Впереди — Киев

Глубокий обход

В последнюю декаду октября частям нашей артиллерийской бригады дали возможность несколько дней отдохнуть, а главное — пополниться личным составом, вооружением и боеприпасами, отработать упражнение стрельб с подразделениями, в которые влилось немало новичков.

Наступление на Киев с лютежского плацдарма предстояло осуществить в начале ноября силами 3-й гвардейской танковой и 38-й армий.

60-я армия должна была наступать правее 38-й с задачей прорвать оборону гитлеровцев в направлении местечка Дымера и, прикрывая ударную группировку фронта с запада, при поддержке артиллерии нанести удар в юго-западном направлении. Далее, обходя Киев, двигаться по западному берегу реки Ирпень и к исходу 5 ноября достичь рубежа Мануильск, Микуличи, Козинцы, в 25 километрах западнее Киева.

Распоряжением командира 30-го стрелкового корпуса бригада была включена в дивизионную артиллерийскую группу 75-й гвардейской Бахмачской стрелковой дивизии генерал-майора В. А. Горишного. Соединение это, его командира и многих командиров частей и подразделений мы хорошо знали по совместным боям за Глухов, Конотоп, Бахмач и Нежин. Поэтому встретились как старые знакомые, очень быстро согласовали все вопросы взаимодействия. Командиры артполков бригады, выводя части в район огневых позиций на восточных склонах высот у Толокуньской Рудни, с удовольствием приняли приглашение своих боевых друзей, с которыми хорошо сработались в прошлом, — командиров стрелковых полков и разместились вместе с ними на уже оборудованных наблюдательных пунктах.

Перед фронтом 75-й гвардейской стрелковой дивизии оборонялась 327-я пехотная дивизия противника. Не так давно ее хорошенько потрепали воины 60-й армии, но сейчас, по данным разведки, она пополнилась и личным составом и техникой и была вполне боеспособна. [150] Оборона на участке этой вражеской дивизии состояла из трех позиций общей глубиной до 14 километров. Каждая позиция имела траншеи, ходы сообщения, многочисленные дзоты и хорошо оборудованные пулеметные площадки. Перед первой траншеей гитлеровцы установили минные поля. На ряде участков имелись проволочные заграждения и даже противотанковые рвы.

В период подготовки к предстоящим наступательным боям войска 1-го Украинского фронта укрепляли свою оборону на занимаемых рубежах, вели тщательную разведку противника.

Большое внимание уделялось планированию операции. Под руководством командарма И. Д. Черняховского и штаба артиллерии армии артиллеристами была детально изучена вся огневая система противника, тщательно отработан план артиллерийского наступления, с которым был ознакомлен командный состав, вплоть до командиров батарей.

В ходе всей этой напряженной подготовительной работы мы неизменно ощущали помощь и поддержку командарма. Будучи сам по профессии артиллеристом, он внес большой вклад в разработку нового и важнейшего в то время вида огневого воздействия артиллерии на противника в бою. С нами, командирами артиллерийских частей и соединений, Черняховский постоянно советовался, делился своими мыслями, требовал от каждого творческого подхода к организации боя. Во всем чувствовались его одаренность, культура, умение работать с людьми, уважать и понимать их.

На одном из совещаний, на которое были приглашены не только командир 1-й гвардейской артиллерийской дивизии, командиры бригад, но и командиры полков, Иван Данилович встретился наконец со своим однокашником Александром Андреевичем Бутко. Он подошел к нему, сердечно обнял и при всех сказал, что Саша Бутко — его давний товарищ по Киевской артиллерийской школе и что он очень рад его видеть живым, здоровым да еще и Героем Советского Союза. Эта простота, непосредственность и сердечность командарма тронули не только Александра Андреевича Бутко, но и всех присутствующих.

— Вы, товарищ Жагала, уж не обессудьте, если я задержу вашего подчиненного на полчасика, — обратился ко мне командарм, когда совещание подошло к концу. — Хочется побеседовать с Сашей, вспомнить друзей. Ведь мы так давно не виделись. [151]

Сейчас, когда спустя много лет я вспоминаю Ивана Даниловича Черняховского, то почему-то чаще всего именно в те минуты. Наверное, тогда особенно ярко раскрылись все грани большого человеческого характера этого полководца.

К концу октября штаб 3-й гвардейской во главе с гвардии подполковником С. Л. Маградзе завершил работу над планом артиллерийского наступления. В те дни все офицеры штаба и его начальник трудились горячо и вдохновенно. Я знал, что подполковнику Маградзе не очень по душе штабная работа (впоследствии он перешел на командную должность), но он сделал все от него зависящее, чтобы наш штаб был на высоте. При энергичном участии Семена Лаврентьевича Маградзе в соединении научились и планировать, и хорошо сочетать штабную работу с командной. Он навел образцовый порядок в связи. Проводная и радиосвязь работала безотказно как между штабом бригады и полками, так и с поддерживаемыми стрелковыми частями и соединениями. А это имело для нас первостепенное значение.

2 ноября вечером на плацдарм прибыл командующий войсками 1-го Украинского фронта генерал армии Н. Ф. Ватутин. Здесь, на командном пункте 60-й армии, состоялось заседание Военного совета фронта, на котором присутствовали все командиры корпусов, дивизий и бригад, а также начальники политотделов соединений. После доклада И. Д. Черняховского о готовности войск армии к наступательной операции Н. Ф. Ватутин обратился к присутствующим-с кратким напутствием на предстоящий бой, дал ряд указаний службе тыла фронта, от имени Военного совета пожелал всем нам удачи.

В нашей бригаде, как и в других частях и соединениях армии, прошли митинги, на которых зачитывалось обращение Военного совета фронта. В нем говорилось: «Славные бойцы, сержанты и офицеры, перед вами родной Днепр, На его западном берегу древний Киев — столица Украины... В этот час... к нам обращаются взоры всей страны, всего народа. Нас ждут советские люди...»

Обращение Военного совета слушали с затаенным дыханием. Его проникновенные слова дошли до сердца и сознания каждого воина.

Утром 3 ноября с лютежского плацдарма и к северу от него в наступление перешла ударная группировка фронта. Еще затемно все заняли свои боевые места. Ровно в 8 часов утра началась артиллерийская подготовка. Она продолжалась [152] всего 40 минут, но была очень эффективной, ошеломила противника, парализовала его способность к сопротивлению.

Батальоны 75-й гвардейской стрелковой дивизии пошли на штурм вражеских позиций. «За Родину, за Киев, ур-р-ра!» — неслось над нашими наступающими цепями. На первых порах пехота продвигалась почти беспрепятственно. Но затем неприятельские войска стали оказывать сопротивление. Усилился артиллерийский и минометный обстрел наших боевых порядков. Пытаясь восстановить положение, фашисты неоднократно переходили в контратаки.

В течение дня 3 ноября полки бригады дважды меняли свои позиции, сопровождая атакующие цепи огнем. Не отставая от стрелковых батальонов, в полной готовности оказать им немедленную поддержку, все время в движении находилось до 30 процентов орудий бригады. Задача состояла в том, чтобы не дать противнику ни минуты передышки, расстреливать в упор любой очаг его сопротивления.

В ночь на 4 ноября шли ожесточенные бои на подступах к местечку Дымер. Местность здесь болотистая, и артиллеристам было нелегко успевать за пехотой. Мощные «студебеккеры» по ступицы застревали в грязи, и расчетам приходилось порой на руках вытаскивать их вместе с пушками из глубокой колеи. По-братски помогали нам пехотинцы, саперы, связисты.

Облегчение наступало тогда, когда колонны артиллерийских подразделений выходили на шоссе или грунтовую дорогу. Однако противник все время обстреливал их и бомбил.

Нередко случались жаркие встречные бои. Такую схватку пришлось выдержать 1-му дивизиону 200-го гвардейского легкоартиллерийского полка. Когда он перемещался в район Каменки для занятия новых позиций, разведчики обнаружили, что по шоссе Дымер — Волково движется колонна вражеских танков. Гитлеровцы тоже заметили артиллеристов. От колонны отделилось пять танков и одно штурмовое орудие «фердинанд». Стреляя на ходу, они пошли в атаку. Командир дивизиона гвардии капитан Ф. Д. Селиванов дал команду развернуть батареи и открыть по фашистам огонь прямой наводкой. Артиллеристам удалось подбить два немецких танка: получив прямое попадание снарядов в бензобаки, они загорелись. Остальные машины, отстреливаясь, отошли. Дивизион продолжал выполнение поставленной задачи. Фашисты не рискнули больше его преследовать.

Утром 4 ноября сопротивление вражеских частей и подразделений было сломлено, и наши войска овладели Дымером. Но гитлеровцы, подтянув сюда резервы, попытались задержать соединения армии на заранее подготовленном рубеже хутор Велчков, колхоз имени Шолом-Алейхема и Литвиновка. Этот рубеж тянулся по гребню высот, господствовавших над окружающей местностью.

Два дня шли тяжелые бои. Особенно упорная борьба разгорелась в окрестностях колхоза имени Шолом-Алейхема. Лишь после нанесения флангового удара слева — частями 142-й стрелковой дивизии на Демидово и 3-й гвардейской стрелковой дивизии на Литвиновку — противник вынужден был прекратить сопротивление. С этого момента начался массовый отход его войск на запад и юго-запад. Мы преследовали врага в колоннах, встречая на пути лишь небольшие группы прикрытия.

5 ноября для наращивания удара в междуречье Здвижи и Ирпени командарм ввел в бой 1-й гвардейский кавалерийский корпус и вторые эшелоны 60-й армии. Они и завершили разгром противостоящих сил врага, прикрыв от его контрударов ударную группировку фронта — 3-ю танковую и 38-ю общевойсковую армии.

Итак, пресловутый Восточный вал гитлеровцев был взломан. 6 ноября наши войска вышли на оперативный простор и освободили столицу Украины Киев. Первый этап исторической битвы за Днепр был завершен.

Вечером 6 ноября 1943 года столица нашей Родины Москва салютовала воинам 1-го Украинского фронта. Частям и соединениям, отличившимся при освобождении Киева, приказом Верховного Главнокомандующего присваивалось почетное наименование Киевских. В их числе была и наша родная бригада. Теперь она именовалась так: 3-я гвардейская Бахмачско-Киевская легкоартиллерийская бригада РВГК.

В это время бригада стояла уже в районе села Литвиновка. Мы ждали подвоза горючего для «студебеккеров». Там нас посетила делегация трудящихся города Бахмач. Вместе с нами она разделила радость освобождения столицы Украины.

На торжественном митинге личного состава выступил представитель бахмачских трудящихся пожилой железнодорожник. Сняв форменную фуражку, он обратился к воинам-артиллеристам:

— Спасибо вам, сыночки, за геройство, за преданность [154] матери-Родине. Низкий вам поклон и за Бахмач, и за Киев, и за всю нашу родную землю...

В конце митинга кто-то запел ставшую в те дни популярной на фронте песню о Днепре. Ее дружно подхватили солдаты, сержанты и офицеры.

Победа не опьяняла — она звала вперед, окрыляла на новые подвиги. Горечь утрат призывала к отмщению...

Конец житомирской группировки

После освобождения Киева армии 1-го Украинского фронта погнали врага на запад, освобождая от немецко-фашистских захватчиков города и села Правобережной Украины.

К 12 ноября, развивая наступление вширь и вглубь, наши соединения глубоко вклинились в расположение вражеских войск и вышли на фронт Чернобыль, Малин, Житомир, Фастов. Города Житомир, Черняхов гитлеровцы оставили почти без сопротивления. Они как бы затягивали нас в огромный мешок. Между тем, по данным нашей разведки, южнее и юго-западнее Житомира, Фастова и Белой Церкви сосредоточивались крупные силы пехоты и танков противника. Возросла активность и его авиации.

Коварные замыслы врага были своевременно разгаданы нашим командованием. Уже на следующий день, 13 ноября 1943 года, передовые части 60-й армии встретили сильное сопротивление на пути своего продвижения. Командарм Черняховский приказал командирам стрелковых и кавалерийского корпусов, наступавшим в центре и на левом крыле армии, приостановить атаки и перейти к активной обороне.

Все полки 3-й гвардейской легкоартиллерийской бригады, пополненные после форсирования Днепра и боев за плацдарм личным составом и техникой, представляли собой высокоподвижные боевые артиллерийские единицы, способные выполнить самостоятельно многие тактические и огневые задачи. Большая часть наших дивизионов была перевооружена на новые 76-миллиметровые пушки ЗИС-3 образца 1942 года. Получили мы и новенькие тягачи «студебеккер». Вот почему командующий артиллерией 60-й армии генерал-майор артиллерии П. И. Косенко и сам командарм в создавшихся условиях возлагали на наше соединение большие надежды, как на армейский противотанковый резерв.

Видимо, именно поэтому бригада, вступившая вместе со стрелковыми частями в город Черняхов, была тут же изъята [155] приказом командующего артиллерией армии из состава 1-й гвардейской артиллерийской дивизии и отведена в район города Радомышль. С этого дня и до 25 декабря 1943 года бригаду непрерывно бросали с одного участка фронта на другой, туда, где нужно было отразить ожесточенные контратаки вражеских танковых частей и подразделений. Совершая молниеносные марши, легкоартиллерийская бригада неожиданно появлялась перед противником то под Коростышевом, то на подступах к Радомышлю, Малину, Коростеню, то на окраинах Черняхова, Житомира...

Многотрудные дни эти, изобиловавшие жестокими боями с танками и штурмовыми орудиями врага, стали наиболее яркими страницами в истории соединения.

Утром 15 ноября 1943 года до 300 танков противника, поддержанных авиацией, перешли в наступление на город Житомир и местечко Коростышев. С оперативно-тактической точки зрения занятие Коростышева было очень выгодно для немцев, так как лишало группировку наших войск в районе Житомира выхода на восток по Киевскому шоссе.

Я получил приказ командующего артиллерией армии в ночь на 17 ноября передислоцироваться в район Газинка, Кмитов, Кошарище (западнее Коростышева) и, заняв противотанковую оборону по обе стороны шоссе Житомир — Киев, задержать здесь вражеские бронетанковые части, не допустить их прорыва на восток.

На рассвете 17 ноября полки бригады, совершив многокилометровый марш, развернулись в боевой порядок в указанном районе. В течение всего дня подразделения закреплялись на выгодных рубежах.

К вечеру мы с начальником политотдела Яковом Ивановичем Гордиенко объехали все полки, проверили их боеготовность, побеседовали с людьми. Скажу не без гордости — почти ни одного серьезного замечания нам не пришлось сделать ни в одном подразделении. Герои Советского Союза А. А. Бутко, Ю. И. Артеменко и Д. П. Тыквач прекрасно справились с поставленной задачей. Позиции для каждого орудия были выбраны ими и командирами дивизионов и батарей очень удачно, оборудованы добротно, с учетом требования взаимной огневой поддержки. Надежно работала связь КП и НП полков с подразделениями и со штабом бригады. Уехали мы на свой НП в полной уверенности, что вражеские танки, если им удастся прорваться в наш противотанковый район, получат сокрушительный отпор.

Свои огневые позиции артиллеристы оборудовали и для круговой обороны, чтобы быть готовыми отразить атаки немцев [156] с востока, поскольку их моторизованные части уже заняли местечко Коростышев и перерезали шоссе, угрожая нам с тыла. Мера эта оказалась очень разумной и своевременной.

18 ноября, прорвав оборону 23-го стрелкового корпуса на узком участке западнее местечка Коростышев, противник устремился к Житомиру через большое село Стрижовку, наступая из Вацкова на Газинку. Танки и пехота двигались вдоль шоссе и вскоре достигли северной окраины Кошарище. Там их и встретили орудия 167-го гвардейского легкоартиллерийского полка под командованием Героя Советского Союза гвардии подполковника Бутко.

Другая группа мотопехоты и танков (18 машин), прорвавшись через позиции наших стрелковых подразделений восточнее Вацкова, атаковала боевые порядки 200-го гвардейского легкоартиллерийского полка в Газинке.

Принимая решение о том, как расположить полки бригады в противотанковом районе под Газинкой, Кмитовом и Кошарище, я исходил из того, что, вероятнее всего, сначала придется вступить в бой с теми немецкими подразделениями, которые пойдут по шоссе от Житомира. Поэтому и построил боевой порядок углом вперед, имея в виду рассечь вражескую группировку надвое, чтобы два других полка могли ударить по бронированным машинам, которые, встретив сопротивление в лоб, постараются охватить 206-й гвардейский легкоартиллерийский полк (он стоял в центре боевого порядка бригады) с флангов. Однако все получилось не так. Первыми в бой вступили 167-й и 200-й гвардейские полки. Но и это оказалось нам на руку.

Гвардии подполковники А. А. Бутко и Ю. И. Артеменко не сразу раскрыли врагу свою огневую систему. Несмотря на то, что 167-му полку пришлось встретиться с 50 вражескими танками и самоходками и 2 пехотными батальонами, подполковник Бутко сначала ввел в бой лишь 2-й дивизион гвардии капитана В. Ф. Ныника, батареи которого стояли вдали от шоссе, на самом левом фланге бригады. Командир дивизиона проявил завидное хладнокровие. Когда около 10 средних и 2 тяжелых танка при поддержке 4 «фердинандов» отделились от общей массы и на предельных скоростях пошли на позиции артиллеристов, Ныник приказал подпустить их на дистанцию прямого выстрела и открыть огонь орудиям лишь одной, правофланговой 5-й батареи гвардии лейтенанта Я. Р. Монастырского. Завязался неравный поединок. Фашистские танкисты увлеклись, надеясь на легкую победу, и подставляли борта своих машин под огонь [157] наших орудий. С первых же минут понеся потери, они стали действовать нерешительно, начали маневрировать, снизили темп атаки. И вот тогда Ныник приказал открыть огонь левофланговой 6-й батарее Героя Советского Союза гвардии старшего лейтенанта С. И. Родионова.

Первыми же выстрелами с расстояния 500-400 метров батарейцы подожгли два «тигра», «фердинанд» и несколько бронемашин. Потеряв почти половину танков и около роты автоматчиков, танковая группа гитлеровцев, атаковавшая огневые позиции 2-го дивизиона, начала топтаться на месте. И здесь сказали свое слово воины 4-й батареи гвардии старшего лейтенанта И. М. Бархатова. Метким огнем по бортам они подбили еще несколько танков и самоходных орудий. Неожиданный удар орудий этой батареи окончательно деморализовал фашистов. Теряя людей, бронемашины, они отошли в исходное положение.

Получив от командира полка доклад о создавшейся на его участке обстановке, мы с Гордиенко и Маградзе передали личному составу благодарность, пожелали успехов. Я посоветовал Александру Андреевичу Бутко быть начеку, ибо понимал, что противник постарается снова перейти к активным действиям.

И верно. Передышка оказалась недолгой: всего около часа. Но дивизион гвардии капитана Ныника успел за это время пополниться боеприпасами, поправить окопы и вновь изготовился к бою.

Гитлеровцы пошли в атаку. На сей раз около батальона автоматчиков и более 30 танков и САУ — на позиции 1-го дивизиона гвардии капитана В. П. Иванова. Вследствие этого дивизион В. Ф. Ныника оказался отрезанным от остальных подразделений полка, и ему пришлось вести бой самостоятельно, в полном окружении.

Гитлеровцы наседали на все батареи одновременно, пытаясь сломить противотанкистов, заставить их принять ближний бой, чтобы гусеницами раздавить орудия вместе с расчетами. Но артиллеристы гвардии капитана Ныника поражали одну бронированную машину за другой. Хорошо оборудованные в инженерном отношении окопы надежно защищали личный состав и пушки от пуль и осколков снарядов. Когда вражеские танки и САУ разворачивались в сторону стрелявшего орудия, они тут же попадали под фланговый огонь других пушек, расчеты которых зорко следили за их перемещением и старались бить по бортам бронированных машин. [158]

Орудийный расчет гвардии сержанта М. А. Чистякова во взаимодействии с расчетом гвардии сержанта А. Г. Гомберга подбил шесть вражеских танков. В этом бою отличились орудийные номера гвардии рядовые Султан Молдасафаев и Абдул Колонов. Они заменили выбывших из строя товарищей. Благодаря этому орудия продолжали вести огонь и уничтожили два взвода пехоты, подбили два тяжелых танка и один бронетранспортер.

Бой в окружении — тяжелое испытание моральных и физических сил воинов. В таком бою отсутствует подвоз боеприпасов, а это самое страшное. Такое испытание выпало на долю 2-го дивизиона. Командир полка приказал гвардии капитану Нынику выводить подразделение из боя и пробиваться к командному пункту части.

Сняв замки с уцелевших пушек, вместе с ранеными артиллеристы стали отходить к селу Кошарище. Внезапной контратакой они выбили гитлеровцев из нескольких окопов на его северной окраине и вышли к своим в районе Кмитова.

Так, 167-й гвардейский Краснознаменный артиллерийский полк гвардии подполковника А. А. Бутко остановил на своем рубеже вражескую группу пехоты и танков, нанеся ей большой урон в личном составе и технике.

Успешно справились с задачей и воины 200-го гвардейского полка Героя Советского Союза гвардии подполковника Ю. И. Артеменко.

Оба командира полка тактически грамотно построили боевые порядки и умело организовали огонь своих подразделений. Этим они добились того, что немецким танкам и сопровождавшей их пехоте пришлось вступить в бой в невыгодных для них условиях: атаковать вдоль шоссе, подставляя борта машин под фланговый огонь расположенных в стороне от дороги батарей.

Когда наконец гитлеровцы с востока подошли к позициям 206-го гвардейского полка, его орудийные расчеты встретили врага дружным огнем и преградили ему путь. Таким образом, бригада не пропустила группировку фашистских танков и пехоты на соединение с частями, наносившими удар по войскам 60-й армии со стороны Житомира. Это позволило произвести перегруппировку сил и средств армии на данном направлении и продолжать успешно обороняться в районе Черняхов, Житомир, Коростышев.

В ночь на 19 ноября бригада согласно приказу командарма Черняховского снялась с занимаемых позиций и в течение всего дня прикрывала своим огнем отход частей 1-го [159] кавалерийского корпуса, вырвавшихся из окружения в районе Житомира.

Анализ боев, проведенных бригадой в качестве подвижного армейского резерва после форсирования Днепра, сделанный штабом соединения, помог нам прийти к некоторым выводам относительно дальнейшего ее использования. Стало абсолютно очевидно, что при дроблении соединения для поддержки одновременно нескольких стрелковых корпусов (например, 23-го — 167-м гвардейским и 30-го — 200-м гвардейским полками в начале ноября) огневая мощь артиллерийских полков использовалась малоэффективно. Зато опыт последнего боя западнее Коростышева, а также предыдущих боев по поддержке 18-го гвардейского и 30-го стрелковых корпусов, когда бригада действовала компактно, показал, что такое ее использование дает отличные результаты. При поддержке танковых соединений эффективность огня значительно повышалась, если в распоряжение артиллеристов выделялись специальные танки и бронемашины, где устраивались наши корректировщики (как правило, командиры взводов и батарей управления).

Двигаясь в 300-500 метрах за наступающими танковыми подразделениями, офицеры-артиллеристы по радио управляли стрельбой не только отдельных батарей и дивизионов, но и полков и даже всей бригады в целом. Будучи, как и танкисты, защищенными броней, они работали спокойно, уверенно и имели возможность в считанные минуты нанести по противнику массированный огневой удар. Управление же огнем из танка, ведущего стрельбу, оказалось совершенно невозможным.

Наши выводы и соображения мы решили доложить командующему артиллерией армии в специальном донесении. Как стало известно позже, с ними ознакомился и командарм, генерал Черняховский. Очевидно, наши предложения учли: в последующем бригада действовала преимущественно в полном составе, а стреляющим офицерам, даже при поддержке стрелковых частей, выделялись радийные танки или бронемашины.

В боях на подступах к Радомышлю, а затем при обороне города Черняхов, в последней декаде ноября дважды переходившего из рук в руки, мы понесли некоторые потери в людях и технике. К моменту ожесточенных оборонительных боев, которые нам пришлось вести на киевском направлении, в соединении оставалось 64 орудия из 72. Поэтому буквально на ходу бригаду начали пополнять личным составом и вооружением. К сожалению, к 7 декабря, когда бригаде [160] пришлось сражаться с целой армадой фашистских танков и мотопехотой на подступах к городу Малин, часть пополнения еще не успела прибыть, и несколько пушек остались неиспользованными в бою по назначению…

Особое задание

7 декабря 1943 года противник, сосредоточив накануне в районе Черняхова крупную ударную группировку войск, внезапно атаковал позиции 30-го стрелкового корпуса генерала Г. С. Лазько, вклинился в его боевые порядки и ударом в направлении на Малин вышел в. тыл соединениям 15-го стрелкового корпуса генерала И. И. Людникова. Вся 60-я армия попала в тяжелое положение, над ней нависла реальная угроза окружения.

3-я гвардейская легкоартиллерийская бригада, по-прежнему находившаяся в подвижном артиллерийском резерве армии, за сутки до этого была сосредоточена юго-восточнее Коростеня. Полки бригады закрепились на позициях в готовности поддержать огнем изготовившиеся к наступлению стрелковые части. Атака вражеской обороны была намечена на утро 7 декабря.

В восемь часов вечера 6 декабря на мой наблюдательный пункт прибыл мотоциклист с офицером связи из штаба артиллерии армии. Офицер вручил мне письменное распоряжение, которым предписывалось не позднее 2 часов ночи сосредоточить бригаду в районе Устиновка, Фортунатовка, 1а мне к 24.00 прибыть за получением задания в местечко Потиевка лично к командарму Черняховскому.

Как только офицер уехал, я вызвал всех командиров полков и их замполитов, а сам вместе с начальником штаба гвардии подполковником Маградзе сел за карту. Когда все прибыли, мы уже успели проложить маршруты движения частей, подготовили боевое распоряжение, проинструктировали начальника разведки бригады гвардии капитана Ф. Т. Губского о его действиях по разведке маршрутов движения.

Гвардии подполковникам Бутко, Артеменко и гвардии майору Тыквачу было приказано выслать каждому по своему маршруту разведку и приступить немедленно к выполнению приказа.

В полночь на своем «виллисе» выехал в Потиевку. Добрались очень быстро. Непроглядная темень и какая-то мертвящая тишина настораживали. Я уже было подумал, что [161] штаб армии убыл отсюда, как вдруг совсем рядом замигал электрический фонарик. От забора отделилась фигура часового. Оказалось, что мы остановились прямо у нужного нам дома. Во дворе стоял танк, несколько «виллисов», радийная машина. В ней за плотно закрытой дверью попискивали радиостанции.

На душе, как говорится, отлегло. Иду к калитке и у самого забора почти сталкиваюсь с адъютантом командарма капитаном А. И. Комаровым.

— Вас ждут, товарищ подполковник, проходите, — сказал адъютант и помог мне в кромешной темноте отыскать дверь.

В хате было тепло и светло. В небольшой комнатке у аппаратов хлопотали связисты. Множество телефонов, несколько работающих радиостанций. Открыв следующую дверь, я вошел в большую комнату и сразу же увидел генерала Черняховского. Он сидел за столом, стоявшим посередине украинской светлицы.

Увидев меня в проеме двери, командарм встал, вышел навстречу, пожал мне руку и коротко бросил:

— Ну, дорогой, выручай! — Тут же, взяв меня за локоть, подвел к столу, на котором была разостлана рабочая карта, и вкратце обрисовал обстановку, создавшуюся на малинском направлении: — Северо-западнее Радомышля крупные силы пехоты немцев при поддержке 300 танков прорвали оборону наших войск на рубеже Фасовка, Каменный Брод, Марьяновка, Горбулев, Торчин. Они стремятся развить успех в северо-восточном направлении, овладеть городом Малин, а оттуда двинуться к Киеву. Под ударами превосходящих по численности и боевой технике фашистских соединений наши части вынуждены отходить, ведя тяжелые арьергардные бои, подчас в полуокружении.

Генерал сделал небольшую паузу и тут же спросил:

— Где полки?

Я доложил. Черняховский попросил достать карту.

Я вынул из планшетки карту, разгладил ее на изгибах, прижал ладонями к столу, и командарм обвёл на ней кружком район, где предстояло обороняться бригаде.

— Немцы, — подчеркнул он, — обязательно сунутся сюда завтра. Непременно! Надо встретить их как следует. Снарядов не жалеть, их вам будут подвозить беспрерывно. Держаться любой ценой до моего приказа. Только я или командующий артиллерией можем снять вас с этого рубежа, понятно?

— Ясно, товарищ командарм.

— И вот еще что: соседей ни справа, ни слева не будет, [162] по крайней мере до обеда, а гитлеровцы могут появиться в любое время. Малин притягивает их сейчас как магнит. Поэтому как можно быстрее развертывайте боевые порядки и закрепляйтесь. Связь со мной и командующим артиллерией — по радио. Позывные и рабочие волны возьмите у адъютанта. Езжайте. Сейчас дорога каждая минута.

Я поспешил к двери, но в это время сзади раздался резкий прерывистый зуммер полевого телефона.

— Жагала, стой! — крикнул командарм и бросился к телефону. — У аппарата Черняховский. Слушаю вас, товарищ командующий.

Я понял: звонит генерал армии Ватутин. Выслушав его, Черняховский сказал:

— У меня, кроме бригады Жагала и танкового полка, резервов никаких нет. Жагала здесь и только что получил задачу занять оборону в районе Устиновки. Танкисты уже на месте...

Когда разговор был окончен, командарм некоторое время что-то сосредоточенно обдумывал, потом решительно сказал:

— Карту! Положение меняется. Занижайте рубеж Облитки, Детинец, Котовка. Двенадцать километров по фронту. Все населенные пункты включительно. Задача: любой ценой остановить танковую группировку немцев, движущуюся вдоль шоссе на Малин. Все остальное остается по-прежнему. Выполняйте!

Я повернулся кругом и пошел к двери. И в тот же миг над крышей дома с визгом пронеслись болванка. Потом еще и еще.

— Танки противника на окраине села, товарищ командующий! — доложил адъютант Комаров.

Черняховский невозмутимо спросил:

— Связь с войсками с нового КП готова?

Вид командарма меня поразил. Ни един мускул не дрогнул на его лице. Получив от адъютанта положительный ответ насчет связи, он спокойно произнес:

— Поехали, Комаров. Снять связь и — по машинам!

Я быстро выскочил из дома. Тридцатьчетверка, стоявшая во дворе, была уже на улице, поджидала командарма. На окраине шел бой с несколькими прорвавшимися в Потиевку вражескими танками. Шаповаленко и шофер ждали меня в «виллисе», двигатель которого работал на малых оборотах. Огородами, с потушенными фарами выбрались из Потиевки на дорогу, ведущую в Установку, до которой было около десяти километров. Там, по моему указанию, [163] Маградзе должен был разместить штаб бригады и развернуть командный пункт. На окраине Потиевки попали под ливень трассирующих пуль. Нас обстреляли вражеские самолеты. Это было поистине потрясающее зрелище: темная, как нефть, ночь и сотни разноцветных жучков-пуль, со свистом проносившихся мимо...

Все, к счастью, обошлось благополучно. Правда, фанерная кабина «виллиса» в верхнем заднем углу оказалась пробитой в двух местах. Но мы заметили это позже.

Мне казалось, что шофер ведет машину слишком медленно, и я всю дорогу просил его ехать быстрее. На окраине Устиновки меня уже ждали командиры полков, за ними — колонны приготовившихся к движению подразделений.

Совершив 60-километровый марш в исключительно тяжелых условиях — ночью, по бездорожью и преимущественно по лесисто-болотистой местности, где машины с пушками часто застревали и буксовали, — бригада к 2 часам ночи 7 декабря в полном составе сосредоточилась в указанном районе. Все полки заняли позиции и приступили к их оборудованию.

Мы учитывали, что в бой вступим без прикрытия со стороны стрелковых подразделений. Поэтому я принял решение оседлать шоссе на Малин на указанном командармом рубеже.

Позиции между Облитками и лесом, северо-западнее стыка дорог Детинец — Жабоч, занял 167-й гвардейский полк. Он должен был не допустить прорыва танков и мотопехоты противника с запада и юга на Жабоч. В селе Детинец расположился 200-й гвардейский полк. Ему предстояло запереть дорогу на Малин вдоль шоссе. В Русанивке и Котовке занял оборону 206-й гвардейский полк, прикрывший подступы к Малину с юга, со стороны хуторов Петривский и Ляхов.

К рассвету все орудия бригады были надежно закреплены на своих местах. Я дал команду предоставить измотавшимся за ночь бойцам и офицерам короткий отдых. Одновременно была организована разведка на наиболее танкоопасных направлениях. Нам важно было упредить гитлеровцев в открытии огня, а также установить их силы.

Всю ночь напролет мы с Маградзе и Гордиенко провели в подразделениях, наблюдая за ходом инженерных работ. Личный состав огневых взводов и батарей, взводов управления и боепитания спешно оборудовал орудийные окопы и наблюдательные пункты. Работать приходилось под [164] дождем, люди промокли до нитки, но никто не пожаловался на усталость. Каждый боец знал: лишний сантиметр глубины окопа, хода сообщения, бревно, прочно уложенное на свое место, — это не одна сохраненная жизнь.

Как всегда, впереди были коммунисты и комсомольцы. Они первыми заканчивали работу на своих участках, помогали товарищам, более слабым физически.

К 11.00 во всех подразделениях мы имели уже окопы полного профиля с круговым обстрелом, погребки и ниши для снарядов, ровики и щели для орудийных номеров, окопы для противотанковых ружей (ПТР) и пулеметов. Расчеты составили карточки огня, тщательно промерили расстояния до ориентиров. Часть личного состава взводов управления, вооруженная автоматами, ручными пулеметами я гранатами, использовалась для прикрытия огневых позиций батарей на флангах.

Управление в масштабе бригады, полков, дивизионов предусматривало возможность сквозной прямой связи командно-наблюдательного пункта бригады не только с батареями, но и с отдельными орудиями. НП командиров полков, дивизионов и батарей были выбраны в центре их боевых порядков. Место для командно-наблюдательного пункта бригады я и начальник штаба, наш неутомимый Маградзе, выбрали лично на безымянной высоте, в 200 метрах восточнее села Детинец, на наиболее вероятном направлении атак противника. Связь с командирами полков, огневыми позициями подразделений была установлена и по радио, и по телефону. На КНЦ бригады находились также офицеры связи от полков и посыльные.

В 10 утра 7 декабря в районе села Чайкивка появилась первая колонна немецких танков, в которой наблюдатели насчитали 35 машин. За ними двигалось около двух батальонов моторизованной пехоты. Не встретив сопротивления, колонна миновала деревню Заньки и разделилась на две: одна, до батальона пехоты .и 12 танков, продолжала двигаться по шоссе на Детинец, другая, в составе батальона пехоты, 18 танков и 5 самоходных орудий, свернула с шоссе на хутор Петривский.

Группа танков и мотопехоты, наступавшая на Детинец вдоль дороги, в 11.30 развернулась в боевой порядок и с ходу атаковала позиции 3, 4, 5 и 6-й батарей 200-го гвардейского полка. С моего КНП эта группа наблюдалась очень хорошо. Расчет правофлангового орудия 6-й батареи старшины П. Онуприенко подпустил танки на 400-500 метров и в упор ударил по ним подкалиберными и бронебойными [165] снарядами. Всего пять снарядов понадобилось наводчику гвардии рядовому И. С. Щербине, чтобы сначала разбить гусеницу головного «тигра», а затем и поджечь его. Следом двигались еще четыре средних танка. Меткими выстрелами расчет поразил один из них: у машины заклинило башню и раздробило ходовую часть.

За танками, ведя огонь на ходу, шли автоматчики. Несколькими выстрелами шрапнелью орудие Онуприенко уничтожило около 50 гитлеровцев. Однако фашистский танк, маневрировавший за двумя пылающими машинами, прямым попаданием вывел пушку из строя. К счастью, ни Щербина, ни Онуприенко не пострадали, так как успели укрыться в окопе. Они открыли огонь из автоматов, пустили в ход гранаты и продолжали отстаивать свой рубеж.

Имея в виду, что почти весь расчет остался в строю (ранен был лишь заряжающий), командир батареи гвардии старший лейтенант Б. С. Абрамов попросил командира дивизиона гвардии старшего лейтенанта И. Трояна пригнать на позицию резервное орудие. Через некоторое время, когда первая атака на этом участке была отбита, расчет гвардии старшины Онуприенко уже вел огонь по танкам и пехоте врага из нового орудия.

Во время этого боя в батарее Абрамова находился замполит дивизиона гвардии старший лейтенант Н. В. Рябцев. Мужественный политработник помог комбатру организовать эвакуацию раненых бойцов, доставку боеприпасов. А когда ящики со снарядами и противотанковыми гранатами охватило пламя, Рябцев и несколько солдат, рискуя жизнью, сумели выхватить их из огня.

А бой разгорелся с новой силой. Гитлеровские автоматчики перестроились и под прикрытием огня уцелевших танков вновь перешли в наступление на позиции 2-го дивизиона. Один «тигр» вырвался вперед и на большой скорости атаковал первое орудие 6-й батареи. Но артиллеристы не дрогнули. Они подбили этот танк, а потом расчеты других орудий подожгли его. Батарейцы вывели из строя еще два танка противника, остальные машины повернули назад. Однако, выйдя из зоны прицельного огня наших пушек, они решили обойти батарею с юго-востока через хутор Ямне.

Этот маневр вражеских танкистов не принес им успеха. Оставив своих автоматчиков без броневого и огневого прикрытия, они позволили нашим артиллеристам расстрелять их картечью. Танки же попали под фланкирующий огонь других подразделений полка. На этом атаки в центре боевых порядков бригады временно прекратились. [166]

Хуже дело обстояло на флангах. Здесь огневые позиции 200-го гвардейского полка подверглись жестокой бомбардировке. Однако благодаря хорошей маскировке и своевременно произведенным инженерным работам потери батарей в людях, материальной части и средствах тяги были незначительными. Как только фашистские бомбардировщики улетели, артиллеристы сразу же открыли огонь.

Враг не прошел и на флангах полка. Я поздравил Героя Советского Союза гвардии подполковника 10. И. Артемеяко и его подчиненных с успехом.

Жаркий бой на участке 206-го гвардейского полка Героя Советского Союза гвардии майора Д. П. Тыквача начался на полчаса позже. Здесь, как упоминалось выше, в районе хутора Петривский, сосредоточилась группа из 18 танков и батальона мотопехоты противника. Поначалу она почему-то не проявляла должной активности, но ни командир полка, ни мы не сводили с нее глаз.

Встреченные на дальних подступах у западной окраины Русанивки огнем батарей 2-го дивизиона гвардии старшего лейтенанта А. К. Галецкого, гитлеровцы рассредоточились и завязали перестрелку с нашими орудиями, пытаясь, видимо, как можно точнее вскрыть огневую систему оборонявшихся. Но хитрость вражеского командования Даниил Петрович Тыквач разгадал без труда. Батареи 1-го артиллерийского дивизиона, отлично замаскированные на западной и южной окраинах села Котовки, ничем не выдавали себя. И гитлеровцы наконец уверовали, что под Русанивкой и Котовкой больше нет наших артиллерийских подразделений, и решили атаковать.

В 12 часов 30 минут шесть танков с десантом автоматчиков пошли на позиции 4-й батареи гвардии лейтенанта И. С. Чернова. Он подпустил их поближе и дал команду открыть огонь. Расчет орудия гвардии старшего сержанта Сироты поджег «тигр». Когда был ранен наводчик Свиркин, вместо него у панорамы встал замковый гвардии рядовой А. Т. Дрожев. Первым же снарядом он подбил еще одну машину. Потеряв два танка, гитлеровцы повернули обратно. Позже командир полка доложил, что автоматчики тоже уничтожены. Не раскрыв до конца все свои возможности и силы, полк нанес противнику большой урон и продолжал прочно стоять на своем рубеже.

Другая группа, состоявшая из десяти танков и роты автоматчиков, атаковала огневые позиции 5-й батареи, которой командовал гвардии лейтенант Б. Я. Борманов. Соотношение сил там было далеко не в пользу наших артиллеристов. [167] Но орудийные расчеты хладнокровно позволили противнику приблизиться на дальность 500-300 метров и по команде комбатра одновременно открыли огонь прямой наводкой.

Расчет орудия гвардии сержанта Н. И. Тернова, где наводчиком был гвардии сержант М. М. Чуланов, подбил четыре средних танка. Другой расчет, израсходовав всего пять выстрелов, поджег еще два танка, в том числе один «тигр». Остальные вражеские машины вместе с десантом автоматчиков прекратили атаку и попытались обойти Русанивку с юга, через северо-западную окраину Котовки. Но здесь их ожидали расчеты 1-й батареи полка. Стрельбой по бортам вражеских машин они уничтожили еще один «тигр» и средний танк. Уцелевшие танки свернули на хутор Ляхов.

В 14.00 командир 167-го гвардейского полка гвардии подполковник А. А. Бутко доложил по радио, что в деревню Облитки вошло около 30 вражеских танков, 2 бронемашины и до роты автоматчиков. Через час, достигнув северо-восточной окраины села, они атаковали 4-ю батарею гвардии старшего лейтенанта И. М. Бархатова. Когда один танк был подбит, гитлеровцы тут же ушли в южном направлении.

Нам показалось, что противник не очень-то хочет идти напролом. Потеряв два-три танка, он тут же уклоняется от боя и ищет лазейку, слабое место в нашей обороне, чтобы малой кровью добиться поставленной цели. Я вызвал па связь всех командиров полков и приказал усилить наблюдение, повысить бдительность. Ведь силища у врага немалая, а ведет он себя очень осторожно. В то же время не оставалось сомнений, что он любой ценой будет пытаться прорваться к Малину.

Так оно и получилось. Днем 27 «юнкерсов» обрушили бомбовый удар на позиции 167-го гвардейского полка. Вслед за этим в атаку снова ринулись танки. Особенно трудно пришлось батарее Бархатова. Полтора часа вела она жестокий бой и выстояла. Потеряв несколько машин с экипажами, гитлеровцы повернули назад.

Однако общая обстановка продолжала оставаться напряженной. Немцы решили обойти Шлямарку и прорваться на Детинец и Марьяновку через позиции 1-го дивизиона 200-го гвардейского полка. Они бросили на это направление батальон пехоты, поддержанный 15 танками и САУ, которые с ходу атаковали 1-ю батарею гвардии лейтенанта В. М. Милькина. Когда до вражеских машин осталось [168] около 500 метров, командир батареи приказал открыть огонь. Боевой порядок фашистских танков нарушился, но они быстро перестроились и стали заходить с правого фланга. Пехота тем временем развернулась в цепь и поротно о разных сторон атаковала позиции артиллеристов.

Создалась реальная угроза прорыва этой вражеской группы к житомирско-малинскому шоссе. Я приказал командиру 167-го гвардейского полка развернуть пушки 5-й и 6-й батарей и ударить по танкам, атаковавшим 200-й гвардейский полк, с тыла. Таким образом, вражеские танковые и пехотные подразделения попали под перекрестный огонь с разных направлений.

Лишь нескольким танкам с десантом автоматчиков удалось все же прорваться почти к самой окраине хутора Марьяновка. Чтобы воспрепятствовать их выходу к шоссе и в тыл бригады, я приказал гвардии подполковнику Артеменко переместить 2-ю батарею полка на опушку рощи, что севернее Марьяновки, наперерез этой группе. Потеряв несколько танков и более взвода автоматчиков, фашисты так и не смогли прорваться к шоссе.

Особо хочется сказать о петеэровцах. Их у нас было немного, по два отделения (три расчета в каждом) на батарею. С близкого расстояния они били по смотровым щелям вражеских машин, ослепляя этим экипажи, заклинивали башни, дробили гусеничные ленты. Этим петеэровцы делали фашистские танки ограниченно боеспособными, уязвимыми перед точным пушечным огнем. Одним-двумя снарядами орудийные расчеты добивали такие машины, оставаясь сами практически в полной безопасности. Меткость, кучность боя противотанковых ружей общеизвестна. Они легко уничтожали пулеметы, поджигали мотоциклы, лишая мотопехоту подвижных средств. А если наседала вражеская пехота, то на ее психическое состояние лучше всего действовал огонь противотанковых ружей.

Иногда петеэровцы брались за автоматы и вместе со взводами управления, разведчиками, связистами надежно прикрывали позиции артиллеристов.

В 6 часов вечера 7 декабря позвонил гвардии подполковник А. А. Бутко.

— Товарищ Первый, докладываю: танки и пехота противника обходят боевые порядки полка через Вьюнищи. Прошу разрешения выдвинуть 5-ю батарею на юго-восточную окраину Жабочей с задачей прикрыть правый фланг бригады. [169]

— Согласен, — отвечаю ему, — не опускайте глаз с дороги за Жабочами, там могут появиться новые, резервные подразделения.

Через полчаса Александр Андреевич вновь вызвал меня к телефону и сообщил, что неприятельские танки и мотопехота прорвались из Вьюнищ к Яневке.

Создавшееся положение меня очень встревожило. Я приказал командиру 206-го гвардейского полка гвардии майору Тыквачу быть готовым по моей команде перебросить на усиление 167-го гвардейского полка одну-две артиллерийские батареи. Тем временем в 167-й полк выехал начальник политотдела. Мы с Маградзе остались на месте и ждали вестей от Бутко и Гордиенко.

Вскоре в стороне Яневки в сгущающихся вечерних сумерках вспыхнули яркие зарницы, скрестились огненные стрелы, послышались отчетливые удары танковых пушек и хлесткие выстрелы наших 76-миллиметровых орудий. Через 15 минут все стихло.

Герой Советского Союза гвардии подполковник А. А. Бутко блестяще выполнил маневр огнем и колесами. Встретив мощное огневое сопротивление в полной темноте, гитлеровцы отказались от попытки прорваться к шоссе Житомир — Малин, атакуя в лоб. Обходные маневры и комбинированные удары пехоты и танков при поддержке с воздуха тоже ни к чему не привели. Несмотря на численное превосходство, противник не сумел выйти к шоссе ни с юга, ни с севера. Бригада прочно удерживала очень важный рубеж. По радио мне сообщили из штаба артиллерия армии, что на помощь нам спешит один из полков 15-го стрелкового корпуса, просили держаться. Подведя итоги боя в тот день, мы с удовлетворением отметили, что противник понес чувствительные потери (19 тяжелых и средних танков, 5 «фердинандов», несколько десятков бронемашин и мотоциклов, до 2 батальонов пехоты), так и не достигнув перевеса над советскими артиллеристами — ни огневого, ни тактического.

Не добившись желаемого успеха, гитлеровцы прекратили атаки. Лишь на правом фланге нашей обороны, в районе Яневки, был слышен нарастающий гул танковых двигателей. Разведчики 167-го гвардейского полка установили, что в этом небольшом селе сосредоточилось около 50 танков. Над бригадой вновь нависала серьезная угроза быть отрезанной с севера.

Доложив по радио обстановку командующему артиллерией армии генералу П. И. Косенко, я приказал гвардии [170] подполковнику Бутко бросить две батареи 2-го дивизиона в район деревни Няневка, наперерез танкам противника. Гитлеровцы тотчас начали движение, освещая местность ракетами. В 21 час я получил приказ командарма Черняховского об отводе бригады на новый рубеж.

Сделать это было непросто. Ведь пехота противника местами уже вклинилась в боевые порядки бригады и частью сил с севера обошла ее с флангов. Стрелкового полка, который должен был прибыть нам на подмогу, пока не было, и я приказал командирам частей выделить батареи, которые своим огнем сдерживали бы напор вражеских подразделений, давая возможность основным силам бригады оторваться на безопасное удаление.

Личный состав выделенных батарей вручную перекатывал свои пушки и с коротких остановок вел стрельбу по наступающим неприятельским колоннам. Затем тягачи брали на буксир эти пушки и на большой скорости увозили по шоссе в сторону Малина. Как всегда, часть орудий, следовавших в полковых колоннах, выделялась в качестве дежурных. Расчеты этих пушек всегда находились в готовности отразить атаки врага против подразделений на марше.

Внезапное и быстрое оставление бригадой занимаемого рубежа противник разгадал не сразу. И это позволило более или менее организованно уйти от преследования. Лишь через некоторое время немецкая артиллерия открыла сосредоточенный огонь по шоссе, а танки и бронемашины с пехотой начали преследование.

Тут активно поработать пришлось двум батареям, переброшенным командиром 167-го гвардейского полка к деревне Няневка. Они встретили гитлеровцев интенсивным заградительным огнем. Фашистские танки остановились, начали рассредоточиваться. Этой паузы было достаточно. На быстроходных тягачах бригаде удалось, без потерь уйти от преследования и занять новый оборонительный рубеж, расположенный в 10 километрах восточнее первого. Там уже закреплялся ожидаемый нами стрелковый полк 15-го стрелкового корпуса.

К рассвету все части бригады развернулись северо-западнее города Малин на рубеже колхоз имени Сталина, Ворсовка, Мирча, имея задачу вместе с артиллерией стрелкового корпуса обеспечить жесткую оборону, не допустить прорыва вражеских танков и пехоты к Малину и прикрыть развертывание подходивших сюда стрелковых и танковых частей 60-й армии.

Вскоре положение под Малиной стабилизировалось. [171] У немцев уже не хватило сил добиться сколько-нибудь существенного успеха.

9 декабря бригада была отведена в тыл на пополнение и отдых. Военный совет 1-го Украинского фронта специальным приказом объявил благодарность всему личному составу нашего соединения за успехи в боях 7 декабря и разгром немецкой танковой группы, рвавшейся к Малину. Многие солдаты, сержанты и офицеры были представлены к правительственным наградам.

После этих событий у нас в бригаде произошли некоторые перемещения. На новую должность отозвали командира 206-го гвардейского легкоартиллерийского полка Героя Советского Союза гвардии майора Д. П. Тыквача. На его место, был назначен гвардии подполковник С. Л. Маградзе. Он буквально ликовал, узнав об этом, — истосковался человек по командной работе, хотя и начальником штаба бригады он был превосходным. В должность начальника штаба вступил присланный из управления кадров гвардии подполковник Н. А. Дряпак.

Я был вызван в штаб 1-й гвардейской артиллерийской дивизии. Откровенно говоря, это встревожило меня... Но мои волнения оказались напрасными. В штабе меня встретил командир дивизии и в присутствии всех моих боевых соратников — командиров других бригад — зачитал приказ о присвоении мне очередного воинского звания «гвардии полковник». Товарищи тепло поздравили меня. Этот день запомнился на всю жизнь — после столь тяжелых боев, невзгод и волнений он принес мне радость. А на фронте судьба не так часто балует человека счастливыми минутами...