Ленин в октябре

Я долго думал, прежде чем приступить к этой главе. Сотни книг, воспоминаний, исследований посвящены вождю революции в предоктябрьские недели, дни. Что могут к ним прибавить эти строки? К тому же после июльских событий по 24 октября, когда Ильич впервые появился в Смольном, я ни разу не видел его. Не видел, но присутствие Ленина «где-то рядом» ощущалось во всем, что мы делали, определяло каждый шаг, приближающий к восстанию. Именно об этом я хочу рассказать, не выходя за ранки личных наблюдений, личных восприятий.

Где находился Владимир Ильич в последние дни своего последнего подполья, об этом, естественно, знали немногие. Однако возвращение его из Финляндии в Петроград мы почувствовали сразу: реорганизация отрядов, перевооружение, вербовка-подбор в частях гарнизона надежных солдат, унтер-офицеров на командные должности, в отряды, военная подготовка красногвардейцев — все стало проводиться с большей целеустремленностью, ускоренными темпами.

В те дни (с 8 по 25-26 октября) мне особенно часто — днем и ночью — приходилось бывать в Смольном. Глазу тут представлялись невообразимая сутолока и беготня.

Наверху, в актовом зале, почти не прекращались заседания Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. Комитетские комнаты круглые сутки гудели, как ульи. Воздух — хоть ножом режь, хоть топором руби. Пахло [266] ружейным маслом, ржавой селедкой, человеческим потом. Сотни красногвардейцев, солдат, матросов, занимая все свободные места, спали тут же, на полу, в коридорах, в огромных пустых белых комнатах с эмалированными дощечками на дверях: «Классная дама», «Третий класс», «Учительская», «Дортуар». Над этими дощечками на листках, а то и на сером картоне виднелись наспех сделанные надписи: «ЦИК», «Исполнительный Комитет Петроградского Совета», «Бюро иностранных дел», «Фабрично-заводские комитеты», «Центральный Армейский Комитет»...

...Новая жизнь властно вторгалась в массивное, казарменного типа здание, где совсем недавно обучались, опекаемые самой императрицей, дочери аристократической элиты, несостоявшиеся княгини, графини, фрейлины.

Тут в пору рассказать о том, как тихий Смольный стал штабом Великой Октябрьской революции, его мозгом и сердцем.

Незадолго до июльских событий все три этажа старинного здания — творения Кваренги — были разделены по вертикали между бывшим владельцем — Институтом благородных девиц и Петроградским Советом. К началу августа в Смольный из Таврического дворца переехали Петроградский Совет, ЦИК, партийные фракции, в том числе — и большевистская. Центральный Комитет РСДРП (б) открыл свое отделение в Смольном. При этом бралось во внимание удобное расположение Смольного, его отдаленность, изолированность от враждебно настроенного центра, благоприятные возможности для организации обороны и охраны. В предоктябрьские дни Смольный уже стал общепризнанным центром революции. В канун восстания тут окончательно стерлись границы между днем и ночью. В любое время суток можно было увидеть спящих — засыпали там, где одолевала усталость, — и бодрствующих. По длинным сводчатым коридорам, кое-где освещенным тусклыми электрическими лампочками, двигались люди. Пол, рассчитанный на порхание изящных воспитанниц, вздрагивал и дрожал под гулким топотом тяжелых сапог.

Одни приходили, другие уходили. За всей этой сутолокой, суетой и кажущимся беспорядком, как нигде, чувствовался и ощущался живительный дух революции.

Все здесь дышало энтузиазмом, горело жаждой революционной борьбы. Все ждали решающего сигнала. Отовсюду [267] поступали донесения о том, что воинские части и рабочие всецело на стороне большевиков, готовы к восстанию. Задор, молодость, революционный энтузиазм и вера в победу революции — такой в те дни была атмосфера Смольного. Охрана Смольного, подступов к нему была поручена нескольким отрядам Красной гвардии, в том числе и 2-му Сводному, которым командовал я.

Мы втроем, Семенюк, Федоров и я, вышли на улицу. Долго бродили вокруг Смольного. Таяли в свинцовой дымке окаймленные темным золотом голубые купола монастыря, белели массивные колонны, но нам было не до этой красоты. Все наши возбужденные мысли, разговоры вращались вокруг Ленина, восстания. Как оно начнется? Где оно нас застанет? Какие практические задачи выпадут на нашу долю? Хоть бы пустили нас в бой, с отрядами, а не оставили здесь, в Смольном.

Вскоре на дверях трех классных комнат появились новые листки с надписью, мало что говорящей непосвященному: «ВРК». Накануне решающих событий партия приняла важнейшее постановление о создании Военно-революционного комитета при Петроградском Совете.

О необходимости создания такого оперативного штаба восстания Ленин указывал еще в письме «Марксизм и восстание». 12 октября этот вопрос был решен практически. Правда, кое-кто из товарищей представлял себе ВРК этаким подобием рабочего, расширенного бюро Военной организации, то есть сравнительно узкой партийной группы, какой была «Военка».

— Вот это и неправильно, — говорил руководителям ВРК Владимир Ильич. — Ни в коем случае не бюро, а такой полномочнейший, но беспартийный орган восстания, который связан с самыми широкими слоями рабочих и солдат. Этот комитет должен обеспечить участие в вооружении и в восстании неограниченным пролетарским и солдатским массам. Чем больше будет проявлять инициативы и активности каждый член Военно-революционного комитета, тем сильнее и действеннее будет влияние всего комитета на массы. Ни под каким видом не следует допускать ни малейшей тени диктаторства Военной организации в Военно-революционном комитете. Главная задача Военной организации в том, чтобы комитет не уклонился от правильной большевистской позиции. Основное — победа восстания. Этой и только этой цели должен служить Военно-революционный комитет. [268]

Так определил конкретные, точные задачи Военно-революционного комитета Владимир Ильич. С этими задачами Н. И. Подвойский и познакомил всех нас, работников ВРК, командиров отрядов.

Ленинское определение задач Военно-революционного комитета было отражено в положении о ВРК, которое утверждалось 12 октября на закрытом заседании исполкома Петроградского Совета, а 16 октября — на пленуме Совета.

16 октября на заседании ЦК партии был создан центр по руководству восстанием в следующем составе: А. С. Бубнов, Ф. Э. Дзержинский, Я. М. Свердлов, И. В. Сталин и М. С. Урицкий. Большую практическую работу в эти дни провели члены Военной организации Петроградского комитета и солдатской секции Совета: В. А. Антонов-Овсеенко, С. И. Гусев, П. В. Дашкевич, К. С. Еремеев, Н. В. Крыленко, М. И. Лацис, К. А. Мехоношин, В. М. Молотов, В. И. Невский, Н. И. Подвойский, А. Д. Садовский, Н. А. Скрыпник, левые эсеры П. Е. Лазимир, впоследствии большевик, и Г. Н. Сухарьков.

Военно-революционный комитет стал легальным органом восстания. В его задачу, как это было определено положением, входило: определение вооруженных сил, необходимых для обороны Петрограда и не подлежащих выводу из столицы, учет вооружения, снаряжения и продовольствия, разработка плана по обороне Петрограда, мер по охране города, поддержание среди солдат революционной дисциплины, связь с различными организациями.

Главная же задача в положении о ВРК не указывалась. Она была определена решением ЦК партии и заключалась в мобилизации сил революции на вооруженное восстание, в координации их деятельности.

Я далек от мысли — задача непосильная — охарактеризовать всех членов ВРК. Но о некоторых из них мне хотелось бы поделиться своими воспоминаниями.

Одним из видных руководителей Военно-революционного комитета был Николай Ильич Подвойский. В моей памяти сохранилась его высокая фигура в солдатской шинели, его стремительная походка, горячая, убежденная манера говорить. Тюрьмы, ссылки, эмиграция, увечья, которые он получил от черносотенцев в Ярославле, не сломили его волю и стойкость в борьбе. Когда он спал, мы не знали. На своей квартире в предоктябрьские и октябрьские [269] дни Подвойский бывал очень редко. Я видел, как Николай Ильич до изнеможения уставал, но в его глазах всегда светились радость, уверенность. Чрезвычайно требовательный к людям, он никого не оскорблял, но и не допускал, чтобы не выполнялось какое-либо распоряжение. С особой полнотой организаторский и военный талант Николая Ильича раскрылся в период подготовки и в разгар вооруженного восстания. С ним советовался Ильич, ему Ленин давал основные поручения и указания по созданию сил революции, по руководству ими.

Невский Владимир Иванович — член партии с 1898 года. Что хотелось бы добавить к тому, что уже известно читателю? Это правая рука Подвойского. Я не ошибусь, если скажу, что в Петрограде не было воинской части, где бы Невский в апреле — сентябре 1917 года не выступал. Это был врожденный солдатский оратор. Если рабочие Питера наперебой приглашали на митинги своего любимца Володарского, то солдаты всегда требовали «нашего Невского». Мне часто приходилось бывать с ним в полках и на общих митингах. Многим, очень многим обязан я этому замечательному человеку — как агитатор, пропагандист, лектор.

Еремеев Константин Степанович — член партии с 1896 года, активный участник Февральской революции. В Петроград возвратился с Северного фронта в конце сентября. За короткий срок весь гарнизон уже знал «дядю Костю» в папахе, с неизменной трубкой; он был замечательным агитатором и пропагандистом ленинского стиля. Его задушевные, остроумные беседы в казармах, на фронте нередко длились часами.

В день штурма Зимнего дядя Костя оказался в секторе действия моего отряда, у Главных ворот Генерального штаба. Путиловцы подвезли орудия с намерением немедленно открыть огонь по дворцу. И тут вмешался Еремеев. Он разрешил стрелять только из одной пушки. А инструктировал орудийный расчет так:

— Ребята, сынки, товарищи дорогие, наведите хорошо, чтобы снаряд ударил по пулеметам. Это сразу отрезвит господ министров. Смотрите только: не ахните в колонну.

— Зачем в колонну? — рассмеялись артиллеристы. — Мы аккуратно, в самое что ни есть гнездо пальнем. Не беспокойся, дядя Костя.

Надо было видеть, с каким вниманием следил он за полетом первого снаряда. Снаряд попал в цель, не задев колонну. [270] Дядя Костя крякнул от удовольствия и побежал от нас к Марсову полю.

Скрыпник Николай Алексеевич, старый член партия. Я хорошо помню его по работе секретарем Центральною Совета фабзавкома Петрограда. Он охотно выступал перед рабочими Нарвского района. Оратор темпераментны и, страстный. Хорошо помню его выступление 1 августа на VI съезде партии. Вместе с Дзержинским он провел исключительно большую работу по вооружению рабочих отрядов в дни корниловского мятежа. А в октябрьские дни Николай Алексеевич отвечал за снабжение и продовольствие, проявляя чудеса изобретательности.

Не могу не вспомнить в этом списке Константина Александровича Мехоношина, члена партии с 1913 года. Костя Мехоношин — мой старший товарищ и друг. Мне, как уже известно читателю, часто приходилось выполнять его поручения. Скромный, неутомимый труженик, прекрасный организатор, он был верным, надежным помощником Подвойского. Мы не представляли Подвойского без Мехоношина и Мехоношина без Подвойского, настолько они дополняли друг друга. Оба отличались исключительной выдержкой, скромностью, добротой, непреклонной строгой требовательностью и неутомимостью в работе.

В комнатах, где располагался Военно-революционный комитет, я часто встречал Антонова-Овсеенко, тонколицего, длинноволосого, в пенсне; Павла Дыбенко, будущего моего командующего, огромного, бородатого, с глазами лешего на спокойном, очень выразительном лице.

В коренастом, широкоплечем бородатом солдате я не сразу узнал Крыленко: два тюремных месяца даже для него не прошли бесследно. Он реже улыбался, стал скупее на жесты, резче, требовательнее звучали его приказы.

Члены ВРК — в большинстве большевики-ленинцы чистой пробы. Как сказал поэт, «гвозди бы делать из этих людей — в мире бы не было крепче гвоздей».

По примеру Петроградского ВРК вскоре были созданы революционные комитеты во всех районах города и во многих других городах страны. В своей деятельности военно-революционные комитеты опирались на Советы в тылу и комитеты на фронте, на революционные гарнизоны, на Красную гвардию, на политическую сознательность и революционный порыв, волю трудового народа.

А трудовой народ рвался к революционным действиям, чтобы смести вконец опостылевшее Временное правительство. [271] Весьма наглядным примером этих настроений был съезд Советов Северной области, на котором я присутствовал 11 и 13 октября.

На съезд в Петроград прибыли посланцы Советов Петрограда, Ревеля, Кронштадта, Выборга, Гельсингфорса, Архангельска и даже Москвы. Показателен состав съезда по партийной принадлежности. Из 94 делегатов — 51 большевик, 24 левых эсера, 10 правых эсеров, меньшевиков — всего 5.

Съезд прошел под знаменем борьбы за Советы.

В докладах и выступлениях Крыленко, Дыбенко, Антонова-Овсеенко и других, в решениях съезда подчеркивалось, что время слов прошло, настало время решительных действий.

Ленин придавал съезду большое значение. Восьмого октября он прислал «Письмо к товарищам большевикам, участвующим на областном съезде Советов Северной области». Подвергнув всестороннему анализу внутреннюю и международную обстановку, Ленин указывал на необходимость немедленной подготовки вооруженного восстания. «Промедление смерти подобно, — писал Ленин. — Лозунг! «вся власть Советам» есть лозунг восстания... А к восстанию надо уметь отнестись как к искусству,  — я настаивал на этом во время Демократического совещания и настаиваю теперь, ибо этому учит марксизм, этому учит все теперешнее положение в России и во всем мире»{121}.

Письмо Ленина обсуждалось утром 11 октября на фракции большевиков. Оно легло в основу резолюций съезда.

«Спасти народ, — сказано в одной из резолюций, — может только немедленный переход всей власти в руки органов революции — Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, в центре и на местах...»

«...Съезд, — говорится в другой, — предлагает местным Советам, следуя примеру Петроградского Совета, создать военно-революционные комитеты для организации военной защиты революции. Съезд призывает солдатские массы сплачиваться вокруг Советов, следовать во всем указаниям этих революционных организаций»{122}.

В предоктябрьские дни наши газеты печатали множество резолюций рабочих собраний, митингов с единым требованием [272] — вся власть Советам. 17 октября газета «Рабочий путь» приводила список 28 заводов и фабрик, выдвигавших такое требование, а к 22 октября список почти удвоился.

В связи с предстоящим созывом II Всероссийского съезда Советов по всей стране проходили собрания Советов. Как правило, под руководством партии большевиков. Из 673 посланных Советами делегатов на Всероссийский съезд 505 высказались за переход власти к Советам.

Газета «Рабочий путь» в те дни писала: «Нам все время говорили: «Петроград не Россия, а Россия против нас!»

Нет, теперь Россия с нами! Москва и Одесса, Красноярск и Царицын, Самара и Харьков, Кронштадт и Гельсингфорс, Кавказ и Урал, — в целом ряде городов и местечек Советы становятся на точку зрения революционной социал-демократии. Советы берут власть в свои руки. Жизнь вплотную подвела Россию к лозунгам революционной социал-демократии».

Ленин обратил большое внимание на захват подступов к столице. ВРК послал на узловые железнодорожные пункты представителей с предупреждением, что Временное правительство попытается захватить жизненно важные узлы для обеспечения передвижения войск. По поручению Владимира Ильича представители ВРК 14-16 октября обследовали Лугу, Дно, Псков. В Псков выехала группа членов ВРК Сиверса{123}. Меня тоже включили в состав этой группы.

Настроение железнодорожников, войска, состав революционных комитетов, их реальная способность не допустить продвижение контрреволюционных частей на Петроград — все это интересовало Владимира Ильича, изучалось нами досконально.

— Можете передать Центральному Комитету, товарищу Ленину, — заверяли нас члены местного ВРК, — костьми ляжем, а без приказа комитета не пропустим ни один корниловский эшелон. Контрреволюции через Псков на [273] Питер дорога заказана. Враг не пройдет. ЦК партии и ВРК был разработан специальный шифр-код для извещения партийных организаций и революционных комитетов о начале восстания. Все районы предупреждены: никаких самочинных шагов, ждать сигнала, ЦК партии своевременно укажет благоприятный момент.

Я живо припоминаю обстановку тех дней. Общий план, связь, обеспечение тыла, лозунги — все готовилось со всей тщательностью. И, конечно, особое внимание уделялось организации основной боевой силы восстания — Красной гвардии.

Райкомы укомплектовали отряды, заводские дружины Красной гвардии проверенными партийными кадрами, опытными военными.

Заканчивалось перевооружение отрядов. Разрабатывались планы захвата важных участков, объектов, создавались боевые штабы.

Нарастал поток добровольцев в Красную гвардию. Кандидатура каждого рабочего, будущего бойца, обсуждалась на цеховых собраниях, утверждалась заводским комитетом. Звание красногвардейца надо было заслужить.

Скажу о молодежи, о ее роли и месте в отрядах Красной гвардии. Докладывая в ночь на 18 октября В. И. Ленину о состоянии боевых сил восстания, Н. И. Подвойский подчеркнул, что усилился приток молодежи в Красную гвардию. По нашим подсчетам, молодежь составляла добрую половину боевого состава отрядов. Вот пример. В отряде завода «Феникс» — 22 бойца. Из них шестеро 18-летнего возраста, трое — 19-20 лет, четверо — 20-22. Подобная картина наблюдалась и в моем Сводном отряде.

Райкомы Союза молодежи превращались в настоящие отделения штабов Красной гвардии. Тут юноши получали рекомендации, задания. Наплыв молодежи был так велик, что некоторые завкомы и штабы Красной гвардии приняли решение: «Всех красногвардейцев моложе 18 лет отозвать в мастерские»{124}.

В статье «Советы постороннего», написанной Лениным еще 8 октября, было сказано: «Выделить самые решительные элементы (наших «ударников» и рабочую молодежь, [274] а равно лучших матросов) в небольшие отряды для занятия ими всех важнейших пунктов и для участия их везде, во всех важных операциях... Составить отряды наилучших рабочих с ружьями и бомбами для наступления и окружения «центров» врага (юнкерские школы, телеграф и телефон и прочее) с лозунгом: погибнуть всем, но не пропустить неприятеля» {125}.

И рабочая молодежь шла в эти отряды, в диверсионные и разведывательные группы.

В боях с юнкерами за телефонную станцию, Варшавский, Николаевский вокзалы, гостиницу «Астория», при штурме Зимнего, под Гатчиной и Пулковскими высотами, при подавлении контрреволюционного мятежа юнкеров — везде вместе со старшими, в первых рядах беззаветно дралась рабочая молодежь революционной столицы.

«Нужно было стрелять — стреляли; нужно было умирать — умирали», — писала, вспоминая эти революционные дни, одна из организаторов питерской молодежи Лиза Пылаева.

В своих сентябрьских и октябрьских письмах Центральному и Петроградскому комитетам партии Ленин изложил основы основ своего плана. Они сводились к созданию большого перевеса сил с тем, чтобы «окружить и отрезать Питер, взять его комбинированной атакой флота, рабочих и войска, — такова задача, требующая искусства и тройной смелости» {126}.

План восстания предусматривал внезапный удар по врагу — захват важнейших пунктов столицы: телефона, телеграфа, железнодорожных станций, мостов и правительственных учреждений. Одним из основных моментов плана было окружение и взятие Зимнего дворца, арест Временного правительства.

Чтобы окончательно проверить готовность к восстанию и предупредить о нем более широкие круги партийных работников, Ленин предложил собрать 16 октября заседание членов Центрального Комитета вместе с представителями Петроградского комитета, Военно-революционного комитета, Петроградского Совета профсоюзов, фабзавкомов, железнодорожников, Петроградского окружного комитета.

Двухчасовой доклад В. И. Ленина на этом заседании [275] бил в одну точку: «Положение ясное: либо диктатура корниловская, либо диктатура пролетариата и беднейших слоев крестьянства...

Из политического анализа классовой борьбы и в России и в Европе вытекает необходимость самой решительной, самой активной политики, которая может быть только вооруженным восстанием»{127}.

После детального обсуждения доклада Ленина на заседании ЦК была принята 19 голосами (при 2 против и 4 воздержавшихся) резолюция, гласившая: «Собрание вполне приветствует и всецело поддерживает резолюцию ЦК, призывает все организации и всех рабочих и солдат к всесторонней и усиленнейшей подготовке вооруженного восстания, к поддержке создаваемого для этого Центральным Комитетом центра и выражает полную уверенность, что ЦК и Совет своевременно укажут благоприятный момент и целесообразные способы наступления»{128}.

С этой резолюцией и с тем, как проходило обсуждение доклада, нас познакомил Подвойский.

Ленин по-прежнему направляет всю кипучую деятельность партии. Н. К. Крупская позднее рассказывала, что Ильич тогда жил «мыслью о восстании, только об этом и думал, заражал товарищей». В беседах с руководителями «Военки» и членами ВРК Ленин вникал во все подробности, давал указания по таким важнейшим вопросам, как вооружать и обучать бойцов, как готовиться к уличным боям. В беседе с Н. Подвойским он напоминает: «...восстание — это самый острейший вид войны. Это — великое искусство»{129}. Выслушав доклад о подготовке к восстанию, Владимир Ильич с восхищением заключает: «Какая силища у революции! Теперь самое главное — это управлять ею так, чтобы победить...»{130}.

Я помню счастливое лицо Н. И. Подвойского после совещания с участием Ильича, его взволнованный рассказ, слова:

— С таким Рулевым нам, молодой Гренадер, никакие бури не страшны. Теперь наш Корабль двинется вперед полным ходом. [276]