Голая Долина
После боев на Луганщине для 203-й неожиданно наступило затишье. Нас передислоцировали в резерв фронта на пополнение, а затем направили на строительство старобельских укреплений.
Работа на строительстве сочеталась с постоянной учебой всех подразделений. Трудились по 12 часов в сутки. Трудились все — от солдата до офицера штаба.
Именно здесь мы провели большую работу по перестройке партийного аппарата, вызванную Постановлением ЦК ВКП(б) от 24 мая 1943 года «О реорганизации структуры партийных и комсомольских организаций в Красной Армии и усилении роли фронтовых, армейских и дивизионных газет».
Первичные партийные организации стали создаваться теперь в батальонах и дивизионах. Вместо секретарей партийных организаций назначались парторги полков, батальонов, рот.
Постановление ЦК ВКП(б) полностью отвечало требованиям военной обстановки. Благодаря ему партийное руководство было приближено к ротному звену, к широким солдатским массам. Резко улучшалась партийно-политическая работа в боевых частях.
Находясь в резерве фронта с конца апреля по 31 июля, дивизия почти завершила оборудование старобельских укреплений. Здесь мы укомплектовались до полного штата личным составом, получили машины, а также усовершенствованное на основе опыта войны стрелковое и артиллерийское вооружение. Наша огневая мощь стала в полтора раза выше, чем в период первого боя на Дону...
После ожесточенных боев обстановка на фронте стабилизировалась. Изучая опыт минувших сражений, накапливая силы, Ставка разрабатывала новые операции, искала [79] пути быстрейшего освобождения советской земли от немецко-фашистских оккупантов. С каждым днем нарастала военная мощь нашей любимой Родины.
К лету 1943 года гитлеровцам удалось мобилизовать в армию более 10 миллионов человек, включая подростков и стариков. 5 июля они перешли в наступление. Началось грандиозное сражение на Курской дуге.
Исход этой битвы известен: советские войска одержали блистательную победу, которая во многом предопределила дальнейший ход второй мировой войны.
Чтобы окончательно очистить от врага Донбасс, решено было нанести совместные удары Юго-Западного и Южного фронтов по флангам его донбасской группировки.
Наша дивизия опять вошла в состав 12-й армии генерал-майора А. И. Данилова, действовавшей на Юго-Западном фронте.
В ночь на 10 августа 203-я сосредоточилась севернее села Богородичное, что на Харьковщине.
Снова перед нами были поля и перелески, изрезанные окопами, неизвестные хутора и деревни, безымянные высоты.
Безымянные... Неизвестные...
Не думали мы тогда, что со временем народ выделит эти слова, наполнит их новым, высоким смыслом и станут они известными всей стране в ряду самых близких и дорогих каждому слов. Ведь в словах этих память о тысячах воинов, которые не вернулись с войны...
Перед боевыми порядками дивизии на сей раз значилось село со странным названием Голая Долина.
Жара стояла немилосердная. Пыль оседала на листьях деревьев и лицах солдат, на машинах, танках, повозках. Казалось, и облака были белыми от пыли...
И вспомнил я тот день, когда вступал в командование дивизией. Тогда тоже стояла жара и пыль ела глаза. По дорогам шли машины с ранеными, я жадно всматривался в лица людей, направлявшихся в тыл, стараясь угадать их настроение.
Я и теперь смотрел на солдат... Вроде те же они и не те. И не только погоны отличали бойцов сорок третьего от солдат сорок второго! Настроение было не то! Душевная уверенность, спокойная сила читались в глазах тех, с кем вскоре снова предстояло идти в бой. Восемь тысяч солдат и офицеров насчитывалось теперь в дивизии!.. [80]
И снова вспомнилось: нашей дивизии — год. Всего год! Уже год... Погиб ее первый комиссар Карельштейн, погибли сотни бойцов и командиров. Ушел от нас начальник штаба подполковник Сивицкий — он стал одним из первых офицеров Войска Польского.
Сивицкого заменил майор Погодаев.
За год сменились все командиры полков и командиры батальонов. Кто был отозван в резерв армии, кто ранен. На смену им пришли новые офицеры. Майор Беспалько стал подполковником. Сотни солдат и офицеров награждены орденами и медалями.
Да, дивизии исполнился год. Это был год боев, год тревог, год возмужания... Мы провели митинг, посвященный годовщине. Подвели итоги. Они порадовали каждого. Для этого были веские основания: на счету дивизии значилось свыше 17 000 уничтоженных и выведенных из строя солдат и офицеров неприятеля и более 1000 взятых в плен, около 90 подбитых танков и бронемашин, почти два десятка самолетов, сотни орудий и пулеметов {5}.
И снова — в бой.
В окулярах стереотрубы — лощина, вдалеке роща и большое село Голая Долина. Местность сильно изрезана оврагами и окопами. Справа и слева от узкой открытой полосы — леса.
На этом участке бои шли с весны, он несколько раз переходил из рук в руки. Здесь немцы по-хозяйски построили оборону: сплошные траншеи были даже на обратных скатах высот. Затем шли доты, дзоты с бронеколпаками, глубокие блиндажи.
Сзади, в двух-трех сотнях метров, находилась вторая сплошная траншея, а за ней — в полукилометре — третья. Все подступы к переднему краю и в глубине обороны были минированы, усилены малозаметными препятствиями и спиралью Бруно.
Глубокие и узкие балки с выпуклыми скатами — Погорелая, Чернечья, Лисичья тянулись почти параллельно переднему краю, справа лежала широкая балка — Голая Долина, а за ней село того же названия. [81]
Через все эти природные и искусственные препятствия, через хитросплетение дотов и траншей, через огонь пулеметов и орудий врага дивизии предстояло наступать и прорвать немецкую оборону.
Главный удар 12-я армия как раз и наносила в направлении сел Голая Долина, Черкасская, имея четыре дивизии в первом эшелоне, три во втором и мехкорпус для развития успеха.
Вместе с 134-м и 87-м артполками и 52-м отдельным штурмовым саперным батальоном при поддержке легкого и гаубичного артполков 126-й артбригады, 535-го отдельного минометного полка и 11-й танковой бригады наша дивизия должна была действовать в первом эшелоне...
Утром 13 августа, закончив рекогносцировку обороны противника, я на местности поставил задачи всем командирам своих и приданных частей. Главный удар решил наносить правым флангом совместно с 333-й дивизией. 610-й и 592-й полки наступали на фронте в полтора километра, а 619-й на фронте до двух километров. Им во взаимодействии с танковой бригадой было приказано наступать на западную окраину Голой Долины, предварительно подавив огневые точки неприятеля.
Вся приданная артиллерия была распределена на группы поддержки полков, а поддерживающая — сведена в артгруппу дивизии.
Большую и кропотливую работу провели штаб дивизии и штаб командующего артиллерией по составлению боевого приказа и плановой таблицы огня. В них предусматривались действия войск по этапам: разрушение и подавление всех целей на переднем крае, а затем в глубине обороны, сопровождение атаки пехоты и танков двойным огневым валом на два километра в глубину занятой немцами территории.
Чтобы уточнить оборону врага, мы провели в ночь на 14 августа боевую разведку. Бой усиленной 2-й стрелковой роты 619-го полка наблюдали не только офицеры штаба дивизии, но и все командиры полков, батальонов.
Рота продвинулась к окопам врага на 200–300 метров, но была остановлена сильным ружейно-пулеметным и артиллерийским огнем. Солдаты были вынуждены окопаться на достигнутом рубеже, а потом отойти. В это время удалось засечь много новых огневых точек. [82]
Утром 14 августа мы провели рекогносцировку, а затем поставили задачи командирам стрелковых полков и поддерживающих их артиллерийских частей. Артиллерия пристреляла цели.
Наступая на Голую Долину, дивизия впервые взаимодействовала с большим количеством танков. Поэтому я, сам танкист по образованию, позаботился о подготовке людей.
15 августа мы провели еще одну разведку боем, чтобы проверить, не отошел ли противник с передовых позиций. Немцы иногда прибегали к такой тактической уловке: переждав артналет на второй линии, они после переноса огня в глубь обороны снова появлялись на передовой и встречали атакующих сильным огнем. На моем НП разведку наблюдали командарм А. И. Данилов и командир 66-го стрелкового корпуса Д. А. Куприянов. После короткого артиллерийского и минометного налета 2-й батальон 619-го полка в 10 часов дружно пошел в атаку, но, продвинувшись на 150–200 метров, был остановлен ураганным огнем пулеметов, минометов, артиллерии и дальше продвинуться не смог. С наступлением темноты батальон отошел на исходные позиции. Разведка боем показала, что враг имеет хорошо организованную систему огня, быстро маневрирует им и не собирается отходить...
Нам было ясно: наступление будет нелегким. Каждый метр обороны противника придется брать с боем, придется вгрызаться в его боевые порядки...
Нашему наступлению придавалось большое значение, ведь после Голой Долины предстояло уничтожить немецкую группировку в Барвенково и Славянске. А потому я не удивился, когда вечером того же дня на ВПУ вызвали всех командиров дивизий первого эшелона. Маршал Советского Союза А. М. Василевский вместе с командармом А. И. Даниловым заслушали наши доклады о готовности к наступлению и потребовали быстрых и решительных действий.
— Дивизии в полной мере обеспечены артиллерией и танками, — говорил маршал. — Наступление должно быть успешным...
Тут же мы прочитали только что отпечатанные экземпляры газеты «В бой за Родину». В передовой статье говорилось: «...Впереди родная Украина. Вас ждут миллионы советских граждан, изнывающих под фашистским ярмом. [83]
Смелее же в бой, за освобождение, за честь и независимость нашей Родины, за счастье советского народа».
Этот призыв газеты был как бы завершающим аккордом огромной политической работы, которую проводили перед наступлением все командиры и политработники.
Впервые после Указа Президиума Верховного Совета СССР от 9 октября 1942 года «Об установлении полного единоначалия и упразднении института военных комиссаров в Красной Армии» командиры подразделений дивизии выступали в боевой обстановке как единоначальники, в равной степени ответственные за боевую и политическую работу.
Мы сделали все, чтобы довести боевую задачу до каждого бойца. Воины с энтузиазмом воспринимали предстоящее наступление. В коротких выступлениях и беседах они клялись бить врага беспощадно, не жалея самой жизни...
К рассвету 16 августа полки перегруппировались и заняли исходные позиции для атаки. А ровно в девять земля содрогнулась от мощной канонады. За нашими боевыми порядками к небу взвились и тут же угасли яркие сполохи. Все заволокло дымом и пылью... В ту же минуту над позициями врага взметнулись черные султаны разрывов. Воздух стал густым и жарким...
Так начался тяжелый и кровопролитный бой у села Голая Долина, продолжавшийся для нашей дивизии целых 15 суток.
После мощной артподготовки, длившейся около часа, началась танковая атака. Под защитой стальных машин поднялась пехота.
...В боевых порядках 592-го полка шли в атаку пулеметчики отец и сын Висковские.
Не зря говорят в народе, что существует все-таки солдатское счастье. Не раз участвовали оба в боях, но до сих пор пули щадили их, не задевали осколки.
В этой атаке одна из фашистских мин угодила прямо под ноги отцу, он замертво рухнул на землю. А сын, находившийся в нескольких шагах, остался невредим.
— Батя! — закричал он. — Что же ты, батя!..
Сдернув пилотку, Виктор опустился на колени, припал лицом к отцовской груди. А потом резко поднялся, сорвал с плеча автомат, бросился вперед...
Виктор первым ворвался в траншею врага и уничтожил несколько гитлеровцев... [84]
Говорят, есть солдатское счастье. Счастье это трудное и горькое, не каждому оно выпадает. Но тот, кто выдюжит, выстоит, кого минует смерть или рана, тот воюет за двоих, за троих.
Виктор Висковский стал наводчиком пулемета и сполна отомстил за отца: десятки оккупантов навечно остались лежать в украинской земле...
В атаке на Голую Долину была прорвана первая линия немецких укреплений. Под прикрытием танков продолжала развивать наступление нехота.
Активно поддерживал товарищей огнем пулеметчик Гинтеев. Но по щитку пулемета неожиданно чиркнули осколки снаряда. Солдату оторвало обе ноги.
Превозмогая страшную боль, Гинтеев достал из кармана гимнастерки сложенную вчетверо фронтовую газету, написал на ней своей кровью: «Отомстите за меня» — и, собрав последние силы, снова открыл огонь по врагу...
Танки и пехота миновали вторую линию вражеских укреплений. Но плотный огонь из уцелевшего дзота заставил залечь нашу стрелковую роту. Тогда ее комсорг Парфентьев подполз к самой амбразуре и точно метнул гранаты. Бойцы тут же ворвались в дзот, уничтожили засевших там фашистов и обеспечили продвижение роты.
...У третьей линии укреплений получилась заминка: наши танки прорвались через траншеи, но не подавили всех огневых точек. Стремясь скорее выполнить задачу, они набрали ход и пошли в село Голая Долина. А пехота, встреченная на этом рубеже сильным огнем, залегла. В результате получился разрыв между пехотой и танками, был потерян темп наступления.
Чтобы поднять бойцов в атаку, мне пришлось вернуть из села танки и дать огневой налет по третьей траншее противника. После этого наши снова устремились вперед, продвинулись на полтора километра и заняли северную окраину села...
Гитлеровцы пробовали кое-где контратаковать. В медсанбат с тяжелой контузией был отправлен командир 610-го полка майор Л. К. Лысенко. Его место занял достойный преемник майор Леонтий Дорофеевич Гайдамака.
...За день упорных боев дивизия заняла Голую Долину и закрепилась на юго-восточной окраине.
На следующий день после мощного артиллерийского налета полки возобновили атаки и продвинулись еще на [85] полтора километра. Теперь уже мы действовали без танков: командование перебросило их на другие направления.
Чтобы сдержать натиск наших частей, гитлеровцы вызвали авиацию.
Во второй половине дня 17 августа над полем боя волна за волной стали проходить немецкие самолеты. Летая группами по 15–30 машин, гитлеровцы методично бомбили и обстреливали боевые порядки дивизии. А к вечеру, подтянув из резерва батальон пехоты и танки 17-й танковой дивизии, фашисты предприняли несколько контратак. Мы же лишились и такой мощной поддержки, какой является артиллерия РВГК. Командование придавало ее нам только в начале наступления...
На другой день противник ввел в бой на участке нашей дивизии некоторые части 387-й пехотной дивизии. Одновременно усилились налеты авиации.
100 бомбардировщиков с паучьей свастикой полчаса непрерывно утюжили передний край 610-го полка в стыке с 333-й стрелковой дивизией.
Со своего НП я видел, как кипела, бурлила земля в расположении полка майора Гайдамаки. Казалось, все там изорвано, все взлетело на воздух.
— Если кто уцелеет, будет чудо... — вздыхал начальник 1-го отделения Андрей Афанасьевич Цвелев.
Полчаса длился налет, и эти полчаса показались нам вечностью. Наконец наступила тишина, и тут же зазуммерил полевой телефон.
— Атакован врагом силою до батальона при поддержке танков, — спокойно доложил Гайдамака.
— Сможете обойтись своими силами? — взволнованно спросил я.
— Так точно, — раздалось в трубке.
— Каковы потери в результате налета авиации?
— Мы укрылись в отбитых у гитлеровцев окопах. Убито десять человек...
В тот день немцы еще трижды бросались в контратаки на 610-й полк. Но были отбиты и, преследуемые нашими солдатами, отошли на 500–700 метров. Продвинулись вперед и полки под командованием майоров П. Т. Лембы и М. П. Яремчука.
Изнурительным боям, казалось, не будет конца. Я уже писал, что приданные нам танки, артиллерия [86] РВГК и ракетные установки были перегруппированы на другие направления. Приказ же наступать остался в силе. Вот почему каждый вечер я обсуждал с заместителями, как действовать дальше нашим ослабленным частям.
Наступать было необходимо, чтобы все время держать противника в напряжении, не отдать ему инициативу. Это подчеркивал командарм, это отлично понимал каждый из нас.
В те дни я не раз вспоминал слова генерала Ватутина: «...не каждое наступление заканчивается успехом, но каждое связано с потерями». Отвоевывая у фашистов каждый метр родной земли, нанося им ощутимый урон, дивизия тоже теряла бойцов и командиров и была вынуждена постепенно сводить полки в батальоны, роты во взводы...
— Как будем действовать завтра? — спросил я, оглядев собравшихся. Дни боев сказались на каждом: воспаленные глаза, не то обветренные, не то посеревшие от усталости лица...
— Наступать на всем фронте у нас нечем... — поднялся первым начальник штаба подполковник Погодаев. — А потому предлагаю атаковать неприятеля только на участке 610-го полка, но обеспечить эту атаку всеми огневыми средствами дивизии.
— Правильно, — подтвердил командующий артиллерией подполковник Кузьмин. — На все соединение у нас не хватит боеприпасов.
Со своего места встал И. Ф. Беспалько.
— Немцы все время получают подкрепления... Давайте прикинем худшее. У нас больше других пострадал 592-й полк... Если мы еще лишим его артиллерии, как он сможет отразить атаку? А вдруг именно туда ударят фашисты? Нет, товарищи, этого делать нельзя... Григорий Филиппович, — посмотрел Беспалько на Кузьмина, — придумайте что-нибудь. Людей без артиллерии оставить невозможно...
— А наступать надо, — сказал полковник Ситников. — Пойдет ли противник в атаку, это еще неизвестно... Ударит ли по 592-му, опять же проблематично...
Кузьмин надолго задумался: так бывало всегда, когда множество вариантов теснилось в его голове, а он, бракуя один за другим, искал и находил наиболее удачное, [87] наиболее правильное решение. Григорий Филиппович подошел к карте, что-то прикинул и твердо произнес:
— Не будем снимать артиллерию. Нет. Оставим на месте... Смотрите на карту: участок наступления 610-го полка находится вот здесь. А сюда нам хватит траектории стрелять с прежних позиций... Значит, противотанковые орудия и артиллерию оставим на старых рубежах!
Так в совместном поиске родилось решение наступать на участке только одного полка, поддерживая его огнем всей артиллерии.
Сразу были утверждены и пункт атаки, и ее время, и средства, которые будут поддерживать атакующих... Мой заместитель полковник Ф. Д. Ситников тут же выехал в 610-й полк к Леонтию Тимофеевичу Гайдамаке. А наутро артподготовка возвестила, что дивизия атакует, идет в наступление, дерется за каждый метр родной земли...
С 26 августа по приказу командарма мы перешли к обороне и закрепились на занятых рубежах, но каждую ночь уходили в поиск разведчики, активно действовали наши снайперы.
Снайперское движение зародилось в дивизии еще в период обороны на Дону. Лучшие стрелки успешно охотились за врагом, наносили ему ощутимый урон. Но планомерной работы по воспитанию мастеров меткого огня не велось.
После приказа Военного совета 63-й армии от 23 октября 1942 года положение резко изменилось. Работой со снайперами стали заниматься командиры частей и их штабы.
Лучшим снайпером дивизии заслуженно считался старший сержант 610-го полка Сергей Орлов. К началу боев у села Голая Долина он уже успел уничтожить не один десяток вражеских солдат и офицеров. Орден Отечественной войны I степени, орден Красной Звезды и медаль «За отвагу» украшали грудь воина. Приказом командования ему было присвоено звание младшего лейтенанта. Орлов не только был блестящим мастером своего дела, но и подготовил немало отличных снайперов.
И вдруг неприятная весть — Орлов тяжело ранен. Шальная пуля настигла его у деревни Голая Долина.
Перед эвакуацией в тыл Сергей Орлов сказал своим товарищам — ученикам: [88]
— Главное — выдержки, ребята. — Терпеливое выслеживание врага, спокойное прицеливание и быстрый, уверенный выстрел, запомните это...
Оказавшись в далеком тыловом госпитале, наш прославленный снайпер писал в дивизию, не терял связи со своими учениками, и те не подвели учителя. Снайпер Иван Меркулов, например, за четыре дня уничтожил у деревни Голая Долина 19 гитлеровцев. А вскоре стал Героем Советского Союза...
Прошло немало времени. Мы воевали уже под Николаевом, когда в часть неожиданно приехал... Сергей Тихонович Орлов! Списанный подчистую из армии, он, едва залечив раны, взял солдатскую котомку — и к нам...
Первым делом Орлов нашел своего ученика Меркулова, поздравил его от всей души и... попросился на снайперскую «охоту».
В нарушение всех предписаний начпрод 592-го полка старший лейтенант И. И. Осадченко выдал Сергею Тихоновичу маскхалат, а Иван Меркулов, нарушив устав, временно передал Орлову свою снайперскую винтовку.
Двух гитлеровцев отправил в тот день к праотцам С. Т. Орлов...
С передовой его увел Игнатий Федорович Беспалько. Увел и не сказал мне ни слова. Об этом случае я узнал лишь после войны из газеты «Днепровская правда».
Не раз после лечения в госпитале возвращался в родную дивизию лучший истребитель танков сержант Степанов. В тот день, когда был ранен Орлов, сержант Степанов в третий раз, залечив раны, вернулся к нам. А я с удовольствием вручил ему орден Отечественной войны II степени.
...31 августа части дивизии сдали свои участки обороны соседним подразделениям и были отведены на отдых и пополнение. Личный состав, получил наконец возможность привести себя в порядок, оглянуться на сделанное, подбить итоги, разобраться в ошибках, сделать выводы на будущее.
Все, что было положительного и отрицательного в боевых делах соединения, я подробно проанализировал на совещании командиров частей, начальников служб, отделений штаба и тыла дивизии. [89]
15 дней боев у деревни Голая Долина... 15 дней тяжелых схваток и атак. Продвижение было небольшим. Потери — значительными. Мы знали, что противник с трудом сдерживал наши атаки и нес большие потери. Знали, что немцы не могли снять с участка, где наступала дивизия, ни одного подразделения. Что они неоднократно вводили в бой все новые и новые резервы живой силы, танков, авиации. Одно это уже говорило само за себя...
Хочу рассказать о работе санитарной службы в период этих боев.
Командиром медсанбатальона являлся у нас капитан медицинской службы Федор Назарович Вишницкий. Всегда подтянутый, офицер был не только хорошим врачом, но и обладал недюжинными организаторскими способностями, а потому успешно справлялся с порученным делом. Работа медицинской службы шла четко, без перебоев. И в боях под Голой Долиной медики показали себя с лучшей стороны.
Дивизионный передовой медпункт располагался тогда в двух-трех километрах от Северского Донца. Песчаный грунт и близость подпочвенных вод не позволяли вырыть глубокие щели для укрытий. А враг непрерывно бомбил и обстреливал расположение дивизии.
Раненых было так много, что медицинским работникам приходилось трудиться целыми сутками без перерыва. Даже ели они на ходу. Разрешение на отдых мог дать только командир батальона. Но просили об этом лишь те, кто уже не способен был держаться на ногах. Сутками не отходил от операционного стола старший хирург пятидесятилетний Александр Тимофеевич Тимофеев. Такая напряженная, изнурительная работа длилась целых две недели...
Самых теплых слов заслуживает командир госпитального взвода врач Варвара Григорьевна Марченко. Она не только лечила людей. Ее чуткое отношение и материнская забота вселяли в раненых бодрость, оптимизм. Благодаря золотым рукам доктора Марченко выжили и стали боеспособными лейтенант Носов, солдаты Чернов, Сенченко и некоторые другие, имевшие по два-три ранения...
В период трудных боев в районе Голой Долины значительно обновился состав штаба дивизии. Без преувеличения могу сказать, что все офицеры были смелыми, грамотными, [90] энергичными людьми. Но никто из них не имел опыта штабной работы в бою.
Когда дивизия стояла в старобельском укрепленном районе, все они серьезно изучили функциональные обязанности, каждый приобрел какую-то практику в управлении войсками. Но то было в спокойной обстановке. А меня волновало, как сложится дело в бою.
Опасения оказались напрасными. Все наши штабисты показали себя с самой хорошей стороны. А новый начальник штаба Николай Васильевич Погодаев оперативно и точно давал задания и четко контролировал работу всех отделений штаба и служб дивизии.
Действиями полков я тоже был вполне удовлетворен. Но в первую очередь хочется выделить майора Леонтия Дорофеевича Гайдамаку, командира 610-го полка. Этот офицер обладал всеми данными, необходимыми командиру его ранга, отличался незаурядной личной храбростью. Гайдамака всегда находился в том батальоне, который отражал контратаку или действовал на наиболее опасном направлении.
За мужество в боях у деревни Голая Долина майор Гайдамака был награжден орденом Красного Знамени...
В результате кровопролитных боев на главном направлении 12-й армии и Юго-Западного фронта в целом наша дивизия, наступавшая в тяжелых условиях, получила огромный боевой опыт. Она вошла в число лучших соединений своей армии.
Недолгим был наш отдых...
Совершив небольшой переход, части дивизии к утру 7 сентября заняли исходное положение для наступления на село Краснополье Первое.
Перед фронтом дивизии оборонялся 156-й мотополк 16-й моторизованной дивизии гитлеровцев. У противника были отрыты окопы полного профиля, колючая проволока опутывала деревья, на дорогах и просеках виднелись завалы.
Наши неоднократные атаки не дали в тот день результатов. Враг начал отходить только в ночь на 8 сентября. Преследование велось в юго-западном направлении. Успех развивался так быстро, что я приказал перестроиться из боевых цепей в батальонные походные колонны... [91]
К вечеру немцы собрали силы, чтобы контратакой задержать наше продвижение. Но их попытка не увенчалась успехом.
10 сентября противник оказал сильное сопротивление нашим частям на рубеже Богодарово, Надеждовка, Пятиречка. Чтобы сбить его с этого рубежа, были развернуты три стрелковые дивизии — наша, 79-я и 333-я. Жаркий бой продолжался более десяти часов. В результате 79-я стрелковая дивизия заняла Богодарово, 203-я — Надеждовку и 333-я — Пятиречку.
Мы не давали гитлеровцам развернуться и закрепиться на промежуточном рубеже, действовали, так сказать, на упреждение, то есть с ходу занимали более выгодные позиции и продолжали наступать. В результате в течение пяти дней немцы не могли остановить нашего продвижения. И только 15 сентября им удалось ненадолго закрепиться на рубеже село Коростовка, высоты севернее и южнее его.
В развернувшихся затем боях невдалеке от села Уплатное погиб командир роты 592-го полка старший лейтенант Василий Алексеевич Шумовский. Вся дивизия знала этого веселого, отважного и храброго офицера. Местные жители, пришедшие проводить Шумовского в последний путь, тут же на траурном митинге постановили — просить присвоить имя Шумовского колхозу села Уплатное.
А наступление продолжалось. В бинокли был уже виден Павлоград. Еще в зимних боях, в феврале 1943 года, этот город был отбит у противника. Но затем обстановка сложилась так, что нашим войскам пришлось оставить его.
На этот раз немцев удалось выбить довольно быстро. Мне эти дни запомнились в связи с одним необычным случаем. А произошло вот что.
Совершая очередной маневр на подступах к городу, наш 592-й полк вышел к глубокой балке, и тут солдаты, всякое повидавшие на войне, остановились как вкопанные. Из балки навстречу им вышло более тридцати маленьких, закутанных в рваное тряпье детишек. С ними находилась женщина.
— Наконец-то, родные! — с плачем бросилась она навстречу бойцам. [92]
Оказалось, она целый месяц прятала здесь детишек, обреченных фашистами на уничтожение.
Видевший эту сцену помощник начальника штаба полка старший лейтенант В. Б. Шефталович с волнением рассказал мне, как солдаты извлекали из вещмешков все свои припасы и раздавали их малышам.
Короткой была эта остановка, бойцы торопились в бой. Дрались они в тот день с особым воодушевлением. Сбивая вражеские заслоны, опрокидывая части прикрытия, они упорно преследовали гитлеровцев. Чтобы дать передышку бойцам, полки поочередно сменяли друг друга в первых линиях.
Отступавшие гитлеровцы пытались задержаться у Павлограда на реках Самара и Волчья. Но мы не дали им такой возможности. 244-я стрелковая дивизия, взаимодействуя с танками, стремилась охватить их с юга. Наша 203-я наступала с востока, а с севера немцев обходила 6-я армия. Поэтому закрепиться у города врагу не удалось, несмотря даже на массированные удары авиации.
Откатываясь к Днепру, фашистские войска разрушали и сжигали все на своем пути. Это заставляло усилить темпы преследования.
С 8 по 24 сентября дивизия освободила десятки крупных населенных пунктов Харьковской и Днепропетровской областей. И повсюду мы оказывались свидетелями великого людского горя, видели страшные следы хозяйничанья гитлеровцев на временно оккупированной территории.
...25 сентября дивизия вышла на левый берег Днепра, в 20–25 километрах севернее Запорожья.
Открывалась новая страница ее истории, новая героическая страница Великой Отечественной войны. [93]