Как пахнут цветы

Войска 1-го и 2-го Украинских фронтов начали боевые действия по окружению и уничтожению группировки врага в районе Корсунь-Шевченковского. 2-й Украинский фронт перешел в наступление 24 января, 1-й — 26 января. В Корсунь-Шевченковской операции участвовали и части 8-го Александрийского механизированного корпуса. С 28 января танки нашей 116-й бригады снова в боях. По приказу командующего 5-й гвардейской армией генерал-полковника А. С. Жадова они поддерживали наступательные действия 13-й и 95-й гвардейских стрелковых дивизий.

Противник создал в районе Корсунь-Шевченковского прочную оборону. Этому способствовала и местность: многочисленные ручьи, речушки, балки, овраги с крутыми берегами. К обороне были приспособлены все населенные пункты. Имевшиеся высоты обеспечивали хорошие условия наблюдения.

А тут, как назло, наступила оттепель. Танкистам и мотострелкам пришлось двигаться по плохим дорогам. Подвоз горючего, боеприпасов, продовольствия стал весьма трудным. Несмотря на трудности, боевой дух наступающих все возрастал. Не дать ни одному фашистскому вояке выбраться из кольца — этим стремлением проникся каждый воин. [146]

На пути бригады цепь высот, курганов, за которыми через несколько дней утвердится прозвище «Чертовы горки». Здесь враг особенно упорствовал, сосредоточив крупные силы. Артиллерия 32-го гвардейского корпуса и нашего 8-го механизированного произвела по ним короткий, но довольно мощный огневой налет. По фашистским позициям сокрушительно ударили и гвардейские минометы — «катюши». Не успели отгреметь последние залпы, как танки 116-й Александрийской с десантом на броне двинулись в атаку.

Генерал-полковник А. С. Жадов, наблюдавший за атаками александрийцев, вечером объявил благодарность танковым экипажам, штурмовавшим высоты.

В командирском танке капитана Проценко испортилась рация. Радиотехника не оказалось. Я поручил устранить неисправность старшему сержанту Ивану Костоглоду. Ему предстояло пройти километра четыре, перебраться по мосту на другой берег небольшой реки. Напрямик же расстояние около километра. Но лед ненадежен. Время не терпит, рассудил Иван, и рискнул двинуться напрямик. Добрался до середины реки, лед не выдержал, и Костоглод оказался в воде. Иван выбрался на противоположный берег и, коченея от холода, стремглав побежал туда, где его ждали. Вскоре дежуривший связист доложил о восстановлении связи.

Танкисты вместе с гвардейцами-пехотинцами, ведя непрерывные бои, изматывали врага, не позволяя ему провести ни одного маневра. Здесь, на «Чертовых горках», враг за пять дней потерял 4 тайка «пантера», 2 штурмовых орудия, 16 пулеметов, 230 солдат и офицеров.

В первых числах февраля бригада, взаимодействуя со стрелковыми и кавалерийскими частями, громила окруженного врага севернее района Звенигородка, Шпола. Танковые подразделения непрерывно перемещались, чаще всего в ночное время, лишая противника возможности найти брешь и вырваться из котла. [147]

В 1-м батальоне бригады одной из танковых рот командовал лейтенант Петр Солохин. Смелый, решительный, он подавал пример своим экипажам. Вспоминаю, как в одном из боев стрелковое подразделение, с которым взаимодействовали танки, овладело населенным пунктом. Левее его виднелась другая деревушка, где засел противник, угрожая нашему левому флангу. Танкистам и стрелкам поставили задачу выбить оттуда фашистов. Ночью танки вышли на исходные позиции. Командир стрелковой роты вместе с Петром Солохиным заблаговременно позаботились о разведке огневых точек врага, на местности определили направление атаки, установили сигналы для взаимодействия и целеуказания.

Наступление началось с артиллерийской подготовки. Вслед за ней двинулись танки Солохина, а за ними пехотинцы. Фашисты открыли огонь из минометов и пулеметов. Засев в домах, на чердаках, вражеские автоматчики пытались отсечь нашу пехоту от танков, но сделать этого им не удалось. Солохин по радио приказывал танкам, когда надо, замедлить ход, чтобы стрелки могли укрыться за их броней. Танкисты вели меткий огонь из пушек и пулеметов, прокладывая путь себе и стрелкам. Фашисты не выдержали натиска и отошли.

Через полтора километра от этой деревушки проходил следующий рубеж обороны врага с траншеями и огневыми точками. И опять противник владел высотами, с которых хорошо просматривалась и простреливалась лежащая впереди местность.

Наша пехота под сильным огнем залегла и стала окапываться в снегу. Танки лейтенанта Солохина при поддержке артиллерии увеличивают скорость и, маневрируя, с ходу врываются в расположение противника. Они утюжат вражеские окопы, давят пулеметные точки. Механик-водитель старший сержант Иван Покидышев разрушил хату, и под ее обломками оказались два пулемета и гитлеровцы, ведшие огонь с чердака. Но мотопехота так и не [148] последовала за танками. Она была отсечена от них непрерывным огнем. Тогда командир батальона майор Брык приказал старшему сержанту Василию Алимову подать свой бронетранспортер залегшей пехоте. Механик-водитель этого бронетранспортера сержант Павел Румянцев, выполняя приказ Алимова, проскочил простреливаемый участок и стал за небольшим пригорком. Сюда то по-пластунски, то короткими перебежками устремились мотострелки. Во главе их офицер Украинский, вернувшийся из госпиталя незадолго перед этими боями. Бойцы быстро взобрались на бронетранспортер, и Румянцев доставил их к танкистам.

Надо заметить, в то время бронетранспортеры редко использовались для такой переброски пехоты. Мотострелки, автоматчики больше действовали десантом на танках. И если обстановка вынуждала их залечь, то танки обычно возвращались за ними. Так упускалось время. Успех танков, если и намечался, то, не поддержанный вовремя пехотой, не получал должного развития. В том же бою удачно был использован бронетранспортер. Танкисты вместе с пехотинцами успешно продолжили наступление.

Недалеко от населенного пункта Ольховец вьется речушка с причудливыми извилистыми берегами, носящая название Гнилой Тикич. Течет она по низинам и балкам. Ее топкие берега не замерзают и зимой. Сюда-то и загнали гитлеровцев наши танкисты. Пытаясь скрыться в камышах, заваленных снегом, фашисты попадали в топь. Мы давали солдатам и офицерам врага «благополучно» уходить из-под наших ударов в сторону Гнилого Тикича.

— Тикайте себе на здоровье. Гнилой Тикич любит тех, кто тикает к нему, — говаривали наши хлопцы. Ни в какую другую сторону, кроме речки, бойцы не пропускали врага.

Целые роты фашистов, прижатые огнем из всех видов оружия, бросались в камыши. Через некоторое время оттуда [149] раздавались дикие вопли. Но спасения не было. Гнилой Тикич стал могилой для нескольких сот вражеских солдат и офицеров.

Я пишу о том, что видели наши танкисты. Картина окружения и уничтожения вражеских войск в Корсунь-Шевченковской операции была куда более внушительной.

В начале апреля части 8-го мехкорпуса были выведены из боев. Подразделения нашей танковой бригады расположились в селе Лелековка, что в двух или трех километрах западнее Кировограда. Здесь почти все лето мы были заняты боевой и политической подготовкой.

В августе делегация танкистов и мотострелков выезжала в Александрию. Здесь трудящиеся открыли памятник героям, павшим в боях за освобождение города. В торжественной церемонии открытия приняли участие командиры танковых батальонов Ефим Брык, Иван Лагутин, Николай Проценко, командир мотострелкового батальона Александр Евдокимов, командиры танковых рот Николай Бобровицкий, Иван Лепешкин, Василий Галушко, Александр Мухаметов, Алексей Мокроусов, Петр Солохин, политработники Василий Плаксин, Дмитрий Протасов и многие другие, прославившие Боевые Знамена бригады и всего 8-го Александрийского мехкорпуса.

На митинг под красными стягами сошлись не только жители города, но и соседних деревень. Нашему взору предстало множество цветов и венков. Казалось, заботливые руки людей собрали цветы со всех окрестных полей, из всех садов. До сих пор я помню, как пахли эти цветы.

Командир 8-го Александрийского мехкорпуса генерал-майор танковых войск Александр Николаевич Фирсович в своей речи заверил собравшихся, что личный состав корпуса до конца выполнит свой долг перед народом, Родиной.

На трибуне — Бобровицкий, танк которого, преследуя [150] оккупантов, первым ворвался на улицы Александрии. Слышу его взволнованную речь:

— Железная грудь наша не страшится злости врагов. Она есть надежная стена Отечества, о которую все сокрушается. Это не мои слова. Их сказал больше ста лет назад великий русский полководец Михаил Илларионович Кутузов. Сказал так, будто они предназначались для нас, танкистов, которые имеют стальную броню, железную грудь. Мы с честью выполним любое боевое задание Коммунистической партии, Советского правительства, нашего народа.

Пройдет немногим более 25 лет. Следопыты Александрийской средней школы № 7, что в поселке Октябрьском, напишут письмо Николаю Трофимовичу Бобровицкому. Они попросят его снова вспомнить декабрь 1943 года, когда он первым ворвался на танке в Александрию, рассказать об освобождении родного города от немецко-фашистских оккупантов. Герой 116-й танковой бригады напишет им ответ. Я получил от жены Бобровицкого — Тамары Сергеевны — копию его ответа и привожу его полностью:

«Здравствуйте, дорогие ребята, красные следопыты! Это пишет вам один из участников освобождения г. Александрии и вашего поселка Октябрьский от фашистских захватчиков. Извините за длительное молчание. Я находился в очень тяжелом состоянии, был прикован к постели. Теперь мне стало лучше, и я вот решил ответить на ваше письмо. В боях за освобождение Александрии я был командиром роты танков Т-34. Бои были очень тяжелые и жестокие. Наша рота наступала со стороны Ворошиловки по тому месту, где был вражеский аэродром. Мы по оврагу продвинулись чуть ли не до самого центра города, где сожгли несколько немецких танков и подавили огонь артиллерийской батареи. Этим самым мы помогли подразделениям успешно продвигаться вперед. За освобождение города я был награжден орденом Красного [151] Знамени, а также остальные мои товарищи по оружию были награждены орденами и медалями.

Конечно, дорогие ребята, очень трудно что-нибудь вспомнить более детально. Ведь прошло более 25 лет с тех пор. Многое позабылось. Вы спрашиваете меня, как я Родину защищал? Судите, детки, сами. За участие в боях в составе нашей замечательной Александрийской танковой бригады меня наградили двумя орденами Красного Знамени, орденом Александра Невского, орденом Отечественной войны I степени, орденом Красной Звезды, медалью «За отвагу» и еще пятью медалями за освобождение городов.

Дорогие ребята, посылаю вам мой скромный подарок. Книгу о жизни и деятельности Владимира Ильича Ленина. Учитесь, живите, работайте по Ленину. Ваши успехи в любом деле должны быть освещены Ленинской мудростью.

Желаю вам, дорогие красные следопыты, больших успехов в вашем благородном деле.

С коммунистическим приветом Н. Бобровицкий».

...После речей, искренних, душевных, все обратили свои взоры на памятник, с которого сняли полотно. На высоком гранитном постаменте стоял танк Т-34 с приподнятым стволом пушки.

Так увенчали нашу победу благодарные жители Александрии. Памятник этот стоит в городе и по сей день. И каждый год 9 мая — в День Победы люди приносят сюда цветы.

Здесь я могу повторить слова фронтового поэта:

«Я знаю, как пахнут цветы, я помню, как пахнет порох». [152]