С партбилетом у сердца
Уже к 1 июля 1941 года Центральный Комитет Компартии Белоруссии, руководствуясь указаниями ЦК ВКП(б) и Правительства СССР, разработал директивы о переходе на подпольную работу партийных организаций районов и областей, занятых врагом, о развертывании партизанской войны в глубоком тылу врага. В них конкретизировались формы вооруженной борьбы с оккупантами, указывались объекты, по которым следовало наносить удары в первую очередь, разрабатывалось решающее положение партизанской тактики: не ждать врага, а искать и уничтожать его, твердо помнить, что партизанская борьба не имеет ничего общего с выжидательной, пассивной тактикой, что она имеет боевой наступательный характер.
Под руководством ЦК КП(б)Б на всей территории республики была проведена огромная работа по перестройке партийных и комсомольских органов применительно к новым, военным условиям. Во главе областных, районных и первичных организаций становились мужественные, беспредельно преданные Родине и делу коммунизма люди, партийные и комсомольские вожаки.
Немало среди них было и женщин, принимавших самое активное участие в борьбе с врагом, в восстановлении на белорусской земле Советской власти.
Белорусское Полесье... Край необозримых лесов, равнин и озер. В местах этих, ближе к Глусску, с теплотой и уважением вспоминают имя замечательной белорусской женщины, коммунистки Марины Ивановны Храпко. Добрая молва о ней среди полесских партизан и жителей окрестных деревень пошла с далекого и грозного для всех нас сорок первого года.
Впервые встретить Марину Ивановну мне довелось в сентябре 1942 года в лесах к югу от Бобруйска. Нелегкое [194] это было время для партизан. Гитлеровское командование, сняв с фронта крупные войсковые части и объединив силы местных гарнизонов, блокировало наш район. Вызвано это было тем, что все магистрали, железнодорожные и шоссейные, находились к этому времени под постоянным огнем народных мстителей. Тысячи солдат вермахта из-за их смелых диверсионных операций не добрались к фронту, многие тонны боеприпасов, оружия и боевой техники взлетели в воздух.
Узнав заблаговременно о планах противника (наши разведчики в Заволочицах, Осиповичах и Бобруйске не дремали!), командование решило обмануть фашистов, ввести их в заблуждение.
И это нам вполне удалось.
В одну из сентябрьских ночей партизаны временно оставили свои стоянки и лагеря и будто исчезли, растворились в лесных чащобах. А на следующее утро гитлеровские полки плотным двойным кольцом окружили покинутые нами лесные массивы. Двое суток пришлось фашистам искать партизан, топчась, по сути дела, на одном месте. Наконец ценой больших усилий им все-таки удалось обнаружить наш след к югу от «варшавки». Столкновение было неизбежным.
В первую схватку с противником нашему молодежному отряду пришлось вступить севернее деревни Козловичи Глусского района. Она была нелегкой — в течение двух часов бойцам пришлось отбить несколько атак передовых карательных батальонов врага. Однако силы противника значительно превосходили наши. Положение народных мстителей, и без того сложное, с каждым часом ухудшалось. Отряду грозило полное окружение.
В этой трудной ситуации решено было немедленно установить связь с партизанскими отрядами Николая Храпко и Устина Шваякова и начать согласованные действия вместе с ними. Эту задачу поручили мне, тогда комиссару отряда, и разведчику Павлу Федорину.
В тот же день, пройдя несколько километров, выполнили мы задание, однако, условившись с соседями обо всем, выбраться обратно не смогли: путь был отрезан фашистами. Гитлеровские части с яростью обрушились на партизан Храпко и Шваякова. Пользуясь огромным превосходством в силах, каратели окружили отряды, зажав их в плотное кольцо. [195]
День и ночь не умолкали в лесу разрывы гранат, гремели автоматные и пулеметные очереди. Каждый метр взятой партизанской территории враг оплачивал большими потерями. Нередко бои переходили в рукопашные охватки. Партизанам отступать было некуда: они дрались стойко, яростно и мужественно. Каждый знал, что плен даже для тяжело раненного партизана — это верная смерть. Фашисты не щадили никого, кто вставал с ними на борьбу. Но, конечно, не отсутствие выбора между гибелью в бою и в плену заставляло народных мстителей держаться до последнего. У каждого еще теплилась надежда на победу в этом неравном бою. Это главное.
Установив перед линией обороны отрядов мощные репродукторы, гитлеровцы начали психологическую атаку. «Ваше положение безнадежно. Сдавайтесь! Сложившим оружие гарантируем жизнь!» — разносилось по лесу.
Губительным, беспощадным огнем отвечали партизаны на провокационные призывы фашистов.
Отражением вражеских атак умело и хладнокровно руководили Николай Храпко, Устин Шваяков, комиссар Василий Голодов и начальник штаба отряда Сергей Сыроквашин. Ни на минуту не покидая позиций, они с оружием в руках успевали побывать на всех участках обороны, подавая бойцам пример мужества и выдержки.
Биться за прорыв из окружения довелось и нам: Семену Мироновичу Ольховцу, Павлу Федорину и мне. Именно здесь я и познакомился с коммунисткой Мариной Храпко.
Во время очередной атаки карателей, в пылу боя, я обратил внимание на молодую темноволосую женщину в армейской гимнастерке, которая, сноровисто перезаряжая свой карабин, вела огонь по наступающим вражеским цепям неподалеку от меня. На вид ей было не больше двадцати пяти лет. Поражало хладнокровие и выдержка женщины — рядом рвались гранаты, гремели пулеметные и автоматные очереди, срезали ветви деревьев осколки, а она хладнокровно и тщательно прицеливалась, нажимала на спуск, так же спокойно перезаряжала карабин и снова расчетливо выбирала цель. «Ну и дивчина, — подумалось мне тогда. — Молодец!»
На следующий день, проведя разведку на юго-восток, командование отрядов нашло направление прорыва. Под покровом наступившей вскоре ночи партизанские подразделения совершенно бесшумно снялись со своих позиции [196] и, прикрытые усиленными пулеметными взводами, двинулись в обнаруженную разведчиками брешь.
Случилось так, что в партизанской колонне, выходившей из окружения, рядом с нами шагала с карабином в руках та самая незнакомая мне девушка, на которую я невольно обратил внимание в бою. Выглядела она такой же бодрой и бойкой, хотя всего лишь несколько часов назад на моих глазах партизанке пришлось вместе со всеми выдержать нелегкую, смертельно опасную схватку с врагом.
— Кто вы? — спросил я.
— Боец отряда Марина Храпко, товарищ комиссар! — задорно отозвалась женщина.
Позже я узнал о славном героическом пути этой активистки нашей партии, который она уже прошла в тылу врага. Буквально с первых же дней оккупации вступила Марина в ряды тех, кто создавал заново и крепил подпольные партийные ячейки на захваченной фашистами белорусской земле, кто поднимал народ на борьбу и организовывал партизанские отряды.
Марину Храпко еще с довоенных времен хорошо знали жители Глусского района. В Жолвинецком сельском совете она избиралась секретарем комсомольской организации, заведовала местной библиотекой. К веселой, задорной и боевой дивчине, начитанной и живой, умеющей заинтересовать и увлечь людей, невольно тянулась молодежь.
Вскоре девушку избрали вторым секретарем Глусского районного комитета комсомола, а затем она перешла в районный отдел народного образования.
В суровом сорок первом Храпко принимала самое деятельное участие в подготовке района к эвакуации. За ней был закреплен Жолвинецкий сельсовет. Она как представитель партии делала все для скорейшей переброски на восток белорусского зерна, мяса, других продуктов. Врагу не должно остаться ничего!
Прогремев ожесточенными боями, откатилась в глубь страны линия фронта. Родное Полесье под пятой оккупантов. «Будем громить врага в его тылу!» — решила Марина и увела актив окрестных сел и деревень на юг республики, к городу Мозырь.
Дойдя до райцентра Октябрьский, группа встретила партизан. Присмотревшись к девушке, командование предложило коммунистке вернуться в свой Глусский район [197] с ответственной и серьезной задачей — вести разведку и поднимать население на борьбу с оккупантами. И она без колебаний согласилась.
В начале октября 1941 года вместе со своим однофамильцем Константином Храпко Марина отправилась в обратный путь, в захваченный фашистами Глусск. За день оставив позади несколько десятков километров, они миновали деревни Городище, Лучки и многие другие. Картина везде была одна и та же: бесчеловечный террор оккупантов, казни, пытки и издевательства над мирными советскими гражданами. Сердце Марины обливалось кровью при виде всего этого. «Надо действовать, бороться, поднимать народ на врага!»
Под самым Глусском им встретились трое мужчин в выгоревшей командирской форме. Они пробирались на восток, далеко обходя деревни и села, таясь от посторонних взглядов. После осторожного знакомства и взаимных расспросов, все трое примкнули к Марине и Константину. Раздобыв у селян гражданскую одежду и узнав о последних событиях в Глусске (по словам очевидцев, гитлеровцы организовали там крупный склад боеприпасов), пятерка решилась на первую диверсию. С планом, предложенным Мариной Храпко, согласились все. Она пошла вперед — на разведку.
Благополучно проникнув в город, группа стала готовиться к дерзкой операции. Разведаны подходы к складу, расположение поста охраны, пути возможного отступления. Той же ночью, с наступлением темноты, улицы Глусска содрогнулись от сильного взрыва — на воинском складе начали рваться боеприпасы...
Гарнизон города был поднят по тревоге. «Закрыть все входы и выходы! Прочесать каждый дом!» — в ярости приказал комендант. Но уже поздно — Константин Храпко вместе с новыми друзьями успел выбраться за окраину. Марина решила остаться в Глусске, укрывшись у знакомой учительницы Полины Фукады.
На вторую ночь девушке удалось, хотя и с немалыми трудностями, покинуть город. Обходя населенные пункты, Храпко направилась в сторону реки Птичь. Вот наконец и она — холодная, по-осеннему неприветливая, с сильным, норовистым течением. Вокруг непроглядная тьма, ночное безмолвие. Раздевшись и связав в узел телогрейку, кирзовые сапоги и платье, женщина вошла в воду. Ледяной октябрьский холод перехватывал дыхание, [198] обжигал тело, сводил судорогой ноги. Едва не теряя сознание, окончательно выбившись из сил, выгребла она к долгожданному берегу, набросила на себя ледяное мокрое платье, надела сапоги и — бегом, чтобы не замерзнуть, к лесу. Главное теперь — не сбиться с пути, не попасть в лапы к гитлеровцам!
К исходу ночи добралась она до родного села Жолвинец.
Собрав уже на следующий день активистов — всего 23 человека, в числе которых был и брат Марины Григорий, — активистка предложила им немедленно начать действовать. Прежде всего они решили раздать уцелевший колхозный хлеб и скот населению, сжечь мосты на реке Крапивица, уничтожить предателей в Жолвинце и в соседних селах.
Все из намеченного с немалым риском для жизни вскоре было выполнено. Тишины и спокойствия на оккупированной земле глусской враг не дождется!
А в ноябре сорок первого у Марины Храпко и ее актива началась партизанская жизнь... Еще почти три года суровой, смертельно опасной беспощадной борьбы с оккупантами...
Из полуразрушенного врагом, но непокоренного Бреста, города легендарного и героического, ступила на путь борьбы с фашизмом еще одна замечательная белорусская патриотка, член партии Александра Ивановна Хромова. Одной из первых взялась эта хрупкая на вид женщина за организацию партийного подполья на западе республики.
...Над старыми бастионами Брестской крепости еще стояло багровое зарево, когда в сумерках на железнодорожные пути за городом вышли две женщины. Стоявший у светофора товарный состав, на который им удалось сесть с помощью знакомого кондуктора, вот-вот должен был тронуться в сторону оккупированного фашистами Минска. Для того чтобы выйти на связь с подпольным центром в столице Белоруссии, туда ехали работница Брестского горпромторга, жена майора погранвойск Александра Ивановна Хромова и инструктор городского комитета партии Роза Степановна Радкевич. Они выполняли поручение группы коммунисток — жен военнослужащих, чьи мужья до последнего сражались в крепости: во что бы то ни стало установить связь с внешним миром. [199]
Но, увы, опасная поездка закончилась безрезультатно. Связаться с минскими подпольщиками Хромовой и Радкевич не удалось. С большим трудом они вернулись в Брест. И вот горстка отважных женщин решила действовать самостоятельно, взяв на себя задачу сплочения патриотических сил города. Начались поиски верных людей, установление связей, создание партийных и антифашистских групп.
Поздним августовским вечером на одной из конспиративных квартир среди группы надежных товарищей было заслушано сообщение Розы Радкевич о неудавшейся попытке связаться с минским подпольем и получить от него инструкции, программу борьбы. Тут же было принято решение создать подпольный партийный комитет. Его возглавили инициаторы этого собрания — Петр Георгиевич Жуликов, бывший секретарь парткома Брестского железнодорожного узла, и Роза Степановна Радкевич. В состав комитета вошли женщины-коммунистки А. И. Хромова, А. М. Бабушкина, Т. Н. Смирнова, З. И. Южная, А. Ц. Аронина, Н. А. Комолова.
Начали со сбора оружия, боеприпасов и медикаментов, распространения в городе сводок Совинформбюро, организации саботажей.
Гитлеровская служба безопасности и СД, жандармерия и полиция свирепели с каждым днем. Оккупанты чувствовали нарастающую волну сопротивления, но, несмотря на все усилия, не могли ничего узнать о том, как оно организовано и кем направляется. С лихорадочной поспешностью пытались они нащупать очаги подпольной работы, выявить имена руководителей. Особенно озлобляло их собственное бессилие: отыскать таинственные радиоприемники, с помощью которых горожане узнавали правду о положении на фронтах, долгое время не удавалось.
Однажды фашисты ворвались в одну из квартир дома по улице Буденного, схватили и увезли в тюрьму молодую женщину. На нее указал, как потом выяснилось, бежавший из лагеря военнопленный, арестованный патрулем. Под пытками он признался в том, что именно она передала ему советский паспорт, чтобы помочь выбраться из города. Однако женщина на допросах настойчиво повторяла одно и то же: паспорт нашел на улице ее сынишка, и она отдала документ первому встречному, кто об этом попросил. [200]
Недолю спустя, так ничего и не добившись, ее выпустили. Если бы только знали тюремщики, что в лапах у них побывала не кто иная, как Роза Степановна Радкевич, в недавнем прошлом — ответственный работник городского комитета партии, — и что именно у нее на квартире не так давно состоялось организационное заседание партийного подпольного комитета с участием Петра Георгиевича Жуликова, Александры Ивановны Хромовой, Зинаиды Ивановны Южной, Татьяны Николаевны Смирновой и других оставшихся в городе коммунистов.
Поздней осенью сорок первого Александра Хромова вместе с Розой Радкевич среди белого дня провезли через весь город в мешке с дровами, уложенном на санки, радиоприемник. С трудом отвязавшись от двух гитлеровцев, которых заинтересовало содержимое мешка, они установили аппарат в маленькой комнатушке Александры Ивановны. С этого дня она начала регулярный прием, размножение и распространение сводок Совинформбюро.
Коммунистическое подполье Бреста с каждым днем росло и действовало все активней. В ряды его вливались и приступали к борьбе с оккупантами десятки новых патриотов. Работу с молодежью было поручено возглавить Василию Нестеренко. Этот боевой, энергичный и смелый парень был инициатором многих диверсий. Тесную связь с ним и его подпольными комсомольскими группами поддерживала Александра Хромова.
К весне 1942 года патриотами Бреста было собрано и укрыто немало оружия и боеприпасов. А в начале апреля того же года группа из 25 коммунистов и комсомольцев ушла из города в лес для организации молодежного партизанского отряда. Среди них были А. Хромова, Ф. Тронкина, М. Прошина. Командиром партизанской группы был назначен член городского подпольного комитета партии Г. Рева, комиссаром — А. Свитцов, начальником штаба — Н. Капустин.
Однако неопытным, плохо вооруженным, почти незнакомым с местностью и военным делом патриотам не удается создать по-настоящему боевое партизанское подразделение. В первой же стычке с гитлеровцами группа была разбита. Против нее, казалось, была и природа — весна выдалась бурная, многоводная. Сырой, утопающий в разливах речек и ручьев лес выглядел чужим, неуютным. И ребята, запрятав оружие в тайники, вернулись в город, чтобы продолжать работу в условиях подполья. [201]
В июне сорок второго Александра Хромова и Григорий Рева в группе из шести человек вновь покидают Брест. На этот раз вынужденно — за ними установлена слежка. Они взяли направление на Беловежскую пущу, полагая, что там обязательно должны действовать партизанские группы или армейские разведчики. Однако патриоты проделали этот путь напрасно: найти партизан не удалось. Те, как рассказывали местные жители, несколько недель назад покинули этот район: немцы начали прочесывать Беловежскую пущу и хватать всех, казавшихся им подозрительными.
После недолгих размышлений группа двинулась на Пинщину. Шли долго, обходя вражеские гарнизоны, иногда вступая в вынужденную перестрелку с гитлеровцами. Цель у всех была одна — перейти линию фронта и попасть к своим. Вот так брестчане и оказались, оставив позади сотни километров нелегкого пути, на юге Минской области, в партизанском Альбинске. Здесь, к огромной своей радости, они повстречали отряд Григория Кравца и едва ли не в тот же день приняли участие в тяжелом бою с гитлеровцами.
В донесении штабу соединения Григорий Кравец сообщил о группе брестских подпольщиков, присоединившихся к его отряду, и буквально через несколько дней Александру Хромову и Григория Реву вызвал к себе секретарь Минского подпольного обкома партии, командир соединения партизанских отрядов Минщины Василий Иванович Козлов. Его интересовал Брест.
Едва Хромова и Рева явились в штаб, как Василий Иванович приступил к детальным расспросам. Брестчане поняли, что командир соединения придает этой встрече особое значение.
— Рассказывайте! Сначала коротко — о себе, а потом со всеми подробностями — о Бресте, обо всем, что там происходит.
Так В. И. Козлов получил от непосредственных участников событий исчерпывающую информацию о положении в городе, о свирепствующих там службах СД и жандармерии, о том, в каких тяжелейших условиях приходится работать в подполье патриотам, объединившимся вокруг партийного антифашистского комитета.
Уже темнело, когда брестчане закончили свой рассказ.
— Ординарец! — крикнул Козлов. — Огня! [202]
Протягивая Хромовой коптилку, сделанную из гильзы, Василий Иванович сказал:
— Вот вам освещение, рядом — палатка. Полезайте в нее и опишите все, о чем только что мне рассказали. Конечно, толково, последовательно пишите. Договорились?
Писали они всю ночь, стараясь изложить только самую суть, загоняя в глухие тайники души те бурные и горестные чувства, которые были вызваны воспоминаниями.
А вскоре отчет Александры Хромовой и Григория Ревы самолетом был переправлен в Москву, в Белорусский штаб партизанского движения. Начальник штаба Петр Захарович Калинин познакомил с ним первого секретаря ЦК Компартии Белоруссии Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко. Отчет этот был очень кстати: как раз полным ходом шла подготовка к засылке в глубокий тыл врага группы активистов для организации Брестского подпольного обкома КП(б)Б во главе с Сергеем Ивановичем Сикорским.
...Январь 1944 года. Выполняя указание Центрального Комитета Коммунистической партии Белоруссии, наша 99-я партизанская бригада имени Д. Гуляева, пройдя около пятисот километров нелегкого и опасного пути вдоль прифронтовой полосы, прибыла в распоряжение Брестского подпольного обкома партии. Нам предстояло вести вооруженную борьбу с врагом в новых условиях — в обстановке близящегося окончательного разгрома фашистских полчищ на белорусской земле, ее долгожданного и полного освобождения.
Морозным январским полднем по вызову командования я прибыл в штаб соединения и одновременно в Брестский областной комитет партии, находившиеся при партизанской бригаде имени Свердлова. Здесь, на островах Споровских болот, восточнее города Березы, ожидала меня встреча с необыкновенно интересным человеком, о чьих боевых делах и героической работе в рядах брестских подпольщиков я уже давно был наслышан.
Обсудив с Сергеем Ивановичем Сикорским все необходимые вопросы, я спустился в землянку комиссара партизанского соединения Сергея Егоровича Егорова. На скамье, возле дощатого стола с разложенной на нем картой [203] области, сидела молодая, хрупкого сложения, белокурая женщина. Поднявшись навстречу, Сергей Егорович крепко пожал мне руку.
— Знакомьтесь. Первый секретарь Антопольского райкома партии Александра Ивановна Хромова. А это Владимир Яковенко — командир недавно прибывшей в наши места девяносто девятой бригады имени Гуляева.
Мы обменялись дружеским рукопожатием.
Удивительные чувства владели мной в те минуты. Неожиданной встречей с этой женщиной, о которой говорили так много доброго, был я взволнован и искренне тронут. Так вот она какая, Александра Хромова, одна из организаторов Брестского партийного комитета, мужественный и бесстрашный член городского подполья! Нет, не такой я представлял ее себе — более солидной, что ли. А передо мной — совсем еще молодая изящная женщина.
— Представляли меня другой? Старше? — словно прочитав мои мысли, улыбнулась Александра.
Я невольно смутился.
— Дело не в возрасте. Просто думал, что вы другая внешне: такая властная, суровая... А что касается молодости, то этот недостаток со временем, говорят, быстро проходит. Ведь так?
Мы от души рассмеялись.
Неторопливо свернув самокрутку, комиссар закурил. Голубоватый табачный дым легкими и невесомыми клубами повис в воздухе. Разогнав его движением руки, Сергей Егорович после непродолжительного молчания поднял глаза на Хромову:
— А не поделиться ли тебе опытом с молодым комбригом, Александра Ивановна? Человек он в наших местах новый, в деталях с обстановкой познакомиться еще не успел. Расскажи-ка ему поподробней о партийных делах, о работе с комсомолом, с молодежью. Мне кажется, это будет полезным, тем более, что вы ведь теперь соседи: Антопольский и Ивановский районы рядом.
Я горячо поддержал просьбу Егорова: рассказ этой удивительной женщины обещал быть интересным.
— Главная задача, которую ставит перед собой бюро районного комитета партии, — собравшись с мыслями, начала Александра Хромова, — подъем народа, от мала до велика, на борьбу с врагом, с оккупантами. Этому мы отдаем и будем отдавать все свои силы без остатка, знания, опыт... [204]
Узнал я в тот день немало для себя полезного и нужного. Опыт партийного руководства, которым щедро поделилась со мной Александра Ивановна Хромова, был действительно необыкновенно богатым, разносторонним. Стало мне понятно и другое — за что так любят и уважают антопольские коммунисты своего вожака.
...К началу 1944 года усилиями и волей партии в районе было создано 33 антифашистские подпольные группы и 27 подпольных комсомольских организаций, сплотивших в своих рядах около трехсот мужественных и бесстрашных борцов с нацистским режимом. В деревнях и селах к этому же времени был выращен и подготовлен надежный партийный резерв — двести патриотов и патриоток, готовых в любую минуту выполнить самое трудное и опасное поручение руководства.
В состав бюро райкома партии вошли секретарь подпольного районного комитета комсомола Сергей Васильевич Керов, командир партизанского отряда имени Кирова Семен Тимофеевич Шиш, комиссар того же отряда Григорий Яковлевич Рева, а также инструктор РК партии Прасковья Семеновна Сидорук. Активными пропагандистами райкома стали Василий Сидорович Ломако, политрук одной из партизанских рот, Степан Васильевич Соколовский и Багимкул Кулобаев.
В десятках деревень и сел, нередко под боком вражеских гарнизонов, силами районного комитета было проведено около трехсот пятидесяти собраний и митингов по мобилизации сил на борьбу с оккупантами. В них принимали участие десятки тысяч жителей Антопольского района. Многие из этих собраний провела сама Александра Хромова.
В ответ на призывы партии ряды партизанских подразделений с каждым днем полнились все новыми и новыми бойцами. В райком и в штабы отрядов поступали сотни заявлений от жителей Антопольщины с просьбой о зачислении их в партизаны. При Антопольском РК партии была создана специальная комиссия по приему населения в отряды народных мстителей. Ее возглавляли Семен Тимофеевич Шиш и Григорий Яковлевич Рева.
Основным партизанским подразделением Антопольского района являлся мощный, хорошо вооруженный отряд имени Кирова. На боевом счету его было тридцать девять вражеских эшелонов с живой силой и техникой, пущенных под откос, восемьдесят километров уничтоженной [205] проводной связи противника, тридцать семь взорванных и сожженных мостов. Силами отряда были разгромлены многочисленные гарнизоны оккупантов в деревнях Детковичи, Грушево, Осмоловичи, Зелово, Смолярых, в местечке Городец и других.
Необходимо отдать должное и командиру отряда, члену бюро подпольного райкома партии Семену Тимофеевичу Шишу. Это он, бывший счетовод колхоза из деревни Худлин, с первых месяцев оккупации бесстрашно сражавшийся с врагом, возглавил боевые действия кировцев, личным примером героизма и мужества воспитывал своих бойцов, молодежь. Доверие, оказанное партией, народом, смелый и опытный командир оправдал с честью.
В рядах партизан была вся семья Семена Тимофеевича. На боевом счету его сыновей — семнадцатилетнего Петра и его погодка Василия, которые были в диверсионной группе Алексея Антончика, было немало подорванных железнодорожных эшелонов врага. В отряде много дел нашлось и для жены командира Марии Федоровны, которая ушла в лес с двумя совсем еще маленькими дочурками Женей и Верой.
Особенно теплым словом хочется вспомнить старушку мать Семена Шиша Наталью Петровну. Несмотря на преклонный возраст, она в суровый для всех нас час нашла в себе силы покинуть родной кров и уйти вместе с детьми своими и внуками в лес, в партизанский отряд.
Сохранился в партизанской семье как реликвия удивительный и бесценный фотоснимок. Объектив фотоаппарата запечатлел трогательную сцену: первый секретарь Брестского подпольного обкома партии Сергей Иванович Сикорский благодарит партизанскую мать Наталью Петровну Шиш за сына ее, бесстрашного командира кировцев, и боевых внуков — Василия и Петра. На снимке рядом с С. И. Сикорским и Натальей Петровной — Семен Тимофеевич и Петя Шиш. Через несколько часов юному партизану предстояло уйти на очередную операцию по подрыву вражеского эшелона.
Авторитет Антопольского райкома партии и партизанского отряда имени Кирова среди местного населения был огромен. Отправляя лучших своих сынов и дочерей в ряды народных мстителей, жители окрестных деревень и сел, надежные союзники партизан, регулярно собирали для бойцов отряда продовольствие, одежду, обувь. Лишь в декабре 1943 года сельскими активистами было собрано [206] в подарок партизанам-кировцам сорок теплых рубашек, семьдесят пар нательного белья, пятьдесят три пары шерстяных перчаток, восемьдесят пар теплых носков, десять полушубков и двадцать пар валенок. Кроме того, крестьяне выделили 600 метров белого полотна для пошива маскировочных халатов. Но особенно много радости доставили бойцам письма с пожеланием успехов в их нелегкой борьбе с врагом, которые сопровождали каждый подарок.
Немалую помощь партизанам оказывал местный актив и население в агитационной и пропагандистской работе во вражеских гарнизонах. Так, после неоднократного распространения листовок и писем командования в одном из гарнизонов в партизанский отряд с оружием в руках перешло тринадцать солдат-сербов и десять полицейских. Это была заслуга трех отважных женщин из деревни Демидовщина — второго секретаря подпольного райкома комсомола Клавдии Миронюк, Веры Вишневской и Евдокии Чмель.
В рассказе Хромовой не мог не обратить я внимания на одну деталь, особенность. Подробно, с увлечением описывая напряженную, полную риска работу антопольских коммунистов, районного актива, молодежи и партизан отряда имени Кирова, секретарь подпольного райкома партии старательно избегала говорить о себе, о своем вкладе в общее дело. А он, я знал об этом, был немалым.
...Весна 1943 года. В одну из ненастных мартовских ночей, задолго до рассвета на взлетно-посадочную полосу партизанского аэродрома, расположенного западнее деревушки Альбинск, приземлился военно-транспортный самолет. Из открывшегося люка самолета на землю белорусскую спрыгнули шестеро. Здесь их уже давно и с нетерпением ждали. Крепкие объятия друзей, соратников по борьбе с фашизмом, нетерпеливые расспросы, улыбки.
По решению ЦК Компартии Белоруссии и Центрального штабя партизанского движения с целью дальнейшего развертывания отпора врагу и подпольной работы на оккупированной Брестчине в глубокий тыл врага прибыли секретари Брестского обкома партии Сергей Иванович Сикорский и Иван Иванович Бобров, уполномоченный ЦК ЛКСМБ, секретарь Брестского обкома комсомола Федор Дмитриевич Ромма, работник аппарата НКВД подполковник Александр Николаевич Дроздов и радисты. [207]
После недельной подготовки и сборов оперативная группа, состав которой пополнился брестскими подпольщиками Александрой Хромовой и Григорием Ревой, а также прилетевшим с Большой земли редактором областной газеты «Заря» В. Ф. Калиберовым и другими товарищами, тронулась в путь, на запад республики. Ценнейшая информация о положении в оккупированном Бресте, об организованной и повсеместной борьбе с врагом, которой поделилась Александра Хромова с Сергеем Ивановичем Сикорским, была внимательно выслушана и принята к сведению. Полученная от непосредственных участников событий, она крайне важна своей достоверностью, правдивостью.
Труднейший и опаснейший переход на запад по глубоким вражеским тылам был завершен в апреле сорок третьего. На небольшом островке Споровских болот, в урочище Хованщина, группа встретилась с бойцами и командирами отряда имени Щорса и оборудовала свою стоянку.
Одним из первых вопросов, который встал перед бюро обкома и штабом соединения, была организация надежной связи с подпольем Бреста, с его партийным антифашистским комитетом. Огромная важность этой задачи была понятна каждому — и Сергею Ивановичу Сикорскому, официально принявшему на себя обязанности командира соединения партизанских отрядов области, и его заместителям — Ивану Ивановичу Боброву, Сергею Егоровичу Егорову, Александру Николаевичу Дроздову и Федору Дмитриевичу Ромме. И человек, способный выполнить это сложнейшее и рискованное задание, вскоре был найден. Его кандидатура была принята всеми единогласно: выбор руководства пал на Александру Ивановну Хромову.
Майским солнечным утром вошла Александра Ивановна в шалаш секретаря обкома.
— Садись поближе, товарищ Хромова, — пригласил ее Сикорский и, обращаясь к членам обкома, продолжил начатый разговор: — Именно ей мы и поручим это задание. Начштаба, дай-ка карту. Тебе предстоит пойти, товарищ Хромова, этим маршрутом на запад. Рева, друг твой старый, будет твоим телохранителем. Из встретившихся по пути отрядов и групп высылай сюда к нам связных. О паролях условитесь с Александром Николаевичем, — Сикорский кивнул в сторону Дроздова. — Теперь о главном. Во что бы то ни стало проникни в Брест. Узнай все детально о Петре Жуликове и его организации. Восстанови, [208] где можно, старые связи, наметь новые. Подробности обсудите опять-таки с Дроздовым. Мы должны получить о Бресте самую точную и полную информацию. Понятно?
— Да, Сергей Иванович, я поняла.
— А раз так, то готовься к походу.
Из шалаша Сикорский и Хромова вышли вместе.
— Шурочка, — после недолгого молчания глухо проговорил Сикорский, — у меня к тебе еще одна просьба. Если представится такая возможность, то разыщи, пожалуйста, мою семью. И о других узнай. Кого сможешь, выведи из города.
— Обещаю вам это, Сергей Иванович! Сделаю все, что смогу...
— Это было бы здорово!
Секретарь обкома благодарно пожал ей руку.
Человек доброго и щедрого сердца, он был замечательным семьянином. В постоянных размышлениях о судьбах подполья, Сергей Иванович вновь и вновь возвращался мыслями к жене, к детям, оставшимся в оккупированном Бресте. Ему, как, пожалуй, никому другому, была понятна тревога и боль товарищей своих, партизан, чьим близким и родным не удалось уйти в свое время на восток с Красной Армией. Там, в разоренном врагом городе, где уже третий год шли повальные аресты и казни патриотов, в ежеминутной опасности находились не только Бронислава, сыновья и дочь. Смертельная опасность нависла и над семьями председателя облисполкома Длугошевского, его заместителя Груздева, начальника управления культуры облисполкома Абрасимова и других товарищей по работе, друзей. Спасти их, вывести в лес, к своим — эта задача стояла перед подпольным обкомом партии и штабом соединения наравне с развертыванием боевых операций.
На следующий день Хромову и ее спутников у сторожевого поста поджидали четырнадцать бойцов сопровождения. Командовал ими кареглазый, смуглолицый парень. Его Александра Ивановна знала хорошо. Это был Сумбат Арзуманян, которого высоко ценил Сикорский, полагаясь во всем на него, как на самого себя.
Семнадцать человек тронулись в неблизкий и опасный путь.
Сложные чувства владели Александрой Ивановной. Гордясь оказанным ей доверием партии, в то же самое время она не могла не отдавать себе отчета и в том, [209] насколько рискованно и нелегко будет попасть в оккупированный Брест. В городе на каждом шагу подстерегала ее смертельная опасность. Немалые сомнения вызывала и предстоящая встреча с Петром Жуликовым: как вернее и надежней организовать ее? Да и жив ли вообще отважный руководитель городского подполья? Не было полной уверенности и в том, удастся ли ей выполнить свое обещание — вывести семью секретаря обкома и другие семьи из оккупированного, наводненного войсками и жандармерией Бреста. На душе было тревожно.
Пожалуй, самым невозмутимым и спокойным казался в этой группе, пробирающейся по лесам и болотам на запад, командир сопровождения — Сумбат Арзуманян. Конечно, это было только внешне, просто он скрывал, что и сам напряжен до предела: Сикорский доверил ему оберегать безопасность шестнадцати спутников.
На седьмой день, благополучно миновав немецкие посты и заставы, группа вышла к восточной кромке Старосельского леса. Здесь ее уже ждали. Едва партизаны углубились в чащу, как навстречу из-за кустов вышел молодой парень с автоматом на груди.
— Товарищ Сергей передает привет, — отвечая на выжидающий взгляд бойца, произнесла Александра Хромова.
— Благодарим товарища Сергея. Милости просим. Давно уже ждем вас!
По заданию С. И. Сикорского Хромова, побывав в Бресте, должна была установить связь с партизанами Беловежской пущи. Но на следующий день пути в Старосельском лесу ее догнала доставленная нарочным депеша. «Александра Ивановна, — писал Сикорский. — Ваш маршрут я немного изменил. За железную дорогу ушла группа. Вы остановитесь в отряде имени Чернака. Идите в Брест, возьмите в отряде бойцов, они будут вашими проводниками. Встретимся в отряде. Сергей».
Через несколько дней, после короткой подготовки, взяв в отряде двух партизан, Хромова вышла в Брест. Переночевав на хуторе Ковалево, она в простеньком платье и с косынкой на плечах вместе с тещей сопровождающего ее бойца Николая Щербакова подошла к городским окраинам.
За Кобринским мостом Александра Ивановна рассталась с пожилой женщиной — идти дальше ей предстояло одной. Улицы города, наводненного немецкой солдатней [210] и офицерами, патрулировались крупными армейскими нарядами и жандармерией. Однако, к счастью, никто не обратил внимания на молодую женщину в поношенном сиреневом платье.
Хромова благополучно добралась до дома Тамары Андреевны Фурсовой, члена своей подпольной пятерки, а та проводила ее к Екатерине Сименковой. Сименкова обрадовала известием о том, что подпольный партийный комитет действует, им по-прежнему руководит Петр Георгиевич Жуликов. Катя рассказала подруге о положении в городе, и они вместе начертили схему расположения штабов и частей брестского гарнизона.
В тот же день подпольщицы убедились в том, что за домом, в котором жил хозяин бондарной мастерской Жуликов, установлена слежка. Тогда, следуя указаниям Сикорского, Хромова встретилась с Алексеем Георгиевичем Серафимовичем, ближайшим соратником Жуликова. Она предупредила его о том, что ему, возможно, придется взять на себя руководство подпольной организацией в случае ареста Петра Жуликова. Серафимовичу был поручен регулярный сбор разведданных о противнике и связь с партизанами отряда имени Чернака через Екатерину Сименкову. Из отряда эти сведения должны были поступать в штаб соединения.
Итак, главная часть задания была выполнена. Одновременно с этим от Алексея Серафимовича было получено 120 тысяч рублей советских денег и облигаций для передачи в фонд обороны и подготовлено к выходу из Бреста в лес несколько женщин и детей, членов семей партизан и партийных руководителей. Теперь оставалось не менее трудное — поиски Брониславы Антоновны Сикорской.
Найти ее было нелегко, и Александре Ивановне вместе с Сименковой пришлось перебрать немало вариантов, прежде чем они вспомнили о жене первого секретаря горкома партии Анне Коротковой. Именно она могла помочь в розысках. Так и случилось. Короткова сообщила, что Броня с детьми живы и что, соблюдая строжайшие меры предосторожности, никому не доверяя, они ютятся неподалеку от реки Муховец.
— Боюсь, что трудный у меня с ней получится разговор, — задумчиво покачала головой Хромова.
И разговор действительно получился трудным. Едва молодые женщины вошли в маленькую комнатушку, где с детьми и братом скрывалась Сикорская, как Бронислава [211] Антоновна, хотя она и знала Короткову достаточно хорошо, как-то замкнулась. Казалось, она не поверила даже тому, что муж ее жив, находится где-то рядом и командует партизанами Брестчины.
— Я подумаю, — односложно отвечала она.
— Хорошо, я зайду потом, — согласилась Хромова.
Наутро Сикорская сказала, что она еще не решила, как поступить, а еще через день, едва Александра Ивановна постучалась в квартиру на Муховце, прямо с порога отрезала:
— Мы никуда не пойдем! Раз нет записки от мужа, значит, вы обманываете. Прощайте!
Понять Брониславу Антоновну, ее осторожность и недоверчивость было совсем не трудно: малейшая ошибка, лишнее слово, чужой взгляд могли стоить жизни не только ей самой, но и ее детям. Все оставшиеся в городе семьи партийных и советских работников, военнослужащих, о которых стало известно оккупантам, были физически уничтожены. Избежать этой страшной участи жене Сикорского удалось чудом, лишь благодаря помощи друзей, замкнутому образу жизни и частой смене квартир. Все это Хромова прекрасно понимала.
Сикорский ждал прихода группы в отряде имени Черпака. Придя с ротой бойцов из Споровских лесов, он готовился перевести партизанские семьи через железную дорогу.
— Сергей Иванович, Броня и дети живы, здоровы, — еще издали, подходя к стоявшему у землянки секретарю обкома, начала Хромова. — Но вывести их из города я не смогла.
— Вижу, — глухо проговорил Сикорский.
— Она не поверила мне. Требует записку...
Сергей Иванович потемнел лицом: наверное, особенно остро понял свою оплошность.
— Сергей Иванович, дайте мне записку. Сегодня же, сию же минуту, я уйду обратно в Брест!
— Хорошо, Шура. Записку я напишу.
...На третий день к Кобринскому мосту на окраине Бреста подходили две неприметно одетые женщины. Впереди, держа в руках бидон (якобы направляясь в деревню за молоком), шла Сикорская со старшим сыном и дочерью. Чуть поотстав, Хромова несла на руках трехлетнего Славика. Отвлекая внимание охранников на мосту, она играла с малышом. Тот заливисто смеялся. [212]
Прошли...
На хуторе были каратели. Женщины долго сидели, притаившись во ржи. Спустя несколько часов дорога в отряд стала свободной.
И вот радостная, долгожданная встреча. Обняв жену и детей, Сергей Иванович горячо и благодарно расцеловал Александру Хромову, потом сказал:
— Со мной пришла Александра Ивановна Федосюк. Она назначена уполномоченной обкома партии по кусту Антополь — Кобрин — Дивин. Передашь ей все брестские явки: связь с городом будет держать она. Сама пойдешь в отряд имени Кирова — ты назначаешься туда парторгом. Возможно, мы утвердим тебя секретарем подпольного райкома. Готовься. И еще раз спасибо, друг мой боевой, за все, что ты для меня, для нас сделала!
Молодого партийного руководителя, мужественную брестскую подпольщицу ждали новые боевые дела. Впереди была сложная и ответственная работа в Антопольском районном комитете партии, на посту первого секретаря. До полного освобождения Белоруссии от фашистского ига оставалось чуть больше года...
Александра Ивановна Федосюк, член Брестского подпольного обкома партии, уполномоченная по группе районов... Ей весной сорок третьего передала Александра Хромова все необходимые для связи с Брестским коммунистическим подпольем материалы: явки, клички, пароли.
Прекрасен и ярок жизненный путь этой удивительной женщины, уроженки деревни Андроново Кобринского района. Вступив в 1925 году в ряды Коммунистической партии Западной Белоруссии, Федосюк вскоре становится профессиональной революционеркой, подпольщицей. Агенты польской дефензивы яро преследуют ее, активного работника ЦК комсомола Западной Белоруссии, выполнявшей ответственные партийные поручения, трижды арестовывают и заключают в тюрьму, разлучают с маленькой дочкой. С огромным трудом товарищам по борьбе удается переправить малышку через границу, в Минск, к отцу Николаю Масловскому, видному комсомольскому работнику Западной Белоруссии, которого лишь нелегальный переход польско-советской границы спас в свое время от неминуемого ареста и каторги.
Александра Ивановна активно участвовала в создании [213] органов Советской власти в освобожденных с приходом 17 сентября 1939 года Красной Армии районах на западе Белоруссии, в разделе помещичьей земли, активно организовывала политическую и культурную работу в деревнях и селах. Это она, дочь крестьянина-бедняка, став депутатом Народного собрания, голосовала в Белостоке за немедленное присоединение Западной Белоруссии к Союзу Советских Социалистических Республик, а затем участвовала в работе Чрезвычайной сессии Верховного Совета СССР, осуществляющей этот исторический акт.
Потом Александра Ивановна Федосюк работала председателем Кобринского горисполкома, была избрана депутатом Верховного Совета БССР, а за несколько месяцев до начала войны ее утвердили заместителем председателя Брестского облисполкома.
В суровый для Родины час под бомбами и артобстрелом ушла Александра Федосюк из пылающего Бреста на восток. Добравшись до Москвы, выехала оттуда в Пензу, откуда была отозвана в распоряжение Центрального штаба партизанского движения.
Вскоре Александра Ивановна была уже в глубоком вражеском тылу. А весной сорок третьего, пройдя сотни километров по оккупированной белорусской земле, вместе с Николаем Климцом, представителем ЦК ЛКСМБ, она появилась в расположении Брестского подпольного обкома партии. Из ее рук получил Сергей Иванович Сикорский пакет с сургучными печатями, в котором было решение недавно состоявшегося V пленума ЦК КП(б)Б и другие директивы по развертыванию партизанского движения и подпольной работы в тылу врага. Несколько раньше такие же пакеты Федосюк вручила командиру Минского партизанского соединения Р. Н. Мачульскому и вожаку партизан Пинщины В. З. Коржу.
С этого дня предстоит Александре Ивановне Федосюк, члену подпольного обкома партии, уполномоченному по группе районов, напряженная, полная риска, но благородная работа по всемерному развертыванию народной борьбы против оккупантов, по укреплению партийных и комсомольских организаций на западе республики, по восстановлению здесь Советской власти...
О Тане Алябьевой, славной белорусской дивчине, возглавлявшей комсомолию нашего молодежного партизанского [214] отряда с декабря сорок второго по июль сорок четвертого, хочется мне рассказать особо. Я намеренно не упоминал о ней, повествуя о ворошиловцах.
...Стоял морозный декабрьский день 1942 года. По-зимнему яркое солнце слепило глаза нашим бойцам, только что вошедшим с севера в большое белорусское село Зубаревичи Глусского района. Здесь нам предстояло закрепиться в составе отрядов бригады: вражеский гарнизон был по соседству, всего лишь в трех километрах западнее, и возможность внезапного нападения гитлеровцев не исключалась.
Закипела работа. Разыскав десяток-другой лопат, топоры и ломы, партизаны дружно принялись за сооружение линии обороны. Вызвались помогать им в этом и местные жители — вместе сподручней!
Окопы были уже почти готовы, когда с южной околицы села, где в расположении отряда имени Кирова был развернут штаб нашей бригады, появился Владимир Жлобич, комиссар ворошиловцев. Рядом с ним, к моему немалому удивлению, бойко шагала невысокого роста незнакомая девушка, в туго перетянутом ремнем полушубке, с пистолем в кобуре. На вид ей никак нельзя было дать больше двадцати, однако держалась она солидно, по-боевому.
— Откуда, комиссар? — еще издали поинтересовался я.
— Из штаба бригады, товарищ командир!
— А дивчину где добыл?
— Не дивчину, а замкомиссара отряда по комсомолу! — неожиданно твердым голосом отчеканила девушка.
— Ого! Грозный у нас будет комсомольский вожак, — невольно улыбнулся я.
— Давайте знакомиться, товарищ командир. Татьяна Алябьева, — приложив руку к головному убору, вытянулась девушка.
— А кто тебя к нам назначил, замкомиссара?
— Утверждена Центральным Комитетом ЛКСМ Белоруссии!
— Что ж, решение Центрального Комитета мы признаем. Сами комсомольцы. Так что приступай, Танюша, к исполнению своих обязанностей. В отряде у нас больше ста человек. И почти все молодежь. Основное внимание в своей работе уделяй боевым делам: успешно громить врага — для нас задача номер один!
В тот же вечер, собрав в одном из домов села молодежь, [215] провела Татьяна Алябьева свое первое комсомольское собрание. Она рассказала бойцам о задачах Ленинского комсомола в условиях партизанской войны в глубоком вражеском тылу, о повсеместной всенародной борьбе с захватчиками, уделила немало внимания положению на фронтах...
А потом, после собрания, были и песни — веселые, задорные, комсомольские.
По душе пришелся новый комсорг бойцам. С ней было по-настоящему интересно, увлекательно, легко. Далеко не каждому дан талант организатора, умеющего сплотить, объединить мыслями, настроением, делами массы, но у Тани Алябьевой он определенно был, яркий, самобытный и страстный. Удивительно быстро внесла она живую, свежую струю в наши суровые партизанские будни, в однообразный и нелегкий быт. Возвращаясь из тяжелых походов, после сложнейших операций и схваток с врагом, ребята, несмотря на усталость, обязательно заходили в дом, где жил их комсомольский вожак. Там всегда было весело — не умолкали родные, полюбившиеся всем песни, стихи, рассказы, звучали шутки и смех.
— Ну как твой помощник по комсомолу? — поинтересовался я как-то у Владимира Жлобича.
— Ничего, справляется. Ну и поет, конечно.
— Как это поет?
— А очень просто — поет. Пройдем сегодня вечером мимо ее дома — сам послушаешь. Стосковалась, Володя, молодежь по хорошей песне. Не будет песен, добрых, чтоб за душу брали, — придет тоска, появятся карты.
— Что ж, пожалуй, ты прав!
Тем же вечером при обходе постов завернули мы с комиссаром к дому, в котором обосновалась Алябьева. Еще издали услышали молодые, дружные голоса. «Катюша»! Сменяя ее, звонкий девичий голос затягивает: «Бьется в тесной печурке огонь...» Не узнать его невозможно: Татьяна!
— Да, поет она хорошо. Но не каждый же вечер?
— Завтра не до песен будет, Володя. Завтра поход. И успех его во многом зависит от того, какие чувства, настроения будут у ребят сегодня, накануне боя.
Что ж, комиссар был абсолютно прав.
Авторитет Татьяны Алябьевой среди партизан отряда был непререкаем. И не только из-за хороших, добрых песен. Она оказалась чудесным, задушевным товарищем, [216] настоящим боевым другом. Требовательная во всем к себе, принципиальная и честная, Таня была очень смелой, мужественной девушкой. И прежде всего, конечно, в боевой обстановке. Так было во время ожесточенной схватки с крупным гитлеровским гарнизоном Старого Села, что под Глусском, при налетах на вражеские укрепления у железнодорожных магистралей, во время операций по массированному подрыву полотна... Партизаны видели своего комсорга там и только там, где всего труднее, всего опаснее.
Начиная с 1943 года по заданию командования диверсионные группы ворошиловцев нередко выходили на подрыв железнодорожного полотна в район Осиповичей. Мы знали, что в этих местах прошло детство нашей Тангоши, здесь на станции Завишин она родилась и в конце тридцатых окончила семилетку.
...В первые дни войны выпускницей Минского финансового техникума Алябьева эвакуировалась в Чкаловскую область и начала там работать инспектором райфо. Работала и писала одно за другим заявления в ЦК ЛКСМ Белоруссии: «Хочу с оружием в руках стать на защиту Отечества, родного белорусского народа».
Центральный Комитет ЛКСМ Белоруссии порекомендовал зачислить Татьяну Алябьеву в одну из московских спецшкол. Наконец-то заветная мечта девушки сбылась — она готовилась к заброске в глубокий вражеский тыл! И вот уже 2 августа 1942 года, пройдя ускоренный курс подготовки, Татьяна в качестве связной ЦК комсомола Белоруссии вместе с отрядом «Гастелло» ступила на оккупированную землю республики.
Путь по. ней, в постоянных боях и схватках с гитлеровцами, оказался долгим и очень тяжелым. Оставив позади многочисленные районы Витебской, Минской и Могилевской областей, места, где прошло ее детство, Татьяна спустя несколько месяцев добралась до партизанского Альбинска, что под Лобанью. Здесь, в штабе соединения отрядов Минщины, где ей предстояло некоторое время работать, находились видные организаторы и руководители народной войны на землях Белоруссии, в том числе уполномоченный ЦК КП(б)Б, секретарь ЦК ЛКСМБ товарищ Виктор. Это подпольная кличка вожака белорусской комсомолии Кирилла Трофимовича Мазурова.
Шли дни напряженной, требующей мужества и бесстрашия, сложнейшей работы. Инициативно и умело выполняла [217] Таня Алябьева все ответственные поручения ЦК комсомола. Сотни километров смертельно опасного пути, минуя вражеские гарнизоны, посты и засады, приходилось ей преодолевать, чтобы появиться как связной Центрального Комитета в отрядах и бригадах Минщины и Могилевщины.
И только потом назначение в наш молодежный отряд имени Ворошилова.
С приходом Татьяны дружные ряды комсомольской организации неуклонно и быстро росли, и вскоре молодежный отряд имени Ворошилова превращается, по существу, в комсомольский.
Одним из основных правил в работе с комсомольцами стали регулярные общие собрания с подробным и тщательным разбором боевых дел. Наиболее отличившиеся в ходе операций отмечались, их опыт и пример становился достоянием других бойцов. Давая своим членам ответственные поручения, комсомольская организация добивалась их неуклонного и образцового исполнения.
Вот только некоторые примеры боевой деятельности комсомольцев нашего отряда:
...С 1 марта по 8 апреля 1944 года комсомольская группа во главе с Николаем Семенчуком на железнодорожной магистрали Ленинец — Барановичи в дневное время обстреляла из противотанкового ружья и пулеметов десять вражеских эшелонов. В результате десять паровозов было выведено из строя. На личном счету Семенчука — девять пущенных под откос железнодорожных составов противника.
...3 марта 1944 года группа комсомольцев во главе с Ярушиным подорвала на мине одну и обстреляла две вражеские автомашины.
...В течение марта того же 1944 года комсомольская группа под руководством Семена Бубича подорвала на минах три автомашины с оккупантами на дороге между Пинском и Логишином.
О боевых делах комсомолии нашего отряда, возглавляемой Татьяной Алябьевой, можно было бы рассказывать еще и еще.
Все собрания комсомольцев проводились по-деловому, конкретно, коротко. Какой бы вопрос ни ставился на обсуждение, он всегда был прямо или косвенно связан с главной проблемой — как молодые народные мстители выполняют свой комсомольский долг, партизанскую присягу. [218]
Вот, к примеру, повестка дня собрания, состоявшегося 8 июня 1944 года:
1. Разбор боевых дел комсомольцев.
2. Боевые традиции Ленинского комсомола.
3. Постановление бюро Брестского подпольного обкома ЛКСМБ от 9 мая 1944 года «О героической смерти комсомольца-подрывника И. Гойшика».
Наиболее активные комсомольцы имели постоянные поручения. Николай Семенчук, к примеру, нес ответственность за боевые действия комсомолии отряда, Барташевич — за боевую учебу, Змачинский — за стенную печать.
Несколько слов о стенных газетах. Им в любых условиях комсомольцами, и конечно же Таней Алябьевой, уделялось большое внимание. Помимо ротных боевых листков был налажен регулярный выпуск отрядной газеты. В номерах ее, выходящих на обойной бумаге, освещалась боевая деятельность и повседневная жизнь отряда, описывались основные события и итоги операций и походов, жизнь советских граждан в окрестных деревнях и селах. Вывешивались эти листки в партизанских землянках и шалашах, на стенах домов.
Одной из основных форм комсомольской работы была, разумеется, агитационно-пропагандистская деятельность. Частым гостем в селах и деревнях зоны действия отряда была заместитель комиссара Татьяна Алябьева со своими помощниками. Проводя регулярные митинги и собрания сельской молодежи, комсомольцы рассказывали о положении на фронтах и в советском тылу, о жизни и деятельности партизан, их борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, зачитывали и распространяли сообщения и сводки Совинформбюро, советского радио. Весомы и значительны были результаты их патриотической работы. Например, лишь в городском поселке Мотыль, в деревнях Тышкевичи и Твардовка весной сорок четвертого местное население предложило комсомольцам несколько тысяч рублей для отправки их в Москву на построение танковой колонны.
Силами комсомольцев была организована в отряде и художественная самодеятельность. Участники ее выступали не только в подразделениях бригады, но и в окрестных деревнях и селах. Содержание номеров ее носило яркий патриотический характер, в них разоблачался так называемый «новый порядок», усиленно насаждаемый гитлеровцами на оккупированных белорусских землях. Нередко [219] выступлениями самодеятельности, живыми и интересными, завершались массовые митинги и собрания местных жителей. Так было, например, в деревнях Великая Гать, Выгонище, Долгое, к востоку от райцентра Иваневичи Брестской области весной 1944 года.
Комсомол Белоруссии, боевая молодежь ее, сочетая самые разные формы своей патриотической деятельности, не жалея сил и самой жизни, делали все для скорейшего и полного освобождения родной земли от фашистской нечисти. И он наступил, этот радостный, долгожданный день. Последний и решительный бой с оккупантами Таня Алябьева приняла вместе со своими комсомольцами 10 июля 1944 года неподалеку от деревень Крутлевичи и Озаричи Телехановского района. Подразделение гитлеровцев в тот день было наголову разгромлено.
А через неделю, 17 июля, состоялось и памятное всем нам последнее комсомольское собрание отряда. После подведения окончательных итогов боевой деятельности молодежи отряда против немецко-фашистских захватчиков комсомольцам в торжественной обстановке были вручены временные удостоверения членов Ленинского Коммунистического Союза молодежи Белоруссии. С этого собрания, забыть которое, видимо, до сих пор не может никто из оставшихся в живых его участников, взволнованные и окрыленные, уходили комсомольцы в ряды действующей армии, в полки и дивизии прославленного в сражениях Белорусского фронта. Впереди их ждали новые бои, впереди была Великая Победа.
А для нашей Танюши, нашего боевого замкомиссара, начинались в тот день будни новой, мирной, созидательной жизни. По направлению ЦК ЛКСМБ уходила она на ответственную комсомольскую работу в освобожденный Брест, на восстановление этого прекрасного и легендарного города... [220]