Освободительные походы
Из опыта Халхин-Гола следовало, что для оказания специализированной хирургической помощи раненым в эвакогоспиталях тыла страны нужно было организовывать специализированные отделения или целые госпитали в тех городах, где имеются специалисты-клиницисты, то есть там, где были соответствующие научно-исследовательские клинические институты или клиники кафедр высших медицинских учебных заведений.
Эти мысли не покидали меня, когда я получил указание от заместителя наркома обороны о подготовке к освободительному походу войск Украинского и Белорусского фронтов в Западную Белоруссию и Западную Украину.
Необходимо было заняться формированием необходимого количества эвакогоспиталей для лечения раненых и, больных в тыловом районе. Надо было изучить важнейшие железнодорожные эвакуационные направления и возможности специализированной хирургической помощи. ВСУ было вынуждено серьезно работать над дислокацией специализированных эвакогоспиталей, хирургических отделений в общих ЭГ на территории внутренних военных округов. Здесь мы нуждались в помощи Генерального штаба. Чтобы не допустить грубых ошибок, последствия которых всегда тяжело сказываются на судьбах раненых и на исходах их лечения, нужно было много и серьезно работать, наводить справки через местные органы здравоохранения, уточнять многочисленные и важные детали.
Вскоре меня вызвал нарком обороны Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов. В кабинете находились его заместители и руководство Генерального штаба. Когда я представился наркому, он спросил меня:
— Почему вы, товарищ Смирнов, работу над подготовкой медицинского обеспечения похода наших войск в Западную Белоруссию и Западную Украину ставите в зависимость от помощи Генерального штаба.
— Потому, товарищ нарком, что в современных условиях нельзя рассматривать каждого хирурга как врача, лечащего всех раневых, — ответил я. — Уже довольно давно в области хирургии возникла специализация по многим направлениям.
— Ну и что из этого следует? — насупился Ворошилов.
— То, что специализация эвакогоспиталей или отделений [31] при них делает схему их развертывания и планом лечения, а также эвакуации раненых и больных. Но узкие специалисты по хирургии не учитывались в наркомздравах Союза и республик. Об этом можно узнать только на местах. Но гриф «особой секретности», наложенный Генштабом на наши схемы развертывания эвакогоспиталей тыла страны, не позволяет этого сделать. Я прошу, товарищ нарком, разрешить мне проводить эту работу силами управления.
— А что думают по этому поводу товарищи из Генштаба? — повернулся К. Е. Ворошилов в сторону Б. М. Шапошникова.
Борис Михайлович в свойственной ему манере некоторое время помолчал, потом, разведя руками, сказал:
— Как решите, товарищ нарком...
— Ну что же, действуйте, как найдете нужным, товарищ Смирнов, — заключил нарком.
ВСУ приступило к разработке той части плана лечения и эвакуации раненых и больных, которая связана со специализацией госпиталей тыла страны. Это дело было новым и сложным для всех нас, работников управления, имевших к нему непосредственное отношение. Однако настроение у нас было бодрое. Новое и трудное для выполнения дело, хотя и начатое нами с тылового района, вселяло уверенность, что мы с ним справимся. Наша цель заключалась в том, чтобы поставить достижения медицинской науки и практики советского здравоохранения на службу спасения жизни раненым, восстановления их боеспособности и трудоспособности. Эта цель обусловливалась не только профессиональным призванием, но и горячим желанием сделать наибольший вклад в победу над врагом.
Приступив к работе над лечебно-эвакуационным планом, мы должны были по статистическим данным прошлых войн определить проценты ранений различных областей тела, какие хирургические заболевания в условиях мирного времени являются объектом внимания хирургов-клиницистов узких специальностей. Далее надлежало установить ожидаемые количественные санитарные потери в боях. Но для этого мы должны были пользоваться статистикой потерь, имевших место в маневренных операциях.
Выше говорилось, что для лечения раненых предусматривалось 55% всех коек, а для лечения больных — 45%. Законно возникает вопрос: почему руководство и консультанты — специалисты ВСУ РККА — рекомендовали подобное [32] соотношение? Объяснение может быть следующее. Учитывались и принимались во внимание только общие санитарные потери без учета средних сроков лечения раненых и больных в русской и других армиях за весь период первой мировой войны, а не отношение боевых санитарных потерь к небоевым (заболевшим) в отдельных операциях армейского и фронтового значения. Совершенно не учитывались резко возросшая подвижность и огневая мощь войск Германии, Франции, Англии и США в последний год первой мировой войны и особенно в период между первой и второй мировыми войнами.
В первую мировую войну русская армия насчитывала 4 миллиона раненых и 5 миллионов больных. Если учесть сроки лечения тех и других, то приведенное выше распределение коек между ними нельзя признать оптимальным.
В действующей русской армии, начиная с 1 января 1915 года, когда она закончила отмобилизование, ежесуточная госпитальная заболеваемость составляла 1,15%. Средний срок госпитального лечения больных колебался в пределах 30–35 дней.
Из краткого анализа боевых действий войск в первую мировую войну мы сделали несколько необходимых и важных выводов.
Первое, это то, что общие санитарные боевые и небоевые потери не могли служить достаточным основанием для определения соотношения коек для лечения раненых, контуженых, обожженных и заболевших.
Кроме того, только тщательный анализ возникновения боевых санитарных потерь в наступательных и оборонительных операциях с учетом размаха, напряженности, частоты и темпов их проведения позволял с незначительными отклонениями в ту или другую сторону определить это соотношение.
Далее. Совершенствование новых родов войск — авиации и танков, резкий рост нарезной и гладкоствольной артиллерии, позволявший тогда сосредоточивать на 1 километр фронта более 100 орудий, а также развития автоматического оружия и автомобильного транспорта, обеспечивающего осуществление, в частности во Франции, маневра пехотными соединениями, свидетельствовали о тенденции развития в сухопутных войсках соединений, большая огневая мощь, подвижность и маневренность которых не могли не придать следующей войне маневренного характера.
И наконец, как следствие, маневренному характеру боевых [33] операций присуще преобладание боевых санитарных потерь над небоевыми.
Начало второй мировой войны подтвердило предположение о боевых возможностях новых видов вооруженных сил и родов войск. Танковые, моторизованные, авиационные соединения и объединения, как показало уже нападение фашистской Германии на Польшу в сентябре 1939 года, позволяют вести наступательные операции, невиданные ранее по глубине и высоким темпам их осуществления. Миллионная польская армия за 17 дней была разгромлена. Ее солдаты и офицеры стойко и храбро сражались за свою землю, но им не суждено было защитить ее и нанести врагу ощутимый урон. Польская кампания подтвердила предположение о том, что содержанием вооруженной борьбы во второй мировой войне будут маневренные операции.
17 сентября 1939 года Красная Армия двинулась в освободительный поход на запад и с честью выполнила возложенную на нее почетную миссию. Вскоре жители Западной Белоруссии и Западной Украины стали полноправными гражданами БССР и УССР.
Для медицинского обеспечения похода в Западную Белоруссию и Западную Украину схема развертывания эвакогоспиталей не потребовалась. В некоторых соединениях были потери ранеными, но весьма незначительные. Однако это ни в какой степени не умаляло острой необходимости работы над специализацией эвакогоспиталей тыла страны. ВСУ РККА командировало в Белорусский военный округ начальника кафедры стоматологии и челюстно-лицевой хирургии профессора бригадного врача Д. А. Энтина, который в своем отчете подтвердил это положение.
Основываясь на статистике потерь в маневренных операциях первой и начала второй мировых войн, мы ориентировочно определили общие боевые санитарные потери и без больших затруднений подсчитали число раненых с повреждением различных областей тела. Это послужило основой для определения потребности в специализированных отделениях ЭК тыла страны. Куда сложнее оказалось определить количество коек в них и их дислокацию на основных железнодорожных эвакуационных направлениях, поскольку санитарные потери обусловливаются группировками войск, размахом и напряженностью их боевых действий.
Однако нашу работу временно пришлось приостановить. Мы не могли ее продолжать, не рассмотрев в этом аспекте [34] армейского и фронтового тыловых районов. Ведь раненые, прежде чем попасть в госпитали тыла страны, должны были получить квалифицированную хирургическую помощь, включая и ее специализированные виды, прежде всего в армейском и фронтовом районах. А это связано с их госпитализацией, которая крайне необходима для наиболее быстрого выздоровления раненых, максимального снижения смертности и инвалидности среди них.
Перед нами возник вопрос, какое количество раненых должно заканчивать свое лечение в госпиталях армейского и фронтового подчинения. Чтобы на него ответить, нужно было знать, сколько раненых и больных будут нуждаться в лечении сроком до 1 месяца, от 1 до 2 и более 2 месяцев. Но эти данные имеют значение лишь тогда, когда они рассматриваются с учетом средств и сроков доставки раненых в лечебные учреждения, то есть скорости движения санитарно-эвакуационного транспорта, главным образом на грунтовых и железнодорожных путях эвакуации, и расстояний между этапами эвакуации. Рассчитывать на эвакуацию большими транспортными самолетами, да еще в большой войне, было делом нереальным.
Расстояния между госпиталями фронтового подчинения и госпиталями тыла страны у нас большие. Во время войны объем воинских перевозок многократно возрастает. Зная недостаточную пропускную способность железных дорог, необходимо было учитывать резкое снижение скорости движения поездов, в том числе и военно-санитарных. Раненые в больные будут находиться в пути в среднем от 10 до 20 дней и более.
Расстояния между полковыми и дивизионными медпунктами незначительны (8–10 километров), а между ними и госпиталями — только в 3–4 раза больше. Но так как эвакуация предполагалась главным образом по проселочным и грунтовым дорогам, приходилось рассчитывать на ограниченную скорость движения транспорта, особенно гужевого, во избежание тряски, резко отрицательно влияющей на состояние здоровья раненых и больных. Это, а также трудности выноса раненых с поля боя позволили нам определить сроки доставки основной массы раненых в ДМП с момента их ранения в пределах 8–16 часов, а в госпитали — в конце первых — в первой половине вторых суток. [35]