Жаркие будни героев
После завершения Элътигенской операции усилия 4-й воздушной армии были направлены на поддержку десантных войск 56-й армии, укрепившихся на плацдарме северо-восточнее Керчи.
Воздушная обстановка в декабре 1943 года характеризовалась преимуществом нашей авиации.
3 ноября мы надежно обеспечили высадку десанта 56-й армии. В первые дни операции прикрытие осуществлялось непрерывным патрулированием истребителей, в последующие — дежурством больших групп на аэродромах.
Наряжая воздушный патруль, мы учитывали летно-тактические особенности самолетов и в зависимости от этого сочетали различные типы. Так, на высотах 2000 — 3000 метров барражировали ЛаГГ-3; над ними, на высотах 4000 — 5000 метров, — «аэрокобры». При подходе смешанных групп противника они, как более маневренные, сразу вступали в бой с истребителями, сковывали их и тем самым помогали экипажам ЛаГГ-3 выполнять основную задачу — уничтожать бомбардировщиков.
С началом высадки десанта 56-й армии над плацдармом в течение всего дня находилось 16 — 18 истребителей. В случае необходимости число увеличивалось по первому же сигналу. Такая практика полностью обеспечивала частям 18-й и 56-й армий успешную высадку на восточное побережье Керченского полуострова и сравнительно быстрое расширение плацдарма до района Баксы. [300]
В период с 11 по 26 ноября отмечалось резкое увеличение активности авиации противника. Нередко его бомбардировщики действовали группами до 40 самолетов. Такая вспышка была не случайной: Гитлер приказал защищать Крым до последней возможности.
Перед нами встала задача — сорвать планы противника, прикрыть надежным воздушным щитом свои десантные войска на Керченском полуострове и не допустить вражеские бомбардировщики к портам, расположенным на западном побережье Таманского.
Эту задачу мы выполнили без особых усилий. Даже не применяли такой способ действий, как патрулирование в воздухе. Вылетая на перехват из положения дежурства на аэродроме, истребители встречали «юнкерсов» еще на подходе к линии фронта, уничтожали их или заставляли поворачивать вспять.
Чем объясняется такой успех? Тем, что противник в это время не располагал достаточным количеством истребителей. А во-вторых, наличием в нашей армии надежных средств обнаружения и наведения.
Своевременная встреча бомбардировочных групп противника до подхода их к полю боя стала возможной благодаря широкому применению и грамотному использованию радиотехнической станции РУС-2. Установленная на Керченском полуострове, она позволяла обнаруживать вражеские самолеты на расстоянии до 100 километров от линии фронта. Данные о появившихся самолетах передавались по прямому телефону на командный пункт 229-й Таманской истребительной авиадивизии и одновременно на радиостанцию наведения. Командир соединения полковник М. Н. Волков, в зависимости от количества бомбардировщиков противника и их удаленности от линии фронта, поднимал в воздух дежурные группы истребителей и в случае необходимости быстро наращивал силы.
Подъем дежурных экипажей по данным радиотехнической станции всегда обеспечивал своевременный перехват фашистских бомбардировщиков. Так, например, с 1 по 12 ноября 1943 года от 229-й Таманской дивизии было поднято 30 групп по четыре — шесть машин в каждой. Они провели 30 воздушных боев, в результате которых сбили 25 самолетов: 13 бомбардировщиков и 12 [301] истребителей.
Работая с рассвета до темноты, расчет станции РУС-2 в течение ноября обеспечил частям 229-й Таманской дивизии вылеты 263 групп по 8 — 16 самолетов. В отдельные периоды боевых действий комдив М. Н. Волков поднимал сразу в воздух до 40 — 50 истребителей с интервалами между группами 5 — 10 минут, а при необходимости быстро наращивал силы.
Опыт показал, что радиостанция наведения может помогать не только дневным истребителям, но и ночным. В сумерках и в светлые лунные ночи группы бомбардировщиков сравнительно неплохо просматриваются, и мы немедленно воспользовались этим, стали наводить на них истребителей.
Управление действиями прожекторов, используемых для освещения вражеских самолетов, мы тоже приняли на себя, на расчет главной радиостанции наведения. Представитель от пункта управления прожекторами находился на ВПУ генерала Слюсарева. Получая от него команды на освещение целей, сразу же передавал их по телефону на пункт управления.
В январе 1944 года на главной радиостанции мы организовали подслушивание радиопереговоров немецких летчиков, приспособив для этого танковый приемник типа «УВВ-Е». Укоротив диапазон длин волн, получили возможность слушать передачи по рации с расстояния до 120 километров.
Посредством радиоперехватов вскрывали исключительно ценные данные, которые помогали нам уяснять воздушную обстановку, уточнять данные локатора РУС-2 при засечке целей, получать сведения о бомбардировщиках, идущих на малых высотах, невидимых станцией... Все это давало возможность более точно определять время вызова наших истребителей для перехвата групп самолетов противника.
В интересах главной радиостанции мы организовали ближнюю воздушную разведку, которую вели летчики-истребители. Находясь за линией фронта на наиболее вероятных маршрутах полетов вражеских бомбардировщиков, они внимательно осматривали пространство и обо всем увиденном немедленно докладывали на главную радиостанцию.
На КП командиров частей, соединений, в рабочих помещениях начальника оперативного отдела армии, начальника [302] штаба и моем были установлены репродукторы, дававшие возможность слышать все команды главной радиостанции наведения, доклады и информации летчиков, радиосвязь внутри групп при выполнении полета. Короче, мы слышали все, и это давало возможность постоянно быть в курсе событий.
В борьбе за господство в воздухе важную роль сыграл богатый боевой опыт командиров частей и соединений, накопленный ими в боях на Кубани весной и летом 1943 года, их высокое методическое мастерство. Это давало им возможность хорошо воевать и хорошо учить летчиков. Учеба не прекращалась ни на один день. Вечерами, после окончания полетов, каждый командир полка собирал подчиненных, чтобы проанализировать с ними боевые действия как своей части, так и соседних. Все ведущие групп, а нередко и ведомые летчики подробно разбирали тот или иной бой, независимо, от того, был он удачным или неудачным. Так по крупицам собирался боевой опыт, зарождались новые тактические приемы.
В распространении и внедрении в практику всего передового и ценного существенное значение имели так называемые «Информационные листки», составляемые отделением штаба 4-й воздушной армии по использованию опыта войны. В этих «листках» содержался глубокий анализ оперативно-тактического применения нашей авиации. Они издавались типографским способом и рассылались по полкам и дивизиям.
Таким образом, уже в ноябре, в ходе десантной операции наших войск, бомбардировочная авиация противника, понеся большие потери и не добившись успеха, вынужденно перешла сначала к полетам большими группами с солидным прикрытием истребителей (нередко — соотношение один к одному, что вообще было не свойственно немецкой авиации), а затем отказалась и от этой тактики, начала действовать преимущественно в сумерки и с наступлением темноты.
Но и в ночное время противник встречал организованный отпор со стороны наших авиаторов. Экипажи ЛаГГ-3 и А-20-Ж (бомбардировщики, применяемые в качестве ночных истребителей) за две ночи сорвали все налеты и сбили три Хе-111. Отказавшись от применения больших групп в сумерки, фашисты стали действовать только ночью и только одиночными самолетами. Лишь в редких [303] случаях они посылали на задания сразу по нескольку бомбардировщиков.
С 12 декабря 1943 года активность авиации противника снизилась, можно сказать, до предела. Действия ее в основном ограничивались ведением разведки переднего края нашей обороны и переправочных средств в Керченском проливе. И только в период с 27 по 30 декабря, в связи с проведением частной операции войск по расширению плацдарма, активность воздушного противника снова возросла. Группы по десять — двенадцать Хе-111 пытались производить бомбардировочные налеты, но, как правило, они отражались нашей истребительной авиацией.
В январе 1944 года войска Отдельной Приморской армии вели наступательные действия с задачей овладеть городом Керчь и развивать наступление в глубь полуострова. Частям нашей армии противостояла вражеская группировка, имеющая в своем составе до шести дивизий и 235 самолетов (без учета истребителей, действовавших на перекопском направлении), в том числе: бомбардировщиков — 80, истребителей — 50, разведчиков — 45, транспортных — 60.
Мы имели 550 самолетов, то есть в два с половиной раза больше. Но это соотношение было относительным — при необходимости гитлеровцы имели возможность привлечь дополнительно и авиачасти, расположенные на аэродромах Украины. Мы тоже могли получить еще около 100 самолетов из ВВС Черноморского флота.
В течение января 1944 года наши войска провели две частные наступательные операции, но обе они оказались малорезультатными. Первая осуществлялась в период с 10 по 15 января на правом фланге Отдельной Приморской армии в районе северо-восточнее и северо-западнее Булганак. Войска очистили от противника небольшой участок побережья Азовского моря и продвинулись на глубину до полутора километров. Вторая проводилась на левом фланге армии в период с 23 по 27 января с задачей овладеть городом Керчь. В ней участвовали два морских десантных отряда, высадившихся в Малой пристани, и две стрелковые дивизии (339-я и 383-я). Итог тоже оказался неутешительным: было занято лишь несколько кварталов юго-восточной части города.
Обычно о результатах действий авиации принято судить по успеху наземных войск. Но в обстановке, сложившейся [304] на Керченском полуострове, такой подход будет не совсем правильным. Особенность создавшейся ситуации заключалась в том, что на малом участке плацдарма (в среднем семь на десять километров) невозможно было разместить необходимое количество артиллерии и минометов для поддержки пехоты. Поэтому недостаток в огневых средствах компенсировала авиация, ставшая основной ударной силой при отражении контратак противника, в том числе и танковых.
Как и предполагалось, в ходе боев гитлеровцы перебросили с Украины дополнительно 65 самолетов. Тогда и мы привлекли к боевым действиям еще около 100 машин из состава ВВС Черноморского флота.
10 и 11 января в связи с наступлением наших частей на одном из участков восточной части Керченского полуострова активность вражеской авиации повысилась. Так, в первый день группы бомбардировщиков от шестнадцати до тридцати машин в каждой (Ю-87 и частично Хе-111) под прикрытием восьми — двенадцати Ме-109 в светлое время и группами до сорока Хе-111 в сумерки пытались бомбить советские войска, населенные пункты, в которых они находились, причалы. Наши летчики провели 33 боя, сбили 25 самолетов противника, потеряв при этом только три машины.
Вот как проходила одна из этих воздушных схваток. В 15.00, вылетев по вызову главной радиостанции наведения, пятерка ЛаГГ-3 из 790-го истребительного авиаполка перехватила группу самолетов противника, состоявшую из двадцати Ю-87 и пары Ме-109. Это было в районе Тархан на высоте 3000 метров.
Бомбардировщики врага шли к цели звеньями, эшелонированными по высотам. Подполковник И. Г. Королев развернул свою группу на противника и первой же дружной атакой расстроил его боевой порядок. Потеряв три самолета, фашисты беспорядочно сбросили бомбы на свои войска и в море, а затем повернули на запад. Истребители сопровождения попытались защитить бомбардировщиков, но были сразу же сбиты. Уничтожив пять вражеских самолетов, Королев и его ведомые без потерь вернулись на свою базу. Полет продолжался 65 минут.
В течение дня, по данным РУС-2 и по личному наблюдению расчета радиотехнической станции, было обнаружено 10 групп фашистских бомбардировщиков; три из них [305] наши истребители вообще не допустили до своих наземных войск, а остальные рассеяли с большими потерями для врага.
Всего за 10 января части 4-й воздушной армии произвели 829 боевых вылетов, из них 580 днем и 249 ночью. При этом экипажи бомбардировщиков совершили 300 полетов, штурмовиков — 115, истребителей — 408, транспортных самолетов — шесть. Было уничтожено и повреждено девять танков, восемь орудий полевой артиллерии, взорвано три склада с боеприпасами, подавлен огонь трех батарей полевой и двух — зенитной артиллерии, рассеяно и уничтожено до полка пехоты противника. Действиями ночных бомбардировщиков вызвано семь очагов пожара и восемь взрывов. Горела вражеская техника, запасы продовольствия, склады горючего, боеприпасов.
В течение следующих суток противник оказывал сопротивление на всех участках наступления наших войск, часто переходил в контратаки, стремясь восстановить утраченные позиции. Его авиация совершила до 250 самолето-вылетов.
Части 4-й воздушной армии продолжали наносить штурмовые и бомбардировочные удары по войскам противника в районе населенных пунктов Тархан, Грязева Пучина, Булганак, а также прикрывали свои войска и переправы. При этом наши летчики произвели 410 самолето-вылетов, участвовали в 17 воздушных боях, в ходе которых сбили четыре Ю-87 и пятнадцать Ме-109. Ударами штурмовиков и бомбардировщиков уничтожено десять немецких танков, три артиллерийских орудия, взорван склад с боеприпасами, уничтожено до роты пехоты. Наши потери — шесть самолетов.
В последующие дни наступления авиация 4-й воздушной армии продолжала успешно и эффективно наносить удары по боевым порядкам противника и удерживала господство в воздухе.
Для более тесного взаимодействия штурмовиков с наземными войсками командиры авиационных дивизий с радиостанциями наведения находились в расположении боевых порядков пехоты, что давало возможность быстро отвечать на ее запросы, перенацеливать группы «ильюшиных» на более важные объекты, выявленные в ходе боя.
Так, в полдень 17 января, действуя по запросу наземного командования, две группы штурмовиков 7-го гвардейского [306] полка нанесли удар по важной в тактическом отношении высоте 103,9, помогли нашей пехоте выбить с позиций противника и прочно на них закрепиться. В тот же день, спустя полчаса, еще две группы штурмовиков во главе с командиром 40-го гвардейского авиаполка А. Д. Соколовым действовали по переднему краю обороны противника в 850 метрах юго-западнее высоты 164,5. Несмотря на исключительно сложные метеоусловия — сплошную облачность высотой 50 — 70 метров, снегопад, понижающий видимость до 500 — 800 метров, — группы гвардии подполковника Соколова точно и своевременно вышли на цель и в 12.33 нанесли удар по танкам и боевым порядкам вражеской пехоты. Это позволило нашим наземным войскам продвинуться вперед и занять высоту 164,5. За умелые действия командование Отдельной Приморской армии объявило участникам налета благодарность.
В течение 13 и 14 января мастерски дрались группы истребителей 42-го гвардейского, 88-го Новороссийского и 249-го истребительных авиационных полков, вылетавшие на перехват бомбардировщиков противника.
Один из боев мы наблюдали вместе с генералом армии И. Е. Петровым. Группа «юнкерсов» намеревалась атаковать наши войска, оборонявшие высоту 104,5. Бомбардировщики уже были в непосредственной близости от цели, и в этот напряженный момент появились два звена «яков», возглавляемых гвардии капитанами Коноваловым и Горбуновым. Не теряя драгоценных секунд, летчики с ходу атаковали врага и разметали его боевой порядок.
Петров был восхищен отвагой истребителей из 229-й Таманской дивизии и приказал представить их к награде, а Коновалова, помимо того, к досрочному присвоению воинского звания.
Исключительно слаженно наши летчики провели бой на следующий день, 14 января. Уже перед наступлением темноты они перехватили на подходе к Керчи группу Ю-87 и решительно ее атаковали. Экипажи противника действовали хаотически. Бомбы падали в воду. Один бомбардировщик был буквально загнан в море и затонул. Приказом по воздушной армии я объявил благодарность летчикам истребительных групп, возглавляемых Павловым, Князевым, Луниным и Макаровым. Поощрил и экипажи штурмовиков, принимавших участие в этом бою. [307]
Не менее успешно действовала наша авиация и на левом фланге Отдельной Приморской армии, которая проводила наступление с целью захвата города Керчь. Наносился комбинированный удар частями 16-го стрелкового корпуса из Керченской бухты и морскими десантными отрядами, высадившимися в районе Малой пристани.
20 января 1944 года 4-я воздушная армия получила боевую задачу: за час до подхода десанта подавить огонь артиллерии противника, расположенной на северо-западной окраине Керчи и уничтожить прожекторы. А с началом артиллерийской подготовки нужно было массированным налетом заставить замолчать вражеские батареи в районе пристани на мысе Ак-Бурну и те, которые вели стрельбу по десанту. Кроме того, надлежало прикрыть плавучие средства на переходе, в районе высадки, при возвращении на свои базы. Не исключали и действия по заявкам командиров отрядов.
В боях за Керчь авиаторы оказывали очень эффективную поддержку своим наземным войскам. Сохраняя господство в воздухе, они громили врага днем и ночью, в простых и сложных погодных условиях, проявляли волю и настойчивость при выполнении поставленных задач.
22 января в 19.00 два десантных отряда, выйдя из районов Опасная и завод имени Войкова, начали переход по Керченскому заливу в направлении Защитного Мола и Широкого Мола. Ночные бомбардировщики в составе трех самолетов Р-5, шестнадцати По-2 и четырех Б-3 подавляли артиллерийские и минометные батареи, бомбили железнодорожные эшелоны, уничтожали живую силу врага. Семь взрывов большой силы и один очаг пожара на мысе Ак-Бурну, три взрыва на северо-западной окраине Керчи, подавление огня на горе Митридат, уничтожение эшелона на станции Салым — таковы результаты их действий.
В течение ночи семь ЛаГГ-3 229-й Таманской истребительной авиационной дивизии и два бомбардировщика А-20-Ж 132-й Новороссийской дивизии постоянно прикрывали боевые порядки войск на Керченском полуострове, не допуская к ним вражеские самолеты.
Действия нашей ночной бомбардировочной авиации оказали существенную поддержку подходящим к Керчи десантам. За 20 минут до начала высадки началась мощная артиллерийская подготовка. Одновременно с максимальным [308] напряжением работали и экипажи ночных бомбардировщиков. И это сыграло свою роль. В 23.00 обе десантные группы, высадившись на берег и опрокинув отряды береговой обороны, сразу же пошли вперед. В то же время началось наступление левофланговых частей 16-го стрелкового корпуса (369-я и 383-я стрелковые дивизии) на северную и северо-восточную часть Керчи. После короткого, но ожесточенного боя они соединились с первым десантным отрядом в районе Консервного завода и продолжали вести борьбу на улицах города.
С утра наступление войск и десанта было поддержано штурмовой авиацией. Действуя по заявкам наземного командования, экипажи грозных Ил-2 наносили удары по артиллерийским и минометным батареям противника, по танкам, уничтожали живую силу. В 8 часов 30 минут четыре группы самолетов Б-3 весьма эффективно произвели налет на позиции дальнобойной артиллерии противника, расположенной на мысе Ак-Бурну.
Всего за сутки было совершено 810 самолето-вылетов. Из них днем — 544, ночью — 266; на долю штурмовиков приходится 114, на долю истребителей — 384. Прикрывая боевые порядки войск и плавсредства, сопровождая на задание штурмовиков и бомбардировщиков, истребители провели 14 напряженных боев, в ходе которых сбили 13 вражеских самолетов (шесть Ю-87 и семь Ме-109). Наши потери — пять машин.
Вот какой надежный воздушный щит имели советские пехотинцы! Мой заместитель гонерал-майор авиации С. В. Слюсарев, находившийся в тот день на главной радиостанции наведения и лично наблюдавший за боем, дал высокую оценку действиям истребителей. Приведу два-три примера из его донесения.
В 11.05 станция РУС-2 засекла три группы вражеских бомбардировщиков в районе Садык, Семисотка. В 11.30 двадцать семь Ю-87 в сопровождении двенадцати Ме-109 появились в пяти километрах южнее Керчи, на высоте 4000 метров. Первыми их обнаружили летчики 88-го истребительного полка, ведомые майором В. И. Максименко. Доложив о местонахождении противника и его высоте, он повел своих соколов в атаку. По указанию станции наведения остальные группы наших самолетов, поднявшись до 4000 метров, стали бить «юнкерсов» на подходе к цели. Строй их сломался. Освободившись от бомбового груза, [309] фашисты взяли курс на свою территорию. Они потеряли три машины.
В 13.41 станция наведения обнаружила вражеские самолеты в 40 километрах севернее Феодосии. Несколько минут спустя на подходе к Керчи эта группа численностью до двадцати Ю-87 была атакована истребителями 159-го авиаполка во главе с лейтенантом В. В. Собиным. В результате два «юнкерса» сразу же загорелись. Основная масса бомбардировщиков сбросила груз неприцельно. Отдельные машины пытались прорвать заслон истребителей и нанести удар, но их попытка оказалась безуспешной. Потеряв еще один самолет, гитлеровцы повернули на запад.
В 16.10 расчет РУС-2 обнаружил в районе насоленного пункта Семь Колодезей группу из двадцати трех «юнкерсов». Как раз в том районе патрулировали наши истребители: две пары ходили под облаками и две — над ними. Первыми бомбардировщиков атаковали летчики, барражировавшие внизу. «Юнкерсы» бросились к облакам, но это не спасло их. Используя «окна», их настигли и атаковали находившиеся вверху истребители Героя Советского Союза В. А. Князева. В ходе боя один «юнкерс» был сбит, другой подбит. Обоих сразил капитан Князев.
За период операции, с 23 по 29 января, авиаторы 4-й воздушной армии уничтожили 70 самолетов противника, из них три сожгли при налете на аэродром. От бомбовых и штурмовых ударов гитлеровцы потеряли 5 танков, 10 орудий полевой артиллерии, 12 минометов, 2 склада боеприпасов, 17 железнодорожных вагонов. Наши летчики подавили огонь семи зенитных и пятнадцати батарей полевой артиллерии.
Любопытны показания гитлеровских солдат и офицеров, захваченных в плен во время январских боев за Керчь.
Ефрейтор Курт свидетельствовал:
«10 января 1944 года батальон в 240 человек был поднят по тревоге на подкрепление. Из района Козы был направлен в Тархан. По дороге колонну атаковали 18 советских штурмовиков, которые вначале бомбардировали, а затем обстреливали колонну с бреющего полета. Батальон понес большие потери...» [310]
Фердинанд показал:
«В ночь на 10 января советская авиация активно действовала по боевым порядкам и артиллерийским позициям нашего батальона. Советские самолеты По-2 совершают налеты на наши войска почти каждую ночь. Солдаты прозвали По-2 «железным Густавом», потому что он неуязвим для зенитной артиллерии...»
Военнопленный Бронислав говорил:
«Русские имеют в Крыму полное превосходство в воздухе. Их самолеты иногда закрывают небо, как тучи. Особенно интенсивно русская авиация действовала 6 — 9 января в районе Кезы. При налете штурмовиков во время тактических занятий в роте было убито и ранено 17 человек...»
В течение февраля и марта на фронте Отдельной Приморской армии было затишье, однако бои местного значения не прекращались. Обе стороны усиленно вели воздушную разведку, пополняли войска, совершенствовали оборону. В связи с оперативной паузой, а также неблагоприятными метеоусловиями и плохим состоянием аэродромов в период начавшейся весенней распутицы 4-я воздушная армия направляла основные усилия на выполнение двух неотложных задач: прикрытие войск на Керченском полуострове, причалов в Керченском проливе и своих аэродромов; воздушная разведка обороны, железнодорожных станций и аэродромов противника.
Учитывая ухудшение обстановки на Украинских фронтах, немецко-фашистское командование 9 февраля 1944 года часть своей авиации перебросило с аэродромов Крыма на юг Украины. Из-за нехватки бомбардировщиков и сильного противодействия наших истребителей немцы стали использовать вместо «хейнкелей» и «юнкерсов» истребители ФВ-190 для ударов по нашим войскам. Подойдя к цели на высоте 2000 — 2500 метров, они резко переходили в пике, бросали бомбы и со снижением (как штурмовики) или с набором высоты (как истребители) уходили на свою территорию. Обычно они летали без прикрытия.
Опыт февральских боев показал, что «фокке-вулъфов» лучше всего сбивать, когда они выходят из пикирования. В большинстве случаев уничтожались ведущие пар. Видя гибель командира, ведомые поспешно освобождались от бомб и, бросив машину в пике, старались уйти на свою территорию бреющим [311] полетом.
В некоторых случаях ФВ-190 атаковались и снизу сзади. Однако к этому виду атаки летчики прибегали только тогда, когда находились в невыгодном положении, то есть ниже противника. Атаки в лоб не применялись в связи с наличием на ФВ-190 сильного оружия — четырех пушек.
В февральско-мартовские дни летчики 4-й воздушной армии, выполняя боевые задачи, показывали образцы воинской доблести, стойкости, патриотизма. Высокий класс мастерства продемонстрировал заместитель командира эскадрильи 101-го гвардейского истребительного авиационного полка гвардии лейтенант С. С. Иванов. Только в течение одного дня, 15 февраля 1944 года, он сбил четыре Ме-109 и два ФВ-190.
Беспримерное мужество проявил командир звена 159-го полка истребителей лейтенант В. В. Собин. Он был бесстрашным воином, настоящим сыном Родины. Никакие трудности не могли сломить его волю к победе, к достижению цели. Фронт узнал о нем еще раньше, в дни декабрьских боев.
4 декабря 1943 года во главе четверки ЛаГГ-3 Собин провел бой с численно превосходящим противником. Схватка закончилась победой наших летчиков. Но на смену первой группе фашистских истребителей подошла вторая, и борьба разгорелась вновь.
Немцы нападали с разных сторон, но Василий Собин крепко держал свою группу, сцементировав ее волей и упорством. Каждый летчик, атакуя врага, оберегал и товарища, отсекал от него фашистов. Вот ведущий заметил, что один самолет его группы подбит и что пара Ме-109 вновь навалилась на него. Ни секунды не медля, лейтенант пошел на выручку, внезапным ударом разогнал «мессеров». Товарища спас, помог ему выйти из боя, но сам попал под огонь четырех Ме-109.
Мотор работал с перебоями. Появившееся пламя все больше разрасталось, лизало ноги, руки, лицо. Угроза взрыва бензобаков настоятельно требовала немедленного приземления. Но Василий, сконцентрировав силу и мужество, упорно шел на свою территорию. Наполовину ослепший от дыма, он посадил самолет на воду.
Стояла зима. Холодный декабрьский ветер гнал большую волну, хотя прибрежные отмели Таманского полуострова и были затянуты льдом. После посадки машина [312] сразу же стала тонуть. Собин осмотрелся — никого. С одной стороны виднелся высокий Крымский берег, с другой — пологий Таманский. Летчик поплыл к Таманскому. Соленые брызги разъедали глаза, болели обожженные руки, но он плыл. Сначала освободился от намокшего парашюта, потом от реглана, с огромным трудом — от сапог.
Лейтенант плыл уже больше часа, когда показалась лодка. Надежда на спасение превратилась в уверенность. Но вдруг налетели «мессеры», открыли огонь, и поврежденная лодка повернула к берегу.
Собин еще целый час боролся со смертью. Вода леденила не только усталое тело — все существо. Но летчик не падал духом. На исходе второго часа после посадки его подобрала спасательная лодка.
Прошло какое-то время, и Собин возвратился в родную боевую семью истребителей, снова начал летать, сражаться с врагом... И вот последний его подвиг, совершенный 7 февраля 1944 года. К этому времени Собин был уже заместителем командира эскадрильи, имел на счету 379 боевых вылетов, 122 воздушных боя, 15 лично уничтоженных вражеских самолетов.
В этот день во главе четверки ЛаГГ-3 он прикрывал наши войска, находившиеся на Керченском полуострове. Встретив вражеских истребителей, Собин пошел в атаку. Бой длился более четверти часа. Будучи тяжело раненным, Василий продолжал сражаться и управлять своей группой, пока фашисты не повернули на запад.
Прикрываемый ведомыми, Собин пошел на аэродром. При заходе на посадку он попытался выпустить шасси, но поврежденная левая стойка не вышла. Не помог и аварийный способ выпуска. Несмотря на девять ранений в бедро, руку, ногу и голову, несмотря на тяжелое состояние, летчик решил спасти самолет. Он зашел на посадку, намереваясь приземлиться на одно колесо. Но ограниченные размеры площадки и попутный ветер не позволили сесть с прямой. Летчик прошел над аэродромом, развернулся на 130 градусов, спланировал и мягко приземлил самолет на правое колесо.
Истекая кровью, он удержал самолет и на пробеге не дал ему развернуться, а когда скорость погасла, левой рукой, раздробленной осколками снаряда, дотянулся до зажигания и выключил мотор. Затем потерял сознание. Придя в себя лишь на минуту и спросив, цел ли его самолет, [313] он снова впал в забытье. Помощь врачей была уже не нужна.
Не единичны случаи, когда летчики, израненные в боях, умирали после посадки. Стремление спасти машину, свое оружие становилось единственной целью, и это стремление концентрировало их волю, нервы, мысли, придавало им силы на очень короткий, но исключительно сильный душевный порыв.
Когда хоронили Василия Собина, один из его друзей говорил примерно такие, идущие из самого сердца слова: «Он умер в воздухе... Задолго до того, как приземлился. Он очень любил свой полк и нас, товарищей, и это дало ему силы прийти домой...»
Это верные слова.
Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР от 19 августа 1944 года заместителю командира эскадрильи 88-го истребительного авиационного полка старшему лейтенанту Василию Васильевичу Собину было присвоено посмертно звание Героя Советского Союза. А приказом Министра обороны Союза ССР от 28 июня 1965 года В. В. Собин зачислен навечно в списки одной из авиационных частей.
В этом же полку был совершен героический поступок, о котором считаю необходимым рассказать. Его совершил механик по вооружению старший сержант Журавлев.
Однажды на их аэродром пришел после боя летчик другой части старший лейтенант П. И. Щеблыкин. Все, кто был на стоянке, увидели, что машина, заходящая на посадку, горит. Почему летчик не покинул ее? Вероятнее всего, он ранен, и у него не хватило сил выбраться из кабины.
На планировании, почти перед самым приземлением, на самолете стали рваться снаряды. Все бросились в конец полосы, туда, где истребитель должен остановиться после пробега. Первым к нему подбежал механик Журавлев. Он смело открыл кабину и вытащил летчика. Спустя некоторое время самолет взорвался. За спасение летчика старший сержант Журавлев получил поощрение. [314]