Встреча с юностью
Армия с боями продвигалась на запад. Позади остались взорванные врагом шахты и заводы Донбасса, испепеленные города, рабочие поселки и села.
Проезжая небольшое село близ Верхнего Токмака, водитель резко затормозил машину: очередной прокол и без того худых покрышек. Пока шофер снимал колесо, мы с адъютантом подошли к братской могиле возле церкви.
В глубине кладбища заметили холмик с засохшими цветами. Чья-то заботливая рука укрепила на могиле обломок доски с еще заметным словом «Иван». Кто-то старательно между буквами «И» и «в» вырезал ножом «шт». Знакомое венгерское имя Иштван взволновало меня. Оглянулся по сторонам. Да, пожалуй, это одно из тех сел Таврии, где прошла моя юность в дни гражданской войны. Вездесущие и всезнающие деревенские мальчишки, перебивая друг друга, рассказали о том, как в феврале 1921 года за селом весь день шел горячий бой интернационалистов с бандой Махно.
Вот здесь, показывая на могилу, сказал худенький мальчик, похоронен венгерский командир.
Кто вам сказал?
Об этом вся деревня наша знает.
Воспоминания далеких дней разом нахлынули на меня. Почти четверть века назад мне, безусому двадцатилетнему парню, посчастливилось командовать поначалу взводом, а позже и батареей Интернациональной кавалерийской бригады, которая с боями освобождала эти края Украины. [94]
В бригаде преобладали венгры. Из них был сформирован 2-й кавалерийский полк. В отдельных эскадронах служили немцы, чехи и австрийцы. 1-й кавалерийский полк и батарея состояли в основном из кубанцев. Командовал бригадой чех Эрнест Францевич Кужело. Комиссаром был венгр Ф. Херцок.
Несмотря на разнообразный национальный состав, Интеркавбригада, как сокращенно ее называли, славилась большой сплоченностью и слаженностью в бою. Взаимная выручка была законом для каждого из наших кавалеристов.
После разгрома Врангеля с огромной силой вспыхнули кулацкие восстания на Украине. Банды росли, как грибы в дождливое лето.
Самой большой силой контрреволюции на юге были банды Махно. Он сколотил вокруг себя тысячи кулаков и уголовников, стремившихся покончить с ненавистной для них Советской властью.
Три зимних месяца Интеркавбригада совместно с другими частями Красной Армии громила этих бандитов.
В начале февраля 1921 года бригада перешла на отдых в большое украинское село Покровское. Крестьяне нас встретили радушно.
Бойцы повеселели. Вечера проводили в клубе, где выступали кружки самодеятельности.
В первых числах февраля пришел приказ М. В. Фрунзе, взбудораживший все полки бригады. В приказе говорилось, что основная задача, которую ставил Фрунзе перед Интернациональной бригадой, борьба с бандитизмом выполнена с честью. Много бандитов уничтожено, еще больше их, видя бесперспективность сопротивления, ушли по домам и взялись за труд. Командующий объявлял сердечную благодарность красноармейцам и командирам Интеркавбригады за успехи в боях с бандами Махно. Наконец, в приказе говорилось о расформировании бригады и об отправке ее бойцов и командиров в родные края.
Трудно передать словами ту радость, которая охватила наших иностранных товарищей. Скоро они увидят свои семьи, с которыми были в разлуке восемь десять лет. Сознание того, что честно выполнен долг перед революцией, еще больше увеличивало эту радость. [95]
С утра и до глубокой ночи музыка, песни неслись со всех сторон села. Жители принимали деятельное участие в общем веселье, угощая своих защитников. Не было хаты, в которой не плясали бы чардаш.
Так прошло несколько дней, и каждый из них приносил с собой весточку о близком отъезде: поданы эшелоны, моют вагоны, бойцы сдают лошадей, оружие.
В общее ликование входят нотки грусти, навеянные расставанием с товарищами по оружию, которые стали близкими людьми.
Как-то в нашу батарею пришел общий любимец бригады Вилли-кайзер, прозванный так за усы, торчавшие кверху, как у последнего немецкого императора Вильгельма II. Обычно веселый, сейчас он был грустен, молчалив. Обошел нас, пожал руки.
Вслед за ним к нам заглянул Фаркаш, командир взвода 2-го Венгерского полка, мой хороший друг. Восемнадцатилетним юношей в 1918 году он пришел в Красную Армию. Путая русские слова с венгерскими, он обратился к нам с речью, которую закончил примерно так:
Мы помогли вам в борьбе с вашей контрреволюцией, а скоро, может быть, очень скоро и нам понадобится ваша помощь. Мы снова будем создавать в Венгрии Советскую власть!
Ну прощай, Ваня, волнуясь и безбожно коверкая русские слова, сказал он мне. Надолго.
Возможно, навсегда.
Нет, зачем напостоянно. Как это у вас сказали: гора к горе не приходит, а человек к человеку обязательно.
И то верно, друг Фаркаш. Возможно, и на вашей земле скоро заполыхает красное знамя. Вот тогда и встретимся.
Заполыхает, говоришь? Это хорошо. Обязательно заполыхает. Мы подожжем...
В самый разгар проводов разведка 1-го кавполка сообщила: пять-шесть тысяч махновцев, преследуемые войсками 1-й Конной армии, пытаются переправиться на левый берег Днепра.
К этому времени в Интернациональной бригаде осталось всего два эскадрона кубанцев и украинцев да шесть орудий. С такими силами нечего было и думать выступать [96] в поход. Решили занять оборону в пристанционном поселке.
А через несколько часов на загнанной лошади прискакал фуражир 1-го кавалерийского полка. Лошадь тут же пала. Фуражира окружила толпа. Задыхаясь, он рассказал, что в сорока километрах от Покровского конники полка вместе с продотрядом реквизировали по наряду у кулаков пшеницу и ячмень. В это время налетели махновцы, захватили тридцать красноармейцев и после страшных пыток изрубили их. Около сорока кубанцев забаррикадировались в каменной паровой мельнице и ждут помощи.
Что же делать?
Я обошел поселок, заглянул в хаты. Никто не ложился спать. Отъезжавшие, собравшись группами, горячо спорили. Некоторые требовали немедленно взять лошадей и оружие и идти на выручку русских товарищей.
Вдруг в ночной тишине с того конца села, где был 1-й кавполк, ветер донес призывные звуки трубы: «Седлайте коней, други, в поход собирайтесь!»
Встрепенулись венгры: 1-й кавполк кубанцев идет на врага, который в десять раз сильнее.
Нельзя друзей оставить в беде! кричали бойцы.
И вдруг совсем близко труба звонко повторила волнующий напев: «Седлайте коней, други!» Но на этот раз играл уже венгерский трубач. Кто ему приказал неизвестно, но сигналу обрадовались все. Через два часа бригада выстроилась поэскадронно. Словно ее и не расформировывали. На рассвете интернационалисты вихрем налетели на махновцев, многих порубили, а своих друзей освободили из плена.
Не ожидали этого бандиты. Взятый в плен махновец рассказал: «Батько знал о расформировании вашей бригады. А тут ему доложили: интернационалисты уничтожили пятьсот его конников. Махно застрелил докладчика. А потом стал прикидывать, как выйти из положения. Две дивизии Первой Конной сужают кольцо окружения. Ближайшие помощники Махно предложили изменить направление и прорваться несколько севернее, через фронт сорок второй стрелковой дивизии, где месяц назад у них была удача. Батько схватил костыль, забегал по комнате. Потом объявил свое решение: «Нет, не то! [97]
Венгры уже не солдаты. Они думают только о доме. Стрелять будут, но в атаку не пойдут. Прорываться будем через них». И вот прорвались... в лапы к вам», грустно закончил пленный.
На рассвете вновь закипел бой. Наша бригада отбила четыре атаки махновцев. А затем стремительными контратаками восстановила положение и задержала бандитов до подхода 7-й кавалерийской дивизии.
Ошибка Махно дорого ему обошлась. Много его головорезов было уничтожено и взято в плен. Сам «батько» бросил карету и с «личной гвардией», так называемой «волчьей сотней», успел удрать.
Не легко дался последний бой и нашей бригаде. В горячих схватках погибло около пятидесяти человек, из них половина венгров. После боя кавалеристы выстроились на площади и под артиллерийский салют похоронили павших героев.
Когда отгремели залпы, начался митинг. Мне навсегда запомнился старый кубанский казак из 1-го кавполка, уроженец станицы Усть-Лабинской. Это был один из тех, кого спасли венгры. Он с душевной теплотой сказал:
Вечная память героям... Вы, родные братья, помогли нам разгромить контрреволюцию в России. Если позовете нас к себе на помощь, то мы не пожалеем своих жизней. Я сам вместе со своими сынами приду к вам. Слово казака твердое, как сталь, из которой выкована вот эта сабля. И кавалерист высоко взмахнул ею, как он делал это не раз в бою красиво и решительно.
Прошли годы. В Венгрии к власти пришел трудовой народ и взялся за строительство социализма. В 1956 году контрреволюция попыталась потопить в крови революционные завоевания народа, накинуть на его плечи ярмо капитализма. На помощь своим братьям пришла Советская Армия. Сыновья и внуки тех кавалеристов, которые дрались под знаменами Интеркавбригады, выполнили обещание старого кубанца.
Бывают в жизни разные приятные встречи. Встреча с юностью, далекой, овеянной романтикой гражданской войны и пламенных лет начала нашей революции, самая дорогая для меня.
Обнажив головы, мы долго стояли над безвестной могилой Иштвана. И про себя я шептал: «Спи, [98] дорогой воин. Дело, за которое ты сложил голову на украинской земле, не пропало. Мы отстояли нашу родную Советскую власть в тяжелых боях с фашизмом. Наши армии понесут свои знамена дальше, на запад. Мы поможем народам Европы и народу твоей Венгрии освободиться от гитлеризма».