Борьба с вражеской агентурой

Словосочетание «пятая колонна» возникло и стало общеупотребительным в начале испанской народно-революционной войны, когда мятежники хотели захватить Мадрид. Генерал Франко провозгласил, что на город наступают четыре колонны, а пятая атакует его изнутри. Он имел в виду своих многочисленных агентов, обосновавшихся в тылу республиканских войск и вредивших народу всеми способами. Наступление на столицу тогда сорвалось, а выражение «пятая колонна» осталось.

Осталась и сама вражеская агентура. Республиканская контрразведка успешно ее искореняла, однако полностью ликвидировать не могла. Ведущую роль в создании пятой колонны играли разведки фашистских государств — Германии и Италии. Накопив опыт борьбы с прогрессивными силами внутри своих стран, германские и итальянские резиденты перенесли его на многострадальную землю Испании, обрушили все виды тайного оружия на свободолюбивый народ республики.

Резидентских гнезд в стране было множество. Управление республиканской безопасности — Сегуридад — привлекло меня к работе в качестве советника, одновременно я оставался старшим советником партизанского корпуса и чередовал два этих равно ответственных и трудных занятия. Вместе с испанскими контрразведчиками и советскими добровольцами приходилось выполнять рискованные задания республики по обезвреживанию фашистских резидентов. Порою дело доходило до рукопашных схваток, шпионы неохотно складывали оружие и боялись сдаваться в плен, ибо знали, что им не будет пощады от суда разгневанного народа. В ночных бросках по головокружительным горным дорогам и в кровавых стычках с вражескими агентами отлично зарекомендовал себя Никон Григорьевич Коваленко, военный советник, умевший отлично водить машину. Все операции с его участием проходили четко, слаженно, результативно, и я всегда чувствовал себя уверенно, ощущая рядом его локоть.

Вражеская агентура охотилась за виднейшими деятелями Компартии Испании, пытаясь физически истребить коммунистических руководителей, любимцев народа. В связи с этим Центральный Комитет и Барселонский горком возложили на меня дополнительные обязанности — обеспечить безопасность членов Политбюро ЦК — товарищей Долорес Ибаррури, Висенте Урибе и Педро Чека. Надо было сделать все, чтобы они не попали под коварный удар, под предательский выстрел.

Конечно, в тех сложных условиях осуществить это было нелегко, если к тому же учесть неугомонный характер Пасионарии, которая, пренебрегая опасностью, постоянно разъезжала по городам и деревням, бывала в воинских частях, часто выступала на многолюдных митингах.

Сегуридад получил сведения, что по приказу из Берлина и Рима террористы пятой колонны начали охоту за популярнейшими вожаками революционного народа. Шифрованной телеграммой меня временно отозвали с фронта и оставили в Барселоне для помощи органам безопасности.

Из числа коммунистов и членов социалистического союза молодежи мы отобрали 20 курсантов — сержантов и офицеров спецшколы нашего партизанского корпуса, дислоцировавшейся в окрестностях Барселоны, тщательно всех проинструктировали. Затем я связался с товарищами Урибе и Чека и членами их семей, изучил расположение квартир, характер и политическую физиономию соседей, определил пароли, пропуска и договорился о методах поддержания со мной непрерывной связи. Все было сделано быстро, оперативно, как того требовала тогдашняя тревожная обстановка.

Затем на квартирах наших подопечных мы установили круглосуточное дежурство бойцов охраны.

Лишь после этого я с представителем горкома партии и моим неизменным спутником переводчиком Науменко отправился в здание Центрального Комитета Коммунистической партии Испании на улицу Пассео де Гарсия.

Нашему появлению и объяснению целей визита Пасионария была немало удивлена и даже пыталась возражать: к чему, мол, все эти меры предосторожности, она не из пугливых, народ ее знает...

— Народ вас знает, товарищ Долорес,— ответил я.— Но пятая колонна знает вас нисколько не хуже. Ваша жизнь принадлежит республике. Партия поручила нам охранять вас, и вы, как коммунист, обязаны соблюдать партийную дисциплину.

Неистовая Ибаррури широко улыбнулась и согласилась.

— Ну что ж, товарищ Альфред, если надо, что с вами поделаешь. Действуйте!

После внимательного осмотра помещения ЦК я попросил Долорес Ибаррури предоставить охране соседнюю с ее кабинетом комнату и обеспечить нас прямой телефонной связью с ее кабинетом и городом. Мою просьбу она выполнила.

Однако у меня была еще одна просьба: без моего ведома и без сопровождения моих товарищей по охране никуда из здания ЦК не отлучаться.

— Так это же арест! — воскликнула Пасионария.— Вы же ограничиваете мою свободу!

— Увы, товарищ Долорес,— сказал я,— такова печальная необходимость. Имею строгое предписание не отпускать вас никуда одну. Я офицер, привык подчиняться приказу и выполню его, чего бы мне это ни стоило. Уж извините нас.

На том и порешили. Надо сказать, что товарищ Ибаррури аккуратно выполняла требования охраны: перед выездами ставила в известность, сообщала сроки и маршруты поездок, заранее предупреждала, где и когда собирается публично выступить, в каком помещении. Такой непосредственный контакт и понимание наших задач дали нам возможность обеспечить ее охрану и охрану других руководящих работников ЦК.

Обстановка в стране накалялась, агенты пятой колонны действовали нагло и провокационно, увеличивалось число капитулянтов, стремившихся подорвать авторитет Коммунистической партии Испании. На неизвестных нам нелегальных квартирах террористы строили планы коварных покушений. Самолеты мятежников и интервентов часто бомбили город. В таких условиях малейшее отступление от установленных порядков охраны могло кончиться печально. Каждый выезд с Пасионарией по ее маршрутам стоил нам недешево. Громадная ответственность за безопасность славной дочери народа побуждала к предельному напряжению всех сил, и вражеские агенты не посмели поднять на нее руку.

И все-таки однажды товарищ Пасионария нас, мягко говоря, подвела. В июне 1938 года в Барселону пожаловала делегация американского Красного Креста. Весть об этом быстро распространилась по городу, недруги революции воспользовались приездом американцев, чтобы оклеветать в их глазах и в глазах горожан республику, а особенно лучших представителей народа — коммунистов. Обстановка назревала тревожная. Надо было быть начеку. И вот в одиннадцать часов дня мы обнаружили, что товарищ Ибаррури исчезла из своего кабинета. Я поднял на ноги всю охрану и приказал немедленно выяснить, где она находится.

Тысячи предположений проносились в голове, дорога была каждая минута. Трудно выразить все пережитое мной в тот момент.

Работники ЦК подсказали, что на центральной площади города предполагается митинг. Скорее всего там и следует искать «беглянку». На двух легковых автомашинах мы с бойцами охраны быстро подкатили к площади и ужаснулись: вся она была запружена народом, да так плотно, что пробиться сквозь толпу казалось почти невозможным. А товарищ Ибаррури, стоя на импровизированной трибуне, произносила речь, и ее слова, часто подхватываемые толпой, разносились далеко окрест.

— Быстро оцепить трибуну и наблюдать в оба,— приказал я бойцам охраны.— Вперед!

Расталкивая участников митинга, мы с огромным трудом добрались до трибуны и окружили ее, приглядываясь к тем, кто стоял в непосредственной близости. Нервы наши были на пределе, и появись сейчас террорист, ему бы несдобровать. Но агенты пятой колонны знали о беспредельной любви народа к своей героине и не рисковали нападать на нее при таком стечении людей.

Митинг закончился благополучно, и вся охрана вместе с Ибаррури вернулась в здание ЦК. Здесь я высказал ей свои претензии. Сначала она шутливо оправдывалась, будто бы звонила мне, но не застала, но потом признала, что подвела нас, и обещала впредь быть более дисциплинированной. Неистовая Долорес сдержала слово и впоследствии никогда не подвергала нас подобным испытаниям.

Особенно активно орудовала в тылу республики немецкая агентура. Молодые работники Сегуридада еще не имели достаточного опыта и не всегда вовремя обнаруживали опаснейших вражеских резидентов, орудовавших под личиной то коммерсантов, то коммивояжеров, то журналистов. Я по мере сил помогал сотрудникам управления безопасности налаживать оперативную работу, внедрять своих контрразведчиков в среду вражеской агентуры.

Крупный немецкий резидент Отто Кирхнер жил в Мадриде под именем Кобарда и вместе со своей супругой имел аргентинское подданство. Кроме иностранных паспортов, прикрытием им служила антикварная лавка, они скупали и перепродавали разнообразные художественные ценности — картины, скульптуру, фарфор. Поймать с поличным опытного руководителя шпионского гнезда было не так просто. Он отличался крайней осторожностью и даже имел негласную личную охрану.

Я предложил республиканской службе безопасности план засылки к резиденту законспирированного сотрудника контрразведки. Молодой испанский офицер Санчес Ортис в костюме богемствующего бездельника отрекомендовался хозяину лавки поляком, паном Кобецким, располагающим ценными полотнами.

— Понимаете, сеньор, мне надо срочно вылететь в Буэнос-Айрес к родичам, а в кармане ни одного песо,— убеждал покупателя «поляк».— Я чрезвычайно дорожу своей коллекцией, однако вынужден продать прелестную вещицу Дега...

Внешний вид пана Кобецкого достаточно красноречиво говорил о том, где он промотал свои денежки: небрежно припудренный синяк на скуле, царапины на шее... Хитрый, как лис, резидент поверил игре молодого контрразведчика. Этому способствовало то обстоятельство, что Сегуридад был осведомлен о различных линиях связи матерого шпиона со своим центром. Одна из них проходила через Аргентину. Упоминание «поляком» аргентинской столицы могло бы насторожить Кобарда, но Санчес Ортис блестяще исполнил свою роль, и резидент попался.

Но не сразу. Сначала он поехал посмотреть картину, убедился в ее подлинности, поторговался, купил. Через несколько дней приехал к пану Кобецкому якобы для того, чтобы познакомиться с остальными полотнами, а сам завел разговор о своих аргентинских знакомых и спросил, не сможет ли «поляк» по приезде передать им несколько испанских сувениров. Пан Кобецкий ответил:

— С удовольствием, сеньор, но я их обязательно потеряю. Рассеянность — моя наследственная черта. Я до сих пор не получил визу на выезд, потому что постоянно забываю о каких-то справках. Надоели мне эти дела, давайте лучше выпьем.

За стаканом вина Кобард окончательно удостоверился, что «поляку» можно верить, а тот, поломавшись, согласился доставить в Буэнос-Айрес сувениры.

Безделушки, переданные резидентом лейтенанту Санчесу Ортису, подверглись технической экспертизе. В них были найдены зашифрованные донесения о состоянии вооруженных сил Испанской республики, о ее экономическом положении, клички, адреса и пароли агентов, через которых предполагалось поддерживать связь с центром.

Кобард и его жена, также профессиональная шпионка, были арестованы. На допросах они сознались в своей преступной деятельности, назвали сообщников. Всех агентов, подчиненных этой резидентуре, республиканская контрразведка разоблачила и привлекла к судебной ответственности.

Мне довелось руководить несколькими операциями подобного рода. На моих глазах росли кадры испанских контрразведчиков. Такие талантливые офицеры, как Ортис, стали оплотом народа на незримом фронте борьбы против пятой колонны и добивались в своем деле замечательных результатов.