«Военка» и наша группа

— «Айда в «Военку».

— «Военка» предлагает...

— Что на это скажет «Военка»?

Подобные реплики, разговоры звучали ежедневно в любой из частей Петроградского гарнизона. Авторитет «Военки» — военной организации Петербургского{35}, а затем Центрального комитетов РСДРП (б) был в те дни огромным.

История первых шагов питерской «Военки» такова.

Активная работа еще не оформленной официально, по уже действующей военной организации большевиков в частях Петроградского гарнизона началась на второй день после свержения самодержавия.

Возникла опасность, что Родзянко и другие буржуазные лидеры, воспользовавшись авторитетом, который окружал их имена в первые дни революции, попытаются превратить армию в оплот буржуазии. Солдаты в то же время, желая получить директивы от Совета, обращались к каждому, но не могли ничего толком добиться. 28 февраля [88] с тревожным сообщением о контрреволюционных шагах, уже предпринимаемых офицерами в отдельных подразделениях, в Таврический дворец на дневное заседание Совета пришли солдатские делегаты. Их даже в зал не хотели пустить. Они ворвались туда силой — я слышал эту историю от Успенского — и заставили себя выслушать.

Тяга солдат к большевикам заметно усиливалась. Солдаты записывались в районные, заводские партийные организации. Стали возникать солдатские комитеты и большевистские ячейки в самих частях. Солдаты и матросы активно участвовали в создании выборных демократических органов, посылали своих представителей в Советы.

1 марта произошло событие огромной важности. Объединенное заседание рабочей и солдатской секций Совета при участии большевиков разработало (это была крупная победа нашей партии) приказ № 1 Петроградского Совета{36}, обязательный для всех частей гарнизона. Я хорошо помню этот приказ, преградивший в послефевральские дни путь реакции, контрреволюционным элементам к оружию. Приказ предписывал войскам подчиняться только Петроградскому Совету и своим полковым комитетам. Оружие отныне должно было находиться в распоряжении солдатских комитетов и не подлежало выдаче офицерам даже по их требованию. Солдатам предоставлялись гражданские права, которыми они могли пользоваться вне службы и строя.

Приказ № 1 (солдаты отлично понимали, кто был его инициатором) еще выше поднял авторитет большевиков. Зарождающаяся связь крепла. В начале марта при Петербургском комитете партии создается во главе с Н. И. Подвойским, одним из опытнейших организаторов военной и боевой работы, Военная комиссия — ядро будущей «Военки». В конце марта состоялось собрание большевиков гарнизона (97 представителей от 48 воинских частей). Оно учредило, вместо Военной комиссии, постоянно действующий аппарат — Военную организацию — с целью «объединения всех партийных сил гарнизона и мобилизации солдатских масс на борьбу под знаменем большевиков»{37}. [89]

В работе Учредительного собрания от Гренадерского полка принимал участие мой хороший знакомый по февральским событиям солдат Костя Мехоношин{38}.

От него за несколько дней до приезда Владимира Ильича я узнал о существовании «Военки».

— Пойдешь, Василий, к товарищу Невскому. Скажешь — от Мехоношина. Разговор о тебе уже был, Владимир Иванович молодых любит и запрягать умеет. Работу найдет.

Я пошел к товарищу Невскому, и судьба моя решилась за пять минут. Потом мы частенько беседовали с Владимиром Ивановичем подолгу, как говорится, по душам. Но первый разговор был коротким и стремительным.

— Путиловец? Служил в дисциплинарном батальоне? О твоих инструкторских занятиях за Нарвской заставой наслышан. Что ж, для начала — неплохо. Завтра пораньше явись за инструкцией.

И началась моя жизнь в активе «Военки». Инструкции я получал от В. И. Невского, М. С. Кедрова, Н. И. Подвойского и почти ежедневно — от своего «крестного» К. А. Мехоношина.

Он учил: «Заварил кашу — не жалей масла, начал дело — доводи до конца». И если кто (а такое случалось) жаловался, что обязанностей, нагрузок многовато, Мехоношин в ответ только посмеивался: «Одно дело делай, да и от другого не бегай».

Мне он поручил отвечать за хранение и выдачу газет, прежде всего — «Правды» и «Солдатской правды».

Три шкафа для газет — они стояли в малом банкетном зале дворца Кшесинской (теперь музей Октябрьской революции) — были в моем ведении. Ключи от них я передавал только двоим: своему заместителю Л. Федорову или М. Сулимовой.

— Главное наше дело на данном этапе, — говорили нам, рядовым активистам, руководители «Военки», — [90] большевистская агитация и пропаганда среди солдат и матросов.

И это было так. Успех революции если не полностью, то в значительной степени зависел от того, на чьей стороне будут армия и флот. Вот почему партия и ее военные организации рассматривали борьбу за армию, за серошинельную крестьянскую массу, как важную часть своей деятельности, нацеленную также на укрепление союза рабочих, крестьян и солдат.

Каждый день выдвигал новые задачи. На пути к их решению рождались новые формы организационной и пропагандистской работы. Так было с солдатским клубом «Правда». Солдаты тогда редко посещали рабочие собрания. Агитаторов для работы в казармах не хватало. Тогда и возникла счастливая идея политического клуба для солдат. Он создавался на моих глазах. Я был на его открытии в бывшем банкетном зале дворца Кшесинской. В зал, куда еще совсем недавно допускались лишь сливки буржуазного общества, пришли солдаты, фронтовики — в грубых обмотках, в пропахших порохом и потом шинелях. Н. И. Подвойский поздравил всех нас с открытием клуба, названного, как он сказал, «Правдой» в честь главной газеты большевиков, и предложил спеть «Интернационал». Как пели солдаты? Это надо было увидеть, услышать. В этом зале особый, грозный, радостный смысл приобретали слова:

Клуб превзошел все надежды его организаторов. Уже в первые дни он завоевал большие в прочные симпатии. Солдаты из всех частей гарнизона приходили туда, как к себе домой, где можно и отдохнуть, послушать хорошую песню, а главное — набраться ума-разума, других послушать и самим поговорить, поспорить о текущем моменте, о войне, земле.

Охотно приходили в клуб и товарищи, приезжавшие с фронта. Возвращались они в свои части, как правило, большевистскими агитаторами...

Солдатский клуб, как потом говорил Н. И. Подвойский — один из его организаторов и первый председатель, «явился горнилом, где солдатские массы обрабатывались довольно быстро, где разбирались наши разногласия с эсерами [91] и меньшевиками, где создавались все новые и новые сторонники большевизма»{39}.

У клуба «Правда» вскоре в Петрограде и в других городах появились близнецы: младшие братья и сестры — солдатские клубы под всевозможными названиями. Через курсы агитаторов, работавших при клубах, прошли тысячи солдат, матросов. Многие из них впоследствии стали политработниками, комиссарами. При клубе в апреле открылись курсы агитаторов. Полный курс лекций на этих курсах удалось прослушать и мне. Я стал чаще выступать с беседами перед солдатами Измайловского, Петроградского, Литовского, Павловского и Волынского полков, перед матросами флотского экипажа. Не всегда нам удавалось проникнуть в казармы, где буржуазия в одной упряжке с меньшевиками, эсерами, широко используя печать, развернула бешеную кампанию против большевиков, В. И. Ленина. Но мы всегда находили выход, используя для митингов площади, скверы, вокзалы, солдатские клубы, театры, даже цирк.

Мне приходилось выступать вместе с Иваном Газой, Григорием Самодедом, Василием Алексеевым — рабочими Путиловского завода. Любил такие вот агитационные дуэты с моими приятелями еще довоенных лет — обуховцем Михаилом Викторовым, с Павлом Успенским.

С приездом Ленина в Петроград «Военка» обрела как бы новые крылья. Третьего апреля 7 тысяч революционных солдат по призыву военной организации встречали вождя революции.

Владимир Ильич принял живейшее участие в работе «Военки». Без колебания шел он по ее просьбе на солдатские митинги (рассказ об этом впереди) — туда, где царила особенно накаленная атмосфера, смело вступал в острую полемику со своими противниками и неизменно одерживал победу.

Для политического просвещения солдат его речи, само появление на митинге имели значение огромное, исключительное. Ленин неустанно направлял деятельность членов военной организации. По его просьбе на работу среди солдат направлялись члены ЦК и опытные ораторы, пропагандисты. «Военка» сосредоточивала всю свою агитационно-пропагандистскую работу в войсках вокруг пяти основных пунктов. [92]

Речь шла, во-первых, о характере войны, о скорейшем заключении мира без аннексий и контрибуций; во-вторых, о природе власти Временного правительства и необходимости его замены пролетарской диктатурой в форме власти Советов; в-третьих, о передаче помещичьих земель трудовому крестьянству; в-четвертых, рабочий контроль над производством и распределением продукции; в-пятых, о международной революции и боевом объединении пролетариата и III Интернационала.

Связывая решение этих вопросов с победой социалистической революции, партия вовлекала солдат и матросов в борьбу за власть Советов. Прежде всего, указывал Ленин, большевики должны довести до сознания солдат и матросов, всех трудящихся ясное понимание того, что война неотделима от капитала и что мира не будет до тех пор, пока у власти находится буржуазия. «Что касается оборонческих настроений широких народных масс, — говорилось в резолюции VII (Апрельской) Всероссийской конференции РСДРП (б) «О войне», — то наша партия будет бороться с этими настроениями неустанным разъяснением той истины, что бессознательно-доверчивое отношение к правительству капиталистов есть в данный момент одна из главных помех к быстрому окончанию войны»{40}.

Большое значение партия придавала вопросу братания солдат на фронте, которое помогало укреплению идей интернациональной солидарности. Ленин охарактеризовал братание как революционную инициативу масс, как одно из звеньев по пути к социалистической революции. Он призывал не ограничивать братание общими словами о мире, а переходить к обсуждению ясной политической программы, к обсуждению вопроса, как кончить войну, как свергнуть иго капиталистов, начавших войну и затягивающих ее ныне.

Партия все время призывала солдат и матросов к объединению с пролетариатом в борьбе за социалистическую революцию. Обращаясь к солдатам, Ленин призывал их еще крепче и теснее объединиться с рабочими и крестьянами, не выпускать оружие из своих рук.

Рабочие заводов Петрограда с каждым днем устанавливали все более тесные связи с воинскими частями гарнизона [93] и близлежащих городов. Так, например, у Путиловцев наладились хорошие контакты, революционное побратимство с солдатами Измайловского, Петроградского, Павловского, Гренадерского, Пулеметного, Ораниенбаумского полков. В знак верной революционной дружбы путиловцы решили обменяться знаменами с солдатами Павловского, Измайловского полков.

Этот торжественный церемониал состоялся на Марсовом поле. Павловский полк в полном составе был выстроен в каре. Его замыкали делегаты Путиловского завода. Член заводского комитета горячо приветствовал Павловцев от имени первого завода-революционера. Чеканя каждое слово, произносил он слова путиловской грамоты:

«Дорогие товарищи павловцы!

В знак нашего священного союза, закрепленного кровью в исторические февральские дни 1917 года, мы, рабочие Путиловского завода, вручаем вам наше знамя. Пусть оно всегда и непоколебимо свидетельствует, что священный союз рабочих и солдат, сваливших самодержавие, — нерасторжим. Пусть начертанные на нем наши общие лозунги «Да здравствует Интернационал»! «Да здравствует социализм!» будут гореть ярким пламенем в наших сердцах. Клянемся под этим знаменем, товарищи, добиться братства всех народов.

Рабочие-путиловцы»{41}.

Удивительно свежи в памяти минуты обмена знаменами. Словно вчера это было. В сопровождении всего состава заводского комитета и Совета рабочих и солдатских депутатов Богданов подошел к членам полкового комитета и вручил председателю грамоту, знамя. Так же торжественно, под звуки «Интернационала» и военных маршей, было передано путиловцам знамя Павловского полка.

Приезд Владимира Ильича Ленина неожиданно сказался и на моих обязанностях в «Военке».

Примерно 8 или 9 апреля (во всяком случае до выступления Ильича в Измайловских казармах) меня вызвал К. А. Мехоношин и сказал, что создается группа по охране товарища Ленина и других членов ЦК.

— Газеты читаешь? Видишь, какую свистопляску затеяли буржуазные щелкоперы вокруг приезда нашего вождя? Метят в мозг революции. И в черных своих делах [94] враги не остановятся ни перед чем. С ними заодно Мартов — бывший товарищ Владимира Ильича по «Искре». Увы, и такое бывает. Запомни, Гренадер: друг до поры — тот же недруг. Одним словом, «Военка» рекомендует тебя старшим группы. Подробные инструкции — вечером.

Меня часто спрашивают, что собой представляла наша группа, не являюсь ли я, Василий Васильев, прототипом моего знаменитого тезки из фильмов «Ленин в Октябре», «Ленин в 1918 году»?

Что я могу на это сказать? Фильмы о Ленине, вот уже столько лет не сходящие с экранов мира, — художественно-исторические. А это значит, что в них многое от истории, факта, а многое от художественного домысла, творческого воображения. Не знаю, какие архивные материалы, чьи воспоминания использовали авторы этих лепт, создавая столь полюбившийся зрителю образ питерского рабочего Василия, телохранителя вождя революции. Скорее всего, Василий — образ собирательный, вряд ли существовал в природе прямой его прототип. Мой тезка, очень правдиво, жизненно сыгранный Охлопковым, старше, опытней меня. У него жена, ожидается пополнение семейства, но кое-что (надо полагать, чисто случайно) действительно совпадает: товарищ Василий — питерец, по происхождению — пролетарий, как и я, уходит в Красную Армию, примерно в то же время, что и я; принимает участие в освобождении Симбирска — родного города Ильича вскоре после злодейских выстрелов эсерки Каштан.

Все это подтверждает только одно: типичность образа Василия, героя фильма — не более.

Что же касается нашей группы, то на самом деле все обстояло так. Нас было 56 человек. В состав группы входили рабочие разных заводов Петрограда, а также революционные солдаты, матросы — из актива «Военки»{42}. [95]

Из числа бойцов группы было назначено четыре командира — старших. Старшие получали задание непосредственно от Н. И. Подвойского, иногда — от В. И. Невского, М. С. Кедрова, но чаще всего — от К. А. Мехоношина.

Менялись задания — ив зависимости от этого менялся состав подгруппы или группы, выделенной в распоряжение старшего (от 2-3 до 55 бойцов).

Группа с самого начала стала подвижной: В. И. Ленин, члены ЦК постоянно выезжали на заводы, фабрики, в части гарнизона. Основной задачей нашей подвижной группы была охрана В. И. Ленина и членов ЦК на митингах, собраниях, съездах.

Накануне вечером, а нередко в тот же день утром я, как и другие старшие, получал задание: в назначенное время и место явиться с группой. Если митинг, заседание намечались в помещении, старший имел допуск во все комнаты и залы. В исключительных случаях высылали не одну, а две группы. На задание мы уходили, вооруженные легким оружием: браунингом, наганом. Руки — свободны, удобно. Обычно прятали оружие в карманах, за поясом — не очень, а то и совсем незаметно. На митингах бойцы группы занимали места поближе к трибуне. В своей одежде: солдатской, рабочей — мы, как и требовалось обстановкой, ничем не выделялись из толпы.

Таким был установившийся порядок. Благодаря этому я, как старший группы, видел и слушал В. И. Ленина на первых всероссийских съездах рабочих и солдатских депутатов, на Апрельской конференции, на VII Экстренном съезде партии, на ряде совещаний и на многих митингах. О них я расскажу отдельно.

Функции старших групп довольно строго разграничивались. Каждый получал задание индивидуально и обязан был хранить его в тайне.

Мы, конечно, догадывались, что есть люди, отвечающие перед партией за безопасность и жизнь вождя революции не только во время его выступлений.

Так, например, здание ЦК и «Военки», где почти ежедневно работал В. И. Ленин, охранялось солдатами бронедивизиона. Новые подробности мне стали известны значительно позже из уже упомянутых воспоминаний В. П. Шунякова и К. М. Кривоносова.

Оказывается, до самых июльских событий особая группа, в которую входил Шуняков, патрулировала по улице [96] Широкой у дома 48/9 (ныне — улица Ленина, д. 52/9), где на квартире Елизаровых М. Т. и А. И. в то время проживали Владимир Ильич и Надежда Константиновна.

Бойцы группы, зная, как резко отрицательно относился Владимир Ильич к подобным мерам, делали все возможное, чтобы их служба меньше всего бросалась Ленину в глаза.

Охрана, патрули — все это было разумной необходимостью.

...Росла популярность Ильича, его имя было у всех на устах, вызывая у одних — огромную любовь и надежду, у других — страх и ненависть. Как ни крепла бдительность группы, но не уменьшалась и тревога.

Многим, особенно фронтовикам, в эти дни (май — июнь) хотелось лично повидать Ленина, потолковать с ним о наболевшем. Солдаты в «Военку» шли непрерывным потоком. Кто приходил в особняк Кшесинской за газетами, кто — за инструкциями и за советами, а кто сам приносил ценную информацию о положении в частях, о настроениях, чаяниях солдатских масс. Большинство приходило с оружием: у одних — карабины, винтовки, у других за поясом — наган или маузер, а то и боевые гранаты.

Среди этой массы людей мы узнавали фронтовиков — оборванных, измученных. Лица суровые, хмурые. Глаза строгие, как у судей, недоверчиво прощупывающие все и вся. Дескать, послушать послушаем, а верить?! Верю кошке и ежу, а тебе погожу. Всех этих людей, очень разных, объединяла, приводила в нашу «Военку» правда партии, которая открыто и бесстрашно, невзирая на кампанию клеветы, лжи, угроз, требовала дать народу мир, землю, свободу.

Требовала и, не страшась никаких жертв, боролась за это. Фронтовики сами хотели убедиться, что это за партия, что за люди эти большевики.

Многим фронтовикам удалось встретиться и говорить с Ильичем — он всегда напоминал: фронтовиков, только что прибывших с позиций, пропускать в первую очередь.

Владимир Ильич часто заглядывал в комнаты, где располагался секретариат «Военки», подолгу беседовал с В. И. Невским, М. С. Кедровым, Н. И. Подвойским.

Ежедневные контакты с «Военкой», встречи с солдатами-фронтовиками помогали Ильичу постоянно ощущать малейшие изменения в настроении армии. [97]