"Морские призраки"

Название этой главы выдумывать не пришлось.

Парни в черных бушлатах всегда появлялись перед врагом там, где их меньше всего ожидали. Появлялись прямо из открытого моря под покровом ночной темноты, поэтому фашисты звали их "морскими призраками". Они осуществляли невероятные по своей дерзости операции в тылу гитлеровских войск, нарушали вражеские коммуникации, добывали ценные разведданные, уничтожали гарнизоны оккупантов на побережье Черного моря от Новороссийска до Тамани.

Это было нелегкое время. Летом 1942 года гитлеровские полчища вторглись в Крым, топтали землю Таманского полуострова и кубанские степи. На Северном Кавказе они вышли к Моздоку и Пятигорску. После напряженных длительных боев враг ворвался в Новороссийск, потянулся к Туапсе и Батуми.

Сдать эти рубежи значило оставить без обеспечения базировавшийся на побережье Кавказа Черноморский флот и, стало быть, дать немецко-фашистским захватчикам неоспоримое преимущество на море.

Советские воины грудью встали на защиту Новороссийска. На улицах города образовалась самая настоящая линия фронта. Каждый уцелевший подвал, каждый дом превратился в опорный пункт. Целый год длилась тут ожесточенная борьба наших воинов с отборными немецко-фашистскими войсками. По всему побережью, где только обосновались оккупанты, то и дело вспыхивали короткие стремительные схватки. Быстроходные катера доставляли морских пехотинцев в те или иные прибрежные пункты, и те, словно призраки, неожиданно возникали перед остолбеневшим от изумления врагом.

— Немецкие солдаты и офицеры испытывают постоянный страх перед "морскими призраками", — говорил захваченный в плен офицер разведотдела одного из фашистских штабов. — Эти "призраки" появляются повсюду. От них никому нет спасения. На фронте и то случаются передышки. Но здесь, можно сказать, в тылу, мы находимся под постоянной угрозой нападения с моря этих свирепых чертей, перед которыми невозможно возвести никакие преграды и укрепления.

Что ж, признание, прямо скажем, для нас лестное.

Враги, называя морских пехотинцев "призраками", в страхе отождествляли их со своей гибелью, делали далеко идущие обобщения. Но мы-то знали этих людей — простых русских, украинских, белорусских, грузинских парней. В рядах морской пехоты служили бойцы различных национальностей. И, если уж говорить откровенно, то в их характерах не было ничего свирепого.

Вот чистосердечный и простой Филипп Рубахо. Он прибыл к нам из Севастополя. Там хорошо, что называется на совесть, дрался с врагами и теперь продолжает боевые традиции защитников легендарного города. Он страшен только в бою и только для врага. В жизни Филипп тихоня, мухи, как говорится, не обидит.

Или Борис Жуков, старшина 1 статьи. О войне даже говорить не любит. Терпеть ее не может. Страсть Бориса — живопись. Рисует он самозабвенно, с душой.

Только редко приходится парню брать в руки колонковую кисть — больше автоматом орудует. Если же удастся порисовать, то разве что схемы вражеских укреплений, но зато с самой что называется натуры. Коренастый, черноволосый, Борис при первой встрече сразу располагает к себе доверчивым взглядом удивительно голубых глаз. Такими бы глазами только смотреть да смотреть на мир, полный радостных ощущений, постигать его краски и переносить всю. его свежесть на холст. Так вот, приходится заниматься не своим делом. Нет, не любит Борис войны. Поэтому и дерется с гитлеровцами ожесточенно, со свойственным ему хладнокровием.

И так все... У каждого своя натура, свои привычки. Никому не хочется долго ходить в "морских призраках". Но пылает война. Люди это отлично понимают, делают все для ее победоносного завершения. Ненависть к жестокому врагу заставила людей, одетых в форму морских пехотинцев, скрыть свою доброту, спрятать в тайники души юношеские побуждения и стать грозной для захватчиков силой. Пусть гитлеровцы боятся, пусть дрожат.

Уверенность в себе, вера в стойкость товарищей по оружию появились как-то сами собой, можно сказать, с первого задания. Тогда отряду было поручено нанести удар по вражеским гарнизонам, расположенным в Южной Озерейке и Глебовке. Отряд разбили на две группы. Одну возглавил старший политрук Либов, другую— капитан Собченюк.

Темной ночью обе группы вышли на катерах в море. Свежий ветер срывал гребни волн и швырял их мелкими брызгами в десантников. Старшина 1 статьи Жуков напряженно всматривался в ночь. Где-то там, впереди, должен обозначиться берег. Но его все нет. А может, просто не видно из-за густой завесы плотного мрака южной ночи?

Либов скрылся в рубке. В последний раз уточнил по карте координаты предстоящей высадки.

По данным разведки, в станице Южная Озерейка стояла немецкая комендатура. Неподалеку от нее поселился в просторном доме сам комендант гарнизона. Надо застать гитлеровцев врасплох, накрыть их всех сразу, неожиданно и напористо.

Наконец из темноты неясным силуэтом возник берег.

Высадка.

Все идет по плану.

Разбившись на три части, группа Либова окружила станицу.

Тишина. Немцы ни о чем не подозревают.

Борис Жуков ведет свое отделение к дому коменданта. Улица знакома. Бывало раньше, когда враг еще не занял побережье, Жуков ходил сюда с товарищами в увольнение, танцевал под гармошку со станичными девчатами на импровизированных праздниках.

Вот нужный дом. У входа два часовых. Шуметь не следует. Борис посылает вперед двух краснофлотцев. Вместо устного приказа — выразительный жест. Он понятен. Краснофлотцы ползком подкрадываются к крыльцу. Слышится негромкая возня, приглушенный стон.

— Вперед! — приказывает Жуков, и черные тени устремляются к комендантскому дому.

Теперь — ни секунды промедления!

Борис подбегает к двери. Заперта. Ломать? Упустишь драгоценное время... Он выбивает оконную раму и вместе с брызгами разлетевшегося стекла врывается в полутемную горницу. Комендант уже успел вскочить с постели. Видно, тревожным был его сон. Несколько пуль, выпущенных гитлеровцем из пистолета, продырявили стену над самой головой Бориса Жукова.

— Врешь, не возьмешь! — сквозь зубы выдавил старшина, полоснув по коменданту из автомата. — Не ты нам нужен, а документы.

Перешагнув через труп немца, он направился к столу, на котором лежала полевая сумка желтой кожи. Как выяснилось впоследствии, в ней оказались ценные документы, карты и схемы обороны со скрупулезно точно обозначенными огневыми точками в районе Южной Озерейки.

В это время другая часть группы Либова, окружив здание комендатуры, ожидала сигнала. Как только началась стрельба в квартире коменданта, в окна комендатуры полетели гранаты. В ответ раздалось несколько автоматных очередей, и все смолкло.

Когда бойцы вошли в дом, то увидели около двадцати трупов вражеских солдат и офицеров.

Третья часть группы обрушила удар на огневые точки гитлеровцев, расположенные вдоль побережья.

В гарнизоне возникла паника.

Не зная обстановки, не ведая, кто и откуда напал на гарнизон, разрозненные группы немцев беспорядочно палили, подчас вступая в ожесточенную перестрелку со своими же потерявшими ориентировку подразделениями.

Видя, что вести бой по сути дела уже не с кем, десантники стали сосредоточиваться в заранее условленном месте для встречи с группой капитана Собченюка. Однако шло время, а бойцы второй группы на встречу не выходили. Где-то вдали слышалась перестрелка, изредка доносились приглушенные расстоянием разрывы ручных гранат. Лишь на рассвете Борис Жуков заметил приближавшуюся группу людей. Не зная, кто это, Ли-бов приказал изготовиться к бою. Скоро до слуха дозорных донесся троекратный условный посвист.

— Свои, — передал Жуков.

Через несколько минут весь отряд был в сборе. Оказывается, группе капитана Собченюка с первых шагов не повезло. Напуганные перестрелкой в Южной Озерейке, гитлеровцы успели выставить усиленное охранение и уже на подходе к Глебовке встретили десантников автоматным огнем. На помощь немцам подоспел эскадрон румынской кавалерии.

— На стрельбу не отвечать, — приказал командир. Бойцы залегли.

Мгновенные светлячки трассирующих пуль густо мелькали над их головами.

— Так и будем лежать? — ни к кому не обращаясь, зло прошептал старшина 1 статьи Николай Сергиенко.— Дать бы сейчас жару этим фрицам. По-флотски!

— Дадим, — успокоил старшину командир группы. — Засекайте, откуда стреляют. По три человека — в обход. Бить гранатами с тыла.

Бойцы моментально поняли замысел капитана. В темноте они подкрались к вражеским огневым точкам и забросали их гранатами.

Завязался бой на улицах Глебовки.

Перебегая от дома к дому, моряки продвигались в глубь селения. После Полуторачасовой перестрелки патроны подходили к концу.

— В следующий раз полные карманы набью, — бросил на бегу Михаил Фомин и выстрелил в окно, из которого мелькали частые вспышки пулеметного огня.

— Дело говоришь, — отозвался Сергиенко. Он прицелился в пулеметчика, нажал на спусковой крючок, но автомат безмолвствовал.

— Эх, мать честная! — в сердцах ругнулся Сергиенко. — Одного патрона не хватило.

— Отползай, — толкнул его Михаил.

Но Сергиенко поступил иначе. Вместо того, чтобы выйти из боя, он стремительно, словно на учениях, пополз вперед, ближе к пулемету.

— С ума сошел! — вырвалось у Фомина. — Без патронов... Его зубами не возьмешь.

Сергиенко же рассудил по-своему. Моментально оценив обстановку, он, насколько было возможно, приблизился к пулеметной точке и выстрелил из ракетницы.

Ослепительно-белая вспышка озарила улицу. Горящая ракета с шипением и свистом завертелась у пулемета, разбрызгивая огонь. Немецкие солдаты опешили, прекратили стрельбу. Спустя мгновение они уже неслись стремглав в сторону от опасного места, бросив пулемет.

Сергиенко воспользовался моментом. Он поднялся во весь рост, подбежал к умолкшему вражескому пулемету и открыл из него огонь по улепетывающим гитлеровцам.

Капитан Собченюк приказал отходить. Тут заработала другая огневая точка врага. Пулеметчики, паля наугад, перекрыли путь сплошной огневой завесой.

— Фомин и Андреев, ко мне! — позвал капитан. Краснофлотцы подползли.

— Подавить! — распорядился Собченюк, указывая на огневую точку.

— Есть подавить!

Через несколько томительных минут над местом, откуда строчил пулемет, блеснула желто-красная вспышка, трескуче прокатился гул гранатного разрыва, и все стихло. — Вперед!

Группа врассыпную двинулась вдоль дороги и вскоре достигла морского берега.

В отдалении курсировали наши катера. По сигналу они быстро подошли и ваяли смельчаков на борт.

Как стало известно впоследствии, десантники уничтожили более двухсот вражеских солдат и офицеров, большое количество разнообразной военной техники. о самым главным результатом были ценные сведения о системе вражеской обороны в районе Южной Озерейки и Глебовки. В этом бою особенно отличились старшины и краснофлотцы Борис Жуков, Сергей Колот, Николай Сергиенко, Петр Кочугов, Иван Игнатьев, Василий Зайцев, Владимир Сморжевский и Капитон Плакунов.