Содержание
«Военная Литература»
Мемуары

Весной 45-го в Восточной Пруссии

Разработка плана.— Два этапа операции.— Памяти Ивана Черняховского.— Развернутая подготовка.— Перед Кенигсбергом.— Наше решение.— Штурм.— Исторический финал.— Имени героев.— Несколько слов о Берлинской операции.

Восточная Пруссия давно была превращена Германией в главнейший стратегический плацдарм для нападения на Россию и Польшу. С этого плацдарма было совершено нападение на Россию в 1914 году. Отсюда кайзеровские войска пытались нанести удар по Петрограду в 1918 году. Отсюда двинулись фашистские полчища в 1941-м.

На протяжении 1941 —1945 годов Восточная Пруссия имела важное экономическое, политическое и стратегическое значение для немецкого верховного командования. Здесь в глубоких подземных убежищах под Растенбургом вплоть до 1944 года располагалась ставка Гитлера, прозванная самими фашистами Wolfsschanze («Волчья яма»). Овладение Восточной Пруссией — цитаделью германского милитаризма — составило важную страницу завершающего этапа войны в Европе. Фашистское командование придавало большое значение удержанию Пруссии. Она должна была прочно прикрыть подступы к центральным районам Германии. На ее территории и в прилегающих к ней районах северной части Польши был возведен ряд укреплений, сильных в инженерном отношении фронтальных и отсечных позиций, а также крупных узлов обороны, насыщенных долговременными сооружениями. Старые крепости в значительной мере модернизировали; все сооружения были прочно связаны между собой в фортификационном и огневом отношении. [447] Общая глубина инженерного оборудования достигла здесь 150—200 км. Особенности рельефа Восточной Пруссии — озера, реки, болота и каналы, развитая сеть железных и шоссейных дорог, крепкие каменные постройки — в значительной степени способствовали обороне. К 1945 году восточнопрусские укрепленные районы и полосы обороны со включенными в них крепостями, сочетавшимися с естественными препятствиями, не уступали по своей мощи западногерманской «линии Зигфрида», а на отдельных участках превосходили ее. Особенно сильно была развита в инженерном отношении оборона на основном для нас направлении — Гумбиннен, Инстербург, Кенигсберг.

Фашистское командование, опираясь на столь мощные укрепления, рассчитывало во что бы то ни стало остановить продвижение наших войск. Здесь была сосредоточена крупная группировка войск воссозданной после разгрома в Белоруссии группы армий «Центр» (с 26 января 1945 года группа армий «Север») (3-я танковая, 4-я и 2-я армии). К середине января 1945 года в группу армий входили 43 дивизии (35 пехотных, 4 танковые, 4 моторизованные) и 1 бригада общей численностью в 580 тыс. солдат и офицеров и 200 тыс. фольксштурмовцев. Они имели 8200 орудий и минометов, 700 танков и штурмовых орудий, 775 самолетов 6-го воздушного флота. Возглавляли группу армий «Север» генерал-полковник Рендулич, а затем генерал-полковник Вейхс.

Началась Восточнопрусская операция 13 января 1945 года войсками 3-го Белорусского фронта (командующий генерал армии' И. Д. Черняховский, член военного совета генерал-лейтенант В. Е. Макаров, начальник штаба генерал-полковник А. П. Покровский) и 14 января — 2-го Белорусского фронта (командующий Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский, член военного совета генерал-лейтенант Н. Е. Субботин, начальник штаба генерал-лейтенант А. Н. Боголюбов). Войска 3-го Белорусского фронта занимали к тому времени исходное положение по линии Сударги — Нилькаллен — Голдап — Августов; 2-го Белорусского — по рекам Бобр (Бебжа) и Нарев до Сероцка на Буге включительно, с плацдармами на западном берегу Нарева у Рожан и Сероцка. В состав обоих фронтов входили 14 общевойсковых, 1 танковая, 2 воздушные армии, 8 танковых, механизированных и 1 кавалерийский корпус. Общая численность участвовавших в операции войск к тому времени составляла более 1 млн. 600 тыс. человек, имевших на вооружении 25 426 орудий и минометов, более 3800 танков и самоходных артиллерийских установок и свыше 3000 самолетов. Таким образом, на восточнопрусском направлении и в Северной Польше наши войска превосходили противника в живой силе в 2,1 раза, в артиллерии — в 3,1, в танках — в 5,5, в самолетах — в 4 раза. [448]

Как же планировалась эта операция? В первых числах ноября 1944 года Г. К. Жукова и меня вызвали в Москву. 5 ноября войска 3-го Белорусского фронта, в связи с неудачными попытками ворваться в пределы Восточной Пруссии, получили приказ перейти к жесткой обороне в южной Литве. За мной Ставка директивой от 8 ноября оставила руководство операциями 1-го и 2-го Прибалтийских фронтов, действовавших в северной Литве и в Латвии. В ноябре 1944 года в Генштабе и в Ставке шла разработка плана на зимне-весеннюю кампанию 1945 года.

Восточнопрусскую группировку гитлеровцев нужно было разгромить во что бы то ни стало, ибо это освобождало армии 2-го Белорусского фронта для действий на основном направлении и снимало угрозу флангового удара из Восточной Пруссии по прорвавшимся на этом направлении советским войскам.

Согласно замыслу общая цель операции заключалась в том, чтобы отсечь армии группы «Центр», оборонявшиеся в Восточной Пруссии, от остальных фашистских сил, прижать их к морю, расчленить и уничтожить по частям, полностью очистив от врага территорию Восточной Пруссии и Северной Польши. Успех такой операции в стратегическом отношении был исключительно важен и имел значение не только для общего наступления советских войск зимою 1945 года, но и для исхода Великой Отечественной войны в целом.

Сначала войска 3-го и 2-го Белорусских фронтов должны были согласованными концентрическими ударами отсечь восточнопрусскую группировку врага от его основных сил и прижать к морю.

Затем войска 3-го Белорусского и 1-го Прибалтийского фронтов должны были окружить вражеские войска и уничтожить их по частям. При этом из 3-го Белорусского в 1-й Прибалтийский фронт, а из 2-го Белорусского в 3-й Белорусский передавалась часть войск. Ставка посылала на эти фронты дополнительные войсковые усиления из своего резерва. Предполагалось, что в ходе операции 2-й Белорусский фронт в тесном взаимодействии с 1-м Белорусским будет перенацелен для действий на основном направлении — через Восточную Померанию на Штеттин. В соответствии с произведенными Генеральным штабом расчетами, операция должна была начаться в середине января 1945 года.

12 ноября 1944 года Г. К. Жукова назначили командующим 1-м Белорусским фронтом, К. К. Рокоссовского — 2-м Белорусским. Руководство операциями всех Белорусских фронтов, а следовательно, руководство подготовкой и проведением Восточно-прусской операции перешло непосредственно к Верховному Главнокомандующему. Поэтому командующие войсками фронтов для согласования принятого Ставкой плана операций вызывались [449] непосредственно к Верховному. Мне не пришлось быть участником этих встреч, так как я находился в Прибалтике. О ходе подготовки операции и руководстве фронтами со стороны Ставки рассказывают следующие директивы командующим. Директивой командующему 3-м Белорусским фронтом от 3 декабря приказывалось: провести наступательную операцию с целью разгрома тильзитско-инстербургской группировки противника и через 10—12 дней овладеть рубежом Немониен, Жаргиллен, Норкиттен, Даркемен, Голдап. Затем, прочно обеспечивая главную группировку фронта с юга, развивать наступление на Кенигсберг по обоим берегам реки Прегель, имея главные силы на ее южном берегу.

Главный удар силами четырех общевойсковых армий и двух танковых корпусов фронт, согласно директиве, должен был нанести из района севернее Шталлупенен, Гумбиннен в общем направлении на Маллвишкен, Ауловенен, Велау.

Во втором эшелоне фронт должен иметь одну армию (2-ю гвардейскую) с танковым корпусом и использовать ее после прорыва для наращивания удара на главном направлении.

Действия главной группировки войск Ставка предписывала обеспечить с севера со стороны Немана — обороной одного стрелкового корпуса 39-й армии и наступлением ее главных сил в направлении Тильзит; с юга — обороной 28-й армии южнее Вальтеркемен и наступлением части ее сил из-за левого фланга участка прорыва в общем направлении на Даркемен. 31-я армия должна была прочно оборонять занимаемый ею фронт к югу от Голдап. Танковые корпуса приказывалось использовать для развития успеха после про рыва на главном направлении{109}.

Командующий 2-м Белорусским фронтом директивой Ставки от 28 ноября обязывался подготовить и провести операцию по разгрому пшаснышско-млавской группировки противника и не позднее 10—11 дня наступления овладеть рубежами Мышинец — Вилленберг — М. Бежунь — Плоцк, в дальнейшем наступать в направлении на Ново-Място, Мариенбург. Главный удар наносили 3 общевойсковые, 1 танковая армии и 3 корпуса от Ружан через Млаву в направлении на Лидзбарк; во втором эшелоне фронта находилась одна армия, которая вводилась после прорыва с ружанского плацдарма. Она должна была свернуть оборону противника перед правым крылом фронта и обезопасить главную группировку от удара врага с севера. Второй удар 2 общевойсковые армии и 1 танковый корпус наносили южнее с сероцкого плацдарма, в направлении на Плоньск и Бельск. Кроме того, содействуя 1-му Белорусскому фронту в разгроме варшавской группировки противника, часть сил [450] левого крыла 2-го Белорусского фронта должна была наступать в обход Модлина с запада, чтобы не допустить отхода варшавской группировки на Вислу, и форсировать Вислу западнее Модлина. Краснознаменному Балтийскому флоту (командующий адмирал В. Ф. Трибуц, член военного совета вице-адмирал Н. К. Смирнов, начальник штаба контр-адмирал А. Н. Петров) Ставка приказывала всемерно содействовать войскам фронтов, наступавшим вдоль морского побережья.

Командующий 3-м Белорусским фронтом Черняховский решил нанести главный удар на Инстербург, Велау (ударная группировка: 39-я армия генерал-лейтенанта И. И. Людникова, 5-я — генерал-полковника Н. И. Крылова, 28-я — генерал-лейтенанта А. А. Лучинского, 11-я гвардейская — генерал-полковника К. Н. Галицкого, 1-й и 2-й гвардейские танковые корпуса). 2-я гвардейская армия генерал-лейтенанта П. Г. Чанчибадзе наносила вспомогательный удар на Даркмен. 31-я армия генерал-полковника В. В. Глаголева (с 17 января ею командовал генерал-лейтенант П. Г. Шафранов) должна была обороной на широком фронте обеспечить левое крыло и быть готовой перейти в наступление в направлении от Сувалок на Летцен. Действовавшая севернее всех, на левом крыле 1-го Прибалтийского фронта, 43-я армия генерал-полковника А. П. Белобородова ударом на Тильзит помогала наступлению 3-го Белорусского фронта. С воздуха наземные войска поддерживала 1-я воздушная армия генерал-полковника Т. Т. Хрюкина и 3-я воздушная армия генерал-полковника Н. Ф. Папивина.

— Во 2-м Белорусском фронте главный удар наносили 3-я армия . генерал-полковника А. В. Горбатова, 48-я — генерал-полковника Н. И. Гусева, 2-я ударная — генерал-полковника И. И. Федюнинского и 5-я гвардейская танковая армия — генерал-полковника танковых войск В. Т. Вольского. С севера их удар обеспечивался наступлением на Ортельсбург 49-й армии генерал-лейтенанта И. Т. Гришина и обороной на широком фронте самой правофланговой, 50-й армии генерал-лейтенанта И. В. Болдина (затем ею командовал генерал-лейтенант Ф. П. Озеров). Второй удар наносили на левом крыле фронта в направлении на Грауденц (Грудзендз); и Торн. (Торунь) 65-я армия генерал-полковника П. И. Батова и 70-я — генерал-полковника В. С. Попова. Они должны были прикрыть наступление наших войск на варшавско-берлинском направлении. 4-я воздушная армия генерал-полковника авиации К. А. Вершинина поддерживала сухопутные войска с воздуха.

Начали наступление фронты успешно (3-й Белорусский — 13 января, 2-й Белорусский — 14 января). Этому во многом содействовала сильнейшая артподготовка. Замечу попутно, что Восточнопрусская операция по расходу боеприпасов вообще не имела себе [451] равных среди всех операций в истории войн. Два фронта получили 13,3 млн. снарядов и мин, 620 млн. патронов, 2,2 млн. ручных гранат. Только за 13—14 января войска 3-го Белорусского фронта израсходовали более 1000 вагонов основных номенклатур боеприпасов, а войска 2-го Белорусского лишь за 14 января — свыше 950 вагонов. Всего же оба фронта израсходовали более 15 тыс. вагонов боеприпасов. Для перегрузки их из вагонов и подачи в войска потребовалось (в перерасчете на 2,5-тонные автомашины) около 100 тыс. автомобилей.

К 18 января немецкие войска, несмотря на отчаянное сопротивление, потерпели тяжелое поражение в местах главных ударов наших армий и начали отступать от рубежа к рубежу, постоянно вводя в бой свежие силы. 21 января 1945 года К. К. Рокоссовский получил директиву Ставки о продолжении наступления на Дейч-Эйлау и Мариенбург с тем, чтобы не позднее 2—4 февраля овладеть Эльбингом, Торном и отрезать противнику все пути отхода из Восточной Пруссии к Одеру. В дальнейшем следовало действовать основными силами в полосе между Данцигом и Штеттином.

До конца января, ведя упорнейшие бои, 2-й и 3-й Белорусские фронты все же не сумели выполнить все задачи, поставленные Верховным Главнокомандованием. Но они нанесли врагу серьезный урон, потеснили его и овладели значительной частью Восточной Пруссии. Войска 2-го Белорусского фронта, выйдя к заливу Фришес-Хафф, отделенному косой от Данцигской бухты, и войска 3-го Белорусского, выйдя к морю севернее и южнее Кенигсберга, отрезали восточнопрусскую группировку от остальных немецко-фашистских сил и расчленили уцелевшие от разгрома войска группы армий «Север» на три части. 4 дивизии противника были прижаты к морю на Земландском полуострове; 5 дивизий с крепостными частями заблокированы в Кенигсберге; до 20 дивизий окружены юго-западнее Кенигсберга. Одновременно 1-й Прибалтийский фронт, обеспечивавший с севера действия 3-го Белорусского фронта, овладел 28 января крупным морским портом Мемель (Клайпеда). Таким образом, немецко-фашистское командование почти полностью лишилось возможности наносить удары из Восточной Пруссии по советским войскам, наступавшим на берлинском направлении. Противник нес тяжелые потери. На первом этапе Восточнопрусской операции в плен было взято до 52 тыс. солдат и офицеров, захвачено много вооружения и боевой техники. Красная Армия освободила из восточнопрусских концентрационных лагерей до 68 тыс. граждан стран Европы. Таковы итоги первого этапа Восточнопрусской операции.

Мне приходилось читать в некоторых книгах упреки в адрес Ставки и Генерального штаба по поводу недостаточных темпов [452] реализации замыслов оперативного плана. Было бы неверно утверждать, что Ставка и Генеральный штаб не допускали ошибок. Были они и при проведении Восточнопрусской операции. Допустим, нам не удалось предотвратить отход главных сил 2-й немецкой армии за Вислу, в Восточную Померанию. Этот упрек в адрес тогдашних работников Ставки и Генштаба справедлив. Но не следует приписывать Ставке и Генштабу то, что они не принимали мер к ускорению темпов проведения операции. Это противоречит истине. Необоснованным является обвинение Ставки и Генерального штаба также в том, что они, планируя Восточнопрусскую операцию, с самого начала всецело возлагали задачу ликвидации восточнопрусской группировки немцев лишь на 3-й Белорусский фронт, а основные усилия 2-го Белорусского направляли не против этой группировки и на взаимодействие не с 3-м, а с 1-м Белорусским фронтом, решавшим задачи на варшавско-берлинском направлении. Несправедливо также упрекать Ставку и в том, что только в ходе операции, когда выявилось, что 3-й Белорусский фронт не сможет справиться с возложенной на него задачей, она была вынуждена в начале 20-х чисел января повернуть основные силы 2-го Белорусского фронта на север или даже на северо-восток. Это решение, как утверждают некоторые, явилось для 2-го Белорусского фронта не только крайне неожиданным, но и поставило его в исключительно трудное положение. Архивные документы — директивы Ставки, которые легли в основу проведения данной операции, убедительно доказывают несостоятельность таких обвинений.

В связи с тем, что Ставка в начале февраля приняла решение о переходе Прибалтийских фронтов к временной обороне, а И. В. Сталин и А. И. Антонов отбыли на Ялтинскую конференцию глав великих держав, мне было приказано возвратиться к выполнению обязанностей начальника Генерального штаба и заместителя наркома обороны. Руководство операциями Прибалтийских фронтов было возложено на командующего Ленинградским фронтом Л. А. Говорова.

По решению Ставки 6 февраля 2-й Прибалтийский фронт вобрал в себя войска 1-го Прибалтийского, управление которого в свою очередь приняло 43-ю, 39-ю и 11-ю гвардейскую армии из 3-го Белорусского фронта, получившего 50-ю, 3-ю, 48-ю, 5-ю гвардейскую танковую армии и 8-й гвардейский танковый корпус 2-го Белорусского фронта. Суть этих перестановок, которыми мне пришлось заниматься, заключалась в том, чтобы армии 2-го Белорусского фронта могли уделить основное внимание Северной Германии. Теперь армии 2-го Белорусского фронта, выйдя на Вислу к югу от Мариенбурга, как и намечалось первоначальным планом, перенацеливались Ставкой для действий непосредственно в Померании. [453]

8 февраля с согласия Сталина (полученного из Ялты по телефону) я дал К. К. Рокоссовскому следующую директиву:

«1. Центром и левым крылом фронта (2-я ударная армия, 65-я, 49-я, 70-я армии, 1-й гвардейский танковый корпус, 8-й механизированный корпус, 3-й гвардейский кавалерийский корпус и не менее четырех артдивизий прорыва) 10 февраля перейти в наступление к западу от реки Висла и не позже 20.II овладеть рубежом устье р. Вислы — Диршау — Берент — Руммельсбург — Нойштеттин. 2. В дальнейшем, с подходом 19-й армии, развивать наступление в общем направлении на Штеттин, овладеть районом Данциг, Гдыня и очистить от противника побережье вплоть до Померанской бухты»{110}.

10 февраля начался второй этап боевых действий советских войск в Восточной Пруссии — ликвидация изолированных группировок немецко-фашистских войск. Выполнение этих задач Верховное Главнокомандование возложило на 3-й Белорусский и 1-й Прибалтийский фронты. Наряду с вышеупомянутыми перемещениями, кроме того, из Прибалтики к Инстербургу перебрасывалось управление 3-й воздушной армии. Туда же, поближе к району боевых действий, переезжало и управление 1-го Прибалтийского фронта. По директиве Ставки от 9 февраля, войска 3-го Белорусского фронта должны были закончить ликвидацию хейльсбергской группировки противника, оборонявшейся к югу от Кенигсберга, к 20—25 февраля. Балтийский флот, активными действиями обязан был сорвать снабжение Курляндских и восточнопрусских войск врага, цеплявшегося за каждый метр земли. Нам стало известно, что немецкие войска, действовавшие в Восточной Пруссии, получили задачу упорно оборонять занимаемые ими районы, чтобы как можно дольше сковывать здесь советские войска и не допустить их переброски на берлинское направление. Особое внимание при этом фашистское командование уделяло обороне хейльсбергского укрепленного района, крепости Кенигсберг и военно-морской базы Пиллау (Балтийск).

Ликвидация хейльсбергской группировки началась 10 февраля и проходила в исключительно тяжелых условиях. Хейльсбергский укрепленный район имел свыше 900 железобетонных и множество деревоземляных оборонительных сооружений, а также противотанковые и противопехотные заграждения. С упорством обреченных цепляясь за каждый рубеж, за каждое укрепление, гитлеровцы стремились задержать наше продвижение вперед. Войска 3-го Белорусского фронта были утомлены ожесточенными боями, несли большие потери. Это снижало их ударную силу. 15 февраля в докладе на мое имя об этом сообщал К. К. Рокоссовский. Восполнить [454] потери к началу второго этапа операции не удалось, так как основное внимание советское командование уделяло, естественно, берлинскому направлению. Обстановку осложняла резко ухудшившаяся погода. Действия наших войск приняли весьма напряженный и довольно затяжной характер. Преодолевая одну оборонительную позицию за другой, они медленно продвигались вперед, стремясь расколоть хейльсбергскую группировку на части, но желаемого успеха не имели.

В ночь на 18 февраля Верховный Главнокомандующий после моего сообщения о положении дел в Восточной Пруссии порекомендовал мне выехать туда для помощи войскам и командованию, подчеркнув, что быстрейшая ликвидация врага в Восточной Пруссии позволила бы нам за счет войск 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов, во-первых, усилить основное, берлинское, направление и, во-вторых, освободить необходимую часть войск для подготовки их к переброске на Дальний Восток. Он посоветовал мне заранее наметить для этой цели две-три лучшие армии и предупредил, что через 2—3 месяца после капитуляции Германии я могу быть послан для руководства боевыми действиями на Дальнем Востоке. (Забегая вперед, скажу, что действительно две из трех общевойсковых армий, направленных в мае — июне 1945 года с запада на восток (5-я и 39-я), были взяты из состава войск, действовавших в Восточной Пруссии.)

Приняв рекомендацию отправиться на работу в Восточную Пруссию, я попросил освободить меня от должности начальника Генерального штаба, мотивируя это тем, что сейчас большую часть времени я стал находиться непосредственно на фронте, выполняя задания Ставки, а в Москве бываю лишь по вызовам. Я предложил утвердить в этой должности фактически исполнявшего ее А. И. Антонова, оставив за мной лишь должность заместителя наркома обороны. Помню, Сталин с удивлением спросил:

— А разве вас не обидит такое решение?

Услышав мой ответ, он обратился к находившемуся здесь же Антонову и поинтересовался, как он относится к моему предложению. Алексей Иннокентьевич сказал, что не разделяет его. Сталин пообещал подумать, а пока подписал директиву Ставки, согласно которой я, как ее представитель, обязан был взять на себя с 22 февраля руководство боевыми действиями 3-го Белорусского и 1-го Прибалтийского фронтов{111}. В заключение Сталин спросил, когда я смогу отправиться на фронт. Я назвал следующий день. Верховный разрешил мне дня два побыть с семьей, сходить в театр, а 19-го вечером накануне отъезда просил вновь зайти к нему. [455]

Разговор происходил ночью. А днем 18 февраля пришло известив, что в районе города Мельзак смертельно ранен И. Д. Черняховский. В правительственном извещении говорилось: «18 февраля скончался от тяжелого ранения, полученного на поле боя в Восточной Пруссии, командующий 3-м Белорусским фронтом генерал армии Черняховский Иван Данилович — верный сын большевистской партии и один из лучших руководителей Красной Армии. В лице товарища Черняховского государство потеряло одного из талантливейших молодых полководцев, выдвинувшихся в ходе Великой Отечественной войны...»

Я узнал о смерти Ивана Даниловича, находясь в Большом театре. Во время спектакля ко мне тихо подошел мой адъютант П. Г. Копылов и сказал, что меня просит к телефону Верховный Главнокомандующий. Он-то и сообщил мне эту горестную весть и сказал, что Ставка намерена поставить меня во главе 3-го Белорусского фронта.

Утрату Ивана Даниловича я переживал очень тяжело. Я близко и хорошо знал его, ценил в нем отличного полководца, беспредельной честности коммуниста, исключительной души человека. Наше первое знакомство состоялось в январе 1943 года, при подготовке и проведении Воронежско-Касторненской операции. И. Д. Черняховский командовал тогда 60-й армией. Начав довольно робко свою первую наступательную армейскую операцию, причем в крайне неблагоприятных погодных условиях, он, быстро овладев собой и взяв в руки армию, блестяще выполнил поставленную задачу, освободив в первый же день Воронеж. Еще более блистательным результатом оперативного руководства со стороны молодого командарма явились боевые действия его армии при взятии Курска: город был взят в течение суток.

Особенно сблизила нас с Иваном Даниловичем общая работа в Белоруссии. Она протекала в атмосфере взаимного доверия, уважения и желания помочь друг другу. Черняховский возглавлял один из ведущих фронтов — 3-й Белорусский. То была первая фронтовая операция, которую проводил самый молодой в Красной Армии, исключительно талантливый и энергичный командующий фронтом.

Хорошее знание войск, многообразной и сложной боевой техники, умелое использование опыта других, глубокие теоретические знания позволяли Черняховскому отлично управлять войсками, входившими в состав его фронта, решать сложнейшие задачи, которые ставило перед ним Верховное Главнокомандование. В бою Черняховский находился на наиболее ответственных участках, внимательно следя за действиями своих войск и противником. Он чутко прислушивался к мнению подчиненных. Смело использовал [456] все новое и полезное в обучении войск и организации боя. Солдаты, офицеры и генералы любили своего командующего прежде всего за человечность и заботу о них, за отвагу и бесстрашие, за твердость и настойчивость при проведении в жизнь решений, за прямоту и простоту в обращении, за гуманность и выдержку, за требовательность к себе и к подчиненным. Да, он был строг и требователен. Но никогда не позволял себе унижать достоинство человека...

Вечером 19 февраля перед отъездом на фронт я был у Верховного Главнокомандующего. Он дал мне ряд советов и указаний, касающихся предстоявшей работы. Прощаясь, пожелал мне и войскам победы и успехов. В приемной А. Н. Поскребышев вручил мне два пакета. В одном из них лежал приказ Ставки от 18 февраля. В нем говорилось:

«1. Ввиду смерти командующего войсками 3-го Белорусского фронта генерала армии Черняховского И. Д., последовавшей от тяжелого ранения, назначить командующим войсками 3-го Белорусского фронта Маршала Советского Союза Василевского А. М. Маршалу Василевскому вступить в командование войсками фронта не позже 21 февраля с. г. 2. До прибытия на фронт Маршала Василевского исполнение обязанностей командующего войсками фронта возложить на начальника штаба фронта генерал-полковника Покровского. 3. Приказ Ставки Верховного Главнокомандования от 17.II о возложении на Маршала Советского Союза Василевского руководства действиями 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов отменить»{112}.

Во втором пакете я обнаружил документ, который был для меня неожиданным,— постановление ГКО о том, что во изменение постановления ГКО от 10 июля 1941 года Ставка Верховного Главнокомандования Вооруженных Сил утверждается в следующем составе: Верховный Главнокомандующий и нарком обороны Маршал Советского Союза Сталин И. В., заместитель наркома обороны Маршал Советского Союза Жуков Г. К., заместитель наркома обороны Маршал Советского Союза Василевский А. М., заместитель наркома обороны генерал армии Булганин Н. А., начальник Генерального штаба генерал армии Антонов А. И., главком Военно-Морского Флота адмирал флота Кузнецов Н. Г. Недоумевая, я спросил Поскребышева, чем вызвано это постановление? Ведь на протяжении почти всей войны я, будучи начальником Генерального штаба и заместителем наркома обороны, членом Ставки официально не состоял. Не были членами Ставки ни один из командующих фронтами, за исключением Г. К. Жукова. Поскребышев, [457] улыбнувшись, ответил, что он знает об этом ровно столько же, сколько и я.

20 февраля я прибыл в Восточную Пруссию в штаб 3-го Белорусского фронта и 21 февраля вступил в командование. Моя непосредственная работа в войсках этого фронта на протяжении почти всей Белорусской операции летом 1944 года позволила мне быстро освоиться на новом поприще, так как я отлично знал не только руководящий состав фронтового управления, но также армейское и корпусное командование большинства армий, входивших во фронт.

С членом военного совета генералом В. Е. Макаровым у меня сразу же установился хороший деловой контакт. Мы понимали друг друга и свои действия согласовывали без осложнений. Насколько позволяло время, я старался быть в курсе всей партийно-политической работы в войсках. Должен сказать, что я и до этого не имел ни трений и ни тем более конфликтов с членами военных советов, на каком бы фронте я ни находился. Напротив, у меня были с ними хорошие отношения. В связи с этим хочу отметить особенно теплые отношения между мною и начальником Главного политического управления Красной Армии А. С. Щербаковым. Он всегда согласовывал со мной принципиальные вопросы, требующие мнения Генерального штаба. Почти каждое утро Александр Сергеевич звонил мне в Генеральный штаб, а если я находился на фронте,— туда, и спрашивал, какова обстановка, что нового в развитии военных действий. Как-то Александр Сергеевич сказал мне:

— Вы берете трубку, и я уже по вашему голосу догадываюсь, каковы дела на фронтах.

И. В. Сталин очень доверял А. С. Щербакову. Материалы, согласованные с Александром Сергеевичем или завизированные им, он подписывал без задержки. Бывало, позвонит А. С. Щербаков и скажет:

— Александр Михайлович, товарищ Сталин занят по горло делами и вряд ли я попаду к нему. Поэтому я пришлю вам папку со срочными делами, будьте добры — доложите.

Когда я начинал докладывать главпуровские документы, Сталин иногда спрашивал меня:

— Вы, товарищ Василевский, переговорили с Щербаковым и знакомы с этими документами?

— Я не открывал папку,— как правило, отвечал я.

Но Сталин уже подписывал со словами:

— Ему можно верить.

Так случалось в основном лишь с материалами начальника

Главного политического управления Красной Армии, в отличие [458] от документов, которые мне приходилось докладывать Сталину по просьбе начальников тех или иных управлений Наркомата обороны...

Обстановка под Кенигсбергом была тогда достаточно сложной. Пока 3-й Белорусский вел затяжные бои по уничтожению хейльсбергской группировки противника, 1-й Прибалтийский действовал на Земландском полуострове и под самим Кенигсбергом. Чтобы не распылять наших сил, Верховное Главнокомандование 17 февраля приказало командующему 1-м Прибалтийским фронтом И. X. Баграмяну организовать прочную оборону вокруг Кенигсберга, сосредоточив основные усилия на ликвидации с 20 по 27 февраля земландской группировки противника. Но фашисты упредили наступление наших войск. Пополнив оперативную группу «Земланд» войсками, переброшенными по морю из Курляндии, 19 февраля гитлеровцы с целью деблокирования кенигсбергской группировки нанесли два внезапных встречных удара: из Кенигсберга и с Земландского полуострова. После трехдневных ожесточенных боев им удалось оттеснить войска фронта и создать коридор, соединивший кенигсбергскую группировку с земландской.

Учитывая это, а также и то, что операции по ликвидации здесь вражеских группировок требовали единого руководства, Ставка Верховного Главнокомандования приняла 21 февраля решение передать войска, действовавшие в Восточной Пруссии, 3-му Белорусскому фронту, возложив на него в дальнейшем ответственность за ликвидацию всех находившихся там соединений противника. В соответствии с этим решением 1-й Прибалтийский фронт с 24 часов 24 февраля 1945 года упразднялся, а его войска, переименованные в Земландскую группу, включались в состав 3-го Белорусского фронта. Генерал армии И. X. Баграмян был назначен командующим Земландской группой войск и одновременно заместителем командующего 3-м Белорусским фронтом. Начальник штаба 1-го Прибалтийского фронта генерал-полковник В. В. Курасов стал начальником штаба Земландской группы, член военного совета фронта генерал-лейтенант М. В. Рудаков — соответственно членом военного совета этой группы войск. Таким образом, в состав объединенного 3-го Белорусского фронта теперь вошли 2-я гвардейская, 43-я, 39-я, 5-я, 50-я, 11-я гвардейская, 31-я, 28-я, 3-я и 48-я общевойсковые армии, 1-я и 3-я воздушные армии.

До конца февраля шли напряженные бои. Гитлеровские войска и с ними отряды СД (служба безопасности при рейхсфюрере СС), СА (штурмовики), СС ФТ (военные группы охранников), молодежные спортгруппы «Сила через радость», ФС (добровольные стражники), подразделения НСНКК (фашистские моторизованные [459] группы), ЗИПО (полиция безопасности) и ГФП (тайная полевая полиция) ожесточенно сопротивлялись.

Советские войска несли серьезные потери. Резко сократился боевой состав частей, снизилась ударная сила фронта. Пополнение почти не поступало, так как Советское Верховное Главнокомандование по-прежнему все усилия направляло на берлинское направление. Большие затруднения испытывали мы и с материальным обеспечением войск, особенно со снабжением горючим. Тылы значительно отстали и были не в состоянии своевременно обеспечивать войска. Между тем, в составе группы армий «Север», оборонявшей Восточную Пруссию, все еще насчитывалось около 30 дивизий, из них 11 оборонялись на Земландском полуострове и в Кенигсберге, а 19 — южнее и юго-западнее Кенигсберга.

Эти обстоятельства вынудили нас временно прекратить активные бои на Земландском полуострове с тем, чтобы начать последовательную ликвидацию других группировок врага: сначала разгромить наиболее крупную, хейльсбергскую группировку; затем, перестроив войска, нанести последовательные, хорошо подготовленные удары по кенигсбергской и, наконец, по земландской группировке. Операция затягивалась. Но другого выхода у командования фронта не было. Чтобы расчленить и затем уничтожить хейльсбергскую группировку, решено было нанести два одновременных рассекающих удара в общем направлении на Хейлигенбейль с востока и юго-востока. Наши воздушные армии должны были помочь наземным войскам решить эту нелегкую задачу. Двадцать дней, с 22 февраля по 12 марта, войска готовились к наступлению. Принимались все меры к тому, чтобы пополнить боевой состав частей и соединений, накопить боеприпасы; велась тщательная разведка.

Во второй половине марта, действуя в условиях весенней распутицы и сплошных туманов, наши войска сумели реализовать свой замысел, расчленив и разгромив гитлеровцев, занимавших хейльсбергский укрепленный район. В ходе двухнедельных ожесточенных боев было уничтожено более 93 тыс. и взято в плен 46 тыс. немецких солдат и офицеров, захвачено 600 танков и штурмовых орудий, 3560 полевых орудий, 1440 минометов, 128 самолетов{113}.

На очередь дня стала задача разгрома кенигсбергской группировки врага.

Никогда не забыть сражения на южном берегу залива Фришес-Хафф. Весеннее половодье вывело реки из берегов и превратило всю местность в болото. По колено в грязи советские воины [460] сквозь огонь и дым пробивались в середину фашистской группировки. Пытаясь оторваться от наших войск, противник в панике бросился к баржам, лодкам, пароходам и потом взорвал дамбу. Под хлынувшими на равнину волнами остались тысячи гитлеровских солдат. А те, что уцелели, попали под огонь советских войск. Наши летчики обстреливали уходящие в море суда и баржи с фашистами...

В гарнизон Кенигсберга входили тогда 4 пехотные дивизии, ряд отдельных полков, крепостные части, охранные подразделения, отряды фольксштурмовцев — около 130 тыс. солдат, почти 4 тыс. орудий и минометов, более 100 танков и штурмовых орудий. На аэродромах Земландского полуострова базировались 170 самолетов. По распоряжению коменданта крепости был построен аэродром прямо в городе.

Помимо внешнего оборонительного обвода, преодоленного нашими войсками еще во время январских боев, гитлеровцы создали еще три оборонительные позиции с долговременными сооружениями и противотанковыми препятствиями. Первая, оборудованная в 6—8 км от центра города, состояла из нескольких линий сплошных заграждений и минных полей. На ней находилось полтора десятка старых, но еще очень прочных фортов, в каждом из которых размещался солидный гарнизон. По городским окраинам проходила вторая позиция, включавшая в себя каменные здания, баррикады и железобетонные огневые точки. Третью позицию, опоясывавшую центральную часть города, составляли главным образом бастионы, равелины, башни и крепкие постройки. В самом центре Кенигсберга находилась старинная цитадель, вмещавшая несколько тысяч человек. Этот внутренний гарнизон был укомплектован наиболее оголтелыми фашистами.

План разгрома кенигсбергской группировки состоял в том, чтобы мощными ударами с севера и юга по сходящимся направлениям рассечь силы гарнизона и штурмом овладеть городом. Для сковывания земландской группировки врага из района Кенигсберга планировался вспомогательный удар в западном направлении, в сторону Пиллау (Балтийск). Для проведения штурмовой операции привлекались войска, входившие в Земландскую группу: 43-я, 50-я, 11-я гвардейская и 39-я армии. Основная роль при штурме города отводилась огню артиллерии всех калибров, включая орудия особой мощности, а также действиям авиации, которые должны были сопровождать войска и полностью деморализовать обороняющегося противника.

Ставка предоставила фронту дополнительные, наиболее мощные средства подавления из Резерва Верховного Главнокомандования. К началу штурма фронт имел 5000 орудий и минометов, [461] 47% из них составляли орудия тяжелые, затем большой и особой мощности — калибром от 203 до 305 мм. Для обстрела наиболее важных целей, а также для того, чтобы не дать противнику эвакуировать войска и технику по Кенигсбергскому морскому каналу, предназначались 5 морских железнодорожных батарей (11— 130-мм и 4 — 180-мм орудия, последние — с дальностью стрельбы до 34 км). Наступавшим на город наземным войскам помогали выделенные в подчинение командирам стрелковых дивизий орудия крупных калибров (152- и 203-мм) и 160-мм минометы. Для разрушения особо прочных зданий, построек и инженерных сооружений создавались корпусные и дивизионные группы, которым была придана особой мощности реактивная артиллерия. Штурмовые войсковые группы также до предела насыщались артиллерией: у них имелось до 70% дивизионной артиллерии, а в ряде случаев и тяжелые орудия.

К операции привлекались 2 воздушные армии 3-го Белорусского фронта, часть сил авиации Ленинградского, 2-го Белорусского фронтов и Краснознаменного Балтийского флота и тяжелые бомбардировщики 18-й воздушной армии Авиации дальнего действия под руководством Главного маршала авиации А. Е. Голованова. В штурме Кенигсберга участвовало 2500 самолетов. Ни днем ни ночью не прекращали они своих действий. И тогда трудно было представить, что на свете бывает тишина. Общее руководство авиацией осуществлял командующий Военно-Воздушными Силами Красной Армии Главный маршал авиации А. А. Новиков.

Подготовка к штурму Кенигсберга велась одновременно с ликвидацией хейльсбергской группировки врага. Руководили подготовкой войск к штурму командование и штаб Земландской группы войск во главе с командующим группой генералом армии И. X. Баграмяном. В середине марта командование 3-го Белорусского фронта совместно с командованием Земландской группы войск тщательно проанализировали и приняли за основу разработанный командованием группы план штурма Кенигсберга. 16 марта 1945 года Верховному Главнокомандующему было направлено донесение, в котором подробно излагалась обстановка в Восточной Пруссии. Мы еще раз подчеркнули, что с потерей этого укрепленного района дальнейшее упорное сопротивление противника на Земландском полуострове теряет смысл или, по крайней мере, свое значение.

В донесении детально перечислялись все пункты плана предстоящего штурма, задачи 2-й гвардейской, 43-й, 39-й, 5-й, 50-й, 11-й гвардейской армий, назывались все основные средства усиления, направляемые к участию в штурме. Затем излагался план самой операции. [462]

«...Всю операцию... провести в три следующих этапа: первый этап — подготовительный. В ходе этого этапа провести мероприятия: а) всесторонне и наиболее полно вскрыть группировку и систему обороны противника, точно определив места огневых точек, фортификационных сооружений и заграждений противника; б) частичными активными действиями подготовить и улучшить исходное положение для войск в предстоящей операции; в) подготовить аэродромы для авиации; г) скрытно вывести и сосредоточить войска 50-й, 5-й и 2-й гвардейской армий; д) доукомплектовать стрелковые дивизии, назначенные для наступления, и довести их численность до 3000 — 3600 человек; е) накопить боеприпасы и довести их до установленных норм; ж) тщательно и всесторонне подготовить весь офицерский состав и войска к выполнению задач в предстоящей операции; з) провести ряд мероприятий по дезориентированию противника; и) в течение последних четырех дней перед началом операции провести авиационное и артиллерийское наступление с целью предварительного разрушения важнейших фортификационных сооружений Кенигсбергского укрепрайона. К этому наступлению привлечь авиационный корпус Ту-2, всю авиацию 3-й и 1-й воздушных армий и артиллерию большой мощности; к) иметь войска в полной готовности для перехода в немедленное наступление на тот случай, если противник в период нашей подготовки начнет эвакуацию своих войск из Кенигсбергского района.

Второй этап — прорыв оборонительной полосы противника, его внешнего обвода и выход войск на рубеж: северной группы — Поерштитен — Моссеннен — ст. Повайен — Клайн Хайдекруг — Наутцвинкель — Иудиттен — Лавскен — Трагхаймер — Ротенштайн — Кведнау; южной группы (11-я гвардейская армия) — Шернфлис — Шпайхерсдорф — Понарт — Хавштром. Продолжительность этапа — одни сутки.

Третий этап — развитие прорыва, штурм города Кенигсберг, овладение городом и выход войск на рубеж: Мюле-Тиренберг — платф. Компенен — Коббельбуде — Гросс Хайдекруг и далее северный берег залива Фришес-Хафф. Продолжительность этапа — четыре дня.

5. Считаю возможным операцию начать через 8—10 дней после ликвидации восточнопрусской группировки противника, если он до начала этого срока не начнет эвакуацию своих войск из района Кенигсберга. В последнем случае наступление начнется немедленно всеми наличными силами.

6. Вся группировка войск в предстоящей операции на Земландском полуострове создается за счет дополнительного выделения сил и средств 3-го Белорусского фронта...»{114}

Далее перечислялся состав этих сил и давалась заявка на вооружение, боевую технику, боеприпасы и горюче-смазочные материалы. Подписали донесения я, Макаров и Покровский.

На следующий день Ставка сообщила, что наши соображения утверждены. Разгром восточнопрусской группировки противника юго-западнее Кенигсберга предлагалось закончить не позднее 22 марта; операцию по разгрому кенигсбергской группировки противника начать не позднее 28 марта. В ночь на 18 марта во время телефонного разговора с Верховным Главнокомандующим я доложил ему, что эти сроки нереальны. Ликвидация хейльсбергской группировки будет закончена 25—28 марта. На перегруппировку [463] войск потребуется около 3—4 дней. Поэтому я просил разрешения начать артиллерийское и авиационное наступление в первых числах апреля. Верховный согласился, порекомендовал мне привлечь к участию в операции авиацию 2-го Белорусского фронта, Балтийского флота и 18-й воздушной армии (Авиация дальнего действия) и обещал прислать мне на помощь Главных маршалов авиации А. А. Новикова и А. Е. Голованова.

25 марта войска 3-го Белорусского фронта овладели городом Хайлингенбайль — последним опорным пунктом обороны фашистов на побережье залива Фришес-Хафф, а к 29 марта закончили ликвидацию хейльсбергской группировки. После этого все наше внимание было переключено на кенигсбергскую группировку. В конце марта, в интересах единоначалия при управлении войсками фронта, Ставка приняла решение упразднить Земландскую группу войск. Управление группы (бывшее управление 1-го Прибалтийского фронта) с незадействованными частями связи, частями охраны и тылами не позже 15 апреля должно было быть выведено в резерв Ставки в район Инстербурга. Генерал армии Баграмян оставался заместителем командующего 3-м Белорусским фронтом.

Перед началом штурма наша артиллерия и авиация в течение четырех дней разрушали долговременные оборонительные сооружения крепости. Нам были известны все детали обороны. На абсолютно точном макете города командиры всех степеней отработали шаг за шагом план штурма. Исключительно большую работу провел штаб фронта во главе с генерал-полковником А. П. Покровским. Войска тренировались в отбитых у врага дотах, рвах и траншеях, изучая тактику уличных боев.

6 апреля установилась ясная погода. После мощной артиллерийской подготовки начался штурм. Пехота и танки под прикрытием сокрушительного огневого вала атаковали противника. Во второй половине дня во всю силу начала действовать и наша авиация. С юга летели самолеты 1-й, с востока — 3-й, с севера — 15-й воздушных армий, с запада — авиации Краснознаменного Балтийского флота и со всех сторон — Авиация дальнего действия. Я побывал за эти дни в войсках 43-й, 39-й и 11-й гвардейской армий. Всюду советские воины смело и без малейших колебаний шли на штурм вражеской твердыни. Опергруппу «Земланд» сковала 2-я гвардейская. 5-ю армию мы перебросили из южных пригородов к северо-западной части города, где находились 39-я армия, отрезавшая Кенигсберг от Земландского полуострова ударом с севера на юг, и 43-я, прорывавшаяся с северо-запада к центру города. С севера действовали два корпуса 50-й армии, а третий перекрыл подступы к городу с востока. С юга наносила удар 11-я гвардейская армия. [464]

Враг упорно сопротивлялся, перебрасывая к Кенигсбергу с Земландского полуострова резервные пехотные и противотанковые части. Однако уже в течение первого дня боев наши войска, продвинувшись на 3—4 км, заняли и блокировали несколько фортов, очистили от врага до полутора десятков прилегавших к городу населенных пунктов и перерезали железную дорогу Кенигсберг — Пиллау. К вечеру единой оборонительной системы Кенигсберга фактически уже не существовало. Немцы лихорадочно возводили новые укрепления, баррикадировали улицы, взрывали мосты. Гарнизону крепости было приказано держаться любой ценой. В ночь на 7 апреля фашистское командование попыталось наладить нарушенное управление и привести в порядок свои потрепанные части. С утра 7 апреля развернулись жаркие бои в пригородах и в самом Кенигсберге. Отчаявшийся враг предпринимал яростные контратаки, бросая в бой наскоро сколоченные отряды фольксштурма. Гитлеровцы проводили спешную перегруппировку сил и вводили в бой последние резервы, перебрасывая их с участка на участок. Но все попытки остановить штурмующих терпели неудачи. Второй день борьбы за город был решающим. Мы продвинулись еще на 3—4 км, овладели тремя мощными фортами и заняли 130 кварталов.

Активно действовали наша авиация и артиллерия. Только за один день 7 апреля наша авиация произвела более 4700 самолетовылетов и сбросила на укрепления противника свыше 1600 т бомб. Сражение не утихало ни на час. Под прикрытием темноты наши части атаковали заранее разведанные объекты. Дорогу открывали саперы. Одновременно осуществляла бомбардировку наша авиация, совершившая в ночь на 8 апреля до 1800 самолето-вылетов. С грохотом рушились железобетонные укрепления, вспыхивали пожары. Обреченный враг бешено сопротивлялся, переходил в контратаки. Но в пламени, дыму и пыли советские солдаты шли напролом. Преодолев упорное сопротивление врага на внутреннем оборонительном обводе крепости, 43-я армия очистила северо-западную часть города. Одновременно 11-я гвардейская, наступая с юга, форсировала реку Прегель. Теперь вести артиллерийско-минометный огонь было опасно: можно было ударить по своим. Пришлось артиллерии замолчать, и воины-герои весь последний день штурма стреляли практически лишь из личного оружия, бросаясь в рукопашные схватки. И вот кольцо окружения сомкнулось в западной части города. Остатки гарнизона были отрезаны от опергруппы «Земланд». К концу третьего дня штурма было занято 300 кварталов старой крепости.

8 апреля, стремясь избежать бесцельных жертв, я, как командующий фронтом, обратился к немецким генералам, офицерам и [465] солдатам кенигсбергской группы войск с предложением сложить оружие. Однако фашисты решили сопротивляться. С утра 9 апреля бои разгорелись с новой силой. 5000 наших орудий и минометов, 1500 самолетов обрушили сокрушительный удар по крепости. Гитлеровцы начали сдаваться в плен целыми подразделениями. К исходу четвертых суток непрерывных боев Кенигсберг пал:

На допросе в штабе фронта комендант Кенигсберга генерал Лаш говорил:

«Солдаты и офицеры крепости в первые два дня держались стойко, но русские превосходили нас силами и брали верх. Они сумели скрытно сосредоточить такое количество артиллерии и самолетов, массированное применение которых разрушило укрепление крепости и деморализовало солдат и офицеров. Мы полностью потеряли управление войсками. Выходя из укрепления на улицу, чтобы связаться со штабами частей, мы не знали, куда идти, совершенно теряя ориентировку, настолько разрушенный и пылающий город изменил свой вид. Никак нельзя было предполагать, что такая крепость, как Кенигсберг, столь быстро падет. Русское командование хорошо разработало и прекрасно осуществило эту операцию. Под Кенигсбергом мы потеряли всю 100-тысячную армию. Потеря Кенигсберга — это утрата крупнейшей крепости и немецкого оплота на Востоке».

Гитлер не мог примириться с потерей города, объявленного им лучшей немецкой крепостью за всю историю Германии и «абсолютно неприступным бастионом немецкого духа», и в бессильной ярости приговорил Лаша заочно к смертной казни.

В городе и пригородах советскими войсками было захвачено около 92 тыс. пленных (в том числе 1800 офицеров и генералов), свыше 3,5 тыс. орудий и минометов, около 130 самолетов и 90 танков, множество автомашин, тягачей и тракторов, большое количество различных складов со всевозможным имуществом.

Пока подсчитывались трофеи, в Москву полетело радостное донесение. И в ночь на 10 апреля 1945 года столица салютовала доблести, отваге и мастерству героев штурма Кенигсберга 24-мя артиллерийскими залпами из 324-х орудий.

В боях за Кенигсберг советские воины вновь проявили изумительную стойкость, бесстрашие, массовый героизм. За беспримерные подвиги около 200 человек были удостоены звания Героя Советского Союза. Назову некоторых из них: рядовые А. Н. Бордунов, А. А. Людвиченко, В. П. Миронов, П. Е. Павлов, сержанты Ф. С. Игнаткин, И. В. Кутурга, Н. М. Королев, И. Н. Федосов, старшины А. Т. Сучков, А. Е, Черемухин, И. П. Чиликин, лейтенанты И. П. Сидоров, парторг роты Г. Ф. Молочинский, командир батареи А. П. Шубин, командир взвода С. А. Мельников, комсорг батальона А. М. Яналов, командир пулеметной роты Н. А. Катин, командиры стрелковых дивизий генерал-майоры И. Д. Бурмаков [466] и М. А. Пронин, командующий артиллерией 11-й гвардейской армии генерал-лейтенант П. С. Семенов, командиры корпусов генерал-лейтенант М. Н. Завадовский, генерал-майор С. С. Гурьев и многие другие. Командующий 43-й армией генерал-лейтенант А. П. Белобородов и летчик гвардии старший лейтенант П. Я. Головачев были награждены второй медалью «Золотая Звезда», Тысячи воинов получили ордена, десятки тысяч — медали. Правительственных наград были удостоены многие полки и дивизии, а 97 частям и соединениям присвоено почетное звание Кенигсбергских. Учрежденная в июне 1945 года медаль «За взятие Кенигсберга» была вручена всем участникам борьбы за столицу Восточной Пруссии.

После взятия Кенигсберга в Восточной Пруссии оставалась только земландская группировка врага, имевшая в своем составе 8 пехотных и одну танковую дивизии. 11 апреля я вновь обратился к вражеским войскам с предложением прекратить безнадежное сопротивление. Вот текст этого обращения:

«К немецким генералам, офицерам и солдатам, оставшимся на Земланде! От командующего советскими войсками 3-го Белорусского фронта Маршала Советского Союза Василевского.

Вам хорошо известно, что вся немецкая армия потерпела полный разгром. Русские — под Берлином и в Вене. Союзные войска — в 300 км восточнее Рейна. Союзники — уже в Бремене, Ганновере, Брауншвейге, подошли к Лейпцигу и Мюнхену. Половина Германии — в руках русских и союзных войск. Одна из сильнейших крепостей Германии, Кенигсберг, пала в три дня. Комендант крепости генерал пехоты Лаш принял предложенные мною условия капитуляции и сдался с большей частью гарнизона. Всего сдались в плен 92 000 немецких солдат, 1819 офицеров и 4 генерала.

Немецкие офицеры и солдаты, оставшиеся на Земланде! Сейчас, после Кенигсберга, последнего оплота немецких войск в Восточной Пруссии, ваше положение совершенно безнадежно. Помощи вам никто не пришлет. 450 км отделяют вас от линии фронта, проходящей у Штеттина. Морские пути на запад перерезаны русскими подводными лодками. Вы — в глубоком тылу русских войск. Положение ваше безвыходное. Против вас — многократно превосходящие силы Красной Армии. Сила — на нашей стороне, и ваше сопротивление не имеет никакого смысла. Оно приведет только к вашей гибели и к многочисленным жертвам среди скопившегося в районе Пиллау гражданского населения.

Чтобы избежать ненужного кровопролития, я требую от вас: в течение 24 часов сложить оружие, прекратить сопротивление и сдаться в плен. Всем генералам, офицерам и солдатам, которые прекратят сопротивление, гарантируются жизнь, достаточное питание и возвращение на родину после войны. Всем раненым и больным будет немедленно оказана медицинская помощь. Я обещаю всем сдавшимся достойное солдат обращение. Мирным жителям будет разрешено вернуться в свои города и села, к мирному труду.

Эти условия одинаково действительны для соединений, полков, подразделений, групп и одиночек. Если мое требование сдаться не будет выполнено в срок 24 часа, вы рискуете быть уничтоженными. Немецкие офицеры и солдаты! [467] Если ваше командование не примет мой ультиматум, действуйте самостоятельно. Спасайте свою жизнь, сдавайтесь в плен.

Командующий советскими войсками 3-го Белорусского фронта

Маршал Советского Союза Василевский.

24 часа по московскому времени. 11 апреля 1945 года»{115}.

Ответа на это обращение не последовало. И утром 13 апреля наши войска возобновили наступление. Сосредоточив вдвое превосходящие силы, фронт наносил главный удар в центре, в общем направлении на Фишгаузен, с целью расчленения немецкой группировки и последующего уничтожения ее по частям. С севера на юг, плечом к плечу, стояли 2-я и 11-я гвардейские, 5-я, 39-я и 43-я армии. В первый же день наступления оборона противника была прорвана. Не выдержав удара, гитлеровцы 14 апреля начали отход. 17 апреля войска 3-го Белорусского фронта после очередного ожесточенного боя овладели Фишгаузеном. Задача по очищению от противника Земландского полуострова была в основном решена. Личный представитель Гитлера гаулейтер Кох на ледоколе, всю зиму простоявшем наготове, удрал с Земланда в Данию, приказав солдатам биться до последнего. 25 апреля войска 3-го Белорусского фронта при активном участии Балтийского флота овладели крепостью и портом Пиллау (Балтийск) — последним опорным пунктом врага на Земландском полуострове.

Восточнопрусская операция, проведенная в исключительно сложных условиях, явилась одним из показателей огромной боевой мощи Советских Вооруженных Сил и зрелости военного искусства. Она обогатила Красную Армию новым опытом борьбы с сильным врагом, опиравшимся на отлично подготовленную и глубоко развитую в инженерном и огневом отношении оборону в крайне выгодной для него местности. Советским войскам приходилось решать задачу ликвидации неприятеля на большой площади, прижимая его одновременно к Балтийскому морю и к заливам в районе Кенигсберга. Такая обстановка вынуждала нас прибегать в основном к фронтальным ударам и, как правило, лишала возможности вести действия только на окружение. Это порождало многие трудности, с которыми приходилось считаться при организации и осуществлении операции. Ведущую роль в ней сыграли мощная артиллерия и сильная бомбардировочная авиация. Опыт их применения во взаимодействии с наступающими войсками интересен и поучителен.

Полезен также опыт, который извлекли наземные войска и Балтийский флот из совместных действий на протяжении всей операции. Блокируя побережье Восточной Пруссии, флот наносил [468] удары по важнейшим морским коммуникациям. Особенно активную помощь оказал он наземным войскам в борьбе за Кенигсберг и военно-морскую базу Пиллау (Балтийск). Следует особо отметить напряженный труд работников войскового, армейского и фронтового тыла. Большая удаленность района боевых действий от основных экономических центров СССР, разрушенные врагом железные дороги, недостаток в вагонах и средствах тяги, неизбежность перегрузки всех эшелонов, направлявшихся в войска, потребовали от работников тыла и железнодорожников предельной мобилизации сил, подлинной самоотверженности. С началом Восточнопрусской операции перед железнодорожными войсками были поставлены три задачи: восстановить железнодорожный путь и все объекты на направлении Гумбиннен — Инстербург — Кенигсберг; перевести участок Шталлупенен — Гумбиннен на нашу колею с организацией здесь перегрузочного района; срочно восстановить трофейный железнодорожный транспорт и организовать правильную и мобильную его эксплуатацию. Темпы выполнения этих работ играли для фронта исключительную роль.

При подготовке штурма Кенигсберга поток воинских эшелонов значительно возрос, западноевропейского подвижного состава было явно недостаточно. Железнодорожники в срочном порядке переводили на широкую колею весь путь до Кенигсберга. Настоящий трудовой героизм проявили они в ходе боев за Кенигсберг. Уже на третий день после овладения городом наши войска приняли эшелоны, пришедшие сюда по союзной колее. Выполняя задания партии и правительства, железнодорожные войска трудились под прямым огнем врага, а иногда принимали участие и в отражении его контратак. Вот несколько цифр. Во время боевых действий в Восточной Пруссии на направлении 3-го Белорусского фронта было уложено, восстановлено и перешито 552 км главных и станционных путей, восстановлено и введено в действие 64 моста, 5 железнодорожных узлов и 6 пунктов водоснабжения. За этими цифрами — напряженнейший, полный риска труд...

Итак, восточнопрусская цитадель германского империализма пала! Решением Потсдамской конференции глав союзных держав по антигитлеровской коалиции Кенигсберг и прилегающие к нему районы переданы Советскому Союзу. 25 февраля 1947 года Контрольный совет в Германии, учрежденный державами-победительницами как орган верховной власти в этой стране, единогласно от имени США, Англии, Франции и СССР принял закон о ликвидации Прусского государства. Так было покончено с форпостом германской агрессии. А город Кенигсберг — бывшая столица прусских королей — носит теперь имя славного ветерана ленинской гвардии Михаила Ивановича Калинина. [469]

На восточнопрусской границе встретил 22 июня 1941 года войну командир 28-й танковой дивизии полковник И. Д. Черняховский. Здесь после трех с половиной лет борьбы за освобождение Родины от фашистского агрессора он отдал свою жизнь. Ныне имя дважды Героя Советского Союза Черняховского носит бывший Инстербург, над которым 22 января 1945 года взвилось красное знамя черняховцев.

Блестяще сражался при штурме Кенигсберга 16-й гвардейский стрелковый корпус генерал-майора С. С. Гурьева, ставшего под стенами древней рыцарской крепости Героем Советского Союза. Следующий шаг гвардейцы его корпуса сделали к морской цитадели Пиллау, и на подступах к ней оборвалась жизнь Степана Савельевича. В память о нем прежний Нойхаузен переименован в Гурьевск.

Именем заместителя командира краснознаменного корпуса С. К. Нестерова, погибшего в Восточной Пруссии, назван бывший Шталлупенен.

В январе 1945 года под Гумбинненом немецкая пехота, артиллерия и танки попытались отбросить наступавшие советские войска назад, к Литве. Здесь героически сражалась группа бойцов во главе с капитаном С. И. Гусевым. В жестоком рукопашном бою на подступах к Гумбиннену Сергей Иванович погиб. А через три дня его батальон первым ворвался в Гумбиннен, ставший ныне городом Гусев.

Из Калининграда вдоль Вислинского залива тянется железная дорога. В одном месте она подступает к берегу совсем близко. Когда-то немецкие военные колонисты, изгнав отсюда славян-вармиев, переделали Вармию в Эрменланд и основали возле восточных дюн залива селение Людвигсорт. В марте 1945 года, за двое суток до взятия его нашей танковой ротой, от прямого попадания вражеского снаряда здесь погиб ее командир Иван Мартынович Ладушкин. Его имя и носит теперь это селение, на краю которого находится могила славного воина Ладушкина.

Именем капитана П. И. Романова назван Побеттен. Здесь сражался до последней капли крови Петр Ильич Романов, командир батальона 182-й стрелковой дивизии.

А бывший город Хейлигенбейль носит имя Н. В. Мамонова; Возглавляемый им 331-й стрелковый полк, наряду с другими нашими частями, взломал у этого города мощный узел вражеского сопротивления. Николай Васильевич погиб смертью героя, спасая жизнь своего подчиненного. Прах гвардии полковника Мамонова перевезен в город его имени.

Ушли в прошлое годы войны. А подвиги героев живут. Живут в памяти людей, в названиях улиц, городов, пароходов... [470]

Занятый делами и заботами 3-го Белорусского фронта, я лишь издали имел возможность следить за тем, как развертывалась Берлинская операция. О ней написано немало исследований и мемуарных книг. Но и до сих пор это крупнейшее явление второй мировой войны привлекает к себе внимание как военных историков, так и читателей. В результате Берлинской операции была разгромлена немецко-фашистская группировка, насчитывавшая около 1 млн. солдат и офицеров. Столица гитлеровской Германии пала, и через несколько дней был подписан акт о безоговорочной капитуляции Германии.

Размышляя над ходом Берлинской операции, я отмечаю в ней ряд характерных особенностей. Прежде всего краткий срок подготовки — всего две недели. Вспомним, что такие операции, как Сталинградская, Белорусская, Ясско-Кишиневская, Висло-Одерская; готовились не менее одного-двух месяцев. Темпы подготовки и осуществления завершающих операций свидетельствуют о том, что советская военная экономика и Вооруженные Силы достигли к 1945 году такого уровня, который и позволил сделать то, что ранее показалось бы чудом.

Второй особенностью этой операции является оригинальность положенного в ее основу стратегического замысла. Войска трех фронтов — 2-го Белорусского (К. К. Рокоссовский), 1-го Белорусского (Г. К. Жуков) и 1-го Украинского (И. С. Конев) наносили одновременно шесть ударов на 300-километровом фронте. Гитлеровские армии были скованы сразу на всем одерско-нейссенском оборонительном рубеже. В начале операции немецкие войска не были охвачены со всех сторон. И тем не менее маневр на окружение был проведен и доведен до конца. Это явилось новым шагом в развитии военного искусства.

Создавая наступательные группировки, способные быстро взламывать сильную и глубоко эшелонированную оборону неприятеля, наше Верховное Главнокомандование привлекло к участию в них весьма крупные бронетанковые силы. На различных этапах Берлинской операции с нашей стороны в сражениях участвовали 4 танковые армии, 10 отдельных танковых и механизированных корпусов, 16 отдельных танковых и самоходно-артиллерийских бригад, свыше 80 отдельных танковых и самоходно-артиллерийских полков.

Несколько слов об использовании в Берлинской операции танковых армий. В тесном взаимодействии с общевойсковыми эти армии прорывали все 3 оборонительные полосы одерско-нейссенского рубежа; действовали самостоятельно при осуществлении маневра на окружение берлинской группировки с севера и юга; участвовали в штурме Берлина, сохраняя собственные полосы действий. [471] Опыт этой операции еще раз убедительно показал нецелесообразность применения крупных танковых соединений в сражении за большой населенный пункт: они теряют здесь свои главные преимущества — ударную силу и маневренность.

Много интересного для военного искусства дала битва за Берлин и в использовании артиллерии, авиации, радиолокационных средств, в организации материально-технического обеспечения войск и работы тыла.

Несмотря на огромный размах Берлинской операции, стратегическое руководство и координация действий трех фронтов (19 общевойсковых, 4 воздушные и 4 танковые армии) осуществлялись на высоком уровне. Ставка и Генеральный штаб умело спланировали операцию и уверенно руководили войсками в ходе битвы. Верховное Главнокомандование взяло управление фронтами целиком на себя, непосредственно из Москвы...

Дальше