За границей

Начало освободительного похода

Несмотря на то что советские войска уже подошли вплотную к рубежам Румынии и дальнейшее развитие событий нетрудно было предвидеть, прогитлеровское правительство Антонеску все-таки отказалось от переговоров о перемирии на условиях, предложенных правительством СССР 12 апреля 1944 года.

Советское правительство требовало, чтобы Румыния решительно разорвала с немецкими фашистами и вместе с Красной Армией повела борьбу против Германии в целях восстановления независимости и суверенитета своей страны; чтобы советско-румынская граница была восстановлена по договору 1940 года; чтобы были возмещены убытки, причиненные Советскому Союзу военными действиями на территории нашей страны румынскими войсками и румынской оккупацией. Эти и ряд других условий, предъявленных Румынии, были продиктованы соображениями военной политики и справедливостью{8}. Однако генерал Антонеску не пожелал принять их, не захотел считаться с доводами совести и рассудка.

Вассалы рейха еще надеялись остановить продвижение Красной Армии с помощью немецких дивизий и сохранить в стране фашистский режим. Нашему Верховному [127] Главнокомандованию не оставалось ничего иного, как приступить к осуществлению стратегической операции с целью вывода Румынии из войны и освобождения еще занятой неприятелем территории Советской Молдавии.

В августе сорок четвертого года началось и блестяще было проведено наступление, получившее в военной истории название Ясско-Кишиневской операции. В этой операции одновременно участвовали силы 2-го и 3-го Украинских фронтов, а также Черноморского флота. В Ставке Верховного Главнокомандования при участии командующих фронтами Р. Я. Малиновского и Ф. И. Толбухина был разработан план боевых действий по разгрому группы армий «Южная Украина», в которой насчитывалось 47 германских и румынских дивизий.

Замыслом операции предусматривалось прорвать оборону противника войсками 2-го и 3-го Украинских фронтов на двух далеко отстоявших друг от друга участках (северо-западнее г. Яссы и южнее Тирасполя), а затем развить наступление на сходящихся к району Хуши — Васлуй направлениях, чтобы окружить и уничтожить основные силы группы армий «Южная Украина». Войска фронтов должны были овладеть районом Фокшанских Ворот и участком устья Дуная и выйти примерно на линию отроги Восточных Карпат — дельта Дуная, то есть продвинуться на глубину 220–230 километров. Черноморскому флоту ставилась задача содействовать 3-му Украинскому фронту в освобождении Советской Молдавии и в период наступления в Румынии.

Как известно, сражение в районе Яссы — Кишинев закончилось окружением и ликвидацией главных сил группы армий «Южная Украина». Попав в котел, сложила оружие 3-я румынская армия. Наши удары полностью развалили самое южное крыло вражеской обороны, прикрывавшее Балканы. Войска 3-го Украинского фронта вступили на территорию Румынии, тесня остатки разбитых немецких и румынских дивизий.

Наш сосед справа, 2-й Украинский фронт под командованием Р. Я. Малиновского, стремительно развивая наступление на главном направлении, 30 августа вывел танковые и стрелковые соединения на ближние подступы к Бухаресту. В те же дни войска нашего фронта во взаимодействии с Дунайской флотилией под командованием контр-адмирала С. Г. Горшкова овладели нижним течением [128] Дуная, захватили крупный черноморский порт Констанцу, а затем вышли на границу с Болгарией.

Быстрое продвижение советских армий в глубину Румынии предрешило судьбу ее марионеточного правительства. 23 августа в Бухаресте вспыхнуло вооруженное восстание против фашистской диктатуры, которое вылилось в народно-демократическую революцию. Режим Антонеску был свергнут, он сам и его министры арестованы и переданы советскому командованию. Новое румынское правительство генерала К. Санатеску, реакционное по своему составу, вынуждено было заявить о прекращении военных действий против государств антигитлеровской коалиции, заключило перемирие с СССР и 24 августа объявило войну фашистской Германии, хотя на деле пыталось всячески нарушать условия заключенного с СССР перемирия. Впоследствии, как известно, румынские регулярные части плечом к плечу с Красной Армией активно участвовали в разгроме немецко-фашистских войск на территории своей страны и в Венгрии. А борьба народных масс под руководством Коммунистической партии Румынии против реакционных сил в стране за политическую власть завершилась образованием в марте 1945 года правительства Национально-демократического фронта во главе с Петру Гроза. С этим первым в стране демократическим правительством мы работали в полном согласии и получали от кабинета министров П. Грозу необходимую помощь.

Едва наша армия изгнала оккупантов за пределы родной страны и оказалась на земле чужого государства, мы сразу столкнулись со своеобразной военно-политической обстановкой. Советские войска вступили в соседнюю страну, не имея намерения приобрести какую-либо часть румынской территории или как-либо ущемить независимость Румынии, а для того, чтобы вызволить румынский народ из-под ярма гитлеровской Германии. Таков был смысл Заявления правительства СССР от 2 апреля 1944 года. События показали, что широкие народные массы правильно поняли политику нашего правительства и с доверием восприняли приход Красной Армии.

Командование 3-го Украинского фронта в своих действиях на территории Румынии, как впоследствии и в других странах, освобождаемых от гитлеровской оккупации, неукоснительно придерживалось принципов своей священной [129] освободительной миссии. Тыл фронта также решал свои задачи исходя из особенностей внутриполитической обстановки, с учетом интересов трудящихся масс.

Особенность заключалась в том, что мы столкнулись с капиталистической системой хозяйства. Экономика Румынии находилась в руках промышленников, помещиков и кулаков. Даже наши старшие по возрасту офицеры и солдаты, помнившие царскую Россию, уже успели забыть этот мир частной собственности и наживы, а молодежь вообще увидела его впервые. Не удивительно поэтому, что буржуазные порядки, существовавшие в Румынии, поставили в затруднение многих наших армейских хозяйственников, особенно на первых порах.

Крестьяне здесь жили очень бедно. От зари до зари они работали на господ, но с трудом могли прокормить свою собственную семью.

В тяжелом состоянии находилась экономика не только Румынии, но и ее соседки Болгарии, которая по воле своих правителей тоже являлась союзницей фашистской Германии.

Хорошим подспорьем в пополнении резервов было отбитое у гитлеровцев продовольствие, награбленное ими в оккупированных районах, в том числе и на территории Советского Союза. Особенно большие запасы мы захватили на Дунае, где в руки к нам попала целая армада барж, груженных сельскохозяйственными продуктами. И хотя весь самоходный флот гитлеровцы успели угнать в верховья Дуная, катера нашей Дунайской военной флотилии, которая поддерживала операции 3-го Украинского фронта, отбуксировали баржи в нужные нам пункты.

С выходом советских армий к границам Болгарии организация тыла претерпела изменения. Бои почти прекратились. Вражеская авиация перестала бомбить порты и дороги. Огневой вал сражений перекатился на запад, по направлению к Венгрии и Чехословакии. Туда устремились войска 2-го и 4-го Украинских фронтов. Мы получили некоторую передышку, стало легче управлять тыловым хозяйством. Однако перевозка грузов усложнилась, поскольку железнодорожные магистрали, которые вели на Запад, пришлось передать в распоряжение тыла 2-го Украинского фронта. Снабжение же нашего фронта осуществлялось главным образом морским и речным путем. [130]

К братьям-болгарам

Освободительный поход Красной Армии в Болгарию начался при следующих обстоятельствах.

Выйдя на румыно-болгарскую границу, войска 3-го Украинского фронта ожидали здесь приказа Ставки о дальнейших действиях. Командование фронта располагало тремя общевойсковыми и одной воздушной армиями, а также двумя механизированными корпусами. Кроме того, нашему фронту оперативно подчинялись Черноморский флот и Дунайская военная флотилия.

Болгарская армия насчитывала три десятка дивизий и бригад общей численностью 450 тысяч человек. Основная часть болгарских соединений дислоцировалась в центральных и западных районах страны. Гитлеровское же командование ничего не могло предпринять, так как разбитые войска группы армий «Южная Украина» были отброшены в Восточные Карпаты и Трансильванию, а группы немецких армий «Ф» и «Е» вели упорные бои в Югославии, Албании, Греции. В самой Болгарии непосредственно 3-му Украинскому фронту противостояли только несколько пехотных дивизий и бригад. Они, конечно, не в состоянии были оказать сколько-нибудь серьезного сопротивления нашим закаленным в сражениях войскам. На Черном море к тому же безраздельно господствовал Советский Военно-Морской Флот, а в воздухе — наша авиация.

Таким образом, исход борьбы на болгарской земле был предрешен. Однако монархо-фашистское правительство, желая сохранить власть, медлило принимать решение о разрыве с Германией.

Царская династия и болгарская буржуазия были давними сторонниками пронемецкой ориентации. До 1944 года страна три десятка лет фактически находилась под ярмом германских монополий. В первой мировой войне это братское России славянское государство участвовало на стороне кайзеровской Германии, теперь же ему пришлось стать союзником фашистского рейха. Немцы захватили в свои руки всю экономику Болгарии и беззастенчиво грабили народ. Политически страна полностью подчинялась диктату Гитлера. После смерти в августе сорок третьего года царя Бориса и возведения на престол его малолетнего сына Симеона Болгарией управляли регентский совет и [131] буржуазное правительство. Но это была только видимость, фактически же эти правители являлись марионетками в руках фюрера. На заседании болгарского совета министров тон задавал германский посол в Софии.

Формально Болгария не объявляла войны Советскому Союзу. Однако в распоряжении гитлеровского командования находились все важнейшие аэродромы страны, ее первоклассные морские порты Варна и Бургас. Болгарские части несли оккупационную службу в Югославии и Греции, высвобождая тем самым германские дивизии для борьбы на Восточном фронте. Даже после разгрома группы армий «Южная Украина» и выхода 3-го Украинского фронта к болгарским границам антинародное монархическое правительство не изменило своей политики. Остатки разбитых немецких дивизий, отходившие из Румынии в Болгарию, здесь не разоружались и не интернировались, а спокойно уходили дальше за кордон, в соседние страны.

Советское правительство неоднократно обращалось к правительствам Божилова — Багрянова с требованием прекратить помощь гитлеровской Германии, но монархо-фашистская клика не желала изменить свой внешний и внутренний политический курс. В связи с этим правительство СССР было вынуждено в своей последней поте от 5 сентября 1944 года уведомить болгарское правительство, что отныне Советский Союз будет находиться в состоянии войны с Болгарией.

Если монархисты и буржуазия в надежде продлить свои дни еще цеплялись за союз с Гитлером, то свободолюбивый народ не желал выступать в роли защитника своих угнетателей и вел решительную борьбу против германского господства. Под руководством болгарской Рабочей партии был создан Отечественный фронт, в который объединились все антифашистские организации. Своей главной задачей он ставил освобождение страны от немецких захватчиков, свержение монархического режима и образование народно-демократического правительства, которое должно было способствовать Советскому Союзу в окончательном разгроме фашистской Германии. Подпольные комитеты Отечественного фронта действовали по всей Болгарии. В августе 1944 года в партизанских отрядах уже насчитывалось около двадцати тысяч бойцов. Эти отряды объединились затем в народно-освободительную [132] армию. Назревал момент вооруженного восстания по всей стране.

Учитывая сложившуюся в Болгарии обстановку, советское Верховное Главнокомандование приняло решение начать боевые действия, с тем чтобы принудить болгарскую верхушку капитулировать и помочь народу взять власть. Войскам 3-го Украинского фронта была поставлена задача достичь рубежа Русе — Палатица — Карнобат — Бургас и здесь приостановить продвижение. Вопрос о дальнейшем наступлении наше командование ставило в зависимость от успеха народного восстания.

Командование 3-го Украинского фронта считало, что наши войска не встретят здесь серьезного вооруженного сопротивления. Но все же воинские части, штаб фронта и все тыловые службы были полностью подготовлены к тому, чтобы в случае нужды развернуть широкие боевые операции. Управление тыла заблаговременно обеспечило войска всем необходимым, подготовило к маршу подвижные головные склады с топливом и боеприпасами.

8 сентября 3-й Украинский фронт получил приказ о наступлении. Передовые отряды механизированных корпусов пересекли болгаро-румынскую границу. Болгарские пограничные заставы, не приняв боя, отступили. Так начался великий освободительный поход Красной Армии на Балканах.

В тот же день Военный совет фронта обратился к болгарскому населению с воззванием, в котором говорилось, что Красная Армия не имеет цели захвата какой-либо части болгарской земли... Ее единственная цель — окончательно добить фашистскую армию и уничтожить господство немецко-фашистских захватчиков в порабощенных ими странах Европы. Ее цель — помочь болгарскому народу навсегда освободиться от немецкого ига, а также принести справедливый и прочный мир Болгарии и всем балканским народам.

Первые истинные чувства болгарского народа к Красной Армии и понимание ее освободительной миссии выразились в таком примечательном эпизоде. 7 сентября, то есть накануне вступления наших войск в Болгарию, большая группа граждан приграничного города Силистра с красными флагами и плакатами подошла к румыно-болгарской границе и радостными возгласами приветствовала от имени населения солдат одного из наших соединений. [133]

9 сентября войска фронта, по-прежнему не встречая никакого сопротивления, продолжали движение и к исходу дня достигли рубежа, указанного Ставкой Верховного Главнокомандования. В 22 часа из Москвы поступил телеграфный приказ прекратить дальнейшие военные действия. За два истекших дня в Болгарии произошли коренные внутриполитические изменения.

В ночь на 9 сентября восставший народ сверг в Софии профашистскую верхушку и взял власть. Было образовано первое болгарское правительство Отечественного фронта во главе с К. Георгиевым. С тех пор дата 9 сентября отмечается в Болгарии как праздник освобождения.

Население Софии с ликованием встретило вступившие в город советские части. Дома были по-праздничному украшены флагами, на улицы высыпали толпы радостно возбужденных людей. Мы видели вокруг себя улыбающиеся лица, плакаты с приветственными надписями, поднятые над головой руки, сжатые в кулак в интернациональном боевом приветствии «Рот фронт», и яркое море осенних цветов.

Дружбу к Советскому Союзу болгары доказали на деле: в дальнейшем их солдаты с оружием в руках сражались бок о бок с нашими войсками на Балканах против иноземных поработителей.

Выход Болгарии из войны сильно ухудшил положение гитлеровцев на Балканах. Над коммуникациями германских войск, находившихся в Греции и юго-восточных районах Югославии, нависла серьезная опасность. В Югославии немцы начали разоружать болгарские соединения, которые несли там оккупационную службу. Возникла угроза оккупации фашистскими войсками западной части Болгарии.

Ставка Верховного Главнокомандования отдала директиву произвести перегруппировку войск 3-го Украинского фронта. 57-я армия выдвинулась к северо-западным границам Болгарии, с тем чтобы потом вместе с Народно-освободительной армией Югославии начать боевые действия по освобождению этой страны. А 37-я армия и 4-й гвардейский механизированный корпус надежно прикрыли южную границу Болгарии. Болгарские же войска, переданные болгарским правительством в оперативное подчинение маршалу Толбухину, разворачивались вдоль болгаро-югославской границы. [134]

Перегруппировка была произведена четко и своевременно. Это поставило перед управлением тыла новые сложные задачи. Потребовалось перестроить работу многих вспомогательных организаций, и в первую очередь дорожной и продовольственной служб. Дорожникам предстояло освоить не известные им дороги страны, которые тогда никем не обслуживались, привлечь к их ремонту болгарские учреждения, воинские части и население. Необходимо было также быстро перебросить на другие оперативные направления базы снабжения и склады.

В тяжелом положении находилась в тот период экономика Болгарии. Гитлеровские «союзники» форменным образом разграбили страну. Нам предстояло обеспечивать снабжение не только своих войск, но и позаботиться о питании наших друзей и союзников. На снабжение фронтового тыла отныне становились 1-я и 4-я болгарские армии, перешедшие к нам в оперативное подчинение. Их надо было принять на все виды довольствия, а также организовать транспортировку грузов к частям, поскольку болгары почти не имели автомашин. Решая вопросы снабжения войск, мы не имели права забывать и о населении страны. Поэтому управление тыла в первую очередь занялось распределением отбитого у гитлеровцев продовольствия и другого имущества, награбленного ими в период оккупации. Часть запасов немедленно направлялась для удовлетворения нужд советских и болгарских войск, часть передавалась гражданским властям для продажи жителям через торговую сеть.

Наряду с помощью населению продуктами мы выделяли из фронтовых резервов все, что могли, для нужд местной промышленности. По просьбе хозяйственного отдела ЦК БРП(к) мы передали сахарному заводу в Русе буксир и баржи для перевозки из портов Дуная сахарной свеклы. Во время осеннего сева тыловое управление нашего фронта выделило министерству сельского хозяйства более тысячи тонн горюче-смазочных материалов для тракторов и автомобилей. А болгарские железнодорожники получили с советских складов шестнадцать тысяч тонн угля.

Политработники, офицеры, рядовые хозяйственники сделали очень много для обеспечения жителей Болгарии продовольствием и различными товарами. В этом важном деле с самой лучшей стороны проявили себя наши опытные [135] организаторы фронтового тыла член Военного совета генерал-лейтенант В. М. Лайок, генерал-майоры Ф. И. Субботин и А. П. Дмитриев.

Но, конечно, главное наше внимание было обращено на организацию и перестройку тылов двух болгарских армий и в целом всего фронта. Маршал Толбухин дал очень короткий срок на передислокацию войск, нужно было как можно быстрее перестроить и привести в порядок тыловые службы. С этой целью мы разослали в части офицеров — представителей управления тыла, которые возглавили на местах хозяйственную работу. Большую помощь оказали они и болгарским соединениям. Много усилий потребовало также перебазирование 17-й воздушной армии генерала В. А. Судец, входившей в состав 3-го Украинского фронта, которая переводилась из районов Измаила и Констанцы на аэродромы Софии, Пловдива, Лома.

Перегруппировка всех войск фронта закончилась в конце сентября.

В эти дни советское командование оказало большую помощь молодой болгарской армии в повышении боеспособности. В ее соединения были откомандированы опытные военные советники. А тыл фронта полностью взял на себя материально-техническое снабжение. Мы передали болгарам четыреста грузовых автомобилей, обучили шоферов и механиков правильной эксплуатации этой техники. Генерал-майор Н. В. Страхов организовал авторемонтные мастерские в Софии, Русе, Пловдиве.

В период пребывания советских войск на территории Болгарии наши специальные службы и подразделения провели большие строительные работы: они прокладывали новые дороги, ремонтировали старые, сооружали мосты. Эти мосты в городах Силистра, Горна-Ореховца и других местах остались после ухода наших войск как символ дружбы двух народов и армий.

В боях против немецко-фашистских захватчиков в Югославии и Венгрии бойцы болгарских частей сражались плечом к плечу с советскими воинами, они стреляли из автоматов, изготовленных в Советском Союзе, по-братски делились патронами и махоркой, получали хлеб из одних пекарен. Так складывалось наше братское, скрепленное кровью интернациональное содружество.

В свою очередь различные болгарские учреждения и предприятия помогали тыловому управлению фронта в [136] подготовке к боевым операциям осенью и зимой 1944–1945 гг. Так, министерство благоустройства дало распоряжение окружным инженерствам изготовить снегозащитные ограждения, а дорожный департамент позаботился о ремонте снегоочистительных механизмов. Надо сказать, что зима 1944/45 гг. выдалась в Болгарии необычно снежной, и нашим дорожникам во главе с генерал-майором Мичуриным пришлось изрядно потрудиться совместно с болгарскими дорожниками. В места крутых спусков и подъемов дорог они завезли более двух тысяч кубометров песка, изготовили почти три тысячи саней и лыжных повозок; автомобилисты смастерили четыре тысячи комплектов цепей противоскольжения.

Эти дорожные приспособления очень пригодились советским и болгарским войскам для преодоления Западно-Балканских и Восточно-Сербских гор в период Белградской наступательной операции. Наши дивизии вели через горы проводники-болгары. Они отлично знали не только дороги и перевалы, но и все тропы, проходы, не отмеченные ни на каких картах...

Итак, еще до начала операций в Югославии мы успели привести в порядок тыловое хозяйство и подготовить его к работе в горных условиях. Особое внимание уделялось фронтовым коммуникациям. Главными из них были полноводная артерия Дуная и железная дорога Варна — София. На Дунае хорошо потрудились моряки военной флотилии вице-адмирала С. Г. Горшкова. Они довольно быстро организовали пароходное сообщение, используя самоходные баржи и трофейные плавучие средства.

Тыловым подразделениям пришлось обеспечивать два направления — софийское и белградское, так как войска 3-го Украинского фронта разделились на две самостоятельные группы. По решению Ставки, в Болгарии оставалась 37-я армия, а остальные армии двинулись на Белград. В соответствии с этими оперативными задачами мы создали две базы фронтового снабжения. Одна находилась в городе Рощук на Дунае, другая — в румынском порту Констанца.

Боевое товарищество

В 1944 году Народно-освободительная армия Югославии сумела очистить от оккупантов значительную часть своей страны. Но многие районы и города, в том числе и [137] Белград, находились еще в руках гитлеровских захватчиков. Партизанская война, которую непрерывно вели в Югославии патриоты, создавала дополнительные трудности для немцев. Проигрывая сражение за сражением, германское командование пыталось всеми мерами укрепить хотя бы свои тылы. Особенно его беспокоила чрезмерно обострившаяся к тому времени обстановка в Венгрии и на Балканах. Чтобы обезопасить стратегический тыл южного крыла фронта, немцы развернули решительное наступление против югославских партизан.

Части Народно-освободительной армии, не имевшие танков и другого тяжелого вооружения, не в состоянии были противостоять новому натиску крупных германских сил. Поэтому в первых числах сентября сорок четвертого года Иосип Броз Тито обратился к правительству СССР с просьбой о вступлении Красной Армии в Югославию, дабы разбить находившиеся там вражеские войска. Советское правительство немедленно оказало Народно-освободительной армии Югославии свою помощь.

20 сентября Ставка Верховного Главнокомандования приказала командующему 3-м Украинским фронтом маршалу Толбухину выдвинуть 57-ю армию в район города Видин для последующих боевых действий на территории Югославии. Перед советскими войсками ставилась цель разгромить немецко-фашистскую армейскую группу «Сербия» и освободить Белград. К этой операции привлекались также 17-я воздушная армия, 4-й гвардейский механизированный корпус, Дунайская военная флотилия и некоторые другие соединения из состава 2-го и 3-го Украинских фронтов. В общем наступлении участвовали, кроме того, 1, 2 и 4-я болгарские армии, находившиеся в оперативном подчинении маршала Толбухина. Удары по вражеской группировке с тыла наносила югославская армия в составе четырех стрелковых корпусов.

У югославских солдат не хватало оружия. Несколько крупных партий нам удалось переправить до начала и во время Белградской операции. Несмотря на то что партизанские соединения находились далеко от линии фронта, в горах, наши представители сумели доставить и передать им большое количество орудий, минометов, противотанковых ружей, пулеметов и автоматов, а также тысячи винтовок и карабинов. После взятия Белграда мы снова [138] щедро поделились с югославскими братьями оружием, военным снаряжением и продовольствием. Управление тыла черпало эти запасы как из собственных складов, так и с захваченных нами немецких баз, где хранилось продовольствие и имущество, награбленное гитлеровцами на территории различных стран в период оккупации.

Планируя боевые действия в восточных районах Югославии, получившие в истории Великой Отечественной войны название Белградской операции, командование 3-го Украинского фронта учитывало все особенности оперативно-стратегической обстановки, и в частности рельеф местности, где предстояло наступление. Перед нами на пути к Белграду возвышались труднопроходимые Западные Балканы, а за ними — Восточно-Сербские горы. Первое препятствие решено было обойти с севера, а горы Сербии преодолеть напрямую, при неизбежной, конечно, тактической разобщенности корпусов, а в иных местах и дивизий. Затем после выхода всех общевойсковых соединений в Моравскую долину предполагалось ввести в сражение подвижные силы фронта.

Оперативный замысел наступления был таков. Главный удар наносили 57-я армия и 4-й гвардейский мехкорпус из района Радуевац — Кула — Видин в направлении на Белград. До подхода мехкорпуса 57-я армия должна была сломить сопротивление противника в Восточно-Сербских горах, захватить перевалы и выйти в долину реки Морава. В дальнейшем овладение Белградом возлагалось в основном на 4-й гвардейский механизированный корпус, часть сил 57-й армии и 10-й гвардейский стрелковый корпус из состава 46-й армии 2-го Украинского фронта, который имел задачу выйти к столице Югославии в районе Панчево, на правом фланге 57-й армии, действия которой с юга обеспечивала 2-я болгарская армия. Эта армия должна была перерезать железнодорожную магистраль Соло-пики — Ниш — Белград и тем самым лишить врага возможности перебрасывать подкрепления из Греции.

17-я воздушная армия нашего фронта нацеливалась на поддержку сухопутных войск — ей предстояло уничтожать живую силу и технику противника на поле боя и сорвать его передвижение по дорогам. Бронекатера Дунайской флотилии, помогая действиям правофланговых соединений 57-й армии, должны были самостоятельно продвигаться по Дунаю к Белграду. На флотилию возлагались [139] также оперативные перевозки войск, разминирование и борьба с вражескими судами.

Задача Народно-освободительной армии Югославии заключалась в том, чтобы нанести удары немцам с тыла в соответствии с общим планом операции.

Наступление на Белград началось 28 сентября. Как только передовые соединения 57-й армии, которой командовал генерал Н. А. Гаген, пересекли болгаро-югославскую границу, политуправление 3-го Украинского фронта обратилось к бойцам, сержантам и офицерам с воззванием. «Ты вступил на территорию родной по духу и крови нам Югославии... — говорилось в воззвании. — Твоя задача, товарищ, состоит в том, чтобы перехватить отступающие по югославским дорогам немецко-фашистские войска... Всегда и везде помни, что ты пришел в Югославию не для того, чтобы навязывать Югославии свои законы и порядки, а для того, чтобы настичь и уничтожить бегущих под твоими ударами гитлеровских разбойников»{9}.

На следующий день, после того как части 3-го Украинского фронта перешли югославскую границу, в Москве было опубликовано сообщение Верховного Главнокомандования, в котором говорилось, что Красная Армия вступает на территорию Югославии с согласия Национального I комитета освобождения этой страны и по выполнении своих задач будет оттуда выведена.

Население встречало советских солдат с горячим энтузиазмом. Приведу лишь несколько документальных свидетельств.

Радиостанция «Слободна Югославия» 15 октября передавала: «Каждый день приходят письма из Сербии и Воеводины, описывающие небывалое воодушевление нашего народа, который восторженно встречает Красную Армию с цветами и подарками. Стар и млад — все стараются помочь прославленным героям Красной Армии, которые вместе с бойцами Народно-освободительной армии Югославии очищают нашу страну от немецких захватчиков»{10}.

В дни Белградского сражения политотдел 57-й армии докладывал Военному совету 3-го Украинского фронта, что жители Неготина, первого освобожденного сербского города, «преподносили цветы, угощали бойцов и командиров [140] виноградом, белым хлебом, приглашали к себе на обед... Все главные улицы были заполнены народом, приветствующим Красную Армию»{11}.

С великими почестями хоронили югославы павших в боях советских солдат. На собраниях и митингах в городах и селах принимались решения о сооружении памятников погибшим. В одном из донесений политуправления 3-го Украинского фронта, например, говорилось: «Население ухаживает за могилами наших бойцов, осыпает их цветами, на многих могилах круглые сутки горят свечи»{12}.

Серьезное препятствие представляли собой Восточно-Сербские горы, через которые нужно было пройти нашим дивизиям, чтобы затем, спустившись в долину реки Морава, продолжить наступление на Белград. Высокие перевалы, узкие дороги, петляющие по отвесным обрывам, крутые подъемы и спуски, взорванные противником мосты через ущелья — все это создавало исключительные трудности для продвижения войск. Пушки зачастую приходилось тащить на руках, танки и автомобили шли черепашьим шагом.

Особенно трудно пришлось здесь автомобильному и дорожному управлениям нашего тыла. У многих молодых шоферов не было опыта вождения машин в горах, поэтому при виде глубоких пропастей и крутых спусков у них нередко кружилась голова, а из-за недостатка кислорода появлялись признаки горной болезни. Чтобы избежать несчастных случаев, было принято решение: пока водители не привыкнут к новым условиям, проходить наиболее крутые перевалы только по ночам, как мы практиковали это во время боев на Кавказе. Большинство шоферов очень скоро освоились с необычной обстановкой, и дело пошло — автоколонны стали двигаться через горы непрерывно, круглые сутки.

Поход в Югославию потребовал передвижки фронтовых запасов в тылах боевых соединений. А запасы эти были велики: ведь их должно было хватить для огромной массы советских и болгарских войск. Снабжение частей можно было осуществить либо по горным дорогам, либо по Дунаю. Главная тяжесть перевозок ложилась на автотранспорт; в первую очередь отправляли, конечно, боеприпасы [141] и горючее для механизированных войск. Затем подавалось все, что требовалось пехотным дивизиям и второму эшелону наступающих армий. Прочие грузы шли водным путем по Дунаю. Тут нас выручали быстроходные бронекатера Дунайской флотилии вице-адмирала С. Г. Горшкова. Моряки вообще отлично поддерживали все операции фронта в Болгарии, Югославии и Венгрии.

На белградском направлении были плохие коммуникации. Это прибавило забот работникам тыла. Командиры и штабы вынуждены были призвать на помощь весь накопленный опыт, а от тыловых подразделений потребовалась полная отдача сил, чтобы не допустить срывов в организации снабжения. Нужно отдать должное всем нашим управлениям и вспомогательным службам — они с честью справились с поставленными задачами.

Утром 14 октября соединения 4-го гвардейского механизированного корпуса и 1-го корпуса югославской армии, сломив сопротивление гитлеровцев, вышли к Белграду и завязали бои на его южной окраине. А спустя шесть дней после напряженного сражения, столица Югославии была освобождена. Однако ряд районов страны еще долгое время находился в руках немецко-фашистских захватчиков. Оккупанты полностью были изгнаны из Югославии только тогда, когда пал Берлин и германские генералы подписали капитуляцию.

Белград оказался сильно разрушенным в результате ожесточенных боев. Население голодало. Прежде чем заняться восстановительными работами, необходимо было накормить людей, срочно доставить в город большую партию хлеба. На сей счет командование 3-го Украинского фронта получило специальное указание Ставки. А выполнить его предстояло работникам тылового управления.

В этой связи у меня впервые произошел разговор с И. В. Сталиным по прямому проводу.

Верховный Главнокомандующий предоставил нам самим практически решить вопрос о хлебе, сообразуясь с условиями на месте. Теперь следовало быстрее отправить хлеб голодающим жителям Белграда и других городов. Но как перевезти 50 тысяч тонн муки, если почти все железные дороги Югославии разрушены, а путь через горы так труден, что эта задача вряд ли посильна для автотранспорта? Оставалось одно — сплавить хлеб на судах по Тиссе и Дунаю. С этим делом прекрасно справились [142] моряки Краснознаменной Дунайской флотилии и наше продовольственное управление под руководством А. П. Дмитриева.

Личный состав флотилии в течение недели переправил в Белград самоходными баржами и буксирами 17 тысяч тонн муки. А снабженцы Дмитриева быстро организовали выпечку и продажу хлеба населению. Сотни тысяч жителей югославской столицы были накормлены. Завезенных запасов городу хватило более чем на шесть месяцев. Остальные 33 тысячи тонн хлеба были распределены по другим районам страны. Кроме того, тыл фронта взял на себя обеспечение Белграда топливом на зимний период.

Такова была конкретная помощь советских войск народам освобожденных стран.

В те дни маршал Иосип Броз Тито писал: «Освобождение Белграда для наших народов имеет историческое значение, особенно потому, что страна этих измученных народов является той ареной, где совместно проливали кровь сыны Великого Советского Союза с достойными сынами Югославии. Этим еще раз крепко запечатлено кровное братство народов Югославии с народами Советского Союза»{13}.

Советское правительство высоко оценило действия 3-го Украинского фронта на территории Югославии. Отличившиеся части и соединения получили почетное наименование Белградских. Только в 4-м гвардейском механизированном корпусе двадцать человек были удостоены звания Героя Советского Союза. Медалью «За освобождение Белграда» Советское правительство отметило всех участников этой операции. Правительство Югославии наградило орденами и медалями две тысячи солдат и офицеров Красной Армии. Тринадцати советским воинам было присвоено звание Народный Герой Югославии.

Сражение у Балатона

Осенью сорок четвертого года советское Верховное командование сосредоточило основные усилия на разгроме немецко-фашистских войск в Венгрии. Бои в Венгрии затянулись почти на полгода. Враг собрал здесь крупные [143] силы и с ожесточением защищал этот очень важный для себя стратегический район: от западных границ Венгрии открывался путь в промышленные области Чехословакии, Австрии и в южную часть самой Германии.

Наступление на территории Венгрии в отличие от многих стратегических сражений того периода началось без оперативной паузы, поэтому подготовка к нему была сопряжена с большими организационными трудностями. Командованию фронтов пришлось пополнить войска, создать новые мощные ударные кулаки, накопить необходимое количество материальных запасов, отремонтировать поврежденную боевую технику, наладить в чужой стране работу путей сообщения, правильно решить вопросы гражданской администрации в освобожденных районах и т. п.

Войска 3-го и 2-го Украинских фронтов (командующие — Ф. И. Толбухин и Р. Я. Малиновский) получили задачу овладеть Будапештом и вывести Венгрию из войны.

Основные силы нашего фронта, завершившие Белградскую операцию, начали перегруппировку на будапештское направление. Для этого войска должны были опять переправиться на левый берег Дуная, предварительно захватив там оперативный плацдарм. Я говорю «опять», потому что мы уже форсировали Дунай во время боев в Румынии и Болгарии, и вот теперь снова предстояло преодолеть эту серьезную водную преграду. Переправа под огнем противника отняла много времени. Пока наши передовые части предпринимали этот сложный маневр, 2-й Украинский фронт уже втянулся в трудные бои под Будапештом.

Отступая, гитлеровцы взорвали все мосты на Дунае, от его устья до Вены. Чтобы поднять и восстановить эти огромные мосты, потребовались бы специальные механизмы и уйма времени. В тот период это было для нас неприемлемо. Мы пользовались единственным сохранившимся железнодорожным мостом через Дунай в Черноводе. Войска и тыловые подразделения приходилось переправлять только по наплавным мостам, собранным саперами и дорожниками.

Поскольку уцелевший железнодорожный мост находился в Черноводе, нам пришлось все громоздкое хозяйство фронтовых складов и баз переводить из Югославии на румынское левобережье Дуная. Там же, в Тимишоаре, обосновался штаб тыла. Этот железнодорожный узел соединялся магистралью с черноморским портом Констанца и [144] был удобен для организации снабжения фронта. Тыловым службам пришлось в этот период один раз перейти Дунай, зато войскам предстояло форсировать его дважды в разных местах. В процессе перегруппировки на будапештское направление армии и дивизии переправлялись из района Белграда на левый берег реки, а затем, развивая наступление, опять на правый берег.

В ночь на 7 ноября в районе Апатина и в ночь на 9 ноября в районе Батины наши головные подразделения, используя подручные средства, внезапно для противника форсировали Дунай и захватили два небольших плацдарма на правом берегу. Развернулись ожесточенные бои. Враг стремился сбросить наших солдат в реку. Обстановка требовала немедленной переброски к месту сражения свежих подкреплений.

Большую службу сослужили здесь инженерно-дорожные батальоны тыла, которые навели на реке понтонный мост и паромные переправы. Правда, пользоваться переправами можно было только ночью: днем противник непрестанно обстреливал и бомбил их. Но все же за десять дней на правый берег Дуная удалось перебросить 75-й и 64-й стрелковые корпуса. Этих войск хватило, чтобы объединить оба захваченных плацдарма и прочно закрепиться на них.

После того как авангардные соединения обеспечили плацдармы, маршал Толбухин ввел в бой крупные силы 57 и и 4-й гвардейской армий, а также механизированную бригаду. Переломив ход сражения в свою пользу, войска фронта развернули наступление в сторону Будапешта. В начале декабря они вышли в район южнее озер Веленце и Балатон, поставив под угрозу удара тыл вражеской группировки, оборонявшей венгерскую столицу.

Продвижение вперед линии фронта позволило лучше организовать работы по оборудованию переправ через Дунай. Для этого мы выбрали три пункта: возле городов Байя и Мохач и у острова Опель, южнее Будапешта. Навести мосты было поручено дорожному управлению. Наши понтонные средства в это время еще находились ниже по течению, в излучине реки между Белградом и Байя. Дунай в этом районе довольно широк и глубок, течение быстрое, да и берега не удобны для устройства переправ. И все-таки мы сумели в сжатые сроки перебросить временные мосты на другой берег. [145]

Для этого потребовалось перегнать в район Байи специальные катера с понтонными баржами, находившиеся под Белградом. Чтобы сэкономить время, мы решили провести катера и наплавные средства по Царьградскому каналу. Канал сокращал путь по излучине Дуная и был судоходным. Однако немцы заминировали его русло и вывели из строя несколько мостов. Здесь уже работали саперы и моряки Дунайской военной флотилии. Как только они очистили канал от мин и исправили шлюзы, мы пустили по нему катера с понтонными мостами. Все суда прошли благополучно, кроме двух катеров, наскочивших на невыловленную мину. Взрыв разбил в щепы оба катера с установленным на них мостовым пролетом. Погибло пять солдат.

В связи с этим ЧП, случившимся по недосмотру наших саперов, меня вызвал Федор Иванович Толбухин. Добрый, приветливый человек, с которым все мы, старшие офицеры, работали в большом согласии, маршал встретил меня на сей раз довольно сурово.

— Как же так, Александр Иванович, вы губите солдат? На катерах взорвалось пять человек! — сказал Толбухин.

Чем было оправдываться? Командующий и сам понимал, что не все можно предусмотреть в боевых условиях. И все-таки за перегон катеров отвечал я — с меня и спрос.

— В пехоте тоже, бывает, солдаты рвутся на минах... Война ведь, Федор Иванович.

Толбухин продолжал хмуриться.

— Война войной, а людей беречь надо, — произнес он тихо. — Солдаты — они же нам путь прокладывают своими телами. И это должен помнить каждый командир, большой он или малый.

Человек исключительных душевных качеств. Ф. И. Толбухин по-настоящему любил солдат, гордился ими и считал большой для себя честью, что наши чудо-богатыри, как он говаривал, сражаются под его началом...

Самоходные катера с понтонами и баржи удалось своевременно собрать в районах переправ. По составленным из них наплавным мостам была организована подача грузов для дравшихся на плацдармах частей, а затем на противоположный берег хлынули соединения главных сил. [146]

Основная переправа у нас находилась возле города Байя. Здесь мы перекинули через Дунай три моста. Один, сооруженный дорожниками тыла, был просто замечательный и очень напоминал стационарный. На нем уложили рельсы, соединявшиеся с железнодорожными путями на обоих берегах. Наплавными опорами служили шестидесятитонные баржи. Эта понтонная система обладала очень большой грузоподъемностью, она пропускала любой автотранспорт: тяжелые танки и железнодорожные эшелоны по сорок вагонов. Второй, тоже довольно прочный мост, состоял из нескольких барж с дощатым настилом. Третий, опять-таки понтонный, но легкий мост предназначался для эвакуации раненых.

Переправы около Байи действовали безотказно, но в первых числах февраля стихия едва не разрушила все наши наплавные сооружения. Неожиданно резко потеплело, стал быстро таять снег, дороги превратились в сплошное месиво, Дунай быстро вскрылся. Последнее было особенно опасно. К счастью, накануне паводка нам удалось оборудовать подвесную канатную дорогу. Она-то и выручила нас, когда внезапно прекратилось грузовое сообщение между берегами.

На мысль использовать такое устройство меня натолкнула канатная дорога в городе Печ. Я обратил на нее внимание во время поездки по тылам войск, развивавших наступление на правобережье. С помощью подвесной системы к тепловой электростанции транспортировался с горных разработок уголь. Я посоветовал начальнику дорожного управления генералу В. С. Мичурину попытаться построить такую же канатную дорогу через Дунай для наших нужд. Сделав необходимые прикидки, он согласился с моим предложением. В качестве опор подвесной системы использовались бетонные быки, сохранившиеся от взорванного немцами железнодорожного моста.

Канатную дорогу мы начали сооружать, как только стала река. Однако лед был еще тонок, и люди работали с опаской. Глубина здесь достигала 18 метров, скорость течения была большой, к тому же нельзя было не учитывать норовистый, непостоянный характер Дуная: уровень воды в нем резко колеблется — может очень быстро подняться метра на три и так же быстро упасть. В таких условиях любая оплошность при работе на тонком льду может обернуться катастрофой. [147]

Плотники и монтажники старались изо всех сил и завершили все работы до внезапно начавшегося ледохода, Тут нам просто повезло. На бетонных быках были укреплены бревенчатые опоры десятиметровой высоты, к ним прицепили тросы с люльками — и канатная дорога начала действовать. Люльки оборудовали деревянными ящиками с таким расчетом, чтобы использовать их не только для грузов, но и для перевозки через реку раненых. Такая предусмотрительность оказалась нелишней: обстановка, сложившаяся на фронте, и ледоход, сорвавший переправы у Байи, вынудили нас использовать подвесную дорогу и в качестве санитарного транспорта.

«Канатка» оказалась самой надежной, самой устойчивой из всех систем мостов через Дунай. Разрушить этот транспортный конвейер могло только прямое попадание бомбы или снаряда. Этого, к счастью, не случилось. Производительность «канатки» тоже была довольно высокой: за сутки по ней перевозилось более девятисот тонн грузов, что примерно соответствует весу железнодорожного состава. Кроме того, в самые трудные дни Балатонского сражения «канатка» помогла обеспечить горючим находившуюся на правом берегу боевую технику. Топливо подавалось туда по мягкому шлангу, уложенному на стропила опор подвесной дороги. За сутки по трубопроводу перекачивали таким способом до шестисот тонн автомобильного и танкового горючего.

Но особенно мы оценили воздушную дорогу, когда буквально на второй день после ее сооружения на Дунае тронулся лед. Понтонные мосты возле Байи сразу снесло. Дело спасли лишь смекалка и предусмотрительность наших строителей. Они знали, что эта могучая река способна преподнести самые невероятные сюрпризы. Знали и о том, что в половодье напор ледовой массы обязательно потянет мосты к левому берегу, где была быстрина, поэтому крепления на левом берегу сделали специально слабее, чем на правом. Благодаря этому, когда тронувшийся лед начал давить на понтоны всех трех мостов, он срезал только причалы у левого берега, а сами мосты отнес и положил вдоль правого берега. Точный инженерный расчет помог нам сохранить столь необходимые наплавные средства, иначе ледоход утащил бы их за собой. Потом мы опять восстановили мосты, заведя катерами понтоны и баржи на свои места. Но сделано это было [148] спустя недели две. А до тех пор в нашем распоряжении оставалась только канатная дорога — единственная транспортная артерия, связывавшая тыл фронта с войсками на правом берегу.

Между тем боевая обстановка резко изменилась не в нашу пользу.

Правящая верхушка гитлеровского рейха придавала огромное значение Венгрии и Австрии. Противник не жалел сил, чтобы удержать эти страны. Кроме того, что они занимали ключевое положение для защиты южных рубежей Германии, с Венгрией и Австрией у немецко-фашистского командования была связана последняя надежда на дефицитное стратегическое сырье — немецкая промышленность в тот период удовлетворяла свои потребности в горюче-смазочных материалах в основном за счет нефтедобычи в этих двух странах.

Чтобы спасти нефтяные месторождения в окрестностях озера Балатон, немецкое командование решило предпринять здесь широкое контрнаступление против 2-го и 3-го Украинских фронтов. По приказу Гитлера в Венгрию были переброшены с Западного фронта крупные воинские соединения.

Германский генеральный штаб надеялся получить от задуманной операции большой стратегический выигрыш. Он рассчитывал нанести ряд мощных контрударов по 2-му и 3-му Украинским фронтам севернее Дуная и в районе озера Балатон, разгромить наши войска и вытеснить их с плацдарма на правом берегу Дуная. Это должно было приостановить наступление Красной Армии в Юго-Восточной Европе, что в свою очередь, по мысли немецких генштабистов, вынудило бы советское командование оттянуть на Юг значительные силы с берлинского направления. Вслед за этим гитлеровцы предполагали быстро перебросить танковые дивизии из Венгрии на центральный участок Восточного фронта, с тем чтобы укрепить свои позиции на берлинском направлении.

Нет необходимости подробно рассматривать ход сражения в районе озера Балатон. Оно детально описано в военно-исторической литературе. Ограничусь лишь теми вехами операции, которые относились главным образом к работе органов тыла.

Основной удар по войскам 3-го Украинского фронта враг наносил в юго-восточном направлении между озерами [149] Веленце и Балатон. 6-я немецкая полевая армия и 6 я танковая армия СС имели задачу выйти к Дунаю на участке Дунапентеле — Сексард и тем самым рассечь надвое нашу оборону. Затем этим гитлеровским армиям надлежало продвигаться на север и на юг вдоль правого берега реки. Второй удар возлагался на 2-ю танковую армию, которая наступала из района Надьканижа на Капошвар. Немецкая армия «Е», входившая в группу армий «Ф», наносила третий удар с правого берега реки Дравы на север, навстречу 6-й танковой армии СС. Фашистское командование надеялось, что в результате этих ударов армии нашего фронта будут разбиты, прижаты к Дунаю и уничтожены, а немецкие войска вновь овладеют всем западным побережьем Дуная и переправятся на его левый берег.

Удар между озерами Веленце и Балатон немцы нанесли утром 6 марта. Разгорелись упорные бои. Имея большое превосходство в танках, противник за несколько дней прорвал первую и вторую оборонительные полосы 3-го Украинского фронта и медленно продвигался дальше, с трудом преодолевая нарастающее сопротивление наших войск.

В это время строительные и дорожные части тыла все еще продолжали заниматься ликвидацией последствий половодья на Дунае. Наводили мосты, устраняли разрушения на переправах. Возле города Дунапентеле мы потеряли понтонный мост грузоподъемностью шестьдесят тонн, приспособленный для пропуска железнодорожных эшелонов и тяжелой техники. Наши инженеры собрали его и уже начали монтаж рельсовых путей с выводом их на оба берега реки. Линию железной дороги предполагалось протянуть на Секешфехервар. Но осуществить эту работу не пришлось — во время подвижки льда затонули понтоны, намертво закрепленные якорями. Поднять мост с восьмиметровой глубины нам не удалось; это было сделало лишь после окончания войны.

Прорвав второй оборонительный рубеж, немецкие танки устремились в наши тылы по двум направлениям — к городам Байя и Дунапентеле с целью захватить переправы через Дунай. Фронт был рассечен надвое. Создалось угрожающее положение для наших войск на правом берегу. Маршал Толбухин ввел в сражение все имевшиеся резервы, но остановить противника пока не удавалось. [150]

Учитывая чрезвычайно острую обстановку, командующий фронтом обратился в Ставку с просьбой разрешить ему укрепить оборону на угрожаемых направлениях резервной 9-й гвардейской армией, которую предназначали для наступления на Вену и потому держали в запасе. Однако Ставка отклонила просьбу Толбухина, так как считала, что немцы напрягают последние усилия и войска 3-го Украинского фронта в состоянии воспрепятствовать продвижению противника, не вводя в бой свежие соединения.

Таким образом, ответственность за удержание фронта на западном берегу Дуная целиком ложилась на маршала Толбухина, а Федор Иванович как раз в эти дни испытывал серьезное недомогание из-за приступов старой болезни. Плохое самочувствие усугублялось естественным волнением командующего за исход сражения, от которого зависело многое. Толбухин нервничал — положение действительно было сложное: фронт расколот, встал вопрос об отводе армий за Дунай.

Нелегко бывает любому человеку в минуту испытаний. Очень нужна ему товарищеская помощь, тепло дружеских сердец. Вдвоем, втроем легче, нежели одному, выдержать удары судьбы. Для полководца огромным испытанием его духовных и человеческих качеств является час решительной битвы. Если он находит в такие минуты твердую поддержку у своих офицеров, это большое счастье, в этом залог успеха. В самые ответственные минуты, когда принимались важные оперативные решения, рядом с Толбухиным были его верные друзья: член Военного совета А. С. Желтов, начальник штаба фронта С. П. Иванов, начальник артиллерии М. И. Неделин, командующий 17-й воздушной армией В. А. Судец и другие боевые соратники. Они помогали Федору Ивановичу советом и делом, укрепляли в нем веру в правильность принятых решений.

Несмотря на то что обстановка создалась угрожающая и отвод войск на левый берег Дуная был санкционирован Ставкой, маршал Толбухин приказал организовать жесткую оборону на правом берегу. Это было хотя и рискованное, по абсолютно правильное решение. На войне, как известно, считаться с риском не приходится. А правильным это решение командующего было по двум причинам. Во-первых, в условиях мощного контрнаступления [151] противника преодоление широкой водной преграды было сопряжено с крупными потерями в живой силе и технике. Во-вторых, последующее форсирование Дуная значительно осложнило бы войскам задачу по восстановлению положения на участке вражеского прорыва. К этому следует добавить, что по реке все еще шел лед и поставить наплавные мосты на переправах не было никакой возможности.

Чтобы не дать повода иным командирам частей для отступления, Толбухин распорядился оставить свой командный пункт на прежнем месте, на правом берегу реки. Однако тыловому управлению было приказано эвакуироваться за Дунай, в город Байю. Хочется подчеркнуть, что, несмотря на прорыв нашей обороны в районе Дунапентеле и выход вражеских танков к Дунаю, это не вызвало переполоха и не причинило особых неприятностей нашим тылам. Работа тыла шла организованно потому, что главная линия снабжения фронта через Байю, на которой были сосредоточены основные базы и склады, а также действовавшая канатная дорога, не подверглись непосредственному вражескому удару. Маневр грузами мы осуществляли свободно по всей полосе фронта, поскольку весь левый берег Дуная находился в наших руках.

Прорыв гитлеровцев у Дунапентеле не причинил нашим тылам сколько-нибудь серьезного ущерба. Что касается других участков, где противник предпринял контрнаступление (в районе Надьканижа против 57-й армии генерал-полковника М. Н. Шарохина, в районе реки Дравы против 1-й болгарской и 3-й югославской армий), то здесь немцы добились совсем незначительных результатов, и то лишь на короткое время. Серьезный успех сопутствовал им, правда, на направлении главного удара южнее озера Веленце, где действовала 6-я танковая армия СС. Однако и тут к исходу 15 марта дивизии врага были измотаны, обескровлены в ожесточенных боях, а затем и остановлены.

Как же все-таки произошло, что противник несколько суток продвигался в глубину нашей обороны и вместе с тем не причинил вреда тыловому обеспечению войск? Дело в том, что главной целью гитлеровцев был захват переправ через Дунай. На эти пункты и нацеливались их танковые клинья. Враг стремился любой ценой овладеть [152] мостами возле Дунапентеле и Байи. В случае успеха немцы могли бы по ним с ходу форсировать Дунай и создать плацдармы на левом берегу. Однако до города Байя противник вообще не дошел. А переправу у Дунапентеле, куда проникли его передовые танковые подразделения, использовать ему не удалось.

В январе и феврале, когда мы возились с наводкой шестидесятитонного понтонного моста, готовя его для пропуска автомобильного и железнодорожного транспорта, противник нам совершенно не мешал. Немцы не бомбили переправу, а только наблюдали за ней, посылая в район Дунапентеле самолеты-разведчики: с воздуха была видна вся картина монтажа понтонов. Лишь в дни Балатонского сражения мы поняли, почему германская авиация не трогала нас: противник приберегал этот мост, способный выдержать самые тяжелые танки, для себя, чтобы использовать его для переброски техники на левый берег Дуная. Но нам по-особому повезло: внезапный ледоход и половодье залили понтоны водой и погрузили весь мост на дно реки. И когда однажды на рассвете отдельные немецкие танки вышли к Дунаю, никакой переправы перед ними не оказалось.

Участники боев у Дунапентеле рассказывали, что противник совершил здесь прорыв исключительно танковыми силами. Его пехота либо отстала, либо была отсечена огнем нашей артиллерии. На танках, прорвавшихся к Дунаю, находились только автоматчики. Они должны были удержать переправу и мост до подхода головных соединений, но такая задача оказалась не по плечу вражескому десанту, далеко оторвавшемуся от основных сил. По этой же причине сохранились в целости и наши армейские тылы: немецкие танкисты, выполняя приказ, стремились как можно скорее достигнуть переправы, а закреплять успех и очищать наш тыл на пути прорыва было некому — пехота застряла в нашей обороне. К тому же прорыв вообще удалось ликвидировать в тот же день.

Наши части, отступив, не ушли за Дунай, а развернулись вправо и влево, образовав узкий коридор. Маршал Толбухин очень оперативно произвел перегруппировку войск, направив в район прорыва крупные мотомеханизированные силы. В сражение под Дунапентеле вступили 250 артиллерийских самоходных установок. Одну партию 152-миллиметровых орудий мы переправили на катерных [153] паромах возле города Байя. Другую — перевезли тем же способом у острова Опель, ниже Будапешта. Самоходки, мощно ударившие по флангам немецкого клина, быстро расправились с вражескими танками и восстановили линию фронта.

В результате того что прорыв нашей обороны произошел внезапно и ликвидирован был так же внезапно и четко, все тыловые учреждения и базы — от фронтовых до дивизионных — оставались в течение этого короткого времени на своих местах. Не успели свернуться даже полевые госпитали. И как только фронт был восстановлен, тылы опять соединились с войсками, а вернее сказать, части возвратились на свои исходные позиции, примкнув к тылам.

Хочется еще раз подчеркнуть ту исключительную роль, какую сыграла канатная дорога возле города Байя во время тяжелых боев на западном берегу Дуная. После утраты из-за ледохода всех других переправ, кроме понтонного моста у острова Опель, «канатка» оставалась единственной транспортной нитью через реку. При таких слабых коммуникациях снабжения, казалось бы, следовало ожидать, что наши армии, которые вели ожесточенное сражение и были отрезаны от главных тыловых баз, быстро истощат запасы горючего и снарядов. Но этого не произошло.

Как только в Генеральном штабе стало известно о бедственном положении, в которое попала служба тыла 3-го Украинского фронта, лишившись мостов через Дунай, мне позвонил начальник штаба тыла Красной Армии генерал В. И. Виноградов. Желая как-то помочь (а срочная помощь в тот момент могла быть очень полезной), он предложил прислать нам для переброски грузов пять транспортных самолетов Ли-2. Поблагодарив, я отказался от использования самолетов. Разве можно было обеспечить нужды целого фронта пусть даже самыми оперативными пятью машинами? К тому же Ли-2 брали на борт не более двух тонн горюче-смазочных материалов и летали сравнительно недалеко.

Я доложил Виноградову, что у нас есть канатная переправа через Дунай производительностью до 1000 тонн груза в сутки и мы благодаря ей сумеем выйти из положения. Так и произошло. Наши снабженцы прекрасно использовали этот воздушный мост. Работал он безотказно. [154] Груженные боеприпасами люльки непрерывно скользили по тросам «канатки» с левого берега на правый, опорожненные возвращались назад и здесь загружались снова. Транспортировка шла конвейерным способом: железнодорожные составы подгонялись на том и другом берегу к погрузочным площадкам, затем в действие вступала подвесная дорога. Таким образом, патроны и снаряды фактически перекладывались из вагона в вагон. Тем же методом по топливному коллектору, уложенному на опорах «канатки», подавалось горючее. Бензин по резиновым шлангам перекачивали прямо из цистерны в цистерну.

Без преувеличения можно сказать, что подвесная дорога, построенная коллективом управления генерал-майора В. С. Мичурина, спасла положение на нашем фронте в дни мартовского контрнаступления противника. Она позволила обеспечить боеприпасами и топливом армии, сражавшиеся на левом фланге, в то время как по понтонному опельскому мосту, наведенному южнее Будапешта, шло снабжение всех войск правого фланга. И хотя многие переправы через Дунай вышли из строя, это не внесло существенных перебоев в работу тыловых служб. Нормальное же боепитание войск позволило командованию фронта организовать крепкую оборону и отразить все удары врага, а затем перейти в наступление.

Отражение мощных атак немецко-фашистских войск в районе озера Балатон было последней крупной оборонительной операцией Красной Армии в ходе Отечественной войны. Наступление сильной группировки противника, преследовавшее далеко идущие цели, завершилось полным крахом. Вот что писал по этому поводу бывший начальник штаба немецкой армии «Е» Эрих Шмидт-Рихберг в своей книге «Заключительная битва на Балканах», изданной в пятидесятых годах: «Это была... последняя отчаянная попытка спасения германского Юго-Востока. Если бы наступление имело хотя бы частичный успех, то это могло бы повлечь за собой временную разрядку обстановки и в Югославии»{14}. Для пояснения хочу напомнить, что армия «Е», дислоцировавшаяся в Югославии, нанесла удар по левому флангу нашего фронта, против 1-й болгарской и 3-й югославской армий, но все ее атаки были отбиты. [155]

Частичное представление о том, какую большую работу проделали тыловые службы и подразделения нашего фронта накануне и в период Балатонского сражения, могут дать такие конкретные факты и цифры. С 1 января по 20 февраля сорок пятого года только на катерах и паромах через Дунай было переправлено более 300 тысяч человек, около 500 танков и самоходных орудий, свыше 230 бронетранспортеров, бронемашин и реактивных установок («катюши»), почти 8500 автомобилей, 42,5 тысячи тонн боеприпасов и других грузов. Были перевезены все боевые части 1-й болгарской и 3-й югославской армий. Обратными рейсами паромы и катера доставили на левый берег свыше 11 тысяч пленных. Большая заслуга принадлежит тут личному составу Дунайской Краснознаменной военной флотилии.

Надо иметь в виду, что вся эта масса людей переправлялась в основном, когда наплавные мосты на Дунае уже были сорваны, а по реке шел лед. В этих сложных условиях отличились все тыловые организации фронта. Продовольственники генерала Дмитриева наладили нормальное питание войск на правом берегу за счет местных ресурсов, дабы не загружать перевозкой продуктов дунайские переправы. Автомобилисты генерала Н. В. Страхова позаботились о том, чтобы своевременно перебросить на западный берег достаточное количество колесных машин, которые обеспечили подвоз на передовые позиции необходимого снаряжения и боеприпасов. Особенно хочется отметить коллектив дорожников во главе с генералом В. С. Мичуриным, проявивший в эти трудные дни исключительную самоотверженность и трудоспособность.

Дорожные части хорошо поработали при восстановлении дунайских переправ. В Байе они за двое суток заново собрали смещенный понтонный мост на катерах, и по нему сразу были пущены железнодорожные эшелоны и автомобильный транспорт. Второй тяжелый мост, на баржах, пригодный для движения техники, удалось восстановить, правда, только через неделю, так как часть барж снесло ледоходом по течению. Сперва их необходимо было собрать и отбуксировать к месту переправы. Сделать это можно было лишь после очистки реки ото льда.

Возле Дунафёльдвара немцы разбомбили двухпутный железнодорожный мост. Однако фермы его упали в воду так, что один конец прочно держался на быках. И саперы [156] все-таки сумели приспособить мост для переправы. С разрушенной фермы они перекинули на уцелевшую часть конструкции горбатый деревянный настил с прочными подпорками. Грузоподъемность этого сооружения оказалась достаточной для проезда тяжелых машин. Мост у Дунафёльдвара мы использовали для переброски автобатов с боеприпасами и для прохода войск 26-й армии. Кроме того, как уже сказано, перевозка войск через Дунай была организована на бронекатерах и паромах.

Все многочисленные и сложные вопросы тылового обеспечения решались нами по мере сил своевременно и оперативно. Это подтверждается хотя бы тем, что со стороны командующего фронтом маршала Ф. И. Толбухина в адрес тылового управления не было ни одного упрека или замечания. Наш Военный совет также остался доволен работой вспомогательных служб в период Балатонского сражения.

Будапештская операция в целом, в которой пришлось не только прорывать сильно укрепленную линию Маргариты (между озерами Балатон и Веленце), окружать врага в районе Будапешта, но и отражать его мощное контрнаступление, потребовала от войск 3-го Украинского фронта колоссальной затраты моральных и физических сил. Органы тыла работали также с величайшей нагрузкой.

Вот что сказано об этом в четвертом томе «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза»: «Во всех операциях на территории Венгрии организованно действовали органы войскового тыла. Несмотря на громадные трудности снабжения войск, связанные с растяжкой коммуникаций и разницей в ширине железнодорожной колеи, тыловые учреждения и части оказались на высоте стоявших перед ними задач. Они освоили доставку грузов по железным дорогам западноевропейской колеи, восстановили много шоссейных дорог, хорошо наладили работу автотранспорта... Самоотверженный труд работников войскового тыла обеспечил наступавшие войска необходимыми материальными средствами для ведения боевых действий»{15}.

Если перевести эти слова в конкретное, цифровое выражение, то оно будет выглядеть следующим образом. За первый квартал 1945 года управление тыла Красной [157] Армии выделило для 3-го Украинского фронта 60100 вагонов различных грузов; кроме того, наш фронтовой тыл отправил войскам 18 тысяч вагонов. Это — итог труда прекрасного, сплоченного коллектива ВОСО. Дорожные подразделения проложили 12 тысяч километров новых дорог и отремонтировали две с половиной тысячи километров старых, построили 244 моста, исключая понтонные через Дунай, а кроме того, ввели в действие большое количество поврежденных и малотоннажных мостов. Дорожники оказали техническую помощь трем с половиной тысячам машин. Они же пропустили через питательные пункты 300 тысяч военнопленных, отправили в тыл страны 50 тысяч репатриированных.

Автомобилисты управления тыла за тот же период перевезли 420 тысяч тонн боеприпасов, 190 тысяч тонн продовольствия, 41 тысячу тонн горючего, а также 400 тысяч тонн прочих грузов. Всего они переработали до 1 миллиона тонн грузов. Так как транспорт сильно поизносился, среднему и капитальному ремонту было подвергнуто шестнадцать с половиной тысяч автомашин.

Большие заслуги — на счету фронтового интендантства. Оно заготовило около 80 тысяч тонн хлеба, более 45 тысяч тонн фуража для кавалерийских корпусов, много тысяч тонн мяса, овощей, картофеля, крупы и т. п. Интендантское управление организовало и взяло под контроль производство горючего на нефтеперегонных заводах Путфюрда, Чепеля, Кёрста и Шихода. Оттуда мы получили 9,5 тысячи тонн бензина, 2.5 тысячи тонн керосина, 3 тысячи тонн дизельного топлива. Уголь же поступал из венгерского города Печ, шахты которого вырабатывали до двух тысяч тонн угля в сутки.

Много сделала санитарная служба фронта, руководимая генерал-лейтенантом И. А. Клюсом. За первый квартал сорок пятого года в госпитали всех ступеней поступило на излечение 180 тысяч раненых и больных. Наши славные медики сумели вернуть в строй 140 тысяч солдат и офицеров.

Можно бы продолжить этот говорящий сам за себя отчет о выполненной работе, но я боюсь утомить читателя. Полагаю, что из сказанного и так ясно, какой поистине титанический труд вложили тыловики в подготовку и осуществление Будапештской операции, решившей исход боевых действий в Венгрии. [158]

Гитлеровцы понесли значительные потери, в особенности при контрнаступлении под Балатоном, где было уничтожено много живой силы и техники врага. Самое же существенное, пожалуй, было то, что поражение полностью деморализовало противника, подорвало боевой дух немецких и венгерских солдат. Израсходовав накопленные резервы в ожесточенном Балатонском сражении, враг уже не смог оказать серьезного сопротивления на всем остальном нашем пути к Вене.

В Австрии

Наступление на австрийскую столицу началось 16 марта. Главные задачи в этой операции возлагались на 3-й Украинский фронт. Наш сосед справа — 2-й Украинский фронт наносил вспомогательный удар силами 46-й армии. Все остальные его войска были заняты освобождением южных областей Чехословакии. В общем наступлении принимали также участие стотысячная 1-я болгарская и 3-я югославская армии, действовавшие на левом фланге нашего фронта.

Кроме того, из состава 2-го Украинского фронта нам была передана 6-я гвардейская танковая армия, которая сосредоточилась западнее Будапешта. Вместе с 9-й и 4-й гвардейскими армиями она включалась маршалом Толбухиным в ударную группировку, имевшую целью уничтожение войск противника в районе озер Веленце и Балатон. Эту ударную группировку поддерживала и наша 17-я воздушная армия.

По плану наступления, разработанному командованием и штабом 3-го Украинского фронта, главный удар в полосе нашего фронта решено было нанести правым крылом — силами 9-й и 4-й гвардейских армий в направлении Варпалота — Верспрем, прорвать оборону врага севернее венгерского города Секешфехервара, а затем окружить и вместе с 27-й и 26-й армиями уничтожить танковую группировку немцев, вклинившуюся ранее в нашу оборону между озерами Веленце и Балатон. В дальнейшем войскам было приказано продвигаться в направлении Папа — Шопрон, с тем чтобы выйти к австро-венгерской границе и создать условия для наступления на Вену. [159]

После разгрома противника на центральном участке нашего фронта и выхода главных сил в район западнее Балатона в наступление должны были перейти войска левого фланга — 57-я и 1-я болгарская армии, нацеленные на город Надьканижа. Что касается 6-й гвардейской танковой армии, переданной нам по указанию Ставки 2-м Украинским фронтом, то ей в начальный период наступления была поставлена задача окружить основные силы 6-й танковой армии СС, действовавшей юго-восточнее и юго-западнее Секешфехервара.

Для начала сражения командованию нашего фронта удалось создать на направлении главного удара четырехкратное превосходство в живой силе и девятикратное — в артиллерии. Число танков у нас и у немцев было почти равным. Это создавало предпосылки для успеха общего наступления, хотя положение с боеприпасами, в особенности с орудийными снарядами, оставляло желать лучшего.

На снабжении тыла 3-го Украинского фронта в период Венской операции находились семь общевойсковых армий (9-я и 4-я гвардейские, 26, 27 и 57-я, 1-я болгарская и 3-я югославская), одна танковая и одна воздушная армии. Обеспечить такую массу войск всеми необходимыми материальными и техническими средствами было, безусловно, непросто: накопление этих средств требовало определенного времени, поэтому подготовка тылов к наступательной операции началась заранее, еще во время Балатонского оборонительного сражения. Тылом 2-го Украинского фронта руководил генерал-лейтенант В. И. Вострухов. Мы поддерживали постоянный контакт и по-соседски помогали друг другу чем могли.

Наше внимание в первую очередь было обращено, конечно, на обеспечение ударной группировки фронта. Предстояло заготовить побольше снарядов, патронов и горючего, чтобы войска не испытывали в них недостатка.

С горюче-смазочными материалами для авиационных, танковых и механизированных частей, которые играли решающую роль в успехе операции, дело обстояло более чем удовлетворительно. Мы давно имели в своем тылу такую мощную нефтяную базу, как румынское Плоешти. Она полностью удовлетворяла потребности фронта. А после взятия города Надьканижа юго-западнее Балатона [160] наши сырьевые ресурсы значительно увеличились. По договоренности с местными властями нефть из этого богатого нефтеносного района перегонялась по трубопроводам на заводы Будапешта. В городе Надьканиж также имелось перерабатывающее предприятие по изготовлению горюче-смазочных материалов. Это было хорошим подспорьем к нашим топливным резервам, поскольку находилось под рукой, тогда как румынские источники отстояли теперь довольно далеко от линии фронта и эшелонам с бензиновыми цистернами приходилось проделывать от заводов Плоешти большой путь.

Перед отступлением гитлеровцы намеревались разрушить оборудование нефтяных промыслов в Надька-ниже, но не успели ни взорвать, ни повредить добывающих механизмов. В последний момент, удирая под ударами наших войск, фашисты и их прислужники приказали венгерским рабочим разобрать и уничтожить помпы на нефтяных вышках. Но рабочие и не собирались выполнять такой приказ. Они полностью сохранили оборудование и буквально через день нефтедобыча была с их помощью возобновлена. Вскоре, правда, обнаружилась одна неприятность: трубопровод, проложенный по дну Балатона, оказался пробит снарядом и, когда стали качать по нему нефть, она ушла в озеро. К счастью, повреждение удалось быстро отыскать, трубу заварили, и нефть опять потекла на заводы Будапешта.

Таким образом, топливом фронт был обеспечен хорошо. Но в боеприпасах, как уже упоминалось, войска ощущали нехватку. Ударные соединения 4, 6 и 9-й гвардейских армий, наступавшие на главном направлении, имели лишь по одному-полтора боекомплекта снарядов и патронов. Остальные же войска на правом и левом флангах не располагали даже таким запасом. Какое-то время все они находились на довольно скудном пайке; один полный боекомплект выдавался только передовым частям.

Такое положение объяснялось медленными темпами движения поездов с боеприпасами из-за чрезмерно растянутых тыловых коммуникаций и малой пропускной способности железных дорог Румынии и Венгрии. Нужно также учитывать, что железнодорожная сеть в южных областях Советского Союза была тогда частично разрушена и там в большом масштабе велись восстановительные [161] работы. А именно по этим магистралям тыл Красной Армии поставлял нам снаряды, патроны, бомбы. К тому же, как уже говорилось, мы пользовались только одним железнодорожным мостом через Дунай, находившимся в Черноводе. Требовались время и гигантские усилия, чтобы привести все в порядок. А пока приходилось довольствоваться тем, что имелось, и мы делали все от нас зависевшее, чтобы максимально удовлетворить нужды войск, двигавшихся к Вене.

В армиях царил необычайно высокий моральный подъем, они энергично атаковали и стремительно настигали отступавшего врага. Победный путь войск 3-го Украинского фронта от берегов Балатона к австрийской столице сопровождался громом московских салютов. Чуть ли не каждый вечер радио передавало приказы Верховного Главнокомандующего, в которых, наряду с другими отличившимися при взятии городов фронтами и соединениями, отмечались также войска маршала Толбухина.

Армии 2-го и 3-го Украинских фронтов, ломая на отдельных участках яростное сопротивление гитлеровцев и не давая им закрепиться на промежуточных рубежах, быстро продвигались к австрийской границе. В отдельные дни темп наступления достигал 25–30 километров в сутки. Разбитые войска немецкой группы армий «Юг» откатывались к Вене. Порой их отход превращался в паническое бегство. 4 апреля было завершено изгнание фашистских захватчиков с территории Венгрии. Этот день стал национальным праздником освобождения венгерского народа.

На овладение Веной Ставка нацелила несколько армий и корпусов двух Украинских фронтов. Нанося мощные, охватывающие удары, советские дивизии прорвались 6 апреля на южную окраину австрийской столицы и завязали уличные бои.

Желая сохранить Вену, ее памятники культуры и искусства от разрушения, маршал Ф. И. Толбухин от имени Советского правительства обратился к жителям города с воззванием, в котором призывал помогать Красной Армии в освобождении столицы Австрии.

В эти же дни правительство СССР сочло необходимым выступить перед мировой общественностью с политическим заявлением об Австрии. Оно было опубликовано [162] 9 апреля 1945 года в разгар боев за Вену. «Советское Правительство, — говорилось в заявлении, — не преследует цели приобретения какой-либо части австрийской территории или изменения социального строя Австрии. Советское Правительство стоит на точке зрения Московской декларации союзников о независимости Австрии. Оно будет проводить в жизнь эту декларацию. Оно будет содействовать ликвидации режима немецко-фашистских оккупантов и восстановлению в Австрии демократических порядков и учреждений.

Верховным Главнокомандованием Красной Армии дан приказ советским войскам оказать свое содействие в этом деле австрийскому населению»{16}.

Оба эти документа произвели огромное впечатление на австрийское население. Люди охотно соглашались на все советские предложения, они не только не оказывали сопротивления нашим войскам, но даже участвовали в борьбе против гитлеровских оккупантов.

Целую неделю пришлось потратить нашим штурмовым частям, чтобы очистить улицы австрийской столицы от германских войск. 13 апреля 1945 года Вена была освобождена полностью. Враг потерял стратегически важный узел обороны, прикрывавший пути к южным областям Германии. Крепость на юге, как называли Вену гитлеровцы, рухнула. Дальнейшие попытки немецкого командования организовать сопротивление на территории Австрии также провалились.

В городе царила атмосфера взаимного доверия, созданная дружелюбием советских воинов по отношению к жителям австрийской столицы, с одной стороны, и лояльным отношением к нам венцев — с другой. Это очень помогало нашей администрации, в частности учреждениям тыла, навести порядок и быстро вернуть к жизни Вену после изгнания гитлеровцев.

Продвигаясь на запад, соединения центра и левого крыла 3-го Украинского фронта к середине апреля достигли горных склонов Восточных Альп и овладели рядом австрийских городов, в том числе Грацем. На этом рубеже наши войска по приказу Верховного Главнокомандования [163] временно перешли к обороне. С выходом советских армий на стык границ Венгрии, Австрии и Югославии германские дивизии в Югославии и Италии попали в исключительно тяжелое положение. Многие важнейшие коммуникации и линии связи противника были прерваны. Это создало предпосылки для успешного наступления англо-американских войск в Северной Италии. Зажатая здесь в тисках союзников, немецкая оборона катастрофически разваливалась. Соединения 3-го Украинского фронта, возобновив наступление в Австрии, вышли в начале мая на рубеж Линц — Гифлец — Клагенфурт, где встретились с американскими армиями. Так закончились последние боевые действия в полосе нашего фронта.

В период освобождения Австрии службы тылового обеспечения войск, несмотря на трудности, о которых было рассказано, работали вполне удовлетворительно. «В ходе наступления советских войск на венском направлении органы тыла с большим напряжением обеспечивали войска материальными средствами и эвакуацию раненых, — свидетельствует «История Великой Отечественной войны Советского Союза». — Железнодорожные войска и спецформирования 3-го Украинского фронта за время операции восстановили 4250 километров главных и станционных железнодорожных путей, а также 210 железнодорожных мостов общим протяжением 4940 погонных метров. По железным дорогам фронта за время операции было перевезено 31720 вагонов с войсками и грузами. Автомобильный транспорт 3-го Украинского фронта и его армий в марте и первой половине апреля 1945 г. перевез свыше 1140 тыс. тонн грузов. С 6 марта по 13 апреля 1945 г. войска 3-го Украинского фронта израсходовали 1,3 млн. минометных и артиллерийских выстрелов и около 63 млн. патронов. Хорошо была организована медицинская служба. Благодаря самоотверженной работе медицинского персонала около 50 процентов раненых доставлялись на полковые медицинские пункты через один-два часа после ранения, а остальные не позднее чем через 6 часов»{17}. [164]

После встречи союзнических войск на австрийской земле, когда уже отгремели последние выстрелы и над бывшим фронтом установилась непривычная, благодатная тишина, произошла одна весьма любопытная история.

В окрестностях австрийского города Граца американские части разоружили и пленили конный корпус, сформированный в основном из русских эмигрантов и бывших белогвардейцев, бежавших из России во время революции и гражданской войны. До нас и раньше доходили сведения, будто германское командование использует против партизан в Югославии русский кавалерийский корпус под началом бывших контрреволюционных генералов Краснова и Шкуро. Верилось в это с трудом. Мы, в особенности те, кто сражались в гражданскую войну, думали, грешным делом, что эти недобитые душители свободы давно отдали богу душу или навечно отверженные Отчизной проводят свою беззубую старость где-нибудь в Париже, живя на подачки своих буржуазных благодетелей. А они, гляди-ка, живы! По-прежнему машут саблями да еще помышляют о возвращении в Россию! Как тут не удивиться?

И вот наши пути пересеклись. Теснимый с двух сторон наступающими советскими и американскими армиями, кавалерийский корпус Краснова и Шкуро был загнан на альпийские перевалы возле Граца. Новые хозяева — гитлеровцы уже ничем не могли помочь кавалеристам: могущественный рейх разваливался на куски, и его правителям приходилось думать только о собственной шкуре. Белым генералам и их воинству не оставалось ничего, кроме сдачи в плен. Краснов и Шкуро двинули свой корпус навстречу американцам и сложили к их ногам оружие.

Эти предатели твердо верили, что союзники их защитят. Но советское командование настойчиво потребовало выдачи военных преступников в соответствии с правительственными соглашениями держав-союзниц. Американской стороне пришлось уступить. Передача пленных командованию 3-го Украинского фронта состоялась в городе Граце.

Управлению тыла было приказано организовать отправку военнопленных — выделить для них вагоны и сухой паек. Краснова, Шкуро и других главарей банды [165] везли под особым надзором: эти волки могли решиться на любую самую отчаянную авантюру, ибо их лютая ненависть к Советской власти не знала предела.

К слову, перед военным трибуналом в Москве надлежало предстать сразу двум Красновым — дяде и племяннику. Старик Краснов, облаченный в генеральский мундир царской армии, выглядел очень дряхлым: ему было далеко за восемьдесят, но, когда на него смотрели советские офицеры и генералы, старец пытался приосаниться, придать своему изможденному лицу выражение холодного равнодушия. Краснов-племянник, высокий генерал-лейтенант, был бравым и еще не старым мужчиной.

Бывший командир белоказачьего корпуса, чьи «летучие» сотни устраивали дикую резню на Кубани и Северном Кавказе, генерал Шкуро оказался до удивления невзрачной личностью. Этот щуплый, жалкий старикашка изо всех сил старался создать впечатление, будто ничуть не страшится уготованной ему кары. Не знаю, как вели себя на суде старик Краснов и Шкуро, но возмездие они получили по заслугам. Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила обоих к смертной казни.

Примерно в то же время к нам в руки угодила еще одна «историческая» личность — бывший член Государственной думы, крупный русский помещик В. В. Шульгин, принимавший отречение Николая II от престола. Шульгина нашли в одной из австрийских деревень неподалеку от Вены. Это был старый, но еще крепкий человек, плотного телосложения. Во время разговора он держался спокойно, я бы даже сказал, с достоинством. За свою контрреволюционную и антисоветскую деятельность и причиненный нашему государству вред В. В. Шульгин также был судим, отбыл положенное наказание и последние свои годы доживал во Владимире.

Вот какие необычные, поистине символические встречи случались на исходе великой войны, когда Красная Армия добивала фашистского зверя в его собственном логове.

* * *

После прекращения боев в Австрии Советское правительство и Верховное командование сразу предприняли ряд практических мер, чтобы возродить государственную [166] и политическую жизнь этой страны на демократической основе, которая была растоптана гитлеровцами при аншлюссе. На пост главы австрийского правительства выдвигался национальный лидер правых социал-демократов Карл Реннер. В прошлом этот политический деятель занимал посты канцлера и министра иностранных дел Австрийской республики и имел большое влияние на своих соотечественников. У Советского правительства не было возражений против этой кандидатуры. В первых числах апреля Военный совет 3-го Украинского фронта получил распоряжение из Москвы сообщить Реннеру, что Ставка Верховного Главнокомандования выражает ему свое доверие и поддержит его в благородном деле установления в Австрии демократического строя. Полное освобождение страны от немецко-фашистских оккупантов создало предпосылки для образования свободной и независимой Австрийской республики. 27 апреля 1945 года было создано Временное правительство во главе с Карлом Реннером. В него вошли представители коммунистической, социалистической и народной партий.

Мне довелось познакомиться с Карлом Реннером и неоднократно встречаться с ним по служебным делам. Штаб фронта вместе с управлением тыла находился тогда в Вене, и президент республики часто приезжал к маршалу Толбухину с какой-нибудь просьбой или же за советом по той или иной проблеме. Реннер неизменно получал любую помощь. Если это касалось хозяйственных забот, командующий предлагал разобраться в них мне как начальнику тыла. Вместе с президентом мы обдумывали и решали все неотложные экономические вопросы: рекомендации опытного политического лидера, прекрасно осведомленного о настроениях и нуждах австрийского населения, были для нас очень ценны.

Несмотря на преклонный возраст, Карл Реннер был очень бодр и жизнедеятелен, обладал хорошей памятью, почти не источенной временем. Мы провели много часов в совместных беседах. И естественно, как это часто бывает, разговор наш не удерживался в строго официальном русле. Случалось, президент вспоминал отдельные эпизоды из своей бурной политической жизни, называл имена известных политических деятелей, с которыми встречался или в судьбе которых принимал участие.

Однажды Реннер рассказал, как он и его единомышленники [167] помогли советскому командованию приблизить час освобождения австрийской столицы, облегчить взятие города. Когда наши войска дрались на подступах к Вене, Реннер, по его словам, послал своих доверенных лиц за линию фронта. Эти люди встретились с маршалом Толбухиным и сообщили ему, что намерены предпринять подпольные организации Сопротивления для подрыва немецкой обороны. Как говорил Реннер, главную надежду они возлагали на австрийское кавалерийское училище, которое тоже было брошено немцами на защиту города. С офицерами училища, в большинстве своем настроенными антигитлеровски, имелась договоренность в том, что по условленному сигналу они откроют фронт на своем участке, с тем чтобы пропустить в Вену советские танки.

Сейчас я уже не помню, какие именно обстоятельства по объяснению Карла Реннера помешали подпольщикам осуществить задуманное, но такой план действительно был. Вот что можно прочитать по этому поводу в «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза»: «Когда Красная Армия подошла к границам Австрии, в некоторых группах австрийского движения Сопротивления зародилась идея восстания в Вене. Однако осуществить восстание не удалось. Задуманный ими военный путч был раскрыт. Гитлер приказал расправиться с повстанцами «самыми жесточайшими средствами». Многие из организаторов заговора были схвачены и повешены. Австрийское движение Сопротивления не было массовым и вследствие своей слабости не смогло активно содействовать Красной Армии в освобождении Австрии. Тем не менее оно оказало некоторую помощь советским войскам. Так, например, в ходе боев за Вену участники движения Сопротивления сообщили советскому командованию немецкий план обороны столицы. Это ускорило освобождение Вены и позволило избежать больших разрушений в городе»{18}.

После взятия австрийской столицы сразу со всей остротой встал вопрос, чем кормить население огромного города? В Вене насчитывалось два с половиной миллиона жителей. Небезынтересно отметить, что миллион из них [168] составляли чехи, поляки, французы, югославы, русские, украинцы, насильно вывезенные гитлеровцами из своих родных стран. Их использовали на самых тяжелых работах...

Кормить в военное время два с половиной миллиона человек — дело весьма сложное. Мне, например, не приходилось заниматься обеспечением такого количества населения. Сначала следовало выяснить, где брать хлеб. С этой целью мы подсчитали запасы, сохранившиеся в городе на немецких складах, а также количество зерна, заготовленное самими венскими властями в сельских районах. Для перевозок управление тыла выделило автомобильный транспорт.

Работали в тесном контакте с гражданскими властями Вены. Я уже говорил, что между советской военной администрацией, нашими офицерами и солдатами, с одной стороны, и австрийцами — с другой, быстро возникла атмосфера доверия и дружелюбия. С президентом страны Реннером сразу установились хорошие отношения. Удалось найти общий язык и с представителями столичного муниципалитета. Среди них наиболее видной фигурой был генерал-полковник Кёрнер, пользовавшийся большим авторитетом в австрийском правительстве и назначенный бургомистром Вены. На бургомистра возлагались гражданские функции, военная же власть в городе находилась в руках советского коменданта генерал-лейтенанта А. В. Благодатова.

Генерал-полковник Кёрнер был патриотом своей родины. До аншлюсса он возглавлял австрийский генеральный штаб и всеми силами противился присоединению Австрии к Германии. С приходом немцев его уволили в отставку. Но фашистам этого показалось мало — они арестовали своего политического противника и упрятали его в тюрьму. Генерал вышел на свободу только после того, как наши войска вошли в Вену.

Вместе с Кёрнером мы приступили к организации снабжения столицы. Для начала я предложил ему собрать всех районных бургомистров, с тем чтобы разъяснить им, как советское командование намерено обеспечить питанием жителей Вены. В тогдашних условиях единственно возможными для этой цели каналами были прежние торговые точки, находившиеся в руках частных лавочников и поставщиков. [169]

Собрание представителей местных властей устроили в городской ратуше. Отрекомендовав меня, Кёрнер предоставил мне слово. Выступление было коротким. Я сообщил, что советское командование решило некоторое время кормить население Вены из наших армейских резервов, пока австрийское правительство не наведет порядка в столице. Мы дадим хлебозаводам и пекарням муку, а распределение хлеба по карточкам и его продажу в магазинах возьмут на себя муниципальные власти, однако право контроля останется за нами.

Казалось бы, ничего особенного я не сообщил — сделал обычную деловую информацию, не более. Но какова была реакция аудитории! Присутствующие, все, как один, вдруг поднялись с места и запели «Интернационал»! Боевой пролетарский гимн пели не рабочие, не наши классовые единомышленники, а люди, весьма далекие от нас по своим убеждениям. Смущенный происходящим, я повернулся к Кёрнеру.

— Видите, они сразу стали большевиками, раз вы даете хлеб, — иронически заметил он.

Я рассмеялся:

— Не думаю, господин бургомистр, что ваши сограждане хотят стать большевиками. Социал-демократы, если мне не изменяет память, тоже поют «Интернационал». Спросите об этом у Реннера. Вы ведь, кажется, тоже считаете себя социал-демократом. Не так ли?

— Пожалуй, так, — помедлив, сказал Кёрнер. — Хотя, по правде говоря, из меня не вышло хорошего социал-демократа. Я им сочувствовал, но никакого участия в партийной работе не принимал... А «Интернационал» мои сограждане запели от радости, от благодарности: вы с боем взяли город да еще собираетесь кормить население! Это же неслыханно! Во все времена победители только грабили побежденных...

Полагаю, нет нужды пространно комментировать слова бургомистра Вены. Да, у нашей армии, у советских людей совсем иная мораль, совсем другие взгляды на отношения победителей и побежденных. А о гуманном обращении советских солдат с мирными жителями освобожденных стран известно всему миру. Когда в 1945 году меня откомандировали на работу в Берлин, мы точно так же спасали от голода немецкое население... [170]

После собрания в ратуше Кёрнер пригласил к себе венских купцов, владельцев хлебопекарен, магазинов, лавочников и дал им соответствующие указания. Он предупредил, что за сохранность муки, полученной с советских воинских складов, отвечает каждый хозяин персонально, кроме того, в случае пропажи стоимость муки будет погашаться за счет его имущества. В заключение бургомистр Вены приказал завтра же начать в магазинах продажу хлеба, а районным властям немедленно произвести переучет населения и выдать новые карточки.

Мы предполагали кормить по карточным нормам два с половиной миллиона человек, включая огромную массу иностранных рабочих. Из этого расчета заготовлялось и продовольствие. Однако жизнь внесла поправки. Произошло то, чего следовало ожидать: никто из репатриированных (а их насчитывалось более миллиона) не пожелал даже лишнего часу оставаться на чужбине. Разноязыкие скопища людей осаждали наши армейские штабы, с восхода солнца до темноты длинные очереди стояли у здания советской комендатуры в Вене. Всех этих людей интересовал только один вопрос: скоро ли их отправят по домам, повезут ли организованно или можно уходить самим? Многие же вовсе ничего не спрашивали, а просто валом валили из города. Каждый мечтал лишь о том счастливом мгновении, когда ступит на родную землю и встретится со своими отцом, матерью, женой, детьми.

Понять нетерпение обездоленных и несчастных людей было нетрудно. Мы им сочувствовали и не удерживали: ведь у тысяч и тысяч советских воинов родственники тоже были угнаны фашистами в неволю и теперь, наверное, вот так же толпами возвращались по дорогам Европы в родные места. Воистину это походило на великое переселение народов.

Наступил день, и из Вены тронулась основная масса репатриантов. Нескончаемые колонны сразу запрудили все дороги Австрии. Живые человеческие реки текли на север и юг, на запад и восток. Это были французы, поляки, югославы, греки, болгары, чехи и словаки, украинцы, белорусы и русские. Кое-кто позабирал у помещиков и фабрикантов, на которых они прежде работали, конные повозки и даже грузовики и ехал с комфортом. Там, где сохранилось железнодорожное движение, битком заполнялись поезда. Словом, использовались любые [171] средства передвижения. За несколько дней из Вены ушло более миллиона человек. Бесплатное питание репатриированных в пути мы организовали через наши комендатуры.

Число жителей в столице Австрии сократилось почти вдвое. Это было большим облегчением для наших продовольственных ресурсов. Но сразу же возникло затруднение другого свойства. Встала проблема уборки развалин, ремонта домов и улиц, поврежденных в результате боев.

В целом же уход из Вены репатриантов не вызвал никаких неудобств или нежелательных последствий для нашего фронтового тыла.

В июне сорок пятого года возвратившийся из Москвы после Парада Победы маршал Толбухин сообщил офицерам штаба новости, касавшиеся всех нас. Решением Ставки Верховного Главнокомандования фронты как таковые упразднялись. Вместо них в некоторых странах, в том числе в Австрии, создавались отдельные группы войск. По договоренности правительств четырех держав — СССР, США, Англии и Франции — Австрия разделялась на четыре оккупационные зоны; в каждую из них вводились союзнические войска. В Вену назначались четыре коменданта, которые осуществляли военный контроль, каждый в своей части города.

После того как Верховное Главнокомандование упразднило действующие фронты, войска бывшего 3-го Украинского фронта перемещались в Болгарию и Румынию. Они составили Южную группу войск, в которую включались 37-я армия генерал-полковника С. С. Бирюзова, 46-я армия генерал-лейтенанта А. В. Петрушевского, 57-я армия генерал-полковника М. Н. Шарохина и 17-я воздушная армия генерал-полковника авиации В. А. Судец. Штаб группы войск и тыловое управление переехали из Вены в большой черноморский порт Констанцу. Здесь был прекрасный пляж, много солнца и фруктов, а у ног плескалось теплое лазурное море. Действительно можно было хорошо отдохнуть после долгих военных походов.

Правда, нежиться под южным солнцем почти не пришлось. Я получил направление в Группу советских оккупационных войск в Германии и уехал в Берлин. В то время Группой командовал маршал Г. К. Жуков. Я, как и в Австрии, принял должность начальника тыла [172] войск. Но это была уже работа мирного периода, несравнимая с изнурительным трудом военной поры.

Прослужив в Берлине четыре года, я был отозван в Москву, в аппарат Главного управления тыла Советской Армии. В 1958 году меня назначили заместителем Министра обороны СССР по строительству и расквартированию войск. Этот пост я занимал почти семь лет...

Мысленно окидывая сейчас пройденный путь, я с особым удовлетворением вспоминаю годы, отданные службе в наших Вооруженных Силах. Эти пятьдесят с лишним лет вместили в себя всю мою сознательную жизнь. Я счастлив, что судьба моя сложилась именно так. И хочется верить, что мне удалось внести свою скромную лепту в дело, которому я преданно служил и служу сейчас.