Содержание
«Военная Литература»
Мемуары

Тревожные будни

В конце 1943 года стало известно, что дивизии предстоят бои в районах Никополя и Кривого Рога.

Гитлеровцам необходимо было любой ценой удержать никопольский плацдарм на левом берегу Днепра. Именно через него они надеялись восстановить сухопутную связь со своей крымской группировкой.

Противник, конечно, предвидел тяжелые бои и продуманно укрепил оборону. Под угрозой пулеметов он заставил местных жителей вырыть несколько позиций на удалении в три — пять километров друг от друга. Каждая такая позиция состояла из ряда траншей с ходами сообщения, дзотами, глубокими убежищами. На многих участках были сделаны проволочные заграждения, установлены минные поля. Основательно укрепили гитлеровцы и близлежащие населенные пункты.

Для обороны Криворожско-Никопольского бассейна и никопольского плацдарма 6-я немецкая армия имела 23 пехотные, четыре танковые и одну моторизованную дивизии.

30 декабря 1943 года началась Никопольско-Криворожская наступательная операция войск 3-го и 4-го Украинских фронтов. Во взаимодействии с войсками 4-го Украинского фронта войска 3-го Украинского фронта, в состав которого входила и наша 6-я армия под началом генерала И. Т. Шлемина, должны были отрезать никопольскую группировку противника и уничтожить ее.

Перед 6-й армией находились две немецко-фашистские пехотные дивизии полного состава. По показаниям пленных, в ротах у них было по 60–70 солдат, в то время как у нас в полках насчитывалось не более 150–200 активных стрелков и автоматчиков. Силы были явно не равны, и армия временно перешла к обороне. [130]

В те дни наша дивизия получила солидное пополнение из числа жителей Запорожской и Днепропетровской областей. Правда, большинство новобранцев были пожилого возраста, многие не имели никакой воинской подготовки.

— Трудное пополнение, — говорил начальник штаба.

— Много придется поработать с людьми, — соглашался Беспалько.

Для обучения пополнения с передовой были выведены офицеры и сержанты двух батальонов от каждого полка. Опытные воины приступили к занятиям с вновь прибывшими в районе села Ново-Николаевка.

Вскоре мы провели митинг новобранцев. Я рассказал о боевом пути дивизии, о ее славных боевых традициях, о героях, выросших в наших рядах. В заключение призвал солдат упорно овладевать основами военного дела и быстрее влиться в славные боевые части дивизии, чтобы громить врага.

Герои и ветераны боев на Дону, в Донбассе и на Днепре поделились с новичками своим опытом...

Через десять дней подготовка вновь прибывших была закончена, и мы перевели их на передовые позиции: дивизии предстояло наступать.

Надо сказать, что поведение гитлеровцев на нашем участке было весьма необычным. Они не предпринимали попыток к наступлению, зато не жалели сил и средств, чтобы отбить каждую захваченную нами высоту или участок поля. Их словно бы устраивали занимаемые рубежи...

10 января командарм И. Т. Шлемин поставил перед дивизией задачу — наступать на фронте шириной два с половиной километра, овладеть хутором Ново-Украинский и в последующем захватить Максимовы хутора. Справа наносила удар 244-я стрелковая дивизия, слева — один батальон 333-й стрелковой дивизии.

Мы знали, что во время нашей артподготовки враг обычно отводит пехоту в глубокие блиндажи. Надо было выманить ее из надежных укрытий под огонь артиллерии.

Генерал Шлемин предложил такой вариант. Вначале провести малую атаку (по одному взводу от каждого батальона) и захватить только первую линию окопов. Когда же противник соберет силы для контратаки, произвести [131] 30-минутную артподготовку и атаковать уже всеми силами.

12 января после 10-минутного огневого налета взводы, как было задумано, атаковали немцев. Но атака получилась недружная. Враг положил нашу цепь в 150–200 метрах от своего переднего края.

Тогда после 30-минутной артподготовки вперед пошли все батальоны. Но и они, достигнув цепи взводов, вынуждены были залечь...

Попытка не удалась. Атака волнами не дала ожидаемого результата, и боевая задача осталась невыполненной.

* * *

После неудачного наступления генерал-лейтенант Шлемин приказал нам перейти к обороне.

Некоторые части для перегруппировки и совершенствования боевой выучки командарм отвел в тыл. Поэтому фронт нашей дивизии увеличился до 22 километров и проходил теперь по доступной для танков местности.

Уточнив линию переднего края, мы вместе с командирами полков наметили меры по его укреплению. По нашему переднему краю проходила всего одна, да и то не сплошная, траншея с неглубокими ходами сообщения между батальонами, полками и тылом.

Прежде всего надо было создать непреодолимую зону огня всех видов оружия перед передним краем и перед резервами, укрепить оборону в глубине, а на особо опасных участках создать противотанковые районы.

Короче говоря, предстояло организовать заново всю оборону, провести большие земляные работы, углубить окопы до полного профиля, усовершенствовать ходы сообщения и замаскировать их. Вместе с помощником начальника 1-го отделения капитаном М. Н. Терещенко я побывал в каждом полку, помог организовать оборону и огонь так, как того требовал устав. Особое внимание при этом было обращено на стыки полков...

Офицеры штаба, политотдела дивизии и мой адъютант старший лейтенант В. М. Тимченко постоянно бывали на передовой.

— Василий Михайлович, а как дела у майора Лембы? — спросил я однажды адъютанта. [132]

— Целую ночь мы провели на переднем крае 592-го полка. Службу там несут бдительно, все воины хорошо одеты и обогреваются во взводных землянках. Во втором батальоне нас накормили вкусным обедом из двух блюд. Настроение у людей хорошее, интересуются, скоро ли будем наступать.

— А как обеспечен огневыми средствами разрыв между 592-м и 610-м полками? Он ведь превышает там полтора километра.

— На участок, где образовался разрыв, нацелено по взводу станковых пулеметов и по одной противотанковой пушке. Кроме того, в любой момент на этом участке можно сосредоточить огонь артиллерийской батареи и минометной роты от каждого полка. На ночь выставляются полевые караулы. Огня достаточно, а вот между полевыми караулами можно проскочить незаметно... Кроме того, очень мелки ходы сообщения между батальонами и полками.

— Были занятия с красноармейцами?

— Да, они изучали личное оружие, стреляли. Патронов и гранат достаточно. Кроме того, солдаты прорабатывали уставы, проведены политзанятия и беседы...

Даже из этого короткого сообщения адъютанта было ясно, что одновременно с совершенствованием обороны в частях велась усиленная боевая подготовка. В полках, кроме того, прошли занятия с командирами взводов, были созданы и подготовлены группы истребителей танков и штурмовые группы.

Учились и старшие офицеры. На КП дивизии состоялось занятие с командирами полков и их заместителями по строевой части на тему «Организация обороны полка на широком фронте применительно к нашим конкретным условиям». Были проведены сборы командиров батальонов и отдельно — командиров стрелковых, пулеметных и минометных рот и рот противотанковых ружей. В штабах отрабатывались функциональные обязанности. Все это время на передовой продолжались поиски разведчиков: нам долго не удавалось захватить «языка».

— Леонтий Дорофеевич! — вызвал я по телефону майора Гайдамаку. — До противника от вас рукой подать. И местность подходящая: много оврагов, домов. Почему до сих пор не удается захватить «языка»?

Гайдамака попробовал оправдаться: [133]

— Немцы очень бдительны... Да и по грязи не поползешь и не побежишь...

— Ну вот что. Новый начштаба{7} майор Колесников готовит захват «языка» на западной окраине деревни Томаковка. Посмотрим, что из этого выйдет... А я попутно хотел бы узнать, закончили ли вы ходы сообщения между батальонами и соседями.

— В основном да. Однако правый стык слабо обеспечен в противотанковом отношении. Там мы заложили мины, но их мало.

— У меня, к сожалению, тоже нет мин, так что помочь в этом деле не смогу... Где у вас идут занятия? Хочу поприсутствовать.

— В минометной роте третьего батальона, южнее церкви в Томаковке.

Занятия в минроте проводил комбат капитан В. С. Черненко. Я проверил пристрелку стыка с 619-м полком, а затем приказал роте сразу перейти на поражение другой цели.

Все было сделано быстро и четко. Похвалив командира роты, я побеседовал с воинами и остался доволен бодрым настроением минометчиков...

— Гавриил Станиславович, командир 592-го полка майор Лемба, видимо, не до конца понял значение партийно-политической работы. Он недооценивает своего заместителя по политчасти капитана Целикова — посылает его в батальоны без задачи, не знает, какая политработа ведется в полку, — доложил И. Ф. Беспалько.

— Я поговорю с Лембой. Думаю, он исправит ошибку.

— Хочу отметить, товарищ генерал, хороший уровень партийно-политической работы во втором батальоне того же полка. Отлично выполняют свою задачу заместитель командира батальона по политчасти капитан Симаков и парторг лейтенант Лозовский. У солдат боевое настроение, они в курсе текущих событий.

— А как дела в других полках?

— Майор Гайдамака и подполковник Яремчук повседневно занимаются политработой, и дела у них идут неплохо. Но пока еще многие командиры рот не чувствуют [134] себя политическими воспитателями подчиненных, слабо используют помощь партийных и комсомольских организаций.

— На это надо обратить особое внимание... Еще раз проведите семинар с ротными командирами. Растолкуйте их обязанности.

Недооценка партполитработы... Сколько раз сталкивался я с этим явлением! Да, у строевого командира много обязанностей. Это и огневая подготовка, и тактика, и снабжение, и забота о бдительности в части. Он — единоначальник, а потому в ответе за все.

Но не только оружием силен солдат! И когда командиры-единоначальники забывали об этом, приходилось строго напоминать им, что политическая работа среди воинов важна не менее, чем боевая учеба, что одно немыслимо без другого...

В постоянной учебе, в заботах о совершенствовании обороны шли дни. Нам так и не удалось захватить «языка», а он был очень нужен: по ночам с той стороны слышался шум моторов, доносились крики ездовых, понукавших лошадей... Надо было срочно узнать, что замышляет враг.

И вот помог случай.

...Бывалые воины саперы Н. И. Саваринцев и М. В. Сибураев ранним утром 18 января пошли на «ничейную» землю поискать лесоматериал для различных поделок. На двоих они взяли один автомат, топор и лопату. Шли порознь. Найти ничего не удалось, и бойцы уже возвращались, когда вдруг Саваринцев в тумане заметил гитлеровца. С поднятым топором он бросился вперед. Немец от неожиданности уронил карабин и поднял руки. Подобрав карабин, сапер приказал пленному идти к нашим окопам. Все произошло так быстро и тихо, что Сибураев, находившийся всего в десяти метрах от товарища, ничего не заметил и не услышал.

Фашист был обвешан флягами с горячим кофе: он нес их на передовую и заблудился. Выпив кофе, находчивые солдаты сдали пленного в штаб. Он сообщил, что накануне ночью немцы увеличили фронт своему 420-му пехотному полку 125-й пехотной дивизии. Раньше этот полк оборонялся только перед нашим соседом слева, а теперь оказался и перед нами, заменив находившуюся здесь часть. [135]

Я немедленно сообщил в штаб армии, что на нашем участке противник не намерен проявлять активность. По всей вероятности, он готовит наступление в другом месте, где и концентрирует войска...

С переходом к обороне появились хорошие условия для работы снайперов. В селе Ново-Николаевка мы собрали лучших своих стрелков, они делились опытом, рассказывали о «поединках» с фашистскими снайперами, об удачной «охоте». Я порекомендовал лучшим снайперам обучить мастерству «охоты» двух-трех молодых солдат. Это вскоре было сделано. И снайперы наносили гитлеровцам ощутимый урон...

* * *

В середине января 1944 года штаб дивизии переехал в село Михайловка.

Стояла холодная погода, мела поземка, а по ночам диск луны словно раздваивался, что, по народным приметам, бывает к сильным морозам.

...Игнатий Федорович Беспалько вошел в мою комнату в клубах пара. Вошел как-то спиной, согнувшись. А когда распахнул полушубок, перед нами оказался худенький мальчик лет десяти. Голову ребенка покрывал женский платок. Одет он был в старую женскую кацавейку. Короткие рукава едва доходили до локтей, и мы увидели тонкие, покрасневшие от мороза ручонки.

— Простите, Гавриил Станиславович, — обратился ко мне Беспалько и тут же крикнул ординарцу, чтоб быстро подал чаю. — Простите, что пришел не один. — Он кивнул в сторону мальчонки, который, осторожно придерживая горячую кружку, обжигаясь, глотал горячий сладкий чай. — Я не мог не привести его...

— Не торопитесь, Игнатий Федорович. Пусть мальчик отдохнет. Потом расскажете...

Я знал, что только из ряда вон выходящий случай мог заставить Беспалько привести постороннего в штаб без предварительного доклада комдиву.

Мальчик наконец закончил чаепитие, аккуратно вытер губы, тихо поблагодарил нас.

— Ну вот, — шумно вздохнул Беспалько. — Это Митя Козуб...

Услышав свое имя, ребенок поднялся и, как взрослый, вытянул руки по швам. [136]

— Митя сам расскажет вам все...

— Что рассказывать, я и не знаю... В детском доме жили мы хорошо... Учились грамоте и ремеслу... А пришли немцы — стало худо. Воспитателей куда-то забрали. Услышал я, что нас повезут в Арбузовку, и убежал. Спрятался в кукурузе за селом... Я все видел. Фашисты стали стрелять в наших детдомовцев из автоматов, прямо в голову... Вот сюда... — Он показал рукой себе на затылок.

— Где фашисты расстреливали детей? — спросил я.

— В противотанковом рву, неподалеку отсюда... — Беспалько ласково обнял мальчонку. — Ладно, хватит об этом... Где ты сейчас живешь, Митя?

Мальчик молчал.

Я приказал ординарцу вымыть мальчика, накормить и уложить спать.

Утром, в лютый мороз, из Михайловки к яру потянулись жители села. Шли туда и наши солдаты.

Вскоре застучали заступы о промерзшую землю.

— Вот, — глухо сказал кто-то.

Из земли торчал маленький ботиночек...

128 обезображенных детских трупов извлекли тогда наши солдаты из противотанкового рва. Гробов не было. Мертвых детей уложили на армейские повозки, прикрыли белой материей.

Траурная процессия двинулась в село. Здесь, на площади, была вырыта братская могила.

Я приказал выстроить почетный караул...

— Смотрите, товарищи! — обратился к собравшимся Беспалько. — Это дети. Они не были солдатами. Не участвовали в борьбе с врагом, не причиняли ему вреда и все равно были безжалостно убиты озверевшими фашистами!.. Никогда не забудем мы этого злодеяния! Будем мстить! Будем безжалостно истреблять гитлеровскую нечисть...

Заголосили женщины. Опустив голову, стояли солдаты.

— Смотрите! — раздался вдруг над притихшей площадью звонкий детский голос. Миша Козуб стоял у одной из повозок. — Это Людочка, это Боря... А других узнать не могу...

Мальчик, рыдая, отошел от страшной повозки, весь не по-детски сжался от горя. [137]

Грянул ружейный салют. Как героев войны, похоронили мы маленьких мучеников села Михайловка, погибших от рук ненавистных палачей.

Я не забыл тот день и сегодня. Думаю, не забыли его и бойцы нашей дивизии.

Мы пронесли эту память по дорогам войны и крепко били фашистов. За сожженные города и села, за поруганную нашу землю. За детишек из села Михайловка. расстрелянных в глубоком противотанковом рву. Святая ненависть звала людей в бой...

* * *

26 января генерал-лейтенант Шлемин поставил задачу: обороняя прежний участок, нанести тремя батальонами удар на трехкилометровом фронте в направлении сел Сергеевка, Новый Мир; одновременно с 60-й гвардейской и 244-й стрелковыми дивизиями разгромить томаковскую группировку врага, после чего наступать на Никополь.

Эта задача была согласована с действиями войск 3-го Украинского фронта, готовившегося вместе с 4-м Украинским фронтом к началу Никопольско-Криворожской наступательной операции, в результате которой предстояло отрезать никопольскую группировку противника и уничтожить ее.

...Задача, поставленная командармом, заставила нас крепко задуматься: как выкроить для наступления три батальона и необходимую артиллерию, имея полосу обороны в 22 километра? К тому же в дивизии осталось всего две трети личного состава...

Вместе с начальником штаба майором Антоном Михайловичем Колесниковым мы еще. больше «растянули» оборону 592-го и 610-го полков: два батальона были взяты для наступления у 619-го полка, один — у 610-го. Всего для выполнения задачи командарма было выделено около 1200 стрелков и более 100 орудий и минометов с одним комплектом боеприпасов.

После рекогносцировки командирам 619-го и 610-го полков и командующему артиллерией дивизии была поставлена ближайшая задача: овладеть селами Сергеевка и Петровка...

Чтобы скрыть истинное место и время наступления, пришлось применить ряд дезориентирующих врага маневров: бойцы то занимали ложное положение для атаки [138] южнее Томаковки, то демонстрировали передвижение в противоположную сторону, то ставили дымовые завесы далеко от будущего места наступления.

Убедившись, что боевая задача доведена до каждого воина, комбаты в течение 29 января завершили подготовку к наступлению.

Туманным, сырым утром 30 января батальоны бесшумно поднялись в атаку. Противник заметил советских воинов, когда те были всего в ста метрах от его позиций.

После мощного «ура!» наши бойцы выбили гитлеровцев из окопов. К 11 часам 619-й полк полностью очистил Петровку и закрепился на ее южной окраине.

Успеха добился и 610-й полк. Противник стал отходить из Сергеевки. Каждый командир знает, что любой бой по соотношению сил, характеру и обстановке, в которой он протекает, не похож ни на один предыдущий. Помня об этом, штаб дивизии старался в каждом конкретном случае предусмотреть возможные варианты. Однако то, что произошло дальше, мы предвидеть никак не могли...

Из-за сильного тумана усложнилась ориентировка, и 3-й батальон 610-го полка уклонился во время атаки вправо, оставив открытым двухкилометровый разрыв между соседом слева — 2-м батальоном своего же полка...

Перетрусившие было гитлеровцы, убедившись, что их не преследуют, успокоились, потом подтянули резервы и, воспользовавшись туманом, контратаковали господствующую высоту 102,3. А в это время на высоте, в отбитых окопах и блиндажах противника уже размещался наблюдательный пункт командира полка майора Гайдамаки и поддерживающего его дивизиона...

Увидев, что бой сместился вправо от намеченного направления, и словно чувствуя неладное, я приказал находящейся у меня в резерве учебной роте занять высоту и немедленно направил ее туда.

Фашисты опередили наших всего на минуту. Они уже находились на вершине высоты, в то время как курсанты только подходили к ней... На бойцов обрушился неожиданный огонь, и они повернули назад, а немцы оказались перед офицерами 610-го полка, которые находились на НП в отбитых у врага окопах.

— Враг слева! — крикнул Гайдамака, когда гитлеровцы были уже на расстоянии не более ста метров... [139]

С НП дивизии, который размещался примерно в километре, мы с командиром корпуса наблюдали, как немцы, захватившие высоту 102,3, спокойно обстреливали отходившую в полукилометре от нас учебную роту.

— Товарищ Кузьмин, дайте огонь прямой наводкой из пушек, охраняющих НП, — скомандовал я.

— Есть, — ответил Кузьмин и сам побежал к пушкам. Но пока орудия вытащили на бугор, чтобы поставить на прямую наводку, противник укрылся в окопах.

...До сумерек шел ожесточенный бой за каждый метр окопа. Штабистам Гайдамаки удалось остановить противника, а подоспевшие солдаты отбросили его.

— За всю войну столько не стрелял из автомата, как на этой горке, — шутил уже после боя командир 610-го полка Леонтий Дорофеевич Гайдамака.

Непрерывный упорный бой за первую позицию врага продолжался четыре дня. Мощной контратакой немцы 1 февраля вернули занятый нами хутор Зеленый Гай. Мне пришлось пустить в атаку резервную 7-ю роту 619-го полка и высвободившийся 2-й батальон 610-го полка. Эти подразделения снова атаковали гитлеровцев и отбили хутор Зеленый Гай, а 3 февраля — хутора Шевченко и Ново-Борисовка.

На другой день мы возобновили атаку. 619-й полк действовал вместе с соседней 244-й стрелковой дивизией, которой удалось прорвать оборону противника и занять Сергеевку и Ново-Михайловку. Оборонявшийся 592-й полк освободил Лысогорские хутора, а 610-й хутора Шевченко и Ново-Борисовка...

Враг начал отходить. Наступила пора преследовать его...

Температура повысилась до плюсовой. Вода залила, расквасила дороги. Солдатские ботинки утопали в грязи по самые обмотки... Забуксовали и почти стали автомашины.

Я приказал все перевести на конную тягу. Взять только батальонные и полковые пушки, боеприпасы и кухни.

Но армейские лошади тоже оказались не двужильными. Двойной тягой, с помощью солдат, они тащили только половину груза, предназначенного для упряжки.

Тяжелее всех приходилось, естественно, артиллеристам, занимавшимся переброской боевой техники. В критические [140] минуты на помощь им приходили стрелки. С шутками и прибаутками, хотя сами еле передвигали ноги, бойцы вызволяли из грязи орудия и повозки с боеприпасами.

К 10 утра 5 февраля дивизия заняла Елизаветинские хутора и Южную Томаковку, а через час 619-й полк овладел селом Борисовка. Здесь было взято в плен около полусотни мокрых, грязных, совершенно растерявшихся гитлеровцев, а также захвачено 15 автомашин с боеприпасами и различным имуществом.

На следующий день совместно с 333-й стрелковой дивизией мы сбили прикрытие противника и очистили от немцев Закаменку, Городище, станцию Марганец, освободив тем самым район марганцевых рудников.

Враг бросил в грязи более полутора тысяч автомашин, в том числе машины повышенной проходимости и гусеничные тракторы.

— Драп забуксовал... — смеялись бойцы. — Бегом оно сподручнее, конечно. Особенно без сапог...

Преследуя немцев, полки вошли в соприкосновение с их обороной на рубеже балка Каменная, высота 54,2, сады восточнее Ново-Павловки.

К исходу 7 февраля, после третьей атаки, полк майора Лембы прорвал вражескую оборону и овладел высотой 54,2. С наступлением темноты в прорыв по своей инициативе рванулся батальон капитана комсомольца Г. Б. Гогия, а за ним — весь полк. Направление — станция Никополь... Вместе с полком пошла оперативная группа. Я приказал остальным частям двигаться за 592-м.

В километре от станции полк остановился. Прислушавшись, мы уловили пыхтение паровозов и... пение. Песнями пьяные гитлеровцы то ли подбадривали себя, то ли выражали радость по поводу отбытия в тыл, подальше от губительного огня советских войск.

Но радовались они рано.

— Товарищ генерал! — обратился ко мне майор Лемба. — Разрешите развернуть полк.

— Действуйте. Когда подойдете к станции, атакуйте с мощным «ура!». Это полезно не только для морального подавления противника, но и для ориентировки своих в густом осиннике... [141]

В темноте и тумане полк развернулся в цепь и двинулся вперед.

Долго тянулись минуты ожидания. И наконец — началось!

Нет ничего приятнее для солдатского уха, чем слышать перекатистое, мощное, грозное и в то же время какое-то лихое «ура!», клич, который обычно сопутствует наступлению и победе.

Немцы побежали, не успев даже взорвать заминированное полотно и станционные постройки. Стремительный удар нашей дивизии не позволил им совершить еще одно черное дело. Многие гитлеровцы нашли свою смерть у зданий, которые пытались поджечь или подорвать.

...Комбат 592-го полка старший лейтенант Виктор Печерский вел своих бойцов от дома к дому.

— Внимательней смотреть, — предупреждал он солдат. — Выкуривать фашистов всех до единого. Помните, даже один мерзавец может натворить много бед... — Не видел комбат, что сам шел на притаившегося врага. Заляпанный грязью немец спрятался в нише, судорожно сжимая автомат...

К полуночи 592-й полк полностью очистил от противника станцию Никополь. А к рассвету 8 февраля 203-я совместно с 333-й дивизией, а также с 5-й мотострелковой бригадой и другими соединениями 3-й гвардейской армии, наступавшими с никопольского плацдарма, освободили город Никополь.

В освобожденном городе мы хоронили нашего товарища старшего лейтенанта Виктора Львовича Печерского. Это был человек удивительной отваги: только за последние четыре месяца боев он был награжден двумя орденами Красного Знамени и двумя орденами Отечественной войны... Сейчас в Никополе одна из улиц названа его именем. Построен мемориал в селе Приднепровка.

В городе и его пригородах Лапинка и Сулицкое мы захватили огромные трофеи. По дороге, ведущей к селу Грушевка, в несколько рядов стояли тягачи, бронетранспортеры, метательные аппараты реактивного действия, шестиствольные минометы, автобусы, подвижные мастерские. Бойцы обнаружили также брошенные рации, станки, инструмент, боеприпасы, медицинское оборудование, штабные документы. [142]

Одних только автомашин было захвачено несколько тысяч.

— Со всей Европы-матушки понавезли, — говорили солдаты, читая на эмалированных эмблемах названия фирм: «Опель», «Манн», «Мерседес-Бенц», «Рено», «Фиат», «Шкода», «Ситроен», «Форд»...

— Не один немецкий корпус будет теперь топать пешком...

За овладение Никополем Верховный Главнокомандующий объявил благодарность войскам 3-го и 4-го Украинских фронтов.

19 февраля 1944 года Указом Президиума Верховного Совета СССР наша 203-я дивизия была награждена орденом Красного Знамени. Высокие правительственные награды получили многие солдаты и офицеры. Ордена Ленина были удостоены начальник политотдела дивизии подполковник И. Ф. Беспалько и автор этих строк. [143]

Дальше