Белый петух

Ниже я опишу событие, конец которого сейчас можно считать неправдоподобным, уже придуманным после. Но это было. В одном полуразрушенном войной селе, когда мы с приятелем искали хоть какую-то еду, украинская пожилая женщина а может и не пожилая, закутанная в большой платок, посоветовала нам: ”Хлопцi! Шукайте птыцю. Курина мама не загыне”. Она нам советовала искать курей, так как яйца, являются куриными мамами. А яйца не погибнут.

Ободренные таким напутствием, мы хоть и солдаты, но все же мальчишки, с еще большим усердием стали обшаривать все укромные уголки. Наконец, на одном из чердаков я выловил петуха. Его подвела окраска. Он был абсолютно белым и выделялся в темноте чердака.

Пока я его обрабатывал, принесли немного еды от старшины. Время было поздним и я сунул петуха в вещмешок в надежде сварить его завтра. Но назавтра, рано утром, еще в темноте, мы двинулись в сторону передовой. Петух же остался лежать у меня в вещмешке. Здесь я хочу на время прерваться с историей о моем петухе. Во время войны у населения и, частично, в армии распространено было мнение, что все евреи воюют в Ташкенте, то есть далеко в тылу, и на фронте их нет. Действительно, многие евреи-старики, женщины и дети, бросив все нажитое, эвакуировались в тыл. Если бы они остались на местах своего проживания, всех их ждали Бабьи Яры, Освенцимы и Бухенвальды. Боеспособные же мужчины и многие, многие женщины, как и я, воевали на фронтах наряду со всеми и нисколько не хуже. В моем окружении, в училище и позже на передовой, вначале, вопрос «еврей — не еврей» не стоял. В то время мы были все из Средней Азии, большинство из училища. Во время войны антисемитизма в Средней Азии не было. Местное население, как узбеки, так и старожилы русские и другие народы этой местности сочувственно относились к эвакуированным, большинство из которых, естественно, были евреи. В моем фронтовом окружении позже, по мере того, как часть пополнялась новыми солдатами, вместо убитых и раненных, вопрос «еврей — не еврей» уже был существенным. Причем иногда в моем присутствии и часто не совсем в лицеприятной форме. Когда же я пытался им объяснить, что я еврей — они отказывались верить. Необычность была еще в том, что я был рыжий, а в представлении большинства, евреи — черные. Нет, не еврей! И все. Приходилось доказывать свое еврейство неопровержимым для них способом. Дело в том, что я родился в маленьком городке на юге Украины в самом начале существования Советской власти, которая искореняла религию самым жестоким образом. Но в начале ее существования, евреи в маленьких городах еще твердо соблюдали традиции иудаизма. При рождении, по традиции иудаизма, мне сделали пометку принадлежности к племени Авраама. А уж эту метку в Советском Союзе знал каждый. Неважно, что такая метка есть и у мусульман.

И еще. Только в моем близком окружении было еще три еврея. В самом начале боевых действий был убит солдат — еврей Биргер. Он был так же, как и я, призван из Коканда и служил со мной в училище. С евреем Мишей Голод я длительное время делил все перипетии войны. У нас даже была одна крестьянская лопата на двоих для рытья совместных ячеек. Мы и ранены были осколками одной мины. Был в моем отделении солдат-еврей Коган из Одессы. Уверен, что во взводе, роте, батальоне было еще множество евреев.

Возвращаюсь к повествованию о белом петухе. Днем, когда мы шли цепочкой по неглубокой ложбине, нас атаковали “мессершмидты”. Они начали поливать нашу колонну пулеметным огнем. Попадали в снег все, в том числе и я. И дальше, то что я опишу, для многих будет неправдоподобным и даже невероятным. Но это действительно было так, и я готов поклясться в этом. В минуту смертельной опасности, когда даже ранение хуже смерти, так как раненых некому и некуда уносить, в голове у меня роилась, странная на сегодня, мысль. Вот ее примерный ход.

Меня сейчас убьют. Так как мы на немецкой территории, их похоронщики найдут мое тело. Они в моем вещмешке обнаружат петуха. Дальше, они без труда определят, что убитый солдат-еврей. Сфотографируют меня с петухом. И затем раструбят по всему миру, что не немцы, а евреи Красной Армии грабят население. Пока меня терзали такие, сейчас я бы сказал детские мысли, самолеты улетели и мы пошли дальше.