На Вену
От обороны к наступлению. — Карл Реннер предлагает свои услуги. — Заявление Советского правительства. — Тайные парламентеры из Вены. —Перед штурмом. — Восстание не удалось. — Тень Аллена Даллеса. — Письмо К. Реннера в Кремль. — Начало мирного сотрудничества. — Австрийский бургомистр и советский комендант.
В результате Балатонского оборонительного сражения расстановка советских сил на венском направлении сложилась таким образом, что главная группировка войск находилась теперь в полосе 3-го Украинского фронта, который и должен был решать основные задачи по разгрому противника в предстоящей наступательной операции. Заметим, что времени для каких-либо длительных подготовительных мероприятий не имелось: с фронта докладывали, что противник окапывается, ждать нельзя, нужно ударить по врагу, пока он не успел прочно закрепиться.
3-му Украинскому фронту предстояло наступать правым флангом, нависавшим с севера над глубоким выступом, образованным линией обороны противника южнее и юго-западнее Секешфехервара. Здесь, в этом выступе, находилась главная масса оставшихся танков 6-й танковой армии СС. Разгромить эту армию означало бы убрать броневой щит немецко-фашистского командования и ликвидировать основную силу его обороны. В итоге мы открывали себе путь в западные районы Венгрии и в глубь Австрии к Вене.
Решение Ф. И. Толбухина заключалось в том, чтобы прорвать оборону противника, окружить и уничтожить главную танковую группировку врага, нанося главный удар на правом фланге фронта силами 9-й и 4-й гвардейских армий с участка Гант, озеро Веленце в направлении на Веспрем. Местность в полосе главного удара была всхолмленной и лесистой, но Ф. И. Толбухин заверил Генштаб и Ставку, что это не явится непреодолимым препятствием для окружения противника, тем более что последний был вынужден действовать в относительно узкой полосе между озерами Веленце и Балатон.
Толбухина беспокоило другое: количество артиллерии не позволяло, к сожалению, создать ее плотность свыше 180 орудий на километр фронта. Отсутствовали и крупные бронетанковые силы: в частности в 9-й и 4-й гвардейских армиях вместе было всего 197 танков и самоходно-артилле-рийских установок. Соотношение сил по танкам на направлении главного удара фронта у нас и у противника было равным... Зато 17-я воздушная армия под командованием генерала В. А. Судец могла выделить на направление главного удара свыше 500 самолетов.
Между тем разведка докладывала, что немецкие танкисты работают не покладая рук, закапывая свои боевые машины. На глазах наших войск возникало подобие укрепленного района, взломать который становилось час от часу труднее. Выход был один — срочно передать Ф. И. Толбухину полнокровную 6-ю гвардейскую танковую армию генерала А. Г. Кравченко (более 400 танков) из состава 2-го Украинского фронта, что Генштаб и предложил Ставке. Однако Верховный Главнокомандующий в данный момент не был уверен в отказе противника от наступательных замыслов, а потому пока не давал санкции на переподчинение танкистов и велел повременить.
Чтобы выполнить директиву Ставки о начале наступления не позже 16 марта, Ф. И. Толбухину пришлось двинуть войска вперед без танковой армии. Артиллерийская подготовка и поддержка атаки пехоты были проведены по всем принятым правилам, но слабость танковой основы боевых порядков атакующих войск вместе с недостаточными плотностями [474] артиллерии снизили силу удара по вражеской обороне и обусловили невысокий темп наступления 3-го Украинского фронта.
Сопротивление противника было ожесточенным. К исходу дня советским войскам удалось вклиниться в его оборону на глубину всего 3—7 км. Внезапность была теперь утеряна. Чтобы осуществить замысел по окружению танковой армии СС, нужно было значительно поднять темп наступления прежде всего за счет ввода 6-й гвардейской танковой армии и усиления огневого воздействия на врага авиации и артиллерии. Не сделать этого означало бы дать время и возможность немецко-фашистскому командованию для организации отпора нашему наступлению и своевременного отвода войск из опасного района.
После первого дня наступления, вечером 16 марта, А. И. Антонов подробно доложил обстановку на 3-м Украинском фронте Верховному Главнокомандующему в моем присутствии. Выслушав доклад, Верховный на этот раз согласился с тем, что надо срочно вводить 6-ю гвардейскую танковую армию и приказание об этом отдать немедленно. Он сам позвонил Р. Я. Малиновскому, который был тогда на передовом командном пункте, объяснил ему, зачем нужно передать танки Ф. И. Толбухину, и приказал лично поставить задачи танкистам и на ходу передать армию соседу. Р. Я. Малиновский был расстроен таким решением Ставки, но понимал необходимость данной меры и точно исполнил приказ. Войска А. Г. Кравченко передавались в 3-й Украинский фронт в полном составе со всеми наличными запасами для развития удара правого крыла фронта и разгрома танковой группы противника.
Но танковую армию Ф. И. Толбухину удалось ввести в сражение лишь 19 марта: двое суток потребовалось на то, чтобы подвести ее к фронту и создать минимально необходимые условия для развертывания и действий. Бои продолжались с большим напряжением, и слепо рисковать танками было нельзя. К сожалению, каждая минута нашего — теперь уже обусловленного обстановкой — промедления была использована противником для усиления оборонительных рубежей и отвода своих войск.
Нам не удалось в этом сражении зажать танковую армию СС в клещи и уничтожить, как было задумано. Враг сумел создать сильные танковые щиты с севера и востока, использовал имеющиеся в этом районе каналы и леса для того, чтобы отвести свои войска. Вечером 22 марта им все-таки удалось выскользнуть через полыхавший огнем двухкилометровый коридор у северного берега Балатона.
22 марта Военный совет 3-го Украинского фронта доложил в Ставку свое решение разбить противника севернее озера Балатон, выйти на австро-венгерскую границу и подготовить дальнейшее наступление на Вену. Главный удар намечался на Сомбатхей (Сомбатель) по кратчайшему, но упиравшемуся в горы пути до австрийской границы. По мнению Генштаба, направление главного удара фронта на Сомбатель было не лучшим вариантом. Гористая местность сковала бы маневр (особенно танков); кроме того, оставался в стороне Венский промышленный район и сам город Вена, очень важный во всех отношениях. Генштаб предложил Верховному Главнокомандующему главный удар 3-го Украинского фронта наносить в направлении Шопрон, Папа, скорее всего выводящем к Вене. К тому же и местность здесь позволяла использовать всю мощь 6-й гвардейской танковой армии. И. В. Сталин согласился, и фронт двинулся на Вену. 29 марта советские войска овладели в Венгрии городами Сомбатель и Кёсег, вышли на австрийскую границу.
В полосе 2-го Украинского фронта мощной и плотной танковой группировки противника не имелось, хотя оборона немецко-фашистских войск тоже была прочной. Войска Р. Я. Малиновского могли поэтому наступать широким фронтом, нанося главный удар южнее Дуная силами 46-й армии генерала А. В. Петрушевского и 2-го гвардейского механизированного корпуса генерала К. В. Свиридова. Начиналось наступление 17 марта.
Успех сопутствовал войскам 2-го Украинского фронта. К полудню 20 марта 46-я армия, прорвав вражескую оборону, вышла к Дунаю у [475] Комарома, окружила 20-тысячную группировку противника в районе Эстергома (так называемая товарошско-эстергомская группировка) и во взаимодействии с частями Дунайской военной флотилии приступила к уничтожению окруженного врага. Частью сил успех развивался на Дьер.
Победы, одержанные фронтами на главных направлениях, оказали благоприятное влияние на положение на флангах. Правофланговые армии 2-го Украинского фронта двинулись на Братиславу и 4 апреля штурмом освободили ее, а также 60 других населенных пунктов от немецких захватчиков. На левом фланге 3-го Украинского фронта 57-я армия и 1-я болгарская армия генерала Стойчева 2 апреля овладели центром венгерского нефтеносного района городом Надьканижа, где рабочим удалось сохранить от разрушения ценное нефтедобывающее оборудование.
А с запада навстречу советским войскам шли армии наших союзников. В эти дни они преодолели Рейн и, продвигаясь к востоку от него, заняли Франкфурт-на-Майне и ряд пунктов Рурского промышленного района Германии.
В один из этих дней Верховный Главнокомандующий при докладе обстановки сказал, как это он часто делал, ни к кому непосредственно не обращаясь:
— А где сейчас находится тот самый социал-демократ Карл Реннер, который был учеником Каутского? Он много лет подвизался в руководстве австрийской социал-демократии и, кажется, был главой последнего парламента Австрии?..
Никто не ответил: такого вопроса никак не ожидали.
— Нельзя пренебрегать влиятельными силами, стоящими на антифашистских позициях, — продолжал Сталин. — Наверное, гитлеровская диктатура научила кое-чему и социал-демократов...
И тут же мы получили задание поинтересоваться судьбой Реннера и, если он жив, узнать его местожительство. Мы передали соответствующее распоряжение по телефону на 3-й Украинский фронт.
О внутренней обстановке в Австрии мы знали немного. Было известно, впрочем, о воззвании руководящих работников компартии к народу Австрии в июне 1944 г., призывавшем на борьбу с фашизмом. В октябре поступили данные о локальных, но серьезных боях австрийских партизан против гитлеровских войск. Месяц спустя в Югославии сформировался из австрийских партизан и пленных 1-й батальон свободы, который принял участие в тяжелых сражениях с фашистами. Начало 1945 г. ознаменовалось новыми боями партизан в Альпах и созданием 2-го, а затем еще трех батальонов свободы. Об антифашистской же борьбе буржуазных деятелей Австрии каких-либо данных не имелось. Не было информации и о К. Реннере.
Но вот 4 апреля пришел доклад Военного совета 3-го Украинского фронта, где сообщалось, что Карл Реннер сам явился в штаб 103-й гвардейской стрелковой дивизии. Позже мне рассказали, что дело было так. Высокий седой человек в черном костюме был проведен в помещение, где работали офицеры штаба, и назвал себя по-немецки. Сначала никто на него не обратил особого внимания. Затем, однако, один из политработников сообразил, с кем имеет дело, и быстро доложил начальству.
Реннер оказался общительным человеком. Он охотно рассказал офицерам о своем долгом жизненном пути. С 1894 г. Реннер являлся членом социал-демократической партии, в 1918—1920 гг. был канцлером Австрийской республики, а в 1931—1933 гг. — председателем австрийского парламента. После аншлюса Реннер удалился в Нижнюю Австрию, устранившись от официальной политической деятельности.
Наши офицеры спросили К. Реннера, как он думает жить дальше. Тот заявил, что уже стар, но готов «совестью и делом» содействовать установлению демократического режима в Австрии. «Теперь и у коммунистов и у социал-демократов задача одна — уничтожение фашизма»,— сказал Реннер. Отлично понимая обстановку в Австрии, проницательный политик, которому шел восьмой десяток лет, правильно оценивал свое [476] значение как последнего догитлеровского руководителя парламента страны. Он предложил свое содействие в образовании временного правительства Австрии на военное время и заранее предупредил: «Нацистов я исключаю из парламента».
Беседа продолжалась довольно долго. Нам было важно знать настроения венцев, поскольку разведка доносила о широких приготовлениях к боям в австрийской столице. Очевидно, нацистские руководители готовили городу участь Будапешта. Доходили до нас также очень неопределенные сведения о якобы имеющем место где-то в недрах венского гарнизона сопротивлении.
К. Реннер полагал, что девять десятых населения Вены настроено против нацистов, но фашистские репрессии и англо-американские бомбардировки напугали венцев: они чувствуют себя подавленно и не способны к активным действиям. Социал-демократы со своей стороны никаких организованных мер по мобилизации населения на борьбу против гитлеровцев не предпринимали.
Сообщение о встрече с К. Реннером было получено в Москве вечером 4 апреля. Мы с А. И. Антоновым поняли, что по этому поводу будут приняты какие-то решения. Как правило, если на фронтах все обстояло хорошо, И. В. Сталин, члены Политбюро, ГКО и правительства, которые обычно собирались на заседания в его кабинете в Кремле, особых вопросов не задавали. Но на этот раз во время доклада обстановки на 3-м Украинском фронте И. В. Сталин, хитро прищурившись, остановился и долго смотрел на «Генштаб». Удостоверившись, что мы понимаем его мысли и настроение в связи с телеграммой о Реннере, он с довольным выражением лица вновь принялся шагать по ковровой дорожке. Потом, переговорив с членами Политбюро, он продиктовал нам телеграмму Ставки Военному совету 3-го Украинского фронта.
В телеграмме говорилось: 1) Карлу Реннеру оказать доверие; 2) сообщить ему, что ради восстановления демократического режима в Австрии командование советских войск окажет ему поддержку; 3) объяснить Реннеру, что советские войска вступили в пределы Австрии не для захвата ее территории, а для изгнания фашистских оккупантов. Телеграмму подписали И. В. Сталин и А. И. Антонов. Я тут же отнес ее в аппаратную для передачи Ф. И. Толбухину.
Было также решено, что командующий 3-м Украинским фронтом обратился к населению Вены с призывом сопротивляться гитлеровцам и не дать им разрушить город, а от имени Советского правительства передать заявление о будущем Австрии. Нам было приказано подготовить и через день доложить соображения, как ускорить взятие Вены войсками 2-го и 3-го Украинских фронтов.
В основе заявления Советского правительства и обращения командующего лежала общая мысль. В заявлении она была сформулирована следующим образом: «Советское правительство не преследует цели приобретения какой-либо части австрийской территории или изменения социального строя Австрии. Советское правительство стоит на точке зрения Московской декларации союзников о независимости Австрии. Оно будет проводить в жизнь эту декларацию. Оно будет содействовать ликвидации режима немецко-фашистских оккупантов и восстановлению в Австрии демократических порядков и учреждений»{56}.
В обращении маршала Толбухина к жителям Вены от 6 апреля 1945 г. было сказано:
«Красная Армия вступила в пределы Австрии не с целью захвата австрийской территории, а исключительно с целью разгрома вражеских немецко-фашистских войск и освобождения Австрии от немецкой зависимости... [477] Красная Армия воюет с немецкими оккупантами, а не с населением Австрии, которое может спокойно заниматься своим мирным трудом»{57}.
Далее командующий указал, что настал час освобождения Вены от врага, но отступающий противник хочет превратить столицу Австрии в поле боя, что грозит Вене и ее жителям огромными разрушениями и ужасами войны. Ради сохранения столицы Австрии, ее исторических и культурных памятников он предложил населению оставаться на месте, не давать врагу уничтожать город. «Граждане Вены! — призывал командующий фронтом.— Помогайте Красной Армии в освобождении столицы Австрии Вены, вкладывайте свою долю в дело освобождения Австрии от немецко-фашистского ига»{58}.
Командующий 3-м Украинским фронтом обратился к населению Вены в тот день, когда советские войска ворвались в юго-западную, а затем юго-восточную часть города и завязали там упорные бои. Наступил самый ответственный момент в истории освобождения столицы Австрии.
Я позволю себе в этом месте сделать некоторое отступление. Оно связано с австрийским движением Сопротивления. Дело в том, что одновременно с докладом Военного совета 3-го Украинского фронта относительно К. Реннера в Генеральный штаб поступила другая телеграмма, где сообщалось о встрече 2 апреля 1945 г. с парламентерами от воинских частей противника в Вене.
Сам факт прибытия парламентеров не был теперь каким-либо чрезвычайным событием. Если ранее, когда враг рвался вперед и одерживал победы, гитлеровские командиры не думали о том, как выйти из войны, то в результате поражений многие из них задумались над этим вопросом, и в 1945 г. уже не было редкостью, когда перед окопами наших войск появлялись люди с той стороны с белым флагом в руках. Так было и теперь в полосе 9-й гвардейской армии, где перешли линию фронта старший фельдфебель Ф. Кёз, писарь по должности, и шофер ефрейтор И. Райф. Они назвались представителями штаба 17-го «мобилизационного корпуса австрийцев», расположенного в Вене и подготавливавшего резервы для фронта.
Парламентеры доложили, что в Вене готовится восстание против гитлеровцев. По их словам, ряды повстанцев состояли из настроенных против фашизма военнослужащих и некоторой части населения австрийской столицы. Кроме двух запасных пехотных батальонов и одной артиллерийской батареи имелось якобы до 1200 солдат-австрийцев в составе других частей, которые были готовы принять участие в восстании. Они полагали, что к восстанию могли присоединиться до 20 тыс. жителей.
Руководителем восстания являлся один из офицеров штаба корпуса — начальник мобилизационного отделения майор Карл Соколл, который и послал парламентеров для установления связи с советским командованием.
Все это было весьма важно, и командование 9-й армии и 3-го Украинского фронта внимательно выслушало парламентеров. Повстанцам были поставлены задачи захватить в пределах Вены мосты через Дунай и его притоки, взять их под охрану, разгромить штабы гитлеровских войск, учреждения нацистской партии и полиции, расположенные в городе, овладеть ключевыми пунктами связи, средств сообщения и другими объектами коммунального хозяйства столицы Австрии и обороны противника.
С помощью парламентеров с руководством повстанцев установили радиосвязь.
Вскоре линию фронта перешел и сам руководитель подготавливаемого восстания К. Соколл. Он сообщил, что является главой подпольной [478] организации «Австрия, пробудись». Штаб фронта согласовал с ним все необходимые в таком случае вопросы, в том числе сигналы к восстанию.
Накануне атаки Вены советскими войсками, когда в штабе 3-го Украинского фронта заканчивались последние приготовления к передаче обращения командующего к венцам, настало самое удобное время для того, чтобы дать сигнал к восстанию в австрийской столице. Оно дезорганизовало бы оборону противника и существенно облегчило решение задач войскам Ф. И. Толбухина.
Сигнал подали по радио и с самолетов, как было договорено с австрийскими патриотами из 17-го «мобилизационного корпуса». Время восстания назначалось на 12 часов 30 минут 6 апреля. Сигнал был принят...
6 апреля советские войска начали штурм Вены. Борьба шла за каждый дом, за каждый городской квартал, где гитлеровцы создали опорные пункты обороны. Шаг за шагом выбивали врага из укреплений гвардейцы 4, 9 и 6-й танковой армий, авиаторы 17-й воздушной армии и моряки Дунайской военной флотилии, воины других частей и соединений. Каждая стычка с противником требовала от них беспримерного мужества и высокого мастерства.
А что же восстание? Как мы узнали впоследствии, гитлеровцам удалось напасть на след патриотической организации К. Соколла, предатели навели их на руководителей подготовлявшегося вооруженного выступления венцев. Утром 6 апреля многие из них были схвачены и вскоре казнены. Обезглавленное таким образом восстание не состоялось...
Углубившись в городские кварталы и охватив город с юга и запада, советские танкисты и пехота лишили противника всякой связи с Германией в этих направлениях. Но с севера район Вены долго не был изолирован, и здесь могли поступать резервы на усиление немецко-фашистских войск. Это обстоятельство привлекло наше внимание, когда мы в Генштабе работали над тем, как выполнить указание Ставки относительно ускорения сроков овладения Веной. Очевидно, рассуждали мы, враг не решится на оборону города в полном окружении и попытается вывести отсюда свои войска при малейшей угрозе его путям отхода на север. Следовательно, нужно было нажимать на Вену не только южнее, но и севернее Дуная, где противник не подвергался нашим ударам. Практически нажим можно было осуществить, перебросив 46-ю армию 2-го Украинского фронта и части ее усиления с южного берега Дуная для действий в обход Вены с севера.
Была еще одна причина, которая вызывала особую необходимость удара 2-го Украинского фронта. Она касалась экономики гитлеровской Германии. Дело в том, что в начале весны 1945 г. стал очевиден не только политический, но и экономический крах агрессора. Войскам противника не хватало горючего. Его запасы были уже почти израсходованы, резервов нефти Германия не имела, а все основные ее источники мы уже захватили. В руках противника оставался пока что крупный австрийский район нефтедобычи Цистерсдорф, расположенный на северо-восток от Вены.
В этом направлении и был теперь нацелен удар 2-го Украинского фронта. Как свидетельствуют документы, мы тогда рассудили правильно. Гитлер был крайне обеспокоен положением с нефтяным районом и приказал перебросить туда дополнительные силы, в том числе танковую дивизию из состава группы армий «Висла». Предложения Генштаба получили одобрение Ставки.
И. В. Сталин уже на следующий день стал задавать вопросы относительно успеха маневра 2-го Украинского фронта, но переход большой массы войск через Дунай был делом нелегким. Для этого кроме инженерных средств привлекалась Дунайская речная флотилия, сыгравшая большую роль в форсировании реки. Наиболее трудно приходилось 2-му гвардейскому механизированному и 23-му танковому корпусам с их тяжелыми машинами.
Через два дня Верховный Главнокомандующий проявил крайнее [479] недовольство, полагая, что противник может ускользнуть от удара войск Р. Я. Малиновского, а фронту Ф. И. Толбухина одному овладеть Веной будет трудно. Было приказано распорядиться и не позднее 10 апреля «отрезать все пути отхода противника от Вены на север». Вскоре враг дрогнул и был выбит из Вены. Чтобы не попасть в окружение, он бежал через оставшиеся еще пути на север. 13 апреля Вена была полностью очищена от фашистов нашими частями.
После овладения Веной войска 3-го Украинского фронта продвинулись несколько западнее города до рубежа Санкт-Пёльтена, где и получили задачу прочно закрепиться. Навстречу шли армии союзников, и остатки соединений разбитого врага, отступавшие под нашими ударами, уже сдавались им в плен.
В Австрии на первый план вставали вопросы мирного политического урегулирования.
Пока шли бои за Вену, было некогда разбираться в причинах неудачи подготовленного в городе антифашистского восстания, но после освобождения австрийской столицы к этой проблеме пришлось вернуться. Стало известно, что 15 апреля, то есть через два дня после освобождения Вены, к советскому коменданту города явились два лица, назвавшие себя один — председателем, а другой — членом центрального комитета движения Сопротивления в Австрии — организации «Австрия, пробудись». Они заявили, что в прошлом являлись офицерами армии Австро-Венгрии и якобы долго сидели в немецких концлагерях Дахау и Бухенвальд, но были освобождены самими гитлеровцами. По их словам, организация имела большие заслуги в борьбе против нацистов.
Появление этих лиц напомнило о необходимости проверить деятельность указанной организации. Выяснилось, что она занимает в Вене большой дом, причем объявление на его фасаде сообщало, что здесь находится штаб сил австрийского Сопротивления. Организация выдавала своим членам удостоверения с печатью.
Владелец дома, в котором помещался штаб, оказался членом этого штаба, носил титул барона, служил в гитлеровской армии, но, по его словам, пять раз сидел в гестапо и столько же раз оттуда освобождался. Членом штаба являлся также некий принц, тоже служивший в немецко-фашистской армии в чине обер-лейтенанта. Прошлое целого ряда других лиц было столь же двусмысленным. Обнаружилось, что никто из них не имел связи с группами Сопротивления на предприятиях или с повстанческим движением. Выходило, что руководство организации не располагало поддержкой народа, но тем не менее заранее замышляло, когда придет освобождение извне, перехватить власть в свои руки. Было установлено также, что некоторые члены группы распускают клеветнические слухи о советских воинах с намерением подорвать престиж Красной Армии в глазах населения.
Потом открылось еще более серьезное обстоятельство: указанная организация была создана не без ведома и помощи американского разведчика Аллена Даллеса. Руководители организации заручились поддержкой представляемой Даллесом державы с целью возглавить в Вене, освобожденной Красной Армией, местные демократические круги и забрать в свои руки руководство движением Сопротивления. В дальнейшем предполагалось в соответствии с американскими интересами укрепить позиции консервативных группировок в Австрии и обеспечить себе доступ к управлению страной. Заговорщики намеревались также «отлучить» коммунистов от движения Сопротивления-Деятели этой организации установили контакт с французскими и английскими правительственными кругами, причем везде требовали признания ее «единственным представителем всех австрийских партий, групп Сопротивления и вообще австрийского народа»{59}. [480] Визит двух руководителей названной группы к советскому коменданту Вены потребовался для того, чтобы по принципу: куй железо, пока горячо — добиться от нас признания «заслуг» группы и, так сказать, законности ее притязаний на руководящее положение в австрийской столице и стране в целом. Для этого они и назвали себя центральным комитетом движения Сопротивления Австрии. Но советский комендант разобрался в существе вопроса, хотя и других дел и забот у него было по горло.
Визитеры упомянули, кстати, и о том, что в составе их организации имелась военная группа во главе с майором Карлом Соколлом, вскользь коснулись и вопроса о восстании, которое, по их выражению, «сорвалось».
После этого разговора стало ясно, почему не удалось поднять восстание в Вене тем антифашистам, кто рисковал жизнью, переходя линию фронта, чтобы установить связь с советским командованием. Они, видимо, стали жертвой своего доверия к руководителям группы, которые преследовали цели, далеко не совпадавшие с интересами истинных борцов Сопротивления...
Во второй половине апреля 1945 г., когда приближалось начало решающего наступления на Берлин, события в Австрии характеризовались нормализацией жизни страны. В те дни к нам, в Генштаб, шли уже документы не. только военно-оперативного, но в равной мере и политического характера. С освобождением Вены там создались более прочные основания для деятельности австрийских демократических организаций. Карл Реннер начал практические мероприятия по созданию Временного правительства. Он с большой политической ловкостью использовал особенности военной обстановки и не скупился на посулы и торжественные обещания в отношении будущего. Показательно в этом аспекте письмо К. Реннера к И. В. Сталину от 15 апреля.
Читая первые строки этого письма, мы в Генштабе не могли сдержать улыбки: Реннер, стремясь подчеркнуть свою причастность к революционному движению, прежде всего сообщил о личных связях, как он выразился, «со многими русскими передовыми революционными борцами». Связи оказались очень характерными: если с В. И. Лениным он имел только встречу на одной из конференций, то с Троцким и Рязановым у Реннера было длительное знакомство. «Мне не удавалось, однако, до сих пор познакомиться с Вами лично, дорогой товарищ», — писал Реннер, употребляя особо близкое нам слово «товарищ» и тем самым намекая на идейную, так сказать, «близость» со Сталиным, хотя тот в свое время в книге «Марксизм и национальный вопрос» камня на камне не оставил от реннеровских концепций по национальному вопросу.
Впрочем, в письме Реннера не так-то просто было отделить искренность его восхищения освободительной миссией Красной Армии от явно своекорыстной лести. Вот что он тогда писал:
«Красная Армия во время ее наступления застала меня и мою семью в моем местожительстве Глогниц (вблизи Винер-Нейштадта), где я вместе с моими товарищами по партии, преисполненный доверия, ожидал ее прихода. Местное командование отнеслось ко мне с глубоким уважением, немедленно взяло меня под свою защиту и предоставило мне снова полную свободу действия, от которой я вынужден был отказаться с болью в душе во время фашизма Дольфуса и Гитлера. За все это я от своего имени и от имени рабочего класса Австрии искреннейшим образом покорнейше благодарю Красную Армию и Вас, ее покрытого славой Верховного Главнокомандующего» .
Далее Реннер довольно откровенно предлагал передать ему руководство страной. «Судьбе было угодно,— писал он,— чтобы я оказался первым из оставшихся в стране членов центрального комитета социал-демократической партии, получившим снова свободу действия. При этом имеется то счастливое обстоятельство, что я, как последний президент бывшего свободного народного представительства, могу считать себя вправе выступать от имени австрийского народа. Еще одно мое преимущество [481] состоит в том, что я, как первый канцлер Австрийской республики, был облечен доверием в деле преобразования государственных основ в организации общественного управления и поэтому мне можно оказать доверие в начинании и возглавлении дела пробуждения Австрии».
Отметив, что он получил от войск Толбухина необходимую помощь, К. Реннер писал: «Без помощи Красной Армии не был бы возможен ни один мой шаг. А поэтому не только я, но и вся будущая «Вторая республика Австрии» и ее рабочий класс обязаны будем долгие годы благодарить Вас, господин маршал, и Вашу победоносную армию».
Последующая часть письма К. Реннера от 15 апреля 1945 г. состояла из разного рода просьб. В частности, он писал тогда: «Гитлеровский режим обрек нас здесь на абсолютную беспомощность. Беспомощными мы будем стоять у ворот великих держав, когда осуществится преобразование Европы. Уже сегодня я прошу Вашего благосклонного внимания к Австрии на совете великих и, поскольку трагические обстоятельства допускают, прошу Вас взять нас под Вашу могущественную защиту. Нам угрожает в настоящее время голод и эпидемия, нам угрожает при переговорах с соседями потеря территории. В наших каменистых Альпах мы имеем уже сейчас очень мало пахотной земли, она доставляет нам только скудное повседневное пропитание. Если мы лишимся еще части нашей территории, мы не сможем жить».
Продолжая далее свою мысль, К. Реннер боднул наших союзников: «Победители не могут иметь намерение осудить нас на беспомощное существование. Запад, однако, как показал это 1919 год, проявляет недостаточно интереса, чтобы обеспечить нам предпосылки самостоятельности».
В конце письма было сделано политическое заявление: «...Благодаря поразительному расцвету могущества России наш народ полностью разгадал лживость двадцатилетней национал-социалистской пропаганды и преисполнен удивления перед грандиозными успехами Советского Союза. В особенности стало беспредельным доверие австрийского рабочего класса к советским республикам. Австрийские социал-демократы по-братски договорятся с коммунистической партией и будут совместно работать на равных правах при воссоздании республики».
Говоря об отношении австрийского рабочего класса и подавляющего большинства австрийского народа к Советскому Союзу, Реннер, вне всякого сомнения, верно отразил тогдашние настроения в Австрии.
И. В. Сталин ответил К. Реннеру: «Благодарю Вас, многоуважаемый товарищ, за Ваше послание от 15 апреля. Можете не сомневаться, что Ваша забота о независимости, целостности и благополучии Австрии является также моей заботой». Он заверил, что готов оказать Австрии любую помощь по мере сил и возможностей.
В конце апреля было создано Временное правительство Австрии во главе с К. Реннером. В его состав вошли и коммунисты. При содействии СССР 15 мая 1955 г. в Вене был подписан Государственный договор, закрепивший нейтралитет и независимость Австрии.
Сразу же после освобождения Вены пришлось решать вопрос об управлении городом. Казалось бы — это далекое от Генштаба дело, но в тот период Генштаб занимался и такими проблемами. Мы знали, что из семимиллионного населения Австрии в Вене проживало около полутора миллионов человек и заботиться об их пропитании и прочих нуждах придется на первых порах нашим военным властям.
В Генеральном штабе считали, что задачи управления Веной могли решить военные власти, в частности военный комендант. Мы предложили кандидатуру генерала А. В. Благодатова — заместителя командующего 57-й армией. Связались по телефону с Ф. И. Толбухиным, который разделил это мнение, а затем и подтвердил его в одном из документов в Ставку. Но Верховное Главнокомандование с соображениями Генштаба и командования фронта не согласилось: нам разъяснили, что наше [482] предложение не учитывало необходимости решения внутренних вопросов жизни Австрии, в том числе Вены, самими австрийцами. Наличие в столице только советской военной власти находилось бы в противоречии с нашей политикой и правительственным заявлением по Австрии. Кроме того, военная власть не сумела бы развить инициативу населения по восстановлению условий нормальной жизни города в той степени, как это могла сделать авторитетная, знающая до тонкости местные условия австрийская магистратура. А в этом — в инициативе и нормализации жизни народа — заключалась сущность советской политики в освобожденной Австрии.
Именно поэтому члены Советского правительства и Ставки Верховного Главнокомандования, собравшись на очередное совещание в Кремле, категорически высказались за выдвижение гражданского руководителя Вены из самих австрийцев. Но так как относительно конкретной кандидатуры бургомистра Вены не было никаких предложений ни у Толбухина, ни у Реннера, начавшего формировать Временное правительство Австрии, то из Ставки послали Толбухину по телеграфу такое предписание: «Вену нельзя оставлять без бургомистра. Пусть австрийские авторитетные люди сговорятся насчет кандидатуры, а Вы дайте санкции». Так был решен вопрос о самоуправлении Вены и участии австрийских властей в выборе бургомистра. Спустя некоторое время им стал бывший генерал Кернер. Его выдвижение одобрили самые различные слои австрийского населения. Кернер был социал-демократом и в свое время не принял нацистской диктатуры, откровенно об этом высказался и был арестован гитлеровцами. До момента освобождения Вены советскими войсками он находился в заключении. Будучи в тюрьме, Кернер проявил себя как патриот Австрии и антифашист. По натуре это был человек очень деятельный, весьма сведущий не только в военном деле, но и в сложных политических проблемах. В Вене он пользовался большим уважением. «Слывет честным человеком»,— докладывал о нем генерал А. В. Благодатов, военный комендант Вены, который работал впоследствии в тесной связи с бургомистром.
Особенно активно пришлось сотрудничать с бургомистром генерал-полковнику А. И. Шебунину — заместителю Толбухина по тылу. Старый коммунист, прошедший большую жизненную и военную школу, он был хорошим организатором служб войскового тыла, и в Вене это пригодилось. Шебунин наладил снабжение венцев продовольствием, а Кернер, оказавшийся тоже отличным хозяйственником, всячески помогал советским коллегам.
В освобожденной Вене на первых порах установился такой порядок, что министры австрийского Временного правительства довольно часто обсуждали с нашим командованием и Военным советом фронта, как лучше решать неотложные дела. Конечно, австрийцы многое просили, и обычно их просьбы были обоснованными и удовлетворялись. В Вене и по стране развернулись восстановительные работы. Строители, забросившие в военные годы свой инструмент, опять взялись за дело. В Вене советский комендант нередко навещал строительные площадки, беседовал с рабочими, помогал местным властям автотранспортом, а кое-где и рабочей силой.
Генералу Шебунину приходилось решать и самые щекотливые вопросы, по части которых он был большой знаток и редко допускал какие-либо огрехи. Но не менее дотошный Кернер даже у Шебунина обнаружил однажды промах. Речь шла о снабжении горожан солью. Шебунин подсчитал, сколько соли нужно венцам, и отдал распоряжение доставить ее в Вену. Но спустя некоторое время Кернер попросил еще соли. Шебунин в недоумении запросил бургомистра, пытаясь понять, в чем дело, но вынужден был признать свою ошибку: оказалось, что не учли соль, необходимую для хлебопечения, о чем новый венский бургомистр не забыл. Факт вроде бы мелкий, но и он свидетельствовал о добрых деловых отношениях между представителями советского командования и австрийскими властями в только что освобожденной от фашистов Вене...
Советское командование немало сделало для восстановления нормальной жизни австрийского народа, освобожденного из-под гитлеровского [483] гос-подства. Хочу в заключение подчеркнуть, что все это происходило тогда, когда советские люди сами жили на полуголодном пайке среди руин разрушенного врагом хозяйства наших западных районов.
Работа по нормализации жизни освобожденных от гитлеровских оккупантов стран одновременно с руководством боевыми действиями войск давалась далеко не просто. Она требовала постоянного и предельного напряжения сил участвующих в ней людей. Ф. И. Толбухину, А. С. Желтову и другим руководящим работникам фронта нужно было иметь железные нервы и утроенное внимание, чтобы разобраться в хитросплетениях местных проблем. Особенно трудно приходилось Федору Ивановичу, здоровье которого и так не было крепким. Почти всегда, когда Генштаб докладывал обстановку на фронтах и доходил до 3-го Украинского, И. В. Сталин или кто-либо из присутствующих в Ставке обязательно спрашивал о самочувствии командующего. Не были здоровяками и многие другие наши маршалы и генералы, систематически переносившие колоссальные перегрузки. Но в годы войны они меньше всего думали о собственном здоровье.
Воины 3-го Украинского фронта до конца войны вели бои на территории Австрии против укрепившихся в горах западной части страны гитлеровских войск. Здесь находилась вторая по силе после группы армий «Центр» группировка противника, насчитывавшая почти 450 тыс. человек. На этих рубежах и пришел к советскому солдату час долгожданной победы. Но около 26 тыс. солдат и офицеров не дожили до того светлого дня, приблизив полное освобождение Австрии ценою своей жизни... [484]