Вместо эпилога

Отгремели залпы сражений. Демобилизовались, разъехались во все концы нашей Родины гвардейцы 56-й танковой. Они, как и все советские люди, занялись мирным трудом. Но солдатская дружба крепка и поныне.

Часто я получаю весточки от своих однополчан. Вот передо мной письмо от Владимира Серафимовича Ковальчука из Николаевской области.

Осторожно распечатываю конверт, читаю:

«Пишет вам гвардии старший сержант запаса стрелок-радист, исполнявший должность командира Т-34 в первом взводе первой роты батальона майора Жабина Ковальчук В. С.».

Владимир Ковальчук после демобилизации уехал домой, на родную Украину, но связь с товарищами по оружию не прерывает.

Прислал мне письмо и бывший стрелок-радист гвардии рядовой Григорий Филипповский. Сейчас он проживает в Донбассе, в Горловке, трудится на машиностроительном заводе. В 1945 году Филипповскому было всего восемнадцать лет, а сейчас, пишет он, у него уже серебрятся виски.

А вот еще одно письмо, которое нельзя читать без волнения. Прислал его бывший гвардии рядовой сапер роты управления нашей бригады Василий Иванович Козачок, проживающий сейчас в Харькове.

«Я, — пишет В. И. Козачок, — прошел вместе о 56-й гвардейской танковой бригадой длинный боевой путь. Вы, Захар Карпович, вручали мне орден Красной Звезды и медаль «За отвагу». Я очень любил нашу бригаду, гордился ею, считал ее своим родным домом. Но, как часто бывает на войне, меня постигло несчастье.

Это случилось в ночь на 21 января 1945 года, когда [217] мы уже громили гитлеровцев на их собственной земле. В ту ночь я участвовал в танковой разведке, возглавляемой гвардии лейтенантом Орефьевым. Наши тридцатьчетверки (три машины) благополучно пересекли дорогу, миновали лес, опустились с бугра, но когда стали подходить к цели, то есть к маленькому населенному пункту, напоролись на немецкую противотанковую засаду. По нас со всех сторон стали бить пушки. Завязался, разумеется, бой. Участвовать в нем я, к сожалению, не мог, так как в первую же минуту был тяжело ранен в оба глаза и меня отнесло далеко в сторону. Загорелась на мне и одежда.

Что делать? Куда деться? Ночь ведь, но, даже если бы был день, я все равно ничего бы не увидел, так как сразу ослеп. «В госпитале вылечат, выздоровею — и обратно в бой. Берлин-то не взят еще!» — такие мысли, помню, появились у меня в те минуты.

Принимаю решение ползком добраться до леса. Фашисты стреляют и стреляют. Двадцать осколочных ранений получил (об этом я узнал, конечно, уже в госпитале) и все равно ползу. Четыре дня минуло, пока подобрали товарищи. Подобрали на нашей стороне, так как все эти четыре дня я не ждал божьей помощи, а полз к огневым позициям советских войск. Ориентиры простые — слух и солнце. Солнце, правда, тогда еще грело плохо, и все-таки чувствовал откуда греет: с востока, скажем, или с юга...

Теперь мне все говорят: «Василий Иванович, вы настоящий герой. Потеряли зрение, были изранены осколками, вынесли голод, холод — и не растерялись». А я им на то без всякой рисовки ответ даю: «Все советские солдаты и офицеры были такие. Я просто верил в нашу победу над заклятым врагом, драться с ним еще собирался. Отсюда, конечно, и силы взялись».

Да, совершенно прав мой боевой друг. Каждый из нас верил не в судьбу и не в «божью волю», а в нашу победу. Любовь к социалистической Родине и верность ей давали нам силы, мужество и стойкость в схватке с опасным и сильным врагом, помогли нам победить.

* * *

Работа над рукописью этой книги была уже завершена, когда командование части, стоявшей согласно Варшавскому [218] Договору в одной из братских социалистических стран, от своего имени и от имени личного состава пригласило меня вторично приехать к ним в гости.

Поехал. Теплая, дружеская встреча старых знакомых: почти весь командный состав тот же. Молодые офицеры внешне чуть-чуть стали старше, на их погонах вместо одной звездочки появилось две, вместо двух — три, вместо четырех — одна покрупнее. Зато рядовой состав новый. Крепко сбитые, подтянутые ребята.

Рассказав воинам о том, как действовала в этом районе 56-я гвардейская танковая бригада, как она штурмовала Берлин, я выразил пожелание посмотреть на танкистов в боевых машинах.

Командир части, сидевший рядом со мной за столом президиума, тихо сказал:

— Вам, товарищ генерал-лейтенант, повезло: сегодня проводим учение «Ночной бой». Если пожелаете перенестись на часок в прошлое, сядьте в танк...

— Обязательно, — обрадовался я.

Сгущаются сумерки. В лесу — тишина. Не торопясь выплывает, словно закутанный в тонкий слой ваты, огромный диск луны. Колонна танков с заглушенными двигателями стоит на дороге. Она готова к выходу на рубеж развертывания для атаки. Светящиеся цифры на башнях... Раньше по таким цифрам я бы знал, чей это танк, — Хушвакова или Ланды, Гусара или Попова, Кормишина или комбата Жабина...

Беседую с экипажем машины командира роты капитана Григория Воеводова. Знакомлюсь с четырьмя танкистами, с которыми буду участвовать в ночном «бою» в качестве заряжающего. Григорий Воеводов из Тюмени. У него высшее образование — закончил университет. Два года преподавал в вечерней школе рабочей молодежи физику, одновременно на трехгодичных курсах изучал английский, а самостоятельно — французский язык. Его подчиненные — рабочие ребята: электросварщик, слесарь-механик, крановщик. Образование у них среднее. Двое учились в десятилетке до «прощального звонка», третий без отрыва от производства «штурмовал» десятый класс уже в вечерней школе.

Беседую с этими танкистами и испытываю большое удовлетворение — культурные, образованные, всесторонне развитые юноши! Они хорошо разбираются в международной [219] обстановке, внимательно следят за жизнью своей Родины, знакомы с новыми достижениями, открытиями в науке и технике. «Военная интеллигенция», — заключаю про себя.

Приказ на выдвижение получен по рации от командира мотострелков, с которыми танкисты будут взаимодействовать.

— По машинам! Заводи!

Танкисты быстро скрываются в проемах люков, я занимаю свое место и оглядываюсь, как человек, впервые попавший в чужую квартиру. О, это далеко не наша тридцатьчетверка, покрывшая себя славой в годы Великой Отечественной войны! Это целый комплекс агрегатов механики, оптики, электроники, гидравлики, инфракрасной техники и оружия!..

— «Резеда», я — «Глобус». Выходи, — слышится в наушниках голос командира мотострелкового подразделения.

— Я — «Резеда». Понял. Выполняю.

Капитан Воеводов захлопывает люк, щелкая переключением, посылает короткие приказы следующим за ним машинам роты и тут же приникает к перископу.

Выскочив на высокой скорости из леса и заняв боевой порядок, танки помчались к переднему краю обороны «противника».

Экипаж ведет себя спокойно, а я волнуюсь... Минуло более четверти века с тех пор, как отгремела война. В мирное время, будучи заместителем командующего Северной группой войск, я присутствовал на многих учениях и непосредственно руководил десятками из них, а слово «противник», видно, всегда будет иметь для меня совершенно определенный смысл. Кажется, сейчас вот-вот вынырнут «тигры» с двумя глазками, двумя прорезями для водителя и стрелка, замелькают ярко-белые вспышки выстрелов, «юнкерсы» с включенными сиренами пойдут в пике, а Жабин, Рыбаков, Кухаренко, Кормишин будут вести бой и кто-то из них тихо доложит: «Подбит танк младшего лейтенанта Петровского. Снаряд угодил в моторную часть. Экипаж погиб».

...Артиллерия ведет интенсивную огневую подготовку атаки, установленные на танках приборы ночного видения тщательно прощупывают местность, отыскивают цели. [220]

Приоткрыв с разрешения капитана люк (мы теперь следуем сзади), высовываю голову наружу, чтобы посмотреть, что делается вокруг.

В небо взлетают ракеты. Вслед за танками в атаку устремляются мотострелки на мощных бронированных вездеходах и в пешем строю. У «противника» организованный «огонь»: пулеметные, автоматные очереди и выстрелы противотанковых пушек. Атака отбита, начинается контратака, затем опять атака «наших».

Машина, в которой сижу, взбирается на пологую высотку и, перевалив через нее, вступает в «бой» с танками «противника». Мой сосед — наводчик, вижу, пользуется инфракрасными приборами.

Долго, почти всю ночь, длился «бой». Силы равны. Обе стороны отлично владеют вверенной им техникой, вовремя разгадывают замыслы «врага», проявляют максимум находчивости. Сдается, что тут выйти победителем не только трудно, а просто невозможно. И все же к утру «противник» начинает отход мелкими группами, стараясь огнем из глубины помешать «нашим» танкам преследовать его. Поздно! Машины капитана Воеводова быстро меняют боевой порядок, увеличивают скорость и, не дав «противнику» закрепиться на промежуточном рубеже, уничтожают его внезапной, хорошо продуманной атакой.

Утром командир части интересуется, не устал ли я.

— Устал, — признаюсь. — Но эта усталость — приятная. Есть же ведь такая.

— Безусловно, — соглашается он.

Да, наши сыновья и внуки несут боевую вахту отлично. Они стоят у ракет, держат руки на рычагах танков, на штурвалах реактивных сверхзвуковых самолетов. Они достойные наследники славы своих отцов, завоевавших Победу.