19. Таких не забывают

Со спокойным сердцем и чистой совестью возвращался я домой, к моим воспитанникам, из Порт-Артура в приднепровское село Куцеволовку.

До Владивостока добрался самолетом. Оттуда — скорым поездом. Мимо проносились необозримая тайга, телеграфные столбы и синее-синее небо. Я стоял около открытого окна и курил. Мой сосед, зенитчик, бывший мастер доменного цеха, отложил в сторону журнал и, потянувшись, с досадой проговорил:

— Как медленно идет поезд... Пять суток ехать — сто двадцать часов! Ведь я мог лететь самолетом. Вы не представляете, как меня ждут дома. Четыре года не виделись... — он замолчал.

Наверное, зенитчик угадывал мои мысли: я думал о [250] тех, кого ждут и кто никогда не возвратится. Никогда! Они стояли перед глазами как живые.

Политрук Григорий Николаев, погибший под Рава-Русской. Его танк пылает, он пересаживается на другой. Фашисты подбивают вторую машину, он пересаживается на третью. Я вижу его тяжело раненным: он сидит с биноклем на башне. Корректирует огонь, а мне говорит: «Сынок у меня богатырь — Илья Муромец!»

Сережа Митин... Бывший секретарь комсомольской организации Краснодарского зерносовхоза... Две украинские женщины, рискуя жизнью, прячут труп своего освободителя. Глаза его полузакрыты. Кажется, юноша нарочно их приоткрыл для того, чтобы еще раз увидеть Родину, которую очень любил...

Александр Буржинский... Командир комсомольской танковой роты. Он стоит на холме и наблюдает, как его танкисты атакуют противника...

Танки штурмуют Днепропетровск. Боем руководит дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант танковых войск Пушкин. Вражеский осколок попадает ему в грудь, а он, обливаясь кровью, продолжает командовать атакующими частями...

Сквозь густые заслоны известковой пыли и дыма, прижимаясь к стенам домов, перебежками продвигаются пехотинцы. Они перебегают от подворотни к подворотне, от дома к дому. Вместе со штурмовой группой продвигаются танки. На переднем — Антон Горошко. Фаустники поджигают его машину. Майор Горошко, умирая, говорит: «Ниночка! Берлин наш».

Нина Андреевна Диденко! Мать белобрысого забияки — копии отца. Когда ему исполнится три — четыре года, он обязательно спросит: «А где мой папа? Почему у всех детей есть отцы?» У всех ли?.. О нет, сын Героя!.. Много детей осталось без родителей, жен — без мужей, матерей — без сыновей, сестер — без братьев. Они отдали жизнь за наше будущее. Для них каждая пядь родной земли была дороже жизни.

Прибыв домой, я в тот же день пошел в школу. В светлом зале меня ожидали малыши и старшеклассники. Они собрались послушать своего учителя. Их возбужденные лица, веселые голоса, счастливый, неумолкающий смех взволновали меня до слез. [251]

Многих из них я не узнал. Маленький Шурик, сын моего соседа, — уже пионер, отличник, а те, кто провожал меня когда-то на фронт, — теперь стройные юноши и девушки.

— Дети! — начал я, стараясь скрыть волнение. — По-моему, нельзя быть по-настоящему счастливым, забыв о тех, кто кровью своей отстаивал это счастье.

— Мы их никогда не забудем! — ответил весь зал.