По сигналу «Молот»

В конце декабря 1944 года 18-й артиллерийской дивизии было приказано занять позиционные районы на наревском плацдарме. 58-я бригада в ночь на 1 января 1945 года произвела рокировку в сторону правого фланга плацдарма и приступила к разведке противника и оборудованию огневых позиций в новых районах.

Подготавливая прорыв вражеской обороны, командование фронта делало ставку на мощный артиллерийский огневой удар. Мы, артиллеристы, вместе с общевойсковыми командирами тщательно изучили противника и местность, на которой предстояло действовать. Буквально ползком провели вдоль вражеского переднего края несколько рекогносцировок участков прорыва, наметили основные объекты атаки и отработали на месте вопросы взаимодействия в звеньях батальон — дивизион, рота — батарея. Кроме того, провели и свою — артиллерийскую рекогносцировку переднего края и ближайшей глубины обороны противника в полосе 46-го стрелкового корпуса. Она осуществлялась небольшими группами и со всеми мерами маскировки.

31 декабря я возглавлял одну из групп, проводивших артиллерийскую рекогносцировку. Когда мы закончили работу, время подходило к 23 часам и подполковник А. М. Шапиро пригласил меня встретить Новый год с личным составом полка «под гром артиллерийской музыки».

Дело в том, что еще задолго до праздника в полках, дивизионах и батареях начали экономить снаряды для новогоднего артиллерийского салюта. [158]

Командиры полков подготовили цели и распределили их между батареями и дивизионами. Это были главным образом штабы, узлы связи, огневые средства противника на переднем крае.

Новогодняя ночь... Ноль часов, ноль-ноль минут. И вдруг все бескрайнее поле, покрытое серебристым снегом, озарилось ослепительно яркими сполохами-залпами сотен орудий. Это был наш новогодний салют, возвестивший о наступлении победоносного сорок пятого года.

В уютной штабной землянке за новогодним столом собрались гости. Их было немного — друзья подполковника А. М. Шапиро и его заместители. Первый тост был провозглашен за победоносное окончание войны.

После новогоднего салюта мы сменили огневые позиции и приблизили их к переднему краю. Это позволяло улучшить маневр, вести огонь с закрытых позиций на глубину до двенадцати километров. Чтобы ввести противника в заблуждение, на старых огневых позициях оставили макеты орудий.

Для участия в артиллерийском ударе была привлечена и 58-я бригада. Каждый дивизион и батарея получили участки, по которым они подготовили исходные данные для стрельбы.

В январе мы провели несколько занятий по отработке огневого вала. На макетах, оборудованных в районах огневых позиций бригады, по указанию командарма Павла Ивановича Батова состоялись занятия с командирами стрелковых полков, батальонов и рот. На этих занятиях не только изучали методику поддержки атаки пехоты и танков огневым валом, но и приняли от артиллеристов и общевойсковых командиров зачеты.

В период подготовки к наступлению разведка осуществлялась непрерывно наблюдением, ночными поисками и боем. Вся полоса вражеской обороны была заранее сфотографирована, фотосхемы доведены до командиров полков и их начальников штабов. Для командиров батарей были изготовлены специальные карты-бланковки масштаба 1: 25 000 с нанесенными на них разведданными о противнике. В мороз и метель, днем и ночью сотни зорких глаз, вооруженных стереотрубами и биноклями, напряженно всматривались в извивающиеся траншеи с отростками окопов для пулеметчиков и автоматчиков, наблюдали [159] за ходами сообщения, ведущими к пулеметным точкам и блиндажам, за артиллерийско-пулеметными батареями. Все бугорки и лощины, рощи и кустарники, отдельные деревья и другие приметные ориентиры ложились на разведывательные карты штабов условными тактическими знаками. К началу наступления разведка всех родов войск полностью вскрыла группировку, систему огня и инженерные сооружения немцев.

Перед артиллерийской группировкой, сконцентрированной в полосе 46-го стрелкового корпуса генерала К. М. Эрастова, куда входила и 18-я артиллерийская дивизия, стояли задачи: в период артподготовки огнем артиллерии и минометов подавить и уничтожить живую силу, огневые точки, наблюдательные пункты врага в главной полосе обороны, особенно на первой позиции; подавить артиллерийские и минометные батареи; разрушить дзоты, траншеи и ходы сообщения первой позиции, а также подавить штабы, нарушить управление; сопровождать атаку пехоты и танков огневым валом; обеспечить огнем отражение возможных контратак противника и закрепление захваченных рубежей.

Перед самым началом наступления командующий армией генерал П. И. Батов провел с командирами корпусов, дивизий и их командующими артиллерией штабную игру на макетах. В ней участвовали командир дивизии генерал Б. И. Кознов и все командиры бригад. Каждый из них не только согласовывал вопросы взаимодействия, но и проверял свою готовность к началу наступления.

План артиллерийского наступления разработан, боевые задачи доведены до всего личного состава, данные по каждой цели подготовлены и записаны каждым командиром орудия. Войска 65-й армии были готовы к решающему удару.

Наступая на стыке 1-го и 2-го Белорусских фронтов на Грауденц и Торунь, 65-я и 70-я армии обеспечивали их устойчивое взаимодействие и тем самым надежно прикрывали войска, действовавшие на варшавско-берлинском направлении.

К вечеру 13 января все командиры частей и подразделений были на своих наблюдательных пунктах. Я с начальником разведки майором Г. В. Сидоренко, начальником связи майором В. Г. Банитом и группой разведчиков-связистов избрал местом для своего наблюдательного [160] пункта окоп рядом с окопом командующего артиллерией 46-го стрелкового корпуса, так как бригада составляла его корпусную группу общего назначения. Рядом располагался НП 1229-го артиллерийского полка, который был у меня подручным. Наблюдательные пункты остальных двух полков размещались вместе с НП командующих артиллерией дивизий первого эшелона.

14 января в 10 часов по всему переднему краю от залпов многих тысяч орудий всколыхнулся, раскололся холодный воздух, задрожала мерзлая земля. От самого берега реки до переднего края наших войск над белым полотном поля, лощинами и буграми возникло множество желтоватых клубов дыма. Через мгновение над землей в расположении противника повисла черная пелена.

Момент начала огневого удара был выбран очень удачно: гитлеровцы в это время принимали пищу, отдыхали. Они стали выбегать из траншей и блиндажей, но нигде не находили спасения.

В течение 15 минут вся наша артиллерия и минометы вели интенсивный обстрел огневых точек, траншей и ходов сообщения, опорных пунктов и батарей. Затем передовые батальоны при поддержке двойного огневого вала атаковали передний край противника. Они захватили первую траншею, но дальше продвинуться не смогли. Артиллерийское наступление продолжалось. Орудия тяжелых артиллерийских бригад прямой наводкой разрушали долговременные полевые сооружения, огневые точки в кирпичных зданиях и участки на второй и третьей траншеях. Несмотря на пасмурную погоду и туман, огонь наших батарей был довольно точный, так как исходные данные для стрельбы готовились на полной топографической основе с введением поправок на баллистические и метеорологические условия. Как показали потом пленные, действия нашей артиллерии были в тот день потрясающими. «Нам много раз приходилось бывать под огнем русской артиллерии, — говорил один из них, — — но такого ужаса мы не переживали. Первые разрывы снарядов застали нашу роту возле кухни, спрятаться поблизости было негде. От роты осталось всего несколько человек...»

Но вот 85-минутная артиллерийская подготовка закончилась. По плану артиллерийского наступления за десять минут до начала атаки огонь был сосредоточен по второй [161] и третьей траншеям. Наконец прозвучал сигнал «Молот» — начало периода поддержки пехоты и танков огневым валом... Огонь постепенно переносился от рубежа к рубежу на глубину до двух километров. В атаку поднялись наши передовые батальоны. Их сопровождали танки.

Прижимаясь к огневому валу, пехотинцы подошли к вражеским траншеям вплотную, завязывали в них рукопашные схватки с оставшимися в живых фашистами.

Части 46-го стрелкового корпуса, поддержанные 18-й артиллерийской дивизией, быстро продвигались вперед. Артиллерия вела огонь по предполагаемым и ожившим целям, минометным батареям, подходившим резервам.

Но тут случилось непредвиденное. Погода резко ухудшилась. Густой туман и мокрый снег лишили артиллеристов возможности вести разведку целей противника и эффективно корректировать огонь. Теперь стреляли, по существу, вслепую. Поэтому если на глубину до двух километров наша пехота наступала за огневым валом, почти не встречая серьезного сопротивления, то дальше темп ее продвижения замедлился. Полковая артиллерия (легкие 45– и 76-миллиметровые пушки и 82-миллиметровые батальонные минометы, находившиеся в боевых порядках) не могла существенно влиять на ход боя. Противник стал спешно вводить в сражение резервы...

Наметившийся было вначале прорыв не получил своего развития. К вечеру наши войска смогли занять только вторую и частично третью позиции врага, продвинувшись в глубину на пять-шесть километров. Противник, несмотря на большую численность своих войск на этом участке и многократные контратаки при поддержке танков и самоходных орудий, сдержать наше наступление не смог. Вскоре оно переросло в общее наступление войск всего 2-го Белорусского фронта.

Немецкое командование срочно начало подтягивать резервы из глубины. По мере нашего продвижения вперед сопротивление врага усилилось: контратаки стали более яростными, стремительными и, как правило, поддерживались танками. Погода благоприятствовала противнику. Туман по-прежнему заволакивал все вокруг. Временами шел мокрый снег, что еще больше ухудшало видимость и помогало гитлеровцам скрытно сосредоточивать свои силы для контратак. [162]

С наступлением сумерек батареи 65-й и 42-й бригад подтянулись к переднему краю; сменила боевые порядки и 58-я бригада. Соответственно ближе к переднему краю переместились наблюдательные пункты и штабы. Район огневых позиций остальных бригад, имевших больший запас дальности стрельбы, остался прежним.

15 января немцы предприняли ожесточенную контратаку силами до пехотной дивизии с танками. Артиллерия 46-го стрелкового корпуса во взаимодействии со стрелковыми и танковыми соединениями отбила натиск врага с большими для него потерями.

Преодолев упорное сопротивление противника, соединения 46-го стрелкового корпуса возобновили наступление и начали взламывать оборону гитлеровцев. Поддержка атаки производилась методом последовательного сосредоточения огня нарастающей плотности. Отразив многочисленные контратаки, части корпуса к вечеру завершили прорыв главной полосы обороны немцев.

К исходу третьего дня наступления наши войска вышли на рубеж Виннички, Ремково, Скорошки, Поняты, Кпгички, заняли Домослав, перерезали шоссе Винница — Насельск, а сосед справа оседлал железную дорогу Насельск — Ялонное. Для противника снова создалась реальная угроза окружения, и он начал спешно отходить, оставляя заслоны. На отдельных оборонительных рубежах гитлеровцы оказали довольно упорное сопротивление.

Рано утром 18 января под Нове-Място немцы остановили передовые части корпуса на хорошо укрепленном рубеже. В первой половине дня после короткого артиллерийского налета гитлеровцы перешли в контратаку.

Генерал Б. И. Кознов решил привлечь к бою три бригады и нанести удар противнику совместно с артиллерией корпуса. Для этого нужно было в первую очередь развернуть 65-ю бригаду полковника А. С. Герасименко. Она быстро заняла огневые позиции и открыла стрельбу прямой наводкой по танкам и пехоте врага. Под ее прикрытием развернулись полки 42-й минометной бригады полковника И. А. Киргетова и 58-й гаубичной.

Мощь нашего огня с каждой минутой нарастала. В короткий срок было создано превосходство над артиллерией противника, и скоро стало ясно, что контратака врага срывается. [163]

Генерал Б. И. Кознов и командующий артиллерией корпуса поставили перед нашей бригадой задачу: сначала подавить орудия и минометы, потом перенести огонь по контратакующим частям противника.

Командир 1220-го артиллерийского полка подполковник П. Г. Смирнов быстро развернул дивизионы и организовал управление огнем. Опираясь на хорошо сколоченный штаб, он с присущей ему деловитостью и хладнокровием вместе с начальником штаба майором П. М. Кирнозом распределил цели между дивизионами. Павел Гаврилович Смирнов умел быстро и трезво оценивать обстановку и, сообразуясь с ней, принимать решения.

Первым развернул свой дивизион капитан И. Р. Глуховский. Командиры его батарей капитаны Ф. А. Сарайкин и Н. С. Куриленко, получив задачу на подавление двух 105-миллиметровых батарей противника, в сжатые сроки подготовили данные для стрельбы. После первых выстрелов они произвели корректуру и перешли на батарейную очередь. Дивизион капитана И. Ф. Афонина сразу открыл огонь по контратакующим пехоте и танкам. Гитлеровцы залегли, а затем, не выдержав нашего массированного огня, побежали. Уцелевшие немецкие танки, отстреливаясь, стали отходить в укрытия. Мы усилили огонь. Под его прикрытием наши стрелковые подразделения дружно поднялись в атаку и на плечах отступавшего противника прорвали этот промежуточный оборонительный рубеж.

...Рано утром командир батареи капитан Н. В. Калуцкий доложил командиру дивизиона капитану А. А. Шевченко, что он слышит шум моторов танков и автомашин. Вскоре я отдал распоряжение командиру полка: приготовиться к отражению контратаки, в случае необходимости вести огонь прямой наводкой, но позиции до приказа не менять.

Шум моторов усиливался. А видимость по-прежнему была плохой. Полки бригады открыли огонь по вероятным районам скопления вражеских танков и пехоты.

Противник, как мы и предполагали, произвел короткий огневой налет и пошел в контратаку.

Мы открыли неподвижный заградительный огонь перед нашим передним краем. Целый день шли упорные бои. Местами врагу удалось потеснить наши стрелковые [164] части, и они отошли на рубеж огневых позиций 2-го дивизиона 1229-го полка. Не раз немецкая пехота и танки делали попытки продвинуться, но, встреченные ураганным огнем наших гаубиц, откатывались, неся потери.

В середине дня группа фашистских танков, сопровождаемая пехотой, прорвалась в район ваших огневых позиций. Наводчики, застыв у прицелов, ожидали, когда вражеские машины подойдут поближе. Командиры орудий внимательно прислушивались к шуму моторов: видимость была не более двухсот метров.

В такие моменты очень важно проявить выдержку, хладнокровие и преждевременно не обнаружить себя. Когда до фашистских танков было еще довольно далеко, одно орудие полковой батареи открыло огонь. Вслед за ним начали стрельбу и другие орудия этой батареи. Немецкие танки, сразу же изменив курс, открыли ответный огонь. Завязался огневой бой.

Исключительную выдержку в этом бою проявили расчеты батареи капитана Калуцкого. Огонь они открыли только тогда, когда танки противника стали хорошо видны и подставили свои борта. Одновременно наши стрелковые подразделения открыли огонь из пулеметов и автоматов. Вражеская пехота не выдержала и залегла.

Наводчик младший сержант Т. Н. Комиссаров точно рассчитывал каждый выстрел... Немецкий танк атакует соседнюю батарею. Он идет, подставляя борт, делает кратковременную остановку, чтобы произвести прицельный выстрел, но не успевает — Комиссаров дергает за шнур... А командир орудия Н. В. Филатов уже подает команду перенести огонь по танку, который движется прямо на их гаубицу. И снова Комиссаров рассчитанными движениями поворачивает орудие влево, тщательно наводит его... Выстрел — и снаряд пробивает лобовую броню. Танк останавливается и окутывается черным дымом.

Одна за другой загорались вражеские машины, а уцелевшие стали поворачивать обратно. Оставив на поле боя пять танков и до роты пехоты, гитлеровцы отошли.

Сложно из гаубиц прямой наводкой отражать атаку танков. Тут уж поистине: либо грудь в крестах, либо голова в кустах. Наши батарейцы из этой короткой яростной схватки вышли победителями.

Разведчики батареи капитана Калуцкого — И. Г. Юсупов, В. М. Гильбурд, М. С. Анкудинов и А. Н. Воронов — [165] не только наблюдали за противником, своевременно передавая данные о всех его маневрах, но и зачастую заменяли выбывших из строя огневиков своей батареи. Пригодились знания, приобретенные в оборонительных боях... Не раз в эти трудные дни вспоминали мы добрым словом командующего артиллерией Ленинградского фронта генерала Г. Ф. Одинцова, который добивался, чтобы во всех звеньях была отработана взаимозаменяемость. У нас любой артиллерист мог быть и наводчиком, и разведчиком, и связистом.

К вечеру, под покровом тумана и темноты, гитлеровцы внезапно атаковали позиции одной из наших стрелковых рот, окопавшейся на высотке. Там же находился НП командира батареи Н. В. Калуцкого. Силы были неравные. Фашистам удалось вклиниться в боевой порядок роты. На левом фланге замолчал наш пулемет, создалось угрожающее положение. Тогда сержанты Юсупов и Гильбурд бросились к окопу, где стоял пулемет. Гитлеровцы были уже почти рядом, но разведчики опередили их. Отлично зная стрелковое оружие, они стали в упор, расстреливать гитлеровцев. Вражеская пехота залегла. Уже, под утро Гильбурд был ранен, но продолжал помогать Юсупову до тех пор, пока не подоспело подкрепление.

Местность, где мы вели тогда бои, изобиловала мелководными речушками с заболоченными берегами. На таких речушках немцы и организовали оборону, стремясь задержать наступающих. Особенно понадеялись они на реку Вкра, где подготовили выгодный рубеж, используя господствующие высоты вдоль западного берега. Но ничто не помогало гитлеровцам. С каждым днем силы их таяли.

Войска 65-й армии прорвали глубоко эшелонированную оборону немцев и вышли на оперативный простор. Обходя крупные населенные пункты, которые гитлеровцы, стремясь задержать наше наступление, превратили в очаги сопротивления, мы все ближе и ближе подходили к границам Восточной Пруссии.

Во второй половине дня 20 января наши части вышли к границе в 15 километрах севернее Нове-Място. Здесь оборонительные сооружения искусно вписывались в местность и в сочетании с естественными препятствиями — реками, каналами, озерами, высотами и рощами — надежно прикрывали Восточную Пруссию с юга. Развитая [166] сеть шоссейных дорог, множество каменных построек способствовали обороне.

К вечеру наши стрелковые части заняли исходные положения, а мы, артиллеристы, развернули боевые порядки. К утру все было готово для взлома мощной обороны противника.

21 января после Сокрушительного удара нашей артиллерии и авиации по разведанным вражеским целям части корпуса с боями перешли границу Восточной Пруссии на рубеже реки Дрвеца. Воины поздравляли друг друга, обнимались.

С первых же километров нашего продвижения в глубь Германии завязались ожесточенные бои. Под стремительными ударами советских войск рушились мощные фортификационные сооружения, а также крупные узлы обороны, фронтальные и отсечные позиции долговременной обороны врага.

Дивизион капитана А. А. Шевченко двигался по шоссе в составе колонны стрелкового батальона в направлении населенного пункта Черск. Когда миновали деревню Хойнице, дорога стала совсем пустынной. Подозрительная тишина, безлюдье насторожили капитана Шевченко. Он сразу же принял меры предосторожности: рассредоточил батареи, а в батареях — машины.

Обычно, следуя в походных колоннах пехоты, дивизионы и батареи бригады в случае встречи с противником выдвигались вперед и открывали огонь, давая возможность стрелковым подразделениям развернуться. Так произошло и на этот раз. Едва миновали очередной поворот, как из лесу выползли восемь танков врага. За ними двигалась пехота. Соскочив с машины, капитан Шевченко скомандовал:

— Танки справа! Дивизион к бою!

Батареи развернулись прямо на шоссе. Тут же заняли боевой порядок и стрелковые подразделения.

Подпустив танки ближе, первой открыла огонь головная батарея старшего лейтенанта Комашко. Через несколько минут горели две фашистские машины. Потом вступила в бой батарея капитана Калуцкого. Снаряд, выпущенный из орудия сержанта Филатова, заставил ближайший танк закрутиться на месте и замереть. Расчеты сержантов Зубовского и Демидова увеличили счет подбитых гитлеровских машин. Вражеские танкисты отвечали [167] сильным огнем. В одном из расчетов выбыли из строя командир сержант Иванов и наводчик Вишняк. Командовать этим расчетом стал мастер по ремонту оружия сержант Кукушкин, который за все время пребывания на фронте не сделал ни одного выстрела.

Уцелевшие немецкие танки все же прорвались в район огневой позиции. Положение, в котором оказалась батарея капитана Калуцкого, было, прямо скажем, критическим. В ход пошли противотанковые гранаты. И тут ударила батарея капитана Исмамбетова. Во время марша она немного приотстала от колонны дивизиона и задержалась с развертыванием. Гитлеровские танкисты не сразу обнаружили ее и тем самым дали возможность артиллеристам изготовиться к бою. Батарея открыла огонь. Две вражеские машины были уничтожены, а остальные повернули обратно.

Капитан Исмамбетов был у нас новатором. В одном из боев он приказал стрелять по «тиграм» кумулятивными снарядами. Результаты ошеломили не только врага, но и нас. Эти снаряды блестяще решили проблему бронепробиваемости, дали возможность гаубицам с их малой начальной скоростью снаряда вести борьбу с танками.

Женаберген Салтык Исмамбетов, человек большой души и несгибаемого мужества, до войны был школьным учителем, а стал первоклассным артиллеристом. Он горячо любил свое дело и прививал эту любовь подчиненным. Батарея, которой командовал капитан Исмамбетов, всегда стреляла отлично.

Командир стрелкового батальона поднял роты в атаку и под прикрытием огня дивизиона Шевченко стал преследовать отступавших гитлеровцев. Вот как рассказывал об этом бое сержант Кукушкин:

«Когда я стал к орудию, фашистский танк был от нас уже метрах в двухстах. Работая поворотными механизмами, я навел центр перекрестия в середину танка, нажал на спуск. Выстрел! Ну, думаю, влепил фрицу! Да не тут-то было... Танк как ни в чем не бывало идет на нас. Расстояние сокращалось с каждой секундой. Мы снова подвели центр перекрестия под основание цели. Выстрел! И опять мимо. Больше не успели выстрелить. Танк, набирая скорость, рванулся на орудие. И вдруг справа я отчетливо услышал орудийный выстрел. Танк покачнулся [168] и остановился. Ну буквально в нескольких метрах от орудия.

Когда бой затих, к нам подбежал сержант Зубовский. Это его расчет спас нас от верной гибели.

— Ну как, стреляки, живы? — насмешливо спросил он.

Мне было стыдно смотреть ему в глаза.

— Орудие бьет неточно, — начал я оправдываться. — Рассеивание снарядов больше нормы...

— Брось заливать, дружище, — сурово оборвал сержант. — Орудий плохих не бывает, бывают плохие наводчики.

— Да ведь я не наводчик!..

— А ты учись! В бою всякое бывает.

— Брось, Кукушкин, оправдываться! — вступил в разговор кто-то из батарейцев. — Скажи спасибо сержанту... Если бы не он — пропали».

Комсорг батареи сержант А. Б. Зубовский — командир с большим военным опытом. Он всегда старался оказывать помощь товарищам в бою. В артиллерийском мастере сержанте Кукушкине он видел смелого, надежного друга, хотя и не упускал случая подтрунить над ним.

21 января наша дивизия получила приказ: обеспечить ввод в сражение 105-го стрелкового корпуса и в дальнейшем поддерживать его. В течение ночи штаб 18-й артиллерийской дивизии совместно со штабом артиллерии 65-й армии и 105-го стрелкового корпуса спланировали выполнение этой задачи. За одну ночь мы должны были произвести перегруппировку частей дивизии в полосу 105-го стрелкового корпуса, занять новые боевые порядки, произвести топографическую подготовку, спланировать огонь, увязать взаимодействие с вводимыми в бой частями, а утром произвести уточнение и пристрелку целей. При этом некоторым бригадам предстояло до рассвета совершить марш на десятки километров.

Когда наступил рассвет, наша разведка доложила, что в некоторых близлежащих районах обнаружены скопления немецких войск.

— Ну что ж, нет худа без добра, — узнав об этом, заметил командир корпуса генерал Д. Ф. Алексеев. — Пока они сосредоточиваются, надо сорвать их замысел огнем артиллерии и ударами авиации. [169]

Он приказал произвести по врагу массированный огневой налет. Мне была поставлена задача: всей бригадой ударить по сосредоточению противника. Я быстро передал целеуказания в полки, поставил задачи, а через несколько минут командиры полков уже доложили о готовности к ведению огня.

Началась десятиминутная артиллерийская и авиационная подготовка. А тем временем части 105-го стрелкового корпуса выдвигались на рубеж ввода в бой.

Наконец последовала команда «Молот», и части 105-го стрелкового корпуса, поддерживаемые огнем 18-й артиллерийской дивизии Б. И. Кознова, стали стремительно развивать наступление. Все мы — от солдата до командира корпуса — хорошо понимали, что успех боя решает точный огонь всех видов оружия, натиск и маневр. Противник отступал.

Во второй половине дня, во время переправы частей корпуса через реку Рыпсница, немецкие бомбардировщики нанесли сильный удар по нашей бригаде. Во время этого налета были убиты начальник штаба бригады подполковник Иван Михайлович Глазычев и парторг 1300-го артиллерийского полка капитан Даниил Акимович Похиль.

Да, к радости победы почти всегда примешивалось горькое чувство утраты дорогих нам товарищей. С этими людьми я прошел немало фронтовых дорог, делил с ними и горе, и радость.

С Иваном Михайловичем Глазычевым мы быстро сработались, а потом и подружились. Энергичный, требовательный, знающий свое дело, он всегда был прекрасным начальником штаба и хорошим товарищем.

Большой потерей для бригады была и гибель капитана Похиля. Он всегда старался быть там, где трудно, и личным примером воодушевлять бойцов. Находясь как-то во время боя в расчете старшего сержанта Н. М. Рябинина, парторг полка стал заряжающим. Орудие выехало на прямую наводку и уничтожило два станковых пулемета и до взвода гитлеровцев, засевших в каменном доме.

При бомбежке на переправе был тяжело ранен командир 1220-го полка подполковник Павел Гаврилович Смирнов. Пришлось отправить его в тыл. Жалко было расставаться с опытным командиром, которого все любили за умение работать с людьми, знание дела, чуткость. [170]

Командиром 1220-го гаубичного полка был назначен майор Иван Григорьевич Войтенко. До этого он был заместителем командира 1300-го гаубичного полка. Естественно, что я вначале присматривался к нему. Но уже через неделю убедился, что это вполне сложившийся, самостоятельный командир.

Произошла у нас и еще одна замена. Ушел на повышение начальник политотдела бригады подполковник М. И. Никифоров. Вместо него прибыл подполковник Константин Антонович Чернов. Он оказался хорошим организатором, опытным политработником и душевным человеком. Константин Антонович всегда подчеркивал, что победа над врагом завоевывается не только силой оружия, но и моральным превосходством над ним.

Начальником штаба бригады был назначен подполковник Н. И. Шевчук.

День за днем мы все дальше продвигались на запад. 105-й стрелковый корпус повернул на юго-запад к реке Висла, и мы снова оказались на польской земле. В районе города Воля Стара гитлеровцы стремились задержать наше продвижение. Артиллеристы дивизии нанесли противнику короткий, но мощный удар. Потеряв до десятка бронетранспортеров и танков, 20 автомашин и до 250 солдат, фашисты отступили и до самой Вислы не оказывали нам существенного сопротивления.

Висла — полноводная река. В нижнем течении ширина ее достигает более четырехсот метров, а глубина — до семи метров. Гитлеровцы все усилия направили на то, чтобы не дать нам возможности форсировать ее с ходу и захватить плацдарм на западном берегу. Нижнее течение Вислы было прикрыто заранее подготовленными предмостными укреплениями, что создавало для нас большие дополнительные трудности. Помогали противнику и климатические условия. В начале января не было морозов. Река замерзла лишь во второй половине месяца, но лед был настолько тонким, что выдерживал только человека. Для машин, тем более с легкими орудиями, он был совершенно непроходим. Требовалось наводить понтонный мост или строить низководный.

Нам снова предстояло прорывать глубоко эшелонированную оборону врага. По данным авиаразведки на западном берегу Вислы на глубину до 40 километров были хорошо оборудованы несколько оборонительных полос. [171]

Особенно сильно была укреплена первая позиция главной полосы обороны, состоявшая из пяти траншей полного профиля с проволочными заграждениями и минными полями.

Подготовка к форсированию реки началась сразу же, как только мы подошли к ней. Однако обстановка для частей 65-й армии к тому времени сложилась весьма трудная.

На восточном берегу Вислы, прямо под Грауденцем, противник удерживал обширный плацдарм, а сам Грауденц — первый немецкий город на направлении нашего наступления — был отлично укреплен. Севернее города форсировать реку не удалось. Предстояло форсировать ее несколько южнее. Генерал П. И. Батов решил сковать противника по всему фронту армии, измотать его силы артиллерийским огнем.

105-му стрелковому корпусу была поставлена задача с ходу форсировать реку южнее плацдарма противника под Грауденцем и захватить плацдарм на западном берегу.

26 января две дивизии корпуса приступили к выполнению боевой задачи. Три бригады нашей артиллерийской дивизии — 42-я минометная, 58-я и 65-я артиллерийские — вышли к реке одновременно со стрелковыми подразделениями и тотчас же развернули свои боевые порядки.

На западном берегу всю ночь полыхали багряные отблески пожаров. Гитлеровцы расчищали сектора обзора и обстрела, сжигали все, что только можно было сжечь. Враг вел сильный артиллерийский и минометный огонь по подходящим частям армии.

Рано утром 27 января началось форсирование. Командир корпуса генерал Д. Ф. Алексеев, командир артиллерийской дивизии генерал Б. И. Кознов, командующий артиллерией корпуса полковник А. Д. Чумаков заняли наблюдательный пункт на восточном берегу юго-западнее города Грауденц. На НП находился и я. Перед нами река, на берегу — разбитые и брошенные немцами орудия и танки. Во льду тускло блестели синеватые полыньи от разорвавшихся снарядов. Было необычайно тихо, и в этой тишине чувствовалась какая-то зловещая настороженность. Никаких признаков того, что в густом кустарнике на том берегу немцы. [172]

Неподалеку от нас находился НП командира 354-й стрелковой дивизии генерала Н. Н. Джанджарова. Ее частям первым предстояло форсировать Вислу.

Как только передовые батальоны вышли к берегу, небо озарилось вспышками орудийных выстрелов. Над головой пронеслись снаряды. Резкий звук недалекого разрыва дал понять, что враг нащупывает наш наблюдательный пункт. Вскоре разведчики засекли шестиорудийную батарею противника. Вслед за нею ударили и другие огневые средства врага.

— Полковник Скоробогатов, подавить батарею! — приказал Б. И. Кознов.

Я решил выполнить задачу дивизионом полка И. Г. Войтенко. Командир дивизиона капитан Н. А. Шумейко быстро подготовил данные, передал на огневые позиции. Но едва начал пристрелку цели с помощью звукометрической батареи, как вражеская батарея перенесла свой огонь по району огневых позиций дивизиона. Началась артиллерийская дуэль.

Одновременно гитлеровцы стали интенсивно обстреливать и наш наблюдательный пункт. Вокруг жужжали осколки, откалывая куски кирпича от стен дома, где мы находились. Но вот меткий огонь дивизиона капитана Шумейко заставил замолчать батарею противника. За отличное выполнение огневой задачи всему составу дивизиона генерал Д. Ф. Алексеев объявил благодарность.

Вскоре вся артиллерия 354-й стрелковой дивизии и трех бригад артиллерийской дивизии включилась в артиллерийскую подготовку. После основательной огневой обработки западного берега Вислы штурмовые группы дивизии рванулись к нему по избитому снарядами и минами льду. Пули и осколки крошили и царапали лед, разрывы снарядов вздымали высокие столбы воды, спадавшие на солдат ледяными потоками. Вместе с пехотой на западный берег переправлялись наши командиры батарей со взводами управления, командиры дивизионов и полков. Проскочили удачно, легко ранило только двух радистов.

Вот уже первые роты головного полка дивизии Джанджарова взобрались на крутой берег и зацепились за подножие высоты. Плацдарм есть!

Вслед за 354-й дивизией начала форсировать Вислу 193-я стрелковая дивизия. [173]

Предстояло удержать плацдарм, расширить его и разместить на нем силы, необходимые для дальнейшего наступления. Но пока на западном берегу у нас не было ни одной пушки, ни одного танка — лишь матушка-пехота да наблюдательные пункты артиллеристов.

В ночь на 28 января инженеры армии приступили к усилению льда досками и бревнами — строительству ледяных дорог. По ним-то и удалось переправить батальонную и полковую артиллерию 354-й и 193-й стрелковых дивизий, 42-ю минометную и 65-ю легкую артиллерийскую бригады. И опять нас подвела погода! Неожиданно резко потеплело, дороги пришли в негодность. По тонкому, избитому и изрешеченному льду переправляться стало почти невозможно. Но вскоре наши саперы навели понтонный мост, а 1 февраля был готов и свайный.

Немцы днем и ночью наносили по районам переправ артиллерийские и авиационные удары. Однако движение на мостах не прекращалось ни на минуту. Ночью, соблюдая светомаскировку, автомашины везли к передовой боеприпасы, походные кухни, шла эвакуация раненых, связисты прокладывали и исправляли телефонную связь.

Часть нашей артиллерии еще оставалась на восточном берегу, но огневые позиции мы подтянули к самому урезу воды. Штабы дивизионов и полков разместились в районах своих огневых позиций. Мы делали все, чтобы переправившиеся на западный берег стрелковые подразделения и артиллерия удержали плацдарм.

Враг, намного превосходивший наши силы на плацдарме, стал предпринимать одну контратаку за другой. Фашистскую пехоту поддерживали артиллерия и танки.

За полем боя я наблюдал вместе с командиром 354-й стрелковой дивизии с чердака дома у самого берега реки. Он приказал мне усилить огонь по левому флангу противника.

Мы с начальником разведки бригады майором Г. В. Сидоренко определили координаты нужных участков и передали их в штабы полков. Через несколько минут артиллеристы открыли по ним сосредоточенный огонь. Очередная контратака врага захлебнулась.

Командир дивизиона 1220-го полка капитан Шумейко в числе первых вместе с пехотинцами форсировал Вислу. Он отлично ориентировался в обстановке, глубоко [174] продумывал каждое свое решение в ходе боя, быстро и точно готовил данные для стрельбы и умело маневрировал огнем дивизиона.

Особенно запомнилась мне одна из вражеских контратак, которую отражал дивизион капитана Шумейко. Пехоту противника поддерживали двенадцать танков. Им удалось вклиниться в наши боевые порядки, а фашистские самоходные орудия с пехотой стали обтекать фланги. Тогда Николай Шумейко передал в штаб слова, которые запомнились каждому: «Погибну, но плацдарм не отдам! Огонь на меня!»

Сильный взрыв потряс воздух. Яркое пламя охватило самоходное орудие противника. Еще взрыв... Горит немецкий танк. Остальные фашистские машины повернули обратно.

Сосредоточив силы, враг снова начал контратаковать. Капитан Шумейко вторично подал команду: «Огонь на меня!» А вскоре пришлось вызывать огонь на себя и в третий раз. Контратаки немцев были отбиты.

За три дня боев дивизион Николая Шумейко отразил 15 контратак, при этом подбил 8 танков, 2 самоходных орудия, подавил несколько огневых точек и уничтожил до сотни гитлеровцев.

Коммунист Николай Шумейко был молод, напорист, в нем сочетались отвага и выдержка, большая сила воли. За стойкость и мужество, проявленные в боях за расширение плацдарма на западном берегу Вислы, Николаю Артемовичу Шумейко было присвоено звание Героя Советского Союза.

Офицер артиллерийской разведки — частый гость у пехотинцев. Предполагается атака вражеских позиций — он в боевых порядках стрелков, вместе с ними обнаруживает огневые точки врага, корректирует по ним огонь.

Леонид Клещев — начальник разведки из дивизиона капитана Шумейко — вместе с передовыми стрелковыми подразделениями форсировал Вислу. Наметанный глаз разведчика сразу заметил, что немцы накапливают силы для контратаки. Леонид Клещев отыскал на карте место сосредоточения фашистских танков и самоходных орудий, доложил капитану Шумейко. Они вместе быстро подготовили данные для стрельбы. [175]

Фашистские танки попытались расползтись, но не успели. Лишь немногим из них удалось уйти от меткого огня дивизиона капитана Шумейко.

Николай Шумейко и Леонид Клещев крепко подружились за годы войны. Эта дружба продолжается и по сей день.

Борьба шла за каждый метр плацдарма. Дивизион капитана Шевченко из 1229-го артиллерийского полка два дня поддерживал огнем стрелковый батальон. Немцы удерживали в своих руках господствующую высоту, с которой просматривали и держали под прицельным огнем всю переправу.

Силы стрелкового батальона таяли. Последним, почти нечеловеческим усилием наши бойцы выбили врага с высоты. Тогда гитлеровцы двинули на высоту танки.

Шевченко вместе с командиром стрелкового батальона принял решение: поставить неподвижный заградительный огонь перед высотой для отсечения вражеской пехоты от танков; пехотинцам противотанковыми гранатами уничтожать прорывающиеся фашистские боевые машины.

Склонившись над рацией, Шевченко стал подавать команды. Всего несколько минут продолжался артиллерийский налет. Он не только положил пехоту, уничтожив немало гитлеровцев, но и остановил немецкие танки. Однако враг не оставил своего намерения отбить высоту. Вскоре фашисты снова пошли в атаку, прячась за броню танков. И тут по ним ударили два полка нашей бригады. Гитлеровцы были остановлены.

Вечером старшина 6-й батареи Н. Г. Капустин принес бойцам обед, ужин и сухой паек на следующий день. Он попросил у командира батареи разрешение остаться на огневой позиции. Командир разрешил. Бойцы были рады: второго такого балагура и острослова во всей бригаде не сыщешь.

На этот раз, чтобы потешить солдат, Капустин поведал им о проделках рядового Касимова, которого многие в бригаде знали.

В батарею Касимов прибыл из госпиталя, когда мы стояли на наревском плацдарме. Скромного госпитального пайка ему явно не хватало, и в батарее он решил нагнать упущенное. Получая завтрак, обед или ужин, солдат всегда просил у повара две порции. [176]

— Кому вторая? — как обычно в таких случаях, спрашивал повар.

— Один мне, другой — Касимов, — не вдаваясь в подробности, отвечал находчивый солдат.

Так продолжалось больше недели, пока повар не поинтересовался у старшины: кто же это такой таинственный Касимов? Все выяснилось. Повар долго метал громы и молнии в адрес Касимова.

— Ты что же, Касимов, решил на тот свет запастись харчишками?

Касимов, худой, сутуловатый, широколицый боец, отвечал спокойно, с доверчивой улыбкой:

— Зачем шумишь, кормилец? Зачем про тот свет говоришь, моральный дух убиваешь? Нехорошо, дорогой!.. Слышал песню «Помирать нам рановато», а? Это же про меня, честное слово! Мне же надо Гитлера в землю вбить, а две порции, — значит, силы больше. Верно?.. Для победы стараюсь!

Касимов плохо выговаривал русские слова, но удивлял всех своей находчивостью и необычайностью суждений о войне и солдатской жизни. Выслушав еще не один упрек повара, он наконец сказал:

— Да я и сам хотел тебя сегодня попросить: не надо две порции, давай одну — Касимову. Ладно, дорогой?..

Немцы все еще надеялись сбросить наши части с плацдарма. В один из дней враг контратаковал силами до двух полков пехоты при поддержке двух самоходных орудий и пяти «тигров». На этот раз основной удар был направлен на боевые порядки 1-го батальона 321-го стрелкового полка 15-й стрелковой дивизии, которую поддерживала 6-я батарея 1229-го артиллерийского полка капитана Н. В. Калуцкого. Осколком мины был тяжело ранен командир батальона капитан Г. Д. Лелладзе; вышли из строя почти все остальные офицеры. Батальон, оставшись без командира в самый критический момент боя, начал отступать. Уже оставлены два кирпичных домика, а фашистские танки все лезут и лезут...

— Батальон! Слушай мою команду! — Капитан Калуцкий повел пехотинцев в контратаку.

Враг откатился, но вскоре фашисты поднялись в новую атаку, восьмую за день, и снова под прикрытием самоходных орудий и танков. Все ближе и ближе танки. Вот они уже в упор стреляют по нашим окопам, а немецкие [177] автоматчики бегут следом за боевыми машинами. Еще минута — и гитлеровцы сбросят наших воинов с пятачка в реку. Секунды на размышления — и капитан Калуцкий вызывает огонь на себя. Раздался оглушительный грохот, а когда он стих, разведчики Юсупов и Гильбурд насчитали сотни убитых гитлеровцев.

За стойкость и мужество, проявленные в этом бою, капитану Н. В. Калуцкому было присвоено звание Героя Советского Союза.

В этих боях погиб замполит 1229-го артиллерийского полка майор Иван Фотиевич Камкин. Он навсегда запомнился мне как человек большого мужества, редкого трудолюбия и оптимизма.

Части 105-го стрелкового корпуса в тесном взаимодействии и при активной помощи 18-й артиллерийской дивизии не только удержали плацдарм на западном берегу Вислы, но и расширили его.

В этих боях отличились бригады полковников И. А. Киргетова, А. С. Герасименко и наша, 58-я.

Тяжелые бригады полковников М. П. Несвитайло, М. Т. Волкова и М. И. Туроверова несколько отстали из-за несовершенных средств тяги (тракторы ЧТЗ-60, ЧТЗ-65 и СТЗ-80) и не принимали активного участия в боях за расширение плацдарма.

С 1 февраля снова развернулись бои по расширению плацдарма. 18-й и 105-й стрелковые корпуса после 30-минутной артиллерийской подготовки перешли в наступление и к исходу дня вышли на рубеж Браттвин-Морсау, южная окраина Ной-Морсау, западная окраина Югензенд.

1 февраля все наши артиллерийские бригады переправились на западный берег и заняли там боевые порядки.

Переправляться через Вислу частям дивизии пришлось по южной переправе, где был построен низководный мост. С утра я находился там вместе с начальником политотдела бригады подполковником К. А. Черновым. Когда последняя гаубица прошла мост, к нам подошла заместитель по политчасти командира 1-го дивизиона 1300-го полка капитан А. К. Чернова и доложила:

— 1-й дивизион 1300-го полка переправлен на западный берег Вислы. Разрешите следовать с дивизионом?

— Следуйте! [178]

— Ну как, Константин Антонович, — обратился я к начальнику политотдела бригады, — стоящий политработник Чернова?

Константин Антонович смущенно улыбнулся.

Назначение женщины на политическую работу — случай в нашей военной практике был довольно редкий. Помню, как-то под вечер ко мне пришел начальник политотдела бригады подполковник М. И. Никифоров. Сразу же с порога взволнованно проговорил:

— Дмитрий Иванович, или мы выдохлись с кадрами политработников, или я вообще ничего не понимаю!

— В чем дело, Михаил Иванович?

— Как — в чем дело?! На должность заместителя командира 1-го дивизиона 1300-го гаубичного полка назначена женщина. Сколько я ни доказывал начальнику политотдела дивизии полковнику Евдокимову, все напрасно!..

Вот так новость! Признаться, вначале я даже не поверил подполковнику Никифорову. Позвонил в политотдел дивизии — все правильно: на должность заместителя командира дивизиона назначена Александра Карловна Чернова в звании гвардии капитана. Первое время я, как и остальные, очень недоверчиво относился к ней. Но вскоре мы все резко изменили свое мнение о Черновой. Александра Карловна была незаурядной женщиной. С августа сорок первого года она ушла добровольцем на фронт и с тех пор все время воевала в артиллерии. Была рядовым бойцом, разведчиком, командиром отделения разведки, комиссаром батареи. Александра Карловна быстро нашла общий язык с личным составом дивизиона. В этой женщине всех привлекало необыкновенно органическое сочетание, казалось бы, несовместимых качеств: душевной мягкости и твердости характера. Она отличалась решительностью, смелостью, умением сориентироваться в любой обстановке, прекрасно знала артиллерийское дело. За короткое время Чернова показала себя как великолепный политический работник и умелый организатор.

При смене боевых порядков дивизиона у деревни Дзбаница на дороге образовалась пробка. Выполнение боевой задачи ставилось под угрозу. Необходимо было срочно что-то предпринять. Капитан А. К. Чернова лично разведала проходы в минном поле и без потерь провела дивизион на новые огневые позиции. [179]

4 февраля с утра я находился на наблюдательном пункте майора И. Г. Войтенко. Враг не подавал признаков жизни, и мы уже было решили, что он выдохся, но ошиблись. Во второй половине дня немцы перешли в контратаку. Части 44-й гвардейской стрелковой дивизии, оборонявшие высоту 74,0 в районе населенного пункта Обер Сартовиц, где размещались штабы дивизии и бригады, под ударами превосходящих сил противника стали отходить. В отражении этой контратаки принимали участие все бригады, но особенно пришлось поработать 65-й легкой бригаде, стоявшей на прямой наводке, 42-й минометной и нашей, 58-й.

Гитлеровцам все же удалось подойти к району наблюдательных пунктов. Все, кто находился там — пехотинцы и артиллеристы, — открыли огонь из стрелкового оружия. Начальник разведки бригады майор Г. В. Сидоренко вместе с командиром взвода разведки старшим лейтенантом К. Ф. Макеевым собрали вокруг себя разведчиков управления бригады и весь состав наблюдательного пункта 1220-го артиллерийского полка. Гранатами они остановили фашистские танки перед самым наблюдательным пунктом, при этом подбили две боевые машины.

Вскоре вражеский натиск стал ослабевать: танки остановились, пехота залегла. Потеряв всякую надежду прорваться к реке, гитлеровцы начали отходить.

10 февраля войска 65-й армии без предварительной подготовки перешли в наступление с рубежа Грауденц, Семпольно.

С рассветом я прибыл на свой наблюдательный пункт, который размещался вместе с НП командира 44-й гвардейской стрелковой дивизии. С холодной Балтики дул пронизывающий ветер. Он забирался под шинели и полушубки. Было зябко.

— Ну, как вы тут, не замерзли за ночь? — обратился я к разведчикам и связистам штабной батареи.

— Да нет, товарищ полковник. Не было времени замерзать, — ответил командир штабной батареи старший лейтенант Молчанов.

Начальник связи бригады майор Банит доложил о готовности средств связи. За ночь разведчики обнаружили ряд огневых точек на переднем крае и засекли несколько артиллерийских и минометных батарей противника. Командиры [180] полков по телефону доложили о готовности к наступлению.

Приближалось время начала артиллерийской подготовки. Командир 44-й стрелковой дивизии торопил подчиненные ему части с выходом в исходное положение.

Девять часов пятьдесят пять минут. «Зарядить!» — передается как эстафета. Десять ноль-ноль. Звучит всегда волнующая команда: «Огонь!»

После тридцатиминутной артиллерийской подготовки 44-я стрелковая дивизия, поддерживаемая огнем бригады, перешла в наступление в направлении Клайн-Цапельн. Немцы отбивались с каким-то остервенением. В одном из приказов Гитлера говорилось: «Каждый бункер, каждый квартал немецкого города и каждая немецкая деревня должны превратиться в крепость, у которой противник либо истечет кровью, либо гарнизон этой крепости в рукопашном бою погибнет под ее развалинами. Речь может идти только об удержании позиций или об уничтожении... В этой суровой борьбе за существование немецкого народа не должны щадиться даже памятники искусства и прочие культурные ценности. Ее следует вести до конца».

Но несмотря на приказы подобного рода, немецкие войска отступали. 44-я стрелковая дивизия, преодолевая сопротивление врага, штурмом овладела городами Клайн-Цапельн, Гилен и вышла к железной дороге в районе Дубельце.

В этих боях отличилась батарея старшего лейтенанта Михайлова. Расчеты батареи подбили два фашистских танка, захватили несколько вражеских орудий, повернули их в сторону противника и открыли беглый огонь. Это решило исход боя.

Жаркие схватки продолжались вплоть до 19 февраля. За десять дней войска 65-й армии продвинулись на 40–50 километров и закрепились на достигнутых рубежах.

Когда положение на фронте стабилизировалось, нашу дивизию вывели во второй эшелон для приведения в порядок техники, автотранспорта и подведения итогов боев.

В последних боях мы накопили не только боевой опыт, но и опыт партийно-политической работы. В этом была огромная заслуга наших политработников, таких, как Г. М. Халитов, Д. Л. Похиль и многих других. Они умело [181] расставляли партийные кадры, — в каждом орудийном расчете, в каждом подразделении были коммунисты и комсомольцы, — хорошо знали настроения бойцов, умели вовремя прийти на помощь.

Во всех полках бригады были выпущены листовки, в которых описывались подвиги наших артиллеристов — капитанов Н. А. Шумейко, А. А. Шевченко, Н. В. Калуцкого, Ж. С. Исмамбетова, старшего лейтенанта Л. П. Клещева.

В результате январского наступления Красная Армия освободила большую часть братской Польши и развернула активные боевые действия на территории противника. Следуя призыву партии, наши воины усиливали темп наступления. Все мы испытывали чувство радости и гордости за свою великую Отчизну, советский народ. «Больше прошли, меньше осталось!» — говорили солдаты. [182]