Освобождение Львова

В ходе наступления в январе — апреле 1944 года Красная Армия добилась выдающихся успехов. Почти вся Украина, Молдавия, Крым, Ленинградская и Калининская области, значительная часть Белоруссии были очищены от немецко-фашистских захватчиков.

Сложившаяся благоприятная обстановка создавала все условия для нанесения новых мощных ударов по врагу. И Ставка Верховного Главнокомандования поставила задачу — в полной мере использовать эти условия в предстоящей летней кампании Советских Вооруженных Сил. Им предстояло очистить от оккупантов всю советскую землю и приступить к освобождению от фашистской неволи народов Польши, Чехословакии и других европейских государств. Главный удар по врагу намечалось нанести в центре советско-германского фронта с целью разгрома белорусской и львовской группировок противника. Это диктовалось политическими и стратегическими соображениями, ведь отсюда, при успешном проведении запланированных операций, открывался кратчайший путь к Германии.

Перед войсками 1-го Украинского фронта ставилась задача — разгромить группу армий «Северная Украина», освободить западные области Украинской Советской Социалистической Республики и начать изгнание врага с территории Южной Польши.

Командующий фронтом Маршал Советского Союза И. С. Конев, сменивший на этом посту в мае Маршала Советского Союза Г. К. Жукова, принял решение нанести удар на Львов из района Тернополь силами 60-й и 38-й [59] общевойсковых, 3-й гвардейской и 4-й танковых армий. Следовательно, нашей бригаде и всему 10-му танковому корпусу предстояло принять участие в освобождении Львова.

В период подготовки операции советские войска занимались планомерной боевой подготовкой, пополнением личным составом и боевой техникой, накоплением боеприпасов, горюче-смазочных материалов, продовольствия. Эти задачи решала и наша бригада, сосредоточившаяся после Проскуровско-Черновицкой операции за Днестром, в роще севернее Гвоздец.

Особое внимание в боевой подготовке уделялось обучению подразделений действиям ночью. Это требовал от нас командарм генерал-полковник Д. Д. Лелюшенко, часто посещавший бригаду. Всякий раз он лично чертил на карте маршрут движения одной из танковых рот и следил за умением танкистов ориентироваться ночью на незнакомой местности, за работой командиров по управлению своими подчиненными в ночных условиях. Командарм также постоянно проверял состояние огневой выучки танкистов, требуя, чтобы они поражали цели на предельной дистанции с первого-второго выстрела. На полигонах танкисты вели огонь по новейшим трофейным танкам и САУ из новой 85-миллиметровой пушки, поступившей на вооружение в 1944 году.

Командиры подразделений, штабные офицеры, политработники, партийные и комсомольские организации проводили большую разъяснительную работу с личным составом, прежде всего с 54 бойцами, призванными из освобожденных от фашистской оккупации районов. Новички относились добросовестно к занятиям по боевой подготовке, с большим интересом знакомились с передовым опытом наших бывалых воинов, а сами часто рассказывали своим товарищам о том, что они пережили, находясь под фашистским ярмом. Так, рядовой Дурнев жил во время оккупации в селе Голубки Гомельской области, [60] где его отца, бывшего председателя колхоза, гитлеровцы повесили. «У меня с фашистами личные счеты — умру, но отомщу», — заявил он.

26 июня 1944 года бригада по приказу командира корпуса выступила по маршруту: Гвоздец, Городенка, Копычинцы, Трембовля, Тернополь, Дубовице и к исходу 5 июля сосредоточилась в лесу, в километре западнее Стихыновице. С целью тренировки личный состав батальона автоматчиков распоряжением командующего армией совершил 200-километровый марш в пешем строю, с одновременной отработкой в походе таких тем практической подготовки, как наступление с форсированием водной преграды; преследование отходящего противника; уличные бои в крупном населенном пункте.

Железнодорожный эшелон, в котором следовал 1-й танковый батальон, в районе станции Чертков подвергся обстрелу дальнобойной артиллерией противника, паровоз получил повреждение, но обошлось без потерь в технике и личном составе. Батальон по приказу его командира гвардии капитана Б. Н. Мочалова в течение пяти минут сошел с платформ и своим ходом прибыл на станцию Выгнанка, где снова погрузился в эшелон и отправился дальше.

В пути следования с личным составом проводились беседы об итогах трехлетней борьбы против немецко-фашистских захватчиков, о зверствах гитлеровцев на оккупированной территории Украины, о повышении бдительности и на другие темы. С получением сообщений Совинформбюро об успешном наступлении советских войск в Белоруссии во всех подразделениях состоялись митинги, которые прошли с большим патриотическим подъемом. На одном из митингов командир танкового взвода гвардии старший лейтенант Абрамов заявил: «Сегодня Красная Армия освободила родные советские города от гнета и насилия гитлеровских захватчиков. Сейчас мы едем на фронт. На 1-м Украинском фронте [61] наша бригада награждена орденом Красного Знамени. Своими боевыми делами мы приумножим славу нашей гвардейской бригады, будем беспощадно уничтожать ненавистного врага».

После прибытия в исходный для наступления район состоялась рекогносцировка местности и маршрутов выдвижения в прорыв. Отработаны вопросы взаимодействия с соседями и стрелковыми соединениями. С 10 по 13 июля в подразделениях бригады проведены беседы и политические занятия на темы: «Великая освободительная миссия Красной Армии», «Трудящиеся Польши — наши друзья и братья». В батальонах состоялись открытые партийные собрания с повесткой дня: «Место коммуниста в бою». В результате активной воспитательной работы 43 воина подали заявления о приеме в коммунистическую партию.

14 июля поступил боевой приказ о наступлении. Подразделения единодушно приняли письмо-обращение к Военному совету 4-й танковой армии, в котором воины поклялись не посрамить в бою высокое гвардейское звание.

В ночь с 16 на 17 июля наша бригада в ненастную, дождливую погоду совершила трудный ночной марш из района Поляны в район Тростянец Мал и уже перед рассветом начала движение по так называемому «колтувскому коридору» за частями 3-й гвардейской танковой армии как передовой отряд корпуса. Наступление развивалось в направлении Золочев, Ольшаница, Подояркув. Дороги раскисли от дождей, и это замедлило движение. Танки шли сплошной колонной. Невдалеке, справа и слева от дороги, шел бой, слышалась сильная ружейно-пулеметная стрельба. Снаряды и мины противника разрывались в трех-четырех десятках метров от колонны.

В 8.00 17 июля бригада вышла на западную окраину Золочева. Город горел. 2-й танковый батальон гвардии [62] майора Никонова решительной атакой подавил сопротивление противника в юго-западной части Золочева и лродолжал наступление. К исходу дня он овладел населенными пунктами Лацке Бельке и Лацке Мале.

В бою за Лацке Бельке мужество и отвагу проявил комсомолец автоматчик Жарков. Он первым бросился на противника с криком: «За мной, ребята, смелей бейте гадов!» В этом бою он погиб смертью храбрых. Четыре комсомольца автоматчика: Глоткин, Городилов, Выганов, Полбосьян в этом же бою уничтожили 18 фашистов.

Дальнейшее движение прекратилось. Личный состав был чрезвычайно утомлен. Двое суток механики-водители не выпускали из рук рычагов управления танком, другие члены экипажа тоже не покидали своих тесных мест в нем. Чрезвычайно нервное напряжение при вводе в прорыв, постоянные стычки с противником сказались на физическом состоянии людей.

Ночь прошла тревожно. Примерно в час ночи большая группа пехоты противника, выходившая из «бродского котла» через Лацке Вельке и Лацке Мале, натолкнулась на 2-й танковый батальон. Вспыхнула ожесточенная ружейно-пулеметная стрельба, заговорили танковые пушки. В сплошной темноте трудно было понять — где противник, где свои. Загорелось несколько строений в деревне, осветив поле боя. Танкисты повели прицельный огонь. Смело действовал в ночном бою командир танковой роты гвардии старший лейтенант М. Н. Вертилецкий. Из схватки с пятью солдатами противника он вышел победителем. Трех он уничтожил лично, четвертого сразил подбежавший ему на помощь ординарец Кофтаев, пятого они взяли в плен. Экипаж гвардии лейтенанта Селетицкого взял в плен офицера. Он показал, что его пехотному батальону было приказано прорываться на Львов, который немецкое командование собирается удерживать любой ценой. Противнику не удалось прорваться, и к рассвету он отошел в лес. [63]

Утром 18 июля вернулись разведчики из района Ольшаницы. Они доложили, что Ольшаницу обороняют части 14-й пехотной дивизии СС «Галиция». На танкодоступных направлениях в засадах укрыты танки и штурмовые орудия. В лагере противника тихо, и он, по-видимому, нашего наступления не ждет.

Гвардии майор Никонов пытался силами батальона захватить Ольшаницу, но оказалось, что эту задачу не решить без объединенных усилий не только нашей бригады, но и других частей корпуса. И вот при поддержке всей корпусной артиллерии и армейской артиллерийской истребительно-притивотанковой бригады во взаимодействии с 322-й стрелковой дивизией части 10-го танкового корпуса после напряженного боя к исходу дня разгромили противника и овладели важным узлом обороны на подступах к городу Львову.

В боях за Ольшаницу отличились танковые роты 2-го танкового батальона, которыми командовали гвардии старшие лейтенанты М. Н. Вертилецкий и В. А. Марков. На участке, где они наступали, противник оставил подбитыми и сгоревшими семь танков, четыре противотанковых и два зенитных орудия.

В разгар боя гвардии старший лейтенант Марков заметил неподвижно стоящий танк гвардии лейтенанта Супонина. Он стремительно бросился к танку, завел двигатель и вывел танк из-под огня в укрытие. Оказалось, командир танка Супонин убит, а остальные члены экипажа тяжело ранены. Так удалось спасти членов экипажа и танк.

Рядовой 1-й роты батальона автоматчиков агитатор Фарихов, видя, что одно отделение их взвода вырвалось вперед и подошло к Ольшанице, крикнул товарищам: «Равняйтесь по передовым!» Взвод бросился вперед и овладел окраиной деревни. В этом бою Фарихов уничтожил пять фашистов. Гвардии младший лейтенант Нечаев увидел загоревшийся от артиллерийского огня танк (его [64] экипаж находился вне танка), с риском для жизни вскочил в горящий танк, вывел его из-под огня и потушил пожар. Боевая машина была спасена.

Сразу же после овладения Ольшаницей туда прибыл командарм генерал-полковник Д. Д. Лелюшенко. Осмотрев разбитые и сгоревшие вражеские танки, он похвалил танкистов нашей бригады за хорошую работу и, обращаясь к командиру бригады Н. Г. Жукову, спросил: «Кто у вас самый отважный, находчивый и инициативный офицер?» Комбриг ответил: «В бригаде много таких» — и, немного подумав, назвал несколько фамилий. Узнав, что в роте гвардии старшего лейтенанта Вертилецкого на ходу три танка, командарм попросил у него карту, прочертил на ней маршрут движения по тылам противника в направлении Перемышляны и поставил Вертилецкому задачу двигаться днем и ночью по этому маршруту, громя противника. Группу танков Вертилецкого усилили отделением автоматчиков.

Вот что вспоминал об этом рейде Вертилецкий: «К выполнению поставленной задачи приступил вечером 18 июля. Один танк двигался впереди, как разведка. Примерно через 10 километров показался населенный пункт. На его окраине группа немецких солдат занималась едой. Услышав шум нашего разведывательного танка, все бросились в лес. В это время к нам подошла боевая машина гвардейских минометов («катюш»), сбившаяся с маршрута следования на Ольшаницу. Я попросил командира дать залп по скоплению противника в лесу, и он, выполнив мою просьбу, развернулся и уехал. Из своих пушек мы также послали с десяток снарядов в лес и, продолжая движение, вскоре увидели на лесной поляне несколько десятков разбитых повозок, полевых кухонь, мотоциклов и до 150 убитых и тяжелораненых солдат тыловых подразделений противника. Таков был результат нашего огневого налета. На большой скорости мы прошли в наступившей темноте этот участок. Через [65] четыре-пять километров мы догнали обоз противника, и все, кто не успел свернуть с дороги, были раздавлены гусеницами наших танков.

...Глубокой ночью мы вышли на большую поляну, где я решил дать отдохнуть танкистам. Примерно через час на дороге, по которой мы прошли, показались три огонька. Судя по всему, к нам приближались легковые автомашины. Решили подпустить их вплотную и при их подходе выпустить осветительную ракету, чтобы определить, кто едет. Когда ракета осветила дорогу, мы увидели подъезжающие к нам броневик и два «виллиса». На одном из них ехал наш командарм генерал Д. Д. Лелюшенко. Эта встреча обрадовала нас и командующего. На пути к нам был ранен его старший адъютант майор Константинов. Командующий связался по радио со штабом армии, сообщил, что догнал нас и приказал никого к нему не присылать. Похвалив нас за тот урон, который мы нанесли противнику, командарм принял решение дать всем два часа для отдыха и сам разместился в моем танке.

Все задремали.

Через час мы проснулись от сильной ружейной и автоматной стрельбы. Вокруг свистели пули. Наши автоматчики и экипажи танков тоже открыли беспорядочный огонь. Я выпустил несколько осветительных ракет и увидел большие группы противника. Одни убегали от нас, другие бежали к нам. На поляне загорелся стог сена и осветил ее. Это дало возможность вести прицельный огонь. К рассвету противник был рассеян, и стрельба прекратилась. У нас оказалось трое раненых, к счастью, легко, подбит один «виллис», но радиостанция на нем работала. Перевязали раненых. Командующий приказал построить личный состав группы, объявил всем благодарность за мужество и стойкость в бою, затем он сказал, что я назначаюсь его старшим адъютантом, а вся группа является его охраной до встречи со штабом армии.

С рассветом наша группа во главе с командармом двинулась [66] на Перемышляны. Вскоре вошли в населенный пункт где скопилось много автомашин и подвод неприятеля Огнем из танковых пушек мы подожгли часть автомашин, другие обратились в бегство. Преследуя их, выскочили на противоположную окраину населенного пункта, и здесь на нас обрушился сильный артиллерийский и минометный огонь, который противник вел из района Перемышлян. Командующий по радио поставил задачу нашей авиации нанести удар по Перемышлянам. После того как наши самолеты сбросили бомбы на боевые порядки врага, мы возобновили движение, но при выходе на высотку вновь встретили сильный артогонь. Один наш танк загорелся. Пришлось остановиться и спешно укрыть все наши машины.

Командарм по радио руководил действиями частей армии, наступающих на Перемышляны. К середине дня они завязали бой уже в самом городе, а часам к 17 и нам удалось войти в Перемышляны. Командующий приказал построить личный состав группы. Он объявил всем благодарность за выполнение его задания и наградил меня орденом Красного Знамени, а командиров танков орденами Отечественной войны I степени. Получили награды все члены танковых экипажей, автоматчики, бойцы взвода охраны командарма».

Рассказ гвардии старшего лейтенанта Вертилецкого раскрывает одну из характерных особенностей стиля управления войсками, присущую генералу Д. Д. Лелюшенко. Поездки из одного корпуса в другой, в передовые части, выполняющие боевую задачу в оперативной глубине обороны противника, были для него обычным делом. Когда он вспоминал в своих мемуарах о том, что выход 4-й танковой армии в глубокий тыл врага южнее Львова и захват Перемышлян заставил противника спешна начать отход с ранее занимаемого участка фронта западнее Тернополя, он скромно умалчивал о своем личном участии в захвате Перемышлян, позволившем оперативно [67] принимать вытекающие из личных наблюдений решения, которые во многом предопределили успешный исход боевых действий.

Обстановка для немедленного освобождения Львова складывалась благоприятно, и командующий фронтом приказал 19 июля обеим танковым армиям на следующий день вступить в город. Перед 4-й танковой армией была поставлена задача стремительным ударом в обход города Львова с юга во взаимодействии с 3-й гвардейской танковой армией овладеть этим городом. Решающая роль в выполнении этой задачи принадлежала 10-му танковому корпусу, наступавшему в тесном взаимодействии с 6-м мехкорпусом. В ночь с 21 на 22 июля главные силы корпуса начали штурм Львова. Первым ворвался в город передовой отряд — 63-я гвардейская танковая бригада.

В это время 61-я гвардейская танковая бригада во взаимодействии с соединениями 60-й армии выполняла ответственную задачу — прикрывала правый фланг главных сил 4-й танковой армии, действовавших на Львовском направлении, не допускала выхода на Львов частей противника, пытавшегося прорваться из «бродского котла». Бригада вела упорные и тяжелые бои в районах — Ольшаница, Пшегноюв, Борткув. В этих боях наши воины проявили присущие им отвагу и мужество.

Так, у командира танкового взвода гвардии лейтенанта М. В. Побединского во время боя с противником в районе Борткув подбили танк. Он вылез из танка, поднял нашу пехоту, действовавшую с ним, и повел ее в атаку на противника. После боя он вернулся к своему танку и привел его на ремонт в роту технического обеспечения бригады. Отличился и командир танкового взвода гвардии лейтенант Лукьянов, который подбил один танк противника, а второй сжег. На большой скорости внезапно ворвался в Пшегноюв танковый взвод гвардии старшего лейтенанта Заикина, уничтожив до двух взводов пехоты и артиллерийскую батарею. Смело действовал [68] в районе деревни Княжи танковый взвод гвардии старшего лейтенанта Г. Ф. Пронина. На занимаемые взводом позиции вышла группа вражеских солдат и офицеров численностью более двух тысяч человек. Танк гвардии лейтенанта Н. Л. Юдина стал теснить противника на позиции 1089-го стрелкового полка, а два других танка отрезали немцам путь отступления к лесу. Видя безвыходность положения, фашисты стали сдаваться в плен. Действовавшие со взводом автоматчики разоружили 1160 немецких солдат и офицеров.

Противник стал собирать силы для новой попытки прорыва, но ему преградили дорогу танки Проника и Юдина, в то время как выдвинувшийся на западную окраину Княжей танк гвардии лейтенанта Н. Горбачева своим огнем старался рассеять скопление вражеских солдат. Однако танк Горбачева подорвался на минах, а сам лейтенант был ранен. Под прикрытием Юдина Проник устремился на помощь Горбачеву, но и его танк подорвался на минах. В этой критической обстановке Проник и Горбачев проявили хладнокровие, сумели продержаться до ночи, сохранить свои, впоследствии восстановленные, танки благодаря товарищеской поддержке Юдина, не подпустившего к ним противника. Для гвардии лейтенанта Горбачева это оказался последний бой. До самого Дня Победы он лечился в госпитале, где ему вручили орден Красного Знамени.

В этих боях отличились разведчики бригады под командованием гвардии лейтенанта Холина. Например, член партии заместитель командира взвода разведки гвардии старший сержант Чураков за один день уничтожил 23 вражеских солдата и 14 взял в плен.

В боях за Подъяркув образец отваги и бесстрашия показал гвардии рядовой батальона автоматчиков Абдул Джалил Магометов. В пылу боя он оторвался от своих товарищей и оказался перед лицом семерых немецких солдат, возглавляемых офицером. Они окружили его и [69] требовали сдаться в плен. Солдат ответил огнем. Тогда в него полетела граната, взрыв которой нанес легкие ранения лица и рук. «Зачем бросал?» — в ярости закричал Джалил, бросился к офицеру, схватил его за пояс и ударом кулака убил фашиста, затем таким же способом уничтожил двух солдат, остальные пустились в бегство. Огнем из своего карабина он уничтожил их. За этот подвиг Магометов награжден орденом Красного Знамени.

Командование и политотдел бригады отправили бесстрашным воинам Г. Ф. Пронику и А. Д. Магометову, а также их родным благодарственные письма. Были выпущены «боевые листки» с описанием их подвигов.

В ночь на 23 июля противник, прорвавшись из района Миклошов, Димбровица, Вилка Шляхецка, на юге перерезал шоссейную и железную дороги в районе Давидув.

61-я гвардейская танковая бригада, оставив 6 танков в засаде в Борткуве, выступила по маршруту: Ольшаница, Зацемне, Водники с задачей — очистить дороги от прорвавшегося противника и восстановить по ним снабжение наших войск, ведущих бой за Львов. К середине дня 23 июля бригада вышла в район села Романув, а к утру 24 июля в район Давидув вышла разведка в составе танкового взвода с отделением автоматчиков под командованием гвардии старшего лейтенанта Заикина. За ней в недопустимой близости следовала головная походная застава 1-го танкового батальона в составе четырех танков. Противник пропустил разведку и головную походную заставу в огневой «мешок» и внезапным огнем с близкой дистанции расстрелял их. Следовавший за ними 1-й танковый батальон укрылся в лощине.

Вот что впоследствии удалось узнать об этом происшествии. Первым был подбит и загорелся танк И. Л. Заикина. Командир и заряжающий были ранены, башнер убит. Радист-пулеметчик комсомолец Камалов и механик-водитель коммунист Филиппов выбрались из танка [70] и бросились к своим товарищам, находившимся в башне горящего танка. Камалов помогал вылезти из нее раненому заряжающему, а Филиппов вытащил из башни тяжело раненного командира. Рискуя жизнью, под огнем вражеских пулеметов, он целый километр тащил ползком на плащ-палатке гвардии старшего лейтенанта Заикина и, выйдя из-под огня, на руках донес его до медицинского пункта бригады. Пока танкисты спасали раненых, автоматчики, действовавшие вместе с разведкой, заняли оборону, прикрывая танкистов своим огнем.

Следующим подбили танк гвардии лейтенанта Захарченко. Лейтенанта ранило, и, обливаясь кровью, он упал на башенного стрелка Белкова. После третьего попадания танк загорелся. Белков вытолкнул командира через верхний люк башни и, сильно обгоревший, вылез из охваченного огнем танка. Катаясь по земле, чтобы затушить загоревшуюся одежду, он заметил, что в таком же состоянии находится радист-пулеметчик гвардии старшина Засыпкин. Когда тот потушил огонь на себе, он подбежал к Белкову и стал помогать ему тушить одежду, а потом подальше оттащил от горящего танка. Через несколько минут танк взорвался. Ударной волной Белков был контужен и потерял зрение. Для Степана Петровича Белкова, как и для гвардии старшего лейтенанта И. Л. Заикина, это был последний бой. Больше они в бригаду не вернулись. В этом бою погиб гвардии старший лейтенант Барабаш, а гвардии лейтенанта Мазая, выскочившего из танка, схватили фашисты.

По поручению комбрига гвардии полковника Н. Г. Жукова я направился к месту событий. На безымянной высоте, восточнее Давидув, разместился наблюдательный пункт бригады, на котором находился начальник разведки гвардии капитан Н. С. Рязанцев и с ним пять разведчиков. Северо-западнее этой высоты залегла рота автоматчиков гвардии старшего лейтенанта Лобаса, которая действовала вместе с 1-м танковым батальоном. [71]

С наблюдательного пункта бригады хорошо просматривалась вся впереди лежащая местность. Справа и впереди на расстоянии полутора километров стояли наши подбитые и сгоревшие танки. Дальше, в двух-трех километрах от НП, в бинокль хорошо просматривались тяжелые танки противника. Это они расправились с нашей разведкой и головной походной заставой. Мы с начальником разведки насчитали 11 «тигров». По всему чувствовалось, что противник перейдет к активным действиям, попытается разгромить нашу бригаду.

Я приказал командиру 1-го танкового батальона Б. Н. Мочалову с началом атаки противника выдвинуть по лощине ближе к шоссе роту Гребнева, в составе которой были танки с 85-миллиметровой пушкой, и фланговым огнем уничтожить атакующие танки противника. Батарея 57-миллиметровых орудий, действующая вместе с 1-м танковым батальоном, должна была занять огневые позиции юго-западнее наблюдательного пункта и подготовиться к отражению атаки вражеских танков. Роте гвардии старшего лейтенанта Лобаса ставилась задача — в случае атаки гитлеровцев пропустить их танки, а пехоту отсечь огнем от танков.

Отдав все эти распоряжения, я доложил о них командиру бригады, и он утвердил мое решение. Только мы успели проделать все это, как увидели, что танки противника развернулись в боевой порядок и стали набирать скорость. За ними бежала пехота. В атаку шло примерно 30—35 танков Т-4, а «тигры» остались на месте, прикрывая огнем действия средних танков. Мой сигнал на выдвижение танков роты гвардии старшего лейтенанта Гребнева он, очевидно, не заметил. Дорога была каждая минута. Я выскочил из окопа и перебежал шоссе, которое уже простреливалось пулеметным огнем приближающихся танков. Спустившись в лощину, поставил Гребневу задачу — немедленно отразить атаку неприятеля.

Бой развивался скоротечно. Гребнев вывел свои танки [72] на такую позицию, чтобы «тигры» не смогли причинить ему вреда. Гвардии старший лейтенант Лобас пропустил немецкие танки через траншеи, в которых залегли его автоматчики, и пулеметным огнем отсек пехоту от танков, заставил ее лечь, а потом и отступить.

Противотанковая батарея своим огнем с фронта и танковая рота Гребнева с флангов сожгли семь машин противника. Получив такой отпор и потеряв связь с пехотой, танки противника остановились, потом начали пятиться назад, затем развернулись и на большой скорости скрылись в роще за «спину» своих тяжелых танков. Больше на этом участке противник не атаковал. По числу потерянных танков мы с противником уравнялись, но горечь от утренних неудач не проходила.

После боя мы нашли изуродованное тело гвардии лейтенанта Мазая с вырезанной пятиконечной звездой. Это был не первый случай зверских пыток и издевательств фашистов над нашими бойцами, ранеными и беспомощными попадавшими в плен. В районе Ляходов и Подъяркув были обнаружены трупы наших связистов гвардии старшего лейтенанта Бражникова, гвардии лейтенанта Шарошова, рядового Калюжного и других. Они дрались с противником до последнего вздоха. Когда попали к фашистам, те выкрутили им руки, выкололи глаза, вырезали на лбу пятиконечные звезды, обезобразили тела. По поводу зверств гитлеровцев в бригаде и других частях корпуса состоялись митинги, на которых наши воины поклялись беспощадно уничтожать в бою извергов.

Тяжелые бои с бродской группировкой противника, всеми силами пытавшейся разрушить коммуникации 4-й танковой армии от Золочева до Львова, бригада вела до 27 июля. Тем самым она оказывала большую помощь частям армии, в том числе своему 10-му танковому корпусу в победоноснейшем завершении освобождения Львова, продолжая надежно прикрывать с фланга львовскую группировку наших войск. [73]

В этих боях 26 июля вновь отличилась рота гвардии старшего лейтенанта Гребнева. В этот день для части личного состава бригады, не принимавшей участие в боевых действиях, давала концерт бригада приехавших на фронт артистов во главе с известным конферансье Гаркави. Только начался этот концерт, как командиру бригады гвардии полковнику Н. Г. Жукову доложили, что поблизости, в районе Шаломыя, наши слабо защищенные позиции атаковали шесть вражеских танков. Комбриг распорядился немедленно направить на отражение этой атаки роту Гребнева. Гвардии старший лейтенант Гребнев действовал оперативно и расчетливо. На своем танке, имевшем на вооружении 85-миллиметровую пушку, он выдвинулся на хорошо замаскированную позицию, а остальные танки оставил в засаде. В смертельной схватке с шестью вражескими танками Гребнев сжег два «тигра» и одну «пантеру», нанося удары по бортам танков. Пока шло это сражение, воины бригады спокойно слушали концерт.

В боях в районе Шаломыя рота Гребнева уничтожила в общей сложности более 100 фашистских солдат и офицеров и пять автомашин. За эти подвиги гвардии старший лейтенант В. Гребнев был удостоен ордена Красного Знамени.

В ночь с 26 на 27 июля объединенными усилиями многих общевойсковых, и прежде всего танковых соединений, удалось полностью освободить Львов. Присвоение корпусу почетного наименования «Львовский» — это признание Родиной его военных заслуг, оно увековечило славные подвиги уральских добровольцев.

Почетные наименования «Львовских» получили и наша 61-я гвардейская Свердловская танковая бригада, а также 72-й тяжелый танковый полк, 359-й зенитно-артиллерийский и 1689-й истребительно-противотанковый полки. 62-я гвардейская Пермская танковая, 63-я гвардейская Челябинская танковая, 29-я гвардейская Унечская [74] мотострелковая бригада, три полка и четыре отдельных батальона (дивизиона) удостоены боевых орденов. Весь личный состав заслужил благодарность Верховного Главнокомандующего. Это была высокая честь и большой праздник для наших воинов.

Взятие города Львова, разгром войск противника в «бродском котле» составили первый, основной этап участия бригады в Львовско-Сандомирской операции. На втором этапе 10-му гвардейскому Уральско-Львовскому танковому корпусу, а следовательно и нашей бригаде, предстояло внести свой вклад в выполнение боевой задачи 4-й танковой армии по разгрому Львовско-Станиславской группировки противника и последующему стремительному выходу к реке Висле, захвату плацдарма на ее западном берегу.

Получив приказ к утру 29 июля выйти в район Самбор, а к исходу дня овладеть районом Дрогобыч — Борислав, командир корпуса генерал-майор Е. Е. Белов принял решение—нашей бригаде в качестве передового отряда двигаться по маршруту: Сыгнеювка, Грудек-Ягелонский, Самбор и к вечеру 28 июля выйти в район Борислав. Бригаду усилили 357-м истребительно-противотанковым артиллерийским полком и саперной ротой.

Вечером 27 июля мы выступили по указанному маршруту. Впереди следовал 1-й танковый батальон, которым стал командовать гвардии капитан В. Г. Скринько, сменивший гвардии майора Мочалова. Скринько был ветераном батальона — командовал сначала ротой, затем стал заместителем командира батальона. Он обладал спокойным характером, любил шутку, острое словечко, в самой трудной и опасной ситуации сохранял хладнокровие, сочетал высокую требовательность к подчиненным с заботой о них.

К утру 28 июля батальон вышел к Любень Вельки, по пути в районе Васювик он разгромил прикрытие противника, состоявшее из роты пехоты с двумя противотанковыми [75] орудиями. Мост через реку Вершница оказался взорванным. Разведчики нашли брод, и к 17.00 бригада форсировала реку, вскоре достигнув Белицна Мале. Здесь боевую задачу уточнили и нам приказали наступать в направлении Дублены — Дрогобыч. Теперь впереди пошел 2-й танковый батальон. Достигнув населенного пункта Каланув, он встретил сильный артиллерийский и минометный огонь противника, который занимал оборону по рубежу реки Днестр на окраинах Самбора, Карловичи, Суперчицы, прикрывая таким образом район Дрогобыч — Борислав. 2-й танковый батальон с ходу атаковал противника в районе Карловичи, овладел северной окраиной этого населенного пункта и вышел к реке Днестр.

Комбриг гвардии полковник Н. Г. Жуков направил меня во 2-й танковый батальон для выяснения возможности форсирования реки Днестр в районе Карловичи. После того как я разыскал комбата, мы выслали разведку к берегу Днестра. В результате установили, что без овладения противоположным берегом форсировать Днестр танками нельзя. Попытка форсировать реку силами батальона автоматчиков успеха не имела. Добравшихся до противоположного берега Днестра автоматчиков противник контратакой отбросил в исходное положение.

В боях за Карловичи отличились комсорг роты автоматчиков Александр Перминов и редактор «боевого листка» Хихматулин. Они первыми ворвались в Карловичи и уничтожили 13 неприятельских солдат. Отважно действовал и комсомолец Бодяев. Он заметил на крыше дома корректировщика с радиостанцией, забрался туда и вынудил немецкого солдата вызвать огонь на себя. Бодяева ранило, а корректировщика убило.

В течение 29 и 30 июля бригада, другие части корпуса вели бои в районе Самбор, овладели северной частью города, но дальше продвинуться не смогли. [76]

В ночь с 30 на 31 июля бригада получила приказ выйти из боя, сосредоточиться на северо-западной окраине Сусидовичи с задачей наступать в направлении Фельштын. Шифровку с приказом мы получили в час ночи. Темного времени на вывод батальонов, ведущих бой с противником, оставалось чуть больше часа. Чтобы избежать потерь в том случае, если бы пришлось выводить подразделения из боя после наступления рассвета, я бросился бегом в батальоны, и мы за полтора часа отвели их в полном составе на четыре-пять километров от переднего края.

В течение 1—4 августа наша бригада во взаимодействии с 29-й гвардейской мотострелковой бригадой овладела северо-восточной частью Фельштын. Развить наступление дальше не удалось. В трудном положении оказался 3-й танковый батальон, овладевший северо-восточной частью Фельштын. Дороги, .которые вели к батальону, находились в зоне артиллерийского и пулеметного огня противника. Снабжение батальона, особенно горячей пищей, стало проблемой. Здесь проявила отвагу и находчивость Люба Загородняя. Обладая крепким сложением и незаурядной силой, она где ползком, где на четвереньках носила на своей спине тяжелые термоса с пищей и кормила бойцов.

Отвагу, техническую смекалку проявили офицеры и солдаты технической службы по восстановлению поврежденной в сражениях боевой техники. Так, гвардии техник-лейтенант коммунист Сурганов под огнем противника, с помощью экипажей, восстановил четыре поврежденных в бою танка, за что его наградили орденом Отечественной войны I степени. На награду он ответил новыми делами. На подступах к Фельштын он заметил два подбитых танка, принадлежащих другой части. Ночью Сурганов пробрался к этим танкам и установил, что после небольшого ремонта их можно своим ходом вывести с поля боя. На следующую ночь Сурганов и группа [77] техников-добровольцев подползли к танкам, огнем из автоматов и гранатами отбросили пехоту противника, пытавшуюся им помешать, устранили неисправность и к рассвету вывели танки в расположение нашей бригады. За этот подвиг Сурганова представили к награждению орденом Красного Знамени.

Боевое умение и храбрость показал экипаж гвардии лейтенанта Виноградова. Благодаря четким действиям стрелка из танкового оружия гвардии старшего сержанта коммуниста Масленникова и механика-водителя гвардии старшего сержанта Морина, были уничтожены два противотанковых орудия, раздавлено четыре пулеметных гнезда, огнем и гусеницами уничтожено до взвода пехоты противника.

Смертью храбрых пал на поле боя отважный пулеметчик батальона автоматчиков Виктор Марфин. Он прикрывал огнем пулемета наступление своей роты. Противник засек расположение Виктора Марфина и открыл минометный огонь. Одна из мин накрыла героя.

Командный пункт бригады размещался в монастыре неподалеку от Фельштын. Противник систематически подвергал командный пункт артиллерийскому и минометному обстрелу. Во время обстрела личный состав штаба укрывался в монастыре. Толстые стены надежно защищали от снарядов и мин. Только наша отважная радистка Таня Волкова не покидала своего поста у пульта радиостанции, обеспечивая непрерывную радиосвязь со штабом корпуса. Во многих местах кабину радиостанции пробили осколки. К счастью, Таня и радиостанция остались невредимы. Но все же и мы несли потери. 2 августа тяжело ранило помощника заместителя начальника штаба бригады по оперативной работе гвардии старшего лейтенанта М. Ф. Талашова, а телефонист, находившийся вместе с ним, погиб.

30 июля войска правого фланга 1-го Украинского фронта форсировали реку Висла в районе Сандомир и [78] захватили большой плацдарм на ее западном берегу. Гитлеровское командование решило перебросить сюда танковые соединения со своего южного крыла и выбить наши войска с плацдарма. Командующий фронтом поставил 4-й танковой армии задачу — не допустить переброски этих вражеских соединений в район Сандомирского плацдарма, разбить и отбросить их в южном направлении в Карпаты. Во исполнение этой задачи 10-й танковый корпус должен был выйти в район Бирча Ломна, овладеть населенным пунктом Санок, не позволить противнику прорваться на северо-запад.

Наша бригада в ночь на 6 августа выступила из района северо-западнее Сусидовичи с задачей к исходу дня овладеть населенным пунктом Бирча. К середине дня передовой отряд бригады — 1-й танковый батальон — был встречен огнем с безымянных высот северо-восточнее Лещово. Командир бригады ввел в бой главные силы, и, несмотря на яростное сопротивление врага, бригада овладела этим населенным пунктом, затем Кузьмине, а к утру 7 августа вышла на подступы к Тырова-Волоска, овладела его северной окраиной. Дальнейшее продвижение приостановил сильнейший ружейно-пулеметный и артиллерийско-минометный огонь противника. В этом бою отличился пулеметчик батальона автоматчиков гвардии рядовой Янцитов. Он уничтожил 15 вражеских солдат.

В ночь с 7 на 8 августа бригада получила новую задачу. Ей приказали сдать свой участок 302-й стрелковой дивизии и наступать в составе корпуса в направлении: Писаревцы, Заршин, Новотанец все с той же целью — не допустить отхода танковых соединений врага в западном и северо-западном направлениях. Днем 8 августа бригада перешла в наступление на Писаревцы, форсировала реку Сан и вышла на территорию многострадальной дружественной нам Польши. При форсировании реки Сан отличились бойцы саперного взвода [79] бригады, которые под огнем противника разминировали мост. При этом смертью героев погибли саперы гвардии рядовые Малышев, Максимов, Содомов и Софронов. Тяжело раненный сапер Павленко за участие в разминировании и восстановлении моста был награжден орденом Славы III степени.

Трудно передать ту радость, которую мы испытали, когда на нашем направлении изгнали с родной земли ненавистных захватчиков. Но мы понимали, как много еще нужно сделать для достижения Победы, как велика наша ответственность за выполнение освободительной миссии по отношению к братскому польскому народу. С первых дней пребывания на польской земле мы стремились на деле доказать, какие дружеские чувства питаем к трудящимся Польши, с какой ответственностью относимся к выполнению нашего интернационального долга.

Поляки тоже повсеместно проявляли дружелюбие к нашей армии. Мне запомнился такой случай. При подходе к населенному пункту нас встретил пожилой поляк и предупредил, что дальше путь заминирован, и провел нас в объезд минированного участка дороги. Я не запомнил ни фамилии этого поляка, ни населенного пункта. Случаев таких за время боевых действий на территории Польши было много. С риском для жизни помогали нам поляки бить общего врага.

Ведя упорные бои, бригада преодолела яростное сопротивление противника. К исходу 3 августа наши подразделения вышли в район Пельше, где в течение двух дней, отражая контратаки немецких частей, потеснили их в направлении Заршин. 11 августа 4-я танковая армия получила приказ командующего фронтом к 15 августа выйти на Сандомирский плацдарм. 10-й гвардейский танковый корпус сдал свои боевые участки 241-й стрелковой дивизии и сосредоточился в районе Фалокови — Строгув. [80]

На этом и закончились боевые действия бригады в Прикарпатье. Это были трудные и кровопролитные бои. Мы потеряли многих отважных сынов Родины, славных танкистов, автоматчиков, саперов, разведчиков. Среди них гвардии старший лейтенант Чучук, гвардии лейтенант Руденко — они сгорели в танках вместе со своими заряжающими Крючковым и Горобец. Здесь погиб и похоронен гвардии старший лейтенант Абрамов, получили ранения: Джерлиганов, Москин, Мещеряков, Талашов, Якубович, Овчинников, Олейник, Глушков, Маликов, Васильев, Ефимов и другие. В местечке Чашки похоронены Кучеренко, Козинец, адъютант 1-го танкового батальона Курбан-Оразов.

С начала Львовской операции в бригаде было награждено 110 человек командиром бригады и 98 человек представлены к награждению командованием корпуса, армии и фронта.

Марш 4-й танковой армии на Сандомирский плацдарм протяженностью 400 километров осуществлялся скрытно в течение четырех ночей. Перед нашей армией, так же как перед 5-й гвардейской и 13-й общевойсковой армиями, ставилась задача — сменив 3-ю и 1-ю гвардейские танковые армии, решительными действиями сорвать попытки противника ликвидировать плацдарм, захваченный нашими войсками за Вислой.

Наша бригада двигалась впереди колонны корпуса как его передовой отряд по маршруту Ланцута, Карлювик, Гута Комаровска, Баранув и в ночь на 15 августа переправилась по понтонному мосту через Вислу. В боевых порядках бригады насчитывалось 18 танков Т-34. В этот же день вечером по тревоге мы заняли рубеж Олесница, высота 219,1 с задачей — не допустить прорыва врага в северо-восточном и восточном направлениях.

17 августа в партийных организациях батальонов и других подразделений прошли открытые партийные собрания, [81] на которых коммунисты дали слово — не пропустить врага к Висле.

17—18 августа противник атаковал соединения 5-й гвардейской армии и кое-где сумел вклиниться в их позиции, но сильным контрударом нашего корпуса был отброшен, потеряв 150 солдат и офицеров, два танка. В боях отличились танкисты 61-й гвардейской Свердловско-Львовской танковой бригады, особенно из 2-го танкового батальона гвардии майора Никонова. В отражении атак участвовал и танк комбрига под командованием гвардии лейтенанта Савича.

19 августа 18 танков, до полка пехоты противника при поддержке артиллерии повели наступление на деревню Стшельце, которую обороняли пять танков 3-го танкового батальона под командованием гвардии майора Анкудинова. Наши танки были хорошо укрыты и замаскированы. «Ни шагу назад, без команды огня не открывать», — скомандовал комбат. Наступило томительное ожидание. Только тогда, когда головной танк врага приблизился на расстояние 120—130 метров, комбат подал команду: «Огонь!» Загрохотали пушки танков гвардии младших лейтенантов Мирошникова, Павельева, лейтенантов Горшкова, Олейникова. Один за другим вспыхивали вражеские танки, а уцелевшие начали пятиться назад. Но гитлеровские пехотинцы во весь рост приближались к деревне. Комбат приказал перенести огонь на пехоту. Длинные очереди танковых пулеметов стали косить врага. Группе автоматчиков противника удалось проникнуть в деревню и засесть в домах. Наши танкисты стали крушить дома и хоронить под их обломками противника. Танки врага и его артиллерия открыли огонь. Поврежден танк комсорга роты гвардии лейтенанта Олейникова, сам он ранен, убит стреляющий гвардии сержант Рожин. «Выйти из боя», — приказал комбат механику-водителю гвардии старшему сержанту Тимошенко. Танк, прячась за домами, вышел из села, взяв [82] на броню убитых танкистов. Этот экипаж уничтожил до сорока солдат противника, сжег танк «пантера» и прикрыл собой танк командира батальона. Встретив танк на выходе из боя, командарм генерал Д. Д. Лелюшенко тут же наградил орденами оставшихся в живых членов экипажа.

Между тем бой продолжался. Героически сражался экипаж танка гвардии лейтенанта Горшкова. Прямым выстрелом с дистанции 20 метров он сжег танк противника. На его машину обрушился огонь нескольких танков. Машина получила прямое попадание, от второго остановилась и загорелась. Командир танка погиб. За 20 минут до этого боя он послал заместителю командира батальона по политической части следующее письмо: «Гвардии майору Константинову. Тов. гвардии майор! Если я в смертельном бою с фашистами погибну, но не отступлю ни на шаг, прошу считать меня коммунистом. Кандидат в члены ВКП(б) гв. лейтенант Горшков».

Весь период боя я поддерживал радиосвязь с гвардии майором Анкудиновым. Когда в строю осталось три танка, он запросил помощь. Но мы ее дать не могли — все подразделения бригады вели напряженные бои. Просьбу Анкудинова доложил находившемуся на наблюдательном пункте бригады командарму генералу Д. Д. Лелюшенко. «Передайте Анкудинову, — сказал командующий, — что он награжден орденом Красного Знамени, а все участники боя награждаются орденами по его представлению. Помощь ему. окажем, а сейчас нужно держаться и врага не пропускать».

Слова командующего вдохнули в танкистов новый прилив сил. Они жгли танки врага, горели сами, но не отступали. Вражеский снаряд пробил танк комбата. Командир танка член партии гвардии лейтенант Дмитриев, дважды раненный в этом бою, не оставил танк и, маневрируя между домами, продолжал сражаться. Он сжег танк противника, уничтожил бронетранспортер. Когда [83] танк загорелся и его охватило пламя, экипаж оставил боевую машину, снял танковый пулемет и продолжал бой в пешем строю.

Под стать комбату действовал и его заместитель по политической части гвардии капитан Сила, находившийся непрерывно в боевых порядках батальона. 14 часов непрерывного боя выдержали танкисты. С наступлением темноты в Стшельце вступили наши стрелковые част» с артиллерией. Противник отступил.

Все участники боя за Стшельце проявили невиданную стойкость и героизм. Пять наших танковых экипажей противостояли почти двум десяткам танков противника более полка пехоты, выстояли, несмотря на мощный огонь артиллерии, которому непрерывно подвергались весь период боя. В этом бою вновь отличилась-санинструктор батальона Анна Кванскова. Она вынесла из-под огня 12 раненых танкистов. За что удостоена ордена Славы III степени. С автоматом и гранатой отважно сражался старший адъютант батальона гвардии старший лейтенант Владимир Ковылов. Такую же стойкость, как танкисты 3-го батальона, проявили танкисты 1 и 2-го танковых батальонов, бойцы батальона автоматчиков.

Враг понес большой урон. Только в бою за Стшельце он потерял шесть танков и штурмовых орудий, три бронетранспортера, более 250 солдат и офицеров.

В конце августа противник нанес удар из района западнее Опатув. В то время как 6-й гвардейский мехкорпус и другие части 4-й танковой армии отражали этот удар, 10-й гвардейский Уральско-Львовский танковый корпус отбивал атаки противника в направлении Иваниска. Наша бригада прочно удерживала рубеж: Топорув, Господский Двор севернее Уязд, северо-восточные скаты высоты 288,8. Большую помощь нам оказывала авиация, наносившая мощные удары по атакующим танкам противника. Как правило, до переднего края нашей [84] обороны доходила примерно половина вражеских боевых машин, а нередко советские штурмовики вовсе срывали атаку неприятельских танков. Большую роль в стабильности нашей обороны играла танковая засада от 1-го танкового батальона в составе трех танков, размещавшаяся в фольварке в километре северо-восточнее Иваниска. Все попытки противника уничтожить наши замаскированные танки ни к чему не привели, и он вынужден был прекратить бесплодные атаки.

Наша разведка с наблюдательного пункта установила, что в трех километрах северо-восточнее Иваниска сосредоточено около 30 танков в окопах. Их видел и командующий армией генерал Д. Д. Лелюшенко. У него возникло подозрение, что это не танки, а их макеты. Он дал задание бригаде проверить его предположение. Для выполнения этого задания выделил группу разведчиков во главе с гвардии старшим сержантом Денисовым.

Денисов выполнил задание отлично. С помощью оптических приборов он предварительно тщательно изучил расположение огневых средств, наблюдательных пунктов и ходов сообщения на переднем крае противника. В одну из ночей разведчики приступили к выполнению задания. Ночь оказалась лунной, и это затрудняло разведку. Пришлось через всю нейтральную полосу и оборону противника ползти на животе. К рассвету разведчики благополучно вернулись и подтвердили предположение командарма о том, что в окопах не танки, а их макеты.

До 12 сентября бригада находилась на указанном рубеже, поддерживая действия 71-й стрелковой дивизии. Противник вел себя в основном спокойно, и чувствовалось, что он исчерпал свои возможности и перешел к обороне. На этом Львовско-Сандомирская операция, по существу, завершилась.

В ночь на 13 сентября нашу бригаду, как и другие части 10-го танкового корпуса, вывели в район, находившийся [85] на небольшом удалении от переднего края, в лесу восточнее Гризикамень.