Захват четырех островов
На территории Финляндии, гористой, покрытой лесами и озерами, самостоятельные действия мелких подразделений и каждого бойца в отдельности играли огромную роль. Особенно важно было хорошо организовать разведку и наблюдение. Опыт показал, что разведку в условиях этого театра военных действий лучше всего вести отдельными группами (по 8–10 человек) и в разных направлениях.
Для примера можно указать на боевые дела разведчиков младшего командира Мухина. Ведя разведку, они расходились по разным направлениям. Через 2–3 часа вся группа собиралась в условленном месте. Мухин суммировал сведения и посылал донесение командиру полка. Характерно, что из 22 разведчиков Мухина только двое были ранены, хотя воевали все вплоть до перемирия.
Когда наш полк вышел к Финскому заливу, Мухину была поставлена задача — разведать силы противника на четырех островах, в том числе на острове Питкя-саари. Разведчикам удалось установить, что противник, занимая эти островки днем, на ночь уходил, очевидно, опасался окружения. Мухин занял все острова и послал соответствующее донесение. В эту же ночь на острова пришла пехота. Утром, когда белофинны пошли по своему обыкновению занимать острова, их встретил ружейный и пулеметный огонь. Оставив 15 человек убитыми, противник отступил. Захват Питкя-саари дал нам возможность занять находящийся по соседству укрепленный остров Ласи-саари.
Во время разведки Мухин установил, что пирамидальные надолбы белофиннов являются для наступающих укрытием. Надо лишь установить, откуда по надолбам ведется огонь: если, скажем, слева, — укрывайся справа. Однажды отряд Мухина целую ночь провел в надолбах, ведя разведку боем и выявляя огневые точки противника.
Отступающие белофинны оставляли на деревьях снайперов — «кукушек». Пропустив наши передовые части и оказавшись [368] в тылу, эти «кукушки» стремились выводить из строя наших командиров. На острове Ласи-саари мы применили разведку цепью. Продвигаясь скачками, разведчики осматривали вершины деревьев, камни. Вооружены они были автоматами и станковым пулеметом. Захватив рубеж, разведчики ставили пулемет в центре и заходили вперед с боков, оставляя пулеметчику сектор для обстрела. Таким путем были обнаружены пять снайперов противника.
При захвате острова Ласи-саари наша пехота шла за огневым валом. Мы разграфили карту. Расстояние между графами — 200–250 метров. По этим рубежам батареи вели огонь. Пехота продвигалась от одного рубежа к другому вслед за боевым снарядом.
На острове Туркин-саари, который предстояло занять нашему полку, белофинны имели четырнадцать огневых точек. Из них семь дерево-земляных и пять железобетонных. Деревянные постройки белофинны сожгли, а в каменных фундаментах оборудовали пулеметные гнезда. Находившееся на острове бомбохранилище было приспособлено под артиллерийскую огневую точку: перекрытие толщиной в два метра, а сверху рельсы. Впоследствии, когда в этом «хранилище» находился командный пункт нашего полка, самолет противника сбросил на него бомбу и не причинил ему никакого вреда. На льду вдоль всего острова тянулись проволочные заграждения. Берега высокие и обрывистые. Танки могли подняться только в одном месте, по дороге.
В первый день наступал один батальон широким фронтом. Задача — зафиксировать, где расположены огневые точки. Батальон продвинулся к острову на 100–200 метров. Лед, не пробиваемый минами, был покрыт снегом. Этот снег давал возможность бойцам окапываться и маскироваться.
Группа бойцов, которую вел младший политрук Жолоб, проделав лопатами проход в проволочном заграждении, прорвалась к пристани острова и организовала здесь оборону. Перед пристанью, примерно на 60 метров, образовалось мертвое пространство. Жолоб вел огонь по флангам, двое бойцов непрерывно наблюдали за пристанью, готовые разить врага гранатами, если он там появится. Белофинны боялись подойти к горстке героев. Огнем с двух соседних островов они отсекли группу Жолоба от основных сил и выставили наблюдателя, который следил за тем, чтобы никто из группы не попытался пробраться к своим.
Враги рассчитывали взять горстку доблестных бойцов измором. Группа Жолоба трое суток, без сна и пищи, отважно вела бой. Патронов у них осталось только по четыре на винтовку и 150 для станкового пулемета. Тогда красноармеец Сеин сказал младшему политруку: [369]
— Разрешите мне выйти к своим. Я принесу патроны и продовольствие.
Перебраться по открытому месту к нашим частям было трудно. На соседнем острове противник зажег постройки, и пламя всю ночь освещало залив. В довершение всего белофинны взорвали лед, и разлившаяся вода стала для обутых в валенки бойцов серьезным препятствием.
Но героизм красноармейца не знает предела! Ночью боец Сеин явился ко мне. Его шинель, валенки, портянки промокли и замерзли. Он трое суток не спал и все же рвался назад, к товарищам, сражавшимся у пристани. С ним вместе вызвался итти телефонист Юхин. Они набили вещевые мешки патронами, в карманы положили сахару, взяли четыре буханки хлеба и направились к пристани.
Бойцов я снабдил ракетами и условился о сигналах. Через них приказал группе Жолоба поодиночке отойти обратно, а на смену ей решил перебросить батальон, с тем чтобы он вклинился в расположение врага, зацепился за сушу и дал возможность нанести поражение противнику.
Вся артиллерия дивизии открыла стрельбу по островам, подавляя огонь противника. Героическая группа Жолоба вышла, а на смену ей были посланы две роты. Одна рота сумела захватить около 100 квадратных метров площади острова и, укрываясь за камнями, повела бой. Мухин, командовавший другой ротой, как только рассвело, тоже ворвался на остров с двенадцатью бойцами и станковым пулеметом. Окруженный врагами, он вел бой на фланге противника. Его ранило в ногу и руку. Бойцы бросились было его вытаскивать.
— Оставьте меня, — сказал Мухин. — Чтобы вытащить меня, надо двух человек. Они нужнее здесь. Оставайтесь. Держитесь до последнего, а я уже как-нибудь доберусь сам...
Истекая кровью, Мухин сумел перейти залив и пришел в расположение части.
Противник попытался послать на остров два лыжных отряда, но наша авиаразведка своевременно обнаружила передвижение этих отрядов, и артиллерия отсекла остров от материка. Она же разбила на острове все укрепления, за исключением бомбоубежища.
На помощь бойцам, сражавшимся на острове, пошла рота Реброва. Он, зайдя с фланга, к 12 часам занял остров. Одновременно командир батальона Никифоров, заметив успех Реброва, повел наступление с фронта. Роты стали преследовать отходящего противника, не давая ему закрепиться на других рубежах. Никифоров с четырьмя саперами вышел к мосту, соединявшему остров с материком. Увидев, что шесть белофиннов готовятся подорвать мост, он двумя гранатами уничтожил врагов, продолжая развивать наступление. [370]
Взятие острова Туркин-саари имело большое тактическое значение. Он прикрывал дорогу, по которой доставлялись боеприпасы на соседний укрепленный остров. Заняв Туркин-саари, наши бойцы и командиры перерезали важную коммуникацию противника. Исход боя был решен мужеством и отвагой красноармейцев, искусными действиями мелких подразделений, которые сумели вклиниться в расположение врага, нарушить его огневую систему и обеспечить тем самым успех всему полку. [371]
Наблюдать непрерывно
Наша часть наступала на остров Туркин-саари. Два подразделения уже ворвались на остров и вели там бой. К ним для подкрепления и развития успеха была послана рота под моим командованием. До нас на остров посылали другую роту, но она не сумела как следует развернуться в боевой порядок., шла чуть ли не колонной и на половине пути была остановлена огнем. Мы это учли.
Рота развернулась повзводно и взяла направление на пристань. Когда противник стал нас обстреливать, я через посыльных приказал командирам взводов расчлениться по отделениям. Энергичный бросок приблизил нас к острову на 500–600 метров. Мы приняли боевой порядок. Уже темнело. Под огнем белофинских автоматов бойцы продвигались перебежками, укрываясь за снежными брустверами, которые были сделаны раньше другими бойцами.
У пристани я собрал роту. Командир батальона приказал нам наступать на левом фланге. Одно отделение было послано в разведку. Когда бойцы стали вылезать из-за пристани, противник повел по ним огонь. Но они быстрыми перебежками продвинулись в кустарник. За ними цепью по кустам пошла рота. Вскоре я послал донесение командиру батальона: «На левой окраине противника нет. Находимся у большого камня, ведем наблюдение».
Командирам взводов была поставлена задача — занять левую опушку кустарника. Тихо, ползком, не открывая огня, продвинулись на 200 метров. Слышим — впереди за камнями голоса. Пулеметчик выдвинулся на левый фланг и открыл огонь по камням. Другой пулемет стрелял по высоте, находившейся справа от нас. Когда огонь противника утих, я послал вперед разведчика с гранатами. Он обнаружил лишь вытоптанный снег. Противник отступил.
Взводы продвинулись еще на 500 метров. Тут нас встретил сильный огонь. Укрываясь за камнями, бойцы стали в ответ стрелять по вспышкам. После получасовой перестрелки разведчики, [372] высланные вперед, обнаружили, что противник снова отступил.
Всю ночь рота продвигалась в глубь острова. На рассвете я направил к командиру батальона двух посыльных, желая выяснить его местонахождение и обстановку. Послал их вдвоем для того, чтобы гарантировать доставку донесения. Если одного убьют или ранят, — другой доберется.
Вскоре посыльные вернулись. Они принесли чрезвычайно важное сообщение. По сигналу — две красные ракеты — начнется общее наступление на остров.
Утром к нам прибыли два танка. При их поддержке рота двинулась вперед. Снег лежал по пояс. Поэтому пулеметчикам-станкистам приходилось таскать свое тяжелое оружие все время на руках.
Весь день бойцы вместе с танками преследовали противника и перешли с острова на материк. Тут уже я мог управлять ротой не только через посыльных, как это было ночью (тогда требовалась строжайшая тишина), но также голосом и сигналами.
Ночью, когда мы заняли оборону, со стороны белофиннов нам кричали по-русски:
— Чего вы ждете? Мы уже здесь. Идите сюда.
Но я знал, что наша рота идет первой и впереди своих нет. Провокация врага сорвалась. На рассвете, обозленные неудачей, белофинны разразились по нашему адресу ругательствами.
Утром мы снова пошли в наступление. Я имел с командиром батальона телефонную связь. Артиллерия помогала нам продвигаться, подавляя вражеские огневые точки. Разбитый противник поспешно отступал.
Хочу отметить исключительную роль наблюдения в бою. Когда мы заняли оборону, возле командного пункта стоял станковый пулемет. Старшина принес нам еду. Сидя за камнем, мы ели, а наводчик Лукашев наблюдал в это время за местностью. Вдруг он крикнул:
— Товарищ командир, противник!
Прямо на нас шла группа белофиннов на лыжах. Через минуту мощные пулеметные очереди отбили их налет.
Днем мой командный пункт, находившийся за большим камнем, все время обстреливался из автомата. Стоило подняться на колени, и свинцовая струя била по скошенной верхушке камня. Осколками гранита мне поранило лицо. Несколько пуль ударило в каску, но, к счастью, это были... разрывные пули: они не пробили каску. Старший наблюдатель, мой однофамилец Ребров, отыскивая финского снайпера, внимательно всматривался в сосновый лес. Заметил, что с одной сосны сыплется [373] снег. Он посмотрел на ее верхушку в бинокль и не удержался от восклицания:
— Вот подлец пристроился!
Меткими выстрелами назойливый снайпер был сбит. При нем мы нашли сумку с шестью магазинами для автомата.
Внимательное и непрерывное наблюдение помогало роте выполнять свою боевую задачу, предупреждать коварные уловки врага. [374]
Бои на острове Еси-саари
Командир нашего полка тов. Лукьянов поставил перед командиром 1-го батальона тов. Приходько и передо мной боевую задачу — занять остров Еси-саари. Моему 3-му батальону приказано было овладеть высотой 22,0 на этом острове.
Приказ был получен в полночь 7 марта, а в 4 часа батальон должен был перейти в решительное наступление на позиции белофиннов с попутным занятием острова Безымянного, расположенного между Уран-саари и Еси-саари.
К моменту получения приказа наш батальон находился на юго-западной границе Тронгсунда. Еще накануне вечером, зная о предстоящей операции, мы провели ряд подготовительных работ: артиллерия занималась пристрелкой, увязывалось взаимодействие, устанавливалось наблюдение, производилась тщательная разведка неприятельских позиций.
В 3 часа 9-я рота была готова к выступлению. Она первой должна была ворваться на остров Безымянный через пролив Тронгсунд.
Лед, разделявший наши острова, был изрыт снарядами, а местами полностью разрушен финским ледоколом. Белофинны вырезывали большие куски льда, а образовавшуюся полынью прикрывали плотной бумагой или проволочной сеткой. Кроме того, полыньи были запорошены тонким слоем снега, и различить их было почти невозможно. Разведка доносила, что по такому льду не могут пройти ни артиллерия, ни танки, ни обозы. Местами лед не выдерживал даже отдельных бойцов.
Была темная морозная ночь. Шел густой снег, и это затрудняло видимость. Артиллеристы из Тронгсунда открыли огонь по противнику.
Ровно в 4 часа 9-я рота приступила к выполнению приказа. 1-й взвод с лейтенантом Гераскиным во главе одним броском, без остановки, прошел 800 метров по битому льду пролива и успешно выбрался на берег острова Безымянного. Заметив передвижение наших частей, финны стали яростно стрелять [375] с берега из пулеметов и автоматов. Другая группа врагов открыла с Еси-саари огонь из минометов.
Правее Гераскина наступал взвод младшего лейтенанта Михайлова. Этому взводу пришлось значительно хуже, так как он почти целиком попал в ловушку. Бойцы выкупались в вырезанной финнами полынье, утопили пулемет и несколько винтовок. К счастью, всем удалось быстро вылезти из воды.
Огонь со стороны белофиннов все усиливался. Решил итти вперед. Вплавь преодолели полынью и ползком, буравя снег головой, стали приближаться к вражескому берегу. Достигнув цели, взвод залег у прибрежных причалов. В пути он потерял немало бойцов убитыми и ранеными. Командир взвода Михайлов был тяжело ранен.
3-й взвод, наступавший слева от Гераскина, тоже был встречен сильным огнем. Когда стали определять направление огня, то, к удивлению, обнаружили, что огонь идет слева, от барж, и с тыла.
Увидев тяжелое положение своих бойцов, я направил им в помощь на остров Безымянный пулеметный взвод. С огромным трудом, двигая впереди себя поставленные на лыжи пулеметы и прикрываясь с фронта щитками, ползли пулеметчики выручать товарищей.
Вражеский огонь продолжался, причем пулеметчики заметили, что пули попадают на тыловую сторону щитков. Выходит, что где-то на берегу Тронгсунда расположилась финская засада. Я немедленно создал шесть групп, поручив им тщательно обыскать все баржи, пароходы и портовые склады.
Вскоре один белофинн был отыскан в запертом сарае на берегу. Он лежал на чердаке, накрывшись тряпками. Красноармеец Камагин, который осматривал чердак, пролез через слуховое окно и спрыгнул врагу прямо на ноги. Тот вскочил и схватился было за оружие. Но Камагин пронзил его штыком, не дав ему выстрелить. Это оказался русский белогвардеец. На груди у него красовалось несколько георгиевских крестов и четыре медали, выданные еще при царе...
Группу финских снайперов обнаружили в машинном отделении парохода, стоявшего у причала на берегу. Взять их живьем было очень трудно, и я приказал взорвать пароход.
После этого огонь с тыла прекратился.
9-я рота зацепилась за берег острова Безымянного и успела лечь за прикрытия. Но положение продолжало оставаться опасным, так как патроны были на исходе.
Когда наши стрелки перестали отвечать на вражеские выстрелы, финны догадались, в чем тут дело, и пошли в контратаку, но были отбиты. Бойцы забросали их гранатами.
Теперь у бойцов уже не осталось ничего, кроме последней гранаты и штыка... [376]
Подослать 9-й роте патроны и живую силу я не мог. Стало светло, белофинны хорошо простреливали пролив пулеметным огнем, и ни один человек не смог бы проскочить к острову незамеченным. Положение стало крайне опасным.
Так прошел день. К вечеру снова повалил снег. Настало время действовать. Я посоветовался с командиром 1-го батальона тов. Приходько и решил пойти вслед за ним на помощь 9-й роте.
Взяв с собой две роты, я направился в обход острова Безымянного слева, чтобы потом нанести противнику удар с юга. Это нам удалось, и сопротивление врага было сломлено. Поняв безнадежность своего положения, финны очистили остров Безымянный и бежали по льду на Еси-саари.
В это время наша артиллерия перенесла огонь на высоту 22,0. Мы сразу же перешли в наступление и стали преследовать отступающего противника, но были обстреляны из шести вражеских пулеметов, расположенных на Еси-саари.
Батальон изготовился к бою (Приходько пошел в обход, и связь с ним прервалась). Мои роты заняли следующее положение: 7-я — западную окраину острова Безымянного, 8-я — южную окраину, а 9-я приводила себя в порядок после суточного боя и поддерживала связь с полком.
24 часа. Ночь темнее предыдущей. Мороз — градусов двадцать пять. Штаб батальона расположился за камнями.
На восточном берегу острова Еси-саари враг готовится к бою. До нас доносится треск сучьев, стук топоров. Противник прочно засел в заранее вырытых окопах.
Продолжается непрерывная пулеметная перестрелка.
Послал разведку. Идет через пролив вправо — обстреливают. Идет разведка влево — тоже обстреливают.
Несмотря на ночной мрак, силуэты бойцов на льду все-таки заметны.
Наконец, связисты восстановили связь с батальоном Приходько. Сообщает, что ему удалось зайти в тыл белофиннам с правой стороны острова.
Я прислушиваюсь: действительно, где-то в тылу у белофиннов раздались выстрелы. Очевидно, враги обнаружили появление батальона Приходько.
Шум и движение в лесу, где засели белофинны, усилились. Интенсивней стал и огонь. Это означало, что враг готовится к контратаке.
Я приказал выкатить все пулеметы и быть готовыми к тому, чтобы по моей команде открыть огонь.
В 4 часа 8 марта финны с криком кинулись на нас в атаку через лед пролива.
Командую:
— Пулеметы — огонь! [377]
А пулеметов у нас было немало. Неожиданный огневой шквал остановил врагов. Они повернули назад и бросились врассыпную.
Подаю вторую команду:
— Вперед! Преследовать белофиннов!
Момент был выбран удачно. Мы быстро перешли пролив и стали теснить финнов в глубину острова, туда, где засел Приходько.
Вскоре услышали шум боя. Батальон Приходько подсыпал врагу «гостинцев».
7-я рота, оставив ранцы и все лишнее снаряжение, бросилась преследовать врагов. Остальные бойцы без особого труда заняли означенную в приказе высоту 22,0.
По рыхлому снегу, проваливаясь по грудь в сугробах, мы 3 километра гнали отступающего врага. Кругом густой лес, огромные валуны. Тащить за собой станковые пулеметы становится все труднее и труднее.
8-я рота шла северо-восточным берегом озера, обходя неприятеля справа. Встретив отпор со стороны батальона Приходько, белофинны бросились на его левый фланг и заметались, как звери в клетке. Когда они, наконец, поняли, что окружены, им ничего другого не оставалось делать, как выброситься на лед и с позором бежать на остров Рахка-саари. Но прежде чем достигнуть этого острова, они должны были [378] пройти не меньше километра по открытому ледяному полю. Не успели белофинны пройти и 10 метров по льду, как пулеметчики Камагин и Станков начали косить их из своих «Максимов».
Никогда не забуду встречи с боевым другом Приходько! Мы пришли весьма кстати, так как в его батальоне патроны уже кончились.
Тут же, заканчивая операцию, мы заняли деревню Еси-саари, здесь были захвачены порядочные трофеи: 81 тысяча патронов, 4 станковых пулемета, 3 миномета с 60 минами, 13 старых русских пулеметов и 2 автомата-пистолета, большое количество брошенных винтовок. Кроме того, мы забрали восемь пленных.
Так было выполнено боевое задание командира полка. Удар, нанесенный врагу, обеспечил последующее взятие острова Раван-саари. [379]
Помогли пехоте
Только мы расположились на отдых, как была объявлена боевая тревога, и наши танки выступили для поддержки пехоты, которая по льду наступала на большой лесистый остров.
Глубокий снежный покров мешал продвижению танков. Понадобилось срочно сделать грейдеры для расчистки пути. Мы быстро соорудили деревянные треугольники. Тракторы, которые как раз подошли в это время, потянули их по льду. На грейдерах разместился взвод пехотинцев, чтобы треугольники плотнее прилегали к снегу.
По расчищенному пути мы двинулись вперед. На рассвете, метрах в ста от острова, я приказал посадить на танки роту лучших бойцов с автоматическими винтовками и ручными пулеметами и прорваться к острову. Это должно было облегчить пехоте атаку.
Вражеские противотанковые орудия вели сильный огонь. Однако танки быстро преодолевали пристрелянные рубежи. Пока противник переносил огонь, мы успели проскочить к берегу. Возле самого берега одна машина попала в воронку от снаряда и провалилась под лед. Но здесь было мелко. Башня оказалась над льдом. Командир этой машины Чуйкин продолжал вести огонь по противнику.
Остальные танки пробились к берегу. Пехота, ободренная нашим успехом, быстро атаковала белофиннов. Бойцы, подвезенные танками, сумели захватить пять противотанковых пушек. В этом бою мы не имели ни одного убитого.
В дальнейших боях случился такой эпизод. Предстояло выбить противника из деревни Нископохья (на шоссе к Хельсинки). Наступать со стороны залива было невозможно, так как все перед своим фронтом финны заранее пристреляли. Тогда я послал две машины в разведку, в обход хутора, указав им путь по карте. Мы ждали скорого возвращения этих машин, ибо путь их был короток — всего полтора километра. Но прошел час, другой — танки не появлялись. Я решил выяснить, [380] что с ними случилось. Проехал на танке около 800 метров и увидел такую картину. Передний танк застрял между группой деревьев и скалой, упершись в нее. Второй остановился, чтобы вызволить переднюю машину из беды. Финны вели беглый огонь. Несколько танкистов вышли из машин, незаметно отползли в сторону, поставили пулеметы на сошки и стали наблюдать, откуда финны стреляют. Вскоре они сбили неприятельского снайпера. Другие танкисты под огнем спилили деревья, мешавшие застрявшему танку выйти из естественной западни. В это время подошел и я на своей машине. Вскоре подоспели саперы. Они подорвали скалу, мешавшую движению танков. Но дальше мы следовали не на машинах, а ползком, по снегу. Установили, что можно выйти противнику во фланг.
Благодаря мужеству и хорошей работе танкистов удалось за несколько часов сделать то, на что пришлось бы потратить не один день. Танки вышли во фланг белофиннам и помогли пехоте выполнить боевую задачу: отрезать белофиннам путь отступления от Выборга. [381]
Связисты-лыжники
Выйдя на материк и стремительно продвигаясь вперед под Нисалахти, мы потеряли связь с наступавшим справа полком. А известно, что значит потеря связи с соседом во время наступления. Если связь потеряна, враг может обойти, кроме того, по ошибке можно своих обстрелять...
Меня вызвал командир батальона, показал по карте наше местоположение, объяснил, в каком направлении следует искать соседний полк и приказал установить с ним связь.
Взяв с собой одного красноармейца, я побежал на лыжах вдоль шоссе. Белофинны держали его под обстрелом, и вскоре мой товарищ был ранен в бок и в спину. Я осторожно стащил его вниз, спрятал за деревом, помог перевязать раны и бросился вперед один.
Вскоре, немного в стороне от дороги, я неожиданно наткнулся на штаб 1-го батальона разыскиваемого полка и явился к начальнику штаба. Мы считали их полк немного отставшим, а на самом деле оказалось, что они, а не мы выдвинулись вперед.
— Хорошо, что пришел во-время, — сказал начальник штаба. — Теперь уже связь не будет потеряна...
Той же дорогой я вернулся обратно, доложил об исполнении приказа и организовал доставку в батальон раненого.
Можно многое было бы вспомнить и рассказать о смелости лыжников-связистов. Вот, например, как воевали два неразлучных друга Гончаров и Иванов.
Однажды, когда наша рота пошла поддерживать лыжный батальон, финские пулеметчики, засев на льду, за ледяными надолбами, открыли огонь, а «кукушки» стали обстреливать нас с берега, и вся рота залегла в снег. Бойцы ведут ответный огонь, а головы поднять не могут, — бьют и бьют финские снайперы.
И вот связист Иванов говорит Гончарову:
— Ты бери ручной пулемет, а я пойду с дисками, — ты ведь стреляешь лучше... [382]
Поползли они по льду, прячась за выступами ледяных глыб, минут через двадцать сумели зайти во фланг белофинских пулеметчиков, сидевших за надолбами, и сразу стали бить снайперов в затылок. Расправились с пулеметчиками, взялись за «кукушек» и тех уложили. Рота получила возможность подняться и двинуться дальше — выполнять свою боевую задачу.
Тут мы увидели белофиннов, снятых Гончаровым и Ивановым. Двое с деревьев свалились, так под соснами и лежали, а человек шесть за надолбами валялись. Взяли мы боевые трофеи — их оружие, и двинулись дальше...
Любили бойцы наших связистов за смелую боевую службу. [383]