На Южном фронте
Минируйте "кочками!"
В Москве задержаться не пришлось: 14 декабря генерал-майор Котляр приказал сформировать новую оперативно-инженерную группу для устройства минно-взрывных заграждений на подступах к недавно освобожденному Ростову-на-Дону и срочно отбыть на Южный фронт.
В группу включили инструкторов и лаборантов из оперативно-учебного центра Западного фронта, десять лейтенантов, имеющих боевой опыт и прошедших краткосрочные курсы при Военно-инженерной академии имени В. В. Куйбышева, а также бывших бойцов Испанской республиканской армии во главе с Доминго Унгрия. Своим заместителем я назначил майора В. В. Артемьева, начальником штаба — капитана А. И. Чехонина. Вечером 16 декабря поезд с предоставленным группе мягким вагоном медленно отошел от затемненной платформы Курского вокзала...
Захожу к молодым лейтенантам. Девушки — инструкторы Мария Белова и Ольга Кретова приглашают на чай. Из черного хлеба наделали сухариков. Сухарики напоминают о доме, о семье, которую не видел уже полгода...
Степи, снега, перестук колес, запах паровозного дыма. Вернувшись к себе, ложусь, пытаюсь вспомнить, как выглядит Ростов зимой. Мысли довольно быстро меняют направление, сосредоточиваются на полученном задании. Мне известно, что вокруг Ростова-на-Дону создаются так называемые "обводы". Это расположенные по трем гигантским дугам к северу от города противотанковые рвы, батальонные районы обороны с дотами и дзотами и отдельные окопы. Восточная оконечность каждой дуги упирается в Дон, западная — в дельту Дона. Вот эти-то обводы и предстоит минировать нашей группе.
На душе неспокойно. Коль скоро в Ростове по-прежнему уповают на противотанковые рвы, значит, необходимого количества мин, а возможно, и взрывчатки в обороняющей Ростов 56-й армии генерал-лейтенанта Ф. Н. Ремезова нет. А генерал Котляр еще 5 декабря подписал директиву о возможно большей замене противотанковых рвов другими, более эффективными и менее заметными противотанковыми препятствиями! Придется, видимо, налаживать производство мин. Однако нехватка мин — не главное. Я уверен, что группа мины получит. Тревожит, как отнесутся к нашим новаторскими планам минирования начальник инженерных войск 56-й армии майор Е. М. Журин и сам Ремезов. Мой заместитель майор Артемьев говорит, что Журин был его начальником в военно-инженерной академии, это душевный, простой и хорошо знающий дело человек. Я надеюсь, что в Журине найду единомышленника. Но как посмотрит на новшества командующий армией? Его взгляды на минно-подрывное дело мне неизвестны. А ведь мы хотим помимо "скрытого" и "неподвижного минирования" применить в самых широких масштабах еще и "явное минирование"! Поясню, в чем тут дело.
При "скрытом", то есть при обычном минировании на местности, мины закладываются в грунт и надежно маскируются, чтобы их нельзя было обнаружить наблюдением. "Подвижное минирование" — это быстрая установка мин скрытым способом на участке, где врагу удалось потеснить наши войска или пробить танковую брешь в нашей обороне. Для такого минирования на танкоопасных направлениях заранее подготавливают склады мин и создают группы бойцов, имеющих автотранспорт, чтобы своевременно попадать к нужному участку боя. "Явное минирование" — совсем иная статья. В этом случае тысячи мин устанавливаются на виду, в десятках тысяч кочек, которые легко заметить даже издали и зафиксировать при аэрофотосъемке. Секрет в том, что заряжены далеко не все кочки, а определить, в какой скрывается мина, не способны ни человеческий глаз, ни объектив фотоаппарата. Противник оказывается перед выбором: идти танками на кочки и подрываться или обходить заминированные районы, вступать в бой в невыгодных районах. Разминировать кочки крайне трудно: мины можно устанавливать в сотне различных вариантов, заряжать где пятую, где десятую, где двадцатую кочку, где в первом ряду, где в третьем, где в сороковом, а проверять-то приходится все! Трудоемко, опасно для жизни (можно напороться на мину-ловушку), а главное — заставляет вражеские танки ждать результатов разминирования под огнем нашей артиллерии и под бомбежкой, нести потери. Разумеется, противник может обстреливать местность с кочками. Но противник в любом случае обстреливает местность, где обороняются наши войска, частично уничтожая и те мины, что поставлены "скрытым" способом. А расстреливать все кочки — не хватит ни снарядов, ни мин. Кроме того немецкие танки, обладающие низким клиренсом, часто наезжали на кочки не только гусеницами, но и днищем. Их экипажи в таких случаях погибали,
Надеюсь встретить понимание и в другом. Линия обороны 56-й армии, проходящая в основном по реке Миус, на левом фланге упирается в Таганрогский залив. Северный берег залива занят врагом. Нет никаких сомнений, что сплошной линии обороны на северном берегу от Бердянска до Таганрога гитлеровцы не создавали, держат для отвода глаз небольшие гарнизоны в отдельных населенных пунктах, уповая на нашу слабость и на разделяющие наши и вражеские войска тридцать с лишним километров замерзшего, торосистого залива. Следовательно, залив — идеальное место для заброса во вражеский тыл групп минеров. Взрывы же на дорогах врага, уничтожение его малочисленных гарнизонов не только заставит фашистов прекратить всякое движение транспорта, но и вынудит стянуть для обороны северного берега значительные силы, сняв войска с других участков фронта. Это было бы замечательно! Надо хорошенько обдумать идею заброса минеров в тыл через льды Таганрогского залива, взвесить все "за" и "против", изложить предложения письменно и представить командованию, а уж там как получится. Решать станет Военный совет армии.
На подступах к Ростову
В Ростов прибыли ранним морозным утром 19 декабря. Из окон вагона затянутый мглистой дымкой город был неразличим. Увидев с перрона полуразрушенное здание вокзала, мы приготовились к встрече с руинами. Но город выглядел почти не пострадавшим! Объяснялось это просто: гитлеровцы хозяйничали в Ростове всего восемь суток, а вышибли их молниеносным ударом. Однако и за восемь суток фашисты успели кое-что взорвать, а главное — расстреляли и повесили сотни ростовчан...
В штабе 56-й армии мы прежде всего разыскали начальника инженерных войск майора Журина. Евгений Михайлович Журин, высокий, крепкий, с крупными чертами лица, производил впечатление человека вдумчивого, неторопливого. Он и говорил медленно, словно взвешивая каждое произносимое слово. Беседовали долго, обстоятельно, обменялись взглядами на различные виды заграждений и установили, что мыслим одинаково.
— Сможет ваша группа помочь. войсковым саперам в освоении минно-подрывной техники? — с надеждой спросил Журин.
— Вне всякого сомнения!
— А минами поможете?
— Дело общее, Евгений Михайлович, вместе и делать его будем.
Направились к генерал-лейтенанту Ремезову. Журин представил меня.
— Сколько времени вам потребуется, чтобы составить план минно-взрывных заграждений? — осведомился командующий.
— От четырех до пяти суток, товарищ генерал-лейтенант.
— Будем считать — пять. Какими силами намерены осуществить минирование?
— Понадобятся минимум четыре отдельных саперных батальона.
— Выделим батальон. Но учтите, работы следует завершить до февраля. Успеете?
— Полагаю, справимся до срока.
— Тем лучше! Приступайте к делу.
План минно-взрывных заграждений на подступах к Ростову помогали разрабатывать начальник штаба оперативно-инженерной группы Алексей Иванович Чехонин и мой заместитель — Владимир Владимирович Артемьев. Ценные советы давал Журин. К утру 25 декабря план был готов, а 26 декабря утвержден Военным советом 56-й армии. Мы наметили установить семьдесят тысяч мин, хотя ГВИУ отпустило оперативно-инженерной группе только четырнадцать тысяч: пятьдесят шесть тысяч мин различных видов предстояло сделать в Ростове. С подготовки минеров и налаживания производства мин мы и начали.
Командование Южного фронта подчинило 56-й армии значительное количество инженерных войск. Все они занимались строительством рубежей по реке Миус, в дельте Дона и вблизи Ростова. Вблизи Ростова саперы вместе с тысячами горожан рыли противотанковые рвы. Продуваемые буйным степным ветром, обжигаемые морозом люди долбили и кайлили промерзшую, твердую, как бетон, землю. Ширина противотанкового рва вверху около семи метров, внизу — до трех метров, глубина — тоже до трех метров. Словом, чтобы отрыть один погонный метр противотанкового рва, приходится вынимать около пятнадцати кубических метров земли!
Занимались этой неблагодарной работой и выделенные в распоряжение оперативно-инженерной группы саперные батальоны. Командовали этими батальонами командиры в годах, призванные из запаса, рядовой и сержантский состав в большинстве был из новобранцев. Обутые в грубые ботинки с обмотками, одетые в засаленные ватники саперы выглядели неважно, даже отдаленно не походили на тех, которыми довелось командовать в мирное время. Но среди них имелось много коммунистов и комсомольцев, большинство рядовых было со средним образованием, и этим они тоже отличались, но уже в лучшую сторону, от прежних бойцов.
Командир одного из батальонов, военный инженер 2-го ранга Ефрем Трофимович Мартыненко, внешне сугубо штатский человек, спокойно заверил:
— Задачу выполним, товарищ полковник. Люди — прекрасные.
Я осведомился, умеют ли его бойцы минировать.
— Этому их не обучали, но если обучат — сумеют.
Первое, что мы сделали — сняли выделенные группе саперные батальоны с противотанковых рвов, отвели людей на отдых и через сутки начали преподавать им минно-подрывное дело. Выпуск недостающего количества мин Ростовский обком партии и Военный совет 56-й армии поручили промышленным предприятиям Ростова, Новочеркасска и Аксая. Однако прежде чем дать промышленности заказ на сложные мины, следовало усовершенствовать их, учтя опыт боев, и разработать технологию производства, оптимальную в местных условиях. Словом, требовалось немедленно создать хотя бы небольшое конструкторское бюро и хотя бы маленькую лабораторию-мастерскую. Тут нам повезло! В Ростовском Коммунистическом полку народного ополчения находилось немало опытных, способных инженеров, в частности, конструкторов-станкостроителей, проектировщиков и т. д. Я попросил направить в оперативно-инженерную группу инженера-электрика, по возможности понюхавшего пороху.
— Есть такой, — ответили в обкоме партии. — Инженер Гриднев. За бои под Ростовом награжден медалью "За отвагу".
Фронтовой "Кулибин" инженер Гриднев
Сергей Васильевич Гриднев оказался очень скромным человеком, в глазах которого светилась безграничная доброта.
— Видите ли, — сказал он при первой встрече, — прежде я проектировал электростанции. Мины и электростанции не одно и то же, но если необходимо...
— Попробуйте, Сергей Васильевич! Конструкторы нужны позарез! Самые хитрые мины требуют комбинаций различных замыкателей.
Для примера я рассказал об устройстве неизвлекаемой мины, которая взрывалась от сотрясения почвы и могла использоваться для подрыва вражеского транспорта.
— Хотелось бы усовершенствовать ее конструкцию, — сказал я. — Сделать мину способной к самоликвидации в установленное время. Сможете?
Гриднев некоторое время рассматривал мину, пожал плечами:
— А для чего, собственно, это нужно?
Я объяснил: мы нередко минируем в тылу врага; не исключено, что солдаты и техника противника на части установленных мин не подорвутся, затем минированную местность или минированные объекты снова займут наши войска, и возникнет угроза подрыва собственных воинов и собственной техники на уцелевших минах прежде, чем саперы успеют их обезвредить. Поэтому-то и нужны самоликвидирующиеся в точно установленные сроки мины.
— Понятно, — кивнул Гриднев. — Позвольте подумать, товарищ полковник?
Следовало предположить, что новичок провозится с заданием не менее суток, но Гриднев возвратился уже через час.
— Готово, товарищ полковник. Вот эскизик.
В придуманной им конструкции имелись кое-какие изъяны, но мы их тут же устранили, и мастерская-лаборатория быстро изготовила опытную партию с самоликвидаторами Гриднева.
Через несколько дней Сергей Васильевич столь же успешно справился еще с одним заданием: изготовил из имеющихся деталей оригинальный образец неизвлекаемой мины замедленного действия. В тот же день испанцы-минеры сделали сто штук таких мин.
Приходилось поражаться тому, как быстро освоил новый конструктор тонкости минно-подрывного дела! Но секрет своих успехов Гриднев открыл лишь на праздновании двадцатой годовщины Победы над гитлеровской Германией.
— Ничего-то я в минах не понимал, когда в вашу группу шел, — признался Сергей Васильевич. — Но если помните, я явился в штаб без вас, вы уезжали на обводы, возвратились только через три дня. А за эти три дня майор Чехонин, лейтенант Минеев, чудесные девушки-инструкторы Оля Кретова и Маша Белова снабдили меня соответствующей литературой, кое в чем поднатаскали. Так что, беседуя с вами, я немного в минах разбирался.
— Ловко провели!
— Без хитрости в минно-подрывном деле нельзя, Илья Григорьевич! Сами это внушали! — возразил Гриднев, и мы оба рассмеялись...
Еще один эпизод из тех времен, характеризующий Гриднева. Однажды, поправляя чеку взрывателя прыгающей осколочной мины, сделанной из 100-миллиметрового снаряда, Сергей Васильевич сильно оттянул шток ударника, и чека выпала в густую траву. С трудом удерживая двумя пальцами ударник, конструктор присел, надеясь отыскать чеку и вставить ее на место, но чека исчезла. Между тем отверстие для нее на штоке ударника уже ушло под корпус взрывателя. Казалось, и сам шток медленно, но неотвратимо уходит вглубь. Побелевшие от напряжения пальцы вот-вот не выдержат, шток сорвется, и тогда — взрыв.
Гриднев окликнул помогавшего красноармейца. Тот подошел, увидел, в чем дело, побледнел и кинулся прочь... Сергей Васильевич стиснул зубы. На лбу выступил холодный пот. Шток уходил из вспотевших пальцев. Мигом возвратился убегавший красноармеец, протянул гвоздик:
— Вот! Вот!
Гвоздиком Гриднев проколол кожу пальца, закрывавшее второе, крайнее отверстие в штоке взрывателя, просунул гвоздь в это отверстие и, наконец, вытянул шток.
— Нож! — потребовал он.
Поданным ножом Сергей Васильевич решительно рассек кожу проколотого пальца и высвободил руку.
Правда, говорят, после этого он закрыл глаза и побледнел (взрыватель типа МУВ-1, о котором идет речь, до сих пор состоит на вооружении, например входит в комплект сигнальных мин. Случаются и ЧП. Поэтому рекомендую вместо "Р" образной чеки применять английскую булавку. Вторая булавка, вставленная в верхнее отверстие ударника, обеспечит вам 200% гарантию безопасности. — Прим. ред. А. Э.).
Впоследствии именно Гриднев первый установил причину, по которой стали отказывать мины-сюрпризы, прекрасно показавшие себя в Испании, на Западном фронте и в Харькове. Одной интересной деталью этих мин были суровые нитки, смоченные в серной кислоте. Они-то и перестали обрываться в положенное время. Почему? Для меня, признаюсь, это оказалось загадкой. Ничего не могли понять другие работники мастерской-лаборатории. А Сергей Васильевич быстро сообразил: все дело в морозе...
Вскоре в нашу лабораторию пришли еще несколько ученых, сотрудников Ростовского университета, в их числе — доцент-математик М. Г. Хапланов и химик Миксиджан, на монтаже мин вместе с испанцами стали работать ростовские подростки, в большинстве — девушки-комсомолки. Рвались они в армию, но возраст у ребят и девчат был пока непризывной. Увы, многие из них так и не дождались призыва: летом сорок второго, уже после моего отъезда из Ростова, во время одной из варварских бомбежек города крупнокалиберная бомба попала в ту часть университетского здания, где располагалась мастерская-лаборатория, и мало кто из юных монтажников-минеров остался в живых. Они заслужили право остаться в народной памяти, и очень отрадно, что память об этих замечательных молодых людях увековечена к 40-летию Великой Победы.
В канун нового, 1942 года мы передали образцы новых, усовершенствованных мин промышленным предприятиям. Детали для мин и взрывателей стал поставлять Ростсельмаш, металлические корпуса для осколочных фугасов — Красный Аксай, а корпуса деревянных противотанковых и противопехотных мин — ростовская фабрика роялей. По этому поводу у нас шутили, что нынешняя ростовская музыка врага не обрадует!
Успешно завершалось обучение минно-подрывному делу личного состава приданных нашей группе саперных батальонов.
По заданию обкома партии мы успели также организовать в городе Шахты пункт для обучения партизан, а в самом Ростове — курсы по минно-подрывному делу для возможного подполья. Занимались с "партизанами" и "подпольщиками" наши командиры-пограничники: капитаны Степан Иванович Казанцев, Трофим Павлович Чепак и Петр Антонович Романюк, уже знакомый читателю старший лейтенант Федор Андреевич Кузнецов, лейтенанты Иванов и Карпов, инструкторы Кретова и Белова, некоторые испанские товарищи, свободно владеющие русским языком.
Обучалась на курсах и группа людей, направленная Краснодарским крайкомом партии: изучала методы ведения партизанской войны на тот случай, если враг вторгнется на территорию края. Кстати сказать, впоследствии мы передали краснодарским партизанам большое количество минно-подрывной техники, успешно использованной ими в борьбе против оккупантов.
Словом, все первые десять суток пребывания в Ростове-на-Дону отдыху мы отводили считанные часы. Даже празднование Нового года ограничили сорока пятью минутами. Зато дело на месте не стояло.