За вашу и нашу свободу!
Славный сын партии Адам Славинский.—Пламенная мечта Железного Феликса.—1-я польская Красная армия.— В рядах повстанцев.—Ксендз-«коммунист»Во второй половине 20-х годов мне пришлось неоднократно встречаться с Адамом Семеновичем в Минске. Тогда он был членом Польбюро при ЦК КП(б)Б, представителем Компартии Западной Белоруссии, секретарем Минского окружного комитета КП(б)Б, вел большую, напряженную партийную работу.
Ему было 40—45 лет, он 1885 года рождения. Возраст далеко не преклонный, но мне он казался весьма пожилым. Этому впечатлению способствовало то обстоятельство, что за плечами у него была нелегкая, полная опасностей жизнь профессионального революционера, отважного подпольщика, героического комиссара гражданской войны.
Среднего роста, худощавый, он носил бороду и усы, густые с проседью волосы зачесывал назад. Я часто видел его таким, каким он запечатлен на фотоснимках той поры,— в военной гимнастерке с петлицами и орденом Красного Знамени на груди, полученным за подвиги в боях. Он говорил голосом звучным, твердым, в редкие минуты отдыха любил пошутить и посмеяться. При ходьбе прихрамывал на раненую ногу.
Мною он интересовался как участником партизанской борьбы в Западной Белоруссии, не однажды возвращался к разбору Столбцовской операции, хвалил ее за продуманность, учет всех военно-политических, оперативно-тактических и психологических факторов. Тепло отзывался о всех участниках налета на уездный город и был очень рад узнать, что среди храбрецов находился его старый боевой товарищ Иван Ремейко. Летом 1919 года Адама Семеновича, тогда комиссара 52-й дивизии, тяжело ранило в бою под Радошко-вичами. Красноармеец Иван Ремейко, презрев опасность пленения и смерти, под градом пуль верхом примчался к лежавшему в луже крови комиссару, подхватил его на седло и благополучно вывез из-под носа белопольских улан. За этот самоотверженный поступок Ремейко наградили орденом Красного Знамени.
Представитель славной когорты польских коммунистов, посвятивших свою жизнь утверждению рабоче-крестьянской власти в нашей стране, Адам Семенович не раз повторял, что Октябрьская революция интернациональна — по форме, содержанию, историческому резонансу.
— Суди сам,— говорил он,— ты литовец, я поляк, работаем оба в Белоруссии. Почему? Да потому, что для пролетариев главным является классовый подход к событиям истории, узкий национализм им в корне чужд. Великую социалистическую революцию в России совершали все народы многонациональной Российской империи, кроме того, за нее сражались чехи, словаки, венгры, австрийцы, сербы, хорваты, немцы, французы, корейцы, китайцы, финны, американцы... Всех, пожалуй, и не перечислить. А поддержка иностранных рабочих внутри своих стран, солидарность угнетенных всего мира?! Только представь: какая грандиозная, величественная картина всемирного революционного переворота в умах и сердцах трудящихся людей!
Меньше всего он склонен был распространяться о своей роли в революционных событиях. Но из отдельных рассказов и реплик самого Славинского и знавших его товарищей я смог составить ясное представление о его жизненном пути.
Настоящая фамилия Адама Семеновича — Качоровский. Родился он в семье рабочего на Волынщине и сам с юных лет стал пролетарием. В 1907 году в Варшаве вступил в организацию Социал-демократии Королевства Польского и Литвы, дважды арестовывался царской охранкой. С 1912 года живет в Петрограде, работает слесарем на разных заводах, по поручению большевистской партии ведет агитацию и пропаганду среди польских рабочих.
Во время Февральской революции избирается комендантом одного из отрядов Красной гвардии, участвует со своими бойцами в захвате Варшавского вокзала в Питере. Когда прогремел Великий Октябрь, Адам Семенович во главе отряда охраняет подступы к революционному Петрограду, воюет под Пулковом, Красным Селом и Гатчиной.
В начале 1918 года партия посылает Качоровского в Белоруссию, где он проводит большую государственную и политическую работу. С появлением в феврале германских оккупационных войск белорусские коммунисты уходят в подполье. Качоровский становится членом Минского подпольного партийного комитета и принимает конспиративную кличку Славинский. С тех пор подпольный псевдоним, как это нередко бывало среди революционеров, навсегда остался его второй фамилией.
Работа в подполье была тяжела, вот где пригодился Адаму Семеновичу весь предыдущий опыт умелого конспиратора, умного и гибкого мастера нелегальной деятельности. Прикрытием он выбрал себе должность механика в Борисовском уезде и начал агитацию среди крестьян.
— Знаешь, Станислав,— говорил он,— поначалу мужики настороженно, с недоверием относились ко мне. Но тут стали возвращаться польские помещики и под угрозой немецких штыков начали отбирать у крестьян свою собственность, экспроприированную в ходе Октябрьской революции. Настроение в деревне резко переменилось, и партийная работа пошла на лад. Сама жизнь показала крестьянам вопиющий контраст между Советской властью и помещичьим гнетом!
Адам Семенович создал в деревнях несколько партийных ячеек и Бегомльский волостной подпольный комитет. 15 июля в Минске он председательствует на первой подпольной районной конференции РКП(б). Присутствовали делегаты 75 ячеек, были заслушаны доклады, приняты резолюции. Конференция избрала Минский подпольный райком партии, в котором Славинский руководил всей работой среди крестьян. Деятельность белорусских подпольных райкомов направлял из Смоленска краевой комитет РКП(б). В августе там состоялась краевая конференция большевиков оккупированных районов Белоруссии и Литвы, делегатом которой был и Адам Семенович, выступал в прениях. Он вошел в состав краевого комитета коммунистических организаций Литвы и Белоруссии, участвовал в сентябрьском совещании подпольных партийных организаций, проводимом в Москве под председательством Якова Михайловича Свердлова. Затем вернулся в оккупированный Минск, где встретился с представителями большевистского подполья Литвы, запланировал с ними совместные действия.
— И тут начались горячие деньки,— вспоминал Адам Семенович.— Осенью 1918 года в Германии произошла революция... И получилось так, что мы в еще оккупированном немецкими войсками Минске восстановили Советскую власть! Германская армия вынуждена была признать Минский Совет. А 10 декабря в столицу Белоруссии вступили советские части... Мирная передышка длилась считанные недели, в феврале следующего года на нас напала буржуазно-помещичья Польша.
Не последнюю роль в отражении этого похода Антанты сыграли революционно настроенные поляки. Они руководствовались историческим указанием Владимира Ильича Ленина: «...свобода Польши невозможна без свободы России».
Польские коммунисты укомплектовали своими соотечественниками Западную дивизию Красной Армии, переименованную затем в 52-ю стрелковую. С февраля 1919 года вплоть до своего ранения ее комиссаром был А. С. Славинский. После выздоровления партия назначила его на должность заведующего организационным отделом бюро нелегальной работы ЦК Компартии Литвы и Белоруссии.
С тех пор Адам Семенович занимал много ответственных постов, неоднократно избирался в руководящие партийные и советские органы. В 1922 году входил в состав белорусской делегации на I Всесоюзном съезде Советов и в числе других делегатов, как представитель от Белоруссии, подписал документы об образовании Союза Советских Социалистических Республик.
Беседы с Адамом Семеновичем были для меня школой большевизма, уроками революционной борьбы. Он очень много знал и охотно рассказывал о своих товарищах, польских коммунистах.
С большим восхищением отзывался А. С. Славинский о выдающемся соратнике Ленина Феликсе Эдмундовиче Дзержинском, первом председателе Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, саботажем и бандитизмом, видном руководителе народного хозяйства Советской России.
Бурную деятельность развил Феликс Эдмундович летом 1920 года во время наступления Красной Армии на Польшу. Он возглавил Польбюро ЦК РКП(б), в которое вошли также Юлиан Мархлевский, Феликс Кон, Иосиф Уншлихт, Эдвард Прухняк. Была проведена широкая мобилизация поляков-коммунистов в действующую армию на Западный и Юго-Западный фронты. Тысячи лучших сынов польского народа отправились на борьбу с белыми легионами Пилсудского. Польбюро выехало из Москвы сначала в Смоленск, затем в Минск, Молодечно, Лиду, Вильно.
В конце июля войска Западного фронта вступили на территорию Польши, заняли Белосток. В освобожденных районах был создан Временный революционный комитет Польши — Польревком во главе с выдающимся деятелем коммунистического движения Юлианом Мархлевским. О всех событиях на фронте Дзержинский немедленно сообщал Владимиру Ильичу. Великий вождь пролетарской революции внимательно наблюдал за успехами Красной Армии, направлял работу Польбюро и Польревкома, которые в первых числах августа обосновались в Белостоке. В середине августа в восточных провинциях Польши было образовано свыше 60 ревкомов.
— Главной заботой Феликса Эдмундовича,— рассказывал мне Славинский,— было создание польской Красной армии. В первой декаде августа он телеграфировал об этом Ленину, неоднократно напоминал об этой задаче своим соратникам. В Белостоке начал формироваться 1-й пехотный полк революционной польской армии, в печати была объявлена запись добровольцев, создавались курсы командного состава...
— А чем вы занимались в то время? — спросил я Адама Семеновича.
— Как всегда, Станислав. Выполнял задания партии. С мая 20-го года был начальником политотдела 57-й стрелковой дивизии. В ней, как и в 52-й, было много бойцов-поляков. Дивизия воевала под Речицей, Мозырем, затем вошла в Гродно. Создали Гродненский военно-революционный комитет, партия поручила мне возглавить его. Воен-ревком руководил Советами и ревкомами всех уездов и волостей губернии. Работы навалилось невпроворот... Митинги трудящихся, пополнение частей Красной Армии личным составом, заготовка продовольствия, борьба с хозяйственной разрухой — губерния подверглась пятилетней оккупации, вначале германскими войсками, затем белополяками. Создали губсовнархоз, он приступил к восстановлению промышленности. Стали решать проблемы культурного возрождения города и деревни... Ну, да я отвлекся. Мы же говорили о Феликсе Эдмундовиче.
И он продолжал неторопливо и обстоятельно вспоминать недавние волнующие события.
15 августа командующий Западным фронтом М. Н. Тухачевский и член Реввоенсовета фронта И. С. Уншлихт издали приказ об организации 1-й польской Красной армии. Ее командующим назначили начальника 2-й стрелковой дивизии Р. Лонгва, помощником по политчасти — С. Будкевича. Штаб армии дислоцировался в Минске. Революционно настроенные поляки добровольно вступали в новое формирование, принимали особую присягу, утвержденную Польбюро ЦК РКП(б) и Польревкомом. В 1-ю польскую Красную армию переводились командиры польской национальности из других частей и соединений. В Бобруйске были образованы объединенные польские курсы красных командиров, на которых обучалось более тысячи курсантов.
Среди организаторов 1-й польской Красной армии был талантливый военачальник Кароль Сверчевский, с которым мне довелось повстречаться в Испании, во время национально-революционной войны.
Создание польских красных формирований не было доведено до конца. Советские войска вынуждены были отступить из-под Варшавы, последовал Рижский мирный договор, по которому Польше отошли земли Западной Украины и Западной Белоруссии. Пламенная мечта Феликса Дзержинского и его замечательных сподвижников о Польской Советской Социалистической Республике не сбылась. Но спустя четверть века благодаря могучей поддержке нашей страны, уничтожившей европейский фашизм, появилась новая, народная Польша. Она растет, развивается, демонстрируя всему миру огромные преимущества социалистического строя перед буржуазно-помещичьим.
Наряду с упомянутыми выдающимися деятелями польского и международного рабочего движения в Советском Союзе жили и работали Станислав Бобинский, Юлиан Лещинский (Ленский), Казимир Циховский, Морци Гжегожевский (Гжелыцак), Стефан Гельтман и другие видные коммунисты, славные сыны Польши.
Польские революционеры деятельно участвовали в повстанческой борьбе 1920—1925 годов на территории Западной Белоруссии. О тех, с кем пришлось мне сражаться рука об руку, я рассказал Адаму Семеновичу.
Я назвал красных командиров Чижевского, Богуцкого и Станислава Зыса, который дал нам письмо к своему отчиму, солтысу деревни Пядонь Иосифу Зысу, великолепному подпольщику, верному другу нашего партизанского отряда. Теплым словом вспомнил я заботливую, отважную дочь солтыса Эмилию. Поляком был один из повстанцев отряда Иллариона Молчанова войт местечка Германовичи Иосиф Донейко. К польским коммунистам принадлежал и мой храбрый товарищ по литовским делам 1920 года Метлицкий, который сумел вырваться из лап контрразведки, добраться до Каунаса и получить отправленное нами в бочках со смолой оружие. Правда, это был его партийный псевдоним, настоящей фамилии я так и не узнал. Но он отдавал все свои силы делу пролетарской революции.
Кстати, и краском Богуцкий стал активным участником подготовки вооруженного восстания в Литве, входил в штаб восстания, вместе с другими его членами проделал огромную работу.
Адам Семенович выслушал мой рассказ сосредоточенно, а когда я подошел к истории помещичьей дочери Оксаны, которая весьма своевременно предупредила меня об аресте, Славинский перебил:
— Вот, Станислав! Вот какой переворот в умах даже представителей привилегированных классов совершает рабоче-крестьянская революция. Только подумать! Дочь полковника, изнеженная панночка — член подпольной коммунистической организации! Это очень, очень здорово, Станислав!
Я сказал, что в партизанском движении тех лет участвовало немало польских отрядов, назвал подпольную группу в Радошковичах, которую возглавлял Виктор Залесский. На ее счету было много хороших дел. В частности, ее бойцы участвовали вместе с моими в захвате начальника радошковичского карательного подразделения поручика Кухарского.
О хорунжем польской армии Мухе-Михальском мне и не понадобилось распространяться. Адам Семенович отлично знал все как о самом бывшем офицере, так и о нашей с Орловским тактической уловке по использованию фамилии Мухи в целях дезориентации противника. Только секретного документа польской охранки тогда еще не было в наших руках — о назначении крупной премии за поимку неуловимого партизана...
В подтверждение мысли Славинского о влиянии пролетарской революции на отдельных представителей правящих классов и интеллигенцию я привел пример литовского католического священника, «красного попа» Дорошевича, отрекшегося от сана, занявшегося антирелигиозной пропагандой и подпольной работой, а также интереснейший случай с польским ксендзом Долгиновского прихода Вилейского уезда.
Наша первая встреча произошла в 1922 году, когда мои партизаны остановили на шоссе междугородный автобус, в котором ехали купцы, офицеры и ксендз. Последовала команда:
— Сдать оружие, деньги и ценности! Сопротивление бессмысленно!
Побледневшие пленники выполнили приказание. Один только служитель культа заупрямился:
— Проше пана, не забирайте мои деньги. Мне надо добраться аж до Варшавы...
Филипп Яблонский тогда пошутил:
— Святой отец, зачем вам кошелек! В первом же местечке вы отслужите молебен или прочитаете проникновенную проповедь, и верующие соберут вам столько, что хватит доехать до Парижа, не то что до Варшавы.
Мы все посмеялись и не стали забирать у ксендза деньги. Захваченный автобус был нами отпущен со всеми пассажирами, из которых мы никого не тронули. Однако польская контрразведка решила использовать этот факт для очернения повстанческого движения в Западной Белоруссии. Внимание охранки привлекла фигура долгиновского ксендза. Зная, как население верит католическим священникам, контрразведчики решили взять у него расширенные показания о «зверствах бандитов» и потом опубликовать их.
Но его ответы вызвали у ищеек Пилсудского удивление и негодовние. Долгиновский ксендз им сказал:
— Ясновельможные паны, те, кого вы называете бандитами, вовсе не являются ими. Разве разбойники с большой дороги так себя ведут? Они вежливы, дисциплинированны, организованны. Ни один волос не упал с нашей головы. Никого не оскорбили, не ударили, не убили. Средства, отбираемые ими у богатых, они передают бедным. Нет, они далеко не бандиты! Это, несомненно, организация — военная ли, политическая ли,— я не знаю. Они хорошо одеты, хорошо вооружены, тщательно побриты. Их возраст 20—25 лет, и ничто не говорит, будто это испорченные люди, уголовный элемент. У меня осталось самое благоприятное впечатление от встречи с ними!
Сколько ни бились над ним, он показаний своих не изменил, и контрразведка осталась ни с чем. А долгиновский ксендз не ограничился устными высказываниями и опубликовал свое мнение о партизанах в периодическом издании «Виленский курьер». Тогдашняя Польша кичилась хилыми ростками буржуазной демократии, и подобный парадокс был вполне в духе времени.
Поступок ксендза благодаря «Виленскому курьеру» стал известен в подполье. Я навел справки о долгиновском священнослужителе и узнал, что в 1920 году, когда Вилейский уезд был занят советскими войсками, особый отдел 16-й армии, не разобравшись, арестовал ксендза по подозрению в сотрудничестве с вражеской разведкой. На его защиту выступило все население прихода, заявив, что ксендз с белополяками не сотрудничал, что он «наш человек, защищал нас от произвола помещиков». Священника выпустили.
Я рассказал Адаму Славинскому лишь первую половину истории о долгиновском ксендзе. Вторую половину он, к сожалению, уже не мог услышать.
Грянула вторая мировая война. С 1939 года Польша была оккупирована немецко-фашистскими захватчиками. Ксендз продолжал служить в костеле, каждый раз приходя в него пешком за полтора километра. Кто-то из верующих посоветовал ему приобрести ослика для поездок из дома на службу и обратно.
— Да где же нынче осла достанешь? — громогласно ответил ксендз.— Всех ослов немцы старостами назначили!
Эта реплика не прошла ему даром. Вскоре оккупанты схватили священнослужителя, и он только чудом да с помощью прихожан спасся от лагеря смерти.
В 1957 году, объезжая места былых сражений, я попал в Долгиновский приход. Спрашиваю, где найти ксендза.
— Вам нужен ксендз-коммунист? — уточняют жители.
— Какой же он коммунист,— говорю.— Служитель культа!
— Партбилета, положим, у него нет,— отвечают мне,— а по всем признакам он коммунист. Хороший человек.
Мне было приятно услышать такие слова о старом знакомце. Разыскал его, напомнил о себе.
— Как же, как же! Узнаю! — сказал он.— Смотри-ка, живой. И золотая звездочка на мундире, и погоны полковничьи. Поздравляю, ясновельможный пан!
Оказалось, ксендз дослуживал в приходе последние дни. Был он уже весьма дряхл и готовился уйти на покой.
— Умереть хочу на родине, в Польше,— поделился он со мной.— Перед тем заеду в Ватикан, добьюсь аудиенции у папы и выложу ему все, что накопилось за десятилетия службы в католической церкви. Хочу, чтобы папа знал правду о коммунистах. Они несут народу правду, свет и счастье.
Слова старика растрогали меня. Надо же, что жизнь делает с людьми!