Готовимся наступать

Казалось, только прибыл в бригаду, а вот уже и месяц на исходе. Дни заполнены до предела. Из-за недостатка опытных радистов пришлось дежурить на радиостанции по 12 и более часов в сутки. Одновременно дежурил и дублер из молодых радистов. Надо было видеть, как старались эти ребята, сосредоточенно вслушивались в эфир, боясь в хаосе звуков, до предела переполнявших наушники, пропустить свои позывные. Но в той обстановке дело ограничивалось чаще всего лишь проверкой связи. В целях радиомаскировки связь с частями, соседями и штабом армии поддерживалась по проводам. Трудности были впереди. Чтобы встретить их во всеоружии, ежедневно проводили занятия. Одну из землянок отвели под радиокласс. Как сейчас, вижу в этом классе трудолюбивого и настойчивого сержанта Ивана Костоглода за телеграфным ключом. Фамилия сержанта была прямой противоположностью его мягкому, отзывчивому характеру. До того, как прийти на радиостанцию, Иван был командиром отделения связи в батальоне. По многу часов в этой землянке тренировались ставшие потом мастерами своего дела Василий Евтушенко, Василий Федоров, Николай Жуков и другие радисты.

Я был доволен экипажем. Люди подобрались дружные.

Каждый жил одной мыслью: все для победы, для освобождения [25] родной земли. Но как ни сурова и строга была фронтовая пора, люди находили минуты для отдыха, шуток. Старший радист Евтушенко любил при случае побалагурить. Федоров был всегда спокойный, даже чересчур. Жуков немного замкнутый. Костоглод непосредственностью напоминал Евтушенко, но казался построже. Что-то свое было и в характере водителя машины Михаила Ратникова и моториста радиостанции Василия Богомазова. Одно общее сближало всех — старательность, желание отдать делу все силы.

Помимо РСБ, как бы главной рации бригады, имелись переносные — РБМ. Две-три было во взводе связи роты управления и по одной в батальонах и артбатарее. Обслуживали их по два радиста. Применялись эти радиостанции для связи между штабом бригады и батальонами, а внутри батальонов — для управления подразделениями в бою. Передача команд производилась во время боя через микрофон открытым текстом.

Радиодело осваивали не только радисты. Пользованию радиосредствами для управления обучались и командиры. Радиопередатчики тогда имелись только в танках командиров батальонов и рот. На легких танках не было даже приемников. И тем не менее все офицеры должны были пройти своеобразный радиотехминимум. Они изучали материальную часть танковых раций, правила их использования, приобретали навыки передачи команд и т. д.

Как все это пригодилось в боях! Распоряжения и команды в боевой обстановке офицеры все больше и больше передавали по радио. Все реже и реже стали применяться для этих целей традиционные флажки.

Декабрь 1942 года на воронежской земле выдался суровым. Лютовали метели и морозы. Правда, мы были одеты в шапки-ушанки, ватные брюки, телогрейки, полушубки и валенки и стужи не страшились, как, впрочем, не страшились ее и те воины, которые были одеты скромнее нас. И тем не менее морозы и метели создавали много [26] трудностей и с подвозом продуктов, горючего, боеприпасов, и с ремонтом техники, пострадавшей в предыдущих боях.

Приказом наркома обороны танкистам предлагалось отрабатывать боевые действия совместно со стрелковыми подразделениями. Выполняя это указание, командиры стремились свести к минимуму все условности. На специально оборудованном инженерными укреплениями и заграждениями учебном поле, находившемся недалеко в тылу, занятия проводились днем и ночью. Укрепления возводились такие, какие были у противника, занимавшего позиции перед нами. Вместе с пехотой и артиллерией танкисты учились взламывать вражескую оборону, отражать контратаки, взаимодействовать. Это была репетиция будущего штурма вражеских позиций, и в ней принимали участие наши связисты.

Кто-то предложил оснастить боевые машины сиренами, которые могут пригодиться в наступлении для психического воздействия на врага. На железнодорожных станциях Давыдовка и Лиски раздобыли несколько сирен и установили на танках. Продумали устройство для включения и выключения. Опробовали. Получилось неплохо.

Вскоре стало заметно, что людей и техники на нашем плацдарме прибавляется. По ночам, строго соблюдая маскировку, к нам подходили все новые и новые части, больше артиллерийские, в том числе «катюши».

Конечно, конкретные планы командования бойцам не были известны, но люди чувствовали обстановку и умели делать из нее правильные выводы. Подходят новые части, накапливается техника, завозятся боеприпасы, — значит, жди команды «Вперед».

Читатель, конечно, понимает, что вся наша подготовка велась при известном противодействия противника. Не было дня, чтобы враг не устраивал огневых налетов. Туда, на передний край, каждую ночь отправлялись [27] группы саперов, в том числе и из нашей бригады, которые вели тщательную инженерную разведку вражеской обороны. Производились и поиски разведчиков.

Чувствовалось новое и в содержании партийно-политической работы. Призывая бойцов к стойкости, упорству и бдительности в обороне, командиры и политработники подчеркивали важность тщательной подготовки к наступлению. И это отвечало растущему настроению, боевому порыву людей. Этот порыв отлично питали оперативные сводки со Сталинградского фронта, одна радостнее другой. В блиндажах и землянках до дыр зачитывали газеты с сообщениями Совинформбюро. Только и слышны были разговоры о том, как под Сталинградом наступали, как окружали и как доколачивают окруженную группировку.

Помнится, с каким нетерпением мы ждали фронтовую, армейскую газеты и с какой жадностью читали статьи об опыте наступления, о взаимодействии пехоты, артиллерии и танков. Журналисты умели передавать частицы боевого опыта даже в юмористических заметках, в частности под рубрикой «Рассказы танкиста Никиты Свиста о том, как фашистов бреет он чисто».

А вести со Сталинградского фронта продолжали радостно волновать. Хваленая 6-я немецко-фашистская армия фон Паулюса оказалась в безвыходном положении. Бьют ее со всех сторон. Иван Костоглод, прочитав очередную сводку Совинформбюро, воскликнул:

— Хлопцы! Под Москвой им дуже дали, а теперь дают прикурить под Сталинградом! А мы тут, здоровенные кабаны, сидим и ждем. Чего ждем? Сейчас как раз взять и вдарить им в какой-нибудь бок.

— Вот тебя назначат командармом, так ты и вдаришь тогда, — подзадоривая своего друга, сказал Василий Евтушенко. — Тоже стратег!

— А тут и стратегом не надо быть, — пришел на помощь Костоглоду Василий Федоров. — Как будто ты не [28] видишь, что и наш черед подходит. Скоро услышишь команду: «Сматывай связь!»

— Уж скорее бы. Надоело сидеть.

— Хлопцы, я вот думаю, — как-то особенно задушевно сказал Евтушенко, — будет здорово, если наш экипаж дойдет до Берлина и через нашу эрэсбушку передаст самую последнюю радиограмму: «Всем. Всем. Всем. Война окончена! Гитлеру и фашизму капут!»

Вряд ли на огромном фронте можно было найти такого советского воина, который бы не лелеял в душе подобной мечты.

— Дойдем, обязательно дойдем, — молвил Николай Жуков. — Не мы, так кто-то другой такую телеграмму обязательно передаст. И конечно без шифра, открытым текстом!

— Ну что ж, — подвел я итог этой беседы, которую слушал с великим удовольствием. — Раз мы тут с вами решили, что будем наступать, давайте по-настоящему готовиться. Надо добавить электролита и дозарядить аккумуляторы. Вы, Евтушенко, проверьте анодные батареи, посмотрите такелаж, да и личное имущество соберите...

Конкретное задание получил каждый.

Запомнился приезд к нам в конце декабря делегации трудящихся из Куйбышева. Танкисты с большим интересом слушали рассказы о работе в тылу, получили новогодние подарки, показали гостям передний край обороны, ознакомили их со своим бытом и жизнью. На митинге воины заверили гостей, что не пожалеют сил, а если потребуется, то и самой жизни, для разгрома ненавистного врага. Куйбышевцы со своей стороны пообещали трудиться так, чтобы у Красной Армии не было недостатка ни в чем для полного разгрома фашистских захватчиков. Пройдет немного времени, и в Куйбышев уйдут рапорты танкистов о том, как они держат свое слово. Нас же радовали вести об успехах трудящихся Куйбышева. Такие взаимные отчеты были очень важной и полезной формой [29] политико-воспитательной работы, проводимой политотделом бригады.

Стоял один из наиболее свирепых морозных дней, когда на плацдарм вдруг прибыла группа генералов и офицеров. Они побывали в траншеях, осмотрели оборонительные рубежи, наблюдательные пункты, огневые позиции и внимательно изучили передний край противника, занятую им местность. Солдатский телеграф тотчас разнес, что среди генералов «сам Жуков» и командующий 40-й армией К. С. Москаленко. Раз прибыло высокое начальство, думали мы после этого посещения, ждать активных действий осталось совсем недолго.

Все отлично понимали, что скоро в бой, что враг будет отчаянно сопротивляться, что на войне, тем более в наступлении, не обойтись без жертв. Однако настроение было бодрое. Каждый боец считал, что плацдарм, на котором он закрепился, является тем рубежом, откуда начинается путь на запад, путь освобождения родной земли.

В один из январских дней 1943 года командира нашей бригады А. Ю. Новака, командиров 25-й гвардейской дивизии П. М. Шафаренко и 107-й дивизии П. М. Бежко вызвали в штаб 40-й армии.

Комбриг Анатолий Юльевич приехал оттуда в приподнятом настроении и немедля созвал на совещание командиров.

Вернувшись от комбрига, майор Георгий Корнеевич Стриленко собрал начальников связи батальонов. Были вызваны также командир взвода связи и я. Нам приказали тщательно проверить состояние всех средств связи, быть готовыми к выполнению боевых задач. В тот же день все получили дополнительно боеприпасы, а также НЗ сухого пайка. [30]