Оборона Москвы
В те дни в редакции «Правды» осталось всего двадцать человек. Правдисты работали очень напряженно и дружно. Опасность еще больше спаяла наш небольшой коллектив.
Петр Лидов, Михаил Калашников, Владимир Ставский, Борис Полевой, Лазарь Митницкий, Сергей Струнников приезжали в редакцию прямо с фронтов, иногда на машинах, пробитых пулями и осколками мин, забывали про убежище и, несмотря на бомбежку, продолжали трудиться. Вот вернулся из Брянских лесов Михаил Сиволобов. Прилетел Дмитрий Акульшин — наш корреспондент в Донбассе. Материал шел «с колес».
Москва стала прифронтовым городом. Все предприятия работали на оборону. На заводе имени Владимира Ильича делали снаряды. Автозавод (теперь — завод имени И. А. Лихачева) изготовлял автоматы и минометы. На заводе счетных машин также выпускали автоматы. В МВТУ имени Н. Э. Баумана делали противотанковые ружья. Даже маленькие мастерские, в которых до войны чинили примусы, изготовляли мины и гранаты.
«Правда» в своих статьях призывала:
«Кровавые орды фашистов лезут к жизненным центрам нашей родины, рвутся к Москве. Остановить и опрокинуть смертельного врага!» (15 октября).
«Взбесившийся фашистский зверь угрожает Москве — великой столице СССР. С железной стойкостью отражать напор кровавых немецко-фашистских псов!» (16 октября).
«Воины Красной Армии! С вами вся страна, весь советский народ. Будьте бесстрашными в бою, деритесь до последней капли крови за каждую пядь родной земли!» (17 октября).
«Все силы на отпор врагу! Все на защиту Москвы!» (18 октября).
«Противопоставим вражескому наступлению на Москву железную стойкость, мужество, героизм советских людей!» (19 октября).
Да, отступать дальше было некуда: позади — Москва...
«Все для фронта, все для победы!» — этот лозунг вдохновлял москвичей. Рабочие столичных предприятий давали Красной Армии все больше и больше современного вооружения и боеприпасов. [32]
Поистине героическую работу вела в эти дни московская городская партийная организация. В каждом районе создавались рабочие батальоны. Добровольцы шли в коммунистические полки и дивизии.
20 октября я сфотографировал двух истребителей танков — инженера В. П. Иванова (справа) и машиниста метро Д. С. Дьячкова. На следующий день снимок опубликовала «Правда».
Интересна судьба В. П. Иванова. В мае 1916 года его арестовали за участие в забастовке на Бежицком заводе и отправили на фронт первой мировой войны в штрафную роту. На гражданскую войну он ушел добровольцем. В 1928 году вступил в партию, в 1930-м окончил Московский энергетический институт и до войны работал на заводе «Изолятор». Когда началась Великая Отечественная война, Иванову было около пятидесяти лет, но он добровольно пошел в рабочий батальон Ленинградского района. В битве за Москву Василий Петрович командовал ротой истребителей танков. Генерал-майор А. А. Лобачев в своей книге «Трудными дорогами» тепло отзывается об этом бесстрашном воине.
Москва вооружалась. Через город на запад шли нескончаемые колонны солдат и мотоциклистов. Тянулись обозы. Двигались танки, артиллерия. В небо поднимались воздушные заграждения — аэростаты.
В тяжелые дни обороны Москвы в «Правде» ежедневно печатали мои фотографии и небольшие заметки. Фронт и тыл были тогда так близко, что иногда мне удавалось в один и тот же день делать фронтовую и тыловую съемки. Как-то рано утром после выхода очередного номера редактор газеты П. Н. Поспелов вызвал меня и попросил сделать снимок разведчиков из дивизии полковника А. И. Лизюкова. Звоню в гараж — машины нет. Тогда я сел в троллейбус № 12 и доехал до Химок. Отсюда прошагал еще километров десять-двенадцать и... оказался на передовых позициях, где были разведчики. На обратном пути сфотографировал «Охрану моста через канал «Москва — Волга» и «Орудийный расчет, охранявший дорогу во Внуково», когда попал на Калужскую улицу.
В один из осенних вечеров на Бутырском валу, неподалеку от редакции «Правда», ухнула 500-килограммовая бомба, от стекол в здании остались одни воспоминания, а нам пришлось бороться с еще одним противником — холодом. Ничего, справились, как справились и с другими тяготами тех дней.
Москва поздней осенью сорок первого не только оборонялась — с подмосковных аэродромов взлетали наши тяжелые бомбардировщики, бомбившие вражеские тылы. Я снимал экипаж самолета, который сбросил бомбы на Кенигсберг, [33] и этот материал, такой нужный для поднятия морального духа советских людей, немедленно пошел на первую полосу.
Летчики — молодые и отважные ребята — делали по четыре-шесть вылетов в день и успешно днем и ночью сбивали «мессеров» и «юнкерсов» в небе Подмосковья.
В «Правде» 30 ноября был напечатан мой снимок с подписью: «Младший лейтенант Коробейников, лейтенант Невкипелый, младший лейтенант Алешин, разрушив вражескую переправу в районе Малого Ярославца, сорвали наступление противника». (Негативы не сохранились.)
3 декабря летчики лейтенант М. Цыганов, младшие лейтенанты Л. Даубе и Н. Тетерин активно штурмовали фашистские войска в районе Истры.
У многих летчиков — солидные «накопления». Например, младший лейтенант комсомолец С. Рубцов сбил над Москвой десять фашистских самолетов.
В Москву с востока подходили боевые резервы. Во всех районах развернулось всеобщее воинское обучение. Днем и ночью по улицам Москвы в сторону фронта двигались танки, пехота, артиллерия. На машинах везли снаряды.
Наверно, мало кто думал, что 7 ноября 1941 года на Красной площади, откуда до фронта было рукой подать, состоится традиционный военный парад. Но он состоялся. Красная Армия заявила всему миру о своей готовности отстоять Москву, победить ненавистного врага.
Вспоминается ночь на 7 ноября. Михаил Калашников снимал в метро на станции «Маяковская» Торжественное заседание, посвященное 24-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. Выступал И. В. Сталин. А около семи утра — звонок: «Саша, немедленно вставай, едем на Красную площадь».
У подъезда меня ждали Л. Бронтман, С. Гершберг, М. Калашников. Было очень тихо. Тяжелые серые тучи низко висели над городом. Крупными хлопьями падал снег. Просто не верилось, что в каких-то трех десятках километров идут тяжелые бои, а здесь, на Красной площади, состоится парад...
Парад был необычным и продолжался недолго: 68 минут. Стало светлее. Снегопад прекратился. После парада мы направились на станцию метро «Охотный ряд» и доехали до «Белорусской». Мне очень захотелось курить, и я быстро поднялся по эскалатору и вбежал на мост. Вижу: танки, которые только что участвовали в параде, полным ходом идут по улице Горького на фронт. И чувствовалась в этом походном марше неукротимая сила — настолько решительным и грозным было их движение на запад.
Сразу же вспомнилась другая картина, свидетелем которой я был несколькими днями ранее на Пушкинской площади. [34] Памятник Александру Сергеевичу Пушкину стоял тогда на Тверском бульваре (напротив того места, где стоит сейчас). По улице Горького, тоже в сторону Ленинградского шоссе, двигалась колонна войск. Когда она поравнялась с памятником, командир остановил колонну, скомандовал бойцам повернуться налево и снять шапки. И тут на глазах прохожих произошло нечто удивительное: повинуясь какому-то внутреннему чувству, все воины, как один, поклонились великому поэту и гражданину России.
Последовала команда: «Направо!», и колонна воинов продолжила путь на фронт, находившийся от Москвы всего в тридцати километрах.
Подмосковные бои развернулись в великое сражение. Впоследствии командующий 16-й армией маршал К. К. Рокоссовский назвал ноябрь 1941 года самым тяжелым в летописи подмосковных сражений.
19 ноября было одним из тех особенно тяжелых дней, когда, по свидетельству командующего Западным фронтом маршала Г. К. Жукова, враг, не считаясь с потерями, лез напролом, стремясь любой ценой прорваться к Москве своими танковыми клиньями. Но наши войска переходили в контратаки и не давали врагу передышки.
5 декабря «Правда» опубликовала мой снимок — командир танка В. Седлецкий. В одном из боев он подбил пять вражеских танков. Это был подвиг!
6 декабря началось контрнаступление под Москвой. Под могучим натиском наших войск враг дрогнул и покатился на запад. Здесь, у ворот Москвы, было положено начало нашей окончательной победе над гитлеровской Германией. Сердце переполнялось радостью. Все мы ощущали прилив творческих сил.
Военкоры «Правды» А. Михайловский и А. Тарасенков регулярно рассказывали о жизни фронтового Ленинграда. Ленинградцы стойко и мужественно переносили тяготы и лишения блокады. Как и в 1918–1920 годах, жители обзавелись «буржуйками» — маленькими железными печками. Работая в холодных нетопленных помещениях при постоянных артобстрелах, получая скудный блокадный паек, они делали все, что было в человеческих силах, чтобы отстоять родной Ленинград.
В бомбоубежище на Фонтанке, 64 под низкими сводами были расставлены парты; на стене — доска, расчерченная линейками, клеточками, косыми линейками. Здесь занимались дети.
Ленинград остался городом труда, науки и культуры. Осенью 1941 года в университет было принято шестьсот человек. Студенты участвовали в оборонных работах. Усталые, намерзшиеся, голодные, они возвращались в аудитории. Их ждал скудный обед и лекции профессоров. [53]