Последний удар
22 апреля дивизия была повернута на юго-запад — непосредственно на Берлин. Перед нами в серой дымке рассвета высились еще нечеткие силуэты огромного города.
Сбывались наши мечты — добить фашистов в их зловещей столице. Гвардейцы рвались в бой.
Утром после сильной артподготовки 66-й и 63-й полки перешли в наступление и к полуночи вышли на канал Шмектпфуль-Грабен. За ним шла железнодорожная насыпь, откуда противник вновь встретил наступающих сильным огнем артиллерии и пулеметов. В тот день особый подъем, с которым шли в бой гвардейцы, принес нам ощутимые результаты. Прорвавшись на узких участках, воины обоих полков вышли в тыл поселка Хайнерсдорф и высоты 49,8 и овладели ими. Так образовалась брешь в цепи опорных пунктов противника, прикрывавших Берлин с северо-востока.
Отходя на новые рубежи, гитлеровцы оставляли в нашем тылу снайперов, гранатометчиков и фаустников. Открывая внезапный огонь по офицерам, связистам, расчетам орудий, танкам и автомашинам, они пытались задержать наступление. С ними вели борьбу вторые эшелоны. Эта тактика, отработанная нами в пригородах Берлина, получила свое дальнейшее развитие в самом городе.
В ночь на 23 апреля 68-й полк хорошо подготовленной атакой пересек железную дорогу Бернау — Берлин и овладел пригородом Панков. Этим создались условия для нашего дальнейшего наступления. Командир полка Михаил Тихонович Князев, коммунист, участник войны с первых ее дней, дважды раненный и уже награжденный пятью орденами, являлся большим мастером не только ночного боя.
Богатый боевой опыт сочетался в нем с личной смелостью и расчетливостью. Тогда ему исполнилось 39 лет. Полк, возглавляемый Михаилом Тихоновичем, в любой ситуации действовал безупречно. В многочисленных боях, проведенных под его руководством, офицеры и солдаты видели умение командира, его храбрость и безгранично верили ему.
Полковник Князев глубоко понимал психологию солдата. В ходе ночного боя за Панков, о котором я рассказываю, у железной дороги создалась заминка. Тогда гвардейцы услышали вдруг уверенный голос Михаила Тихоновича, появившегося в первой цепи:
— Вперед, гвардейцы! Не останавливаться!
— Командир полка здесь! — моментально передалось по цепи.
Будто вихрем, батальоны смяли врага и с ходу ворвались в Панков.
Велико в бою значение командира как организатора. Но не менее важен и его авторитет старшего солдата.
Узнав о деталях этого боя, я сказал Князеву:
— Ну зачем было ночью выходить в первую цепь? Ведь все равно ничего не видно, и ваше место не там.
— Я предполагал возможность задержки перед высокой насыпью и решил подбодрить людей, — спокойно ответил командир полка. — Ведь задача очень важная...
Когда бои в Берлине закончились, Михаилу Тихоновичу Князеву было присвоено звание Героя Советского Союза.
Ночью полк В. А. Гиги овладел дворцом Шенхольц. К 10.00 23 апреля оба полка вышли на линию железной дороги в районе вокзала Берлин-Шенхольц, где снова встретили ожесточенное сопротивление врага.
Полк Г. Д. Емельянцева, находясь во втором эшелоне, прикрывал левый фланг дивизии в районе перекрестка Паркштрассе и Шенхольцерштрассе. В условиях Берлина, где противник, хорошо зная город, использовал для маневра проходные дворы, водосточные каналы и линии метро, вторые эшелоны, до ввода в бой, прикрывали наиболее опасные направления, фланги и тылы частей первого эшелона, обеспечивая их устойчивость.
Отразив наше наступление, гитлеровцы перешли к контратакам.
Только батальон майора Никина из 66-го полка в тот день отразил 15 контратак. Он нанес врагу большой урон, взял в плен 190 солдат и офицеров, захватил 12 орудий.
...Гвардейцы роты лейтенанта Николая Шелихова отражали пятнадцатую контратаку, боеприпасы у них были на исходе.
Огонь ослаб, и немцы стали наседать еще яростнее. Подпустив их ближе, Шелихов открыл огонь из трофейной пушки. Враг отступил, но вскоре опять пошел в атаку уже при поддержке двух танков. Экономя патроны, бойцы вели меткий прицельный огонь по атакующей пехоте, а лейтенант подбил один танк из пушки. В тот момент снаряд второго танка ударил по орудию, и Шелихова ранило. Фашисты ринулись вперед, но гвардейцы встретили их гранатами.
Превозмогая боль и напрягая последние силы, Николай встал во весь рост и повел воинов в контратаку. Он пал смертью героя, но рота отстояла занимаемый рубеж, обеспечив возможность дальнейшего наступления батальона.
Жизнь и смерть Н. С. Шелихова очень примечательны.
Ему исполнился 21 год, когда в июле сорок первого он получил боевое крещение. Через два года стал коммунистом. С той поры Николай был пять раз ранен, но всегда возвращался в строй. Только в 1943 году его ранило трижды.
Читая потом Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении Николаю Степановичу Шелихову звания Героя Советского Союза посмертно, я думал: «Вот такие люди и сделали нашу Родину непобедимой...»
Задержав нас, гитлеровцы одновременно попытались нанести по нашим частям удар с тыла — с направления Панкова на Шенхольц. Однако стойкость гвардейцев 63-го полка, переброшенного на это направление, свела на нет все их усилия.
В тот же день в 16.00 штурмовой отряд майора Храповицкого из 66-го полка атаковал вокзал Берлин-Шенхольц, но успеха не добился. Фашисты упорно обороняли прикрывавшее его угловое здание. Окна и двери в нем были замурованы, а из пробитых в стенах амбразур вели огонь три орудия, тяжелые пулеметы и фаустники, С верхних этажей их поддерживали автоматчики, отдельные пулеметчики и снайперы. Подходы к зданию держались под огнем из соседних домов и с вокзала.
Командир полка подполковник В. А. Гига, чтобы избежать больших потерь, решил овладеть вокзалом ночью. Я согласился с его решением и поехал к нему.
Было определено, что главные силы штурмового отряда атакуют вокзал, а штурмовая группа капитана А. Ф. Лебедева — угловое здание.
Пользуясь наступившей темнотой, саперы пробивали путь через стены уже занятых домов. Так Лебедев вывел своих бойцов к менее укрепленной стороне углового здания.
Начался артиллерийский налет. В ходе его танки и артиллерия штурмовой группы подавили орудия и пулеметы врага. Сквозь дым и пыль, затянувшие угловое здание, чернели проломы в его стенах. В них устремились гвардейцы.
Два взвода штурмовой группы во главе с капитаном Лебедевым ворвались на первый этаж. Они сразу закрыли выходы из подвальных помещений, где укрылись гитлеровцы во время нашего артналета. В подвал полетели гранаты, зажигательные бутылки. Потом туда бросились бойцы.
Один взвод Лебедев направил на верхние этажи. При свете пожара воины дрались за каждый этаж и каждую комнату.
Тем временем танки и батарея старшего лейтенанта Лоскутникова уничтожали огневые точки противника в амбразурах и окнах соседних домов. Они поддерживали стрелков и, ведя огонь вдоль улицы, прикрывали подходы к угловому зданию. Как только группа Лебедева полностью очистила дом от немцев, отряд Храповицкого овладел и вокзалом Берлин-Шенхольц. Капитану Александру Федоровичу Лебедеву за бои в Берлине в составе штурмовых групп было присвоено звание Героя Советского Союза.
В боях за Берлин исключительный героизм проявил командир батареи 49-го гвардейского артиллерийского полка старший лейтенант И. Н. Лоскутников. В составе штурмовых групп его батарея прямой наводкой громила баррикады, бункера и укрепленные здания. Выдвигаясь под огнем противника для разведки целей и корректировки огня впереди подразделений, Иван Николаевич Лоскутников был дважды контужен и шесть раз попадал под обломки строений, но продолжал сражаться. Он также был удостоен звания Героя Советского Союза.
К рассвету наши полки вышли в район парка Шиллера и высоты с отметкой 45,1, где стали готовиться к дневному бою.
На 24 апреля дивизии была поставлена задана пробиться на северный берег реки Шпрее.
В 8.00 части возобновили наступление. 66-й полк, сломив ожесточенное сопротивление гитлеровцев, к 16.00 силами танкового десанта достиг стыка Ослоерштрассе и Зеештрассе и взорванного моста на канале Берлин — Шпандауэр — Шиффартс, а 68-й полк овладел парком Шиллера и к 18.00 вышел на восточный берег озера Плетцен-Зее.
В ходе этих боев мы освободили из тюрьмы 540 советских и французских узников. Радость их трудно передать.
Когда мы видели этих до крайности истощенных, со следами истязаний людей, каждую минуту ждавших смерти, в душе каждого вскипала еще большая ненависть к фашистам. Но их уже ждала неминуемая расплата.
Войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов в тот день завершили окружение франкфуртско-губенской группировки противника.
Мы пробивались через Веддинг — плотно застроенную и очень укрепленную часть Берлина. Каждый дом представлял собой крепость, приспособленную к круговой обороне и связанную с соседними зданиями ходами сообщения.
Много было долговременных сооружений, так называемых бункеров. Один из них захватили гвардейцы Г. Д. Емельянцева. Бункер имел несколько этажей, врытых в землю более чем на 20 метров. Стены его, толщиною более 2 метров, не пробивала даже тяжелая артиллерия.
Чтобы ворваться внутрь, саперы подрывали двери взрывчаткой. Это была настоящая крепость с механизированной подачей снарядов к орудиям, силовой станцией, вентиляционной установкой и собственным источником воды. Ее гарнизон состоял из батальона солдат, имевших несколько десятков орудий разных калибров, пулеметов и другое оружие. На крыше бункера толщиной более 3 метров находились зенитные орудия, прикрывавшие бункер с воздуха. Они вели огонь и по наземным целям.
В таких условиях основной силой для ведения боя стали штурмовые отряды и группы. Усиленные артиллерией, танками и саперами, они дрались за каждый дом и бункер, уничтожая их огневую систему и гарнизоны. Почти вся полковая, дивизионная артиллерия и танки перешли в боевые порядки батальонов и рот, обеспечивая им боевую инициативу.
К тому времени соединения 79-го стрелкового корпуса, наступавшие правее нас, пробивались в район Моабита в направлении рейхстага. Для его изоляции в ночь на 25 апреля 23-ю гвардейскую повернули на юго-восток, в на правлении Штеттинского вокзала, прикрывавшего подходы к рейхстагу с севера. Совершив перегруппировку, наши части утром следующего дня атаковали противника.
Каждую баррикаду, подъезд, комнату, подвал и чердак приходилось брать штурмом, очищая от врага здание.
Переодетые в гражданское гитлеровцы вели огонь по нашим войскам в ближайшем тылу, значительно усложняя обстановку. Даже при перемещении наблюдательного пункта мы несли потери. С этими «оборотнями» кроме наших автоматчиков и снайперов вели борьбу артиллерия и танки, открывая огонь по окнам зданий, из которых стреляли фашисты.
Отважно работали связисты 31-го батальона связи дивизии, которым командовал капитан Б. Я. Дудник. Он сумел быстро разобраться с условиями работы телефонистов в Берлине и выработать тактику розыска и устранения повреждений связи, а также борьбы с нарушителями линий. Прокладку их к полкам телефонистам приходилось вести под огнем диверсантов врага, не раз вступая с ними в бой.
Связь часто рвалась. На устранение повреждений связисты выходили группами в 2–3 человека. Обычно место обрыва вражеские автоматчики и снайперы держали под огнем. Приходилось работать только под прикрытием.
Связисты совершили немало подвигов. Об одном из них рассказал мне капитан Дудник.
Еще когда дивизию только повернули на Берлин и она с боем выходила на канал Шмектпфуль-Грабен, начальник направления связи младший сержант А. П. Князев с двумя телефонистами прокладывали линию за 63-м полком. Они были вооружены автоматами и гранатами, а Князев взял с собой еще и несколько трофейных «панцер-фаустов».
Перегруженные связисты шли медленно и осторожно, прикрывая друг друга. Неожиданно справа по ним ударила автоматная очередь. Залегли. Шедший несколько позади Князев успел заметить, что огонь ведется из окон одноэтажного особняка, и ударил по ним из «панцер-фауста». Три взрыва потрясли здание.
— За мной! — крикнул младший сержант.
Бросив в окна гранаты, гвардейцы ворвались в дом. В рукопашной схватке они уничтожили 18 гитлеровцев. Потом связисты продолжили прокладку телефонной линии, стараясь наверстать упущенное время...
— Прошу вас учесть, товарищ генерал, — сказал капитан Дудник, — героизм Князева и в дни разгрома шнайдемюльской группировки противника, когда он из «панцер-фауста» поджег самоходное орудие, уничтожил около двадцати гитлеровцев и, будучи раненным, остался в строю. Думаю, что Алексей заслуживает звания Героя Советского Союза.
Затем Б. Я. Дудник рассказал мне, что Князев коммунист, что в свои двадцать пять он уже четыре года на фронте. Воевал раньше на Карельском и Северо-Западном фронтах, дважды ранен, награжден тремя орденами и медалью...
Вскоре я поздравил Алексея Петровича Князева с присвоением ему звания Героя Советского Союза.
В районе Мюллерштрассе шли тяжелые бои. Вместе с адъютантом И. Г. Козырем и офицером связи мы отправились в 66-й полк, чтобы на месте разобраться с обстановкой. Со своего командно-наблюдательного пункта подполковник В. А. Гига доложил о положении на участке полка и обратил мое внимание на многоэтажное здание, возвышавшееся над всем районом.
— Хорошо бы его захватить, — предложил он, — и водрузить на нем знамя. Оно будет видно и нам, и фашистам. Это крепко поднимет боевой дух гвардейцев...
Обсудив с Гигой возможные варианты боевых действий, я согласился с его предложением.
В том бою участвовал весь полк, но непосредственным исполнителем стал гвардеец Сарбек Чилингарьян. Он и группа бойцов, уничтожив в рукопашной схватке 15 гитлеровцев, прорвались через их боевые порядки и, маскируясь, стали быстро продвигаться к цели. Что дом совсем недалеко, только казалось. Путь к нему под огнем врага был очень длинным и долгим. Но вот наши гвардейцы у цели.
Осмотревшись, Чилингарьян установил, что только нижний этаж занят противником, а выше гитлеровцев вроде бы нет. Бросив в ближайшие три окна гранаты, бойцы ворвались в здание. Сарбек, а за ним еще несколько человек побежали по лестнице на чердак.
Однако, опомнившись после взрыва гранат, немцы бросились наверх за группой наших солдат, открыв по ним огонь из автоматов и пулеметов. На лестничной площадке третьего этажа Чилингарьян лицом к лицу столкнулся с выбежавшим из квартиры офицером. Короткая схватка — и гитлеровец полетел вниз.
На верхних этажах, оказалось, тоже засели фашисты. Пробиваться приходилось под огнем. В ход пошли и гранаты и ножи. Несколько гвардейцев было ранено в стычках, но они все-таки добрались до чердака и заняли оборону. А Чилингарьян побежал на крышу и укрепил на ней знамя.
Алое полотнище увидели все воины дивизии. В едином порыве они ринулись вперед и вскоре выбили гитлеровцев из дома, где группа Сарбека еще продолжала отбиваться от врага.
За этот подвиг Сарбек Сугулович Чилингарьян получил звание Героя Советского Союза, а все бойцы его группы были награждены орденами и медалями.
В тот день 66-й и 68-й полки овладели девятью укрепленными кварталами в центре города. 63-й полк передвинулся в район трамвайного парка и прикрывал правый фланг дивизии в районе перекрестка Амрумерштрассе и Грифтштрассе.
Чем ближе к центру Берлина, тем более уплотнялась оборона противника и ожесточенней становилось его сопротивление. Это потребовало приблизить управление к войскам.
Только все время наблюдая за врагом, можно было решить, как и какими силами действовать: где обойти противника, где сделать проломы в стенах, какие цели подавить, откуда прикрыться и где нанести решающий удар. Поэтому командиры стрелковых рот и батальонов вели управление из своих боевых порядков, а командные и наблюдательные пункты полков мы совместили и приблизили вплотную к подразделениям.
Свой наблюдательный пункт я держал совсем близко от полков первого эшелона. Хотя наблюдать бои было трудно, так как они велись внутри дворов и зданий, но близость к частям позволяла лучше чувствовать ход боевых действий и создавала условия для личного общения с командирами частей. К вечеру КП дивизии перемещался ко мне. Это значительно улучшало управление.
Изменился в связи с этим и характер работы офицеров штабов и политработников. Находясь непосредственно в частях и подразделениях, они помогали своим опытом, а часто и личным примером добиваться успеха в бою, заменяли выбывших из строя командиров.
К примеру, заместитель командира 49-го гвардейского артиллерийского полка майор А. К. Скрылев все время находился в боевых порядках штурмовых отрядов и групп, в состав которых входили артиллеристы. Решительный и смелый, он появлялся всегда там, где была труднее обстановка.
За время сражения в Берлине офицер лично участвовал в боях, которые вели все стрелковые полки, был дважды контужен и остался в строю. В те дни Ой стал известен своими славными делами всей дивизии. Несколько позднее Алексею Константиновичу Скрылеву было присвоено звание Героя Советского Союза.
Отважно держались и воины наших подразделений обеспечения.
В условиях Берлина тылы дивизии и частей не были таковыми в прямом смысле этого слова. По ним вели огонь вражеские снайперы и диверсанты, им часто приходилось вступать в бой с подразделениями и группами противника, передвигавшимися через проходные дворы, линии метро и подземные коммуникации.
26 апреля, когда второй эшелон дивизии переместился в Панков, его внезапно атаковала крупная колонна немцев, пробивавшаяся из окружения. Начальник тыла дивизии подполковник А. И. Гребенников, командир медико-санитарного батальона майор медицинской службы И. Н. Рыбаков, офицеры и солдаты служб тыла, врачи, сестры, санитарки с оружием в руках пошли навстречу врагу, чтоб спасти раненых и имущество, и успешно отразили вылазку гитлеровцев.
Ночами через простреливаемые со всех сторон улицы, через проходы в разрушенных баррикадах шли на передовую машины и повозки с боеприпасами и продовольствием, а оттуда везли в медико-санитарный батальон раненых.
Из батальонных взводов снабжения, расположенных невдалеке от ведущих бой подразделений, подносчики носили термосы с горячей пищей и чаем, готовые каждую минуту огнем и штыком проложить себе путь в свои роты и батареи. В те дни в тыловых подразделениях было необычно много раненых и убитых...
25 апреля 47-я армия 1-го Белорусского фронта и 4-я гвардейская танковая армия 1-го Украинского фронта соединились в районе Потсдама, завершив окружение берлинской группировки немецко-фашистских войск и рассечение ее на две части — берлинскую и франкфуртско-губенскую.
Войска 5-й гвардейской армии 1-го Украинского фронта к тому времени вышли на Эльбу в районе Торгау, где встретились с союзниками.
День окончательной победы над врагом приближался с каждым часом.
Начиная с 26 апреля части дивизии днем и ночью штурмовали баррикады и укрепленные дома в центре Берлина. Они взламывали оборону врага по направлениям, дробили ее, отсекая отдельные здания и целые кварталы вместе с их гарнизонами, и безостановочно продвигались вперед.
На следующий день, перемещаясь на новый наблюдательный пункт, был тяжело ранен командир 12-го гвардейского стрелкового корпуса гвардии генерал-лейтенант А. Ф. Казанкин. С большим сожалением расставались мы с Александром Федоровичем, понимая, насколько ему самому трудно выйти из строя в канун победы, к которой он шел с первого дня войны. Но рокового стечения обстоятельств не предугадаешь...
Командиром корпуса был назначен генерал-майор Александр Алексеевич Филатов. Несмотря на сложность обстановки, он, как мы все убедились, очень быстро изучил ее и успешно провел завершающие бои.
В ночь на 30 апреля 63-й полк овладел вокзалом Веддинг. Там мы встретили наиболее крупные бункеры, о которых я уже говорил. В тех боях многое зависело от наших саперов. Подрывая под огнем противника баррикады, устраивая проломы в стенах укрепленных зданий и бункеров, они открывали стрелковым подразделениям путь вперед. Гитлеровцы особенно ожесточенно сопротивлялись на подходах к Штеттинскому вокзалу и полицейским казармам у Экзерцирплатц. Они пустили в дело резервы фольксштурма и отдельные отряды СС.
Пытаясь задержать наше наступление, фашисты начали непрерывные контратаки. Медленно продвигаясь вперед, гвардейцы штурмового отряда капитана Баранника из 68-го полка очистили от противника крупное здание на перекрестке Боменштрассе и Шоссештрассе. Затем им преградил путь вражеский огонь из казармы на Шоссештрассе и из развалин завода.
Первая попытка штурмового отряда овладеть заводом не принесла успеха. Его прикрывал фланговый огонь из казармы. Стало ясно, что начинать надо с нее. Но как это сделать, когда подходы к ней простреливаются со всех сторон?
В этом районе была очень велика плотность застройки, и здания у казармы вплотную примыкали друг к другу. Кто-то предложил пройти по чердакам домов. Вскоре гвардейцы группами по 5–7 человек добрались до чердака казармы. Во дворе они увидели артиллерийские позиции и большие группы гитлеровцев. Незаметно спустившись на верхний этаж, воины открыли по врагу огонь из пулеметов, автоматов, били его трофейными фаустпатронами.
Внезапный удар гвардейцев вызвал у противника панику, в особенности когда по казарме открыли огонь танки, артиллерия и гвардейские минометы штурмового отряда, а его главные силы вместе с проникшей в казарму группой перешли в атаку. После короткого боя казарма была очищена. Однако, придя в себя, немцы перешли в контратаку, пытаясь вернуть этот важный опорный пункт, но были снова отброшены.
Действия штурмового отряда 68-го полка показали мастерство солдат и офицеров батальона, и прежде всего его командира капитана Николая Никифоровича Баранника. По его боевому пути можно проследить, как росли и мужали в ходе войны многие наши командиры, начав сражаться еще у западных границ и дойдя с беспрерывными боями до Берлина.
Война застала пулеметчика Николая Баранника на пограничной заставе в районе Вильнюса. В первый же день пограничники приняли неравный бой с вражескими танками, и Николай бутылкой с зажигательной жидкостью поджег одну машину.
Отходя с боями от границы, воины заставы закрепились на безымянной высотке. Гитлеровцы бросили против них большие силы. И тогда с винтовкой наперевес Николай Баранник бросился навстречу врагу. За ним устремились и остальные бойцы. В рукопашной схватке многие фашисты нашли смерть от штыка и приклада мужественного пограничника. Атаку врага мужественные воины отбили.
Когда немцы находились у стен Москвы, Николай лежал в госпитале после ранения, полученного под Торопцем. Рана еще полностью не зажила, но он ушел на фронт и уже командиром отделения участвовал в разгроме немцев под Москвой и гнал их до Волоколамска. Несколько позже в одной из схваток с врагом Баранник со своим отделением смело атаковал позицию противника и захватил ее.
За мастерски проведенный бой ему было присвоено звание младшего лейтенанта. Николай Никифорович командовал взводом и ротой, учился и рос как командир от боя к бою. Сражаясь в Прибалтике, он провел свою роту в тыл врага. Оседлав дорогу, по которой под натиском наших войск отходили немцы, бойцы подразделения истребили до 200 гитлеровцев и взяли в плен 120 солдат и офицеров.
За годы войны Н. Н. Баранник был пять раз ранен и каждый раз возвращался в свою дивизию. Одним из первых его батальон ворвался в Берлин.
Родина высоко оценила ратные подвиги Николая Никифоровича: он был награжден шестью орденами и многими медалями.
1 мая 1945 года мы встретили в ожесточенных боях на подступах к Штеттинскому вокзалу в центре Берлина. С 10 до 13 часов гитлеровцы неоднократно переходили в контратаки с направлений Хохштрассе, Шерингштрассе, Гартенштрассе и Штеттинского вокзала. Однако, понеся громадные потери, они не добились успеха и откатились.
Полк М. Т. Князева вел упорные бои в квартале севернее Экзерцирплатц и к исходу дня овладел им, захватив большое количество пленных, а также раненых солдат и офицеров противника, укрывавшихся в бункерах. Полки Г. Д. Емельянцева и В. А. Гиги, отбивая ожесточенные контратаки врага, в течение дня взяли кладбище в районе Лизенштрассе и ряд кварталов в районе Гренцштрассе, подойдя непосредственно к Штеттинскому вокзалу.
Резко усилившееся сопротивление противника объяснялось тем, что Штеттинский вокзал открывал путь к рейхстагу с севера. И хотя, как мы знали, борьба уже шла внутри здания рейхстага, фашисты, видимо не представляя общей обстановки, дрались отчаянно.
Поздно ночью мы узнали о капитуляции берлинского гарнизона.
В ходе сражения за Берлин, начавшегося 16 апреля и не прекращавшегося ни днем, ни ночью, дивизия ни разу не выводилась во второй эшелон. Такое длительное напряжение крайне ослабляло восприятие всего, что не касалось боевых действий. И когда начальник политотдела полковник В. В. Деев сообщил мне о капитуляции немцев, я как-то сразу даже не понял, о чем идет речь, не проявив к его сообщению особого интереса. Заметив это и удивившись Василий Васильевич воскликнул оживленно:
— Так ведь конец же войне! Это же наша долгожданная победа!
Только после этого до моего сознания дошло всё значение этого момента, и неудержимая радость охватила, как всех вокруг, и меня.
К 4 часам утра 2 мая нам было приказано прекратить огонь и боевые действия. С рассвета начался прием капитулировавших гитлеровских подразделений. День выдался теплый и по-весеннему солнечный. Грязные, небритые и оборванные, с белыми флагами, брели гитлеровцы на сборные пункты.
Однако многие из фашистов не хотели сдаваться, стреляли еще из-за углов, с чердаков и из подвалов по нашим солдатам и офицерам. Тех, кто сопротивлялся, быстро ликвидировали специально выделенные группы из частей дивизии.
При очистке кварталов мы задержали 45 фашистских солдат и офицеров, успевших переодеться в гражданское платье.
Утром я сам стал свидетелем одной жестокой сцены. Узнав о капитуляции, берлинцы заполнили тротуары, а по проезжей части на сборные пункты военнопленных шли подразделения вражеских солдат. Вдруг из колонны, проходившей невдалеке от меня, послышался крик: «Гретхен! Гретхен!» Услышав его, молодая немка кинулась к колонне и упала на грудь высокого гитлеровца. Но тут в его руке блеснул пистолет, раздался выстрел, за ним другой, и на мостовую упали и Гретхен, и фашист, убивший ее...
Не сдавались в плен и некоторые подразделения СС, засевшие в опорных пунктах. В 19.00 2 мая части дивизии возобновили наступление с целью их полной ликвидации. Давалось оно нелегко. Дело не только в силе вражеского сопротивления. Речь шла о чисто психологических мотивах. Ведь бои велись уже после победы, и они казались бессмысленными. Но если враг не сдается, его надо уничтожать. Поздно вечером вы взяли Штеттинский вокзал и полицейские казармы на Экзерцирплатц. Последнее сопротивление гитлеровцев на нашем участке прекратилось.
В 23.00 в районе севернее перекрестка Аккерштрассе и Эльзасерштрассе мы соединились с частями 7-го стрелкового корпуса нашей армии, шедшими нам навстречу. На дивизионные пункты военнопленных поступило 2718 солдат и офицеров{9}. В тот день капитулировало командование берлинской группировки. Так завершились бои в Берлине.
С великой радостью узнали мы вечером 2 мая о приказе Верховного Главнокомандующего, в котором объявлялась благодарность войскам соединений, отличившихся в боях за овладение столицей фашистской Германии. В их числе была и 23-я гвардейская стрелковая дивизия. В 23.30 столица нашей Родины Москва салютовала войскам 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов 24 артиллерийскими залпами из 324 орудий.
Мы, конечно, представляли, как ликует сейчас столица, какая великая радость пришла в каждый дом от края и до края нашей великой страны. Долгожданная победа!
Наше участие в разгроме гитлеровских войск в Берлинской операции Родина отметила достойно: 23-й гвардейской стрелковой Краснознаменной дивизии было присвоено наименование Берлинской. 63,66,68-й гвардейские стрелковые полки и 28-й гвардейский истребительно-противотанковый дивизион были награждены соответственно орденами Кутузова, Суворова, Александра Невского III степени и Красной Звезды.
Тринадцать солдат и офицеров соединения удостоились высокого звания Героя Советского Союза. Многие солдаты и офицеры дивизии были награждены орденами и медалями{10}.
На следующее утро я проснулся от необычной тишины. Открыл окно — и яркое, мирное солнце заполнило комнату. В Берлине была весна. Только в тот день я по-настоящему понял это.
Дивизия дислоцировалась в районе Веддинг, Гезундбрунен — почти там, где мы закончили боевые действия.
Несколько дней гвардейцы отсыпались, приводили себя в порядок — мылись, стриглись, стирали обмундирование, чистили лошадей, технику, вооружение, имущество. И все время писали письма. Закончив одно, принимались за другое, и так каждую свободную минуту. Писал, конечно, и я.
Из штаба корпуса стали поступать указания о расчистке завалов, борьбе с пожарами, бережном отношении к материальным ценностям. Особо подчеркивались требования о гуманном отношении к населению и оказании помощи голодающим берлинцам. На улицах появились наши кухни с горячей пищей, у которых выстраивались очереди женщин, детей и стариков. О чем они думали, получая пищу из рук людей, о которых в течение многих лет геббельсовская пропаганда твердила как о варварах, желающих только их смерти?
Через несколько дней мы с Василием Васильевичем Деевым решили побывать в рейхстаге. Хотя наша дивизия непосредственно и не участвовала в боях за него, но гвардейцы сделали немало, чтобы рейхстаг был взят соседним 79-м стрелковым корпусом.
Послевоенный рейхстаг описан не однажды, и я скажу только о впечатлении, которое он произвел на нас. Мрачное приземистое здание со следами разрывов крупных снарядов на стенах, сплошь изъязвленное осколками и пулями, закопченное, с темными, пустыми глазницами окон...
Мы поднялись по массивным ступеням и открыли тяжелые двери. По бокам от парадного входа стояли статуи закованных в латы средневековых рыцарей. Они теперь казались неуместными здесь, среди хаоса разбитых камней.
Стены и колонны сплошь покрывали автографы наших воинов. Каждый хотел отметиться в «берлоге» фашистского зверя как победитель, хоть в нескольких словах выразить обуревавшие его чувства. Как легко было понять состояние любого бойца, пришедшего к рейсхстагу, нам, прошагавшим по трудным дорогам войны четыре года!
Я записал на память поразивший меня своей лаконичностью автограф: «Мы пришли сюда затем, чтобы Германия к нам не ходила. Здесь были из Ленинграда майор Андреев, Охрименко, Михайлин».
Мы обошли ряд помещений. Всюду были видны следы недавнего жестокого боя — на полу еще не поблекли пятна крови, стены и лестницы искромсаны снарядами, фаустпатронами и пулями. Можно было представить себе, что здесь творилось, когда в рейхстаг ворвались наши солдаты...
Это была уже история. История, которую мы делали своими руками.
На верхней площадке рейхстага нас ослепило яркое весеннее солнце. У наших ног, насколько хватало глаз, лежала поверженная столица фашистской Германии...