Полмесяца по тылам врага
Катера, выходившие в ночь на 4 мая 1943 года, чтобы снять разведчиков капитана Калинина, утром возвратились обратно.
— Мы маневрировали там почти два часа, подавали условные сигналы, но с берега никто не отвечал, — рассказывали не менее нас опечаленные катерники. — Так, никого не дождавшись, и ушли. Как видно, вся группа погибла...
Но, к счастью, это нерадостное известие оказалось правильным только наполовину.
Через полмесяца, 15 мая 1943 года, в отряд совершенно неожиданно возвратились исхудавшие, оборванные, заросшие, но живые и здоровые мичман Николай [120] Земцов, заместитель командира этой группы старшина 1-й статьи Павел Тополов, разведчики мичман Борис Калмыков, старшина 1-й статьи Сергей Дмитриев и старшина 2-й статьи Евгений Павлов. Вот это была радость! Каждого из них затискали в объятиях, зацеловали Не знали куда посадить, чем угостить Вместе с ними линию фронта перешел и сержант Васильев. Но в самый последний момент он был ранен, и его отправили в один из армейских госпиталей.
Спустя сутки в отряд пришла новая радостная весть — в районе горы Долгой линию фронта благополучно перешли разведчик матрос Ремешевский и проводник группы Сапфир А 17 мая в районе станицы Неберджаевской в расположение наших передовых частей вышел матрос Балла Отстав от товарищей в бою с гитлеровцами в ночь на 12 мая в районе горы Долгой, Балла не пал духом, а решил пробиваться к своим один Пять суток ходил он во вражеском тылу, днем прячась где-нибудь, а ночами пробираясь к передовой Разведчик внимательно запоминал, где и какие у врага укрепления, места сосредоточения его живой силы и боевой техники Во время своих скитаний матрос уничтожил гитлеровского офицера и двух солдат, забрав у них документы и буханку хлеба, потому что давно уже голодал
Таким образом, из тринадцати разведчиков группы мичмана Земцова девять человек, пройдя за полмесяца десятки километров по вражеским тылам, в районах большого скопления войск противника, строго контролирующего днем и ночью не только все дороги, но и тропинки, все же благополучно возвратились в отряд.
Когда осенью 1941 года мы, будущие разведчики, пришли из Учебного отряда на Максимову Дачу под Севастополем, среди тех немногих, кто встречал нас там, был и Н А Земцов Мы еще только мечтали о боях с ненавистным врагом, о смелых действиях в его тылу, а Николай Андреевич уже, как говорят, «понюхал пороху» — дрался с гитлеровцами под Очаковом и Одессой, успел зарекомендовать себя умелым и отважным разведчиком Не удивительно, что, узнав об этом, мы относились к Земцову со смешанным чувством хорошей зависти, обожания и, пожалуй, даже некоторой робости Кто знает, как он отнесется к нам, зеленой молодежи. Однако от этой робости не осталось и следа, [121] а обожание, точнее, теплое дружеское уважение, лишь усилилось, как только мы поближе познакомились с Земцовым.
У меня каким-то чудом сохранилась маленькая фотография, подаренная Николаем Андреевичем вскоре после нашего знакомства Короткая прическа с задорным, откинутым назад чубчиком, открывающим большой чистый лоб Приветливый, с какой то долей лукавинки взгляд В уголках четко очерченного рта прячется добрая улыбка Небольшая, но сильная рука крепко сжимает трубку.
С той поры минуло много лет И, встретившись не так давно с Земцовым, мы насчитали друг у друга уже немало седых волос Однако, вспоминая былое, я помню Николая Андреевича все таким же, каким он был тогда, когда подарил мне свою фотографию молодым, веселым, отзывчивым и внимательным к своим сослуживцам и в то же время беспощадным к врагу смелым, пожалуй, даже дерзким и одновременно, когда нужно, очень расчетливым разведчиком.
Общее уважение и большой авторитет, которым пользовался Земцов в отряде, могут быть подтверждены тем, что мы, коммунисты, единогласно избрали его секретарем своей партийной организации, и Николай Андреевич с честью оправдал это высокое доверие.
До мая 1943 года Земцов участвовал уже во многих операциях За мужество и отвагу он был награжден несколькими правительственными наградами И, несомненно, в успешном завершении сложного, полного опасностей и трудных испытаний полумесячного похода группы разведчиков по тылам гитлеровцев опыт, смелость [122] и выдержка командира, Николая Андреевича Земцова, сыграли немалую роль.
Под стать своему командиру были и другие разведчики этой группы. Его помощник старшина 1-й статьи Павел Тополов пришел в отряд с первых дней его организации. В декабре 1941 года ходил в захваченную врагом Евпаторию. Вместе с ним в свое время мы заставили замолчать вражескую батарею в районе Мамашайской долины, лазили по горам центральной части Главного Кавказского хребта. Да всех операций, в которых участвовал отважный старшина, и не перечтешь. За несколько месяцев до этого Тополов с небольшой группой разведчиков пробрался почти на шестьдесят километров в тыл противника и собрал важные разведданные. Гитлеровцы, которым эта группа немало насолила, преследовали разведчиков, используя специально выдрессированных овчарок. Но и это не помогло... Тополов сумел обмануть врага, и группа, выполнив задание, благополучно возвратилась в отряд. Да еще перегнала на нашу сторону стадо коров чуть ли не в полсотни голов, отбив их у гитлеровцев.
Почти постоянным спутником Тополова в походах по тылам врага был старшина 1-й статьи Сергей Дмитриев, тоже получивший к тому времени за свои боевые дела не одну правительственную награду.
Мичман Калмыков пришел к нам в отряд из морской пехоты несколько позже, вместе с батальонным комиссаром Коптеловым. Считался он адъютантом комиссара, но, по правде сказать, проку от него, как от адъютанта, Василию Степановичу было мало. Мичман напрашивался чуть ли ни в каждую операцию. А в базе его чаще всего можно было отыскать где-нибудь в укромном уголке с заветной тетрадью в руках. Калмыков писал стихи и был признанным отрядным поэтом. Он, в частности, являлся одним из авторов полюбившейся разведчикам «Песни о Коптелове»...
Такими же опытными и умелыми разведчиками было большинство и других участников этой группы.
Когда Земцов, Тополов и их боевые товарищи немного отдохнули, они подробно рассказали нам об этом героическом полумесячном походе во вражеском тылу. [123]
...В ту памятную ночь на 1 мая 1943 года группа мичмана Земцова высадилась на занятый противником берег южнее Анапы, как я уже упоминал, первой.
Внимательно осмотрев район высадки и убедившись, что нигде поблизости гитлеровцев нет, Земцов передал на катера в море капитану Калинину сигнал, что высадку можно продолжать, а сам вслед за проводником повел группу вверх по склону крутой горы, направляясь к поселку Павловка. По плану операции группа Земцова имела задание напасть на гарнизон этого поселка (после того как Потапов с разведчиками «увел» оттуда старосту и полицейских, гитлеровцы прислали в Павловку свой гарнизон), чтобы, действуя одновременно с группой Калинина, создать у противника впечатление высадки крупного десанта и заставить его оттянуть часть своих сил с передовой, где наступали части нашего Северо-Кавказского фронта. После этого, проведя разведку в долине Сукка, группа должна была прибыть на место общего сбора, соединиться там с группой капитана Калинина и другими разведчиками и всем вместе сесть на катера, которые должны были подойти в определенное время в условленный район.
...То карабкаясь на высокие кручи, то спускаясь с отвесных обрывов, группа уходила все дальше и дальше от места высадки. Хотя каждый из разведчиков нес на себе немалый груз (кроме обычного вооружения, еще трехдневный запас продовольствия да несколько мин для минирования дорог), привалов не делали, рассчитывая до рассвета подойти к Павловке. Но как ни спешили, все же ранняя заря обогнала разведчиков. Стало светать, когда до поселка оставалось еще километра два. Поднявшись на гору, откуда Павловка была видна как на ладони, Земцов увидел в бинокль неподалеку от поселка стреноженных лошадей. Значит, тут квартирует какая-то кавалерийская часть противника. Откуда ее принесло?.. Так или иначе, нападать на Павловку теперь, когда уже совсем рассвело, не имело смысла. И, выбрав укромное местечко в густом кустарнике, разведчики выставили часового, который должен был наблюдать за Павловкой и склоном горы, и сделали привал, рассчитывая переждать здесь до наступления темноты.
Николай Андреевич поздравил старшин и матросов с наступившим праздником 1-е Мая, и разведчики, плотно [124] позавтракав, прилегли отдохнуть. Но, как это нередко случается после большой усталости, никто не мог уснуть. Стали вспоминать о том, как торжественно праздновали 1-е Мая до войны, о морском параде в Севастополе, о демонстрациях в Очакове и других приморских городах, о массовых гуляньях...
Вскоре после восхода солнца была замечена двойка «мессершмиттов», подозрительно сновавшая над горами и словно высматривавшая что-то с бреющего полета в кустарнике. Вскоре часовой, вызвав к себе Земцова, доложил, что гитлеровцы в поселке вдруг ни с того ни с сего забеспокоились, выставили усиленные караулы, несколько десятков солдат тщательно обследовали кустарник на склонах обступивших Павловку гор.
— С чего бы это?.. Уж не пронюхали ли они о нашей высадке?.. — спрашивали друг друга разведчики.
— Возможно, и так, — сказал Земцов. — Но мы ведь и сами не собирались это скрывать. Подойди мы сюда на часок раньше, так в поселке теперь справляли бы панихиду уже не по одному фашисту. По-видимому, это капитан Калинин со своей группой наделал шуму. Вот они и зашевелились, словно тараканы...
Около полудня со стороны Варваровки донеслись еле слышная пулеметная трескотня и глухие взрывы гранат. Чувствовалось, что с каждой минутой бой нарастал.
— Неужели капитана Калинина с ребятами обнаружили?.. — с тревогой в голосе заметил Тополов.
— Похоже на то. Только это не в самой Варваровке стреляют, а восточнее, в горах, — внимательно прислушиваясь к выстрелам, определил Земцов. — Преследовали, по-видимому, и заставили принять бой...
— Так мы что же, тут сидеть будем, когда там товарищи в беду попали?! — воскликнул слышавший разговор Земцова с Тополовым матрос Иванов. — Пойдемте туда, поможем им!..
В эти минуты, пожалуй, каждый думал о том же, что высказал Иванов, и ждал, что скажет Земцов. А тот, помолчав немного, твердо сказал:
— Нет, мы останемся здесь. Что там происходит, еще неизвестно. Может, действительно наши там дерутся, а может, просто гитлеровцы с перепугу стрельбу открыли. А самое главное, товарищи, командование поставило нам ясную задачу, и мы обязаны выполнить ее во что бы то [125] ни стало. Если там действительно наши товарищи в беду попали, еще неизвестно, удастся ли нам помочь им, если мы к ним сейчас пойдем. Туда ведь не один час пути. А себя мы обнаружим наверняка и сорвем выполнение боевого задания. Поэтому мы останемся здесь.
Это было совершенно правильное решение. Разведчик должен обладать выдержкой, ибо при определенных обстоятельствах, даже будучи свидетелем гибели боевых товарищей, нужно уметь сдержаться, не выдать себя, чтобы остаться необнаруженным и выполнить поставленную командованием задачу. А потом уже втройне отплатить врагу.
— Мичман дело говорит, — поддержал командира Тополов. — Уверен, что капитан Калинин не похвалит нас, если мы уйдем отсюда, не выполнив своей задачи...
Это был тоже убедительный аргумент, и все согласились.
Далекая перестрелка в горах продолжалась около часа и стихла. Через некоторое время наш часовой сообщил, что в Павловке появилось несколько вражеских кавалеристов. Их окружили солдаты и офицеры из гарнизона поселка и о чем-то, как видно, расспрашивали. Когда кавалеристы ускакали, в дополнение к уже и без того усиленным караулам в Павловке выставили вокруг поселка еще несколько «секретов», месторасположение которых разведчики постарались запомнить.
Нет, определенно враг что-то знал о высадке в его тылу советских десантников и поэтому не на шутку встревожен. И мы решили усилить это, тревожное настроение...
Дождавшись наступления темноты, разведчики разделились на тройки и, обойдя выставленные врагом караулы и «секреты», с разных сторон проникли в Павловку. Совершенно неожиданно для противника, чувствовавшего себя за караулами и «секретами» в полной безопасности, в поселке застрочили советские автоматы. Разведчики меткими очередями косили выскакивавших на улицу солдат и офицеров противника, забросали дома, где размещались гитлеровцы, гранатами. Потом отошли по одному заранее разведанной Калмыковым, Рубайловым и Ивановым дорогой, ведущей в горы, заминировав ее противопехотными минами.
Собравшись в условленном месте, Земцов и его боевые [126] друзья наблюдали за паникой, поднявшейся в Павловке. Перепуганные внезапным налетом, гитлеровцы открыли отчаянную стрельбу, решив, вероятно, что в поселок ворвалось много советских десантников. Придя в себя, враг попытался было начать преследование разведчиков, но напоролся на поставленные ими мины, и это еще больше усилило панику.
Но и в группе Земцова после боя в поселке недосчитались матроса Леонида Павлова.
Этой же ночью группа совершила переход в район долины Сукка. Хотя пришли туда еще затемно, Земцов все же не стал спускаться в самую долину и решил переждать наступающий день на одной из гор. И не ошибся. Днем, растянувшись несколькими длинными цепями, с автоматами наперевес, около двух батальонов гитлеровцев начали «прочесывать» долину и склоны обступавших ее гор, простреливая каждую встречавшуюся им щель и то здесь, то там поджигая кустарник...
Как стало известно позже, гитлеровцы все же отозвали с передовой несколько своих частей, всерьез полагая, что к ним в тыл высадилось большое число советских десантников. Наши разведчики выполнили свою задачу...
Одно из вражеских подразделений, растянувшись цепью, стало подниматься по склону горы, на которой сидели, замаскировавшись, наши разведчики.
Приказав приготовиться к бою, мичман Земцов предупредил, однако, чтобы огонь открывали только по его команде.
Гитлеровцы подходили все ближе и ближе... Вот уже затаившихся в кустах разведчиков отделяет от врагов двадцать — двадцать пять метров. Казалось, еще несколько минут, и Земцову с товарищами не миновать неравного боя.
Но тут случилось неожиданное... Шедший впереди цепи гитлеровский офицер вдруг подал короткую команду, и вражеские солдаты, свернув, перешли на противоположный склон горы и стали спускаться вниз, в долину.
...В ночь на 3 мая группа Земцова благополучно миновала долину и к утру пришла к месту сбора всего отряда. Но здесь никого не оказалось.
— Уверен, товарищ мичман, что группа капитана Калинина здесь не была, — сказал Земцову Сергей [127] Дмитриев, внимательно осмотрев все вокруг. — Нет и малейших признаков того, что здесь были люди даже недели две назад...
Земцов и сам видел, что здесь никого не было. И все же не хотелось верить, что намеченная встреча не состоится.
— Ничего. Мы подождем. Глядишь, кто-нибудь и подойдет...
День тянулся медленно. Но вот, раскинув на полнеба яркий багрянец заката, скрылось за дальней горной грядой солнце. На темно-синем бархате ночного купола зажглась причудливая россыпь серебристых звезд. Но ни капитан Калинин, ни кто другой из его группы так и не пришли.
Земцов приказал выступать.
— Как видно, мы никого не дождемся. Возможно, что обстоятельства вынудили командира изменить первоначальный план. Всякое могло случиться. Но и нам здесь оставаться тоже нельзя. Сегодня ночью подойдут катера. Давайте пробираться к месту посадки. Глядишь, там и Дмитрия Семеновича встретим...
И двенадцать разведчиков цепочкой, стараясь ступать в след идущего впереди, пошли к морю.
Не доходя километра полтора до берега, Земцов объявил привал и выслал вперед, в разведку, своего помощника — старшину 1-й статьи Тополова и мичмана Калмыкова. Они возвратились примерно через час и рассказали, что пытались выйти к берегу в нескольких местах, но всюду натыкались на вражеские заставы.
— Такое впечатление, что гитлеровцы до самой Анапы через каждые сто — двести метров караулы наставили...
— Не исключено... Они хотят взять нас в клещи: с одной стороны — заблокированное ими побережье, а с другой — прифронтовая полоса, на которой у них столько войск, что там, по их мнению, никому не пройти. А ведь когда-то должно кончиться у нас питание, боезапас... Вот гитлеровцы и тешат себя надеждой, что тогда мы сами придем к ним, тепленькие, так сказать... Однако нет! Не дождутся этого, сволочи! — твердо сказал Земцов. — Ясно, что на катерах нам уйти не удастся. Что ж, пойдем к своим через линию фронта. Но все равно пойдем. И пройдем!.. [128]
Каждый из разведчиков ясно представлял себе, что впереди их ждут немалые испытания. Но такое ведь бывало уже не раз и прежде. Во всяком случае, лучше голод, даже смерть в бою, лишь бы не вражеский плен...
Окруженный тесным кольцом разведчиков, мичман Земцов включил затемненный фонарик и нанес на карту примерный маршрут. По самым скромным подсчетам, им предстояло пройти не менее 150 километров. Разведчики не выбирали легкого пути. Если уж все равно идти по тылам врага, так пусть дольше и труднее, но зато там, где можно побольше увидеть, чтобы доставить командованию ценные сведения о противнике.
Утром 7 мая, пройдя по горным перевалам и одетым в зеленый убор долинам не один десяток километров и проведя тщательную разведку системы укреплений, скопления живой силы и боевой техники противника в районе хутора Большой и других местах, разведчики вышли к перевалу Волчьи Ворота. Здесь, выбрав место, откуда были хорошо видны железная и шоссейная дороги, решили задержаться на день.
В это утро доели последние сухари, поделив их по-братски.
— Эх, «хороша кашка, да мала чашка», как мать у меня говаривала, — шутливо заметил Тополов, тщательно собрав в вещевом мешке и отправив в рот сухарные крошки. — Ну да ладно... Нет худа без добра. По крайней мере, он теперь не будет за спиной болтаться, в соблазн вводить, — и, аккуратно сложив вещевой мешок, Павел зарыл его в землю. — Все легче будет идти...
— Если тебя только это беспокоит, так я готов прийти на помощь, — поддержал шутку мичман Калмыков. — Набивай его снова. Да лучше не сухарями, а сдобными белыми пышками с маком. Так уж и быть, я вместе со своим и твой понесу...
— Нет, зачем же, я не хочу чужой труд эксплуатировать, а лучше, уж поголодаю малость...
— Чтобы у вас было время выяснить, как лучше всего поступить, — прервал друзей Земцов, — понаблюдайте-ка пару часов за железной и шоссейной дорогами. Мы же пока соснем. А то после такого обильного завтрака что-то на сон потянуло. Через два часа вас подменят Дмитриев и Иванов. [129]
Сменяя друг друга, разведчики в течение дня вели наблюдение, тщательно фиксируя количество прошедших составов и обозов противника. А вечером, миновав Волчьи Ворота, спустились в Атакайскую долину, или «щель», как ее называют местные жители, все ближе и ближе подходя к линии фронта, которая давала о себе знать нарастающим артиллерийским гулом. Шли, прячась в кустарнике, вдоль дороги, ведя одновременно и разведку.
Прошли сутки, вторые, третьи... Чем ближе разведчики подходили к передовой, тем больше испытаний выпадало на долю каждого из них, и прежде всего командира группы — мичмана Земцова. Теперь приходилось быть начеку каждую минуту, проявлять немалую изобретательность, чтобы обмануть бдительность вражеских патрулей, все чаще попадавшихся в прифронтовой полосе, скрытно обходить спрятанные в зарослях горного дубняка артиллерийские и минометные позиции, резервные подразделения гитлеровцев. Ко всему этому прибавился еще голод. Совершая длительные переходы, разведчики питались только щавелем да диким луком, который удавалось найти в пути. С тревогой наблюдал Николай Андреевич, как все глубже западают глаза на осунувшихся от усталости и голода лицах его боевых друзей. Но, несмотря на это, все короче делал привалы. Нужно было торопиться, чтобы обогнать голод, быстрее выйти к своим и передать командованию собранные важные сведения о противнике.
В ночь на 11 мая сделали первую попытку перейти линию фронта.
...К вечеру поднялся сильный ветер. По небу неслись, обгоняя друг друга, обрывки облаков. А луна, словно играя в прятки, то скрывалась в них, то заливала все вокруг ярким серебристым светом. В такой момент Земцов, а вслед за ним и растянувшиеся недлинной цепочкой разведчики ложились, плотно прижимаясь к земле, чтобы потом, в тени очередного облака, пробежать еще двадцать — тридцать метров.
Оставалось, быть может, полтора — два километра, и линия фронта была бы уже позади, когда разведчики при переходе одной из троп были замечены и обстреляны гитлеровцами.
Автоматные очереди послужили сигналом тревоги. [130]
Тотчас же со всех сторон в воздух стали взлетать осветительные ракеты.
Не было сомнений в том, что гитлеровцы начнут преследование. И действительно, скоро послышались вражеские голоса. Поднятые по тревоге, солдаты шли, громко переговариваясь, — так, по-видимому, было менее страшно в ночном лесу на чужой земле. Притаившись, разведчики укрылись кто в куче хвороста, кто, слившись с землей, в первой попавшейся яме.
Первая вражеская цепь прошла, не заметив их. Тогда, по команде Земцова, разведчики поднялись и тихо, стараясь, чтобы под ногой не хрустнула даже ветка, пошли вслед за гитлеровцами.
Скоро, однако, снова послышались лающие фашистские команды, — лес «прочесывал» второй эшелон вражеских солдат.
Какое-то время разведчики так и шли между двумя цепями гитлеровцев. Но вот вдруг первая из них остановилась, ожидая подхода второй. Вражеское кольцо сжималось вокруг разведчиков с каждой минутой...
Неподалеку оказалась глубокая вымоина, куда бурным весенним потоком натащило с гор сучьев и камней... Лучшего места, чтобы попытаться укрыться, трудно было найти.
— Маскироваться, — коротко приказал Земцов. — Вступать в бой только в самом крайнем случае...
Еще в течение двух — трех минут слышался шелест веток, которыми укрывались разведчики. Потом все стихло. Только налетающий порывами ветер озорно посвистывал в верхушках дубняка.
Спустя некоторое время послышался треск кустарника под коваными сапогами.
Обойдя уже немалый район и ничего не встретив, солдаты, как видно, начали сомневаться в обоснованности поднятой тревоги. Не очень-то приятно лазить ночью по чащобе, царапая лицо и руки. И гитлеровцы решили отдохнуть, рассевшись неподалеку от вымоины. Зло, не стесняясь в выражениях, они ругали тех, кто послал их на эту «прогулку».
— Щенки! — хрипло ругался один из солдат, спускаясь в самую вымоину. — Всюду им мерещатся русские...
В это время он наступил тяжелым сапогом на руку [131] одного из разведчиков. Тот не смог сдержать стона. С диким криком «Рус!.. Партизан!..» гитлеровец попытался было вылезти обратно на поляну, но не успел. Земцов в упор скосил врага короткой очередью. Выскочив из вымоины вслед за Земцовым, также в упор стали расстреливать врагов Тополов, Дмитриев, Калмыков и другие разведчики. Охваченные паникой гитлеровцы разбегались во все стороны, паля из автоматов.
Услышав позади себя стрельбу, к этому месту поспешила прошедшая вперед цепь солдат противника. Ничего не видя в темноте, гитлеровцы начали обстреливать друг друга.
Не дожидаясь, пока они разберутся, где свои, а где чужие, Земцов, передав ближайшему из разведчиков, чтобы все шли за ним, искусно вывел группу из боя. Отойдя немного, Николай Андреевич оглянулся.
— Все здесь?..
— Кажется, все, — ответил Тополов. Каждый передавал приказание тому, кто был к нему ближе...
Спустя минут сорок, когда звуки перестрелки, продолжавшейся между гитлеровцами, стали глуше, Николай Андреевич остановился. Стали подходить разведчики. Один, второй, третий... Собралось всего восемь человек. Не было матросов Михеева, Ремешевского, Рубайло и проводника Сапфира. Или там, у вымоины, в шуме перестрелки им не сумели передать приказ об отходе, или уже в пути они отстали от основной группы и ушли куда-то в сторону. Как ни жаль было их, но на Земцове лежала ответственность за судьбу оставшихся восьми разведчиков. И, не выдавая своего волнения, Николай Андреевич повел группу вперед.
Скоро на пути открылась большая поляна. Обходить ее не было времени, нужно было как можно скорее уйти от места, где все еще слышались глухие автоматные очереди. Разберутся же в конце концов гитлеровцы, что они обстреливают друг друга...
— Пойдем прямо через поляну. Только всем разуться и идти тихо...
Восемь босых разведчиков, словно тени, неслышно крались поляной. Вот уже и противоположная опушка леса. Но тут неожиданно прострочила длинная пулеметная очередь; разведчики чуть было не напоролись на тщательно замаскированный вражеский блиндаж. [132]
— Не отвечать!.. Отходить назад, — тихо скомандовалЗемцов.
А к поляне с разных сторон уже спешили вражеские патрули. Гитлеровцы торопились, лезли через чащобу, ломая кустарник. И перепуганный пулеметчик опять открыл огонь по своим, решив, что там, в кустах, как раз и находятся советские разведчики.
Воспользовавшись возникшей у гитлеровцев неразберихой, Земцов и его товарищи углубились в лес.
Весь день 11 мая группа провела, укрывшись в кустарнике неподалеку от дороги, ведущей к горе Долгой, и наблюдая за проходящими автомашинами, обозами, передвижением частей противника.
Уже вечерело, когда разведчики вышли на ближайшую поляну, рассчитывая набрать там щавеля и дикого лука (день ото дня голод давал о себе знать все больше и больше).
Внезапно из-за кустов показался вражеский связист. Он заметил матроса Иванова. Прогрохотал выстрел. Разведчик со стоном повалился на землю.
Когда, уничтожив связиста, Земцов подбежал к Иванову, тот уже не дышал.
Хотя выстрел и не привлек внимания гитлеровцев, все же связиста могли хватиться. Из кустарника нужно было уходить.
Отойдя километра два, разведчики похоронили Иванова.
— Прощай, друг, — сказал Земцов. — Мы не можем сейчас дать салюта над твоей могилой. Но клянемся, что проклятый враг дорого заплатит за твою смерть...
Теперь в группе осталось семь человек.
Этой ночью разведчики сделали вторую попытку перейти линию фронта. И снова неудачно. В завязавшейся перестрелке группа потеряла матроса Баллу.
— Теперь, когда мы побеспокоили фрицев и здесь, они будут особенно бдительны, — сказал Земцов оставшимся в группе разведчикам. — Но это вовсе не значит, что нужно прятаться непременно тут, в кустарнике. Враг именно здесь и будет рыскать. Надо его надуть. И у меня есть такая мысль: давайте, как стемнеет, попытаемся пробраться в станицу Неберджаевскую. До нее не так уж далеко. Там и спрячемся. Этого гитлеровцы наверняка не ожидают. Они будут искать нас где [133] угодно, но только не под носом у себя. А нам только это и нужно. Переждем, пока они успокоятся, и снова пойдем через линию фронта. Два раза не удалось, так в третий удастся...
Разведчики понимали, что предлагаемый план опасен (самим лезть в логово зверя!), но дерзость — одна из особенностей работы разведчика. В создавшихся условиях это была, пожалуй, единственная возможность обмануть врага...
Как только стемнело, шестерка отважных направилась к станице. Чтобы не оставлять никаких следов, шли по руслу небольшой речушки, ведущей к Неберджаевской, прямо по воде. Благополучно миновав караулы, расставленные вокруг станицы, разведчики забрались на чердак крайнего дома. Каково же было их удивление, когда утром выяснилось, что под этим домом находился один из вражеских блиндажей!.. В течение дня вражеские солдаты не раз заходили в дом, но на чердаке, видимо, им делать было нечего. Мичман был прав: кому могло прийти в голову искать советских разведчиков тут, у себя над головой!..
Проведя весь день в Неберджаевской и собрав новые ценные сведения о противнике, разведчики ночью вышли из станицы и направились к линии фронта. На этот раз гитлеровцы обнаружили их в самый последний момент, когда они уже проходили окопы переднего края обороны противника. Разорвавшейся рядом гранатой ранило сержанта Васильева. Подхватив его на руки, разведчики благополучно переправились через речку, и у проволочных заграждений на противоположном берегу их встретили советские солдаты.
Так закончился этот трудный двухнедельный поход небольшой группы моряков-разведчиков по тылам врага. Через сутки в другом месте линию фронта перешли матрос Ремешевский и проводник группы Сапфир.
А позже еще и матрос Балла.
Разведчики Рубайлов и Иванов в боях с гитлеровцами пали смертью героев.
Весь личный состав группы мичмана Земцова (позже он стал офицером) был награжден орденами, а самому Николаю Андреевичу Президиум Верховного Совета СССР присвоил звание Героя Советского Союза. [134]