Вслед за Сталинградом
Новый, 1943 год мы встретили с большими надеждами — их принесли успехи наших войск под Сталинградом. Два года войны сделали нашу армию зрелой, и это было отмечено в Указе Президиума Верховного Совета СССР о введении новых знаков различия и погон для личного состава. Люди в дивизии были настроены по-боевому и с нетерпением ждали начала наступательных действий.
В начале января командующий армией генерал К. С. Москаленко сообщил мне о предстоящем наступлении. Не раскрывая всего содержания операции, он указал примерные сроки ее начала, границы полосы дивизии и направление главного удара.
— Подробности узнаете позднее, — сказал он.
Еще усиленнее и целеустремленнее стали проводиться занятия и учения, особенно в ночных условиях. На них мы добивались выполнения основных требований приказа Народного комиссара обороны № 306 — о непрерывном взаимодействии между пехотой, танками, артиллерией и авиацией. Этой же задаче были подчинены занятия с командирами дивизий, бригад, начальниками родов войск и служб, которые проводились в штабе армии под руководством командующего.
Усилилась работа на наблюдательных пунктах.
Началась подготовка исходного положения для перегруппировки дивизии в отведенную ей полосу, разминирование наших минных полей, а позднее и минных полей противника. На Дону шло строительство тяжелых мостов и усиление ледовых переправ, потому что толщина льда была незначительной. Все это делалось ночью, с соблюдением жестких мер маскировки.
Важное место в подготовке операции занимала партийно-политическая работа. Вместе с подполковником П. Н. Павловым и начальником политотдела майором П. И. Гречко мы разбирались с указаниями, полученными из политотдела армии. Они легли в основу плана работы, но у нас имелись и свои соображения на этот счет.
В ходе боев по захвату и удержанию сторожевского плацдарма полностью оправдало себя создание партийных и комсомольских организаций в каждой роте и батарее. Коммунисты и комсомольцы шли впереди в наступлении, стойко держались в обороне, влияя силой своего примера на остальных. Отлично проявили они себя и на ведущих специальностях — снайперов, бронебойщиков, автоматчиков и наводчиков. Как всегда бывало после наступления, партийные организации поредели. Их пополняли, а в ряде подразделений они создавались заново. Требовалось также обучить многих коммунистов ведущим специальностям и поставить в строй.
За прошедшее время мы накопили очень ценный опыт деятельности парторгов, комсоргов и агитаторов в ходе боя. Это и личный пример коммунистов и комсомольцев, доведение до бойцов вновь возникших задач, теплое слово поддержки соседу, передача по цепи о подвиге гвардейцев, защита командира в бою, забота о раненых и многое другое. Всему этому следовало научить новичков.
В непосредственной деятельности среди воинов я ближе узнал Павла Никандровича Павлова. Первое время я, привыкнув к Евгению Васильевичу, как бы помимо своей воли подмечал различия между Павловым и Бобровым. И только в ходе напряженной работы по подготовке операции я увидел, как много в них общего.
Небольшого роста, подвижный, очень деятельный, П. Н. Павлов показал себя знающим и опытным политработником, тактичным и принципиальным коммунистом. Он быстро разобрался с положением дел в частях, сумел охватить большой круг вопросов. Чувствовалось, что успехи дивизии Павел Никандрович ставит превыше всего и к каждому вопросу подходит именно с таких позиций.
В первых числах января на сторожевский плацдарм прибыл начальник Генерального штаба генерал-полковник А. М. Василевский.
Выглядел Александр Михайлович жизнерадостно. Успехи под Сталинградом, видимо, сказались на всех, вдохнув в каждого новые силы и энергию. Заехав на командный пункт, чтобы заменить папахи на шапки и накинуть на шинели плащ-накидки, мы направились на наблюдательный пункт, где я по местности подробно доложил А. М. Василевскому о характере обороны противника и его группировке, а также об организации нашей обороны в пределах границ всего плацдарма. Внимательно слушая доклад, генерал Василевский делал пометки на своей карте, видимо сверяя мои данные со своими.
Потом мы пошли на передний край, где Александр Михайлович особенно интересовался опорными пунктами врага в районе Сторожевого и рощи Ореховая. О них, как я понял, генерал Василевский был уже наслышан, и его мнение о порядке захвата пунктов не расходилось с уже сложившимся.
Начальник Генерального штаба отметил большой объем инженерных работ, проведенных на плацдарме, хорошую маскировку объектов, а также организацию комендантской службы. Прощаясь, Александр Михайлович выразил уверенность, что операцию мы проведем успешно.
Подготовка к наступлению продолжалась. Усиленно действовали тылы дивизии и частей, Создавая на плацдарме необходимые запасы боеприпасов, горюче-смазочных материалов, продовольствия и фуража. Начальник тыла подполковник И. П. Шуралев и начальник 5-го отделения штаба майор В. Ф. Писарев работали круглосуточно. Не нарушая режима огня, начала пристрелку артиллерия.
Командующий армией К. С. Москаленко провел с командирами дивизий, бригад и средств усиления рекогносцировку местности и организацию взаимодействия. Затем такую же работу осуществили мы в соединении, потом командиры полков, батальонов и рот, завершив ее доведением задач до каждого гвардейца накануне атаки.
10 января мы получили боевой приказ командующего армией. В нем сводилось воедино все, над чем мы трудились более месяца и что нам предстояло сделать в ходе наступления. Мы ждали приказ с нетерпением и сразу скрупулезно стали его изучать, стремясь не пропустить чего-либо в нашей работе по подготовке и ведению операции.
На следующий день полностью закончилась смена, перегруппировка частей, а также пристрелка артиллерии. К переднему краю противника во всей полосе дивизии были отрыты «усы», приближавшие наш рубеж атаки и скрывавшие истинное направление главного удара.
На период операции нам придавались 116-я танковая бригада, на вооружении которой состояло более 40 танков Т-70, Т-34 и КВ, почти пять артиллерийских полков, два дивизиона гвардейских минометов, а также саперный батальон. Кроме того, нас поддерживало еще восемь дивизионов гвардейских минометов разных калибров, а со второго дня операции и штурмовая авиация.
До 108 орудий было сосредоточено на километр фронта, что позволило создать полковые и дивизионные артиллерийские группы. Плотность артиллерии, поставленной на прямую наводку, составила 25 орудий, а танков до 15 на километр фронта.
По сравнению с первым годом войны это был большой шаг вперед. Ощутимо сказывались результаты героического труда советских людей в тылу. Однако в обеспечении предстоящей операции кроме новых материальных возможностей решающую роль сыграло искусство руководства. При общем превосходстве противника в полосе Воронежского фронта на направлении главного удара удалось создать перевес в силах и средствах, добиться необходимой плотности артиллерии и танков.
Целью операции являлось окружение и уничтожение острогожско-россошанской группировки противника. Это первый этап в запланированном разгроме немецко-фашистской группы армий «Б» на воронежско-курском и харьковском направлениях.
40-й армии, наступавшей с плацдарма южнее Сторожевого в направлении Репьевка, Алексеевна, предстояло вместе с 3-й танковой армией, двигавшейся навстречу из района Кантемировки, решить основную задачу по окружению и уничтожению противника.
25-я гвардейская наступала в первом эшелоне армии на направлении главного удара и должна была прорвать оборону врага, разгромить его в главной полосе, с ходу овладеть Репьевкой, не допустив отхода противника, а к концу операции создать внешний фронт окружения на рубеже Дракино, Крестьянский.
С нашими соседями — 141-й стрелковой дивизией полковника С. С. Рассадникова и 340-й дивизией генерал-майора С. С. Мартиросяна — мы хорошо увязали вопросы взаимодействия и договорились помогать друг другу в ходе сражения.
11 января К. С. Москаленко сообщил о начавшемся наступлении Донского фронта с целью ликвидации окруженной под Сталинградом немецко-фашистской группировки фельдмаршала Паулюса.
— Надо и нам внести свою долю в разгром фашистов, — добавил командующий.
В целях уточнения истинного переднего края обороны врага и захвата его важных опорных пунктов 12 января на участке прорыва нашей и 107-й стрелковой дивизий полковника П. М. Бежко была проведена разведка боем. Объектом ее мы выбрали рощу Ореховая. Там проходил стык между 7-й пехотной дивизией 4-го армейского корпуса и 20-й пехотной дивизией 3-го армейского корпуса противника. Захват рощи позволял не только получить необходимые сведения, но и нарушить систему вражеской обороны на этом направлении.
Перед началом артиллерийской подготовки по Ореховой наносила удар наша авиация, а завершали ее два дивизиона гвардейских минометов.
С согласия командующего армией мы решили сделать между концом артподготовки и залпом «катюш» двухминутный разрыв. Замысел был прост. Как только артиллерия перенесет огонь в глубину обороны противника, наша пехота, не выходя из траншей, открывает огонь из стрелкового оружия и кричит «ура», как это делается обычно с переходом в атаку. Тогда гитлеровцы выйдут из укрытий, чтоб отразить ее. Вот в это время по ним и будет нанесен огневой удар «катюш». Лишь потом гвардейцы действительно пойдут в атаку.
К 9 часам утра я вместе с заменившим Ф. И. Соловьева командующим артиллерией Н. И. Новицким приехал на НП командира 81-го полка.
Туман не рассеялся. Накануне все было подготовлено и проверено. Авиация провела разведку целей, артиллеристы — пристрелку. Саперы сделали ночью проходы в своих минных полях, тщательно замаскировав их. Проходы в заграждениях противника предполагалось сделать в ходе атаки, впервые применив танковые тралы. 1-й и 3-й батальоны 81-го полка находились на исходном положении, ждали команды.
Только к одиннадцати часам туман несколько рассеялся, и мы услышали гул идущих с востока самолетов. Над полем боя появились штурмовики 291-й штурмовой авиадивизии полковника А. Н. Витрука. Одно за другим звенья «илов» заходили на Ореховую, сбрасывая бомбы и засыпая противника снарядами из своих скорострельных пушек. Высоко в небе барражировали истребители прикрытия. Вражеской авиации не было видно.
Едва ушли последние штурмовики, загрохотала наша артиллерия. Огонь сразу открыли армейские, дивизионные, полковые и батальонные орудия и минометы. Над нашими головами с шуршанием проносились тяжелые снаряды армейской артиллерии, которая вела огонь с восточного берега Дона. 53-й гвардейский артиллерийский полк огнем своих пушек, поставленных на прямую наводку, снес дзоты противника на переднем крае. Роща Ореховая окуталась дымом. Там рушились блиндажи и укрытия, проволочные и противотанковые заграждения, ломались и падали деревья.
Через час гром артиллерийского огня стал удаляться.
Тогда на нашем переднем крае раздалось мощное «ура» и был открыт огонь из стрелкового оружия. Оглохшие от канонады, вражеские солдаты выскочили из укрытия для отражения атаки. Из рощи засверкали вспышки выстрелов.
И тут небо над нашими головами прорезали красные молнии — это ударили два дивизиона «катюш». С наблюдательного пункта Казакевича взвилась сигнальная ракета. Танки и пехота пошли на штурм рощи.
В стремительной атаке, стреляя на ходу из пулеметов, винтовок и автоматов, гвардейцы 1-го и 3-го батальонов вместе со взводом танков КВ старшего лейтенанта Н. Ф. Лукина ворвались в рощу. Однако противник оказал ожесточенное сопротивление. Особенно сильным был огонь с флангов, откуда прикрывались подступы к роще. Туда обрушили свои удары орудия Гусельникова, стоявшие на прямой наводке.
...Уже два часа шел бой за Ореховую, когда мы увидели, как из района Довгалевки выходят в контратаку свежие силы пехоты с танками. Связавшись с командующим армией, наблюдательный пункт которого был неподалеку, я доложил ему обстановку и просил нанести удар штурмовой авиацией по вражеским резервам.
— Вижу, — сказал генерал Москаленко. — Уже дал команду.
Очевидно, для летчиков цель оказалась несложной. Пехота врага и танки — как на ладони. Противник был остановлен. Контратака не состоялась. Отдельными группами остатки гитлеровцев повернули обратно.
Штурмовой удар авиации оказался решающим. Вскоре роща была полностью очищена от врага.
Мы вклинились во вражескую оборону на фронте шириной 3 километра и до 3,5 километра в глубину. Подтвердился истинный передний край и группировка противника, была нарушена целостность его обороны на одном из самых важных участков в полосе предстоящего наступления, созданы необходимые условия для развития операции.
Бой затих. Я отдал необходимые распоряжения о закреплении на занятых рубежах, подтягивании артиллерии, перемещении второго эшелона 81-го полка, смене его наблюдательного пункта и поехал на свой КП, где встретился с генералом К. С. Москаленко и членом Военного совета армии генерал-майором К. В. Крайнюковым.
Выслушав мой краткий доклад о результатах боя, командующий сказал, что и на участке 107-й стрелковой дивизии разведка боем прошла успешно. Ее подразделения вклинились в оборону врага примерно на такую же глубину.
— Как вы думаете, — спросил командующий, — не имеет ли смысла начать наше наступление не четырнадцатого, через день, а завтра? Мы не дадим противнику времени прийти в себя, укрепить свои позиции и подтянуть резервы...
Я ответил, что это было бы разумно. Тогда генерал К. С. Москаленко сказал, что он принял именно такое решение и оно уже одобрено командующим фронтом генерал-лейтенантом Ф. И. Голиковым.
...Всю ночь мы не спали. Организовать наступление на сутки раньше намеченного срока и в новых условиях, созданных сегодняшним боем, — задача непростая. Кроме того, предстояло проверить на месте выполнение отданных распоряжений и оказать частям своевременную помощь. И тут я снова убедился в решающем значении хорошо подготовленного и сколоченного управления дивизии. Штаб, политотдел, тыл, начальники родов войск и служб с большим напряжением и ответственностью работали в ту трудную и радостную ночь. К рассвету готовность дивизии была обеспечена.
Ранним туманным утром началась мощная двухчасовая артиллерийская подготовка. Авиация наносила удары по штабам и пунктам управления в глубине обороны противника, а непосредственно перед атакой — по ближайшим его позициям, на направлении нашего наступления.
Наши гвардейцы вслед за танками стремительно бросились в атаку. Вот они уже в первых траншеях. Начался рукопашный бой. Слышны взрывы гранат, короткие автоматные очереди, выстрелы танковых пушек. Но чем дальше, тем больше ослабевал темп боя. К. В. Билютин и П. К. Казакевич доложили, что враг ведет сильный огонь, огневая система из-за тумана плохо подавлена и полки несут потери.
Особенно беспокоил огонь с высоты 185,6. Еще вчера батальон капитана М. С. Никифорцева был введен в рощу Ореховая с задачей к рассвету овладеть высотой, обеспечить наступление частей дивизии. Но только днем благодаря инициативе командира 6-й стрелковой роты гвардии лейтенанта И. В. Скопова, который вышел к высоте 185,6 с тыла, мы овладели ею.
Связавшись с командиром 340-й стрелковой дивизии генералом С. С. Мартиросяном, я узнал, что у него наступление развивается успешно. Значит, дело не только в плохо подавленной системе огня противника. Против нас стояли части 7-й и 20-й пехотных дивизий. После вчерашнего боя их командиры наверняка сделали для себя необходимые выводы, сумев за ночь перестроить и укрепить свою оборону, и держались наготове. А если бы мы предоставили в их распоряжение еще целые сутки? Нам, наверное, пришлось бы еще труднее.
По заявкам командиров полков мы вновь вызвали огонь нашей артиллерии. На левом фланге, у Казакевича, темп наступления несколько повысился, но это был уже не прорыв, а скорее прогрызание вражеской обороны. Справа, у Билютина, обстановка была еще сложнее.
Позвонил генерал К. С. Москаленко и выразил недовольство низкими темпами продвижения, ставя в пример нашего соседа слева, который уже занял Урыв и развивал наступление на Болдыревку.
Узнав от командующего, насколько продвинулась 340-я дивизия, мы решили использовать успех соседа, обойти правый фланг 20-й пехотной дивизии хортистов и нанести ей удар во фланг и тыл. Командующий армией одобрил наше предложение и сказал, что предупредит об этом Мартиросяна.
Командирам 73-го и 81-го полков было приказано совершить маневр через полосу нашего левого соседа в сторону Довгалевки. Появился на связи и командир 116-й танковой бригады подполковник Новак, которому я соответственно уточнил задачу.
Маневр и удар с фланга и тыла по 23-му пехотному полку 20-й пехотной дивизии увенчался успехом. Враг дрогнул и стал в беспорядке отходить. Мы получили возможность вернуться в свою полосу и наверстать потерянное время.
Преследуя отходящего противника, 78-й и 81-й полки к концу дня завязали бой за Довгалевку и Веселый Хутор, где вновь натолкнулись на сильное сопротивление врага. Как мы узнали позднее, там был введен из резерва 429-й пехотный полк 168-й пехотной дивизии немцев. С ней нам пришлось встретиться при захвате сторожевского плацдарма и при отражении контрудара. Ее «почерк» мы знали, и рассчитывать здесь на легкий успех не приходилось, тем более что наши танки и артиллерия несколько отстали из-за глубокого снега. В завязавшемся с ходу бое, когда гитлеровцы успели прикрыть район Довгалевки и Веселого Хутора, победа могла нам достаться слишком дорогой ценой. Поэтому мы решили ночью, после короткого, но массированного налета гвардейских минометов, внезапным ударом с флангов захватить Довгалевку и Веселый Хутор. Пока же — на виду у противника закрепиться на достигнутом рубеже, подтянуть артиллерию и танки, хорошо окопаться в снегу.
До наступления темноты части успели подготовиться к атаке, привести в порядок подразделения и пополнить боеприпасы. Гвардейцы немного отдохнули и подкрепились сухим пайком, выданным на день. Стемнело и похолодало. Гитлеровцы вели редкий огонь из стрелкового оружия и минометов, освещали местность перед своим передним краем ракетами. Время до назначенного срока тянулось медленно. Но вот в морозной тишине раздался грохот «катюш». Ночное холодное небо с разных направлений прорезали яркие трассы летящих на Довгалевку и Веселый Хутор мин. Занялись пожары. В Довгалевке начали рваться боеприпасы. Гвардейцы перешли в атаку.
Танкисты роты капитана И. Е. Лагутина с десантом автоматчиков 81-го полка первыми ворвались в Довгалевку, уничтожая выскакивавших из хат фашистов. Бой разгорелся и в Веселом Хуторе. Удар оказался настолько неожиданным для врага, что он бежал, побросав вооружение и исправные машины. Только на улицах Довгалевки противник оставил до 350 трупов солдат и офицеров, много раненых.
Наши потери — два убитых и один раненый. Геройски погибли командир пулеметного расчета сержант И. Войлоков и его помощник рядовой А. Строков.
В ходе боя за Довгалевку фланговый огонь из вражеского дзота заставил залечь нашу пехоту. Некоторое время расчет сержанта Войлокова вел дуэль с вражескими пулеметчиками. Но кончились патроны. Тогда гвардейцы поползли к дзоту. Войлоков был сражен пулеметной очередью, а Строков ворвался в дзот с тыла, уничтожил расчет, но и сам погиб в схватке. Герои открыли путь своим товарищам. Довгалевка была взята.
О подвиге Войлокова и Строкова узнал весь полк. О нем передавали по цепи политруки рот, рассказывали агитаторы в перерывах между атаками. Замполит 81-го полка Н. Ф. Усенко доложил о подвиге пулеметчиков подполковнику П. Н. Павлову. Рассказ о героях стал достоянием всей дивизии, поднимая гвардейцев на новые славные дела.
Командир 78-го полка Билютин после овладения Веселым Хутором проявил разумную инициативу — сразу организовал преследование врага и на его плечах к 8 часам 14 января вместе с 4-м батальоном 253-й стрелковой бригады ворвался в Мастюгино. Бросок полка был исключительно важен. Он выводил нас ко второй полосе обороны противника, которая еще не была им занята. Следовало принять самые эффективные меры, чтобы упредить гитлеровцев. Преодоление второй полосы обороны было одной из главных задач дивизии, указанных в приказе.
Мы решили создать передовой отряд в составе 81-го полка и танкового батальона 116-й танковой бригады, ввести второй эшелон — 73-й полк — и возможно быстрее занять Платаву, важный опорный пункт противника на второй полосе.
Полкам ставилась задача наступать через хутор Рубцов в готовности с наступлением темноты вместе с передовым отрядом атаковать Платаву с востока. С приказом в 73-й полк поехал начальник штаба дивизии Н. Н. Петренко, а в 78-й с моим решением на карте — оператор штаба М. С. Иванов.
На танке подполковника А. Ю. Новака мы добрались в Довгалевку, которая только что была освобождена. Кое-где еще шла редкая стрельба, но бой уже уходил за село. Найдя командира 81-го полка Казакевича, я поставил ему задачу вместе с танковым батальоном, артиллерийским дивизионом и саперной ротой составить передовой отряд дивизии, прорваться в районе колхоза «Красный пахарь» в глубину обороны противника, не ввязываясь в бои за населенные пункты, выйти к Платаве и с ходу захватить ее.
Шли третьи сутки боя, но обстановка требовала дальнейшего наращивания и продолжения усилий. Начавшийся разгром врага надо было завершить. Гвардейцы это понимали, и части без передышки двигались вперед.
Полоса наступления дивизии к тому времени значительно расширилась. Мы шли с открытыми флангами, не имея огневого взаимодействия с соседями. В такой обстановке следовало уделять большое внимание боевому обеспечению и особенно ведению разведки перед собой и на флангах.
Подвижный характер боев, быстро менявшаяся обстановка и нередко боевые действия ночью заставляли всех командиров часто принимать решения самостоятельно в интересах выполнения общей задачи. Много раз я убеждался в том, что наша командирская учеба дала свои плоды.
Преследуя разбитые части 7-й и 20-й хортистских дивизий и 429-го полка немцев, наши полки почти одновременно к 20.00 вышли на исходное положение в готовности к атаке Платавы.
Подул сильный ветер. Мороз дошел до двадцати пяти градусов. Враг, видимо, знал, что на правом берегу Дона третьи сутки идут тяжелые бои, но полагал, что это еще далеко. Стремительный бросок позволил нам выйти к опорному пункту неожиданно для противника. Когда ударили «катюши», в Платаве возникла страшная паника. С наблюдательного пункта мы видели, как среди горящих построек мечутся гитлеровцы, не понимая, кажется, откуда ведется огонь.
Передовой отряд дивизии первым ворвался на юго-восточную окраину села. Танкисты выбивали гитлеровцев из хат, где они пытались закрепиться. Овладев восточной частью Платавы, полки А. С. Белова и К. В. Билютина стали пробиваться к северо-западной и западной окраинам, создавая угрозу полного окружения вражеского гарнизона. Несколько танков с десантом вышли на западную окраину Платавы, закрыв врагу дорогу в свой тыл. Ночной бой продолжался недолго. Через два часа остатки фашистов, бросая технику, оружие и раненых, бежали.
Связавшись с командующим армией К. С. Москаленко, я доложил ему обстановку. Он выразил удовлетворение ходом наступления, потребовал быстрее выйти в район Репьевки и перерезать гитлеровцам пути отхода, потом передал поздравление Верховного Главнокомандующего войскам 40-й армии по случаю успешного прорыва.
На рассвете НП дивизии уже находился в Платаве. В ней сосредоточилось почти все соединение и часть средств усиления. Собрав командиров частей, я сообщил им о поздравлении Верховного и требовании командующего быстрее войти в район Репьевки. Предстояло сбить прикрывавшие отход подразделения врага и, пустив вперед танки с десантом на броне, вырваться на его пути. 81-му полку было приказано с танковым батальоном наступать в направлении Скорицкого и к исходу дня вместе с 73-м полком овладеть Репьевкой. 78-му полку ставилась задача к этому сроку взять село Краснолипье.
Репьевка была важным узлом шоссейных и грунтовых дорог. Овладение ею создавало условия для окружения всей группировки противника путем выхода наших войск в район Алексеевское, где они должны были соединиться с частями 3-й танковой армии, наступавшими с юга.
Сильный удар 73-го и 81-го полков по прикрывающим подразделениям врага разметал их, и наши части устремились дальше. Свернув наблюдательный пункт, мы поехали за ними, дав команду на перемещение и штаба дивизии. Противник отходил, оказывая кое-где незначительное сопротивление, стремясь скорее уйти от наших танков с десантами.
Было холодно, ветрено, снег достигал почти метровой глубины.
Состав наблюдательного пункта следовал за полками.
Чтобы разобраться лучше в обстановке и ускорить захват Репьевки, я решил проехать вперед.
Вместе со мной в трофейной машине марки «Плимут» находились командующий артиллерией дивизии, адъютант и радист. Дорога была расчищена, но пустынна. На какой-то развилке я, не посмотрев на карту, велел повернуть на более накатанный путь, не сомневаясь, что он-то и ведет в Репьевку. Но в центре села мы вдруг совершенно неожиданно увидели вражеских солдат, шагавших по улице. Кое-где у хат стояли кухни, машины с орудиями. Гарнизон явно не знал обстановки на фронте и, ничего не подозревая, жил тыловой жизнью. На наш «плимут» никто внимания не обратил. Наверное, марка машины сама за себя говорила: противнику она принадлежать не может. Но момент пренеприятнейший. Что делать? Каждая секунда промедления грозила нам смертью или пленом.
Я приметил, что хорошо расчищена от снега только главная улица, и сказал водителю И. П. Бурыкину:
— Поезжай вперед и развернись.
Мы развернулись и на средней скорости, как и полагается в населенном пункте, миновали центр села (это было Дракино) и благополучно выбрались из него.
В машине все молчали. У злополучной развилки дорог остановились. Надо же было свериться с картой, дать несколько минут шоферу, чтобы он пришел в себя, да и как-то разрядиться самим.
Части мы догнали на подходе к Репьевке, которая была взята с ходу. Вражеский гарнизон, одновременно атакованный с разных направлений, под угрозой полного истребления бежал, оставив в Репьевке раненых. Нам достались богатые трофеи и много пленных.
Только 15 января дивизия взяла в плен 620 солдат и офицеров, захватила 112 орудий и минометов, 49 пулеметов, 1123 винтовки, 54 противотанковых ружья, 120 тракторов, 37 автомашин, склады и другое имущество{4}.
В целом в те дни количество взятых в плен солдат и офицеров росло так быстро, что мы не могли обеспечить их конвоем. В колоннах пленных из их же числа назначался старший, и с сопроводительным документом они самостоятельно направлялись на сборный пункт в село Давыдовка.
Успешное наступление 40-й армии давало возможность выхода во фланг и тыл 2-й армии немцев, действовавшей в районе Воронежа и Касторного. Поэтому враг начал перебрасывать часть своих сил на юг с задачей задержать дальнейшее продвижение наших войск.
16 января 25-я дивизия вышла к реке Потудань, но уже вечером, в связи с начавшимися на правом фланге контратаками противника, командующий армией приказал, оставив на рубеже Россошки, Крестьянский один полк, главными силами соединения повернуть на север и с утра 17 января наступать в направлении Истобного с целью создания внешнего фронта окружения гитлеровцев.
К исходу 18 января задача была выполнена. Дивизия овладела рубежом Истобное, Караешник, Крестьянский примерно в 50 километрах от окруженной группировки противника. Правее нас на рубеж Костенки, Россошки вышла 253-я стрелковая бригада подполковника М. И. Красина.
Особенно много пленных и трофеев мы взяли в Истобном, где наш 29-й истребительно-противотанковый дивизион почти полностью обеспечил себя тягачами и другими машинами.
В тот день до нас дошла радостная весть о начале прорыва блокады Ленинграда. Мы преклонялись перед мужеством ленинградцев и ставили себе в пример их стойкость.
Уже на следующий день начались контратаки врага. О том, что перед нами немецкие части, мы сразу поняли по тому, как упорно противник атаковал нас. Несколько позднее по показаниям пленных и документам убитых мы уточнили их принадлежность. Перед нами и нашим правым соседом находился целый «набор» частей из 57, 68 и 168-й пехотных дивизий и 700-й танковой бригады гитлеровцев, объединенных в группу «Зиберт». Были там и «старые знакомые» из 20-й и 6-й пехотных дивизий 3-го армейского корпуса хортистов.
Не считаясь с потерями, немцы лезли напролом. Особенно сильные бои развернулись в районе Истобного, где оборонялся 78-й полк К. В. Билютина. Туда пришлось направить более половины пулеметного батальона дивизии, 29-й истребительно-противотанковый дивизион и роту танков.
Дело в том, что Истобное являлось крупным населенным пунктом и узлом дорог, ведущих на юг и юго-запад. Зимой, при сильных морозах и глубоких снегах, обладание селом имело для врага большое значение. Гитлеровцы хотели иметь не только возможность маневра с целью предотвращения окружения своих войск, но и теплое жилье.
К исходу дня бои начали затихать. Противник выдохся, не добившись успеха. Перед рубежом, занимаемым нашими частями, буквально рядами лежали убитые фашисты. Постепенно трупы заносило поземкой, и вскоре на поле боя остались только небольшие белые бугорки, вокруг которых холодный ветер надувал все больше снега.
«Таким будет удел всех захватчиков», — без тени сожаления подумал я.
Поздно вечером мы получили приказание командующего армией с утра 20 января наступать в северо-западном направлении и совместно с другими соединениями завершить разгром частей группы «Зиберт», понесших большие потери.
Враг засел в деревнях, превратив их в сильные опорные пункты, а мы наступали по открытому пространству и глубокому снегу при сильном морозе и ветре.
В тот день неудачи преследовали 78-й полк. Начались они с атаки Синих Липяг. Батальон капитана Казакова после артиллерийского налета, отбрасывая небольшие группы противника, вышел в центр села, где был остановлен подошедшими крупными силами немцев. Отражая атаку и удерживая центр, батальон оказался в окружении. Чтоб создать перелом в обстановке, К. В. Билютин ввел в бой роту автоматчиков, которая перерезала дорогу из Синих Липяг во вражеский тыл и закрепилась. Противник сразу оцепил эту угрозу и, бросив против автоматчиков танки и до двух рот пехоты, нанес им серьезный урон, заставил отойти. Когда Билютин доложил мне обстановку, я приказал ему готовить атаку всем полком с задачей занять Синие Липяги и соединиться со своим батальоном.
Так как 78-й задержался перед Синими Липягами, было решено ввести в направлении Роговато-Погорелого второй эшелон — 73-й полк, который стал успешно продвигаться. Билютин успеха не добился, однако его 3-й батальон, воспользовавшись атакой главных сил, встречным ударом вышел из окружения и соединился с ними.
К исходу дня 73-й полк овладел населенными пунктами Долгий, Острянка, Роговато-Погорелое, а 81-й полк — Шаталовкой, Городищем-1 и Городищем-2. Таким образом, мы создали в полосе дивизии внешний фронт окружения противника и условия для дальнейшего наступления.
Передовой отряд дивизии в составе батальона 116-й танковой бригады, батальона 81-го полка и средств усиления захватил станцию Голофеевка, перерезав участок железной дороги между Старым и Новым Осколом. Там мы захватили большие трофеи.
Синие Липяги так и не были взяты даже после ночной атаки, которую предпринял К. В. Билютин. Анализируя эти неудачи, мы пришли к выводу, что причина их в слабой разведке противника, которая в ходе подвижных боев была недостаточно глубокой.
Однако, как говорит пословица, нет худа без добра. Взятый в плен солдат 164-го пехотного полка 57-й пехотной дивизии врага показал, что им было приказано из Синих Липяг наступать на Истобное. Таким образом, 78-й полк в бою за село в конечном счете успешно обеспечил правый фланг дивизии.
К этому времени относится смелый рейд в тыл врага отряда разведчиков, которым командовал старший лейтенант А. И. Дроваль.
Железная дорога Касторное — Старый Оскол — Валуйки являлась основной рокадой немцев на воронежском направлении. В создавшейся обстановке было крайне важно сорвать движение по ней хотя бы на короткое время. Севернее и южнее разъезда Набокино, занятого немцами, находились два железнодорожных моста, и командующий армией приказал их подорвать. Операцию эту отряд Дроваля провел удачно. Железнодорожное сообщение и связь были нарушены на несколько дней. Гвардейцы потерь по понесли.
Как известно, Острогожско-Россошанская операция закончилась успешно, и теперь в начертании фронта образовался выступ на восток в направлении Воронежа. Он проходил от железной дороги Елец — Валуйки по линии Козинка, Воронеж, Роговато-Погорелое. Здесь с севера и юга охватывались фланги 2-й армии немцев. Появились возможности для ее разгрома.
Воронежско-Касторненская операция представляла собой второй этап разгрома немецко-фашистской группы армий «Б». Цель ее — окружение и уничтожение 2-й армии немцев, освобождение района Воронеж, Касторное и создание условий для наступления наших войск на Курск и Харьков.
40-я армия наносила главный удар из района Роговато-Погорелого на Касторное, где она должна была встретиться с 13-й армией Брянского фронта, завершив окружение противника. Задачей нашей дивизии, наступавшей в первом эшелоне армии, являлся выход в район железнодорожной станции Горшечное, чтобы создать возможность для удара по Касторному и внутренний фронт окружения врага в своей полосе.
В первый день операции, 24 января, поднялась метель, дороги занесло. Мороз достиг двадцати градусов. Погода нелетная. Артиллерийская подготовка несколько раз откладывалась, и все-таки в 12.30 ее провели при плохой видимости и, конечно, с малой эффективностью. Это мы поняли, как только пехота и танки перешли в атаку. Гитлеровцы открыли по наступающим сильный ответный огонь и сопротивлялись ожесточенно.
На этот раз в первом эшелоне дивизии наступали полки К. В. Билютина и А. С. Белова. 81-й полк П. К. Казакевича шел во втором эшелоне, готовый к выполнению основной задачи дивизии — овладению станцией Горшечное.
В полосе соседа слева — 309-й стрелковой дивизии, — частично захватывая и нашу полосу, шел 4-й танковый корпус генерал-майора танковых войск А. Г. Кравченко. Это обстоятельство требовало, чтобы стрелковые соединения активно прорывали оборону врага и создавали условия для успешных действий корпуса, которому предстояло решить главную задачу по окружению противника, нанося удар в направлении Горшечное, Касторное. Взаимодействие с танкистами, в свою очередь, обеспечивало и нам больше возможностей для овладения станцией Горшечное.
Однако первый день принес лишь незначительные успехи. 78-й полк, наступая по обильно выпавшему снегу, вклинился в оборону противника и, медленно продвигаясь вперед, к концу дня освободил село Каменный Буерак. 73-й, используя успех танкового корпуса, который из-за больших заносов в поисках удобных дорог еще больше сдвинулся в полосу дивизии, вышел к Ново-Меловому. Мост перед селом оказался заминированным и прикрывался фланкирующим пулеметным огнем. Тогда автоматчики полка Перегудов, Потапов и Полуэктов ползком пробрались к пулеметам и забросали их гранатами. Путь саперам, танкистам и пехоте был открыт. Поздно вечером полк взял Ново-Меловое.
Наш наблюдательный пункт разместился несколько южнее, в селе Дмитриевка. Дальше мы проехать не могли — все дороги замело. Только утром 25 января я добрался на санях в Ново-Меловое, чтобы увидеться с прилетевшим туда начальником штаба 40-й армии генерал-майором З. З. Рогозным. С ним мы встретились в штабе 4-го танкового корпуса. Уточнив обстановку, он передал указание командующего армией: быстрее захватить станцию Горшечное и выйти на рубеж Верхний Олым, Березовка (севернее Горшечного). Договорившись с нами о некоторых вопросах взаимодействия, З. З. Рогозный улетел, а я отправился в 73-й полк, где меня ждал начальник связи майор Л. Г. Яловский, чтобы соединить мой наблюдательный пункт с командирами полков и штабом дивизии.
Между тем сопротивление врага все усиливалось. Немцам стало ясно, чем грозит дальнейшее наступление 40-й армии на север. Соседняя справа 183-я стрелковая дивизия вела тяжелые бои с противником в районе Синих Липяг и несколько отстала. Поэтому 78-й полк, наступая на правом фланге дивизии в некотором отрыве от ее главных сил, оказался с открытыми флангами. Когда он овладел селами Березово и Петровка, гитлеровцы на рассвете 25 января превосходящими силами контратаковали его с двух сторон, заставив отойти.
Введенные в бой с утра 25 января 81-й полк П. К. Казакевича и 96-я танковая бригада генерал-майора В. Г. Лебедева атаковали противника в населенных пунктах Болото и Нижние Борки и, овладев ими, открыли дорогу на Горшечное. Оно было с ходу захвачено главными силами 4-го танкового корпуса и 81-го полка.
73-й полк А. С. Белова, заняв Старо-Меловое, развивал наступление в направлении Верхние Борки, Нижне-Гнилое, где встретил ожесточенное сопротивление врага.
В Нижне-Гнилом был мощный узел его обороны, удерживаемый подразделениями 68-й пехотной дивизии. Только к полудню противник, понеся большие потери, оставил Нижне-Гнилое, а полк повернул на Горшечное.
В этот день рота автоматчиков старшего лейтенанта А. В. Юрина, уроженца этих мест, в белых халатах с капюшонами шла на лыжах по целине к селу Сомовка, находившемуся в 4 километрах севернее маршрута полка. Следовало определить, не угрожает ли враг оттуда. Началась вьюга, видимость стала плохой, и рота почти наткнулась на артиллерийские позиции врага, хитро замаскированные в ложбинке. Очевидно, гитлеровцы приняли наших автоматчиков за своих и до самой атаки не проявляли беспокойства. В коротком бою было захвачено четыре 200-миллиметровых орудия, а расчеты уничтожены.
Вскоре головной дозор роты выдвинулся к окраине Сомовки. Не видя немцев, дозорный Ю. Любченко зашел в крайнюю хату. Там он узнал, что в центре села находятся крупные вражеские склады, там же размещена и охрана. Хозяин, пожилой колхозник, вызвался показать бойцам, как незаметно подойти к противнику.
Взводы лейтенантов В. Волкова и А. Зотова, изготовившись, ударили по гитлеровцам. Те в панике бежали, почти не оказав сопротивления. Разведчики захватили большое количество боеприпасов, медикаментов, обмундирования и много ящиков с орденами.
В центре села стояла виселица. Сильный ветер раскачивал труп старика, полураздетого, с разбитым лицом. Подошедшие жители рассказали, что фашисты повесили больного, который не смог выйти на расчистку снега.
На сельской площади командир роты автоматчиков Юрин встретился с учительницей Ф. В. Семеновой.
— В июле, — рассказывала она, — в село пришли немцы. Наступило ужасное время. В первый же день фашисты убили мою тринадцатилетнюю дочь Юлю. Нас выгнали из школы, не разрешив взять с собой ни продуктов, ни одежды. В селе шли повальные грабежи. Брали вещи, скот, птицу. Пьяные солдаты ходили по дворам и стреляли кур, гусей, уток. Часто гитлеровцы сгоняли жителей на площадь, где вешали наших односельчан. Потом началась охота за молодежью. Их собирали из разных сел и под конвоем гнали на станцию Горшечное. Там грузили, словно скот, в товарные вагоны и отправляли в Германию.
Об издевательствах гитлеровцев над нашими людьми в Сомовке стало известно всей дивизии. Гневом наполнились сердца гвардейцев, услышавших страшные рассказы селян. Решение было одно — беспощадно уничтожать врага, скорее освобождать наших людей из-под фашистского ига.
Вечером того же дня в Ново-Меловое, куда уже перебрался командный пункт дивизии, прибыл заместитель командующего 40-й армией генерал-майор Ф. Ф. Жмаченко. Он сказал, что хочет поехать в Горшечное, и мы, быстро поужинав, тронулись в путь.
Вырвавшись вслед за 4-м танковым корпусом, дивизия шла с открытыми флангами. Мы ехали по еле видным следам танковых гусениц. Местность была пустынной, только далеко позади двигались санные обозы частей.
Генерал Жмаченко пошутил:
— Мы с тобой, комдив, справа прикрыты снегом, а слева божьим духом.
Потом разговор зашел о том, как изменились психология и поведение в бою наших бойцов и командиров.
— Еще недавно, — сказал я, — появление в нашем тылу вражеских автоматчиков вызывало тревогу и разговоры об окружении. А сейчас, через полтора года войны, мы уже сами ведем бои в глубине вражеской обороны, окружаем и уничтожаем гитлеровцев.
— Это закономерно, — подтвердил Жмаченко, — люди получили необходимое оружие и технику, пришли и боевой опыт и уверенность в своих силах. В итоге — Сталинград, а вслед за ним и наши операции...
До Горшечного мы доехали быстро. Противник вел по станции редкий артиллерийско-минометный огонь. Вдали слышалась перестрелка. Наши полки вместе с корпусом танкистов закреплялись в Горшечном. Рядом, в совхозе «Каучук», Березовке и Быково, находился враг.
Генерал Жмаченко, разобравшись в обстановке, заметил:
— Гитлеровцы непременно попытаются выйти из котла, который мы стараемся им устроить. Надо быть очень бдительными. Не зря они так упорно удерживают совхоз «Каучук», Березовку и Быково.
Так понимали обстановку и мы.
Потом Ф. Ф. Жмаченко отправился к танкистам. Они оказались в сложном положении, так как вели тяжелые бои в условиях снежных заносов и израсходовали горючего больше, чем предусмотрено. Поэтому корпус стоял в Горшечном, куда должны были доставить топливо и смазочные материалы. Но по занесенным снегом дорогам, на которых в отдельных пунктах еще шли бои, транспортники не смогли вовремя пробиться к танкистам. На выручку пришли летчики. В течение двух ночей при свете костров садились самолеты на расчищенные от снега участки шоссе, доставляя корпусу все необходимое. Ранним утром 27 января он начал наступление на Касторное.
78-й полк вместе с учебным батальоном дивизии, освободив Березово и Петровку, устремился вперед, достиг населенного пункта Нижне-Гнилое. Там его контратаковали гитлеровцы. Тяжелый бой длился целые сутки. Развивая наступление, полк с ходу овладел Богородицким и к вечеру 28 января, уже на подходе к Горшечному, попал под удар нашей же авиации. В результате 20 человек было ранено, в том числе заместитель командира учебного батальона капитан И. М. Соломин.
В то время мы вели подвижные бои. На ряде участков не было сплошной линии фронта, а обстановка быстро менялась. Ошибка нашей авиации не была случайной. Как выяснилось, ни пехота, ни летчики не воспользовались сигналами опознавания. Когда К. В. Билютин, прибыв в Горшечное, доложил мне о случившемся, у меня состоялся с ним очень суровый, тяжелый для нас обоих разговор. Для меня — потому, что я видел, как глубоко понимал и переживал допущенную ошибку Кондратий Васильевич. Штаб дивизии немедленно дал указание всем частям обеспечить внимательное наблюдение за сигналами опознавания.
По данным армейской и фронтовой разведки, противник силою до девяти дивизий сосредоточивался в районе Верхнетурово, Нижнедевицк, Вязноватка. Оттуда шли удобные пути на юг и юго-запад. Но мы тогда не знали о сосредоточении противника. Об этом нам стало известно значительно позднее, когда для уничтожения немецких дивизий были привлечены крупные силы. И хотя 28 января продолжались бои в самом Касторном, между ним и Горшечным, а также между Горшечным и Старым Осколом сплошного фронта окружения противника еще не было создано.
В этих условиях я получил распоряжение штаба 40-й армии одним усиленным стрелковым полком прочно удерживать Горшечное, а главными силами дивизии наступать в северо-западном направлении с целью создания внутреннего фронта окружения гитлеровцев на рубеже Горшечное, Быково, Ефросиновка. Понимая важность удержания Горшечного как основного узла дорог, через который противник может попытаться выйти из окружения, мы поручили его оборону 73-му полку А. С. Белова, усилив его учебным и пулеметными батальонами и 29-м истребительно-противотанковым дивизионом. Это все, что можно было оставить в Горшечном. Ведь перед главными силами дивизии стояла не менее ответственная задача.
В течение двух последующих дней, развивая наступление, 78-й полк занял Гологузовку, Михайловское, Просторное, а 81-й полк овладел населенными пунктами Быково, Назарово, Никольское, Верхняя Грайворонка, которые стояли на путях возможного выхода противника из окружения и оборонялись им с особым упорством. Только в бою за Быково гитлеровцы потеряли 120 солдат и офицеров убитыми, много оружия, техники и имущества. Мы взяли 670 пленных.
Ведя напряженные бои в течение двух недель, дивизия не получала пополнения. Наши роты и батальоны заметно поредели. Пришлось вместо трех стрелковых батальонов в полках сформировать хотя бы два, но более боеспособных.
В ходе наступления в дивизии скопилось большое количество трофейных лошадей и саней. Разумно используя их, подразделения стали гораздо подвижнее. Это в свое время сыграло положительную роль, но сейчас, когда в ротах не хватало людей, миновала необходимость содержать излишнее количество ездовых и коней. Начальник строевого отделения капитан В. М. Дмитриев предложил значительную часть ездовых поставить в строй, а лошадей передать в разведподразделения, сделав их конно-лыжными и увеличив этим глубину их проникновения в тылы противника. Это один из многих примеров инициативы работников штаба, которая всегда у нас поощрялась и поддерживалась.
Последний день января выдался довольно теплым, шел небольшой снег. Рано утром приехал адъютант командующего армией с приказом о дальнейших боевых действиях нашей и соседних дивизий. Мы переместили наблюдательный пункт в село Ключи, чтобы быть в центре боевого порядка дивизии. Противник мог атаковать нас в любом месте — дороги это ему позволяли. Штаб остался вблизи Горшечного, на крайнем правом фланге.
Между тем отходящая группировка противника, используя хорошие дороги, шла прямо на Горшечное. После мощного удара авиации и артиллерии врага более двух немецких пехотных полков, усиленных танками и самоходными орудиями, начали наступление с направлений Ясенки, Верхний Олым. Завязался ожесточенный бой.
Не считаясь с потерями, гитлеровцы шли сплошной стеной за танками, стреляя на ходу из автоматов. Видимо, призрак Сталинграда гнал их вперед: во что бы то ни стало вырваться из котла было их единственной целью.
73-й полк во главе со своим командиром и штабом перешел в контратаку. Но она лишь на короткое время задержала врага. Увлекая за собой гвардейцев, героически сражался в этом бою помощник начальника штаба полка старший лейтенант В. Я. Аристов.
Было получено донесение командира полка о том, что противник занял восточную окраину Горшечного. Я приказал начальнику штаба Петренко собрать всех, кто окажется под рукой, и вместе с 73-м полком контратаковать противника, задержать его до подхода главных сил дивизии. 78-й и 81-й полки, прикрывшись на занимаемых рубежах, должны были атаковать гитлеровцев в Горшечном.
73-й полк, учебный батальон и находившиеся при нашем штабе саперная, комендантская, разведывательная роты действовали смело и решительно. Стремительно вели контратаку 78-й и 81-й полки. И все же ощутимого результата мы не достигли. Расставив на подходах к Горшечному танки и самоходки, гитлеровцы остановили нас. К двум часам ночи 1 февраля бой на короткое время затих. Противник занял Горшечное, а затем устремился на Старый Оскол и Обоянь.
За сдачу Горшечного подполковник А. С. Белов был снят с должности командира полка. Сделано, конечно, это было под горячую руку. Нам потом стало ясно, что при таком неравенстве сил удержать Горшечное было невозможно. Видимо, к такому выводу пришел и Военный совет 40-й армии. Вскоре Александр Сергеевич Белов был назначен заместителем командира дивизии. Должность командира 73-го полка занял его заместитель гвардии майор Николай Григорьевич Штыков.
Дивизия продолжала преследование врага. Мы стремились вернуть Горшечное, чтобы закрыть гитлеровцам основной путь выхода из окружения. В ночь на 5 февраля 73-й полк, учебный, пулеметный батальоны и 29-й истребительно-противотанковый дивизион, взаимодействуя с 206-й стрелковой дивизией, вновь овладели Горшечным и прочно в нем закрепились.
Здесь мы узнали о патриотическом поступке колхозниц Нины Некрасовой и Марии Дураковой, которые спасли жизнь автоматчику 73-го полка Минобуддинову. Он был тяжело ранен при отходе из села, и медики не успели его подобрать. Увидя раненого автоматчика, женщины бережно подняли бойца, отнесли к себе в дом, оказали ему первую помощь и переодели его в штатское. Когда ворвавшиеся в дом гитлеровцы стали допытываться, кто он такой, Мария ответила, что это ее муж, которого случайно ранило. Гитлеровцы, видимо, поверили и ушли. После нашего возвращения Мария сообщила о том, что укрывает у себя раненого. Командование полка горячо поблагодарило колхозниц за их самоотверженный поступок.
Еще до вторичного освобождения Горшечного командарм приказал мне главными силами овладеть населенными пунктами Бараново и Герасимово, чтобы закрыть выход из окружения противнику, который прорвался через Горшечное и Старый Оскол. К вечеру 3 февраля Герасимово и Бараново были очищены от гитлеровцев. Но к полуночи группа немецких автоматчиков просочилась на восточную окраину села Бараново. Разведчики 81-го полка рассеяли вражеских солдат и доставили на НП двух пленных. От них мы узнали, что автоматчиков направило в Бараново командование группировки, отходящей из Старого Оскола.
Утром со стороны Знаменского и Жуково действительно показались длинные колонны гитлеровцев с обозами машин и саней. Их прикрывали несколько танков и самоходных орудий. Они двигались на Бараново и Герасимово. Так на пути выхода из окружения вражеской группировки снова оказалась наша дивизия.
Стоявшая на прямой наводке артиллерия 78-го и 81-го полков с предельных дистанций открыла огонь по колоннам гитлеровцев, по головной и хвостовой частям их обозов. В то время часть гитлеровцев верхом на лошадях попыталась атаковать нас и на полном галопе ворваться в Бараново. Однако время кавалерии, даже кадровой, уже проходило. Наши артиллеристы и пулеметчики в упор расстреляли немецких конников.
Этот эпизод больше удивил нас, чем встревожил. Он еще раз показал, что, выходя из окружения, враг идет на все, не считаясь с потерями.
После короткого артналета на противника, проведенного 53-м артиллерийским полком, 78-й и 81-й стрелковые перешли в контратаку. Противник оставил на поле боя около 2 тысяч убитыми и ранеными, много оружия, техники, лошадей. Мы пленили около 1200 солдат и офицеров, входивших в состав 2-й армии немцев.
Наблюдая за безуспешными попытками гитлеровцев выбраться из котла, я вспомнил 1941 год, село Попова Слобода, через которое выходил из окружения наш 3-й воздушно-десантный корпус. Вспомнил и слова комиссара бригады П. Я. Назаренко: «Наступит время, и мы еще увидим, как будут выходить из окружения фашисты».
Боевые действия по уничтожению пытавшегося выйти из окружения противника продолжались до 6 февраля. Он понес очень большие потери и был сломлен. Длинные колонны пленных брели по заснеженным дорогам на восток.
Так закончились наши действия в ходе Воронежско-Касторненской операции. В жестоких схватках с гитлеровцами в условиях снежной зимы и больших холодов части дивизии проявили выдержку, стойкость и активность в обороне, решительность и маневренность в наступлении и преследовании. В подвижных боях, когда обе стороны часто бывали перемешаны, наши командиры и штабы сумели сохранить управление и победить превосходящего по силам и средствам противника.