Перебазируемся

В оперативных сводках появилось смоленское направление. Фашистские танки, поддерживаемые крупными силами мотопехоты, рвутся к Днепру и Смоленску. Части фронтовой авиации вынуждены менять свое базирование и перелетать на восток. На нашем аэродромном узле создалась недопустимая скученность самолетов разных типов. Вдоль границ летного поля — стоянки истребителей, штурмовиков, фронтовых и дальних бомбардировщиков.

Зачастили немецкие воздушные разведчики. Следовало ждать массированных ударов фашистской авиации по Смоленскому аэродромному узлу, и о сложившемся положении я доложил командующему ВВС Красной Армии генералу П. Ф. Жигареву.

Вечером 5 июля получил приказ: к исходу 6 июля освободить занимаемые 3-м дальнебомбардировочным авиакорпусом аэродромы и перебазироваться на Брянский аэродромный узел. Огорчило распоряжение оставить на месте все части и подразделения авиационного тыла — они должны принять соединения ВВС Западного фронта и обеспечивать их дальнейшую работу. Предполагалось, что нас будут обслуживать базы, развернутые на полевых аэродромах Брянского аэроузла. Такое решение соответствовало постановлению ЦК ВКП(б) и Совета Народных Комиссаров СССР о перестройке авиационного тыла по территориальному принципу, принятому в апреле 1941 года. Однако было жаль оставлять свои авиационные тыловые части, которые с таким трудом сколотили в мирное время. Органы нашего авиационного тыла в необычайно трудных условиях первых дней войны безупречно обеспечивали полеты и боевую деятельность 3-го дальнебомбардировочного авиакорпуса. Личный состав частей тыла жил одной жизнью с летчиками, стойко перенося суровые испытания военного времени. Но приказ есть приказ — его не обсуждают. [101] Не теряя времени, я выслал в новый аэродромный район рекогносцировочные группы, передовые команды для организации приема кораблей и подготовки их к боевому вылету. Поскольку транспортных самолетов не было, пришлось отправить эти группы на бомбардировщиках Ил-4.

К вечеру получил доклад о результатах рекогносцировки. Положение оказалось хуже, чем предполагалось. Базы Брянского аэродромного узла считались второочередными, поэтому слабо были укомплектованы и специальной техникой, и автотранспортом, и личным составом. Топливозаправщики обладали малыми емкостями, не рассчитанными на дальние бомбардировщики и тяжелые корабли. Авиабомб нужных ним типом и калибров также было очень мало, а наиболее ходовых и вовсе ни имелось. Я уже не говорю о том, что почти отсутствовало оборудование для обеспечения ночных полетов, а связь между аэродромами осуществлялась по местным линиям, через многочисленные коммутаторы.

Мне доложили, что и новом районе базирования пока негде по-настоящему разместить летный состав, встретилось много трудностей с организацией питания летно-технического состава.

Но нет трудностей непреодолимых. Быстро решаем все неотложные вопросы и начинаем перелет. На боевые корабли помимо летных экипажей пришлось взять большое количество инженерно-технического состава. Люди размещались в бомбоотсеках, в кабинах штурмана, стрелка-радиста. В тесноте, да не в обиде! В мирное время такие переброски не практиковались, но другого выхода у нас не было.

Я вылетел на аэродром Брянск. Примерно в километре от взлетно-посадочной полосы в землянках развернулся командный пункт нашего авиакорпуса. Обосновались достаточно удачно, имея хорошую связь по закрытому телефонному проводу с Москвой.

7 июля уже все авиаполки базировались в новом районе. Корпусные и дивизионные части, их имущество частично перевозились железнодорожным транспортом. Вагоны и платформы добывались с огромным трудом, начальники, ведавшие военными перевозками, все наши заявки сильно сокращали. Поэтому спецмашины, которые не удалось погрузить на железнодорожные платформы, двигались своим ходом по разбитым дорогам на Брянск. [102] Несмотря на строгие запреты, нужда заставила нас взять с собой прожекторы, другие средства обеспечения ночных вылетов, часть топливозаправщиков большой емкости и кое-что другое, без чего невозможно было организовать боевую работу на новых аэродромах, особенно в ночных условиях.

Наши Военно-Воздушиые Силы продолжали борьбу с немецкими танковыми группировками, продвигавшимися на смоленском направлении. Наряду с фронтовой авиацией части 3-го дальнебомбардировочного авиакорпуса наносили удары по скоплению фашистских танков, мотопехоты в районах переправ через Березину, на пути к Днепру. Одновременно мы продолжали налеты на аэродромы противника.

В ночь на 12 июля 1-й и 3-й тяжелобомбардировочние авиаполки нанесли удары по вражеским аэродромам в районе Вильно, Глубокое, Крупки, Бобруйск, Кличев. Поскольку гитлеровцы не предполагали, что наша авиация имеет возможность совершать налеты на глубинные немецкие аэродромы, тем более ночью, они держали авиационную технику скученно, противовоздушная оборона проявила беспечность. В результате внезапного ночного налета мы уничтожили и повредили немало фашистских самолетов. А днем 12 июля непрерывно работали экипажи Ил-4. Они бомбардировали танки и моторизованные войска гитлеровцев в районе переправы у Шклова, а также возле Староселья, Сиротина, Бещенковичей. Бомбометание было успешным,

Но противодействие немцев усиливалось. Экипажи зафиксировали появление новых зенитных артиллерийских батарей, участились атаки "мессеров". В результате на наши аэродромы не вернулись два бомбардировщика Ил-4, сбитых в районе цели, а три самолета совершили вынужденные посадки на своей территории,

14 июля самолеты 207-го дальнебомбардировочного авиаполка были перехвачены над Днепром. В тяжелом и продолжительном воздушном бою два Ил-4 были сбиты в районе целей, а три поврежденных корабля также не вернулись на наш аэродром.

На следующий день авиаполк снова бомбардировал переправу у Шилова и уничтожал фашистские танки в районе населенных пунктов Шамов, Горки. Но мы опять потеряли 7 самолетов. [103] Конечно, и противник нес потери. Героически сражался с фашистскими истребителями экипаж командира звена лейтенанта Платона Федоровича Кляты. 15 июля 1941 года он вывел свой самолет точно на большое скопление танков и автомашин с пехотой противника. Штурман лейтенант Добряк метко сбросил бомбы, перекрыв цель. Но вот в воздухе появились три пары немецких истребителей Ме-109. Словно хищники, набросились они на боевую машину лейтенанта. Опытный летчик искусно маневрировал, создавая стрелку-радисту благоприятные возможности для поражения самолетов противника. Сержант Соболев меткой очередью зажег ведущего "мессера". Гитлеровцы продолжали атаки. Задымил и круто пошел на снижение еще один фашистский истребитель...

Но силы были неравными. . Сражен отважный стрелок-радист Соболев. Заметив, что турельный пулемет смолк, вражеские летчики наседали все яростней, и самолет получил тяжелые повреждения. Лейтенант Клята, продолжая маневрировать, ушел в облачность, сумел оторваться от преследователей и привел израненную машину на свой аэродром.

Мастерски громил врага командир корабля В. И. Икоев. Но национальности осетин, один из неутомимых и скромных тружеников войны, Владимир Иванович ежедневно совершал боевые вылеты в составе полка. При бомбардировке фашистской переправы через Днепр его самолет получил серьезное повреждение. Несмотря на это, летчик выдержал машину в прямолинейном полете, дав возможность штурману поразить цель, и на одном двигателе привел подбитый бомбардировщик к своим.

Наши летчики пуще жизни берегли боевые самолеты, делали все возможное для сохранения драгоценной авиационной техники.

В воздушном поединке с немецкими истребителями серьезное повреждение получил бомбардировщик, пилотируемый командиром эскадрильи капитаном Дворко. Ему пришлось совершить вынужденную посадку в тылу противника. При ударе о поверхность подсохшего болота передняя кабина корабля получила повреждение, воздушные винты погнулись.

Узнав, что фашистские бронетанковые колонны прошли болъшаками, а в лесисто-болотистой глухомани их пока не было, летчик обратился к местному населению за помощью. [104] Советские люди с горячим энтузиазмом помогали экипажу вытаскивать бомбардировщик из болота. Под руководством летчика местные умельцы выровняли винты, произвели ремонт. Затем командир корабля Дворко искусно взлетел с лесной поляны, находившейся в тылу гитлеровцев, и сумел привести корабль на свой аэродром.

И все же, как ни берегли летчики авиационную технику, как ни стремились спасти боевые корабли, самолетный парк авиакорпуса сильно поредел. Поврежденных в боях и требующих ремонта бомбардировщиков стало больше, чем исправных, а поступлений с заводов почти не было. Иногда от авиаполка в боевой вылет поднималось не более 4-5 звеньев.

Главным нашим противником оставалась истребительная авиация гитлеровцев, поскольку летали мы без прикрытия. После того как танки Гудериана вышли к Днепру, германский 2-й воздушный флот перебазировался на прифронтовые аэродромы. Немецкие истребители вылетали оперативно — почти каждая группа наших бомбардировщиков перехватывалась ими, и мы пришли к выводу, что в создавшейся воздушной обстановке необходимо переключиться на ночные бомбардировочные действия. Однако не все экипажи могли летать ночью.

Если 1-й и 3-й тяжелобомбардировочные авиаполка имели экипажи и подразделения, подготовленные к боевым действиям ночью, то в остальных авиачастях насчитывалось немало молодых летчиков и штурманов. С ними необходимо было завершить прерванную войной ночную подготовку.

На боевых аэродромах, с которых мы поднимались на бомбардировку противника, заниматься учебными полетами не представлялось возможным. Но перед войной авиакорпусу выделили в районе Тамбова запасные полевые аэродромы. Там были небольшие запасы горючего, немного заправочных средств. И, не откладывая дела в долгий ящик, я решил организовать там своеобразный летный центр по обучению боевых экипажей ночным бомбардировочным действиям на самолетах Ил-4. Начальником учебного центра назначил инспектора-летчика по технике пилотирования авиакорпуса подполковника О. Боровкова, выделив ему в помощь инспекторов из 42-й и 52-й дальнебомбардировочных авиадивизий, а также специалистов различных служб.

Из авиачастей на подготовку в центр направлялись на [105] одном самолете по два командира и два штурмана. Примерно через неделю они возвращались в свои полки. Но прежде чем приступить к самостоятельному выполнению боевых заданий ночью, эти экипажи провозились инструктором-летчиком или штурманом на цели, находившиеся недалеко от линии фронта и слабо прикрытые зенитной артиллерией. Так постепенно все экипажи включились в боевые действия ночью.

Переход на ночные боевые действия позволил нам заметно снизить боевые потери, причем эффективность бомбардировочных ударов нисколько не уменьшилась. Немцы тогда еще не имели радиолокационных средств обнаружения воздушных целей, истребительная авиация противника ночью в большинстве своем не могла осуществлять перехваты наших бомбардировщиков и в редких случаях атаковывала их.

В начале июля 1941 года Ставка Верховного Главнокомандования приняла решение: в целях сохранения авиации Главного Командования и наиболее целесообразного ее применения постановку задач дальнебомбардировочной авиации возложить лично на начальника Генерального штаба.

В директиве Ставки, разосланной командующим фронтами 3 июля 1941 года, отмечалось, что часть авиации расходуется нецелесообразно. Объект может быть поражен 3-5 самолетами, а посылаются большие группы кораблей. Ставка категорически запретила производить вылет на бомбометание объектов и войск большими группами самолетов. Приказывалось: бомбометание одной цели производить одновременно силами не более звена, в крайнем случае эскадрильи{20}.

Такие приказания отдавались, разумеется, не от хорошей жизни — они вызывались большой нехваткой авиационной техники. Вместе с тем требовалось положить конец использованию дальних бомбардировщиков для выполнения тактических задач.

Одновременно Ставка Верховного Главнокомандования решила привести в порядок воздушно-десантные войска и использовать их на Западном фронте по прямому назначению. В качестве средства для выброски воздушных [106] десантов предназначались 1-й и 3-й тяжелобомбардировочные авиаполки, они были переданы от нас в непосредственное подчинение командующему ВВС Западного фронта{21}.

Мне было жаль расставаться с этими закаленными в боях авиаполками, успешно выполнявшими боевые задания ночью, в сложных погодных условиях.

В начале Великой Отечественной войны корабли ТБ-3 имели самое разнообразное применение. Так, например, 1-й тяжелобомбардировочный авиаполк за первый месяц выполнил 361 ночной боевой вылет, средняя продолжительность каждого на них составила около трех часов. За это время было сброшено 316,5 тонны авиабомб, перевезено около 120 тонн грузов. По современным масштабам это, разумеется, немного, но следует учесть, что экипажи доставляли грузы в основном ночью, на малой высоте, когда корабли подвергались ружейно-пулеметному и зенитному обстрелу. Кроме того, летчики сбросили 15 тонн различных листовок с обращением к немецким солдатам, а также газеты и листовки, несущие слово правды родным советским людям, оказавшимся на временно оккупированной гитлеровцами территории, и это действовало зачастую сильнее, чем оружие.

В июле 1941 года чрезвычайно остро встала проблема снабжения частей, находившихся в окружении или в отрыве от войск фронта, боеприпасами, горючим, противотанковыми средствами, важными грузами. Военно-транспортной авиации тогда не существовало. Эскадрильи легких самолетов У-2, обладавших малой грузоподъемностью и ограниченным радиусом действия, этой задачи решить не могли. Не совсем пригодными для доставки военных грузов оказались и переданные из гражданской авиации подразделения кораблей Ли-2. Наши же ТБ-3 обладали большей грузоподъемностью. Боеприпасы, относительно крупногабаритные грузы размещались в бомбоотсеках, могли подвешиваться на наружные бомбодержатели. Так что работали тяжелые бомбардировщики и транспортниками.

За боевые успехи на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками 1-й тяжелобомбардировочный авиаполк, которым командовал полковник И. Ф. Филиппов, был награжден орденом Красного Знамени. [107]

Словом, два тяжелобомбардировочных авиаполка у нас забрали. И вдруг приятный сюрприз — в состав авиакорпуса прибыл 4-й дальнебомбардировочный авиационный полк под командованием майора Г. Ф. Щеголеватых. Новый авиаполк, вооруженный самолетами Ил-4, я передал в состав 42-й дальнебомбардировочной авиадивизии.

А вскоре получил телеграмму, из которой понял, что уже назначен и командующий ВВС Западного направления. В телеграмме было сказано:

"Задачи на 15 июля корпусу полковника Скрипко:

1. Бомбить матчасть самолетов противника на аэродроме Витебск и площадку Сава по дороге на Оршу.

2. Уничтожить переправы через Днепр на участке Шклов, Копысь.

3. Скопление мотомехчастей противника в районе Любиничи, в лесу восточнее Шилов, 15 км.

4. Уничтожать мотомехчасти противника на дороге в направлении Красные Горки, имея в виду, что на Красный со стороны Гусино и Смоленск наступают наши части.

5. Иметь в виду действовать в направлении Демидов, Велиж... 14.7.1941 г. 21.00

Командующий ВВС Западного направления полковник Науменко" .

Итак, все по-прежнему: задач много, а истребители для прикрытия не выделяются. Впрочем, командующий ВВС Западного направления их фактически не имел. В боевых действиях к тому времени участвовала главным образом 43-я истребительная авиадивизия, усиленная 41-м истребительным авиаполком, вернувшимся на фронт во второй половине июля на полученных на заводах самолетах.

Не лучше обстояло дело и с фронтовой бомбардировочной авиацией. В ВВС Западного фронта насчитывалось всего лишь 57 бомбардировщиков. Кроме того, в ВВС общевойсковых армий находилось в общей сложности 93 бомбардировщика и 103 самолета-истребителя.

Во время напряженных боев в междуречье Березина — Днепр и с началом Смоленской операции основу авиационной группировки составляли 12-я и 13-я [108] бомбардировочные, вновь прибывшая 47-я смешанная авиадивизии и 3-й дальнебомбардировочный авиакорпус ГК. Затем наши совместные усилия были подкреплены 23-й смешанной авиадивизией.

С середины июля часть авиаполков нашего корпуса, вооруженных самолетами Ил-4, я переключил на ночные боевые действия. Меня, естественно, беспокоил вопрос: как будут проходить первые ночные вылеты? Положение осложнялось тем, что аэродромы были слабо оснащены даже такими элементарными радиотехническими средствами обеспечения полетов, как приводные радиостанции и пеленгаторы. Хотелось знать, как организовано управление боевыми действиями в частях, как справляется летный состав с бомбардировкой в ночных условиях.

Чтобы выяснить эти вопросы, решил слетать на У-2 на один из ближайших аэродромов. Прибыл туда как раз к тому времени, когда экипажи возвращались с задания. Поговорил с командирами полков и эскадрилий, с летчиками и штурманами, выслушал их объективные доклады и предложения, направленные на лучшую организацию ночных боевых действий. Радовало, что экипажи летали уверенно, цели поражали точно, не испытывая атак противника. Ночь служила надежным укрытием и защитой. Резко снизились потери в самолетах. Все это подтверждало, что курс, взятый на организацию ночных боевых действий, оказался правильным.

С чувством большого удовлетворения я вылетел обратно на свой КП. В воздухе спокойно, ночь безлунная, но звездная, внизу сплошная темень — летел над брянскими лесами. А мысли невольно все возвращались к боевой действительности. Вспоминались многие замечательные летчики, штурманы, погибшие в воздушных боях. Мы ежедневно теряли десятки экипажей только потому, что летали днем без сопровождения истребителей. Очевидно, использование дальних бомбардировщиков преимущественно ночью будет наиболее правильным решением, думал я. Беседы с летчиками, их первый ночной вылет без потерь еще более укрепили меня в этом.

К рассвету прибыл на КП. Там уже ждала новая задача: нашему корпусу приказано нанести ряд бомбардировочных ударов по различным целям в дневных условиях.

Сохранилась запись моего разговора по прямому проводу с начальником штаба ВВС Западного фронта полковником [109] С. А. Худяковым. Это было 17 июля 1941 г. в 11.00.

"— ...Отвечайте.

— По вашему заданию разослал на три цели, и если сумею, то пошлю не более трех звеньев.

— Хорошо, прошу выслать два звена в этот район, там будет действовать одна девятка Пе-2, время вылета и результаты донесите. Все.

— По этому вопросу ясно. Есть ли какие-либо разведданные у вас за сегодняшний день?

— На сегодня нет.

— Прошу сообщить, будет ли прикрытие, ибо вчера мы имели чрезвычайно большое количество невернувшихся; если так произойдет сегодня, то задачу ставить будет некому.

— Ясно, направление Вязьма, Ярцево, Духовщина все время прикрывается нашими истребителями. Боевая авиация противника в районе Щучин не отмечается, там по всей вероятности, садятся транспортные самолеты и снабжают мехколонну. Специального истребительного прикрытия дать нет возможности.

— Ну понятно, что есть, направим туда. Все"{23}.

Бомбардировать, уничтожать... Опять ставилось большое количество целей, которые бомбардировали мелкими группами. Задачи на вылет и удары дальних бомбардировщиков днем без прикрытия истребителями я получал не раз в течение суток. К чему это приводило, можно судить по моему донесению командующему ВВС Западного направления, написанному в необычном для меня резком тоне и направленному с нарочным 27 июля 1941 года.

"При действиях ДБА днем в условиях хорошей погоды по наземным целям, как правило, несем большие потери от ЗА и ИА. За все время работы частей по вашему заданию прикрывались истребителями только четыре раза, и это прикрытие не было в достаточной степени организовано из-за позднего получения задачи. Совершенно не практикуется предварительное подавление ЗА до удара ДБА. Действия ДБА по малоразмерным целям с больших высот малоэффективны.

Впредь настоятельно прошу действия ДБА прикрывать истребителями, организовывать упреждающий удар штурмовиками по ЗА противника. [110] Задачи прошу ставить настолько заблаговременно, чтобы можно было лучше подготовиться экипажам к выполнению задачи и организовывать взаимодействие ДБА с истребителями и штурмовиками.

Одновременно с постановкой боевой задачи указывать, кто будет прикрывать и обеспечивать, где дислоцируется часть, прикрывающая и обеспечивающая, какие силы выделяются для этой задачи.

Командир 3 авиакорпуса полковник Скрипко

Военный комиссар бригадный комиссар Одновол"{24}.

На документе была наложена резолюция:

"НШ (начальнику штаба. — Н. С.). Нужно всегда предупреждать о месте встречи с истребителями.

28.7.41 г. Науменко".

Затем другим почерком;

"Исполнено. Худяков. 29.7.41"{25}.

Резолюция была, а прикрытия мы по-прежнему не получали. Организовать взаимодействие с другими родами авиации также не представлялось возможным: штурмовиков на Западном фронте уже не оставалось, а истребителей не хватало даже на более неотложные дела. И 4 августа 3-му дальнебомбардировочному авиакорпусу ГК пришлось перебазироваться на полевые аэродромы Орловского аэроузла.

А начавшееся 10 июля Смоленское сражение приобретало все больший размах. На рубежах рек Западная Двина и Днепр враг встретил упорное сопротивление советских войск. И все же превосходящим силам противника удалось перерезать дорогу Смоленск — Дорогобуж. Наши части, расположенные восточное Смоленска, оказались в трудном положении, с невиданной стойкостью сражались они в окружении, получая ночью сбрасываемые с самолетов ТБ-3 грузы с боеприпасами и снаряжением.

Группа советских войск, возглавляемая генерал-майором К. К. Рокоссовским, ударами извне помогла частям 16-й и 20-й армий вырваться из котла, соединиться с нашими главными силами на восточном берегу Днепра. И к 1 августа гитлеровцы, понесшие огромные потери, вынуждены были перейти к обороне. Наши части также закреплялись на рубеже Великие Луки, Ярцево, Кричев, Жлобин. Лишь в районе Ельни не затихали ожесточенные бои. [111] К сожалению, господство в воздухе полностью принадлежало противнику. К началу Смоленского сражения гитлеровцы заметно превосходили нас в самолетах. К августу это соотношение еще более увеличилось не в нашу пользу: мы почти не получали новых самолетов. Ведь многие авиационные заводы эвакуировались из прифронтовой зоны в Сибирь, Среднюю Азию, на Дальний Восток. Эшелоны со станками, оборудованием в большинстве своем еще не успели достичь пунктов назначения. И для того чтобы наладить производство на новом месте, требовалось время.

Заканчивая свое повествование о боевой работе 3-го дальнебомбардировочного авиакорпуса ДБА ГК на Западном фронте, позволю себе привести донесение командующего ВВС Красной Армии генерала П. Ф. Жигарева от 29 июля 1941 года. Вот его дословный текст:

"ЦК ВКП(б), тов. Сталину

Докладываю, что части ВВС Западного фронта с приданными 1 и 3 авиакорпусами и авиации Резервного фронта в составе: 1 авиакорпус — 12 самолетов ДБ и 12 ТБ-3, 3 авиакорпус — 50 самолетов ДБ, ВВС Западного фронта — 70 самолетов, ВВС Резервного фронта — 44 самолета. Всего 188 самолетов.

В течение 28.7.41 выполняли задачи по уничтожению мотомехчастей противника в районах Ельня, Ярцево, прикрытию наземных войск, сопровождению бомбардировщиков и сбрасыванию боеприпасов для 16-й армии. Всего за день произведено 327 самолето-вылетов. Из них:

1-й авиакорпус-24 самолето-вылета; 3-й авиакорпус— 50 самолето-вылетов; ВВС Резервного фронта — 96 самолето-вылетов; ВВС Западного фронта — 157 самолето-вылетов.

В течение дня, по предварительным данным, наши потери составили 5 самолетов, из них по ВВС Западного фронта 2 самолета, по авиации ДД ГК — 3 самолета.

Потери противника за день составили 8 самолетов разных типов.

Анализ боевой работы за 28.7.41 показывает, что организация сопровождения бомбардировщиков позволила резко снизить их потери. Обстановка на фронте создает необходимость усиления состава ВВС Западного фронта за счет подачи из центра одного полка истребителей на Як-1 и штурмового полка на Ил-2, кроме того, [112] необходимо на 29 и 30.7.41 придать 1 и 3 авиакорпуса для работы в интересах Западного фронта"{26}.

В начале августа 1941 года все части 3-го дальнебомбардировочного авиакорпуса действовали исключительно ночью. Организация полетов и боевые порядки при выполнении боевых задач приняли стройную систему, четкость.

Еще в июле Ставка Верховного Главнокомандования приняла решение временно ликвидировать корпусные управления во всех родах войск, в тем числе и в Военно-Воздушных Силах. В авиации это во многом объяснялось тем, что создалась нехватка самолетов. Дошла очередь реализовать это решение и до 3-го дальнебомбардировочного авиакорпуса. 8 августа я получил телеграмму от командующего ВВС Красной Армии о расформировании нашего управления. Было приказано передать все корпусные части в состав 42-й дальнебомбардировочной авиадивизии и по сдаче дел убыть на Юго-Западный фронт на должность командующего ВВС 5-й армии. По телефону мне разъяснили, что эта армия выполняет очень важную задачу и что обстановка там довольно сложная.

Передав командование полковнику М. X. Борисенко, распрощался со своими боевыми товарищами по управлению авиакорпуса. Часть из них также получила новые назначения. И утром 9 августа 1941 года выехал к новому месту службы — на Юго-Западный фронт, где мне надлежало вступить в новую должность. [113]