Дальними маршрутами

15 июля Военный совет АДД чествовал наших первых кавалеров ордена Отечественной войны, учрежденного весной 1942 года. Высокой награды были удостоены майоры П. П. Марков, И. Г. Тропинин, Д. В. Чумаченко, капитаны М. В. Симонов, Г. М. Рогозин, В. И. Патрикеев, старший лейтенант Е. И. Борисенко и другие.

Пополнилась и славная семья Героев Советского Союза. В тот день Председатель Президиума Верховного Совета СССР вручил в Кремле ордена Ленина и медали "Золотая Звезда" майорам Э. К. Пусэпу, С. М. Романову и А. П. Штепенко, награжденным за отвагу и геройство при выполнении задания правительства по осуществлению дальнего перелета.

Что это был за перелет? О нем следует сказать особо. По заданию Сталина генерал Голованов разработал несколько вариантов дальнего перелета из Москвы в США. Авиации дальнего действия ставилась задача доставить в Вашингтон ответственного и полномочного представителя Советского правительства. Государственный Комитет Обороны, рассмотревший предложения АДД, остановился на несколько необычном варианте маршрута, рассчитанного на пролет через линию фронта: Москва — Лондон — Исландия — Канада — США.

Сталин считал, что противник вряд ли сможет предположить перелет через линию фронта члена Советского правительства, и на таком маршруте, видимо, менее всего вероятны ловушки немецкой разведки.

Экипаж тяжелого четырехмоторного бомбардировщика Пе-8, назначенный для выполнения важной дипломатической миссии, укомплектовали бывшими полярными летчиками, которые имели огромную практику полетов, в сложных условиях Крайнего Севера. Члены экипажа, совершившие пробный полет по утвержденному маршруту, были убеждены в том, что по данной трассе будут перегонять авиационную технику, поставляемую по ленд-лизу. [201] Словом, намечаемый правительственный перелет сохранялся в строжайшей тайне.

И все-таки случилось непоправимое. Командир корабля Сергей Андреевич Асямов трагически погиб. И не на нашем самолете, а на английском, когда летел в качестве пассажира по местной авиалинии Великобритании: самолет воспламенился в воздухе и разбился.

Погибшего командира корабля заменил известный полярный летчик Эндель Карлович Пусэп, доставивший советский четырехмоторный бомбардировщик обратно в Москву. В дальнейшем он же повел воздушный корабль в США по недостаточно изученной и освоенной трассе, полной опасностей, неожиданностей. На борту самолета в качестве пассажира находился народный комиссар иностранных дел СССР В. М. Молотов.

Экипаж краснозвездного бомбардировщика пересек линию фронта на большой высоте. Пассажиры успешно пользовались кислородным оборудованием. Полет до Лондона протекал нормально. Затем маршрут пролегал над царством льда и снега, где экипажу пришлось применить средства астронавигации.

Преодолев циклоны и связанные с ними невзгоды, посланцы Страны Советов побывали в США и Великобритании. Их визит и дипломатические переговоры способствовали укреплению антигитлеровской коалиции.

Было бы неправильно думать, что майор Э. К. Пусэп и его боевые друзья были удостоены высокого звания Героя Советского Союза только за выполнение этого сложного правительственного задания. На их счету имелось много боевых вылетов.

Э. К. Пусэп хорошо знаком мне еще по Оренбургской военной школе летчиков и штурманов. В учебной бригаде, которой я командовал в середине тридцатых годов, Пусэп считался одним из лучших командиров звеньев. Замечательный методист, отличный летчик, он безупречно пилотировал и в воздухе был дисциплинирован, решителен, находчив и вынослив. Эти замечательные качества пригодились ему и в годину суровых боевых испытаний. Пусэп участвовал в налетах на дальние цели — Берлин, Данциг, Тильзит, другие военно-промышленные центры. Примерно через три дня после вручения ордена Ленина и медали "Золотая Звезда" майор Пусэп в числе первых прорвался к Кенигсбергу. Путь к объекту бомбометания преграждал не столько зенитный огонь врага, сколько [202] необычайно сложные погодные условия. Это был, пожалуй, один из самых трудных полетов нашей авиации в глубокий тыл противника.

"Если раньше мы часто посматривали на небо, ждали метеосводок, выжидали хорошей погоды, то сейчас мы знаем одно: быть над целью тогда-то. И все...— вспоминал о полете на Кенигсберг Герой Советского Союза Э. К. Пусэп.— На этот раз мы столкнулись с редким явлением и не сразу даже сообразили, в чем дело. В облаках появились вспышки огней. Одни думали, что это зенитки быот, другие — полевая артиллерия. Так или иначе, решили выйти из зоны огня. И только когда стук града о плоскости и фюзеляж машины дошел до нашего слуха, ясно стало, что это гроза. Это было куда опаснее орудийного огня.

Самолет наэлектризовался и начал светиться. Молнии слепили глаза. Огненные языки бегали по стеклам кабины. Концы всех четырех винтов были окружены огненным кольцом, с плоскостей срывались языки пламени, радиокомпас временами глохнул и на щитках его управления бегали огоньки.

Пришлось пойти на снижение. Пробив сплошную облачность, преодолев все препятствия, мы все же вышли на Кенигсберг. Задание было выполнено".{37}

Наши летчики, в том числе некоторые дальнебомбардировочные части и экипажи ВВС Военно-Морского Флота, неоднократно совершали налеты на Берлин, Данциг, Штеттин, другие крупные военно-промышленные объекты противника. Авиация дальнего действия по заданию Ставки наносила удары по военным объектам Кенигсберга, другим дальним целям, расположенным в глубоком тылу фашистской Германии. На выполнение этой сложной и ответственной задачи были выделены наиболее опытные экипажи на самолетах Ил-4, Пе-8 и Ер-2. Остальные получили задачу действовать по прежним целям на воронежском и сталинградском направлениях, особенно в районах переправ противника через реку Дон.

Обширная территория страны, особенно ее западная часть, в течение нескольких суток находилась в зоне плохой погоды. На большом пространстве проходил метеорологический холодный фронт, сопровождаемый ливневыми дождями и грозами. Но решение на вылет было [203] принято, несмотря на предупреждение метеослужбы. Экипажам пришлось столкнуться с большими трудностями. На Кенигсберг мы послали 75 самолетов, а пробиться к цели смогли только 38, остальные бомбардировали запасные объекты.

Наиболее успешно прошла бомбардировка железнодорожного узла Полоцк. По сообщению начальника одного из управлений НКВД СССР, в ночь на 19 июля 1942 года авиация дальнего действия уничтожила на железнодорожном узле Полоцк несколько немецких воинских эшелонов, в том числе крупный, состоявший из 60 вагонов и платформ с автомашинами, снарядами и немецкой пехотой. В итоге удара почти полностью была уничтожена живая сила противника и автомобильная техника. Уцелело лишь три вагона.

Одновременно на южном берегу Западной Двины наши бомбардировщики разрушили полностью две немецкие казармы, одну частично повредили. Квартировавший в этих казармах полк гитлеровцев предназначался к отправке на фронт, но понес такие большие потери, что утратил боевую способность.

После налета АДД на Кенигсберг и другие дальние цели не все экипажи вернулись на свои базы, попав в мощный грозовой фронт. Некоторые из них совершили вынужденную посадку на нашей территории, и несколько дней спустя возвратились в свои соединения.

Узнав об этом происшествии, Верховный Главнокомандующий сделал серьезное внушение командованию АДД, потребовав улучшить метеорологическое обеспечение полетов.

— Нам дорога жизнь каждого летчика, — заметил Сталин.— Рисковать надо разумно, воевать разумно.

Это было сказано не ради красного словца. Сталин придерживался именно такого правила. Вспоминается случай, связанный с подготовкой налетов авиации дальнего действия на Берлин. Нам была поставлена задача в июне нанести массированные удары по столице фашистской Германии. Генерал Голованов откровенно доложил Верховному Главнокомандующему, что такие полеты будут сопряжены с большими для нас потерями. В июне, как известно, самые короткие ночи в году. На обратном пути от дальних целей, когда начнется рассвет, бомбардировщики неизбежно будут перехвачены истребителями противника, активно действовавшими над линией фронта. [204] АДД не имела ночных дальних истребителей, которые могли бы прикрывать бомбардировщиков на всем протяжении маршрута. И, как ни заманчиво было ударить по Берлину в июне 1942 года, в канун первой годовщины войны, Верховный Главнокомандующий отказался от своего намерения и разрешил перенести налеты на фашистскую столицу на более позднее и благоприятное для нас время. Но вместе с тем Ставка приказала командованию АДД повторить удары по Кенигсбергу.

В течение 20 и 21 июля наша метеорологическая служба усиленно собирала сведения о погоде на маршруте в районе цели. Поскольку линия фронта проходила довольно близко от границ Москвы, огромное пространство, находящееся западнее столицы, представляло для нас белое пятно. Мы имели не совсем полные метеорологические данные, поступавшие из нескольких пунктов на западной территории, включая Восточную Пруссию, куда вместе с разведывательными группами были заброшены и метеоспециалисты. Но для надежного прогнозирования погоды их отрывочная информация была недостаточной. Правда, поступали данные от англичан, характеризующие общую синоптическую обстановку. Присылали они порой в краткосрочные прогнозы погоды, но этого также не хватало для надежного суждении о возможной погоде на маршруте полета и над целью. Неполноту метеорологической обстановки мы стремились восполнить собственной воздушной разведкой погоды, посылая с этой целью наиболее подготовленные экипажи бомбардировщиков.

Несмотря на сложные метеорологические условия, 24 и 26 июля группа наших самолетов вновь бомбила военно-промышленные объекты Кенигсберга. В последнем налете участвовали 88 бомбардировщиков. К цели пробились 57. Остальные из-за сложных погодных условий бомбили запасные цели в Восточной Пруссии и Прибалтике.

В ночь на 26 июля удар наших бомбардировщиков по военно-промышленным объектам Кенигсберга оказался более внушительным, чем ранее. В восточной части города был взорван военный завод.

В июле АДД буквально каждую ночь совершала налеты на железнодорожные узлы Орел, Брянск, Курск, через которые тогда проходили все переброски немецко-фашистских войск на южное направление. Немцы заметно усилили противовоздушную оборону этих железнодорожных узлов. Так, например, Брянск прикрывался несколькими [205] десятками зенитных орудий среднего калибра и 20-30 прожекторами. В районе Орла также наблюдалась значительная плотность зенитного огня. Многослойным зенитным артиллерийским огнем прикрывался и Курск. На перехват наших бомбардировщиков не раз поднимались Me-110.

В связи с непрерывными налетами АДД немцы подтянули к железнодорожным узлам значительные ремонтные средства, стремясь как можно быстрее восстанавливать разрушения на стрелках, железнодорожных мостах, различных путевых сооружениях. Чтобы вывести из-под наших ударов эшелоны, противник рассредоточивал поезда по мелким станциям и полустанкам, убирал с железнодорожного yзла составы с взрывоопасными грузами. Эта мера, конечно, затруднила боевые действия, но не избавила врага от ударов АДД.

Наши соединения вели предварительную воздушную разведку, кроме того, мы получали информацию от партизан. Экипажи "охотников" разыскивали неприятельские эшелоны на перегонах и полустанках, в местах выгрузки войск и техники и уничтожали врага с малых высот.

В сложных метеорологических условиях наносили точные удары по объектам глубокого тыла противника экипажи 752-го авиаполка, которым командовал герой боев в Испании подполковник И. К. Бровко, впоследствии генерал-майор авиации. Встретив однажды на маршруте мощный грозовой фронт, летчики поднялись на высоту более, чем 6000 метров, однако грозовую облачность перескочить не удалось. Тогда экипажи Дмитрия Барашева, Владимира Борисова, Ефима Парахина и многие другие, сделав поворот на север, отыскали в грозовых тучах коридор, по которому прорвались на запад. В совершенстве владея средствами радионавигации в сложных метеоусловиях точно вывели самолеты к цели штурманы Василий Травин, Василии Сенько, Алексей Кот, Федор Василенко, Артем Торопов и другие.

Экипаж Сергея Захарова, первым вышедший на цель, создал зажигательными бомбами очаги пожара, осветив объект, и подразделения авиаполка успешно нанесли бомбардировочный удар.

При налетах на военно-промышленные объекты, расположенные в глубоком тылу врага, экипажи смело и решительно преодолевали сильную противовоздушную оборону противника, проявляя при этом мужество, высокое [206] мастерство. Вот что писали газеты летом 1942 года о гвардии капитане Романе Андреевиче Тюленеве, в прошлом летчике ГВФ:

"Однажды Тюленев посадил свою машину совершенно истерзанной осколками зенитных снарядов. В ней насчитали до трехсот пробоин...

Его штурман, капитан Абанов, сын казахского народа, человек горячего сердца и упрямой натуры, настойчиво искал цель. "Умру, но бомбы зря не брошу", — говорил он. И только тогда, когда точно в цель легли фугасы, он переменил курс"{38}.

Капитан Роман Тюленев с трудом удерживал самолет в горизонтальном полете: были пробиты плоскости, баки, повреждены некоторые тросы управления, с колес сбита резина... Но, несмотря на большие повреждения, командир экипажа довел корабль до своего аэродрома и мастерски приземлил самолет.

Не раз спасал боевую машину и гвардии капитан И.Ф. Андреев, многократно летавший в глубокий тыл врага. Однажды зенитка прямым попаданием вывела из строя правый мотор. На одном двигателе Андреев вышел на цель, штурман точно сбросил бомбы и, отлично выполнив боевое задание, экипаж вернулся затем на свой аэродром.

За подвиги, совершенные в боях с немецко-фашистскими захватчиками, гвардии капитану Ивану Федоровичу Андрееву вскоре было присвоено звание Героя Советского Союза. Орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, другими высокими наградами в 1942 году были отмечены и мужественные дела гвардии капитана Романа Андреевича Тюленева.

26 августа 1942 года соединения АДД получили давно ожидаемый боевой приказ: в ночь на 27 августа нанести удар по военно-промышленным объектам Берлина. Это было воспринято личным составом как ответственное задание партии и правительства. Лучшие летчики, штурманы, воздушные стрелки-радисты, инженеры, техники, специалисты различных служб вступали в ряды ленинской партии, заявляя о своей готовности идти на боевое задание. С огромным подъемом и поистине трудовым героизмом работал технический состав и труженики авиационного тыла, готовя воздушные корабли к боевому вылету [207] на Берлин. Прежде чем подвесить пятисоткилограммовые и тысячекилограммовые авиабомбы, вооруженцы писали на них: "По гитлеровскому логову!", "Смерть фашизму!", "За муки и страдания народа!", "За Сталинград!".

Эти слова гневно звучали и на митингах, проходивших в частях перед вылетом на задание.

"Нанесем сокрушительный удар по фашистской берлоге!" — единодушно заявляли выступавшие на митингах летчики, штурманы, члены экипажей боевых машин.

Уже сморкалось, когда корабли, перегруженные бомбами и горючим, взяли курс на запад. Они несли с собой и сотни тысяч листовок, в которых рассказывалась немецкому народу правда о войне, разоблачались кровавые преступления гитлеровской клики.

Вскоре на командный пункт стали поступать условные радиосигналы о том, что наши самолеты миновали линию фронта, достигли пределов Германии. Затем от командира корабля Героя Советского Союза гвардии капитана А. И. Молодчего и штурмана гвардии майора С. И. Куликова поступила радиограмма следующего содержания: "Задание выполнили по основной цели. Возвращаемся домой".

Вернувшись с задания, летчик и штурман так описывали свой первый удар по столице фашистской Германии:

"Примерно за тридцать километров до Берлина мы увидели автостраду, которая ведет к городу, канал, озера. Еще несколько мгновений, и под нами Берлин. Мы рассматривали его совершенно отчетливо, как днем. Огромный темный город. Ни единого огня. Как только мы очутились над ним, в небе начали шарить прожекторы. Очевидно, немецкие слухачи уловили звук летящего самолета. Начала бить зенитная артиллерия. Первое движение — скорее сбросить бомбы. Но задание у экипажа нашего самолета было четкое: сбросить их над определенным объектом. И мы продолжали путь. Предстояло лететь еще три минуты до центра. Группе прожекторов удалось поймать наш самолет. Удачным маневром мы вышли из первого пучка лучей.

Подошли к центру города. Бомбы сброшены. Сброшено и 10000 листовок на немецком языке. Увидели пожары и взрывы. Быстро развернулись на восток. И тут началось!.."{39} [208] Противовоздушная оборона Берлина была очень мощной. Экипажам приходилось прорываться сквозь сплошную завесу зенитного огня. Прожектора снова поймали самолет Молодчего, но летчик искусно маневрировал, стремясь вырваться из цепких лучей прожекторов, уйти из опасной зоны зенитного огня. И он вышел победителем из этого напряженного поединка. Бомбардировщик не получил каких-либо серьезных повреждений. Экипаж Героя Советского Союза А. И. Молодчего послал по радио Верховному Главнокомандующему боевой рапорт о том, что бомбометание по Берлину произведено и самолет следует на свой аэродром.

Вслед за ним радировал экипаж гвардии капитана М. В. Симонова: "Москва, Кремль, товарищу Сталину. Нахожусь над Берлином". Радиограммы такого же содержания направили другие командиры кораблей. Ответ Москвы, что Верховный Главнокомандующий благодарит экипажи за ратные дола, воодушевлял летчиков на подвиги. В ночь на 30 августа авиация дальнего действия еще совершила налет на столицу фашистской Германии. В результате бомбардировки в Берлине возникло 48 очагов пожара. Одновременно наши авиачасти бомбили Данциг, Штеттин, Кенигсберг, Тильзит.

В то тяжелое время когда фашистские бронированные колонны рвались к Сталинграду, налеты на Берлин и другие объекты глубокого тыла имели большое политическое и военное значение. Это показало всему миру, что мы полны решимости сокрушить агрессора.

Политработники различных фронтов рассказывали нам, с каким боевым подъемом солдаты, сержанты и офицеры встречали каждое газетное сообщение о наших ударах по Берлину и другим политическим и экономическим центрам гитлеровской Германии. Это вызывало многочисленные отклики за рубежом.

Бомбардировка объектов глубокого тыла противника создавала подавленность у нацистских вояк. Вот несколько сообщений Совинформбюро, опубликованных в августе — сентябре 1942 года.

Добровольно сдавшийся в плен солдат 23-й немецкой танковой дивизии Адольф Ш. рассказывал: "Огромный урон нашим войскам наносит русская авиация. 19 августа я видел, как русские самолеты уничтожили колонну грузовиков и бензоцистерн. До нас доходят слухи о бомбардировке немецких городов русской авиацией. Эти вести [209] действуют на солдат угнетающе. Они со злобой вспоминают заявления Геббельса о том, что русская авиация якобы уничтожена".

У убитого немецкого лейтенанта Гейнца Шульца найдено письмо из Брентау (близ Данцига) от его знакомой Гертруды. Она пишет: "Вчера у меня была Эльза Вернер из Шахау. У них тоже творилось что-то ужаспое. Красные бросали тяжелые бомбы. Верфи долго горели".

В письмо от Вилли Крафта из Варшавы, адресованном его другу, говорится: "Ты уже, наверное, слышал, что русские нанесли нам визит. Это ужасно. Ты должен помнить семиэтажную гостиницу против Центрального вокзала. В ней проживали не только офицеры из местного гарнизона, но и приезжие. Прямым попаданием бомбы гостиница разрушена. Многие находившиеся там погибли. К всеобщему сожалению, погиб и полковник генерального штаба, прибывший накануне из Берлина. Разрушены казармы СС. Несколько бомб попало в форт. Сильно пострадали несколько военных предприятий и Западный вокзал. Всего, что натворили русские, и не перечесть. До сих пор нам здесь жилось уютно и спокойно. Каждый радовался, что он находится в глубоком тылу, и считал себя в полной безопасности. Русские разрушили эту иллюзию".

А вот краткая выдержка из записной книжки, найденной у убитого немецкого офицера-артиллериста Ганса Лудт: "Сегодня в семь часов утра отправились в Вязьму. Сгоревшие поезда лежат по бокам насыпи... Здесь основательно поработала авиация".

Наши соединения действительно основательно работали на западном направлении в начале августа 1942 года, когда войска Западного фронта, возглавляемые генералом армии Г, К. Жуковым, и Калининского фронта под командованием генерал-полковника И. С. Конева готовились к проведению Ржевско-Сычевской наступательной операции. Она преследовала цель, несколько облегчить тяжелое положение Сталинграда — оттянуть на себя силы неприятеля, сковать резервы врага и воспрепятствовать их переброске к берегам Волги.

Еще 30 июля левофланговые армии Калининского фронта предприняли наступательные действия, но прорвать мощную оборону противника и продвинуться вперед не смогли. Наступление было перенесено на 4 августа 1942 года.

Представитель Ставки генерал армии Г. К. Жуков [210] 30 июля вызвал в район боевых действий Голованова и поставил задачу массированными ударами дальних бомбардировщиков способствовать прорыву сильноукрепленной обороны гитлеровцев.

В ночь на 2 августа мы подняли шесть авиадивизий. С 22 часов 1 августа и до 4 часов 2 августа 250 самолетов Ил-4, ТБ-3, ТБ-7 и Ер-2 бомбардировали войска и артиллерию противника в районе Ржева. Авиация хорошо взаимодействовала с наземными войсками. Были четко обозначены начало боевого пути и коридор пролета, вплоть до первой позиции наших войск. Цели освещались сбрасываемыми с самолетов-лидеров светящими авиабомбами.

3-я авиадивизия нанесла удар по оборонительным сооружениям и войскам противника на северо-восточной окраине Ржева. Экипажи 17-й авиадивизии, составлявшие вторую волну наших бомбардировщиков, действовали по тем же целям. Одновременно они нанесли бомбовый удар по железнодорожной станции Сычовка. 36-я авиадивизия бомбардировала железнодорожный узел Ржев. Завершающий удар нанес 747-й отдельный авиаполк на самолетах Ер-2. Экипажи АДД продолжали уничтожать вражеские войска, оборонявшиеся в окрестностях Ржева, а также скопление автотранспорта противника в районе Котельниково. 45-я авиадивизия эффективно бомбардировала штаб немецкого пехотного корпуса в населенном пункте Толстиково. Наши соединения успешно действовали и под Воронежем.

В интересах Сталинградского фронта постоянно работала 50-я авиадивизия, базировавшаяся на берегу Каспийского моря. Ее экипажи бомбардировали немецкие танки и мотопехоту в районе населенных пунктов Котельниково и Дубровское, а также возле переправы через Дон, в станице Цимлянская.

3 августа 250 бомбардировщиков АДД совершили новый ночной налет на объекты гитлеровцев южнее Ржева. Для того чтобы летчики лучше ориентировались, наши войска кострами обозначали границы полосы бомбардировки и свою вторую траншею. А утром по неприятельским укреплениям мощно ударила советская артиллерия,

И все-таки с первой попытки войскам фронта не удалось прорвать глубоко эшелонированную оборону гитлеровцев. АДД пришлось неоднократно повторять массированные удары по прежним целям, пока пехота не вклинилась во вражеские позиции, а затем и прорвала [211] фашистскую оборону. Наши соединения бомбардировали немецкие аэродромы и железнодорожные узлы, поддерживали войска на различных этапах операции.

Возобновив наступательные действия 4 августа, войска Западного и Калининского фронтов к 20 августа освободили 610 населенных пунктов. Бои развернулись на окраинах Ржева, но городом овладеть не удалось.

В 1942 году АДД активно действовала на фронтах всенародной борьбы, развернувшейся на огромном пространстве от Баренцева до Черного моря. Мы очень много помогали войскам Сталинградского, Северо-Кавказского фронтов, принявших на себя главный удар немецко-фашистских полчищ, перебрасывали партизанским соединениям и отрядам оружие, боеприпасы, медикаменты, снаряжение, различные грузы.

Немало было и других ответственных и сложных спецзаданий.

Однажды Голованов сказал мне:

— Придется вам, Николай Семенович, снова взять шефство над 36-й авиадивизией и перебросить ее на знакомые уже аэродромы Заполярья.— Александр Евгеньевич задумчиво побарабанил пальцами по столу, нахмурился и с подчеркнутой отчетливостью произнес: — Прошу учесть особую важность задания. Перебазирование авиадивизии на северные аэродромы производится по распоряжению Верховного Главнокомандующего. Государственный Комитет Обороны взял это дело под свой контроль.

Почему же в такое ответственное время, когда каждый самолет был на счету и основные усилия мы сосредоточивали на сталинградском направлении, целая авиадивизия перебрасывалась на Север и почему особую заинтересованность проявлял Государственный Комитет Обороны? Нашему соединению ставилась задача нанести сосредоточенные бомбардировочные удары по северным аэродромам противника и обеспечить безопасный переход морем и разгрузку караванов союзников.

Летом 1942 года на фронте создалось тревожное положение. Партия откровенно говорила армии и народу суровую правду о нависшей над Родиной грозной опасности. Приказ наркома обороны № 227, требовавший обеспечить резкий перелом в ходе вооруженной борьбы, гласил: "Ни шагу назад!" И личный состав авиации [212] дальнего действия ответил на этот приказ боевыми делами. Начиная со второй половины июля и до середины сентября АДД совершала частые налеты на глубокий тыл врага, включая столицу фашистской Германии.

В одном из таких полетов на бомбардировку Берлина исключительное мужество проявил подполковник Е. П. Федоров, впоследствии генерал-майор авиации. В Великую Отечественную войну он вступил, уже имея за плечами боевой опыт. Он храбро сражался зимой 1939/40 года с белофиннами и тогда еще заслужил высокое звание Героя Советского Союза. Отличный летчик, волевой командир, Евгений Петрович в совершенстве владел техникой пилотирования ночью и в сложных метеорологических условиях, наносил удары по железнодорожным узлам и скоплениям фашистских войск в районах Смоленска, Орла, Курска, Витебска, Минска, Ростова-на-Дону, Керчи, Севастополя.

Осенью 1942 года во время боевого вылета на бомбардировку Берлина экипаж Федорова попал в очень тяжелое положение. Самолет получил серьезные повреждения от атак немецких истребителей, но летчик-коммунист не повернул назад. Выполнив противоистребительный маневр по высоте и курсу, он ушел в облака и скрылся от преследователей, продолжая упорно пробиваться к столице фашистского рейха. Преодолев на поврежденном самолете все преграды, экипаж подполковника Федорова сбросил бомбы на заданную цель.

Герой Советского Союза Евгений Петрович Федоров, неоднократно бомбардировавший Берлин, другие административные центры и военно-промышленные объекты противника, совершил 178 боевых вылетов .в глубокий тыл врага и был награжден второй медалью "Золотая Звезда". Отважно выполнял задания командования штурман С. Ф. Ушаков. Он метко поражал сложные дальние цели, впоследствии стал Героем Советского Союза.

Авиации дальнего действия ставилось много различных по своему характеру задач — от ударов по военно-политическим центрам противника до бомбометания по небольшому мосту и малоизвестной железнодорожной станции, от выброски наших разведчиков в глубоком тылу врага до доставки соли, спичек и махорки в партизанский отряд. Все это было нужно — без так называемых мелочей и на войне не обойтись. Все важно, все значительно. Но возможности наши были ограничены, хотя АДД [213] постепенно росла количественно, а еще более качественно.

Мы прекрасно понимали, что авиацию дальнего действия распылять не годится, что ее надо применять массированно. Но порой так были захлестнуты текущими событиями, что обстановка вынуждала распылять наши силы.

Почему же так происходило? Авиацию дальнего действия Ставка рассматривала как самый гибкий резерв, который у нее всегда находился под руками и который в любой час она могла бросить на помощь наземным войскам, попавшим в трудное положение. Но самым важным осенью 1942 года стало для нас сталинградское направление. Здесь, у стен волжской твердыни, во многом решалась судьба всей второй мировой войны, судьбы человечества. [214]