16 лѣтъ тому назадъ, на нашемъ крайнемъ юго-востокѣ, за киргизской степью, въ самой глуши и глубинѣ Средней Азіи, въ ночь съ 14-го на 15-е іюня, незначительный отрядъ, пользуясь темнотою ночи, пробирался по садамъ громаднаго по пространству стотысячнаго азіатскаго города, окруженнаго рвомъ и высокой стѣной, съ цѣлью подойти незамѣтно къ воротамъ и овладѣть имъ. Какая смѣлость! Какая дерзость! Какъ оторвавшееся отъ массивной тучи облачко блуждаетъ одно въ необъятномъ пространствѣ по поднебесью и оставляетъ по пути тутъ и тамъ едва замѣтные клочки, такъ и эта ничтожная горсть смѣльчаковъ оторвалась отъ роднаго материка, гуляя по степи, забралась въ самую глубь варварской замкнутой азіатской страны и съ дерзкою отвагой подкрадывается къ громадному, уснувшему въ тѣни своихъ садовъ укрѣпленному городу, который, проснувшись, пожалуй, охватитъ и раздавитъ дерзкихъ смѣльчаковъ... Но то была горсть отважныхъ русскихъ піонеровъ, которая уже много десятковъ лѣтъ гуляетъ по необъятной киргизской степи, проводитъ въ нее и водворяетъ въ ней русское имя, русскую славу и русскіе интересы, а съ ними миръ [2] и порядокъ! То были герои: Узунъ-агача, Пишпека, Ауліеата, Чимкента, Акмечети, Туркестана, Икана, Акбулака и Сарытюбе, которые привыкли не считать, а бить врага! Тамъ были боевые степные русскіе офицеры, а во главѣ стоялъ — Черняевъ! Скажетъ-ли кто теперь что это горсть дерзкихъ смѣльчаковъ? нѣтъ, это горсть отважныхъ и смѣлыхъ піонеровъ велнкой матушки Россіи, посланныхъ сю съ высокой миссіей открыть дорогу и отворить ворота въ эту невѣдомую варварскую Азію!..

Долго и медленно двигались наши піонеры отъ Оренбурга къ Аралу и по Сыръ-Дарьѣ на востокъ съ одной стороны, и отъ Омска на югъ по Иртышу и предгорьямъ великаго Тяншана — съ другой и, наконецъ, въ 1864 году они сошлись другъ съ другомъ въ Чимкентѣ и такимъ образомъ оцѣпили кругомъ эту громадную, судьбою намъ навязанную, безлюдную, безплодную киргизскую степь. Но остановившись въ Чимкентѣ, наши піонеры увидѣли, такъ сказать, передъ своимъ носомъ, всего въ 114 верстахъ, громадный стотысячный Ташкентъ, расположенный среди богатѣйшей и плодороднѣйшей мѣстности: подлѣ его по Чирчикской долинѣ разселилось болѣе 300.000 разноплеменныхъ, осѣдлыхъ и полуосѣдлыхъ зажиточныхъ хлѣбопашцевъ. Это житница и чрезвычайно важный политическій и торговый пунктъ. А за нимъ протекаетъ судоходная СыръДарья. Съ перваго раза было ясно, что Ташкентъ не можетъ быть оставленъ внѣ нашнхъ предѣловъ, что граница неминуемо должна быть проведена по Сыръ-Дарьѣ до Ходжента, гдѣ въ нее уппраются Кураминскія горы, составляя такимъ образомъ прекрасную естественную границу. Ташкентъ всегда былъ [3] притономъ всякой вольницы и бродячаго элемента — не владѣя имъ, трудно было установить во вновь покоренномъ краѣ спокойствіе и порядокъ. Кромѣ того, на Ташкентъ простиралъ свои виды и уже протягивалъ къ нему руки Эмиръ бухарскій, этотъ могущественный въ то время туркестанскій владѣтель и глава средне-азіатскаго мусульманскаго міра. Можно еще было бы терпѣть Ташкентъ независимый, но нельзя было допустить его въ рукахъ могущественнаго эмира: онъ бы служилъ ему прекраснымъ и сильнымъ опорнымъ пунктомъ противъ насъ. Владѣя Ташкентомъ, эмиръ стоялъ бы въ прекрасномъ стратегическомъ положеніи и располагалъ бы громаднымъ политическимъ вліяніемъ на вновь покоренныхъ нами туземцевъ. Напротивъ, овладѣвъ Ташкентомъ и проведя границу по Сыру, мы пріобрѣтаемъ высокое значеніе въ Средней Азін, прочную границу, жнтницу, торговый и промышленный центръ и, успокоивъ край, прорубаемъ окно въ замкнутую варварскую Азію, Очевидно, не занявъ Ташкента, наши піонеры не исполнили бы своей задачи, неокончили бы своего дѣла, — и вотъ они, съ своимъ батыремъ{1} Черняевымъ, въ ночь съ 14-го на 15-е іюня 1865 года, крадутся по громаднымъ наружнымъ городскимъ садамъ къ стѣнѣ и воротамъ Ташкента.

Черняевъ вышелъ изъ Чимкента 23-го апрѣля 1865 года, съ отрядомъ изъ 8-ми ротъ пѣхоты, 2-хъ сотенъ казаковъ, при 10 орудіяхъ, и во время осады Ташкента къ нему подошли двѣ роты и два орудія. Не разсчитывая съ такими слабыми средствами брать открытой силой такую громадную крѣпость, [4] имѣющую до 15.000 гарнпзона, а всѣхъ защитниковъ до 30.000 человѣкъ, Черняевъ рѣшилъ принудить городъ къ сдачѣ строгой блокадой и голодомъ, отведя отъ него воду.

Для этого необходимо было взять крѣпость Ніязбекъ, расположенную въ 30 верстахъ отъ Ташкента, въ томъ мѣстѣ, гдѣ громадныя оросительныя канавы Ташкента берутъ воду изъ Чирчика. Занятіемъ Ніязбека и отводомъ воды среди лѣта, Ташкенту наносился весьма сильный ударъ — онъ лишался воды, для садовъ, полей и скота: источники, имѣющіеся въ садахъ и внутри города, конечно, не могли удовлетворить всѣмъ потребностямъ жителей, не говоря о садахъ и поляхъ. Занявъ Ніязбекъ, Черняевъ двинулся къ Ташкенту и остановился выждать благопріятныхъ событій въ 8 верстахъ отъ него, на холмѣ Сарытюбѣ. Но на другой день, 9-го мая, онъ былъ атакованъ всѣми лучшими силамп коканскаго ханства, только наканунѣ пришедшими изъ Кокана вмѣстѣ съ правителемъ ханства, знаменитымъ Муллою Алимкуломъ на выручку Ташкента. Мулла Алимкулъ съ 40 т. скопищемъ, въ числѣ котораго было до 10 т. регулярной, форменной пѣхоты, при 40 орудіяхъ, на разсвѣтѣ, съ залпами изъ всѣхъ орудій, напалъ на нашъ лагерь, но, послѣ 2 часоваго горячаго дѣла, былъ разбитъ на голову и, какъ оказалось потомъ, самъ былъ смертельно раненъ.

Черняевъ могъ бы тогда же взять Ташкентъ, но онъ не рѣшился рисковать своими неболшими, а главное единственными силами, и увѣренный, что отсутствіе воды и возможно тѣсная блокада неминуемо отдадутъ ему въ руки городъ, рѣшилъ выжидать благопріятныхъ обстоятельствъ. Между тѣмъ изъ Ташкента получены были свѣдѣнія, что партія бухарская въ городѣ, состоящая изъ военныхъ и духовенства, взяла [5] верхъ надъ русской партіей, состоящей изъ торговаго, промышленнаго и земледѣльческаго классовъ, желавшей подчиниться намъ, и что городъ послалъ депутацію въ Бухару къ эмиру съ предложеніемъ вѣрноподданства. Это заставило Черняева сойти съ коканской дороги на восточной сторонѣ Ташкента, на бухарскую на южной сторонѣ, и потому, укрѣпивъ Сарытюбе, какъ промежуточный пунктъ, онъ поставилъ отрядъ между Чиназомъ и Ташкентомъ. Между тѣмъ, ташкентцы, вынося значительныя лишенія осаднаго положенія, не думаютъ, однако, покориться русскому отряду. Въ такомъ положеніи дѣло стояло до половины іюня, когда получены были свѣдѣнія, что эмиръ, сзывая со всего ханства боевыя силы, собираетъ въ Уратюбе громадную армію и самъ уже выступилъ съ регулярными войсками изъ Самарканда съ цѣлію выручить Ташкентъ. Свѣдѣнія эти вывели Черняева изъ выжидательнаго положенія, и онъ рѣшился на чрезвычайно смѣлый шагъ: овладѣть этой громадой открытою силою. Въ противномъ случаѣ, ему пришлось-бы идти на встрѣчу эмиру, оставивъ въ тылу на своемъ сообщеніи съ Чимкентомъ, Ташкентъ, съ 15.000 гарнизономъ и очутиться, такимъ образомъ, между двухъ огней, или снять блокаду и вернуться на Чимкентскую дорогу, предоставивъ Ташкентъ эмиру. Но это отступленіе нанесло бы такой ударъ нашему положенію и значенію, что было бы равносильно дѣйствительному пораженію, возвысило бы, напротивъ, эмира и навѣрно было бы для насъ началомъ конца. Оставалось одно: взять Ташкентъ до прихода эмира, тѣмъ болѣе, что генералъ Черняевъ, по своимъ вполнѣ вѣрнымъ соображеніямъ, могъ разсчитывать на полный успѣхъ. Гарнизонъ города, хотя и значительный, но по обширности оборонительной [6] линіи, былъ разбросанъ на громадномъ 24-хъ верстномъ протяженіи и потому, при внезапномъ нападеніи, не могъ сосредоточиться быстро въ одномъ пунктѣ противъ нападающаго. Также и артиллерія, размѣщенная на множествѣ барбетовъ, не могла быть скоро сосредоточена для обороны въ одномъ пунктѣ. Слѣдовательно, нужно было только напасть нечаянно и въ такомъ пунктѣ, гдѣ не ожидаютъ. Такимъ образомъ, успѣхъ былъ разсчитанъ вѣрно. По взятіи же городской стѣны и крѣпости, естественно возьметъ верхъ русская партія и поможетъ окончательно овладѣть городомъ. Но тѣмъ не менѣе, это было очень смѣлое и рѣшительное дѣло, хотя съ другой стороны, во главѣ такихъ боевыхъ отважныхъ молодцевъ, на что не рѣшится смѣлый военноначальникъ?

Отдѣливъ изъ своего отряда гарнизонъ для Ніязбека, для полеваго укрѣпленія Сарытюбе, для такого же на Ногай-курганѣ и кромѣ того, выдѣливъ 2 роты и 2 орудія и ½ сотни казаковъ для занятія отдѣльнымъ отрядомъ коканской дороги на куйлюкѣ, Черняевъ имѣлъ въ своемъ главномъ отрядѣ предъ штурмомъ, всего около 1.000 штыковъ и сабель. И съ этими-то слабыми силами онъ пробирался ночью къ камеланскимъ воротамъ города! Впереди шли охотникп и штурмовая колонна, подъ начальствомъ штабсъ-капитана (нынѣ генералъ-лейтенанта) Абрамова; въ верстѣ за штурмовой колонной шелъ маіоръ Делакроа съ 2 ротами и 2 орудіями; за нимъ въ верстѣ шелъ подполковникъ Жемчужниковъ съ 2 ½ ротами резерва при 4-хъ орудіяхъ; на окраинѣ или, вѣрнѣе сказать, на опушкѣ садовъ расположенъ былъ арріергадъ изъ взвода пѣхоты и 1 сотни казаковъ, прикрывавшій часть обоза и сообщеніе съ маленькимъ полевымъ [7] укрѣпленіемъ на Ногайкурганѣ въ 3 верстахъ отъ садовъ, гдѣ и находился весь главный обозъ отряда. Начальникъ отряда со своимъ маленькимъ штабомъ и казачьимъ конвоемъ находился позади штурмовой колонны.

Въ 2 часа утра штурмовая колонна подошла версты на 1 ½ къ стѣнѣ городской, сняла штурмовыя лѣстницы съ верблюдовъ и понесла ихъ на рукахъ. Охотники направлены были садами по обѣ стороны дороги, а колонна шла нѣсколько позади, также придерживаясь садовъ. Колонна двигалась съ такой тишиной, что охотники подошли къ самой стѣнѣ незамѣченные непріятельскимъ карауломъ, выставленнымъ впереди воротъ, который открылъ движеніе колонны, когда она уже, такъ сказать, наткнулась на него съ лѣстницами. Въ одно мгновеніе раздалось общее «ура» — и караула какъ не бывало, а охотники въ мигъ поставили лѣстницы и уже лѣзли на стѣну. Все это совершилось такъ быстро, что защитники воротъ до 500 человѣкъ регулярной пѣхоты, никакъ не ожидавшіе такого сюрприза, со сна были охвачены паникой и оказали весьма слабое сопротивленіе; большая часть бѣжала и только незначительная часть ея легла на мѣстѣ. Въ числѣ первыхъ полѣзли на стѣну ротмистръ (нынѣ полковникъ) Вульфертъ{2}, поручикъ (нынѣ подполковникъ) Шороховъ и священникъ Маловъ (нынѣ протоіерей, имѣющій митру и орденъ св. Анны 1-й степени). Овладѣвъ воротами, часть людей немедленно стала отваливать ворота, наглухо заваленныя землею, остальные бросились занимать ближайшіе сады и дома, между тѣмъ подошелъ маіоръ Делакроа. Тогда Черняевъ направилъ Абрамова съ 500{3} человѣкъ [8] направо, вдоль стѣны, на соединеніе съ куйлюкскимъ отрядомъ, состоящимъ изъ двухъ ротъ при 2 орудіяхъ и сотни казаковъ, подъ начальствомъ полковника Краевскаго, которому приказано было, снявшись съ позиціи на Куйлюкѣ, подойти ночыо къ стѣнѣ городской, но не открывать себя, пока не будутъ сами открыты или не услышатъ выстрѣловъ главнаго отряда.

Быстро и смѣло бросился Абрамовъ по дорогѣ, между садами и стѣной; но съ перваго же барбета былъ встрѣченъ артиллерійскимъ и ружейнымъ огнемъ и отчаяннымъ сопротивленіемъ 200 сарбазовъ (регулярная пѣхота). Рѣшительнымъ натискомъ непріятель былъ опрокинутъ и уничтоженъ, орудія заклепаны и сброшены въ ровъ и Абрамовъ двинулся далѣе. За первымъ былъ взятъ штыками такой же второй барбетъ съ орудіями, за вторыыъ третій взятъ былъ съ боя; послѣдующіе же затѣмъ были оставлены защитниками, скрывшимися въ городъ. — Абрамовъ, заклепавъ и сбросивъ съ барбета въ ровъ орудія, двигался далѣе, пока не дошелъ до коканскихъ воротъ, занятыхъ сильнымъ гарнизономъ непріятеля, перестрѣливавшимся съ отрядомъ полковника Краевскаго. Но услышавъ въ тылу своемъ крики «ура!», гарнизонъ бросился въ городъ и такимъ образомъ Абрамовъ безъ сопротивленія соединился съ куйлюкскимъ отрядомъ. Принявъ къ себѣ пѣхоту этого отряда, поднявшуюся на стѣну на ямкахъ и ружьяхъ, Абрамовъ двинулся далѣе, а полковникъ Краевскій съ казаками и четырьмя конными орудіями бросился на перерѣзъ бѣгуіцему въ недалекомъ разстояніи изъ города непріятелю къ кашгарскимъ воротамъ.

Между тѣмъ Черняевъ, вызвавъ къ воротамъ резервы, [9] послалъ вслѣдъ за Абрамовымъ маіора Делакроа съ 2 ротами и однимъ орудіемъ. Прибѣжавшіе резервы направлены были занять кругомъ ближайшіе сады, дома и улицы, которыя опомнившійся непріятель сталъ уже снова занимать и изъ-за сакель открылъ огонь по цѣпи русскихъ стрѣлковъ. Отбросивъ непріятельскія партіи въ глубь города, Черняевъ ввелъ въ городскія улицы подлѣ воротъ, два легкихъ и три батарейныхъ орудія и открылъ огонь по городу и затѣмъ, стянувъ къ воротамъ и арріергардъ, устроилъ подлѣ воротъ перевязочный пунктъ — раненыхъ и убитыхъ уже набралось не мало.

Почти вслѣдъ за Делакроа Черняевъ отправилъ по той же улицѣ подполковника Жемчужникова съ 2 ротами при 2 орудіяхъ на подкрѣпленіе Абраыова и для занятія цитадели. Такимъ образомъ, разославъ по частямъ войска, Черняевъ оставилъ себѣ у Камеланскихъ воротъ только около 200 человѣкъ пѣхоты и полсотни казаковъ (остальные казаки также были разосланы). Эти силы занимали на версту отъ воротъ двѣ большія улицы, сады и сакли и служили прикрытіемъ орудіямъ и воротамъ. Задній же фасъ позиціи со стороны садовъ оберегала милиція изъ сыръ-дарьинскихъ, семирѣченскихъ и также изъ вновь покоренныхъ киргизовъ.

Хотя Делакроа двинулся тотчасъ же вслѣдъ за Абрамовымъ, но онъ нашелъ всѣ барбеты вновь занятыми непріятелемъ, такъ что почти каждый пришлось ему брать снова штыками. Также и Жемчужниковъ, шедшій вслѣдъ за Делакроа, находилъ барбеты вновь занятыми сарбазами, которыхъ приходилось также выбивать огнемъ и штыками. Делакроа, дойдя до кашгарскихъ воротъ, открылъ ихъ и впустилъ въ городъ съ артиллеріею и [10] казаками полковника Краевскаго, а Жемчужниковъ, занявъ цитадель, въ 1 ½ часовъ утра, присоединился къ нимъ.

Согласно указанному плану дѣйствій, они остановились между кашгарскими и коканскими воротами, гдѣ была ханская ставка, ожидать возвращенія Абрамова для того, чтобы, по соединеніи съ нимъ, дѣйствовать совокупными силами, или порознь, какъ укажутъ обстоятельства, и спустя нѣсколько времени послали по разнымъ улицамъ партіи отъ 25 до 50 человѣкъ для открытія его и въ случаѣ надобности, чтобы оказать ему помощь. Абрамовъ съ 450 человѣкъ (къ нему присоединились, какъ сказано выше, 2 роты куйлюкскаго отряда) отправился далѣе вдоль городской стѣны къ карасаранскимъ воротамъ, около которыхъ по преимуществу расположена русская партія, съ цѣлью оказать на нее вліяніе. Дондя до карасарайскихъ воротъ, Абрамовъ повернулъ влѣво въ городъ, чтобы выйти прямѣе къ указанному пункту между кашгарскими и коканскими воротами. Но лишь только онъ вдался въ городскія улицы, какъ встрѣтилъ самое упорное сопротивленіе — пришлось почти каждый шагъ брать боемъ. Сарты засѣли въ сакляхъ за деревьями, на деревьяхъ, за заборами, устроили на улицахъ барикады; нужно было выбивать ихъ огнемъ и штыками и снова встрѣчать такое же сопротивленіе! Толпа до того была нафанатизирована духовенствомъ, сзывавшимъ въ центрѣ города народъ на защиту ислама и домашняго очага, что не только бросались на нашихъ солдатъ со штыками, пиками, айбалтами (топорики на длннныхъ палкахъ), но и съ голыми кулаками — и конечно попадались на штыки. Молодцы Абрамовскіе уже выбивались изъ силъ, отбиваясь отъ преслѣдующаго на каждомъ шагу непріятеля и неся своихъ раненыхъ и убитыхъ — и весьма [11] кстати встрѣтили, правда уже вблизи ханской ставки, высланную имъ оттуда на встрѣчу небольшую партію.

Нужно быть очевидцемъ, чтобы понять радость, торжество и ликованіе, охватившія этихъ истинныхъ героевъ, когда Абрамовъ соединился съ отрядами Краевскаго, Жемчужникова и Делакроа у нихъ составилась внушительная сила почти въ 900 человѣкъ. Стоявшіе на ханской ставкѣ не знали, гдѣ Абрамовъ, цѣлъ-ли онъ, не затертъ-ли, не задавленъ-ли въ улицахъ города? Бывшіе съ Абрамовымъ шли все впередъ и не знали, что дѣлается назади, не знали, встрѣтятъ-ли они на ханской ставкѣ кого нибудь; не опасаясь за себя, боялись за другихъ, трепетали за общее дѣло, не знали что съ Черняевымъ, удерживаетъ-ли онъ Камеланскія ворота? И вдругъ они сходятся цѣлы, почти невредимы, дѣло не потеряно, Черняевъ держится! Они были въ разбродѣ, теперь сошлись — и могутъ разгромить городъ и выручпть своего Батыря, своего любимаго вождя, если бы ему угрожала опасность! И солдаты прыгали отъ радости, цѣловались между собой, при встрѣчѣ пѣсни запѣли, пустились въ плясъ — и устали какъ не бывало! Никто изъ участниковъ этого геройскаго дѣла не забудетъ до конца жизни этихъ славныхъ минутъ, этихъ сильныхъ ощущеній: тутъ всѣ были братья другъ другу, и всѣ и каждый отдѣльно чувствовалъ, сознавалъ себя героемъ, силой, что онъ дѣлаетъ дѣло, и не малое дѣло, несетъ службу и большую великую службу своему Царю, своеп родинѣ!

Но вотъ прискакалъ гонецъ садами съ конвоемъ казаковъ, — Черняевъ требуетъ войска назадъ, къ позиціи: на него насѣдаютъ сарты изъ центра города.

Послѣ ухода Жемчужникова отъ Камеланскихъ воротъ, съ [12] 5 часовъ утра до 2 часовъ пополудни, здѣсь было почти все спокойно; слегка насѣдавшій изъ садовъ и улицъ непріятель былъ легко отбрасываемъ назадъ. Но съ двухъ часовъ дня сарты стали крѣпко напирать съ разныхъ сторонъ. Всѣ имѣющіяся на лицо силы Черняевъ разослалъ по окружающимъ садамъ, саклямъ и улицамъ, такъ что у него оставалось только 18 человѣкъ пѣхоты, нѣсколько казаковъ и лазаретная прислуга, занятая перевозкой раненыхъ. Но и 18 человѣкъ пришлось послать на подкрѣпленіе въ улицу, ведушую прямо въ центръ города на базаръ. Сарты забаррикаднровали всѣ улицы и вооружилн ихъ орудіями. Пришлось брать баррикады уже штыками. Но съ слабыми силами удаляться въ глубь города было невозможно, поэтому приходилось оставлять взятую баррикаду и, опрокинувъ непріятеля, отступать назадъ къ воротамѣ. Тогда непріятель снова устраивалъ баррикаду и снова насѣдалъ на цѣпь стрѣлковъ. Такъ держался Черняевъ до 5 час., когда стали подходить къ нему Абрамовъ, Жемчужниковъ и друг. Прибывшими войсками быстро очищена была вся окружающая камеланскія ворота мѣстность. Въ это время явилась депутація отъ торговцевъ и аксакаловъ (старшина) города съ изъявленіемъ покорностн отъ торговцевъ и хлѣбопашцевъ. Но тогда же получено было свѣдѣніе, что на базарѣ, въ центрѣ города, собралось до 15 т. защптниковъ, которые клялись на коранѣ умереть за вѣру и за городъ. Тогда Черняевъ рѣшилъ зажечь сакли и дома полукругомъ отъ Камеланскихъ воротъ, чтобы отдѣлить себя ночью огненной полосой отъ центра города. Эта мѣра была необходима: весь отрядъ былъ утомленъ до крайности. Предыдущую ночь никто не спалъ и цѣлый день были всѣ на ногахъ, дрались съ непріятелемъ, были въ ажитаціи — [13] и естественно утомились до изнеможенія. Окруживъ Камеланскія ворота со стороны города густой цѣпью стрѣлковъ съ резервами, Черняевъ расположилъ отрядъ на ночлегъ въ очень тѣсномъ пространствѣ вокругъ воротъ; едва люди могли перехватить горячей пищи, какъ отрядъ храпѣлъ богатырскимъ сномъ, между тѣмъ артиллерійскій огонь съ нашей стороны не умолкалъ. Къ 5 орудіямъ прибавлена была старушка (съ тридцатыхъ годовъ валявшаяся въ Омскѣ), 2-хъ-пудовая мортира и ракетный станокъ съ фугасными ракетами. Непріятель нѣсколько разъ порывался напасть на утомленный русскій отрядъ, — и вотъ тутъ оправдалась вполнѣ предусмотрительность Черняева, непріятель, бросаясь изъ центра города черезъ огненную полосу, совершенно обнаруживалъ себя и попадалъ на пули нашихъ стрѣлковъ, которые, напротивъ, оставались въ тѣни и были для него совершенно замаскированы. Послѣ нѣсколькихъ попытокъ непріятель прекратилъ серьезныя наступленія, но перестрѣлка не прекращалась всю ночь и по временамъ непріятель пытался тушить горящія сакли и дома и прорваться чрезъ освѣщенную полосу болѣе или менѣе значительными партіями, но попытки его не удавались.

Утромъ, 16-го числа, Черняевъ командировалъ полковника Краевскаго съ 3 ротами и 2 орудіями собрать сброшенныя съ барбетовъ орудія и взорвать цитадель.

Улицы, переулки, сакли и дома по всей дорогѣ, которою шелъ Краевскій, были опять заняты непріятелемъ — и снова пришлось брать баррикады и сакли, очищать улицы и переулки. Окончивъ порученіе, Краевскій вернулся къ Камеланскимъ воротамъ, куда, между тѣмъ, явилась снова депутація отъ торговаго сословія съ просьбой, прекратить огонь и съ заявленіемъ, [14] что городъ сдается и если еще неявились съ покорностію всѣ аксакалы и почетные граждане, то лишь потому, что заняты возстановленіемъ порядка, успокоеніемъ черни и обезоруженіемъ забравшагося въ городъ съ разныхъ сторонъ всякаго сброда. Черняевъ прекратилъ огонь — и на другой день 17-го іюня, явились къ Черняеву аксакалы и всѣ почетные жители и сдали городь безусловно — и въ городѣ водворилось полное спокойствіе, такъ что на другой же день, Черняевъ со своимъ штабомъ и съ конвоемъ только изъ 5 казаковъ спокойно проѣхалъ по нѣкоторымъ улицамъ, былъ въ центрѣ, на базарѣ, и даже посѣтилъ нѣсколькихъ именитыхъ и особенно вліятельныхъ ташкентцевъ. Такое довѣріе, такая смѣлость поразили и совершенно обезоружили ташкентцевъ — въ ихъ глазахъ Черняевъ сталъ уже непобѣдимымъ и сказочнымъ героемъ!

Итакъ, отрядъ въ 1.300 штыковъ и сабель при 10 орудіяхъ взялъ штурмомъ громадный городъ 24 версты въ окружности (не считая городскихъ садовъ) съ стотысячнымъ населеніемъ, вооруженный 63 орудіями, обороняемый 30 тысячами защитниковъ, изъ коихъ до 5 т. регулярной пѣхоты и до 10 т. коканской кавалеріи{4}, затѣмъ два дня дрался на улицахъ города, взялъ штурмомъ до 40 баррикадъ, до 10 барбетовъ — и потерялъ убитыми 25 нижнихъ чиновъ; ранеными 3 офицеровъ и 86 нижнихъ чиновъ, контуженными 4 офицеровъ и 24 нижнихъ чиновъ; кромѣ того ранено и контужено около 15 человѣкъ милиціи — всего 157 человѣкъ, взято 63 орудія, 16 большихъ знаменъ, множество ружей, 2.000 пудовъ пороха и 10.000 разныхъ снарядовъ. [15]

Съ покореніемъ Ташкента, доносилъ тогда Черняевъ, мы пріобрѣтаемъ положеніе въ Средней Азiи, сообразное съ достоинствомъ имперіи и мощью русскаго народа. Да, взятіе Ташкента послужило началомъ, основаніемъ могуществу и высокому значенію Россіи въ Средней Азiи и открыло двери въ этотъ невѣдомый и таинственный уголокъ міра!

16 лѣтъ прошло съ тѣхъ поръ! Рядомъ, смежно съ туземнымъ Ташкентомъ выросъ и съ каждымъ годомъ болѣе и болѣе ростетъ русскій Ташкентъ, и служитъ центромъ этой части Азiи въ политическомъ и торговомъ отношеніяхъ. А это геройское дѣло столь славное само по себѣ и столь богатое по своимъ послѣдствіямъ и до настоящаго временп не увѣковѣчено на память и назиданіе потомству, и ничѣмъ не почтена память убитыхъ въ этомъ дѣлѣ{5}. Вспомнили было въ Ташкентѣ соучастники этого дѣла о геройскомъ взятіи города и подняли вопросъ о сооруженіи памятника. Начальство, весьма несочувствовавшее всему черняевскому, стѣснилось однакожъ отказать въ разрѣшеніи открыть въ предѣлахъ Туркестанскаго края подписку, и разрѣшило, но такъ, чтобъ сборъ производился почти въ тихомолку и потомъ прекратился до поры до времени. [16] Собрано не много болѣе 1.000 рублей. Теперь, надо надѣяться, вопросъ о постройкѣ памятника дождался лучшаго и благопріятнаго времени и снова будетъ поднятъ бывшими сподвижниками Черняева.