На Юго-Западном фронте

Вот и Украина. Проезжаем через притихшие города и села. Их еще не затронула война. Это пока тыл, но живет он настороженной жизнью. Иногда появляются фашистские самолеты-разведчики. Водитель эмки, жизнерадостный сержант Сергей Мячин, несмотря на то что бессменно находится за баранкой уже много часов, с интересом рассматривает белые украинские хатки, бескрайние колхозные поля.

Через пару дней мы добрались до окраины Броваров, где располагался штаб ВВС фронта. Не успели подъехать к дому командующего, как налетели фашистские самолеты и началась очередная бомбардировка. Пришлось спуститься в укрытие. Водитель Мячин, с присущим ему любопытством, высовывается наружу, вглядывается в бомбардировщики, выходящие из пикирования почти над нашими головами. Но вот все затихло. Медленно оседает пыль, поднятая взрывами бомб, теперь можно пройти и в дом.

Представляюсь командующему ВВС Юго-Западного фронта генерал-лейтенанту авиации Ф. А. Астахову. Я не видел его свыше года, Федор Алексеевич как будто не изменился, но по потемневшему лицу и воспаленным от бессонницы глазам чувствовал, что он сильно устал. Однако встретил меня шуткой:

— Ну как, понравился прием на Юго-Западном фронте? Это, наверное, в честь твоего приезда, Николай Семенович, дан "салют наций"!

Разговор шел в оригинальной манере, свойственной Федору Алексеевичу. Он гостеприимно предложил чайку, побеседовал о положении на фронте. Генерал Астахов немногим более месяца командовал ВВС Юго-Западного фронта. Предшественник генерал-лейтенант авиации Е. С. Птухин через два дня после начала войны был отозван, и после него временно командовал заместитель по боевой подготовке полковник С. В. Слюсарев. [114] Федор Алексеевич сделал все возможное для объединения усилий фронтовой и армейской авиации. Он всегда отличался хорошим знанием дела, имел полное представление о подчиненных ему авиационных соединениях.

Я прежде всего спросил у генерала Астахова, что представляют собой военно-воздушные силы 5-й армии, поскольку ей уделяется большое внимание в Москве. Но то, что он рассказал, меня очень опечалило: в полках не было и четверти штатного количества самолетов, так как значительное их число потеряли в первые дни войны.

— Не век будем бедствовать без авиационной техники, — заметил Федор Алексеевич, — скоро наша авиапромышленность даст нам самолеты, — и пояснил, почему Москва уделяет 5-й армии повышенное внимание: — Она находится на стыке с Западным фронтом и прикрывает важное направление, сдерживая натиск превосходящих сил врага. 5-ю армию в те дни возглавлял опытный военачальник генерал-майор танковых войск Михаил Иванович Потапов. На Халхин-Голе он был заместителем командующего 1-й армейской группой Г. К. Жукова и в дни вероломного нападения фашистской Германии на нашу Родину мужественно и умело руководил войсками.

Федор Алексеевич сообщил мне, что командарм не раз выражал недовольство недостаточной авиационной поддержкой, что до сих пор не удается наладить взаимодействие наземных войск с ВВС.

— В этой армии, — сказал генерал Астахов, — до сих пор не было командующего ВВС, всеми делами там пока занимается начальник штаба полковник Шпагин. Ничего плохого о нем сказать не могу, но с нами он связь поддерживает слабо, и мы не знаем, что делается в ВВС армии, какие задачи они решают.

Командующий ВВС Юго-Западного фронта отметил, что армейскую авиацию приходится привлекать в интересах всего фронта, так как в его непосредственном распоряжении осталось всего два истребительных авиаполка 36-й авиадивизии, но они уже полностью задействованы — прикрывают Киев.

— Вот и приходится брать отовсюду, чтобы обеспечить поддержку какой-либо армии, — заключил Астахов. — Но у 5-й армии авиацию берем редко, наоборот, стараемся ей помочь, а также 6-й армии, прикрывающей непосредственно киевское направление.

Чтобы более ясно представить обстановку, создавшуюся [115] в ВВС Юго-Западного фронта, уместно будет вернуться к положению дел в военно-воздушных силах Киевского особого военного округа в канун нападения гитлеровской Германии. Чем располагали ВВС округа для отражения врага, как планировались их боевые действия, что произошло в первые дни и недели войны?

К началу войны самолетный парк ВВС Киевского особого военного округа насчитывал 1939 самолетов{27}. В состав истребительной авиации ВВС округа входило 17 авиаполков с общим количеством 1296 самолетов, в том число 243 истребителя новых конструкций (МиГ-1, МиГ-3, Як-1).

Так же как и в ВВС Западного особого военного округа, новые истребители поступали сюда в разобранном виде по мере выпуска их промышленностью. Ими почти полностью была укомплектована 45-я истребительная авиадивизия, в остальных истребительных частях имелось по два-три самолета МиГ-3, на которых летчики отрабатывали технику пилотирования. Новые самолеты, особенно МиГ-3, из-за большого количества конструктивно-производственных дефектов и позднего поступления в части были освоены недостаточно, и к началу войны средний налет летчиков не превышал четырех часов. А основную массу самолетного парка истребительной авиации составляли 980 истребителей И-16 и И-153, которые морально устарели, но хорошо были освоены летным составом. Они-то и приняли на себя главную тяжесть борьбы с численно превосходящим врагом.

Основу бомбардировочной авиации составляли 11 ближнебомбардировочных авиаполков, насчитывавших 349 самолетов, в том числе 50 бомбардировщиков новых типов (Пе-2, Ар-2 и Як-4){28}. Штурмовую авиацию представляли 2 авиаполка на самолетах И-153 и И-15-бис.

Наибольшая часть истребительных авиаполков (15 из 17) входила в состав армейской авиации.

В непосредственном подчинении командующего ВВС фронта оставались 2 истребительных авиаполка 36-й авиадивизии, 4 ближнебомбардировочных авиаполка, а также 315-й и 316-й разведывательные авиапояки, насчитывавшие 75 самолетов разных типов. [116] В составе войсковой авиации имелось 13 отдельных корпусных эскадрилий на устарелых самолетах, а также санитарная эскадрилья.

Боевая подготовка летного состава была неоднородной. Экипажи всех родов авиации, особенно кадры — от командиров звеньев и выше, были хорошо подготовлены к выполнению боевых задач на старой материальной части. Девять вновь формировавшихся авиаполков состояли главным образом из молодых летчиков, они могли действовать только днем в простых метеорологических условиях. Ночью в истребительных и бомбардировочных авиаполках летало около 15 процентов летчиков.

Аэродромная сеть округа состояла в основном из грунтовых аэродромов, без твердого покрытия, которые после дождей выходили из строя. Не хватало запасных аэродромов. Это снижало боевую готовность частей, и весной 1941 года строительные организации приступили к массовой реконструкции основных аэродромов. Конечно, ни одного из них они недостроили, наоборот, привели в ограниченно пригодное к полетам состояние. Таким образом, авиаполки округа базировались скученно, преимущественно на лагерных аэродромах, не имея зенитного прикрытия.

Помнится, еще в мою бытность в Киевском особом военном округе, генерал Е. С. Птухин требовал устройства на каждом аэродроме укрытий для самолетов. Средств и материалов на это не отпускалось, предлагалось строить их хозяйственным способом, кустарно, поэтому укрытия для авиационной техники делались медленно.

Выполняя приказ наркома обороны от 19 июня 1941 года о рассредоточении самолетов и их маскировке, части ВВС округа ограничились тем, что поэскадрильно расставили машины на границах стационарных и лагерных аэродромов. Как мне рассказывали командиры частей, командующий ВВС округа генерал Е. С. Птухин лично совершил облет оперативных аэродромов, проверяя их маскировку и боевую готовность.

Несмотря на молодые годы, Евгений Саввич Птухин считался ветераном советской авиации. Службу в Красной армии он начал в 1918 году добровольцем в московской авиагруппе, был мотористом, участвовал в гражданской войне. Затем учился в военно-теоретической школе в Егорьевске, в Борисоглебской, Серпуховской авиационных школах. Последовательно прошел Евгений Саввич [117] многие ступени воинской службы от рядового летчика до командира эскадрильи, окончил курсы усовершенствования начальствующего состава при Военно-воздушной академии имени Н. Е. Жуковского. С мая 1933 года он командовал истребительной авиабригадой, а во время войны в Испании являлся военным советником у республиканцев по авиационным вопросам. С марта 1938 года — командующий ВВС Ленинградского военного округа, и в июне 1940 года переведен на ту же должность в Киевский особый военный округ.

В аттестации, подписанной командующим войсками этого округа генералом армии Г. К. Жуковым и членом Военного совета корпусным комиссаром Н. Н. Вашугиным, о генерал-лейтенанте авиации К. С. Птухине написано: "...старый, опытный командир, участник гражданской войны, войны с белофиннами, за образцовые действия против белофиннов присвоено звание Героя Советского Союза. Специальная подготовка как командующего ВВС КОВО хорошая. Организовать и провести операцию ВВС, как это показано на деле, может неплохо. Проявляет много забот над вопросами подготовки театра военных действий в авиационном отношении. Волевой, дисциплинированный и требовательный командующий". Аттестация, написанная 26 ноября 1940 года, заканчивалась словами: "Должности командующего ВВС КОВО соответствует".

Я встречался с Евгением Саввичем неоднократно, а позднее прослеживал его деятельность по документам и воспоминаниям сослуживцев и все более убеждался в мысли, что он был знающим свое дело, энергичным и деятельным командующим.

Усилия, предпринимавшиеся генералом Е. С. Птухиным по маскировке авиационной техники и строительству укрытий для самолетов, давали свои результаты. Мне довелось видеть трофейную схему, составленную штабом 4-го германского воздушного флота по состоянию на 1 мая 1941 года. Противник считал, что ВВС Киевского особого военного округа истребителей имеют в три раза меньше, чем было на самом деле. Однако немцы точно выявили наши основные аэродромы и 22 июня 1941 года нанесли по ним удар.

В соответствии с планом "Барбаросса" основные силы немецко-фашистской группы армий "Юг" развернулись от верховья Припяти до Карпат и были нацелены на [118] Киев. Ее поддерживал 4-й германский воздушный флот под командованием генерал-полковника Лера. Он насчитывал 800 самолетов, в том числе 330-350 бомбардировщиков Хе-111, Ю-88, Ю-87. Немцев подкрепляли и румынские ВВС, имевшие до 500 боевых самолетов. Всего на этом направлении действовало 1300 вражеских самолетов.

Перед началом войны увеличился приток разведывательной информации, в том числе данные войскового наблюдения и донесения пограничников о сосредоточении гитлеровцев у наших рубежей, о строительстве новых полевых аэродромов и выгрузке прямо на грунт авиационных бомб и т. п. С апреля 1941 года немцы все чаще нарушали наше воздушное пространство. В районе Ровно наши истребители посадили фашистский самолет-разведчик Ю-88. Он был немедленно взорван немецким экипажем. При осмотре остатков вражеского бомбардировщика удалось обнаружить три фотоаппарата и часть незасвеченной пленки, по которой установили, что гитлеровцы вели разведку группировки наших войск и аэродромной сети в направлении Дубно, Шепетовка, Киев{29}.

Однако во избежание конфликта директивой Генерального штаба Красной Армии категорически запрещалось открывать огонь по немецким самолетам даже в случае углубления их на нашу территорию. В итоге гитлеровские летчики до того обнаглели, что за один-два месяца до нападения нашу государственную границу они иногда перелетали даже с подвешенными бомбами.

В конце первой декады июня 1941 года командующий войсками округа генерал-полковник М. П. Кирпонос созвал Военный совет. На заседании важное сообщение сделал начальник разведывательного отдела штаба КОВО, доложивший об усилении передвижения немецких войск и сосредоточении их вблизи нашей государственной границы. Более того, гитлеровцы всюду начали заменять пограничные подразделения полевыми частями.

Выступивший на заседании командующий ВВС округа генерал Е. С. Птухин обратил внимание Военного совета на участившиеся нарушения нашей границы фашистскими самолетами, просил разрешения сбивать их. В ответ на это командующий войсками округа генерал М. П. Кирпонос предложил найти способ без стрельбы [119] помешать немцам вести разведку над нашей территорией, поскольку нет разрешения на боевые действия.

Киевский особый военный округ прикрывал западную границу Советской Украины в полосе от Влодавы (60 километров южнее Бреста) до Липканы (65 километров восточнее Черновиц). Фронт прикрытия составлял 860 километров. На правом фланге в полосе протяжением 170 километров развернулась 5-я армия генерала М. И. Потапова. В состав ВВС этой армии входили 14-я смешанная и 62-я бомбардировочная авиадивизии. Командовал ВВС армии генерал Е. М. Николаенко. На львовском направлении в 165-километровой полосе границу прикрывала 6-я армия, которой командовал генерал-лейтенант И. Н. Музыченко. В состав ВВС армии входили 15-я и 16-я смешанные авиадивизии. Штаб ВВС 6-й армии находился в стадии формирования, и командующим ВВС этого объединения 23 июня 1941 года был назначен генерал Ф. Я. Фалалеев. Фактически не вступив в должность, он получил новое назначение.

Еще южнее, на перемышльском направлении, в 130-километровой полосе, оборонялась 26-я армия генерала П. Я. Костенко. Основу ВВС этого объединения составляла 63-я смешанная авиадивизия. На левом фланге 240-километровую полосу государственной границы прикрывала 12-я армия, которой командовал генерал-майор П. Г. Понеделин. Ее ВВС состояли из одной 64-й смешанной авиадивизии, также находившейся в стадии формирования и перевооружения.

19 июня из Москвы поступила телеграмма Г. К. Жукова о том, что Народный комиссар обороны приказал создать фронтовое управление и к 22 июня перебросить его в Тарнополь.

Генерал Е. С. Птухин энергично стремился перестроить работу по-фронтовому, привести авиачасти и соединения в боевую готовность. Однако не знал Евгений Саввич того, что в эти дни решался вопрос о нем как о командующем и что 20 июня 1941 года приказом Главного Военного совета он будет снят с должности за аварийность. Так и не получив этого приказа, генерал Е. С.Птухин встретил на посту командующего ВВС Киевского особого военного округа испытания первых дней войны и 24 июня 1941 года был вторично освобожден от служебных обязанностей с еще более грозной формулировкой.

Вечером 20 июня 1941 года первый эшелон с полевым [120] управлением округа двинулся специальным поездом на новый командный пункт, расположенный в Тарнополе, а утром 21 июня на КП выехала на автомашинах основная группа штаба округа. В одной колонне с ней следовало и управление командующего ВВС.

В Киеве был оставлен запасной командный пункт ВВС округа (фронта), возглавляемый заместителем начальника штаба ВВС по организационным вопросам генерал-майором авиации Мальцевым. При нем находилась небольшая группа представителей различных отделов и служб, включая шифровальщиков. События потребовали уже на следующий день вовлечь всю группу в активную оперативную работу, хотя она и не предназначалась для этой цели.

Дело в том, что узел связи штаба ВВС в Киеве имел связь со всеми аэродромами округа (фронта), тогда как КП в Тарнополе ею не был обеспечен.

На рассвете 22 июня 1941 года, когда колонна штабных автомашин втягивалась в Броды (65 километров северо-восточнее Тарнополя), вражеская авиация нанесла удар по нашим аэродромам. Все поняли — началась война.

Прибыв на новый командный пункт в Тарнополь, штаб округа сразу же начал сбор поступающих данных об оперативной обстановке. Выяснилось, что на рассвете на всем протяжении государственной границы фашистская артиллерия начала обстрел наших погранзастав. Наиболее мощный артогонь гитлеровцы сосредоточили на участке 5-й армии генерала М. И. Потапова в районе Устилуг и особенно на стыке между 5-й и 6-й армиями в районе Сокаль, Крыстынополь. Именно там, южнее Владимир-Волынского, гитлеровцы форсировали Западный Буг и ввели в прорыв танковые соединения. На Украине, как и в Белоруссии, война в воздухе началась также с внезапного нападения фашистской авиации на наши аэродромы. С 4 до 5 часов утра немцы подвергли бомбардировке и обстрелу 22 аэродрома, охватив всю полосу базирования нашей армейской авиации. Наиболее мощные налеты противник предпринял по аэродромам 14, 15, 16, 63, 64-й смешанных и 62-й бомбардировочной авиадивизий{30}. Несколько немецких бомбардировщиков утром 22 июня 1941 года прорвались к Киеву. [121] Хотя приказ о начале боевых действий против фашистской Германии в авиачасти не поступил, почти всюду самолеты врага были атакованы нашими истребителями. Война застала авиаполки округа в приграничной аэродромной зоне, куда их вывели в ходе оперативного учения, проводимого генералом Е. С. Птухиным. Однако части не были приведены в состояние боевой готовности. Штабы смешанных авиадивизий, то есть армейской авиации, находились в местах своей постоянной дислокации.

Представляет интерес свидетельство очевидца тех далеких боевых событий генерала Ф. Я. Фалалеева, впоследствии маршала авиации. Примерно за три месяца до нападения фашистской Германии на СССР он был Назначен первым заместителем начальника Главного управления ВВС Красной Армии, а за две-три недели до начала войны прибыл в командировку в Киевский особый военный округ в целях проверки состояния боевой подготовки авиационных частей. В ночь на 22 июня он решил поехать в Луцк, где находился штаб 14-й смешанной авиадивияии.

"Мы с комиссаром дивизии М. М. Москалевым легли спать часов в 12 ночи, — вспоминал впоследствии в своей книге Ф. Я. Фалалеев.— На сон грядущий взял почитать книжку "Человек-амфибия" и так увлекся, что не мог бросить ее, пока не закончил. В этот момент, то есть около четырех часов утра, раздался телефонный звонок. Нас по тревоге вызывали в штаб дивизии.

В это время услышал взрывы бомб, сброшенных немецкими бомбардировщиками на аэродром и город Луцк. Все полки дивизии донесли о бомбардировках их аэродромов. Из Киева сообщили, что по всей государственной границе отмечены перелеты немецкой авиации и происходит бомбардировка аэродромов, крупных и важных объектов...

Часам к 10 утра оказалось, что материальная часть самолетов на аэродромах значительно пострадала. Воздушные бои велись с большими потерями. Город Луцк наполовину был разрушен, везде пылали пожары.

...Около 15 часов я вылетел в Киев на прилетевшем за мной самолете СБ. На аэродром Киева мы прилетели часов в 16 на высоте 400 метров и вошли в круг для посадки. При планировании я заметил мелькавшие в глазах красные точки, как иногда бывало со мной в детстве при сильном малокровии. Но самолет начал проделывать [122] какие-то непонятные для меня эволюции. И я рассмотрел, что нас обстреливают с аэродрома все виды оружия, а мелькающие красные точки были трассирующими пулями. Летчик ушел из зоны обстрела, и я утвердил полет в Овруч, то есть в гарнизон, из которого за мной прилетел экипаж. 23 июня выехал из Овруча на грузовой машине в Киев.

В Киеве я узнал, что мне поручено вступить в командование ВВС 6-й общевойсковой армии, действующей в районе Львова. Меня это обрадовало: вместо кабинетной работы в Москве буду на поле брани. 24 июня вместе с адъютантом Терехиным и шофером Паперным выехал во Львов иа войски командарма..."{31}

Что же происходило на аэродромах армейской авиации Киевского особого военного округа на рассвете 22 июня 1941 года? В 14-й смешанной авиадивизии летно-технический состав находился в районе аэродромов в палатках. Когда наблюдатели постов ВНОС обнаружили фашистские самолеты, которые вторглись в наше воздушное пространство, взлетели дежурные звенья истребителей, а затем и все летчики 17, 46 и 89-го истребительных авиаполков.

Дерзко атаковало группу немецких бомбардировщиков дежурное звено старшего лейтенанта И.. И. Иванова. Израсходовав боеприпасы, винтом И-16 Иванов обрубил хвостовое оперение фашистскому бомбардировщику Хе-111. Это был одна из самых первых в истории Великой Отечественной войны воздушных таранов. С беззаветной отвагой сражались летчики и других истребительных полков 14-й авиадивизии. В первый день войны они сбили 31 фашистский самолет.

Во второй половине дня 22 июня 89-й и 17-й истребительные авиаполки сопровождали бомбардировщиков 62-й бомбардировочной авиадивизии, наносивших удары по фашистским танкам, прорвавшимся в район Устилуга. В это время оставшаяся на аэродромах неисправная авиационная техника подверглась ударам немецкой авиации. Противник уничтожил и повредил 36 самолетов этих двух полков, 7 самолетов СБ 62-й авиадивизии.

И все же бомбардировщики не утратили боеспособности. В 18 часов 40 минут четыре девятки 94-го и 52-го скоростных бомбардировочных авиаполков, [123] сопровождаемые истребителями 14-й смешанной авиадивизия, успешно бомбардировали фашистские танки в районе Грубешов (ныне Хрубешув), Устилуг, Гродно. В сложнейших условиях первого дня войны штаб ВВС Юго-Западного фронта все-таки сумел организовать прикрытие бомбардировщиков истребителями, то есть не только поставил боевую задачу соединениям, но и обеспечил их взаимодействие.

Особенно эффективно наносил удары по скоплениям фашистских танков 94-й скоростной бомбардировочный авиаполк, которым командовал полковник Николаев, Эту авиачасть я хорошо знал еще по 1940 году. Она входила в состав авиабригады, которой мне довелось командовать. Экипажи ее были хорошо подготовлены в бомбардировочном, воздушно-стрелковом отношении. Полковник Николаев и в дальнейшем много взимания уделял боевой подготовке, слетанности подразделений. Это сказалось в первом же бою. В районе Грубешова наши бомбардировщики были атакованы гитлеровцами, и хотя потеряли 14 самолетов, сами сбили 8 немецких истребителей.

Так вели боевые действия ВВС 5-й армии, принявшей на себя главный удар немецко-фашистских войск на Юго-Западном направлении. Их соседями были ВВС 6-й армии, прикрывавшие район Львова. Штаб 15-и смешанной авиадивизии, которой командовал генерал-майор авиации А. А. Демидов, находился на аэродроме Львова. 23-й и 28-й истребительные авиаполки стояли в районе города, 164-й истребительный и 66-й штурмовой авиаполки базировались совместно на полевом аэродроме в районе Куровиц. Предполагалось, что в случае боевых действий истребительный авиаполк прикроет своих соседей--штурмовиков, но, к сожалению, этого не произошло: истребители вели оборонительные бои.

Перед самой войной полки 15-й авиадивизии, летавшие на устаревших самолетах, успели получить 236 МиГ-3. Таким образом, почти половина самолетного парка в частях была новой, современной, и 15-я смешанная авиадивизия по праву считалась мощным соединением. Опытный летчик-истребитель генерал А. А. Демидов хорошо летал сам, много занимался боевой подготовкой подчиненных — не случайно летчики дивизии геройски проявили себя в поединках с сильным и коварным врагом. В первой половине 22 июня они совершили 374 самолето-вылета, сбили 10 вражеских бомбардировщиков и [124] истребителей, уничтожили немало живой силы и техники противника.

В ВВС 6-й армии входила и 16-я смешанная авиадивизия, которой командовал генерал-майор авиации В. И. Шевченко.

Приведу рассказ о первых часах войны бывшего командира 87-го истребительного авиаполка этого соединения майора И. С. Сульдина, ныне полковника в отставке.

В начале мая 1941 года авиаполк перебазировался на подготовленный для него грунтовый аэродром Бучач, в 60 километрах юго-восточнее Тарнополя. Обычно по субботам часть летно-технического состава отпускали к семьям. На этот раз командир авиадивизии из-за напряженной обстановки на границе отменил отпуска — из лагеря никто не отлучался. В боевом составе 87-го истребительного авиаполка находилось 60 исправных И-16 разных серий, 4 МиГ-3, 10 самолетов И-16 готовились к перегонке в другую часть. Из 88 летчиков 71 мог выполнять боевые задачи на самолетах И-16 днем в простых метеорологических условиях и 17 — ночью.

22 июня около 4 часов 30 минут из штаба авиадивизии в полк поступила телеграмма следующего содержания: "По имеющимся данным, немецкая авиация бомбит пограничные города Перемышль, Рава-Русская и другие. Полк привести в боевую готовность". Остававшийся за командира полка командир эскадрильи старший лейтенант П. А. Михайлюк поднял личный состав по тревоге. Летчики, инженеры, техники, младшие авиаспециалисты заняли свои места у истребителей в соответствии с боевым расписанием, а летчики-приемщики из 36-й авиадивизии — у принятых ими 10 самолетов и в свою очередь тоже запустили моторы.

Казалось, боеготовность полная. Но была допущена серьезная промашка, за которую основательно поплатились многие. Примерно в 4 часа 50 минут с восточной стороны аэродрома показался плохо видимый в лучах восходящего солнца двухмоторный бомбардировщик. Все сочли, что для проверки готовности полка к действиям по тревоге прилетел на СБ командир авиадивизии.

Но то был немецкий бомбардировщик Ю-88. На бреющем полете он атаковал выстроенные в линию самолеты. Увидев зловещие кресты на бомбардировщике, [125] находившиеся на аэродроме командиры и бойцы открыли по нему огонь из винтовок. Но было уже поздно. Немецкий самолет сбросил прицельно мелкие осколочные бомбы, обстрелял из пулеметов личный состав: из 10 выстроенных в линию самолетов 7 сгорели, были убиты два находившихся в кабинах летчика и ранены два младших авиаспециалиста.

Пострадал и личный состав четвертой эскадрильи, построенный возле своего КП. Ранения получили командир эскадрильи старший лейтенант В. Я. Гавриленко, его заместитель по политической части старший политрук И. М. Мороз и другие.

Вступив в командование ВВС 5-й армии, я встретил И. М. Мороза уже в должности комиссара 92-го истребительного авиаполка. В необычайно тяжелой боевой обстановке этот авиаполк выполнял ответственные задачи командования и одним из первых стал Краснознаменным. Отважным летчиком-истребителем, вдохновлявшим других личным примером в воздушных боях, проявил себя комиссар авиаполка И. М. Мороз, впоследствии генерал-полковник авиации, Герой Советского Союза.

Но вернемся к боевым событиям, происходившим утром 22 июня 1941 года на аэродроме в районе Бучач. При первом же нападения врага замещавший командира авиаполка старший лейтенант Михайлюк поднял в воздух дежурное звено старшего лейтенанта Мельника и поставил задачу уничтожить фашистский бомбардировщик. Командир звена Мельник выполнил приказ: на И-16 он догнал этот "юнкерс" и с первой же атаки сбил его.

Затем для прикрытия аэродрома поднялось второе дежурное звено, возглавляемое старшим лейтенантом В. Я. Алкидовым. Как потом выяснилось, при вражеском налете Алкидов получил ранение в правое предплечье, но в горячке не почувствовал боли. При взлете на его истребителе не убрались шасси — оказалось, что и самолет поврежден осколками бомбы. Несмотря на это, раненый летчик мужественно выполнял боевую задачу и вместе с ведомыми надежно прикрыл родной аэродром.

Спешно прибывший командир авиаполка майор И. С. Сульдин организовал непрерывное прикрытие аэродрома. В 5 часов 30 минут, патрулируя, звено старшего лейтенанта В. Я. Дмитриева перехватило на подходе к [126] аэродрому три фашистских бомбардировщика Ю-88. Беспорядочно сбросив бомбы, экипажи противника начали уходить на запад. Дмитриев продолжал преследовать врага и несколькими атаками сильно повредил "юнкерс", который произвел вынужденную посадку западнее Тарнополя. Немецкий экипаж был взят в плен.

Вернувшийся к исполнению своих непосредственных обязанностей командир эскадрильи П. А. Михайлюк немедленно вылетел наперехват и атаковал пролетавший недалеко от аэродрома фашистский самолет До-217. Маневрируя и отстреливаясь, гитлеровцы продолжали полет на запад, хотя комэск всадил во вражеский самолет не одну очередь. Когда боеприпасы кончились, Михайлюк из боя не вышел и продолжал преследование врага. Имитируя таран, советский летчик заставил немцев резко пойти на снижение, посадить подбитый самолет в районе Теребовля и кружил над фашистским самолетом до тех пор, пока вооруженные бойцы и милиционеры не захватили гитлеровский экипаж в плен. Ночью они были доставлены на аэродром Тарнополя. Командиром экипажа оказалась молодая немка.

У заместителя командира эскадрильи капитана Я. Л. Мороза первый боевой вылет был тоже результативным. За три дня до начала воины он получил вызов на учебу в академию, рассчитался с полком и взял билет на поезд. Узнав о нападении фашистской Германии, капитан Мороз примчался из Тарнополя на аэродром как раз в тот момент, когда с КП был подан очередной сигнал тревоги. Он сел в самолет, как был с дороги, без летного шлема и вместе с ведомыми младшими лейтенантами Н. П. Пушкиным и А. Е. Грошевым взлетел навстречу идущим со стороны Львова четырем фашистским бомбардировщикам Хе-111. Мороз атаковал "хейнкель", но был обстрелян гитлеровцами из турельного пулемета. Ответной очередью он заставил замолчать пулемет противника и поджег левый мотор вражеского самолета. В результате третьей атаки фашистский бомбардировщик врезался в овраг неподалеку от Тарнополя.

Испытания, выпавшие на долю народа, не сломили его воли к борьбе. С первых же минут войны ярко проявились замечательные морально-боевые качества наших летчиков, готовность защищать Родину, не щадя жизни. Жаркие бои, продолжавшиеся 23 июня, подтвердили это. И воевали они не только храбро, но творчески [127] осмысливая, своевременно разгадывая хитроумные уловки врага.

Как-то над Тарнопольским аэродромом появились 18 немецких истребителей. В это время в воздухе находилось звено наших И-16, возглавляемое старшим политруком Л. Н. Зиминым. Несмотря на численное превосходство, противник не принял боя. "Мессеры" встали в оборонительный круг, защищая хвосты друг друга.

Командир полка разгадал маневр противника. Гитлеровцы намеревались заставить наших истребителей, находившихся в воздухе, израсходовать горючее, вынудить их уйти на посадку и тем самым обеспечить возможность немецким бомбардировщикам нанести боспрепятственный удар по аэродрому. Учитывая это обстоятельство, командир полка распределил своих летчиков таким образом, чтобы часть самолетов постоянно находилась в готовности к немедленному взлету для усиления патрулирующего звена, а прикрытие аэродрома было непрерывным.

И гитлеровцы просчитались — напрасно "утюжили" воздух. Когда к аэродрому подошла большая группа их бомбардировщиков, наше дежурное звено было подкреплено взлетевшими эскадрильями полка. Для противника создалось невыгодное соотношение в силах. Это особенно ощутимо стало через несколько минут, когда "мессеры" вынуждены были уйти, так как теперь именно у них горючее оказалось на исходе. А наши истребители сорвали массированный удар врага по аэродрому и отразили налет фашистской авиации.

Столь же активно сражался с гитлеровцами и 92-й истребительный авиаполк 16-й смешанное авиадивизии. Звено старшего лейтенанта Д. А. Медведева иа И-153 дерзко атаковало в районе Брод группу из 37 бомбардировщиков Ю-88, прикрываемых шестеркой "мессершмиттов". Расстроив боевой порядок гитлеровцев, Медведев лично сбил одного "юнкерса".

В тот же день летчик этого полка младший лейтенант Ф. В. Лященко успешно выполнил специальное задание командующего ВВС фронта. Летчику приказали найти танковую группу, с которой нарушилась связь, и передать командиру соединения приказ на выполнение новой боевой задачи. Действуя в сложных метеорологических условиях, Лященко отыскал нашу танковую группу и, не выпуская шасси, приземлился на ограниченную [128] площадку, покрытую кустарником. Боевой документ был доставлен по назначению и в срок .

Еще по довоенным годам памятен мне 86-й ближнебомбардировочный авиаполк 16-й смешанной авиадивизии. Позже он был переименован в 134-и гвардейский Таганрогский Краснознаменный, ордена Александра Невского бомбардировочный авиаполк. Перебазировавшись в сентябре 1940 года на аэродром Теребовля, личный состав полка приступил к освоению бомбардировщика Пе-2. В мае 1941 года в часть прибыла первая партия этих самолетов, а с начала июня на них начались учебные полеты. Одним из первых на пикирующем бомбардировщике Пе-2 вылетел помощник командира авиаполка капитан Ф. Я. Белый, впоследствии генерал-майор авиации. Через неделю в полку на новом самолете летало уже 15 летчиков.

22 июня с 6 часов 05 минут дежурный по аэродрому Теребовля лейтенант Малиенко объявил боевую тревогу: на аэродром на малой высоте шли фашистские бомбардировщики Ю-88. Личный состав авиаполка в это время находился уже у самолетов. Воздушные стрелки-радисты бросились в кабины бомбардировщиков к пулеметам и открыли огонь по гитлеровским машинам.

Командир первой эскадрильи капитан Жуков поднял в воздух дежурное звено скоростных бомбардировщиков СБ. Заместитель командира эскадрильи лейтенант Малиенко и его ведомый Глухих устремились в атаку на звено "юнкерсов". Противник начал маневрировать, немцы открыли огонь. В необычном воздушном бою наших бомбардировщиков с бомбардировщиками врага самолет Малиенко получил серьезное повреждение и загорелся. На командной радиостанции услышали голос Малиенко:

— Нет, не уйти фашистским гадам!

Самолеты стали стремительно сближаться. Догнав противника, лейтенант Малиенко огненной машиной протаранил фашистский бомбардировщик. Оба самолета рухнули на землю.

86-й бомбардировочный авиаполк рассредоточился поэскадрильно, перелетел на два оперативных аэродрома и с них в тот же день начал боевую работу. Двадцать экипажей Пе-2 нанесли бомбардировочные удары по колоннам [129] танков и моторизованным войскам противника в районе Перемышль, Рава-Русская.

Так воевали части ВВС 6-й армии.

Несколько слабее были обеспечены боевой техникой ВВС 26-й армии. Война их застала в стадии формирования. Например, в 63-й смешанной авиадивизии 165-й истребительный авиаполк был без самолетов. Старую авиационную технику он оставил на месте прежней дислокации, а новые самолеты получить не успел.

20-й истребительный авиаполк этой дивизии базировался в районе Проскурова (ныне Хмельницкий), имея на лагерном аэродроме 60 самолетов И-153 и на основном — 61 новый истребитель Як-1, на котором летало только 20 человек. А всего на 121 самолет приходилось 63 летчика.

Личный состав 91-го истребительного авиаполка также начал освоение Як-1, но в полку было лишь 4 такие машины. В боевом же составе части насчитывалось 64 летчика и 66 самолетов И-153, 4 машины И-15-бис.

Наиболее боеспособным считался 62-й штурмовой авиаполк. Он располагал 64 самолетами И-153. Однако зенитного прикрытия аэродром не имел, и в результате внезапного массированного удара противнику удалось сразу 30 из них вывести из строя. Правда, к вечеру часть их восстановили.

В ВВС 12-й армии обстановка была еще более сложной. Управление 64-й смешанной авиадивизии формировалось на аэродроме в районе Станислава (ныне Ивано-Франковск). Там же базировался 12-й истребительный авиаполк, насчитывавший 66 старых машин, а летчиков было лишь 48 человек. Примерно такое же положение наблюдалось и в остальных полках.

Противник, предпринявший массированные налеты на наши аэродромы, повредил в 12-м истребительном авиаполку 36 самолетов, а в 149-м уничтожил 21 новый самолет МиГ-3.

Но советские летчики героически сражались с врагом и на этом участке фронта. 22 июня в 5 часов 42 минуты младший лейтенант Л. Г. Бутелин на И-153 совершил над городом Галич воздушный таран.

А как же действовало руководство военно-воздушными силами Юго-Западного фронта в необычайно сложной обстановке первого дня войны? Командующий ВВС округа (фронта) генерал Е. С. Птухин вместе со своим [130] заместителем по боевой подготовке С. В. Слюсаревым к 14 часам 22 июня 1941 года прибыли на КП в Тарнополь. Оперативную группу штаба ВВС фронта возглавил недавно назначенный в округ генерал Я. С. Шкурин. Прямая проволочная связь была только с 14, 16 и 17-й авиадивизиями. Со всеми остальными частями и соединениями контакты поддерживались через Киевский узел связи. Находившаяся там группа генерала Мальцева собирала данные об обстановке во всех полках и передавала их на КП ВВС фронта в Тарнополь, по этому же каналу из Тарнополя передавались распоряжения в дивизии. Однако из-за недостатка шифровальщиков в Киеве скопилось большое количество срочных нерасшифрованных кодограмм, шифрограмм — все это заметно усложнило управление.

В первый день войны потери ВВС Юго-Западного фронта составили 192 боевых самолета, с учетом учебных — 301 самолет. Из общего числа наших потерь на земле было уничтожено и повреждено 95 боевых самолетов, 109 учебно-тренировочных.{34} Такова беспристрастная статистика войны.

И все же в полосе Юго-Западного фронта в первый день войны, даже в условиях внезапного нападения, фашистская авиация не добилась больших результатов. Наши летчики совершили 800 самолето-вылетов, тогда как гитлеровцы только 400. Фашисты теряли здесь не только свои лучшие модернизированные самолеты, но и наиболее опытные кадры профессиональных убийц.

1 июля 1941 года в командование ВВС Юго-Западного фронта вступил генерал-лейтенант авиации Ф. А. Астахов. До назначения генерала Е. С. Птухина на этот пост он уже был командующим ВВС КОВО, так что хорошо знал соединения и части, а также руководящий состав управления.

КП фронта вскоре развернулся в Броварах. Туда же с оперативной группой штаба ВВС фронта переехал и генерал Ф. А. Астахов. Именно в Броварах и состоялась моя встреча с Федором Алексеевичем, обрисовавшим тяжелую обстановку, сложившуюся на киевском направлении. [131] В те трудные боевые дни авиация фронта действовала с максимальным напряжением. Как ни парадоксально, но новые типы самолетов, будь то бомбардировщики или истребители, несли потери не меньшие, чем машины устаревших конструкций, хотя их летно-тактические и технические характеристики были несравненно выше. Наши летчики еще не успели по-настоящему освоить новую аввиационную технику, особенно истребители МиГ-1, МиГ-3, Як-1 и другие.

Самолетный парк авиаполков постепенно уменьшался, новые машины из тыла почти не поступали. Не хватало воздушных винтов, многих запасных частей. Техники даже не могли сменить изношенные стволы пулеметов, поскольку самолеты летали с утра до вечера.

У немцев тоже поредел самолетный парк, фашистские летчики стали действовать малыми группами. Их бомбардировщики наносили удары по нашим тыловым объектам преимущественно ночью и часто одиночными экипажами. Однако немецкая авиация продолжала господствовать в воздухе. Особенно активно вели себя гитлеровские истребители на участке 5-й армии.

— Наземные войска нуждаются в помощи авиации, — заключил при встрече Федор Алексеевич и сообщил, что в составе ВВС этой армии имеются два соединения: 62-я бомбардировочная авиадивизия под командованием полковника В. В. Смирнова и 16-я смешанная авиадивизия, которой командовал генерал-майор авиации В. И. Шевченко. Я заметил, что смешанную авиадивизию хорошо знаю: год назад формировал ее, обучал, готовил летчиков к боям.

Но Федор Алексеевич умерил мой восторг: бомбардировщики из дивизии уже забрали, взамен дали малочисленный штурмовой авиаполк, а истребителей и того меньше.

— Словом, приприедешь на место — уточнишь, что там осталось. Но знай, самолетов у меня нет, просить бесполезно. Используй имеющиеся, собирай машины с вынужденных посадок, ремонтируй неисправные — вот твои резервы.

Об этом не очень-то надежном источнике восстановления боевого состава я знал, Астахова понять было нетрудно. И, попрощавшись с Федором Алексеевичем, я выехал в штаб армии. Предстояло проехать примерно километров 300. Уже в темноте добрался до Чернигова. [132] Здесь было спокойно, почти по-тыловому, город освещен, на улицах полно гуляющих. После небольшого отдыха двинулся дальше на Овруч. По дороге попался офицер в авиационной форме, оказался из управления ВВС 5-й армии — вместе подъехали прямо к штабной палатке, укрытой в лесу в 20 километрах от Хабного.

Начальник штаба ВВС 5-й армии полковник В. Г. Шпагин доложил обстановку. Положение оказалось еще хуже, чем обрисовал его генерал Ф. А. Астахов. В 62-й бомбардировочной авиадивизии осталось 27 самолетов СУ-2 и только 2 бомбардировщика СБ. 16-я смешанная авиадивизия, как выяснилось, лишь временно была включена в состав ВВС 5-й армии, и боевые задачи ей по-прежнему ставил штаб фронта. 87-й и 92-й истребительные авиаполки этой дивизии имели разнотипные самолеты: И-16, И-153, МиГ-3, ЛаГГ-3 и Як-1. В соединение вошел и 94-й штурмовой авиаполк, получивший 8 новых штурмовиков Ил-2. Летчики отзывались о них хорошо: мощное вооружение, броня, отличный обзор, легкое управление. Были еще и одномоторные СУ-2. Раньше я их не видел, они появились лишь накануне войны. Издали этот одномоторный самолет несколько походил на немецкий истребитель Ме-109, поэтому первое время противник его атаковывал мало, но в дальнейшем летчики часто приводили машины с огромным количеством пробоин в фюзеляже и плоскостях. За ночь технический состав восстанавливал самолеты, и утром они вновь вылетали на штурмовку. Бомбы, эрэсы, мощный огонь крыльевых пушек и пулеметов давали возможность летному составу наносить эффективные удары по скоплениям живой силы и техники противника.

Во второй половине июля в состав ВВС 5-й армии прибыла 7-я разведывательная эскадрилья. Мой предшественник генерал-майор авиации Е. М. Николаенко подчинил ее командиру 62-й бомбардировочной авиадивизии. К моменту моего приезда в разведэскадрилье осталось лишь 3 самолета Р-10 и 5 самолетов МиГ-3.

Была еще 148-я эскадрилья связи, располагавшая 8 самолетами У-2. Она деятельно поддерживала связь с частями ВВС армии.

Так, ознакомившись в штабе с данными о составе и состоянии авиачастей и соединений, я представился командующему 5-й армией генерал-майору танковых войск М. И. Потапову. Слышал о нем много. Все, кто знал [133] Михайла Ивановича, характеризовали его как грамотного, вдумчивого командующего, имеющего боевой опыт. Говорил он по-военному кратко, четко:

— Армия непрерывно получает приказы наступать, контратаковывать. Но сил очень мало. Стрелковые части сильно поредели. Держим немцев артиллерией да авиацией.

Потапов беспокоился за свои фланги, особенно за правый. Наземная обстановка ему была недостаточно ясна, и он требовал активнее вести воздушную разведку.

Вернулся я в штаб и с ходу включился в работу. Хотелось как можно скорее побывать в частях. Однако авиаполки уже перебазировались, штаб армии готовился переехать на восточный берег Днепра. А с утра и части 5-й армии начали движение на Чернобыль, к переправам через реку Припять.

Мой новый КП наметили в Колычевке, северо-западнее Чернигова. Там стоял штаб 62-й бомбардировочной дивизии. И 15 августа, свернув радиосвязь, мы двинулись вслед за колонной штаба армии. На улицы вышли женщины, старики, дети. С. укоризной смотрели они на отходившие колонны. Тяжело было на душе.

Грунтовая дорога, по которой мы двигались, оказалась основательно разбитой, водители вели машины осторожно и медленно. На подходе к городу Чернобыль мы невольно стали наблюдателями яростной бомбардировки гитлеровцами кирпичного завода, находившегося на окраине города. Не оказались обойденными и колонны автомашин, и деревянный мост через реку. Когда раздался сигнал воздушной тревоги, по моей команде все оставили машины и отбежали влево от дороги, то есть против ветра. Учитывая, что немцы, как правило, бомбят без поправки на ветер, я дал такую команду. Из открытых люков посыпались бомбы. Разрывы их шли правее дороги. Немецкий штурманы остались верны себе.

Не успели въехать на мост — новая воздушная тревога. Появились пикировщики Ю-87. Малокалиберная артиллерия, прикрывавшая мост, открыла огонь, и летчики "юнкерсов" отбомбились неприцельно. В мост они не попали, но и наши зенитчики тоже мазали. Сбитых немецких самолетов на этот раз не наблюдалось.

Через два часа пути вдали засинел Днепр, повеяло речной прохладой. Без приключений проехали по деревянному мосту около села Навозы, где и нагнали [134] штаб 5-й армии. После того как ниточка отходящих войск иссякла и части организованно переправились через Днепр, по приказу командующего армией генерала М. И. Потапова мост был сожжен.

— Пока не сгорит дотла и не рухнет, не могу ехать дальше, — произнес командарм.— А чтобы не терять времени, давайте пообедаем.

В доме местной учительницы за обеденным столом сидели мы молча, мрачно поглядывали через окно на пылающий мост. Есть, признаться, не хотелось...

Затем без особых помех добрались до нового командного пункта. На полевом аэродроме, расположенном вдоль опушки леса, стоял десяток замаскированных И-16. К этому времени в полках, оставалось по 10-15 боевых машин, летчиков было в три-четыре раза больше, поэтому летали все светлое время практически без осмотра. Технический состав едва успевал заправлять машины горючим, а вооруженцы пополнять комплект боеприпасов.

Вечером командующий ВВС фронта генерал Ф. А. Астахов, минуя штаб ВВС армии, поставил нашим дивизиям новые боевые задачи. По этому приказу в интересах 5-й армии действовал лишь 92-й истребительный авиаполк, прикрывавший Чернигов, переправы через Десну.

И вот 23 августа я стал свидетелем воздушного боя звена И-16 со звеном фашистских бомбардировщиков Хе-111. На высоте примерно 1400 метров наши истребители своими атаками воспрепятствовали противнику произвести прицельное бомбометание.

Младший лейтенант Г. С. Банченков, израсходовавший боезапас, решил таранить "хейнкель" и, догнав немецкий самолет, ударил его воздушным винтом по левой плоскости и левой стороне фюзеляжа. Бомбардировщик упал неподалеку от переднего края на территории, занятой противником. Хорошо наблюдался взрыв и затем поднявшийся высоко черный дым. То горел на земле вражеский бомбардировщик.

Летчик Банченков был представлен к высокой награде, однако согласно существовавшим тогда порядкам в качестве вещественного доказательства тарана требовалось снять с самолета табличку с указанием номера двигателя. Как снимешь эту табличку, если самолет упал за передним краем в расположении немецких войск? Я привел этот эпизод для того, чтобы еще раз напомнить, сколько поистине героических подвигов совершили [135] советские летчики, смело вступавшие в воздушные бои над территорией, занятой противником, и сколько сбитых ими вражеских самолетов не засчитывалось.

Выполняя решение командующего фронтом, тылы, а вслед за ними и поредевшие в непрерывных боях стрелковые соединения 5-й армии отходили по переправам через Десну на юг. Штаб армии часто менял свою дислокацию, и важно было не потерять с ним связь. Нам тоже приходилось перемещаться. На случай внезапного прорыва фашистских танков авиачастям были даны запасные аэродромы в районах Ахтырки, Полтавы. Харькова.

29 августа я перенес КП на аэродром Веркиевка, расположенный в 50 километрах юго-восточнее Чернигова. Здесь нам вскоре довелось встретиться с командующим войсками Юго-Западного фронта Героем Советского Союза генерал-полковником М. П. Кирпоносом, который был родом из этого села.

Буквально через день обстановка еще более осложнилась. Немецко-фашистские войска из района Гомель, Клинцы нанесли сильный удар на юг в общем направлении Чернигов, Прилуки. Преодолев упорное сопротивление войск 5-й армии, противник захватил плацдарм на южном берегу реки Десна, в районе Вибли (восточнее Чернигова), и организовал там переправу. Немцам удалось захватить исправную переправу и у села Окуниново (в 20 километрах юго-западнее Чернигова).

В районе Салтыково, Девица противник сильно потеснил войска нашего правого соседа — 21-й армии, нанес удар по тылам 5-й армии, угрожая непосредственно аэродромам. Пришлось в спешном порядке передислоцировать части 62-й бомбардировочной авиадивизии, которой командовал полковник В. В. Смирнов.

Нам постоянно ставились задачи — уничтожать вражеские переправы через Десну и форсировавшие реку немецко-фашистские войска. Однако исправных самолетов с каждым вылетом становилось все меньше, и мы уже не могли наносить непрерывные удары по гитлеровцам. Действиями мелких групп истребителей и штурмовиков остановить противника было невозможно — в лучшем случае удавалось лишь замедлить его продвижение.

13 сентября советские войска вынуждены были оставить Нежин, несколько дней спустя — Прилуки. Части [136] 5-й армии отходили на Пирятин. В общей колонне мы медленно ехали туда, а фашистская авиация неоднократно бомбила нас, не нанося, правда, особого вреда.

По состоянию на 13 сентября в ВВС 5-й армии оставался лишь 31 исправный самолет: 2 бомбардировщика (СУ-2 и СБ) и 29 истребителей, в том числе 5 устаревших И-16 и 3 И-153. Всеми исправными самолетами мы наносили удары по прорвавшимся танковым и моторизованным частям немцев, вели воздушную разведку.

15 сентября КП командарма генерала М. И. Потапова находился на хуторо севернее Пирятина. Сюда же прибыли командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник М. II. Кирпонос со штабом, командующий ВВС фронта генерал-майор авиации Ф. А. Астахов. Поблизости расположился и наш КП. Угроза окружения, о которой мы знали и доносили командованию, становилась все более реальной. Однако решение на отход своевременно не было принято, и в результате танковые группировки противника, продвигавшиеся с севера и юга, соединились в районе Лохвицы. Значительная часть войск Юго-Западного фронта, в том числе и остатки нашей 5-й армии, оказалась в кольце.

В авиаполках 62-й бомбардировочной и 16-й смешанной авиадивизий осталось значительное количество летчиков и экипажей, не имевших самолетов. Из-за частых перемещений, быстрого развития событий на фронте, их не успели отправить в тыл. Я обратился к генералу Ф. А. Астахову с просьбой запросить у командующего ВВС Юго-Западного направления генерала Ф. Я. Фалалеева 4-5 транспортных самолетов для вывозки летчиков из окружения. Это можно было сделать вечером 16 сентября с одного из ближайших к Пирятину аэродромов — все грунтовые дороги были уже перерезаны фашистскими танками.

Из Харькова вскоре получил ответ, что самолеты будут на полевом аэродроме Гребенка, юго-западнее Пирятина, и немедленно передал приказание командирам авиадивизий об отборе и своевременной переброске людей, а руководство приемом транспортных самолетов возложил на командира 16-й авиадивизии генерала В. И. Шевченко.

Я упомянул о новой руководящей инстанции — командующем ВВС направления. Эта должность была учреждена в июле 1941 года. Командующим ВВС [137] Юго-Западного направления был назначен генерал-майор авиации Ф. Я. Фалалеев. В создавшейся сложной обстановке это мероприятие оказалось очень своевременным еще и потому, что командующий и штаб ВВС Юго-Западного фронта, находясь в окружении, не могли даже управлять соединениями и частями авиации, вылетевшими из котла. Тем временем на аэродромы в тыловую зону прибывали авиачасти из резерва Ставки. Командующий ВВС направления стремился обеспечить организованные действия авиации для поддержки войск, занявших новые рубежи обороны.

К вечеру 16 сентября все самолеты, как исправные, так и неисправные, но способные взлететь, перебазировались из ройна окружения на запасные аэродромы, расположенные вне кольца. Чтобы проверить организацию отправки людей по воздуху, к наступлению сумерек я приехал на аэродром Гребенка.

Ночного старта и средств радиосвязи не было. Находившийся на летном поле командир авиабазы доложил, что согласно распоряжению, полученному из штаба ВВС фронта, аэродром он заминировал, применив для этого фугасные авиабомбы, и что при возникновении реальной угрозы прорыва гитлеровцев готов уничтожить все важные объекты.

Еще не успели выложить линию костров ночного старта, как на аэродром произвел посадку самолет-бомбардировщик СБ. На нем прибыл из штаба Юго-Западного направления генерал-майор И. X. Баграмян со срочным заданием к командующему фронтом. Поскольку самолет СБ возвращался на свой аэродром без генерала, я воспользовался этим и отправил несколько летчиков-истребителей, разместившихся в кабинах экипажа и в бомбоотсеке.

С наступлением ночной темноты появились четырехмоторные бомбардировщики ТБ-3. На земле были зажжены костры, выпущено несколько зеленых ракет. Однако корабли сделали несколько кругов над аэродромом и ушли без посадки. Также ушли и появившиеся вслед Ли-2. Летчики, очевидно, усомнились в возможности производства посадки. Связаться с ними мы не могли и, подождав еще часа два, отправили летчиков на автомашинах в Пирятин, где они присоединились к колонне, двигавшейся на восток.

Поздно вечером командующий 5-й армией генерал [138] М. И. Потапов сообщил мне, что Ставка Верховного Главнокомандования разрешила оставить Киев и что предстоит дальнейший отход на восток. Неподалеку от нашего штаба, на опушке молодого лесочка, я поставил на всякий случай в укрытие уцелевшие 6 самолетов У-2 эскадрильи связи. Машины были хорошо замаскированы.

17 сентября днем севернее Пирятина послышалась артиллерийско-минометная стрельба. Для уточнения наземной обстановки выслал по разным маршрутам два самолета У-2. Минут через 30 один из самолетов вернулся. Летчик доложил, что их обстреляли немецкие мотоциклисты. Поскольку экипаж летел низко, огнем с земли был тяжело ранен штурман. Выяснилось, что наша пехота отходит на Пирятин и ведет бой с мелкими группами пехоты противника. Второй самолет, вылетевший в северо-восточном направлении, не вернулся — очевидно, его сбили.

Я предложил генералу Астахову использовать, пока не поздно, четыре исправных У-2 и на них ночью вывезти из окружения Военный совет Юго-Западного фронта. Вскоре Астахов сообщил мне, что командующий фронтом генерал Кирпонос и члены Военного совета решили остаться с войсками и разделить с ними судьбу.

Тогда по моему приказу летчики вместе с техническим составом перелетели на аэродром Ахтырка. Я же вместе со штабами 5-й армии и Юго-Западного фронта остался в окружении.

Перед рассветом 19 сентября ко мне прибыл необычайно расстроенный офицер связи, находившийся при штабе армии, и доложил, что ночью все штабные учреждения куда-то убыли, а он задремал, и его никто не разбудил. Обсудив создавшееся положение, пришли к единодушному выводу — двигаться надо на восток, на Куреньки, поскольку это наиболее вероятное направление движения ушедших штабов. И небольшая колонна автомашин управления ВВС 5-й армии тронулась в путь, к переправе через реку Удай.

У моста на насыпи образовалась огромная очередь автомашин, различной техники вперемешку с конными повозками. Мы с трудом втиснулись в эту массу.

Стало светать. Как и следовало ожидать, появились немецкие пикирующие бомбардировщики и с ходу начали бомбежку, обстрел моста. Огонь малокалиберной зенитной артиллерии и пулеметов, прикрывавших переправу, [139] мешал фашистским летчикам в прицеливании. Но положение все более осложнялось, совсем неподалеку послышались разрывы мин. Противник спешил настичь отходящие части.

Однако мы успели перебраться на восточный берег и на грузовой машине двинулись по полевой дороге вдоль реки Удай на Куреньки. Где-то слева, северо-восточнее, изредка раздавались короткие пулеметные очереди.

Вскоре мы нагнали пешую колонну штаба фронта, двигавшуюся по той же дороге. Среди них находился и генерал Ф. А. Астахов. Он шел в облаке пыли с сучковатой палкой в руке, и я предложил ему перейти на нашу полуторку. Федор Алексеевич отказался:

— Поезжайте вперед, осуществляйте, так сказать, разведку, я пешком пойду.

На окраине села Куренькм мы остановились, поджидая штабную группу. На востоке, в низине реки, виднелся населенный пункт Писки. Оттуда доносились разрывы мин. Гитлеровцы вели огонь по перекрестку дорог. Под обстрелом находилась и та самая дорога, по которой мы намеревались свернуть ни село Чернухи. Попробовали обойти обстреливаемый участок по реке Удай, но дно здесь оказалось вязким, сквозь высокие камыши и густую осоку продраться было трудно. Пришлось свернуть на берег и лесом выйти на довольно безопасный участок дороги.

Уже в ночной темноте добрались до Городищ, куда втягивались все новые колонны бойцов. В селе разыскали штаб 5-й армии. От усталости и голода с трудом держались на ногах. Едва нашли свободное место на одном из дворов, буквально все свалились на землю и заснули.

20 сентября примерно в 14 часов мы вновь встретили группу штаба фронта и армии. Генерал М. П. Кирпонос стоял на опушке рощи села Шумейково, расположенной в 12 километрах юго-западнее города Лохвица. На хорошо просматриваемой местности виднелись многочисленные мелкие группы командиров и красноармейцев, идущие врассыпную в общем направлении на восток, к реке Сула.

Днем со стороны Лохвицы роща была атакована и обстреляна десятком фашистских танков. При мне появилось еще 6-7 немецких танков, двигавшихся по большаку на юг. Спустя некоторое время они развернулись и открыли огонь по красноармейцам. Затем подтянулись [140] вражеские автоматчики. Уже со всех сторон раздавалась пулеметная и автоматная стрельба. С наступлением вечерней темноты местность то и дело освещалась немецкими ракетами, обстрел все усиливался.

В 200 метрах юго-восточнее наших штабов на опушке рощи я находился в обороне с небольшой группой красноармейцев. Когда освещение ракетами ослабело, автоматная стрельба переместилась левее, я повел остатки своей группы на северо-восток, и в течение ночи мы дошли до населенного пункта Будаква. По карте здесь значился мост. Произвели осторожную разведку переправы. Мосточек оказался ветхим, бревенчатым. Немцев здесь пока не было, и мы в темноте осторожно перешли по нему через реку Сула. Затем без столкновения с противником достигли северной окраины села Березовая Лука.

А вечером — снова в поход. К рассвету добрались до реки Псел. Группа, появившаяся впереди нас, завладела лодкой и переправилась на противоположный берег. Мы вынуждены были перебираться через реку по остаткам моста, наполовину вброд, а то и вплавь.

В селе Лютеньки встретили наших кавалеристов. Наконец-то свои! Командир сторожевой заставы, занимавшей по берегу реки оборону, сердечно приветствовал нас и, накормив, с попутной машиной помог уехать в Зеньков. Здесь начальник гарнизона также заботливо устроил нас на ночлег, обещал помочь добраться до Харькова. Утром туда шла автомашина, но кружным путем через Белгород. Однако и это устраивало. Я намеревался доставить всех вышедших из окружения бойцов в Харьков, но в Ахтырке начальник гарнизона приказал рядовому и сержантскому составу проследовать на пункт сбора. Здесь доукомплектовалась стрелковая дивизия.

Днем 23 сентября я добрался до Харькова и начал войски штаба ВВС фронта. В центре города у трамвайной остановки случайно встретил своего старого боевого товарища — бывшего военкома 3-го дальнебомбардировочного авиакорпуса бригадного комиссара А. К. Одновола. Он с трудом узнал меня — так я изменился. Александр Кириллович помог найти штаб, где я представился командующему ВВС Юго-Западного направления, а теперь и фронта — генерал-майору авиации Ф. Я. Фалалееву.

На следующий день меня вызвали к командующему Юго-Западным направлением Маршалу Советского Союза С. К. Тимошенко. Он прежде всего задал вопрос, где я [141] видел в последний раз генерал-полковника Кирпоноса и члена Военного совета фронта Бурмистенко.

Я рассказал, что знал, сообщил об отказе командующего Юго-Западным фронтом воспользоваться самолетом, добавил, что в пешем строю многим удалось пробиться к своим.

В ту минуту я не знал, что командующего войсками Юго-Западного фронта Героя Советского Союза генерал-полковника М. П. Кирпоноса уже нет в живых.

Генерал-майор В. А. Сергеев, состоявший для особых поручений при Маршале Советского Союза С. К. Тимошенко, впоследствии писал в "Военно-историческом журнале":

"В период с 18 по 29 сентября на наши сборные пункты вышло из окружения более 10 тыс. человек, и в том числе группы генералов И. X. Баграмяна, Алексеева, Седельникова, Арушаняна, Петухова, а также бригадный комиссар Михайлов, полковник Н. С. Скрипко и много других офицеров. Но М. П. Кирпоноса мы так и не дождались"{34}.

В том же журнале в статье "Правда о гибели генерала М. П. Кирпоноса" приводится волнующий рассказ свидетеля гибели видного военачальника.

"В ночь на 20 сентября мы отходили на восток. Шли пешком, так как свои автомашины бросили еще в районе Вороньки. Шли с намерением дойти до Сенчи и там переправиться по мосту на восточный берег реки Сулы. В течение ночи мы с боями прошли Вороньки и взяли направленно на Лохвицу.

Около 8 часов утра 20 сентября наша колонна, не доходя 12 км до Лохвицы, укрылась в глубокой лощине юго-восточнее и восточное хутора Дрюковшина, заросшей густым кустарником, дубняком, орешником, кленом, липами. Длина ее примерно 700-800 м, ширина 300-400 м и глубина метров 25.

Как мне известно, решение командования фронта было таково: зайти на день в овраг, а с наступлением темноты сделать бросок и прорвать кольцо окружения. Тут же была организована круговая оборона, выставлено наблюдение, выслана разведка. Вскоре разведчики доложили, что все дороги вокруг рощи Шумейково заняты немцами. [142] К 10 часам утра со стороны Лохвицы иемцы открыли по роще сильный минометный огонь. Одновременно к оврагу вышло до 20 автомашин с автоматчиками под прикрытием 10-12 танков..."

Через несколько дней, после того как мы вышли к своим, я был назначен заместителем командующего ВВС Юго-Западного фронта. Генерал-майор авиании Ф. Я. Фалалеев, сообщивший мне о новом назначении, неторопливо, с располагающей простотой расспросил о моей прежней службе, о том, где и как начинал войну, познакомил со своими ближайшими помощниками и работниками штаба. Затем рассказал о боевом составе соединений ВВС фронта и о том, какие задачи в настоящее время они решают, высказал свои соображения о предстоящей мне работе.

На первый взгляд Федор Яковлевич казался суровым, а на самом деле был очень душевным человеком, располагал к себе людей. Вспоминая о начале войны, он рассказывал, как действовали соединения ВВС Юго-Западного фронта, высоко оценивал боевую работу 4-го дальнебомбардировочного авиакорпуса, которым командовал полковник В. А. Судец. Авиакорпус с первых дней войны летал с предельным напряжением, наносил удары по прорвавшимся танковым группам противника, неоднократно уничтожал самолеты врага на его аэродромах. В ходе приграничного сражения и в последующих боях во время вынужденного отхода наших войск этот авиакорпус зачастую был почти единственным средством для нанесения ударов по группировкам врага в его оперативной глубине.

Вспоминали мы наших общих знакомых и павших в боях фронтовых товарищей. Мы считали, например, что генерал Ф. А. Астахов погиб вместе с группой генерал-полковника М. П. Кирпоноса. К счастью, оказалось, что это не так. Астахов со своим адъютантом вышел из зоны обстрела и, пробираясь по лесам и перелескам через территорию, захваченную гитлеровцами, сумел благополучно перейти линию фронта.

Случайно я встретился с ним 6 ноября 1941 года в Воронеже у входа в штаб Юго-Западного фронта. Открыв дверь, увидел идущего навстречу бородатого мужчину. Несмотря на свежий морозец, одет он был в обтрепанный полосатый пиджачок, рваные брюки, заправленные в [143] разбитые сапоги, подошвы которых были прикреплены проволокой и веревками...

— Федор Алексеевич! — воскликнул я.— Здравия желаю, товарищ генерал!

— Что-то мало похож я на генерала, — сконфуженно произнес Астахов.— Неужели меня можно еще узнать?

Встреча была радостной. Я хорошо знал и уважал Федора Алексеевича. Отрадно было встретить его живым и невредимым. На следующий день он улетел в Москву.

В конце сентября 1941 года противник, понесший большие потери и людях и боевой технике, был остановлен на рубеже Водополье, Лебедин, Красноград, Новомосковск. Установилось относительное затишье и в действиях авиации обеих сторон. Военный совет ВВС фронта принимал энергичные меры к восстановлению боевой готовности авиации. Авиачастей, перелетевших из района окружения, было много, а исправных самолетов осталось мало. В это время к нам прибыло пополнение из резерва Ставки Верховного Главнокомандования. ВВС Юго-Западного фронта получили два авиаполка — истребительный и бомбардировочный.

В Харькове была сформирована 4-я резервная авиагруппа (РАГ-4) Ставки Верховного Главнокомандования. Кроме того, здесь были два авиаполка ночных бомбардировщиков: один на самолетах Р-5, другой на легкомоторных У-2. Эти части широко использовались для бомбардировок ближних целей.

Несмотря на то что боевые действия фронтовой авиации почти не прекращались, относительно быстро удалось восстановить ее боевой состав. На 4 октября в ВВС фронта было уже 474 самолета. Основной силой борьбы за обеспечение господства в воздухе вполне обоснованно считались истребители. Их насчитывалось 249. Из них современных: 81 исправный и 30 проходивших полевой ремонт. Мы располагали также 174 дневными бомбардировщиками: 114 исправных и 60 неисправных. Одномоторных бомбардировщиков Су-2 у нас было 116, а наиболее современных Пе-2 — только 12. Ночную бомбардировочную авиацию составляли 51 самолет Р-5 и 42 легкомоторных У-2. Поскольку У-2 применялись очень интенсивно, к октябрю осталось только 10 исправных машин. [144] 36-я истребительная авиадивизия полковника В. В. Зеленцова прикрывала Харьков. Днем — надежно; к сожалению, ночью истребители летать не могли. Зенитная артиллерия была малочисленной, и этим воспользовались немцы. Почти, каждую ночь одиночными самолетами Ю-88 или Хе-111 они бомбардировали город. Правда, эти беспокоящие налеты не причиняли особого вреда.

В октябре 1941 года полоса обороны Юго-Западного фронта простиралась от Ефремова Тульской области до Краснограда, расположенного юго-западнее Харькова.

Чтобы не допустить прорыва противника в полосе нашей обороны, сохранить войска, высвободить ряд соединений и организованно подготовиться к контрнаступлению, Ставка приказала Юго-Западному фронту выровнять и сократить линию фронта — отойти на рубеж Тим, западнее Купянска, Изюма, Красного Лимана.

Авиачасти и соединения, базировавшиеся на Харьковском аэродромном узле, мы перебросили в район Купянск, Валуйки. Все покидаемые аэродромы приводили в непригодное состояние, перепахивали плугами взлетно-посадочные полосы, подрывали фугасными бомбами крупных калибров все важные объекты.

24 октября в последний раз проехал через Харьков на аэродром, чтобы затем вылететь в Валуйки. На Холодной Горе уже шли бои с наступавшим противником. Моросил мелкий дождь, низко висели свинцовые облака. На центральном аэродроме все уже было подготовлено к взрыву.

Вылетел на самолете УТ-2. С малой высоты хорошо было видно, как по разбитым и раскисшим от дождей дорогам медленно продвигались колонны автомашин, артиллерии, обозы, как из низин расчеты вытаскивали на пригорки орудия и технику; услышав шум пролетающего над головами краснозвездного самолета, бойцы приветствовали нас...

После пяти суток напряженных боев 6-я немецкая армия овладела Харьковом. К 28 октября войска Юго-Западного фронта прекратили отход, заняли указанный рубеж и перешли к прочной обороне. Однако неблагоприятные метеорологические условия сильно ограничивали боевые действия авиации. Зима в 1941 году началась рано, участились обильные снегопады, то и дело вьюжило, мела поземка. Из-за плохой погоды часто приходилось [145] прекращать боевые вылеты, а наземные войска требовали авиационной поддержки.

Как-то я находился на КП, заменяя отлучившегося командующего ВВС фронта. Раздался телефонный звонок. Один очень заслуженный и уважаемый командарм с возмущением спросил меня:

— Почему не летает наша авиация? Я ответил, что не позволяет погода.

— А почему же немцы летают, непрерывно бомбят нас, и мы несем потери?

Пришлось пояснить, что немецкие бомбардировщики базируются преимущественно на южных аэродромах, где пока держится хорошая летная погода, а наши аэродромы оказались в зоне сильных снегопадов.

Но командарм и слышать не хотел подобных разъяснений.

— Если немцы летают, то и вы должны, — продолжал он.— Требую поднять истребители и прикрыть войска. В противном случае буду жаловаться товарищу Сталину!..

Пытаюсь хоть немного успокоить разволновавшегося командарма. Обещаю еще раз проверить состояние погоды в районе базирования армейской авиации и обязательно поднять истребители, как только появится возможность.

Связался с командирами авиадивизий, полков, с метеослужбой на аэродромах, вызвал синоптиков с картами фактической погоды. Данные подтверждали, что в районе аэродромов метет поземка: даже на стоянках в 50 метрах самолетов не видно.

Как было не понять желания командующего армией получить прикрытие с воздуха! Но ведь есть предел возможностей и боевой техники!..

Наступление немецко-фашистских войск разбилось о несокрушимую стойкость защитников города-героя Москвы. Разгром гитлеровцев под Ростовом-на-Дону улучшил обстановку и на юге. Так же как и войска Западного фронта, к контрнаступлению напряженно готовились армии правого крыла нашего фронта. В районе Касторная, Тербуны к 25 ноября была создана группа войск в составе 5-го кавкорпуса и двух стрелковых дивизий под общим командованием заместителя командующего [146] Юго-Западным фронтом генерал-лейтенанта Ф. Я. Костенко. Организацию действий авиации в интересах этой группы командующий ВВС фронта генерал Ф. Я. Фалалеев возложил на меня. Имелось в виду, не выделяя специальной группы, использовать авиацию ВВС фронта или же часть ее, способную по дальности полета самолетов достигнуть необходимых целей и поразить их.

6 декабря 1941 года, когда войска Западного фронта под командованием Г. К. Жукова перешли под Москвой в контрнаступление, части 13-й армии начали Елецкую наступательную операцию, а 7 декабря вошла в прорыв группа генерала Ф. Я. Костенко. Пришел в движение и правый фланг Юго-Западного фронта. Наши части разгромили и уничтожили 34-й немецкий армейский корпус, продвинулись на 80-100 километров, вышли на рубеж реки Кшень и освободили от врага города Ливны, Ефремов, Елец. Они совершили поистине подвиг, наступая по глубоким снегам, при сильном морозе. Наши соединения выполнили поставленную перед ними задачу, сковав войска противника; в результате гитлеровцы не смогли быть переброшены для боевых действий на московское направление.

Немногочисленная авиация ВВС фронта в эти дни зачастую летала на предельный радиус; подготовка новых аэродромов для перебазирования частей и передвижения их вперед проходила медленно из-за недостатка технических средств.

Вспоминаю небольшой эпизод встречи с конниками, вышедшими на оперативный простор. Разгромив противника в районе южнее Измайлово, части 5-го кавалерийского корпуса генерала В. Д. Крюченкина успешно продвигались вперед, изредка докладывая по радио о количестве освобожденных населенных пунктов, трофеях, но не указывая своего местонахождения. Я прилетел на КП группы генерала Ф. Я. Костенко в Тербуны как раз в тот момент, когда там был генерал И. X. Баграмян. Он требовал уточнить, где находится кавкорпус Крюченкина.

В декабре дни короткие, приближался вечер, и я передал в штаб ВВС фронта телеграмму о задаче на разведку и войск кавкорпуса. Однако меня одолевала тревога — вдруг до наступления темноты летчики не обернутся. Решил, не теряя времени, сам слетать на своем УТ-2. Двухместный учебно-тренировочый самолет был [147] на лыжах, и это обеспечивало посадку в любом месте, на любое заснеженное ноле.

Вылетел на запад через Казаки вдоль основной дороги, по которой двигался кавкорпус. Это была единственная действующая дорога, проходившая среди снежных сугробов. Под крылом самолета вижу разбитые немецкие автомашины, брошенную военную технику, замерзшие трупы гитлеровцев. На восток движутся машины с ранеными, бредут колонны пленных немецких солдат, закутанных в разное тряпье. Ветер обдает их снежными вихрями. Сильная поземка бьет поперек дороги.

Нагнав артиллерийскую колонну, приземлился в поле возле головы колонны. Командир артиллерийского полка сообщил, что недавно их обогнал командир кавкорпуса, и описал характерные приметы его автомашины: черная эмка, с правой стороны машины вместо боковых стекол вставлены листы фанеры.

Полетел дальше. У одной из хат хутора обнаружил несколько автомашин, в том числе эмку с фанерой вместо стекол. Приземлился, оставил у самолета механика и, перепахивая сугробы, добрался до упомянутой хаты. Как и предполагал, нашел здесь генерала Крюченкина. Генерал искренне удивился: как же я его отыскал на затерявшемся в снегах хуторке? Пригласил за стол, предложил с морозца водки, но я отказался, объяснив, что пилотирую самолет. Зато горячий чай выпил с большим удовольствием.

Надвигалась ночь. Я нанес положение частей корпуса на карту, распрощался с конниками и улетел в Воронеж. Штаб фронта получил недостающие сведения. Конечно, такой способ связи нельзя назвать похвальным, поскольку любой немецкий истребитель без труда мог сбить мой невооруженный учебно-тренировочный самолет. Но перед наступлением темноты вражеские истребители обычно не летали.

15 декабря Елецкая наступательная операция успешно завершилась. Чтобы поддержать развивающееся контрнаступление войск Западного фронта под Москвой, нашему фронту Ставка дала новую боевую задачу. 16 декабря 13-я армия и группа генерала Костенко вышли на рубеж Любовша, Понизовка, Лутое, Ливны и развернули подготовку к наступлению на орловском направлении. Штаб Костенко обосновался в населенном пункте [148] Русский Брод. Для обеспечения авиационной поддержки туда прилетел и я с группой командиров.

Вспоминается небольшой, но характерный эпизод, происшедший в ходе выполнения боевой задачи. Один кавалерийский полк, прорвав оборону гитлеровцев, углубился в их тыл на 70-80 километров, опрокидывая и уничтожая врага. Но немецко-фашистским .войскам удалось закрыть брешь, сомкнуть фронт и перейти к упорной обороне. Остальным частям нашего корпуса продвинуться не удалось, связь с кавполком прекратилась.

Генерал Костенко вызвал меня и поставил задачу — передать приказ командиру части о выходе кавалерийского полка через линию фронта к основным силам. Я выделил экипаж, которому предстояло на У-2 перелететь линию фронта на малой высоте, найти кавалеристов, вручить пакет с приказом и вернуться в Русский Брод.

Через два дня на рассвете ко мне явились летчик с механиком, увешанные трофейными автоматами, запасными рожками патронов, и бойко доложили: "Приказ выполнен!" Спрашиваю, где же они пропадали двое суток? Оказалось, что при заруливании после посадки в тылу противника лыжей они попали в яму, и самолет встал на нос. Экипажу пришлось подорвать У-2 ручными гранатами и следовать с кавалерийским полком на санях. Командир кавполка, получивший пакет с приказом, вооружил летчиков трофейным оружием, но в бой не пустил.

Лихие конники, вклинившиеся в оборону врага, при выходе к своим ночью уничтожили личный состав немецкого тяжелого артполка, подорвали все их артиллерийские системы и прочее вооружение. Генерал Костенко высоко оценил действия кавалеристов. В январе 1942 года войсками Юго-Западного и Южного фронтов была осуществлена Барвенково-Лозовская наступательная операция, протекавшая в очень тяжелых условиях. Как справедливо отмечал в книге "Малая земля" товарищ Л. И. Брежнев, который принимал личное участие в боевых действиях, люди буквально утопали в снегу, шли сквозь огонь боев и неистовые метели.

Общевойсковые армии, успешно вклинившиеся в глубину обороны противника до 100 километров, из-за растянутости коммуникаций и глубоких снежных заносов на дорогах не обеспечивались своевременно горючим, боеприпасами, всем необходимым. Автомашины застревали в снегу, а конногужевой транспорт продвигался медленно. [149] Войска очень нуждались в специализированной военно-транспортной авиации, пригодной для действий с наскоро подготовленных аэродромов. Но такой авиации тогда не было, а гражданские пассажирские самолеты не обеспечивали перевозку и доставку военных грузов, эвакуацию по воздуху раненых.

В Барвенково-Лозовской наступательной операции мне не удалось принять деятельного участия. По заданию командующего пришлось заняться сбором самолетов с мест вынужденных посадок — это был один из источников пополнения самолетного парка.

Разгром немецко-фашистских войск под Москвой и общее наступление Красной Армии ознаменовали важный поворот в ходе второй мировой войны и развеяли миф о непобедимости фашистской Германии, покорившей многие страны Европы.

Мы хорошо узнали противника, изучили его сильные, слабые стороны, его тактику, на всякое действие врага находили эффективное противодействие, успешно применяли в воздушных боях и для ударов по наземным целям новую и старую авиационную технику. Мы отчетливо понимали, что ВВС гитлеровской Германии еще очень сильны и впереди много тяжелых боев, жертв, но уверенность в нашей победе над ненавистным врагом стала еще более прочной. Советские летчики закалились в боях и сражениях, обрели ратный опыт, получили уверенность в своих силах, научились бить и побеждать фашистских захватчиков. [150]