Рядом — батальон Свободы
Тем временем к югу от нас назревали грозные события. Успешно развивая наступление, соединения Юго-Западного фронта выходили к Днепру в районе Днепропетровска и Запорожья, отрезая пути отхода южной группировке немецко-фашистских войск. Воронежский фронт продвигался к Полтаве, вклиниваясь в стык вражеских армий на юге и в центре. В целом выход советских войск на широком фронте к Днепру нес угрозу рассечения всего восточного фронта немцев и потери ими Левобережной Украины. Гитлеровское командование принимало срочные меры, чтобы не допустить такого развития событий.
Пользуясь отсутствием второго фронта, немцы сосредоточили крупные силы и начали против войск Юго-Западного и Воронежского фронтов наступление с далеко идущими целями: разгромить и окружить их в районе Харькова и развивать наступление на Курск.
Это была операция-реванш за Сталинград и попытка восстановить военный престиж Германии.
Под ударами превосходящих сил противника войска правого крыла Юго-Западного фронта были вынуждены отойти за реку Северский Донец. Левое крыло Воронежского фронта оказалось открытым. Создавалась прямая угроза выхода немцев к Харькову и окружения наших войск, действовавших западнее и юго-западнее города.
В этой обстановке утром 27 февраля мы получили шифровку Военного совета 3-й танковой армии, в которой говорилось, что по решению командующего Воронежским фронтом генерал-полковника Ф. И. Голикова 25-я гвардейская стрелковая дивизия снова входит в оперативное подчинение 3-й танковой. Ей надлежит, сдав занимаемый рубеж, к утру 28 февраля форсированным маршем из района Валки через Мерефу выйти к Змиеву, где прочно оборонять Тарановку, Змиев, Замостье, Зидьки, не допуская прорыва противника к Харькову с юга и юго-востока. Части дивизии предписывалось поднять по тревоге. Готовность оборонительных работ первой очереди устанавливалась к исходу 28 февраля.
Нам предстоял марш не легче боя. За сутки следовало преодолеть около 80 километров — и это при начавшейся распутице, по дорогам в нашем ближайшем тылу, которые, безусловно, держались под наблюдением вражеской авиации. Всем было понятно, что эти необычно сжатые сроки даны командующим в силу сложившейся обстановки. На карту ставилось слишком многое, и надо было во что бы то ни стало успеть.
В полках были созданы передовые отряды на машинах и санях. Они обеспечивали выход главных сил наших поредевших частей на указанные рубежи. Политработники и коммунисты разъяснили гвардейцам обстановку, и люди делали все, чтобы уложиться в указанное время.
Как только начался марш, я выехал вперед вместе с командирами частей, артиллеристами, инженерами и разведчиками. Нужно было разобраться в ситуации, провести рекогносцировку и организацию взаимодействия. Тогда командиры смогут встретить подходящие части и, не теряя времени, вывести их на участки обороны.
Знакомство с местностью подсказало нам, что главный удар противника надо ждать с юга и юго-запада — оттуда вели к Харькову хорошие дороги. Редкие проселки, выходившие к нашему переднему краю с юго-востока, оказались труднопроходимыми, особенно в районе Змиева, у впадения реки Мжа в Северский Донец. Однако и они могли быть использованы врагом.
Правее и левее нас соседей не было. Высланная вдоль северного берега реки Мжа разведка только на южной окраине Мерефы встретила батальон войск НКВД.
Как могут сложиться здесь боевые действия? Главные силы дивизии, занимая двумя полками Тарановку и Змиев, закрывали дорогу на Харьков на сравнительно узком участке фронта. Река Мжа была еще скована прочным льдом, и существовала возможность обхода наших позиций через Пролетарское и Соколово. Если противнику это удастся, Тарановка и Змиев не только не сыграют роль мощных узлов обороны на пути к Харькову, но станут ловушкой для двух наших стрелковых полков и частей усиления.
Значит, надо готовить к обороне село Пролетарское, держать под нашим наблюдением подходы к Соколово, возможно дольше удерживать Тарановку и Змиев, не допуская выхода врага к реке до того, как она станет непроходимой для танков.
28 февраля после форсированного 80-километрового марша дивизия с ходу заняла оборону. В Тарановке сосредоточился 78-й полк К. В. Билютина, в Змиеве — 81-й полк А. П. Мелентьева и в районе Замостье, Зидьки 73-й полк Н. Г. Штыкова. Поддерживавшая нас 179-я танковая бригада полковника Ф. И. Рудкина, имевшая 24 танка, была использована на участке 78-го полка в Тарановке.
1 марта я объезжал полосу обороны дивизии, проверяя ее состояние. Выход противника к нашему переднему краю ожидался уже на следующий день. Вместе со мной были командующий артиллерией дивизии полковник М. Ф. Гусельников и адъютант И. Г. Козырь. Во второй половине дня мы приехали в 78-й полк. Село Тарановка, которое он оборонял, расположено на холмистой гряде. Самым высоким и важным местом являлся центр села. Его пересекали железная дорога и шоссе Лозовая — Харьков. На площади возвышалась старинной постройки церковь с толстыми стенами и узкими, в виде бойниц, наполовину зарешеченными окнами. Отсюда открывался хороший обзор во всех направлениях. В центре Тарановки, на 306-м километре, находился железнодорожный переезд, через который шла грунтовая дорога из Краснограда на Харьков. За южной окраиной Тарановки, ближе к станции Беспаловка, был еще один железнодорожный переезд. На него выходило шоссе Лозовая — Харьков.
Достаточно было посмотреть на карту, чтобы оценить значение Тарановки не только в полосе обороны 25-й дивизии, но и на рубеже наших войск по северному берегу реки Мжа от Мерефы до Замостья. Она перекрывала дороги на Харьков с юго-востока, юга и частично с юго-запада, а железнодорожный переезд в Беспаловке блокировал путь к Тарановке с юга.
В том году март выдался сырой и теплый. Быстро таяли снега. Проезд тяжелой техники вне дорог оказался крайне затруднительным. Это обстоятельство еще больше повышало значение Тарановки. А захват гитлеровцами железнодорожного переезда у Беспаловки по условиям местности обеспечивал бы им поддержку бронепоездами в боях за Тарановку и Змиев.
Осмотрев работы и уточнив с Билютиным некоторые вопросы организации обороны и обеспечения, мы отправились к станции Беспаловка. Там проходил левый фланг дивизии. Надо было посмотреть, что успели сделать оборонявшие его подразделения.
Беспаловка, маленькая пригородная станция, лежала в развалинах. Невдалеке от вокзала виднелись стены небольшого разрушенного здания метеопункта, а за ним пруд и молодой сад. Впереди под еще не сошедшим снегом просматривалась уходящая вдаль долина Касьянова Яра и почти у самого горизонта — очертания совхозной усадьбы.
Вдоль дороги уныло, с опущенными ветвями стояли покореженные вражеской авиацией старые ивы. Через переезд, обороняемый 1-м взводом 8-й стрелковой роты, все время, с небольшими интервалами, шли отходившие подразделения, отдельные группы и легко раненные бойцы.
Еще в период рекогносцировки я приказал К. В. Билютину прикрыться со стороны Беспаловки. Через нее танки гитлеровцев могли выйти во фланг и тыл взводу. Сейчас к спросил его:
— Чем вы прикрываетесь со стороны Беспаловки?
— Только подвижным отрядом заграждения в составе отделения саперов с противотанковыми и противопехотными минами на полуторке. Других возможностей у меня нет...
— Да, такой, с позволения сказать, отряд вряд ли справится со своей задачей... Усилим его взводом дивизионных саперов на автомашине с запасом мин, — пообещал я Билютину. — В таком составе отряд сможет одновременно вести минирование на двух направлениях или наращивать заграждения в глубине.
Когда мы подошли ближе и нам представился командир взвода лейтенант П. Н. Широнин, я сразу вспомнил его фамилию. О нем рассказывал мне Билютин. В конце февраля в бою за Червоное Широнин, прикрываясь дымом возникших пожаров, на трех самоходках с десантом гвардейцев с тыла ворвался в село и решил успех всего боя, почти не понеся потерь. Это был смелый и обдуманный маневр, в нем уже была видна командирская зрелость.
Передо мной стоял худощавый, спортивного вида лейтенант, но уже в годах, видимо из запаса. На мои вопросы он спокойно и обоснованно доложил по местности организацию своей обороны. Здесь уже успели поработать дивизионные саперы майора Дорохова, и Широнин показал нам, где поставлены противотанковые и противопехотные мины, пояснил, как они прикрываются огнем. За короткое время его гвардейцы вместе с саперами успели оборудовать кроме основных и ряд ложных позиций.
Я подивился боевой смекалке воинов. Ложные позиции уводили врага от окопов взвода на переезде и намного увеличивали живучесть подразделения. Несколько таких позиций было устроено и на еще покрытом льдом пруду.
— Сколько людей у вас? Как с оружием и боеприпасами? — спросил я Широнина.
— Взвод пополнен до двадцати пяти человек, — начал докладывать он, — в том числе за счет сержантов и старшин, не имеющих подразделений в связи с большим некомплектом людей. Во взводе четыре коммуниста. Самые молодые — командир второго отделения сержант Сухин и бойцы Торопов и Шкодин, им по двадцать. Самый пожилой Андрей Аркадьевич Скворцов, ему уже сорок девять. Он участвовал еще в первой мировой войне, после Октября — в Красной гвардии, сражался против Колчака и басмачей. Восемь человек воюют с первого года войны, а остальные со второго...
Потом Широнин сказал, что командир полка дал ему все, в чем он нуждался, а также усилил 45-миллиметровой пушкой.
Подошли командир 8-й роты старший лейтенант И. И. Ленский и командир 3-го батальона старший лейтенант И. Д. Петухов. Комбат доложил, что у него сейчас всего две стрелковые роты по два взвода, а во втором взводе 8-й роты людей еще меньше — всего 20 человек. Учитывая важность этого направления, он определил роте меньший район обороны.
Примерно в 400 метрах впереди взвода была небольшая возвышенность. Она закрывала наблюдение за дорогой на дальних подступах к переезду. Там противник мог сосредоточиваться для атаки.
В ходе своего доклада Широнин сказал, что на возвышенности он будет держать наблюдателей, чтобы своевременно подготовиться к отражению противника, но помешать сосредоточению гитлеровцев ему, мол, нечем.
— Вы знаете, товарищ Петухов, — спросил я комбата, — куда будет бить полковая и дивизионная артиллерия?
— Знаю только, что полковая группа будет вести огонь на это направление, — сказал он, несколько смутившись, — но куда именно, доложить не могу.
Взяв карту у К. В. Билютина, я увидел, что на ней указаны все плановые огни артиллерии, и приказал Петухову нанести их на свою карту. Командующий артиллерией дивизии М. Ф. Гусельников сразу показал их на местности. Потом уже Билютин, видимо предваряя мои вопросы, сказал Петухову, что на это направление предусмотрена контратака танковой и стрелковой рот из резерва полка.
Широнин довольно улыбался. Глядя на него, я подумал: хорошо, если командир знает не только свой маневр, но и то, что будет делать старший начальник и соседи, чтобы помочь ему, если этого потребует обстановка.
Стало темнеть. Я отпустил Билютина и командиров подразделений, и как-то незаметно между мной и Широниным завязалась беседа. Петр Николаевич был коммунистом, призван в армию из Кировской области, последнее время работал в Кирове директором школы ФЗО, был женат, имел детей.
— Важно, — сказал я Широнину, — чтобы весь взвод понимал значение обороняемого переезда. Ведь от стойкости каждого бойца зависит многое. Вам будет очень тяжело, это можно сказать уже сейчас, но выстоять надо, не допустить одновременного удара с юга и запада по Тарановке. Она закрывает дороги на Харьков.
Петр Николаевич немного помолчал, потом сказал твердо:
— Да, я это понимаю, товарищ генерал. Сделаем все, что будет в наших силах.
Этот разговор я вспомнил уже после первого боя в Тарановке, где взвод П. Н. Широнина с исключительной стойкостью оборонял небольшой клочок родной земли. То был настоящий подвиг...
Уже совсем стемнело, когда я уехал из Тарановки. Несколько севернее, у разъезда Шурино, оборудовался наблюдательный пункт дивизии. Там уже наладили связь. Надо было проверить ее готовность и дать указания командирам частей на следующий день.
Поздно ночью на КП в Бутовку позвонил командующий армией. Я доложил ему о состоянии обороны и организации разведки. Выслушав меня, генерал П. С. Рыбалко еще раз предупредил, что завтра утром возможен выход передовых частей противника в район Тарановки.
Когда разговор с командующим был закончен, находившийся у меня начальник штаба П. Н. Петренко доложил, что движение отходящих подразделений через Тарановку прекратилось.
— Значит, — добавил он, — враг близко.
Рассвет 2 марта застал дивизию в боевой готовности. Командиры на наблюдательных пунктах, артиллерия и танки — на замаскированных позициях, пристрелка плановых огней и реперов закончена, боеприпасы подвезены и выложены у орудий и в погребки, связь проверена. Многие командиры штаба и политотдела были направлены в подразделения 78-го полка и частей усиления. На подходах к Соколово, в район Рябухино и в направлении Лозовой мы выслали разведку, которая еще ночью сообщила о движении противника к Тарановке.
Было сыро и зябко. В утренней тишине послышалась отдаленная стрельба из танковых пушек и орудий. Через несколько минут выстрелы начали громыхать ближе. В бинокль я увидел вспышки ведущих огонь орудий из района западнее Тарановки. В воздухе появились «юнкерсы». Взрывы бомб сотрясали землю, а вой сирен идущих в пике самолетов резал слух и, казалось, ввинчивался в мозг.
Позвонил Билютин и доложил, что немцы атакуют село в районе переезда на 306-м километре и у Беспаловки.
Так, казалось, обычно начался первый бой за мало кому известное село Тарановка. Но ему суждено было войти в летопись героических подвигов нашей армии в годы Великой Отечественной войны.
С той поры прошло более 30 лет. За это время с разной степенью достоверности написаны исследования, и даже художественные произведения о боевых действиях в районе Тарановки.
Многое сохранилось в памяти и у меня. Воспоминания пополнили беседы с участниками боев, их письма, кропотливая работа в архиве. Подвиг взвода широнинцов волнует воображение и сейчас. Как он возник и развивался? Об этом хочу и я рассказать читателю.
Рано утром в небе появилась «рама». Сделав круг над переездом и Тарановкой, она полетела в направлении Змиева и, развернувшись, через Соколово ушла за горизонт.
В это время наблюдательный пост в составе сержанта Н. И. Кирьянова и красноармейца П. Т. Шкодина с высотки перед взводом заметил вдали вражескую колонну, двигавшуюся к переезду, который обороняли гвардейцы лейтенанта П. Н. Широнина. Впереди шло охранение — две бронемашины, два танка и до взвода пехоты.
Отправив Шкодина с донесением к командиру взвода, Кирьянов несколько задержался, чтобы с более близкого расстояния уточнить силы противника. За охранением шло 20 танков и самоходных орудий, 15 бронемашин и до батальона гитлеровцев на автомашинах. Кирьянов побежал к лейтенанту Широнину доложить об этом.
И вот из-за возвышенности перед позицией взвода появилось несколько бронемашин. Гвардейцы молчали. Показался еще один танк и машина с пехотой. Вместе с двумя бронемашинами они осторожно спускались с возвышенности к переезду. В этот момент раздался сильный взрыв, и из-под шедшей впереди бронемашины вырвался столб пламени и дыма. Это сработала наша противотанковая мина. Машины остановились. Прозвучал одиночный выстрел 45-миллиметровой пушки, и вторую бронемашину заволокло дымом. Расчет орудия стрелял без промаха. Шедший сзади танк открыл огонь по переезду, пехота спешилась и залегла, а потом постепенно стала отходить назад вместе со своим танком.
Широнин рассказывал потом, что он удивился тогда: с чего бы это гитлеровцы сразу испугались и стали пятиться?
Вскоре пришла разгадка — в небе появилось свыше трех десятков «юнкерсов», которые шли двумя эшелонами. Первый эшелон ушел на Тарановку, второй, построившись в карусель, стал бомбить позиции взвода, захватывая весь район переезда. Воздух наполнился воем сирен, надсадным ревом моторов, грохотом рвущихся бомб, густой дым смешался со снежной пылью.
К счастью, фашисты сбросили большую часть своего смертоносного груза на ложные позиции, оборудованные накануне. Одна из бомб разорвалась невдалеке от лейтенанта Широнина. Воздушной волной его бросило на дно окопа, а когда он с трудом поднялся, то увидел, что на большом пространстве вокруг дымилась развороченная земля. Тарановка горела.
В этот налет вышел из строя расчет 45-миллиметровой пушки. Командир взвода поставил за орудие старшину Нечипуренко и красноармейца Тюрина.
Потом на какое-то время стало тихо, фашисты готовились к атаке. По ним наша артиллерия открыла сосредоточенный огонь, корректируемый с колокольни тарановской церкви. Но и враг не дремал. На переезде и вокруг него стали рваться снаряды, на возвышенности перед позицией взвода появились танки и самоходные орудия, а за ними цепью, вместе с бронемашинами, шли гитлеровцы.
Бойцы взвода Широнина ждали, когда враг подойдет поближе, чтобы бить наверняка, надеясь, что часть танков и пехоты подорвется на минах, которые еще остались после вражеской бомбежки. Напряжение нарастало.
Вдруг гвардейцы увидели, что перед танками огненной стеной встали разрывы наших снарядов — это открыла подвижный заградительный огонь дивизионная артиллерийская группа. Сразу загорелся один танк и самоходное орудие, но остальные машины и пехота проламывались вперед, стреляя с ходу по переезду.
В отделениях гвардии старшего сержанта Вернигоренко и гвардии сержанта Сухина появились раненые, но никто не ушел в тыл — после перевязки все остались в строю. Был ранен в руку и лейтенант Широнин, но продолжал командовать взводом. Все ближе танки и вражеская пехота. По ним уже ведет огонь полковая артиллерийская группа, включились и батальонные минометы. По смотровым щелям танков и гитлеровцам били бойцы взвода.
Широнин заметил двигавшуюся в обход позиций взвода группу танков и самоходных орудий. Он сразу определил, что они направляются к дальнему переезду у Беспаловки, который прикрывал подвижный отряд заграждения полка. Потом он увидел, как из-за танков выскочили две бронемашины. Одна из них устремилась к валам, насыпанным на пруду, и сразу провалилась под лед, другая, стреляя на ходу из пулемета, направилась к левому флангу взвода. Ее подбил расчет орудия. Стало ясно — опасность грозила взводу еще с фланга и тыла.
Начиная наступление с фронта, вражеские танки двигались клином. В голове шел тяжелый танк. Но оттаявший уже грунт замедлил их движение, и они начали скучиваться у шоссе. Это позволило Нечипуренко и Тюрину из своей сорокапятки в считанные минуты подбить два танка. Но вот слева, со стороны Беспаловки, они увидели мчавшуюся прямо на них вражескую самоходку. Бойцы пытались повернуть орудие. Но почти в упор прогремел выстрел самоходки, и тут же она наскочила на орудие. Нечипуренко был убит, а Тюрина тяжело ранило.
Когда орудие было раздавлено, навстречу танкам противника на смертельный поединок пошли гвардейцы с гранатами и зажигательными бутылками.
Между тем вражеское самоходное орудие, покончив с пушкой, рванулось на переезд. Навстречу ему, на виду у своих боевых товарищей и противника, пополз сорокадевятилетний «папаша» взвода, бывший председатель сельсовета коммунист А. А. Скворцов.
— Пулеметчикам, прикрыть Скворцова! — крикнул Широнин.
Но и гитлеровцы усилили огонь. Андрей Аркадьевич был, видимо, ранен, но у него еще хватило сил бросить противотанковую гранату под гусеницы самоходки. Окутанная дымом, она, наехав на Скворцова, как будто бы споткнулась и остановилась.
Подвиг Андрея Аркадьевича Скворцова, славного представителя нашей старой гвардии, стал мерой поведения широнинцев. Заставил он, наверное, задуматься и гитлеровцев. Они понесли большие потери, их пехота залегла, а когда вырвавшийся вперед танк подорвался на мине, остальные машины остановились и стали пятиться. Первая атака была отбита.
С НП левый фланг дивизии не просматривался. Его закрыл дым горящей Тарановки, где также шел тяжелый бой, да и расстояние было немалым. Когда кончился первый налет авиации и вражеские танки пошли вперед, дивизионные артиллеристы открыли огонь по пристрелянным рубежам перед фронтом взвода. Мне важно было знать, какое там положение. Дело в том, что, когда начался бой, стало ясно — гитлеровцы стремятся овладеть Тарановкой, прорываясь и с юга, и с запада. Взвод Широнина, сдерживая вражескую группировку у переезда, не позволял ей наносить удары одновременно с двух направлений непосредственно по Тарановке. Я связался с К. В. Билютиным.
— Какое положение у Широнина?
— Держится, — ответил Кондратий Васильевич. — Мои артиллеристы ведут огонь перед фронтом взвода.
Несколько позже я приказал соединить меня напрямую с командиром 3-го батальона И. Д. Петуховым. Он доложил мне обстановку в районе батальона. Самой тяжелой она была на переезде.
— Взвод Широнина, — докладывал Петухов, — отразил первую атаку врага силою до роты пехоты и роты танков, усиленных самоходными орудиями, бронемашинами. У него трое убитых, пять раненых и контуженых. Орудие раздавлено. Расчет вышел из строя. Подбиты и подорвались на минах четыре вражеских танка, два самоходных орудия, четыре бронемашины, уничтожено около тридцати гитлеровцев. Одно самоходное орудие прорвалось со стороны Беспаловки и подбито.
Между тем на переезде атаки немецких танков и пехоты следовали одна за другой. Часто в перерыве между ними налетала вражеская авиация, а потом опять начинались атаки.
...Идут бесконечно длинные часы неравного боя. Горят перед позицией взвода фашистские танки, бронемашины. Один за другим выходят из строя наши бойцы, но их рубежи остаются неприступными. Уже пали смертью храбрых подбившие гранатами вражеские танки старшина С. Г. Зимин и красноармеец В. М. Павлов.
Гвардеец И. М. Чертенков, уничтожив танк, продолжал вести меткий огонь по вражеской пехоте. Лишь в ходе рукопашной схватки он был сражен выстрелом сзади, в горячке боя не заметив подкравшегося фашиста.
Накопившись за подбитыми машинами, гитлеровцы, не считаясь с потерями, прорвались к позициям взвода. В рукопашной схватке смертью героев пали гвардии сержанты А. И. Сухин, И. В. Седых и В. С. Грудинин, красноармейцы С. П. Фаждеев, Я. Д, Злобин и Н. И. Субботин. Гвардейцы И. П. Букаев, А. Ф. Торопов и В. Л. Исаков были ранены. Но враг снова не прошел.
Ведя огонь до последней минуты своей жизни по наседавшим фашистам, геройски погибли на поле боя уже многократно раненные гвардии сержант Н. И. Кирьянов, гвардейцы И. П. Визналин, П. А. Гертман, И. Н. Силаев, В. Д. Танцуренко и А. И. Крайко.
Из танка, подбитого у самой позиции взвода, продолжал стрелять из пулемета засевший в нем фашист. Это грозило гибелью остаткам взвода. Тогда старший сержант И. Г. Вернигоренко, схватив кусок разбитой гусеницы, вскочил на танк и сильно ударил им по стволу пулемета. Огонь прекратился.
Несколько позднее Вернигоренко был тяжело контужен от близкого взрыва противотанковой гранаты, которую он бросил под вражеский танк в момент, когда тот уже готов был раздавить его своими гусеницами.
Тоже раненный и контуженный, продолжал управлять боем Петр Николаевич Широнин. Как он потом писал мне из эвакогоспиталя, его очень беспокоило положение в Беспаловке. Оттуда уже прорвалась одна самоходка, командир взвода все время с тревогой прислушивался к доносившимся звукам разрывов снарядов и мин. Видимо, подвижный отряд заграждения с трудом держал перед собой вражеские танки и самоходные орудия, все время минируя перед ними местность.
Но вот опять из-за сада, прямо на окоп Широнина, несется самоходка с десантом на броне. Лейтенант открыл огонь. Несколько гитлеровцев свалилось на землю. Ведет огонь и отделение Болтушкина, расположенное невдалеке от взводного. Самоходка остановилась. Гитлеровцы спрыгнули, залегли и открыли стрельбу из автоматов. Потом в ход пошли гранаты. Две из них разорвались позади и сбоку от Широнина. Осколок попал ему в лицо и выбил несколько зубов. Потом лейтенант почувствовал сильную боль в ноге. Неожиданно он увидел, как связной Шкодин, умело маскируясь, быстро ползет к самоходке. Ствол ее орудия зашевелился и направился, как казалось лейтенанту, прямо на него. Раздался выстрел. Снаряд ударил в стену метеопункта. В этот момент Шкодин, чуть привстав, метнул под гусеницы самоходного орудия противотанковую гранату и сразу упал лицом вниз. Одновременно пуля ударила в грудь Петра Широнина, и, падая, он почувствовал на себе удары кирпичей обрушившейся на него стены метеопункта.
Когда во взводе остались только тяжело раненные лейтенант Широнин, старший сержант Вернигоренко и бойцы Букаев, Тюрин, Исаков и Торопов, единственный защитник позиций помощник Широнина коммунист старший сержант Александр Павлович Болтушкин бросился со связкой гранат под наползавший на него танк и подорвал его.
Так закончился этот легендарный бой. Когда сюда подошли бойцы других подразделений, они увидели перед позицией взвода 16 дымившихся танков, самоходных орудий, бронемашин и до сотни убитых гитлеровцев. Погибшие и тяжело раненные широнинцы лежали между ними на своей неприступной позиции. Стальная мощь фашистов разбилась о мужество советских гвардейцев.
Шло время, а подвиг широнинцев по мере выяснения подробностей сиял все ярче, вдохновляя гвардейцев на героические дела. Когда 21 мая 1943 года до нас дошел Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении всем 25 гвардейцам взвода лейтенанта П. Н. Широнина звания Героя Советского Союза, в частях дивизии в тот же день начались митинги. И говорили мы не только о подвиге героев-широнинцев, но и о том, что с них брали пример многие подразделения и отдельные гвардейцы в тяжелых боях от Тарановки до Мохначей.
Уже после войны П. Н. Широнин, выступая перед молодыми солдатами 25-й гвардейской стрелковой дивизии, говорил:
— Многие спрашивают меня: с чего начинается подвиг? А с того, отвечаю я, в чем не всегда еще умеем мы видеть величайший смысл. Это обыденная наша жизнь, повседневные солдатские заботы. Вот вы сегодня были на политзанятиях, рыли окопы, штурмовали полосу препятствий. Отсюда, от вашего повседневного отношения к делу, и начинается подвиг... В годину тяжелого испытания ничто не появляется в человеке вдруг. Если не было умения, выдержки, если не были высоки моральные качества, приобретенные раньше, то и не родятся они внезапно в трудную минуту, как считают некоторые из вас...
После излечения в госпитале в декабре 1943 года Петр Николаевич был демобилизован как инвалид 2-й группы. Долгие годы он преподавал в городе Кирсе. В 1968 году П. Н. Широнин умер.
Пять дней рвался враг к Тарановке, но гвардейцы 78-го полка, поддерживавшие их танкисты 179-й танковой бригады и артиллеристы 53-го артиллерийского полка выстояли.
Фашистские «юнкерсы» все время висели в воздухе. Первая атака передовых частей 48-го танкового корпуса гитлеровцев нацеливалась не только южнее Тарановки, где оборонялся взвод Широнина. Вторым направлением был центр села с железнодорожным переездом на 306-м километре. Здесь в атаке участвовало до батальона вражеской пехоты, 15 танков и самоходных орудий. Она была также отбита. Тогда, подтянув главные силы 44-й пехотной дивизии и до 40 танков при поддержке авиации и артиллерии, противник перешел к непрерывным атакам.
Неоднократно открывали мы огонь дивизионной артиллерийской группы как по целям, о которых сообщал К. В. Билютин, так и по объектам, которые засекали сами и разведгруппы дивизии, высланные в направлениях Рябухино и Охоче. Однако к исходу дня врагу удалось вклиниться в нашу оборону в районе церкви. Но дальше гвардейцы его не пустили.
Геройски сражались наши воины, несколько атак двух рот пехоты с десятью танками отразила горстка бойцов из роты старшего лейтенанта С. Н. Дейнеко. Взвод гвардии лейтенанта И. Е. Лукашева в составе 16 человек истребил около роты фашистов. Оказавшись в ходе боя в тылу врага, командир танка младший лейтенант В. П. Дроздов на полной скорости проскочил село, по дороге смял группу гитлеровцев и прорвался к своим.
Церковь стала настоящей крепостью. Ее двухметровые стены не мог пробить ни один снаряд. В ней и вокруг нее уже много часов вели бой в окружении гвардейцы 2-го батальона 78-го полка во главе с лейтенантом А. И. Сиротенко. Когда у них кончились патроны, в ход пошли гранаты.
Но вот с патронами через кольцо окружения пробрался старшина В. А. Раздиевский. А когда стемнело, к церкви прорвались при танка из 39-го отдельного танкового батальона во главе с младшим лейтенантом В. П. Дроздовым. Они доставили боеприпасы и продовольствие.
До 6 марта шли ожесточенные бои в центре Тарановки. Гитлеровцы пытались расширить вбитый в нашу оборону клин, но все их усилия разбивались о стойкость гвардейцев. В этот день после сильной артподготовки, в которой участвовала почти вся артиллерия дивизии, 78-й полк и 179-я танковая бригада перешли в контратаку и отбросили фашистов от центра села.
В этих боях истинное мужество и умение проявил командир полка К. В. Билютин, Спокойно и, казалось, буднично руководил он этим многосуточным боем. Его хладнокровие передавалось и воинам. Все знали — без приказа на отступление Тарановка будет держаться до последнего человека. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 марта 1943 года К. В. Билютину было присвоено звание Героя Советского Союза.
Коммунисты полка, руководимые заместителем командира по политической части М. В. Пахомовым, личным примером стойкости и мужества воодушевляли воинов на разгром врага.
Штаб во главе с капитаном П. И. Жидиковым умело направлял усилия своих подразделений, артиллеристов и танкистов на удержание занимаемого рубежа.
30 танков, самоходных орудий и бронемашин гитлеровцев остались на поле боя, но взять Тарановку фашисты не смогли.
Еще 1 марта дивизия вошла в подчинение начальника обороны района города Харьков генерал-лейтенанта Д. Т. Козлова. В ночь на 3 марта офицер связи привез от него два боевых распоряжения. В первом из них говорилось, что в состав войск, обороняющих Харьков, вошел 1-й отдельный чехословацкий батальон добровольцев, сформированный на советской территории в городе Бузулук. Он сражается против гитлеровской Германии совместно с нашими войсками. Сообщалось, что форма одежды батальона — шинель зеленого сукна, погоны, на головном уборе прямоугольная кокарда. Вооружение наше. Пароль для опознания чехословацких солдат и офицеров слово «Свобода» (по фамилии командира батальона подполковника Людвика Свободы).
В другом распоряжении батальону Свободы ставилась задача к 7.00 3 марта переместиться на рубеж хутор Тимченков, Миргород, Артюховка, где занять оборону и перейти в подчинение командира 25-й гвардейской дивизии.
Взглянув на карту, я увидел, что рубеж вплотную примыкает к нашему правому флангу, и вздохнул с облегчением.
Прибытие чехословацкого подразделения было обнадеживающим. Отныне мы уже не одиноки в борьбе с гитлеровскими захватчиками на нашей территории. И хорошо, что нам первым довелось завязать боевую дружбу с чехословацкими воинами.
Пригласив своих заместителей, я рассказал им о содержании полученных распоряжений, и мы вместе порадовались такому развитию событий. Потом обсудили, что надо сделать для того, чтобы чехословацкий батальон мог успешно выполнить поставленную ему задачу, а его солдаты и офицеры почувствовали себя среди воинов дивизии, как в родной семье.
— Прежде всего, — сказал замполит П. Н. Павлов, — надо рассказать нашим гвардейцам о прибытии чехословацких бойцов. Проведем беседы о целях борьбы батальона, об оккупированной гитлеровцами Чехословакии, которую это подразделение будет освобождать бок о бок с частями Красной Армии. Ведь такое время обязательно наступит...
Мы понимали — когда фашисты узнают, что на нашей стороне воюет чехословацкая часть, они сделают все для ее уничтожения. Следовательно, надо дать батальону возможность хорошо подготовиться к обороне, передать братьям по оружию наш боевой опыт, а в ходе боя оказать необходимую помощь.
Известие о прибытии чехословацкой части командиры полков приняли, как и мы в штабе дивизии, с большим пониманием и удовлетворением.
— Имейте в виду, — сказал я К. В. Билютину, — если вы не удержите Тарановку, нашим друзьям придется вести бой с гитлеровцами на неподготовленном рубеже. Скажите об этом гвардейцам.
— Хорошо, хорошо, товарищ генерал, — спокойно, как обычно, ответил Кондратий Васильевич. — Тарановку мы удержим.
На следующий день, 3 марта, после 30-километрового марша из района Харькова к правому флангу полосы обороны дивизии подходил 1-й отдельный чехословацкий батальон. Еще засветло я приехал со своего наблюдательного пункта на КП дивизии в Змиев, чтобы встретиться с командиром батальона подполковником Свободой.
Людвик Свобода прибыл вместе с офицером связи подполковником К. Г. Загоскиным и вручил мне предписание заместителя командующего Воронежским фронтом генерала Д. Т. Козлова принять в оперативное подчинение 1-й отдельный чехословацкий батальон и уточнить ему боевую задачу.
Подполковнику Людвику Свободе в ту пору было лет сорок пять. Высокий, худощавый, с умным одухотворенным лицом, со сдержанными манерами кадрового военного, он сразу располагал к себе. Представившись, Людвик Иванович, как потом мы его стали величать, доложил, что батальон имеет в своем составе три пехотные и одну пулеметную роты, взвод противотанковых ружей и усилен двумя 45-миллиметровыми пушками. Общее количество солдат и офицеров 978 человек, в том числе 38 женщин. Батальон получил задачу занять оборону на северном берегу реки Мжа между Мерефой и Змиевом и не пропустить через реку ни одного вражеского танка к Харькову.
Л. Свобода сразу предложил включить в район обороны батальона село Соколово, находившееся на южном берегу реки Мжа. С этим предложением нельзя было не согласиться. Река была еще покрыта льдом и не являлась препятствием для танков. А Соколово обеспечивало контроль над подходами к берегу на участке всего батальона. Кроме того, сильные опорные пункты в Соколово и Змиеве как бы подпирали Тарановку и создавали условия для взаимодействия с другими подразделениями на подходах к реке с юга на более широком фронте.
В предложении Людвика Свободы я увидел не только тактическую целесообразность, но и стремление вести активную форму боя с целью успешного выполнения поставленной ему задачи.
Мы уточнили обстановку на нашем направлении и порядок взаимодействия с полками Билютина, Мелентьева и Штыкова. Особое внимание уделили артиллерии. Только ее огнем и авиацией можно было обеспечить взаимодействие между частями, находящимися в отрыве друг от друга на 10–15 километров.
С интересом слушал Л. Свобода мой рассказ о подвиге широнинцев, танковых клиньях гитлеровцев, наших методах ведения оборонительных боев и значении в них огня артиллерии и танков с прямой наводки. Людвик Иванович лишь изредка задавал уточняющие вопросы.
— Какими противотанковыми средствами вы будете прикрывать десять километров вашего фронта? — в свою очередь спросил я.
— У нас есть только два сорокапятимиллиметровых орудия и восемь противотанковых ружей, — ответил Свобода и, несколько помолчав, добавил: — И люди, конечно, имеют противотанковые гранаты и зажигательные бутылки.
— Да, маловато... Мы немедленно направим в ваше распоряжение батарею из артиллерийского полка дивизии.
Мы поговорили еще об обычных делах и военных заботах и тепло, по-дружески расстались.
Через два часа 5-я батарея 76-миллиметровых пушек старшего лейтенанта Т. Я. Стовбура прибыла в чехословацкий батальон. Командир батареи при надобности мог вызвать также огонь всего дивизиона, стоявшего на позициях в районе Змиева.
Когда мы доложили об этом начальнику штаба 3-й танковой армии генерал-майору Д. Д. Бахметьеву, он сообщил, что по распоряжению командующего армией чехословацкому батальону придаются еще четыре батареи, в том числе одна батарея гвардейских минометов.
После обеда мне позвонил К. В. Билютин и доложил, что у него был начальник разведки чехословацкого батальона Войтех Эрбан с группой разведчиков. Они изучали местность и минирование между Соколово и Тарановкой и уточняли обстановку.
— Времени они даром не теряют, — с одобрением закончил Билютин.
— Не теряйте его и вы, — заметил я. — Пошлите в Соколово вашего заместителя Ковалева, инженера и артиллериста и наладьте с батальоном взаимодействие по обеспечению огнем стыка и минного поля между Тарановкой и Соколово в наиболее важных пунктах.
Уже в ночь на 4 марта чехословацкие бойцы заняли оборону в районе Миргород, Соколово, Артюховка и приступили к ее оборудованию. Весть об их прибытии вызвала энтузиазм среди гвардейцев и местных жителей. Все понимали, что за батальоном Свободы стоит вся трудовая Чехословакия с верой в нашу конечную победу.
Так на северном берегу реки Мжа, где позиции 73-го полка почти вплотную примыкали к левому флангу чехословацкого батальона, между нашими гвардейцами и соседями завязалась крепкая фронтовая дружба. Воины делились табаком, обменивались сувенирами, рассказывали о боевом опыте, прекрасно понимая друг друга без переводчиков.
С утра на помощь батальону в строительстве оборонительных сооружений вышло население ближайших сел и хуторов.
Тем временем в Тарановке продолжались тяжелые кровопролитные бои. Гвардейцы дивизии — 78-го и 73-го полков, а также частей усиления неколебимо стояли в обороне. Это позволило чехословацкому батальону хорошо подготовиться к своему первому бою.
К исходу 6 марта 25-я гвардейская решением Ставки ВГК была вновь передана из 3-й танковой армии Воронежского фронта в 6-ю армию Юго-Западного фронта, но оставлена на прежних позициях. В связи с этим 179-я танковая бригада ушла из Тарановки в распоряжение Л. Свободы.
Потеряв шесть суток у Тарановки, гитлеровцы так и не сумели прорваться на Змиев. Продолжая вести бои за село, немецко-фашистское командование решило с той же целью форсировать реку Мжа западнее, но здесь на их пути стояло Соколово.
Утром 6 марта разведчики Антонина Сохора из чехословацкого батальона установили выдвижение передовых частей противника в район леса у хутора Первомайский. Об этом мне по телефону сообщил подполковник Свобода. Я отправился к нему, и мы, обсудив обстановку, пришли к выводу, что ранее 8 марта гитлеровцы вряд ли начнут наступление. Им нужно время на подготовку. Но попытаться прорваться с ходу они могут. В общем, надо быть очень бдительными.
Вместе с Л. Свободой мы осмотрели оборону в Соколово. Пояснения давал командир 1-й роты надпоручик Отакар Ярош. Спокойно, со знанием дела доложил он свое решение и то, как и какими силами и средствами оно будет выполняться. Он очень хорошо знал все детали, и я подумал, что за эти дни Ярош наверняка не один раз бывал у каждого пулемета и орудия, на каждом участке обороны у Соколово.
Позиции выглядели внушительно. Они прикрывались минными полями, которые установили наши саперы, все станковые пулеметы стояли в дзотах, орудия находились в укрытиях вблизи площадок для ведения огня прямой наводкой. Хотя земля была еще мерзлой, позиции были связаны между собой траншеями. Особенно солидно оборудовался рубеж в районе церкви. Он возвышался над селом и позволял вести круговую оборону.
Час испытаний батальона Свободы приближался. Хотелось, чтоб его первый бой был удачным. Легко было понять командира батальона — от успеха этого боя зависит многое. Что же нужно сделать, чтобы в условиях обороны захватить инициативу и первым нанести удар по врагу?
— Надо ударить огнем всей нашей артиллерии и авиацией по гитлеровцам в районах их сосредоточения, — высказал я свое мнение, когда мы вернулись на северный берег реки.
— Это было бы хорошим началом, — сразу поддержал Свобода.
Возвратившись к себе, я пригласил ведущих командиров управления.. Они уже знали о выходе передовых частей противника в леса юго-западнее Соколово. Все понимали: если гитлеровцы прорвутся через район обороны чехословацкого батальона, дорога на Харьков будет открыта, а перед дивизией неизбежно возникает угроза окружения. Надо немедленно принимать меры.
И вот уже штаб информирует о новой обстановке полки и батальоны, организует контроль. Включаются в работу политотдел, службы и тыл. Задача — поднять бдительность и стойкость гвардейцев, их готовность прийти на помощь батальону Л. Свободы.
Несколько позже я доложил обстановку командующему армией. Генерал Ф. М. Харитонов одобрил проводимые нами мероприятия, обещал поговорить со штабом фронта о привлечении авиации и порекомендовал провести артиллерийский налет по немцам перед рассветом 8 марта.
К этому дню 1-й отдельный чехословацкий батальон подготовил свой район к обороне. В предрассветных сумерках наша артиллерия открыла огонь по уточненным районам рассредоточения гитлеровцев.
С утра стояла нелетная погода. Но как только видимость улучшилась, летчики 291-й авиадивизии начали штурмовать врага. В лесах возникли пожары, над деревьями поднимался черный дым от горящих танков, быстро летели ввысь клубы дыма от взорвавшихся боеприпасов, Мы ждали атаки врага с минуты на минуту. Но противник был вынужден приводить свои части в порядок и только в половине второго дня перешел в наступление.
На Соколово двинулись два батальона фашистских автоматчиков и до 60 танков и самоходных орудий. Несмотря на такой перевес в силах и средствах, рота Яроша, поддержанная огнем артиллерии и танков с северного берега реки Мжа, где оборонялись главные силы батальона, держалась стойко.
В селе шел бой за каждый дом, сарай, перекресток. Узнав, что перед ними чехословацкие воины, фашисты дрались с особым ожесточением. Шестидесяти танкам гитлеровцев противостояла батарея 76-миллиметровых пушек старшего лейтенанта П. П. Филатова, батарея 45-миллиметровых орудий старшего лейтенанта Н. А. Мутле, взвод 45-миллиметровых пушек подпоручика Иржи Франка — всего десять орудий. Только батарея Филатова подбила восемь танков и бронетранспортеров врага. Взвод лейтенанта Пономарева уничтожил пять танков, из них три — наводчик орудия сержант П. Е. Долгобрюхов. Иржи Франк, заменив погибший расчет, вел огонь по вражеским танкам до тех пор, пока сам не был сражен.
Беззаветное мужество проявили батарейцы старшего лейтенанта Н. А. Мутле. Когда гитлеровцы прорвали первую траншею роты О. Яроша, батарея мгновенно вышла во фланг танкам противника, с ходу развернулась и открыла огонь. За считанные минуты она подбила пять танков и бронетранспортеров. Это дало возможность солдатам Яроша занять позицию в районе церкви. В атом бою был тяжело ранен и командир батареи Н. А. Мутле.
Переброшенные из Тарановки и прибывшие накануне в батальон танки 179-й танковой бригады из-за потепления уже не смогли пройти по льду реки на помощь защитникам Соколово.
Только с наступлением темноты 56 тяжело раненных чехословацких солдат удалось переправить к своим.
Уже поздно ночью остатки роты Яроша, получив приказ оставить Соколово, переправились на другой берег, В неравном бою, будучи несколько раз ранен, смертью храбрых погиб надпоручик Отакар Ярош, до последней минуты своей жизни руководивший боем. Ему было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
Вражеская попытка уничтожить чехословацкий батальон провалилась. Более того, когда защитники церкви в Соколово уже не вели огонь, гитлеровцы подтянули туда три танка с огнеметами и направили огненные струи в разбитые окна и двери и только после этого с опаской вошли в церковь.
В Соколово чехословацкие и советские воины показали высокие боевые качества — мужество, отвагу, стойкость. В тяжелых боях отличился весь батальон, но исключительный героизм, стойкость и бесстрашие проявили воины 1-й роты под командованием надпоручика Отакара Яроша и приданные роте артиллерийские подразделения П. П. Филатова, Иржи Франка и Н. А. Мутле. В тех боях кровью советских и чехословацких воинов была навеки скреплена дружба наших армий и народов.
В донесении за первый день боя подполковник Л. Свобода писал: «Состав группы обороны — 350 человек. В 13.00 около 60 танков, 15–20 бронетранспортеров, около батальона мотопехоты в маскхалатах проникли постепенно на северо-западную окраину Соколово и оттуда к церкви двумя колоннами. Немцы оперировали танками «Рейнметалл», открывали сильный огонь из орудий, а также массово применяли огнеметы, которыми сожгли поселок. Танки разбили постройки, занимаемые нашими воинами, и уничтожили все дзоты со станковыми пулеметами. Вражеская пехота вела сильный минометный огонь. В 16.00 пехота и автоматчики проникли в поселок с хуторов Куряче и Прогоня на юго-восточную окраину поселка. Бой продолжался в окружении, в церкви и окопах возле нее. В результате враг занял Соколово. Реку Мжа не перешел. Подбито или сожжено 19 танков, 4–6 бронетранспортеров с автоматчиками. Враг потерял около трехсот убитыми. В случае поддержки обороны хотя бы десятью танками Соколово было бы удержано. К 9 марта 1943 года батальон занимает оборону — Миргород, Артюховка, в том числе промежуток между Миргородом и Артюховкой обороняется четырьмя танками 179-й танковой бригады и артдивизионом...»{5}
Бои в Тарановке и Соколово близки между собой не только по времени и расстоянию. В них есть еще то общее, что заключается в их трагичности, их пафосе и героизме, та общая большая цель, которая стояла перед советскими и чехословацкими воинами, — освобождение своей родной земли.
Еще много дней шли бои на рубеже Тарановка, Артюховка, Миргород. Тем временем к 9 марта ударная группировка нашей 6-й армии сосредоточилась для нанесения контрудара из района Змиева в направлении Новой Водолаги. 81-й и 73-й полки заняли исходное положение для наступления на Соколово, которое находилось на фланге войск, наносивших контрудар. Туда же мы переместили и НП дивизии.
В ту пору 78-й полк все еще вел тяжелый бой в Тарановке. Село тянуло к себе гитлеровцев, как магнит. Видимо, они что-то пронюхали о готовящемся контрударе. Сосредоточив около 60 танков, полк пехоты и батальон автоматчиков, гитлеровцы начали атаку. Полк Билютина, не имевший танков, оказался зажатым с трех сторон. Фашисты заняли северо-западную и юго-западную части Тарановки.
Полк отошел на восточную окраину села, удерживая основную дорогу на Харьков. Создалась угроза выхода врага к Змиеву и в тыл группировке, наносившей контрудар. Об этом было немедленно доложено командарму. Я попросил его разрешить повернуть на Тарановку 73-й полк, а также помочь полку Билютина авиацией. По распоряжению генерала Харитонова на Тарановку были повернуты 73-й полк и 4-я гвардейская танковая бригада.
Я предупредил Билютина, что мы идем на выручку. Гвардейцы 73-го полка десантом на танках, автомашинах и тягачах артиллеристов двинулись к Тарановке. Выслав вперед разведку, мы с составом НП выехали в район разъезда Шурово, чтобы ввести контратакующую группу в бой с ходу.
Только к концу дня очистили гвардейцы от противника северную часть Тарановки. Ночью и весь следующий день полки дивизии вместе с танкистами отражали непрерывные атаки гитлеровцев. К вечеру противник после сильного удара авиацией силою до полка пехоты и 40 танков вновь потеснил наши части, и лишь к исходу дня мы восстановили положение.
Мы узнали о героизме артиллеристов 5-й батареи 53-го артполка, принявших на себя первый удар вражеских танков в Тарановке. Батарея в составе трех орудий, ведя огонь прямой наводкой, подбила шесть танков и три бронемашины, но и сама понесла невосполнимые потери. Орудия были раздавлены. Получил смертельное ранение командир батареи старший лейтенант Стовбур, погиб его заместитель по политчасти лейтенант Гельман. Все артиллеристы имели ранения, но дорогу на Харьков до прибытия подкрепления они все-таки удержали.
В то же утро, участвуя в общем контрударе, 81-й полк, не имея танков, атаковал Соколово. Враг сосредоточил там свыше батальона пехоты и 50 танков. Бой продолжался весь день 9 марта и последующую ночь. Поставив на окраине села часть своих танков, фашисты срывали все наши атаки. И все же 2-й стрелковой роте лейтенанта Дорошенко, усиленной пулеметным взводом лейтенанта Л. И. Рыбачковского, удалось ворваться в Соколово. Большие потери нанесли врагу воины снайперского взвода лейтенанта Голосова. Их меткий уничтожающий огонь вызвал среди фашистов панику. Против роты гвардейцев гитлеровцы бросили 15 танков и до двух рот пехоты. И тут настоящий героизм проявили, отстаивая свои позиции, пулеметчики.
Расчет, в котором остались гвардейцы Ф. П. Филатов и Н. К. Александров, занял позицию на фланге роты за развалинами хаты. Отсюда хорошо было видно, как, стреляя на ходу, идут в атаку вражеские танки, а почти вплотную за ними — цепи беснующихся фашистов. Гвардейцы ударили сбоку по атакующим рядам противника. Еще мгновение — и пехота залегла, но вражеские танки шли вперед, а один из них развернулся и двинулся прямо на пулемет. Гитлеровский танкист не стрелял, он вел машину на большой скорости, стремясь гусеницами раздавить расчет. Патроны у гвардейцев кончились. По команде взводного Филатов и Александров отползли в разные стороны от пулемета и, когда танк приблизился, метнули в него связку гранат и зажигательную бутылку. Раздался сильный взрыв. Оглянувшись, Александров увидел вдали отходящую цепь роты. К подбитому танку бежали гитлеровцы. Надо было уходить. Быстро разобрав пулемет, гвардейцы взяли его с собой и начали отходить. А вскоре командир взвода Л. И. Рыбачковский докладывал командиру роты, как была выполнена поставленная ему задача.
В ночь на 10 марта в Соколово внезапно вместе с подразделениями 81-го полка ворвалась и 2-я рота чехословацкого батальона, которой командовал надпоручик Ян Кудлич. Она овладела юго-восточной окраиной Соколово, отвлекла на себя часть сил противника и, нанеся ему потери, после контратаки немецких танков отошла на исходное положение.
В целом контрудар не привел к решающему перелому в обстановке, зато отвлек крупные силы немецко-фашистских войск от решения главной задачи — окружения наших войск в районе Харькова и овладения этим городом.
1-й отдельный чехословацкий батальон прочно удерживал занимаемый рубеж по северному берегу реки Мжа до 13 марта, когда по приказу командующего 3-й танковой армией убыл в резерв Воронежского фронта. Боевое крещение чехословацкие братья выдержали блестяще. 84 солдата и офицера вместе со своим командиром подполковником Л. Свободой были награждены орденами и медалями СССР.
В ночь на 14 марта и наш правый сосед — 62-я гвардейская стрелковая дивизия — по приказу командующего 3-й танковой армией отошла на рубеж реки Уда, а 25-я, несмотря на понесенные потери, продолжала бои южнее Харькова до 22 марта, обеспечивая ряду наших частей выход из готовившегося им окружения.
11 марта при поддержке 50 «юнкерсов» немцы мощной атакой пехоты и танков овладели Тарановкой и стали продвигаться дальше. Наращивая усилия, на следующий день они захватили Пролетарское. Бой за Змиев шел всю ночь. Враг, потеряв 12 танков и до 300 солдат и офицеров, взял город. Но этот дорого стоивший ему успех не изменил общей обстановки. За Змиевом была река Мжа с широкой поймой, уже недоступной для танков, а на ее северном берегу стояли части 25-й гвардейской дивизии. Дорога на Харьков была закрыта.
Утро 12 марта началось ожесточенной бомбежкой Чемужевки, Замостья и Зидьков, где оборонялись наши полки. В 10.00 с северной окраины Змиева по Замостью и Зидькам открыли огонь около 80 танков противника. Одновременно гитлеровцы бросили в атаку на южную окраину Замостья, в район моста, пехоту и 10 танков, поддержанных артиллерией.
Замысел врага был понятен: подавить наши части огнем авиации, артиллерии и танков, захватить плацдарм на северном берегу реки Мжа и крупными силами танков и мотопехоты развить успех в направлении Харькова.
Несмотря на крайне ограниченный запас боеприпасов, мы двумя дивизионными залпами гвардейских минометов нанесли удар по гитлеровским танкам. Слишком важной была эта цель. Северную окраину Змиева затянуло огнем и дымом. Потом мы увидели, как танки, прекратив огонь, отходят в город. Более десятка догорающих машин осталось на месте.
Атака пехоты и танков противника была отражена. Гитлеровцы вначале залегли под нашим огнем на льду реки, а потом, оказавшись под прицельным огнем снайперов, бежали, бросив раненых и убитых.
Вечером наши разведчики установили отход около сотни танков и до полутора полков мотопехоты противника от Змиева в направлении Мерефы. Кажется, утренний удар «катюш» достиг цели.
Но нарастала угроза с запада и севера, и мы опасались, что в ближайшие дни частям дивизии придется драться с перевернутым фронтом или даже в окружении.
Я приказал начальнику штаба Н. Н. Петренко выслать в направлении Безлюдовки разведывательную группу. Уже на следующий день она донесла, что гитлеровцы обходом через Мерефу заняли село Рогань в 12 километрах юго-восточнее Харькова. Наши опасения подтвердились.
Несколько позже стало известно, что немецко-фашистские войска, не сумев прорваться через рубеж Тарановка, Соколово, Мерефа, вновь перенесли направление главного удара севернее, в разрыв, образовавшийся между нашей 69-й и 3-й танковой армиями, и 14 марта овладели Харьковом.
Захватив город, они сразу нанесли удар на Чугуев, рассчитывая вместе с частями, наступавшими через Мерефу на Змиев, расчленить наши силы, не успевшие отойти за Северский Донец, окружить их и уничтожить. Начались бои с перевернутым фронтом и в окружении.
Участвуя в тяжелых боях беспрерывно с 12 января 1943 года, соединение понесло большие потери. Полки числились только по номерам, в них оставалось лишь по 100–150 активных бойцов. Правда, в Замостье к нам пришел на усиление из 152-й дивизии 480-й стрелковый полк подполковника Т. С. Копцова, несколько подкрепивший нас. Плохо было и с боеприпасами. Тылы не справлялись с доставкой их в полки, разбросанные на широком фронте.
Чтобы прикрыться с севера и обеспечить отход пантах частей за Северский Донец, мы направили 14 марта 81-й полк на рубеж Красная Поляна, Боровое. Сделано это было своевременно. Уже в 19 часов противник силою до 30 танков и полка пехоты завязал бои за эти населенные пункты. А. П. Мелентьев доложил, что ночь гвардейцы продержатся, а утром будет хуже, так как людей и артиллерии у него осталось мало.
Полк Билютина, усиленный одним батальоном 480-го стрелкового полка, занимая Чемужевку, весь день вел бой с гитлеровцами, наступавшими от Мерефы вдоль северного берега реки Мжа.
Гвардейцы Штыкова, тоже с батальоном 480-го стрелкового полка, удерживали Замостье, столкнувшись с врагом, наступавшим от Змиева. Гитлеровцы неоднократно пытались налегке перебраться через реку и атаковать село, но каждый раз под нашим огнем с большими потерями откатывались обратно.
Вечером я связался с командующим армией генералом Ф. М. Харитоновым, доложил обстановку и спросил, что делать дальше, пояснив, что части дивизии ведут бой на широком фронте, не имея даже огневой связи между собой, и что в нынешнем составе нам долго не продержаться.
Федор Михайлович сказал, что нужно обеспечить отвод не только 25-й, но и многих других частей, не успевших отойти за Северский Донец.
— Поэтому, — заключил он, — надо постепенно отводить части дивизии в село Мохначи и в лес северо-восточнее, удерживая район возможно дольше.
Это была новая постановка вопроса, поскольку всей обстановки южнее Харькова мы не знали. О полученной задаче и ее значении я рассказал, как всегда, в первую очередь своему заместителю по политической части П. Н. Павлову и просил довести ее смысл до каждого гвардейца. Только беззаветная храбрость бойцов могла обеспечить выполнение приказа в сложившихся условиях. О моем разговоре с командующим немедленно стало известно и командирам полков. Они правильно поняли требования командарма.
В ночь на 15 марта гитлеровцы захватили Боровое, а утром следующего дня ворвались в село Левковка. Затем, развивая успех на юг, вышли к реке Мжа, отрезав 78-й полк от 73-го. К. В. Билютин уже с утра 15 марта руководил боем в окружении. Связь с ним прекратилась. Во второй половине дня я передал ему через специально посланных разведчиков приказ с наступлением темноты прорваться из окружения в направлении леса северо-восточнее Мохначей и занять оборону.
Ослабленные в длительных боях бойцы 78-го полка нашли в себе силы, чтобы выполнить и эту задачу. На следующий день утром они вышли в указанный район и закрепились там.
...До 25 танков с батальоном автоматчиков атаковали остатки 73-го полка в Замостье. Около полудня я приехал на КП к Н. Г. Шлыкову. Начальник штаба А. Н. Потемкин доложил, что командир полка ушел в 1-й батальон, где сложилась очень тяжелая обстановка. Людей там осталось мало. Гитлеровцы лезли напролом, а сдерживала их только батарея 53-го артиллерийского полка, стоявшая на прямой наводке.
Началась очередная атака гитлеровцев. Глядя, как спокойно и уверенно управляет боем Потемкин, я вспомнил его боевой путь, который проходил на моих глазах. Он был командиром роты еще во 2-й гвардейской стрелковой бригаде и после ранения вернулся на эту же должность в дивизию, потом работал первым помощником начальника штаба полка у К. В. Билютина. Затем Алексей Николаевич стал помощником начальника оперативного отделения. И вот сейчас он уже начальник штаба и в моих планах — первый кандидат на должность командира полка. Несколько опережая события, скажу, что уже в ноябре А. Н. Потемкин стал командиром 78-го полка, а за форсирование Днепра ему было присвоено звание Героя Советского Союза.
До 14 часов удерживал полк Штыкова Замостье, потом по моему приказу отошел в Зидьки, которые удерживал до позднего вечера. С составом НП я подъехал к Н. Г. Штыкову, и мы тронулись на Мохначи.
Гитлеровцы, видимо, установили отход полка по ослаблению нашего огня и усилили атаки в направлении дороги на хутор Лазуковка. Два часа героически сражался там усиленный взвод младшего лейтенанта А. И. Бабеца. Его стойкость дала возможность полку оторваться от противника. Немцы в конце концов окружили взвод. Тогда, не теряя времени, гвардейцы на узком участке забросали врага гранатами и, пользуясь темнотой, вырвались из окружения. Уже на рассвете они соединились со своей ротой в Мохначах.
Враг занял Боровое утром. 81-й полк подвергся его атакам со стороны Панской Терновки, Шмаровки, Борового и к середине дня оказался почти окруженным. Связавшись с А. П. Мелентьевым, я приказал ему через лес юго-восточнее Красной Поляны немедленно выходить к Мохначам. После полудня Мелентьев, имитировав переход в контратаку, успешно оторвался от противника и ночью пришел в Мохначи.
Отход полка прикрывал снайперский взвод лейтенанта В. И. Голосова, усиленный одним 45-миллиметровым орудием. Снайперы в лесу — большая сила. Метким огнем они вызвали панику среди гитлеровцев, истребили до 40 солдат и офицеров, а расчет орудия подбил вражескую бронемашину.
Село Мохначи с примыкающими к нему высотами являлось ключевой позицией, прикрывавшей лес, через который наши подразделения выходили из района Харькова. Гвардейцы это видели, и стойкость их неизмеримо возросла.
С 18.00 16 марта начались бои за село и лес северо-восточнее него. В течение двух дней все атаки противника были отбиты. Враг собирал силы в лесу западнее Мохначей, и его наскоки становились все упорнее. Чтобы лишить противника выгодного района сосредоточения, следовало выбить его из леса. Это мог осуществить присланный командармом в мое распоряжение из 244-й дивизии 944-й стрелковый полк подполковника М. А. Стогоненко.
Наступать днем без танков было нецелесообразно, и мы решили атаковать противника в ночь на 18 марта.
Однако гитлеровцы были явно сильнее нас и с утра сами перешли в наступление. Началась жаркая схватка. Отдельные хаты по нескольку раз переходили из рук в руки. Село горело, в дыму и пламени трудно было определить, где находится враг.
Когда 6-я стрелковая рота 78-го полка перешла в контратаку, вдоль улицы ударил тяжелый пулемет. Бойцы залегли. Находившийся на фланге стрелок И. В. Сельфинин заметил пулеметную позицию и незаметно пополз к ней. Прозвучал одиночный выстрел, и первый номер обслуги был уничтожен. Но и Сельфинин себя обнаружил. Немцы швырнули в него две гранаты. Первую гвардеец поймал на лету и бросил обратно. Раздался взрыв, и пулемет замолк. Вторая разорвалась рядом и ранила Сельфинина. Но рота уже поднялась в атаку, и враг был отброшен.
На следующий день, подтянув свежие силы, гитлеровцы заняли северную и южную часть Мохначей. В наших руках остались только центр села и лес северо-восточнее.
Хотя поток выходивших через лес стал меньше, люди все еще шли. Нужно было продержаться хотя бы несколько суток. Но для этого уже нет ни сил, ни средств...
Собрав остатки личного состава из тылов, артиллеристов, не имевших материальной части, воинов других спецподразделений, мы все-таки к вечеру 20 марта начали наступление и к двум часам ночи очистили Мохначи от противника. Но наутро враг крупными силами пехоты и танков перешел в контратаку. В течение дня село несколько раз переходило из рук в руки. С наступлением темноты гитлеровцы по всему фронту вышли на северный берег реки, и 25-я по приказу командующего армией заняла оборону по ее южному берегу.
Так закончились эти тяжелые бои. С 14 по 21 марта через лес северо-восточнее Мохначей беспрерывно выходили наши подразделения, части и группы. Этим же путем вышел из Харькова заместитель командующего Воронежским фронтом генерал Д. Т. Козлов. Он являлся начальником обороны города и ушел из него одним из последних.
Как известно, гитлеровцы 14 марта 1943 года вторично захватили Харьков. Но реванша за Сталинград у них не получилось. Враг вынужден был два раза менять направление главного удара. Шесть дней он топтался на рубеже Тарановка, Змиев и, не добившись успеха, переключился на рубеж Мерефа, Соколово, где потерял еще пять дней. Наши войска получили возможность отойти, подтянули резервы и к 23 марта в полосе Воронежского фронта окончательно остановили противника.
В этих боях важную роль сыграли 25, 48, 62-я гвардейские дивизии и 1-й отдельный чехословацкий батальон с частями усиления. Героической обороной занимаемых рубежей они надолго задержали врага, не позволив ему выйти в тыл наших войск восточнее Харькова и завершить их окружение.
Так закончилось участие дивизии в Харьковской операции.
Сложившаяся на этом направлении обстановка требовала в первую очередь обеспечения устойчивости наших войск. Части приступили к оборудованию занимаемой полосы обороны, доукомплектованию подразделений и их обучению. Потом они были выведены во второй эшелон, где продолжали заниматься оборонительными работами и боевой подготовкой почти до половины августа.
В эти дни мы сумели подвести и некоторые итоги. С августа 1942 года, когда 25-я гвардейская начала свой боевой путь захватом на Дону сторожевского плацдарма, до июля 1943 года — за одиннадцать месяцев — в частях дивизии было награждено орденами и медалями 1475 человек, 27 гвардейцам было присвоено звание Героя Советского Союза. Скажу также, что к концу войны в дивизии стало 78 Героев Советского Союза.
Позже соединению было присвоено имя В. И. Чапаева, и оно стало именоваться гвардейской мотострелковой Синельниково-Будапештской Краснознаменной, орденов Суворова и Богдана Хмельницкого дивизией имени В. И. Чапаева.
После боев у Соколово 1-й отдельный чехословацкий батальон был развернут в 1-ю отдельную чехословацкую бригаду под командованием полковника, а потом генерала Людвика Свободы. Она участвовала в освобождении Киева, Белой Церкви и других городов. В дальнейшем на базе бригады, как известно, был развернут 1-й чехословацкий армейский корпус, который после тяжелых боев за Дуклинский перевал вместе с частями Красной Армии вошел победителем в столицу Чехословакии Прагу.
Так в огне сражений Великой Отечественной войны советского народа и его армии за свою свободу и независимость, за освобождение от ига фашизма народов Европы родилась и развивалась чехословацкая Народная армия, крепло боевое братство чехословацких и советских воинов, которое сейчас, спустя тридцать с лишним лет, выковалось в нерасторжимое, стальное единство двух братских стран и армий.
В дальнейшем 25-я гвардейская стрелковая дивизия освобождала чехословацкие города Братиславу, Комарно и Зноймо, подошла к Праге, где 12 мая 1945 года закончила боевые действия. Но мне, к сожалению, уже не довелось участвовать в этих боях: в это время я командовал рядом других соединений. Но память о 25-й гвардейской, Которую мне довелось формировать и вести в бой, о ее людях, так много сделавших для защиты нашей Родины в трудное время первых лет войны, осталась в моем сердце на всю жизнь.