли продержаться на ногах до вечера. Но когда я сел на заднее сиденье трофейного «оппеля», мне стало совсем плохо. Вновь температура, вновь лихорадка. Андрей Шаповаленко позвал фельдшера гвардии лейтенанта медицинской службы П. Д. Шкваренко — опытного, знающего медика.

Дорога через Рудные горы оказалась извилистой, разбитой, машину бросало из стороны в сторону, и я никак не мог уснуть, несмотря на то что Шкваренко все время просил меня соснуть хоть на часок. Вею ночь колонна отряда медленно двигалась через горный перевал, преодолевая заминированные лесные завалы и отдельные участки дороги, рассеивая небольшие вражеские группы огнем танковых пушек и пулеметов.

К рассвету мы вышли наконец на равнинную местность и на предельных скоростях устремились вперед. Потери в личном составе были небольшие, но переживали мы их особенно тяжело. Ведь каждый из нас знал — это последние дни войны...

Но и радости было много: от Рудных гор до самого конечного пункта вашего маршрута по обеим сторонам дороги стояли ликующие толпы народа. Люди забрасывали наши машины цветами, горячо приветствовали своих освободителей.

— Наздар! Наздар! Да здравствует Красная Армия, наша освободительница! — кричали жители сел и городов, через которые двигался наш отряд.

— Да здравствует свободный народ братской Чехословакии! — отвечали мы.

Девушки, женщины, дети, старики тянулись к нашим [217] воинам, чтобы пожать им руку, многие плакали от радости.

К исходу дня 9 мая наш отряд достиг города Мельник, в коротком бою разбил его гарнизон. Полки, входившие в отряд, развернулись и заняли круговую оборону, оседлав все перекрестки дорог, шлюзы у устья реки Влтава.

9 мая нам стало уже известно, что в Берлине подписан акт о безоговорочной капитуляции фашистской Германии. Все мы с огромной радостью и душевным волнением восприняли эту весть.

10 и 11 мая стрелковый и танковый полки отряда при огневой поддержке нашей бригады занимались ликвидацией отдельных разрозненных групп противника. 12 мая бои прекратились. Военные действия для нас закончились.

В подразделениях бригады царило всеобщее ликование, проходили митинги личного состава. Воины обменивались домашними адресами, договаривались о послевоенных встречах. Словом, радовались, смеялись и плакали, праздновали долгожданную Победу...

Пожалуй, только влюбленные (а их у нас было немало) рели себя как-то необычно смирно, обсуждали будущее... В тот чудесный майский вечер эту проблему решали немало солдат и офицеров бригады, встретивших, как говорится, свою судьбу на фронтовых дорогах. Во всяком случае, я знаю однополчан и однополчанок, которые сберегли свою любовь и дружбу, создали после войны крепкие семьи, вырастили прекрасных сыновей и дочерей и, безмерно счастливые, нянчили и продолжают нянчить внучат, приходят с ними на встречи с фронтовыми друзьями.

Весь советский народ, воины Красной Армии праздновали в те дни Победу. Солдаты и офицеры спешили сообщить родным, что живы, здоровы и скоро будут дома, а я все же заболел. 13 мая врачи вынуждены были отправить меня в госпиталь в Дрезден.

Как только я поправился, меня вызвал командующий артиллерией фронта генерал-полковник артиллерии С. С. Варенцов (штаб 1-го Украинского фронта в те дни тоже находился в Дрездене) и вручил правительственную награду — орден Кутузова II степени.

Первые дни после Победы прошли как во сне. Бригада передислоцировалась на территорию Австрии, в город Аленштайн, где уже находились другие соединения и части 1-й гвардейской Глуховской ордена Ленина, Краснознаменной, орденов Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого артиллерийской дивизии прорыва. Но здоровье мое сильно пошатнулось, [218] и пришлось оставить строевую службу. Меня перевели в Москву, в Главную инспекцию Сухопутных войск. Затем я служил в одном из учреждений Главного артиллерийского управления, а в 1961 году ушел в запас и переехал на постоянное место жительства в город Брянск.

В народе об участниках войны часто говорят: «Не стареют душой ветераны». И, думаю, не зря. Сколько знаю оставшихся в живых фронтовиков, однополчан и не однополчан, — все они оказались на переднем крае строительства коммунизма: кто продолжал служить в рядах Советских Вооруженных Сил, а кто сразу же включился в активную, созидательную работу по восстановлению разрушенного гитлеровцами народного хозяйства, возведению послевоенных новостроек. Ветераны — активные общественники, пламенные пропагандисты политики Коммунистической партии, надежные хранители славных боевых и трудовых традиций нашего народа.

Ветераны 1-й гвардейской артиллерийской дивизии частые гости городов и поселков, в освобождении которых участвовало соединение: Волгограда, Троены, Глухова и Бахмача, Шостки и Киева, Тернополя, Бучача, Збаража. В разные годы в этих городах мне довелось встретиться со многими героями моих воспоминаний. Наш бригадный разведчик, беззаветной храбрости человек, Виталий Степанович Осьмачко поселился в Бучаче, работает преподавателем в местном совхозе-техникуме. Он стал инициатором сбора документов и подлинных экспонатов из боевой истории соединения, розыска ветеранов, создания Музея боевой славы 1-й артиллерийской дивизии прорыва.

В 1973 году в Тернополе состоялась трогательная встреча с бывшим командиром 6-й батареи 167-го гвардейского легкоартиллерийского полка Героем Советского Союза полковником в отставке Сергеем Ивановичем Родионовым, бригадным разведчиком, кавалером трех орденов Славы майором милиции Мурманом Давидовичем Джапаридзе, бывшим начальником политотдела генерал-майором в отставке Андреем Романовичем Позовным и секретарем дивизионной парткомиссии майором в отставке Иваном Григорьевичем Орапом.

Все вместе мы поехали в Бучач, посетили музей нашей дивизии и его директора В. С. Осьмачко. Мы с радостью узнали, что музей стал одним из центров туристских маршрутов, местом частых посещений жителей Тернополя и области, членов семей ветеранов соединения. Очень важную роль он играет в жизни совхоза-техникума. [219]

В музее много фотографий однополчан. Вот командир 167-го гвардейского Краснознаменного Висленского легкоартиллерийского полка А. А. Бутко, а рядышком всегда улыбающийся его друг и боевой соратник командир 200-го гвардейского Краснознаменного, ордена Богдана Хмельницкого Келецкого легкоартиллерийского полка Ю. И. Артеменко.

С Александром Андреевичем Бутко мне довелось увидеться и быть его гостем в Киеве в 1954 году. Уже тогда он тяжело болел, и через два года его не стало. С Юрием Ильичом Артеменко послевоенная судьба нас не свела, и я не знаю, как сложилась его жизнь в эти годы. Навсегда остался в моей памяти и Семен Лаврентьевич Маградзе, наш начальник штаба, который погиб в конце войны, не дожив до светлого Дня Победы.

В марте 1975 года накануне 30-й годовщины Победы мне довелось в составе делегации трудящихся Брянщины побывать в городах-героях Севастополе и Волгограде. В Севастополе после митинга я услышал вдруг возглас из толпы:

— Жагала! Виктор Макарьевич!

Всматриваюсь в колышущееся людское море и вижу протискивающегося ко мне мужчину со Звездой Героя на груди. Лицо очень знакомое. Неужели Миша Вовк, мой славный комбатр из 201-го гвардейского пушечного полка? Так и есть. Он самый — сильный, возмужалый и... уже наполовину седой.

Крепко обнимаем друг друга. Более тридцати лет прошло, как виделись. У обоих глаза, что называется, на мокром месте. Но как это радостно, какое счастье после стольких лет разлуки встретить однополчанина!

В Севастополе Михаила Павловича Вовка, полковника в отставке, Героя» Советского Союза, знают многие. Он и трудится, и ведет большую общественную работу. Михаил Павлович всегда желанный гость на кораблях, предприятиях, в школах. Пионеры окружили нас с ним плотным кольцом, не отходили ни на шаг, сопровождая по памятным местам Севастополя.

На мемориальном кладбище я пошел на могилу брата Георгия, матроса с эсминца «Быстрый», погибшего под Севастополем в 1941 году. Пока я сидел у могилы, ребята — пионеры и комсомольцы встали в почетный караул у его надгробия, сменяясь через каждые две минуты. Их внимание взволновало меня до глубины души. Было очень приятно сознавать, что молодежь свято чтит память защитников Родины. [220]

В городе-герое на Волге посланцы Брянщины посетили мемориальный комплекс на Мамаевом кургане. У Вечного огня — тысячи горожан. Среди них я встретил своего однополчанина Героя Советского Союза полковника Н. Г. Посохина. Как и Михаил Павлович Вовк, Николай Григорьевич продолжает трудиться и ведет военно-патриотическую работу среди населения и молодежи.

С Николаем Григорьевичем мы побывали в памятной нам школе № 14, в подвале которой в 1943 году был штаб 1107-го пушечного артиллерийского полка РВГК. В Музее обороны Царицына — Сталинграда осмотрели пушку 167-го гвардейского легкоартиллерийского полка, прошедшую путь от Сталинграда до Праги и вернувшуюся на почетное место в музей.

Подвиги противотанкистов 3-й гвардейской по сей день живут в памяти и в сердцах ветеранов. Спустя 30 лет после окончания войны бывший командир 6-й гвардейской стрелковой дивизии Герой Советского Союза генерал-майор Г. В. Иванов писал мне: «С того памятного дня 18 февраля 1945 года, когда воины 6-й гвардейской вместе с артиллеристами 3-й гвардейской легкоартиллерийской бригады разгромили бригаду гитлеровского полковника Вирта, подбили 80 танков и самоходок и освободили из окружения 4-й гвардейский стрелковый полк, я всегда помню о подвиге личного состава вверенной Вам бригады, о мужестве Ваших солдат...»

Военная служба, нелегкие фронтовые дороги, боевые друзья-товарищи остались в памяти на всю жизнь. За что бы я ни взялся, что бы ни делал — все сверяю по высоким меркам грозного военного времени. Никогда не забыть мне боевых соратников моих, погибших и живых. Их беззаветное служение Отчизне является высоким примером для подражания. Поэтому мы, ветераны, считаем своим долгом делать все от нас зависящее, чтобы передать славные боевые традиции нашего поколения советской молодежи, рассказывать нашим юношам и девушкам о тех, кто по первому зову партии встал в ряды защитников своей социалистической Родины и отстоял ее свободу и независимость, ее мирный сегодняшний день.