Глава вторая.

Год великого перелома

На реке Гжать

После зимних боев 2-й гвардейский кавалерийский корпус был выведен в резерв Ставки Верховного Главнокомандования.

В марте 1942 года в корпус прибыли генерал-майор В. В. Крюков, назначенный его командиром, и военком корпуса бригадный комиссар Е. А. Щукин.

Владимир Викторович Крюков — кадровый офицер, коммунист. Участник первой мировой и гражданской войн, человек с большим служебным, боевым и партийным опытом, Крюков воевал с белофиннами в 1939–1940 годах, за что был награжден орденом Ленина. Во время Великой Отечественной войны принимал участие в героической обороне Ленинграда.

После приказа об установлении в армии [131] полного единоначалия и упразднении института военных комиссаров начальником политотдела корпуса был назначен полковой комиссар Тимофей Федорович Дробиленко, а начальником штаба корпуса — полковник Борис Владимирович Мансуров. Дивизиями командовали полковники Павел Трофимович Курсаков, Григорий Иванович Панкратов и Михаил Данилович Ягодин. Они сражались вместе почти три года, до самой победы.

Корпус приступил к приведению частей в порядок и к боевой подготовке.

Полкам двух гвардейских дивизий была присвоена новая нумерация.

3-я гвардейская кавалерийская дивизия:
37-й полк	9-й гвардейский кавалерийский полк
43-й полк	10-й гвардейский кавалерийский полк
47-й полк	12-й гвардейский кавалерийский полк
1-й Особый полк	14-й гвардейский кавалерийский полк
4-я гвардейская кавалерийская дивизия:
44-й полк	11-й гвардейский кавалерийский полк
50-й полк	13-й гвардейский кавалерийский полк
74-й полк	15-й гвардейский кавалерийский полк
Добровольческий казачий полк	16-й гвардейский кавалерийский полк

На вооружение корпуса поступала новая боевая техника. В дивизиях формировались конно-артиллерийские дивизионы, зенитные батареи, саперные эскадроны и эскадроны связи, дивизионные тылы. Были сформированы корпусные артиллерийские, минометные, противотанковые и зенитные части, подразделения связи и тыла. Прибыли маршевые пополнения, за счет которых части укомплектовались до штатных норм. Офицеры и солдаты, штабы, части и подразделения изучали боевой опыт, осваивали новую технику, совершенствуя свое воинское мастерство, овладевая искусством ведения современного общевойскового боя. Были доукомплектованы политические отделы дивизий и корпуса, организована корпусная газета «Гвардейское знамя». [132]

Личному составу корпуса торжественно вручались нагрудные значки «Гвардия». Полки — при полном боевом вооружении, с развернутыми Боевыми Знаменами — были построены в пешем строю. Командиры эскадронов и батарей зачитывали списки тех, кто доблестными боевыми делами заслужил право приколоть к своей гимнастерке значок гвардейца.

* * *

Радостным событием для всего личного состава явился приезд в корпус Председателя Президиума Верховного Совета СССР М. И. Калинина.

На митинге Михаил Иванович передал кавалеристам привет от Центрального Комитета Коммунистической партии, от Советского правительства, от народов нашей Родины.

«...Крестьяне, рабочие, интеллигенция, — говорил М. И. Калинин, — все честные советские граждане Белоруссии, Украины и других республик и областей нашего государства, находящихся временно под ярмом оккупантов, ждут Красную Армию как свою освободительницу [133] от поработителей, от тяжелых бедствий и мучительных страданий.

...Разрешите, товарищи, надеяться, что красная конница, ваше соединение, прославленное своими боевыми действиями против немцев, ознаменует себя столь же славными делами, как и под руководством товарища Доватора...»

Однажды в корпус приехала большая группа английских корреспондентов. Они побывали в столовых, клубах, полюбовались на конно-спортивные состязания и, наконец, попросили ознакомить их с «казачьей тактикой», что выдало истинную цель визита. Им была предоставлена возможность присутствовать на одном из полковых учений с боевой стрельбой.

Не отрывая глаз от биноклей, корреспонденты наблюдали, как, прижимаясь вплотную к огневому валу, пригибаясь от близких разрывов снарядов, по полю наступали спешенные эскадроны, ведя огонь по «противнику», обозначенному мишенями.

Командир 103-го кавалерийского полка подполковник Калинович решил показать гостям не только современную тактику конницы, но и блеснуть традиционной кавалерийской лихостью. В то время как спешенные эскадроны атаковали передний край обороны и развивали успех в глубине, резервный эскадрон в конном строю продвигался вперед, маскируясь перелесками. Едва оборона «противника» была прорвана, из окопчика, откуда наблюдал за «боем» командир полка, взвилась ракета. Эскадрон вырвался из леса, сверкая шашками устремился вперед. Артиллерия образовала огневое окаймление атакующих. Кавалеристы проскочили через боевые порядки спешенных эскадронов, налетели на «резервы противника», обозначенные станками с лозой.

После занятий руководитель группы корреспондентов пожелал говорить с командиром полка. Через несколько минут к англичанину подошел Калинович, остановился в нескольких шагах, щелкнул шпорами, приложил ладонь к кубанке, спокойным, чуть насмешливым взглядом уставился на собеседника.

— Господин казачий офицер доставил нам огромное удовольствие, показав блестящие действия своего великолепного полка, — держа перед собой зажатую между пальцами правой руки трубку, говорил англичанин. — Мы в восторге, что у нашего доблестного союзника сохранилась [134] его могучая кавалерия, которая так отважно сражается на полях общих битв с германскими войсками. Но не считаете ли вы, господин подполковник, — обратился он к Калиновичу, — что танковые войска теперь с успехом могут разрешать все те боевые задачи, которые раньше могла выполнять только одна кавалерия?

Калинович выслушал перевод, не задумываясь, ответил:

— Мне еще не приходилось драться с гитлеровцами совместно с доблестными союзными войсками. Я не имел также удовольствия видеть в бою великолепную британскую кавалерию... — Скрывая набежавшую усмешку, он чуть тронул коротко подстриженные усики. — Танки вещь сильная, а во взаимодействии с кавалерией они еще сильнее.

Англичанин, покуривая и часто кивая, внимательно слушал. Чувствовалось, что он понимает русский язык, но почему-то предпочитает объясняться через переводчицу. Он немного подумал, улыбнулся и нравоучительно проговорил:

— Мы, британцы, в нашей экспедиционной армии во Франции в сороковом году обходились совершенно без кавалерии. — Он еще шире улыбнулся, показав золотые челюсти, внушительно поднял указательный палец правой руки и добавил: — Известно ли господину подполковнику, что во всей британской экспедиционной армии была только одна лошадь — лошадь лорда Горта, командующего армией и заядлого спортсмена-конника?

Калинович болезненно переживал не только любую насмешку над кавалерией, но и просто недооценку ее роли в современной войне. Он готов был вспылить, но вспомнил приказание командира дивизии «быть дипломатом» и сдержался. Приятно улыбаясь, спросил:

— А не известно ли господину корреспонденту, успел британский командующий эвакуировать свою лошадь или она вместе со всем вооружением и боевой техникой экспедиционной армии была захвачена под Дюнкерком немцами? — И, погасив улыбку, добавил: — Я тоже заядлый спортсмен-конник, и мне очень жаль, если великолепная лошадь лорда Горта досталась гитлеровцам.

Переводчица, немного помявшись, не глядя на англичанина, начала переводить. Только что любезно улыбавшийся [135] джентльмен смотрел на нее злыми водянистыми глазами. Однако глава корреспондентов овладел своими чувствами, дослушал перевод, прикусив зубами мундштук, сухо процедил:

— О нет, господин подполковник, лошадь лорда Горта, конечно, была эвакуирована. Ведь у Британии еще достаточно тоннажа...

— Мне это очень приятно слышать, господин корреспондент, — еще суше бросил Калинович, повернулся и пошел навстречу ординарцу, уже подводившему Мишку. Через минуту он мчался галопом в расположение своего полка.

* * *

Немецко-фашистское командование, воспользовавшись отсутствием второго фронта в Европе, а также нашими ошибками в ведении наступательных операций весной 1942 года на харьковском, керченском и других направлениях, бросило против советских войск большую часть своих резервов. Вражеские войска прорвали наш Юго-Западный фронт, подошли к Воронежу и Волге, вышли к перевалам Главного Кавказского хребта, к Грозному и Орджоникидзе. С 17 июля 1942 года на сталинградском направлении начались ожесточенные бои с превосходящими силами противника.

В оборонительных боях советские войска остановили ударную группировку врага под Сталинградом. Завязались упорные бои в самом городе.

Противник подтягивал к Сталинграду все новые силы и бросал их в бой. Чтобы не дать врагу возможности маневрировать резервами, Советское Верховное Главнокомандование организовало ряд частных наступательных операций. Одна из таких операций была проведена в августе 1942 года на Западном фронте.

После артиллерийской и авиационной подготовки войска Западного фронта перешли в наступление и прорвали заранее подготовленную оборону противника. Гитлеровцы подтягивали резервы, бросали в контратаки пехоту и танки, поддерживая их крупными силами авиации. Советские войска, продолжая продвигаться вперед, создали угрозу железной дороге Ржев — Сычевка — Вязьма. В случае захвата советскими войсками этой важнейшей рокады гитлеровцы вынуждены были бы очистить весь Ржевско-Сычевский выступ фронта, который [136] немецко-фашистское командование рассматривало как исходный плацдарм для нового наступления на Москву с запада. Гитлер приказал командующему 9-й немецкой армией удерживать плацдарм до последнего солдата. Командующий группой армий «Центр» был вынужден перебросить часть сил в район Карманово для флангового удара по нашим наступающим войскам.

Командующий Западным фронтом генерал армии Г. К. Жуков направил в этот район переданный фронту из резерва Ставки 2-й гвардейский кавалерийский корпус. Коннице была поставлена задача захватить плацдарм на западном берегу реки Гжать, чтобы создать угрозу флангу кармановской группировки противника.

И вот по дорогам Подмосковья вновь потянулись на запад походные колонны кавалерийских дивизий. Они шли громить врага, по-прежнему угрожавшего столице Родины — Москве.

На второй день нашего наступления хорошая летняя погода испортилась. Пошли дожди, перешедшие затем в ливни. Дороги, разбитые проходившими войсками, машинами, орудиями, превратились в глубокие канавы, на полметра покрытые густой грязью. Как только конница сошла с шоссе и углубилась в леса, простиравшиеся вплоть до района сосредоточения, стал отставать автотранспорт и обоз.

Пройдя за четыре ночных перехода около ста пятидесяти километров, корпус сосредоточился в лесах юго-западнее Погорелого Городища (см. схему 2), а в ночь на 6 августа выступил дальше.

Ночь выдалась непроглядно темная. Было сыро, холодно, не переставая моросил дождь. Кавалерия продвигалась медленно. Солдаты и офицеры не спали пятую ночь. Они понуро сидели в седлах — мрачные, злые, кутаясь в плащ-палатки. Тело было налито свинцовой тяжестью, мокрая одежда прилипала к коже. Нестерпимо хотелось лечь, вытянуться и забыться бездумным сном.

Командир корпуса вместе со штабом ехал верхом впереди головного полка резервной дивизии. Уже в первые часы ночного марша стало ясно, что движение замедлится еще больше, когда конница начнет обгонять наступающие стрелковые части. Дороги были забиты войсками и обозами, то и дело создавались «пробки». До оборонительного рубежа на реке Гжать оставалось [137] около десяти километров. Уже совсем близко были стрелковые дивизии.

Крюков повернулся и посмотрел на начальника штаба воспаленными от бессонницы глазами, дотронулся рукой до его плеча:

— Борис Владимирович?

Мансуров дремал, ссутулясь в седле; он склонился к передней луке, не чувствуя, что ему за воротник шинели стекают струйки воды. Он вздрогнул и наклонился к командиру корпуса.

— Слушаю...

— Передайте радиограмму Панкратову и Ягодину, чтобы они выслали сильные авангарды от своих дивизий. Авангарды должны с хода захватить переправы на реке Гжать и удерживать их до подхода главных сил корпуса.

В авангарды были назначены 11-й и 12-й гвардейские кавалерийские полки, которыми командовали подполковники Сергей Аристов и Антон Ласовский.

...Было уже совсем светло, когда авангарды вышли к реке Гжать. Дождь прекратился, но воздух был насыщен сыростью. Над рекой, над низинами висел неплотный туман. Обычно немноговодная в это время года, Гжать от проливных дождей разлилась в широкий бурный поток глубиной до трех — четырех метров. Никаких переправочных средств авангарды не имели. На берегу также не было ни лодки, ни плота, ни досок.

Начали переправляться вплавь. Станковые пулеметы и несколько пушек, которые не отстали на марше от кавалерии, заняли огневые позиции. Головные отряды достигли противоположного берега, развернулись, двинулись вперед.

В километре от реки эскадроны старших лейтенантов Чекулева и Архипова были встречены огнем. Кавалеристы спешились и с хода перешли в наступление. Из-за реки ударили наши пушки. Цепи быстро сближались с окопавшимся противником. В ожесточенной схватке гитлеровцы были выбиты из окопов.

К 8 часам утра 7 августа авангарды перешли на западный берег, окопались, укрыли лошадей. Саперы переправляли на плотах станковые пулеметы, противотанковые орудия, минометы. Неуклюжие плоты, сделанные из сырых бревен, глубоко уходили в воду, их сносило быстрым течением. Не было ни весел, ни канатов. В ход [138] пошли лопаты, связанные поводья, доски, подобранные по пути «хозяйственными мужичками» из обозников.

Над переправой пронеслись два «Мессершмитта», снизились, сделали круг, дали несколько пулеметных очередей и ушли на Запад.

— Ну, жди гостей, — говорили бывалые, хорошо знакомые с повадками противника солдаты. — Не иначе — за «Юнкерсами» пошли.

И действительно, около полудня послышался нарастающий гул. В небе показались самолеты. Завыли бомбы, прокатилось эхо взрывов. Над Гжатью поднялись огромные столбы воды и грязи. Переправу материальной части пришлось приостановить. Зенитные батареи еще не подошли: воздушную атаку отражали только огнем стрелкового оружия. «Юнкерсы» отбомбились и ушли обратно.

К реке подходили все новые полки. От одного берега к другому сновали плоты, на которых переправлялись пулеметные эскадроны, противотанковые и минометные батареи.

Командир корпуса решил силами двух кавалерийских дивизий овладеть плацдармом в районе Решетниково, Колокольцево и Ярыгино.

К вечеру главные силы корпуса сосредоточились на западном берегу реки.

На рассвете 3-я и 4-я гвардейские кавалерийские дивизии перешли в наступление. Противник занимал позиции на командных высотах, в приспособленных к обороне населенных пунктах в трех — четырех километрах от реки и встретил наступающих организованным огнем. Завязались упорные, затяжные бои на западном берегу реки Гжать. Несколько раз наши спешенные полки врывались во вражескую оборону, завязывали бой в глубине, но противник подтягивал резервы и снова оттеснял конников.

Необходимо было как можно быстрее перебросить на западный берег Гжати дивизионную и корпусную артиллерию. Работа саперных эскадронов по обеспечению переправы приобретала решающую роль. Командование корпуса со страниц газеты «Гвардейское знамя» обратилось к саперам с призывом:

«Гвардейцы-саперы! Ваши товарищи за рекой ждут, что вы исполните свой долг!»

Переправа происходила под непрерывными авиационными [139] налетами и артиллерийским обстрелом. Саперы работали несколько суток подряд без отдыха, почти без сна, делали десятки рейсов в день, восстанавливали разбитые плоты и паромы, строили новые. Самую тяжелую часть работы, самые опасные и ответственные задания выполняли коммунисты, своим героическим трудом увлекая остальных.

Через Гжать переправлялись артиллерийские и минометные батареи, занимали огневые позиции близ боевых порядков кавалерийских полков.

Противник также непрерывно подтягивал пехоту, артиллерию, танки. Немецко-фашистское командование направило в район переправы 5-ю танковую, 36-ю моторизованную и 78-ю пехотную дивизии, поставив перед ними задачу выбить наши части с захваченных плацдармов.

Генерал армии Жуков приказал коннице прекратить наступление, закрепиться на своих позициях на западном берегу реки Гжать и прочно удерживать их.

* * *

На рассвете 15 августа 1942 года противник произвел воздушный налет, а затем открыл сильный артиллерийский огонь.

Командир корпуса приехал на наблюдательный пункт 4-й гвардейской кавалерийской дивизии. Полковник Панкратов встретил генерала около блиндажа и доложил:

— Гитлеровцы атакуют на стыке 11-го и 16-го полков.

Крюков подошел к стереотрубе, начал разглядывать приближающегося противника. Было отчетливо видно, как справа из леса, стреляя на ходу, шли двенадцать танков. За ними наступали два пехотных батальона. Слева тоже шли танки и двигались густые цепи пехоты. Перед нашими позициями вздыбились красновато-черные столбы разрывов осколочно-фугасных снарядов.

Первым атакующего противника встретил эскадрон старшего лейтенанта Тришина. Едва кавалеристы успели после авиационного и артиллерийского налетов изготовиться к бою, как на них обрушилась лавина танков.

Открыли огонь противотанковые пушки старшего сержанта Диденко и сержанта Будкина.

С двухсот метров Диденко подбил танк, от второго его выстрела задымила еще одна машина. Будкин, быстро наводя орудие, ловил на прицел танки, четырьмя [140] выстрелами два из них были подбиты. Густо дымя, они стояли неподалеку от огневой позиции.

Не сбавляя скорости, на батарею шли остальные машины. Стрелять уже было поздно. Стальная махина наползала на первое орудие. Тогда Диденко, раненный в лицо осколком снаряда, метнул гранату. Раздался взрыв. Танк осел, но по инерции наехал на пушку. Весь расчет во главе с сержантом Диденко погиб на боевом посту.

Один танк ринулся на второе орудие, но связка ручных гранат, метко брошенная заряжающим комсомольцем Виктором Адолжаевым, перебила ему гусеницы. Танк неуклюже закрутился на месте, треща пулеметом. Будкин развернул пушку вправо и выстрелом в упор зажег машину. Остальные танки прошли через боевые порядки эскадрона и устремились к переправе.

Вражеская пехота наступала вслед за танками, ведя на ходу беспорядочный огонь из автоматов. В полкилометре от наших окопов гитлеровцев накрыли залпы минометных батарей. Прорваться через эту огневую завесу гитлеровцы не смогли.

После непродолжительного, но интенсивного артиллерийского обстрела вражеские пехотинцы снова бросились в атаку. Тогда старший лейтенант Тришин выскочил из завалившегося окопчика и побежал навстречу врагу. Солдаты устремились вслед за командиром эскадрона, началась рукопашная. Гитлеровцы были отброшены. Коммунист Тришин пал в этом бою смертью храбрых. Командование эскадроном принял политрук Колотов.

Еще раз гитлеровцы пошли в атаку, но снова потерпели неудачу. Опять налетели «Юнкерсы», бомбили и обстреливали наполовину засыпанные окопы. Только улетели самолеты, хлынула пехота. После отражения и этой атаки политрук Колотов решил отвести уцелевших солдат. Пехота противника обтекала фланги, и эскадрон оказался почти окруженным. Штыками и гранатами кавалеристы разорвали смыкавшееся кольцо. Во время прорыва Колотов погиб.

Вражеские танки устремились из Решетниково, угрожая отрезать части 4-й гвардейской кавалерийской дивизии от переправы. Дорогу им преградил эскадрон старшего лейтенанта Масленникова.

Расчет пушки старшего сержанта Стрельцова уничтожил [141] два танка. Еще два остановились, подбитые из противотанковых ружей бронебойщиками Николаем Казаковым и Якубом Салиевым. Из двенадцати машин остались только две; они развернулись и ушли назад.

На смену танкам подошли вездеходы с пехотой. Младший лейтенант Бублик подбежал к двум своим пулеметам, занимавшим огневые позиции правее дороги. Два других пулемета, расположенные левее дороги, возглавил старший сержант Потапов. Послышалась команда:

— Четыре! Наводить в фланговую. С рассеиванием — огонь!

Дружно ударили пулеметы. Солдаты лейтенанта Петросяна, подбежав к сбившимся в кучу вездеходам, начали забрасывать их гранатами, в упор расстреливать уцелевших от пулеметного огня гитлеровцев.

Противник еще раз бросил на конников авиацию, потом снова произвел огневой налет. Эскадрон капитана Кищенко был атакован двумя ротами пехоты; впереди цепей двигались двадцать два танка.

Атаку отбивали бронебойщики. Хорошо окопавшиеся расчеты Ивана Щербака, Остапа Карася и Валия Гизиндинова открыли огонь. Первым добился попадания старший сержант Щербак. Надвигавшийся на него танк остановился, хлопая рассеченной гусеницей.

Зорко следил за приближающимися танками Валий Гизиндинов. Вот он, не торопясь, приложился, выстрелил — танк остановился как вкопанный. Гизиндинов перезарядил ружье и, тщательно прицелившись, поджег вторую машину. Третий танк отважный бронебойщик поджег уже метрах в тридцати от своей огневой позиции. При этом он чуть не поплатился жизнью. В пылу сражения он не заметил, как из-за правого борта горевшей машины выскочил вражеский танк и на полной скорости устремился на окоп. В последний миг Гизиндинов успел упасть на дно окопа. Тяжелое ружье упало ему на спину. Грохочущая машина промчалась над окопом. Осыпалась сухая земля. Валий осторожно выглянул — танк разворачивался совсем близко. Сильным броском метнул противотанковую гранату, скользнул вниз. Прогремел взрыв, и четвертый вражеский танк запылал.

За уничтожение четырех танков ефрейтор Валий Гизиндинов был награжден орденом Ленина. [142]

Части 3-й гвардейской кавалерийской дивизии, оборонявшие полосу Колокольцево, Ярыгино, также отбили в этот день все атаки гитлеровцев и удержали свои рубежи.

До наступления темноты противник еще четыре раза переходил в атаку, еще три раза налетали «Юнкерсы» на совершенно сравнявшиеся с землей окопы. Но кавалеристы отразили все попытки врага прорваться к переправе, сбили пять бомбардировщиков и уничтожили 46 танков. Вскоре на смену кавалерийскому корпусу подошли стрелковые соединения. Корпус был выведен во фронтовой резерв.

Итак, войска Западного фронта сорвали вражеское наступление в районе Жиздры и Сухиничи, захватили плацдарм на западном берегу реки Гжать и нанесли тяжелые потери соединениям 9-й немецкой армии. Наши войска продвинулись на запад более чем на пятьдесят километров и освободили Зубцов, Погорелое Городище, Карманово.

Действия конногвардейцев в августовских боях 1942 года на реке Гжать были высоко оценены Родиной. Указом Президиума Верховного Совета СССР за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество 11-й гвардейский кавалерийский полк под командованием подполковника Сергея Аристова и 16-й гвардейский кавалерийский полк под командованием подполковника Якова Агеева были награждены орденом Красного Знамени.

Это были первые части 2-го гвардейского кавалерийского корпуса, награжденные орденами во время Великой Отечественной войны.

Сорок суток в тылу врага

19 ноября 1942 года советские войска перешли в контрнаступление под Сталинградом с целью окружения и уничтожения 6-й полевой и 4-й танковой армий врага. Одновременно наши войска продолжали проводить наступательные операции и на других фронтах. Целью одной из таких частных операций на Западном фронте, помимо оковывания противника, была ликвидация Ржевско-Сычевского выступа и освобождение железнодорожной магистрали Москва — Великие Луки. [143]

Немецко-фашистское командование придавало большое значение удержанию района Ржев, Сычевка, глубоко вдававшегося в наше расположение на смежных крыльях Калининского и Западного фронтов. Противник постоянно совершенствовал в инженерном отношении свои позиции в этом районе и подготовил сильно укрепленные оборонительные полосы, проходившие по реке Вазузе. Основу оборонительных полос составляли превращенные в опорные пункты деревни и села. Опорные пункты соединялись между собой несколькими линиями траншей полного профиля, сильно были развиты инженерные заграждения. Ржевско-Сычевский выступ обороняли две танковые, одна моторизованная и шестнадцать пехотных дивизий из состава 9-й немецкой армии.

Командующий Западным фронтом генерал-полковник И. С. Конев решил главный удар нанести силами войск 20-й армии в общем направлении Гредякино, Катерюшки. 2-й гвардейский кавалерийский корпус, предназначенный для развития успеха этой операции, получил приказ форсировать реку Вазузу, пересечь железную дорогу Ржев — Вязьма и выйти в Медведовский лес (схема 6).

Утром 25 ноября 1942 года началась артиллерийская подготовка. По вражеским позициям был сосредоточен огонь большой силы. Но метеорологические условия затрудняли стрельбу: шел снег, видимость была чрезвычайно плохой. Только частям 247-й стрелковой дивизии удалось прорвать передний край вражеской обороны и овладеть деревнями Зеваловка и Кузнечиха. Из показаний пленных выяснили, что по западному берегу реки Вазузы противник имел только сильное боевое охранение. Главная полоса обороны была отнесена от берега реки на несколько километров. Следовательно, наша артиллерийская подготовка велась по отдельным окопам боевого охранения, тогда как основные огневые точки оказались неподавленными. Плохо проведенная предварительная разведка привела к тому, что основные силы 20-й армии своей задачи не выполнили и понесли серьезные потери.

С утра 26 ноября в бой был введен 6-й танковый корпус. Под прикрытием танков наши стрелковые соединения форсировали Вазузу, подошли к главной полосе обороны и завязали бои за опорные пункты Кобылино, Бобровка, Пруды. Танки прорвались в стыке [144] между Никоново и Арестово, и одни, без пехоты, устремились в глубину обороны, неся тяжелые потери от огня артиллерии и авиации противника. К исходу дня остатки корпуса сосредоточились в Медведовском лесу.

Командующий фронтом приказал генералу Крюкову переправить главные силы кавалерийского корпуса на западный берег Вазузы, совместно с пехотой и танками овладеть опорными пунктами Большое Кропотово, Подосиновка и продолжать выполнять ранее поставленную задачу.

Командир корпуса решил: части 20-й кавалерийской дивизии переправятся у Зеваловки и будут наступать на Никоново, Большое и Малое Кропотово; 3-я гвардейская кавалерийская дивизия, переправившись у Пруды, развернет наступление на Подъяблоньку и Подосиновку; 4-я гвардейская кавалерийская дивизия составит второй эшелон корпуса.

...Кавалерийский корпус подошел к переправам через реку Вазузу в морозную безлунную ночь. На переднем крае шла перестрелка.

Авангард 20-й кавалерийской дивизии вышел к обрывистому спуску на ледовую переправу у деревни Зеваловки. Части вторых эшелонов пехоты и артиллерии, множество обозов и транспортов скопились на берегу, ожидая своей очереди, спеша к своим соединениям, которые вторые сутки вели бой.

Командир дивизии полковник Курсаков, подъехав к остановившемуся у переправы авангарду, сразу увидел, что из этой «пробки» скоро не выбраться. В раздумье он остановился на обочине дороги. В это время к нему подскакал один из офицеров разведывательного отделения и доложил, что левая переправа почти свободна от войск.

— Командира 103-го ко мне! — приказал командир дивизии.

От группы что-то надсадно кричавших друг другу людей отделилась фигура всадника.

— Слушаю, товарищ полковник, — доложил Калинович.

— Поворачивайте полк на Пруды и немедленно переправляйтесь! Выходите на рубеж Большое Кропотово, Подосиновка, устанавливайте связь с пехотой. На этом рубеже полк должен обеспечить ввод в прорыв главных сил. [146]

В четыре часа утра головной отряд миновал развалины деревни Кузнечихи и спустился в заметенную снегом лощину. На подходе к Ново-Гриневке дозоры попали под обстрел. Старший лейтенант Акарский остановил эскадрон, выслал дополнительные дозоры, чтобы случайно не столкнуться со своими, и донес командиру полка.

Прискакал полковник Калинович. Командир эскадрона доложил, что деревня, по-видимому, занята противником и что наших стрелковых частей не обнаружено. Оба стояли молча прислушиваясь: привычное ухо фронтовика различало характерный стук вражеских пулеметов. Часто рвались мины, с завыванием проносились снаряды, где-то за спиной, в направлении переправ, гулко грохотали разрывы.

Калинович прервал молчание.

— Четвертый эскадрон, к пешему бою! Наступать на Ново-Гриневку. Огня не открывать, пока лично не убедитесь, что в деревне гитлеровцы. Вас будут поддерживать полковые минометы и две батареи конно-артиллерийского дивизиона. Уступами вправо и влево за вашим эскадроном развертываю главные силы. Если противника в деревне нет, дайте две белых и зеленую ракеты, сажайте людей и снова вперед!

Акарский отъехал. Послышались негромкие команды, лязг оружия, фырканье лошадей. Из темноты выросли силуэты людей, двигавшихся по направлению к развалинам Ново-Гриневки.

Батальонный комиссар Чуренков, узнав, что головной отряд пошел вперед, слез с седла, передал поводья коноводу и в сопровождении двух автоматчиков зашагал за цепями спешенного эскадрона.

Бойцы головного отряда осторожно, короткими перебежками, приближались к Ново-Гриневке. До развалин оставалось метров двести. Вдруг небо прорезал слепящий свет нескольких ракет. Люди попадали в снег. На окраине засверкали вспышки, застрекотали пулеметы.

Поняв, что деревня занята противником, Акарский послал связных во взводы с приказанием атаковать. Стрельба усиливалась. Затем командир эскадрона поднялся, передернул затвор автомата и, обернувшись назад, крикнул:

— В ата-ку!..

Заглушая стрельбу, дружно покатилось родное, так [147] хорошо знакомое и все же каждый раз захватывающее душу «ура-а-а!» Темные фигуры в полушубках и шинелях бросились вперед. Около самой деревни кавалеристы были остановлены огнем пулеметов и автоматов и вынуждены были вновь залечь на снегу. В этой перестрелке погиб старший лейтенант Акарский.

Над головами с шуршаньем проносились мины, между развалинами засверкали разрывы. Заговорила дивизионная артиллерия. Эскадрон, увлекаемый младшим лейтенантом Слободаном, снова поднялся в атаку. У самой околицы выросла темная глыба дзота{15}. Из амбразур мигали огоньки пулеметных очередей. Слободян с гранатой в руке бросился к дзоту и упал, раненный двумя пулями. В рядах наступающих солдат, оставшихся без офицеров, на какое-то мгновение произошло замешательство.

В этот критический момент боя раздался громкий голос батальонного комиссара Чуренкова:

— Коммунисты, комсомольцы — вперед!

Эскадрон ворвался в деревню, завязалась рукопашная схватка. Гитлеровцы перешли в контратаку. На Чуренкова наскочило больше десяти вражеских солдат. Он выпустил по ним в упор автоматную очередь, но и сам был убит.

В деревню ворвались подошедшие эскадроны. К рассвету Ново-Гриневка была полностью очищена от противника.

Едва эскадроны 103-го кавалерийского полка вышли на западную окраину деревни, как со стороны Малого Кропотова показались тринадцать вражеских танков. За ними двигалась пехота. Полковник Калинович приказал перейти к обороне.

Командир первой батареи старший лейтенант Матюшенко приказал выкатить орудия на открытые позиции.

Расчет орудия старшего сержанта Дражаника быстро изготовился к бою. Бывалый наводчик прильнул к окуляру прицела, быстро вращая механизмы наводки, начал выцеливать приближающийся танк. Номера застыли на своих местах. Грохнул первый выстрел. Снаряд ударился в борт машины, пробил броню и, взорвавшись внутри танка, вызвал детонацию боезапаса. Башню с коротким орудийным стволом взрывом отбросило далеко [148] в сторону. Левее загремело орудие старшего сержанта Дегтярева. Уже вторым снарядом Дегтярев сорвал гусеницу совсем близко подошедшего танка. А затем он подбил и второй танк. Еще один танк рванулся в сторону: из-под его корпуса вспыхнуло пламя. Танк встал, очевидно, подорвавшись на собственной мине. Уцелевшие вражеские машины повернули назад и двинулись в направлении на Малое Кропотово. Пехота залегла.

Через полчаса гитлеровцы возобновили наступление, но оно также успеха не имело. Третий батальон 195-го гренадерского полка отошел в Малое Кропотово.

...Полковник Курсаков прислушивался к перестрелке. Он понимал, что его авангард втянулся в серьезный бой. — Вот вам и ввод в прорыв... — недовольно обратился он к молодому подполковнику, недавно назначенному на должность начальника штаба дивизии. — Говорил я: выслать свою разведку, не полагаться на дядю. А вы — свое: «Все учтено, все уточнено!» Командиров полков ко мне!..

Павел Трофимович Курсаков был одним из тех военных, на долю которых выпала основная тяжесть боевых солдатских трудов в первый период существования Советского государства, которые, не жалея сил, крепили могущество Советской Армии в мирное время и которые составили руководящие командные кадры наших Вооруженных Сил в годы Великой Отечественной войны.

Рано началась трудовая жизнь Павла Курсакова. После смерти отца он уже двенадцати лет пошел учеником на стекольный завод. В 1916 году Курсаков был призван в армию. Молодой кавалерист втянулся в подпольную революционную работу. В партию он вступил сразу же после Февральской революции. В первые дни Октября Курсаков ушел в Красную Гвардию. Участвовал [149] в боях против чехословацких легионов и «самарской учредилки», против армий Колчака. Был командиром взвода, политруком, командиром эскадрона.

3-я Туркестанская кавалерийская дивизия, в которой служил тогда Курсаков, в 1920 году была переброшена в Фергану на борьбу с басмачеством. Потом — бои на Западном фронте, поход к берегам Вислы, жестокие схватки с пилсудчиками.

После гражданской войны Курсаков много учится. В 1940 году, командуя кавалерийским полком, Павел Трофимович сражается против белофиннов. В бою он был тяжело ранен. Хотя врачи считали его положение почти безнадежным, могучий организм и сильная воля Курсакова победили смерть. В июле 1941 года полковник Курсаков снова был на боевом посту, в первых рядах защитников Родины{16}.

Через несколько минут к командиру дивизии подъехали командиры полков. Курсаков отдал короткий боевой приказ на развертывание главных сил дивизии.

В результате упорных, напряженных боев части 20-й кавалерийской дивизии выбили врага из населенных пунктов Крюково, Арестово и Большое Кропотово. Части 3-й гвардейской кавалерийской дивизии атаковали и взяли опорные пункты врага в Подъяблоньке и Подосиновке.

Обе дивизии первого эшелона корпуса прорвали главную полосу вражеской обороны в стыке 78-й пехотной и 5-й танковой дивизий. Противник несколько раз переходил в контратаки танками и пехотой при поддержке крупных сил авиации. После ожесточенного боя, смолкшего только ночью, кавалеристы, понеся большие потери, оставили Большое Кропотово, Подосиновку и отошли в район Крюково, Арестово и Подъяблонька. Было сбито одиннадцать вражеских бомбардировщиков и уничтожено двадцать четыре танка. [150]

Таким образом, 2-й гвардейский кавалерийский корпус был брошен не в готовый прорыв, а на непрорванную оборону противника.

* * *

Около часу ночи 28 ноября полковник Курсаков возвратился из штаба корпуса в расположение своей дивизии. В течение дня наша пехота и танки безуспешно пытались овладеть опорными пунктами на западном берегу Вазузы и понесли при этом серьезные потери. Понимая, что конница днем явилась бы прекрасной мишенью для авиации и артиллерии противника, командир корпуса генерал Крюков приказал дивизии проскочить между опорными пунктами противника ночью в конном строю.

По тревоге были подняты полки. Усталые, невыспавшиеся солдаты седлали лошадей, подтягивали подпруги, строились повзводно. Скакали офицеры связи. Командиры частей спешили в штаб за получением задачи.

Командир 20-й кавалерийской дивизии решил прорваться по глубокой лощине между Малым Кропотовым и Подосиновкой, имевшей ширину всего полтора — два километра.

В два часа ночи 103-й кавалерийский полк, шедший в авангарде дивизии, выступил с исходного положения. В головном отряде действовал третий эскадрон старшего лейтенанта Пащенко.

Вражеские пулеметчики били из дзотов длинными очередями. Временами вспыхивал ружейный огонь и так же внезапно прекращался. В небе часто загорались осветительные ракеты, заливая окрестность белым светом. Тогда окружающие предметы казались какими-то неживыми, чрезвычайно ясными и близкими. За каждым кустиком, в каждом овражке чудился притаившийся враг. Дозоры, жались в колонне, осаживая коней...

20-я кавалерийская дивизия двигалась глубоко эшелонированно. Авангард двигался в предбоевом порядке. Уступами за головным отрядом, в линии колонн по звеньям, шли первый и второй эскадроны. Каждый эскадрон имел полковые и противотанковые пушки, станковые пулеметы. В середине следовали две батареи 14-го конно-артиллерийского дивизиона, штаб полка и боевой обоз. Замыкал колонну четвертый эскадрон. [151]

В полкилометре за авангардным полком двигались штаб дивизии, резервный дивизион, эскадроны саперный и связи. Главные силы — 124-й и 22-й кавалерийские полки с приданной им артиллерией — под командованием полковника Есаулова развернулись вправо и влево за авангардом.

Эскадроны, обходя вражеские опорные пункты лощинами и прямо по полю, шли широкой рысью. Орудийные запряжки выбивались из сил, от лошадей валил пар.

Восток уже начал сереть, когда конники подошли к железнодорожной будке. Головная походная застава была встречена огнем, спешилась, начала отвечать. Старший лейтенант Пащенко развернул эскадрон и спешил взводы. Первый эскадрон галопом бросился вправо, охватывая противника с севера. Еще правее во весь конский мах мчались резервные эскадроны 22-го и 124-го полков. Загремело «ура!» Орудия дали несколько выстрелов по будке. После короткой схватки рота 215-го гренадерского полка была уничтожена. Эскадроны подтянули коноводов и уже на рассвете пересекли железнодорожное полотно, разбегавшееся на Ржев и на Вязьму. Саперы взорвали мост.

Авангардный полк приближался к дороге, идущей поперек пути конницы из Филиппова на Карпишки. Вдоль припорошенного снегом молодого ельника тянулась какая-то колонна. Полковник Калинович карьером кинулся влево, там раздались команды. Сверкнули шашки. Из-под копыт взвихрился снег. Второй эскадрон атаковал противника, изрубил полсотни гитлеровцев, захватил шесть гаубиц.

124-й кавалерийский полк ночью выступил из Крюкова. Правый боковой отряд в темноте подошел к окраине Большого Кропотово и был встречен огнем вражеского боевого охранения. Эскадрон спешился, развернулся и вступил в перестрелку.

Услышав выстрелы, командир полка майор Прозоров выскочил к боковому отряду и приказал второму и четвертому эскадронам атаковать противника. Всю ночь шел горячий бой.

На рассвете показались вражеские танки. Открыли огонь наши противотанковые пушки. Майор Прозоров был тяжело ранен, управление боем нарушилось. Два эскадрона в конном строю прорвались южнее Большое Кропотово и ушли с главными силами дивизии. [152]

22-й кавалерийский полк ночью шел широкой рысью, обходя вражеский опорный пункт Подосиновку.

Рано утром полк вышел к небольшой высотке восточнее железнодорожной будки, где был встречен огнем вражеской пехоты, находившейся в окопах. Чернея на белом снегу, по дороге ползли тридцать танков. Командир полка подполковник Алахвердян приказал эскадронам занять круговую оборону. Вытягиваясь в линию, танки сворачивали с дороги и, зарываясь в снегу, двигались к высоте, охватывая с флангов наши эскадроны.

Третья батарея 14-го конно-артиллерийского дивизиона была окружена и открыла сильный огонь.

Старший сержант Костылев поджег танк. Задымились и встали еще две машины. Остальные повернули назад. Противник немедленно возобновил атаку. Вражеские танки, ведя огонь из пушек и пулеметов, атаковали батарею. Снаряды рвались в расположении упряжек, большая часть лошадей была выведена из строя. Наши артиллеристы подбили еще пять танков.

Шесть часов 22-й кавалерийский полк вел неравный бой. Геройски погиб подполковник Александр Алахвердян. Раненый командир батареи капитан Николай Курганский приказал катить на руках два уцелевших орудия. Остатки полка отошли к Арестово...

Заместитель командира дивизии полковник Есаулов не справился с поставленной ему задачей, не выполнил боевой приказ и не сумел ввести в прорыв главные силы дивизии.

К полудню 28 ноября части 20-й кавалерийской дивизии — восемь эскадронов с 22 орудиями и минометами — сосредоточились в Медведовском лесу...

...Полковник Курсаков напряженно прислушивался [153] к нараставшему грохоту боя. На всем протяжении фронта прорыва гремела сильная артиллерийская канонада. Он задумчиво ходил взад и вперед по лесной опушке, временами останавливался и вскидывал к глазам бинокль. «Неужели Ягодин не прорвался?» — думал Курсаков. Как бы отвечая на эти мысли, из-за деревьев вышел начальник оперативного отделения.

— Что, товарищ Щупик?.. — обратился к нему Курсаков.

— Товарищ полковник, командир 3-й дивизии подъезжает к нашему капе{17}, — приложив руку к ушанке, четко доложил капитан.

На опушку выехала группа всадников на взмыленных лошадях.

— Прорвался, Михаил Данилович? Как части? — торопливо спросил Курсаков.

Полковник Ягодин слез с коня, поздоровался, мрачно ответил:

— Прорвался 12-й полк да штаб дивизии. Остальные полки понесли большие потери. Убит Клименко... Прорыв не удался...

* * *

Противник закрыл прорыв нашей кавалерии через линию железной дороги Ржев — Вязьма на участке 78-й пехотной и 5-й танковой дивизий. Из Вязьмы подошли части 9-й немецкой танковой дивизии.

Командующий фронтом снова приказал генералу Крюкову продолжать выполнять ранее поставленную задачу. Частям 4-й гвардейской кавалерийской дивизии полковника Панкратова и группе генерала Деде-Оглу (части 3-й гвардейской кавалерийской дивизии и остатки 22-го кавалерийского полка) 29 ноября пришлось вновь с боем прорывать вражескую оборону.

11-й и 16-й гвардейские кавалерийские полки подполковников Аристова и Агеева взяли Подосиновку, но вскоре были выбиты контратакой двух батальонов вражеской пехоты, поддержанных 30 танками и авиацией. К исходу дня, понеся большие потери, полки отошли в Подъяблоньку и Хлепень. Не смогла прорваться и группа генерала Деде-Оглу. [154]

Части 20-й Кавалерийской дивизии 29 и 30 ноября также вели ожесточенные бои, стремясь прорваться навстречу корпусу. 124-й и 103-й кавалерийские полки майора Журбы и полковника Калиновича овладели совхозом Никишкино и Белохвостово. Однако к исходу дня контратаками пехоты и танков, поддержанными авиацией и бронепоездом, противнику удалось вернуть потерянные населенные пункты. Части полковника Курсакова снова вынуждены были уйти в лес.

30 ноября батальон 10-го мотогренадерского полка с двенадцатью танками занял Белохвостово и совхоз Никишкино. Еще два батальона пехоты и двадцать танков сосредоточились в районе станции Осуга. Создалась угроза окружения конницы в небольшом Медведовском лесу, в непосредственной близости к линии фронта, откуда противник мог непрерывно подтягивать резервы.

Командиры частей и старшие политработники были вызваны на командный пункт. Так громко именовался небольшой шалаш, сделанный из сосновых ветвей и покрытый плащ-палатками. В шалаше было тесно. Пар от дыхания мешался с клубами табачного дыма. Скупо мигала приплюснутая сверху гильза малокалиберного снаряда с вставленным в нее фитилем, наполненная просоленным автомобильным бензином. Собрались Курсаков, Ягодин, Алексеевский, Федоров, Жмуров, Калинович, Журба, Сапунов, Агуреев, Кратов, Амирагов.

— Получена радиограмма командующего фронтом, — откашливаясь, начал негромко Курсаков. — Кавалерийская группа под моей командой направляется в глубокий тыл противника для партизанских действий в направлении железной дороги Ржев — Великие Луки и большака Сычевка — Холм Жирковский. Через Карповский большак будем прорываться двумя эшелонами. Сегодня ночью — в первом эшелоне 12-й гвардейский и 124-й кавалерийские полки с дивизионной артиллерией. Завтра ночью — 103-й кавалерийский полк. Машины сжечь. Зенитки подорвать, зенитчиков передать на усиление артиллерийского дивизиона и полковых батарей. В затяжной бой при прорыве не ввязываться. Идти на первое сборное место — урочище Починковский мох. Там получите дальнейшие указания.

Прорвавшись через большак, кавалерийская группа ушла в глубь Вяземских лесов и к 4 декабря 1942 года расположилась под вековыми соснами урочища Починковский [155] мох. Это было обширное лесисто-болотистое пространство, удаленное на сорок километров от большака Оленино — Белый. Морозы сковали окрестные болота, метели занесли их сугробами снега. Даже сильные отряды противника не рисковали забираться в такую глухомань. Большинство близлежащих деревень было сожжено гитлеровцами. Население или ушло в партизанские отряды или скрывалось от карателей в лесу.

Тропы, выходившие из урочища, были перекрыты сторожевыми заставами, связанными со штабом телефоном. На удобных для движения противника подступах к лесу были сделаны завалы, заложены мины. Во все стороны высылались разъезды, пешие и лыжные разведывательные группы. Вскоре самолеты установили связь с конницей, привезли приказ Военного Совета фронта: подчинить себе местные партизанские отряды и совместно с ними громить вражеские тылы.

Разведка установила, что в село Ильюшкино прибыл вражеский гарнизон и что там имеются продовольственные склады. В ночь на 16 декабря село Ильюшкино было окружено эскадронами 12-го гвардейского и 124-го кавалерийских полков и партизанским отрядом «За Родину». Противник был захвачен врасплох. После короткого ночного боя конники и партизаны уничтожили запасный батальон.

Конные и лыжные отряды хозяйничали на коммуникациях противника. Разведчики взорвали два моста на участке железнодорожной магистрали Ржев — Великие Луки. Разъезд уничтожил мост через Днепр на большаке Сычевка — Холм Жирковский. Конники и партизаны нападали на автоколонны противника, жгли и уничтожали его склады, громили этапные команды.

Военный Совет фронта прислал конникам радиограмму:

«Браво, кавалеристы! Беспощадно громите тылы противника. Высоко держите героические традиции Первой Конной армии. Товарищеский привет всем бойцам.

Конев, Булганин»

Фронтовое командование снабжало кавалерийскую группу всем необходимым. По ночам самолеты У-2 садились на оборудованную конниками площадку, доставляли продовольствие, боеприпасы, медикаменты, почту, обратными рейсами вывозили тяжелораненых и больных. [156]

Условия жизни конников в тылу противника были крайне тяжелыми. Стояла суровая зима, мороз доходил до двадцати пяти градусов. Люди жили в шалашах из сосновых ветвей, обогревались у костров, да и то только днем, не имели возможности ни раздеться, ни как следует помыться. Основным пищевым рационом была конина, а также концентраты и сухари, доставляемые самолетами. Особенно плохо было с конским составом. Вначале фуражировочные партии привозили болотное, смешанное с осокой сено, солому с крыш лесных хуторов и деревушек, но скоро и этого не стало. Кормов не было, начался падеж лошадей.

Но и в этих исключительно тяжелых условиях в группе советских воинов, действующих во вражеском тылу, была организована подчиненная строгому воинскому распорядку жизнь. Проводились поверки, осмотры оружия и обмундирования, выводки конского состава, занятия с солдатами и офицерами. Мощная радиостанция, доставленная на самолете, позволила наладить регулярный прием сообщений Советского Информационного бюро. На единственной пишущей машинке печатались «Боевые листки». Солдаты интересовались событиями под Сталинградом, ходом нашего наступления на юге. Большую радость принесло известие, что в ноябрьских боях наши войска прорвали оборону противника юго-западнее Ржева и перерезали железную дорогу Ржев — Вязьма.

Коммунисты в этих условиях показали себя передовыми бойцами, по ним равнялась, за ними шла беспартийная масса. Ряды партийной организации за время пребывания в тылу врага выросли. В партию пришли солдаты, сержанты, офицеры, проверенные в суровых испытаниях войны.

Как только погода немного прояснилась, вражеская авиация активизировала свои действия. Целыми днями кружились «рамы», разыскивая затерявшуюся в лесах Вяземщины конницу.

Наша разведка установила, что гитлеровцы занимают все уцелевшие населенные пункты, расположенные вокруг урочища Починковский мох. Из допроса пленных удалось установить, что вражеское командование сняло с фронта всю 87-ю пехотную дивизию и несколько лыжных батальонов и поставило перед ними задачу уничтожить советскую кавалерию. [157]

Кавалеристы получили приказ Военного Совета фронта выходить из тыла противника на соединение со своими войсками.

В ночь на 24 декабря кавалерийская группа выступила из урочища Починковский мох. Шли лесами. Дороги были занесены снегом. Люди, сами совершенно обессиленные, протаптывали в глубоком снегу путь, чтобы как-нибудь провести в поводу падавших от истощения лошадей. Марши совершались только ночью. Впереди колонны, вслед за головным походным охранением, то поругиваясь, то посмеиваясь, подбодряя уставших, шагал, опираясь на палку, плотный пожилой человек с тяжелым, прерывистым из-за не вынутой с сорокового года белофинской пули дыханием — Павел Трофимович Курсаков.

Несколько суток конники нащупывали слабые места вражеской обороны. Лыжные разведывательные группы, пройдя лесом десятки километров, выходили на большак, завязывали перестрелку, отвлекали внимание противника. Наконец кавалерийской группе удалось коротким ударом прорваться через Шиздеровский большак, сильно укрепленный и обороняемый врагом, и выйти в войсковой тыл прифронтовых частей противника.

Пробираясь дальше по бездорожью, ведя беспрерывные бои с преследующими вражескими частями, кавалерийская группа в ночь на 6 января 1943 года прорвалась через передний край противника и соединилась с частями Калининского фронта.

Советское правительство высоко оценило боевые дела кавалеристов. Постановлением Совета Народных Комиссаров СССР Курсакову Павлу Трофимовичу было присвоено звание генерал-майора. Военный Совет Западного фронта от имени Президиума Верховного Совета СССР наградил орденами и медалями 527 офицеров, сержантов и солдат кавалерийской группы.

На Центральном фронте

Битва под Сталинградом явилась началом коренного перелома в ходе Великой Отечественной войны. Советская Армия нанесла врагу сокрушительный удар.

Контрнаступлением наших войск началось массовое изгнание гитлеровских захватчиков из Советского Союза. [158]

Наступательные действия Советской Армии развернулись на огромном фронте от Ленинграда до Орджоникидзе. Только за три зимних месяца 1942/43 года советские войска вернули Родине всю территорию Воронежской и Сталинградской областей, почти весь Северный Кавказ, Ростовскую, Харьковскую и Курскую области. Немецко-фашистские войска в конце марта 1943 года были отброшены на линию: Мценск, Новосиль, Малоархангельск, Дмитров-Орловский, Севск, Рыльск, Сумы, Белгород, Волчанск и далее на юг по западному берегу Северного Донца.

8 февраля 1943 года войска 60-й армии генерала Черняховского освободили Курск. Советская Армия вышла к северным границам Украины и развивала удары на Севск, Глухов, Новгород-Северский.

На это важнейшее направление из-под Сталинграда были переброшены армии генерала Рокоссовского, образовавшие Центральный фронт. В состав войск нового фронта Ставка Верховного Главнокомандования включила и 2-й гвардейский кавалерийский корпус, находившийся после ноябрьских боев 1942 года в резерве Западного фронта. 20-я кавалерийская дивизия после сорокасуточного рейда по вражеским тылам была сосредоточена в районе Турдей для отдыха и пополнения. Корпусу была придана 7-я кавалерийская дивизия, прибывшая с Дальнего Востока.

Железнодорожные эшелоны один за другим прибывали на станцию Ефремов. Полки выгружались, расходились по окрестным селам и деревням, готовились к походу. Предстоял большой марш в трудных условиях.

В ночь на 14 февраля 1943 года кавалерийские дивизии выступили из районов выгрузки.

Пройдя свыше четырехсот километров, конница сосредоточилась на левом крыле Центрального фронта. Командующий фронтом генерал-полковник К. К. Рокоссовский приказал корпусу захватить Севск, перерезать железнодорожную магистраль Москва — Киев и выйти к реке Десне (схема 7).

Морозной февральской ночью потянулись на северо-запад походные колонны 2-го гвардейского кавалерийского корпуса.

Около 19 часов 1 марта авангардный 15-й гвардейский кавалерийский полк подошел к юго-восточной окраине Севска. Город занимали два батальона 108-й венгерской [159] легкопехотной дивизии, входившей в состав 8-го армейского корпуса. Противник открыл артиллерийский огонь. Эскадрон старшего лейтенанта Калиниченко спешился, развернулся, перешел в наступление на город. Ударили батареи майора Лобырева.

Командир 4-й гвардейской кавалерийской дивизии полковник Панкратов направил 11-й гвардейский кавалерийский полк в обход Севска с запада, приказав перерезать противнику пути отхода на Суземку и Середину-Буду. В сумерках подполковник Аристов повел свой полк колонными путями и вскоре перехватил оба большака. Эскадрону старшего лейтенанта Кузнецова было приказано атаковать город с севера и установить связь с танковыми частями. Эскадроны старших лейтенантов Романова и Садовникова наступали на Севск с запада. Окруженные кавалеристами, танкистами и мотострелками вражеские части яростно оборонялись. Уже далеко за полночь смолкли последние выстрелы. Севск был освобожден.

Противник принимал меры, чтобы не допустить распространения прорыва нашей конницы. 8-му венгерскому корпусу было приказано оборонять железную дорогу, а для разгрома конногвардейцев немецко-фашистское командование спешно подтягивало 1-ю кавалерийскую дивизию СС.

Генерал Крюков решил силами 4-й и 3-й гвардейских кавалерийских дивизий взять вражескую конницу в клещи и уничтожить ее на марше, в невыгодной для противника обстановке.

Выполняя приказ командира корпуса, авангардные 15-й и 12-й гвардейские кавалерийские полки пропустили вражескую конницу мимо Севска и, когда головная колонна ее вышла из леса на дорогу в Середина-Буда, [160] с двух сторон атаковали. Понеся значительные потери, эсэсовская конница отошла.

После успешного боя кавалерийские дивизии стремительным маршем вышли на железнодорожную магистраль и в ночь на 4 марта овладели Середина-Буда.

Авангард левой колонны корпуса подошел к большому селу и узловой станции хут. Михайловский. Разведка установила, что ночью противник успел подбросить по железной дороге два батальона 105-й легкопехотной дивизии. Эти батальоны заняли оборону на восточной окраине села.

Главные силы 3-й гвардейской кавалерийской дивизии на марше в снежную метель отстали. Командир 9-го гвардейского кавалерийского полка майор Черников принял решение немедленно атаковать противника, чтобы не дать ему возможности закрепиться. Эскадроны капитана Фесенко и старшего лейтенанта Разуваева с хода прорвались на окраину села и завязали уличный бой. Эскадрон старшего лейтенанта Попова обходил село с юга. Противник заметил обход, открыл артиллерийский огонь и бросил свою пехоту в контратаку. Эскадрон залег, поспешно окапываясь.

Недалеко от дороги, вдоль которой атаковал противник, занял огневую позицию станковый пулемет парторга эскадрона сержанта Соловьева. Пулеметчик выпустил уже несколько лент и заставил вражеских пехотинцев залечь. К нему начали пристреливаться минометы. Соловьев был ранен, наскоро перевязался и продолжал стрельбу. Еще четыре раза поднимались в атаку цепи противника, и каждый раз Соловьев огнем своего пулемета заставлял фашистов откатываться назад. Он был ранен вторично, но не оставил пулемета до конца боя. За отвагу и мужество сержант Соловьев был награжден орденом Ленина.

Пока авангард вел неравный бой, подоспели главные силы, грозя перерезать противнику последний путь на северо-запад. Хутор Михайловский был полностью освобожден. Противник оставил в нем двадцать два орудия, несколько железнодорожных составов с различным имуществом, много других трофеев.

Вражеским войскам не удалось удержать магистраль Москва — Киев. Под ударами советской кавалерии венгерские дивизии продолжали откатываться на запад, к реке Десне. [162]

* * *

Войска Центрального фронта, ведя авангардные бой, продолжали сосредоточение. Передовые части 65-й армии генерала Батова наступали на Дмитровск-Орловский, танкисты генерала Богданова — на Суземку. Конногвардейцы генерала Крюкова при внезапно наступившей оттепели продолжали марш в западном направлении.

16-й гвардейский кавалерийский полк атаковал село Красичка, лежащее на новгород-северском большаке. Эскадрон лейтенанта Апуты спешился и наступал вдоль дороги. Эскадрон старшего лейтенанта Яманова обошел Красичку лесом и атаковал противника с тыла. Гитлеровцы отошли к реке Десне.

Преследуя остатки разгромленной 108-й легкопехотной дивизии, 11-й гвардейский кавалерийский полк атаковал Знобь-Новгородскую.

Головной отряд старшего лейтенанта Садовникова попал у села под огонь, спешился, вступил в перестрелку. Лейтенант Пода галопом вывел свой взвод на фланг эскадрона, подскочил к самым цепям противника. Расчеты сняли пулеметы с тачанок. Пода сам лег к «Максиму», подавил вражеский пулемет на околице. Головной отряд ворвался в Знобь-Новгородскую. Остальные эскадроны в конном строю охватывали село с севера и с юга. Противник, не принимая боя, поспешил отойти.

К исходу 6 марта 1943 года 4-я гвардейская кавалерийская дивизия вышла на восточный берег Десны и сосредоточилась в районе Белые Березки, станция Знобь.

В авангарде левой колонны двигался 12-й гвардейский кавалерийский полк. Дорогу полку преградили части 105-й легкопехотной дивизии, занимавшие узел дорог Степное. Противник оказывал упорное сопротивление и неоднократно переходил в контратаки.

В одном бою на капитана Салимова наскочило десятка полтора вражеских солдат. Салимов, отстреливаясь, уложил пятерых, но и сам был тяжело ранен. Фашисты устремились на него со штыками наперевес. Трое кавалеристов заметили опасность, угрожавшую раненому офицеру, и бросились на помощь. Сержант Тютин автоматной очередью скосил нескольких солдат. В диске кончились патроны, сухо щелкнул без выстрела затвор. Фашисты замахнулись штыками на лежавшего [163] Салимова. Тютин кинулся вперед, прикрыв капитана своим телом. Доблестный советский воин, кандидат партии, погиб геройской смертью, свято выполняя старую, суворовскую традицию: «Сам погибай, но товарища выручай!» Тютин был посмертно награжден орденом Красного Знамени.

Два часа отбивался авангардный полк от численно превосходящего противника, обеспечивая маневр главных сил, которые обошли Степное и перерезали все выходящие из села дороги.

Кавалеристы разгромили два окруженных батальона 105-й пехотной дивизии.

К рассвету 7 марта 3-я гвардейская кавалерийская дивизия сосредоточилась в районе Хильчичи, Шатрищи, Вовна, выдвинув передовые части на берег Десны.

Приказ командующего фронтом был выполнен — 2-й гвардейский кавалерийский корпус нанес тяжелое поражение 105-й и 108-й венгерским легкопехотным дивизиям и перерезал железнодорожную магистраль Москва — Киев, продвинувшись за семь суток боев более чем на восемьдесят километров.

* * *

Наступление войск Центрального фронта создавало угрозу так называемому «орловскому бастиону», являвшемуся основным исходным плацдармом противника для нового наступления на Москву с юго-запада. Гитлер перебросил из Западной Европы в район Орла крупные резервы и поставил перед группой армий «Центр» задачу разгромить советские войска, занимавшие курский выступ фронта.

Конно-лыжная группа генерала Крюкова с выходом на рубеж реки Десны нависла над южным флангом орловской группировки противника, оказавшись на восемьдесят километров впереди соединений левого крыла Центрального фронта и более ста километров впереди частей правого крыла Воронежского фронта, задержанных упорным сопротивлением гитлеровцев в районе Дмитровск-Орловский, Суземка и западнее Льгова.

Штаб конно-лыжной группы разместился в небольшой украинской деревушке.

...Крюков лежал на деревянной кровати под лохматой буркой. Он не спал. Мысли обгоняли друг друга: [164]

«8-й венгерский корпус разгромлен. Командование противника направило на этот участок фронта крупные резервы. Разъезды, перебиравшиеся на западный берег Десны, сообщили о прибытии в Новгород-Северский 4-й немецкой танковой дивизии. Подходят части 102-й венгерской легкопехотной дивизии...»

Крюков приподнялся на кровати, закурил. Откинулся на подушку, прикрыл глаза, продолжая думать: «Фронт корпуса — около восьмидесяти километров. Артиллерия, автомашины, обозы отстали. Лыжные бригады не имеют тяжелого вооружения. 7-я кавалерийская дивизия и танковые части не подошли. Не хватает боеприпасов, продовольствия, фуража, горючего».

Скрипнула дверь, на пороге показался Мансуров.

— Что нового, Борис Владимирович?..

— Шифровка от командующего фронтом... — Вид у начальника штаба был озабоченный.

Генерал взял бумагу и начал читать. Мансуров молчал. В полумраке лицо его казалось бледным. Генерал посмотрел на полковника.

— Ясно?.. — спросил он.

— Нет, не ясно, — отозвался Мансуров.

Крюков подошел к столу, наклонился над картой, задумчиво сказал:

— Командующий фронтом, учитывая выдвинутое и чрезвычайно растянутое положение конницы, приказал корпусу отойти на рубеж Ново-Ямское, Севск и занять оборону в стыке обоих фронтов. Это хорошо... Но только — поздно. Командование противника уже готово начать наступление. Части вражеских дивизий имеют сильную артиллерию, авиацию, больше трехсот танков. Гитлеровцы обязательно пойдут на наш корпус — на Севск и на Курск... Они сильнее, чем мы... Но отходить нельзя!.. Как только конница начнет отход... сомнут!..

Крюков встал, медленно, в раздумье, зашагал из угла в угол.

— Это именно то, что я предвидел. Нам придется вести боевые действия в виде маневренной обороны, на промежуточных рубежах, вести тяжелые бои, изматывать и обескровливать крупные силы врага и наносить ему жестокие удары. Враг силен. Его нужно бить умело, побеждать малой кровью!..

Крюков снял трубку и приказал дежурному телефонисту соединить его с командирами дивизий. [165]

* * *

Первый удар противник нанес по левому флангу кавалерийского корпуса.

На рассвете 11 марта 1943 года 28 бомбардировщиков налетели на село Вовна и полчаса бомбили и обстреливали эскадроны 12-го гвардейского кавалерийского полка. Самолеты еще кружились в небе, когда началась артиллерийская подготовка. От бомбежки и обстрела загорелись дома, село утонуло в облаках дыма.

Гитлеровцы начали наступление. Батальон 33-го мотогренадерского полка с восемнадцатью танками надвигался от Теофиловки, другой батальон и еще двадцать танков — со стороны Калиевки. Первую атаку врага наши эскадроны отразили. После этого противник бросил дополнительно батальон пехоты и четырнадцать танков. Полк был окружен, но продолжал ожесточенно сражаться.

На эскадрон старшего лейтенанта Ханукаева наступало до батальона пехоты при поддержке танков. На их пути, за небольшим замерзшим прудом, стояло противотанковое орудие старшего сержанта Ушакова. Обходя пруд, танки вынуждены были поворачиваться бортами. Ушаков ловил на прицел одну машину за другой. Выстрелы звучали нечасто, размеренно. Расчет орудия уничтожил восемь танков. За этот подвиг старший сержант Ушаков был награжден орденом Красного Знамени, младший сержант Пашенцев и рядовые Сычев и Бочаров — орденами Отечественной войны.

Орудие старшего сержанта Белова подбило еще три танка, но остальным удалось ворваться в боевые порядки эскадрона. За танками хлынула пехота. Старший сержант Казаков бросил под гусеницы подошедшего вплотную танка связку гранат. Соседний танк подбил рядовой Турсун Ашхаев. Ефрейтор Елисеев подбил машину выстрелом из противотанкового ружья, связкой ручных гранат перебил гусеницу второго танка. Младший сержант Ульянов очередью из пулемета скосил до десятка вражеских солдат, наступавших следом за танками. Взрывом танкового снаряда пулемет был разбит, а Ульянов ранен. Совсем рядом выросла еще одна стальная громадина. Ульянов метнул гранаты. Танк загорелся.

Еще один танк подошел к эскадронному наблюдательному пункту и бил по окопу струями пулеметного [166] огня. За его кормой поднялась фигура человека в полушубке и ушанке. Лейтенант Антонец вскочил на танк, забрался на башню, начал бить саперным топориком по стволам пушки и пулемета. От брони сыпались искры, стрельба прекратилась. Антонец, что-то крича, бил по смотровым щелям, по орудию. Танк беспомощно крутился на месте, тщетно пытаясь сбросить храбреца. Гитлеровцы, пораженные этим невиданным поединком советского офицера с танком, перестали стрелять и из пушки.

Кто-то крикнул:

— Прыгайте, товарищ лейтенант!..

Антонец метнулся в окоп. Оттуда полетела тяжелая граната, раздался взрыв, пахнуло горячим воздухом. Танк загорелся...

Указом Президиума Верховного Совета СССР лейтенанту Никите Антонцу было присвоено, звание Героя Советского Союза.

Шесть часов продолжался бой в селе Вовна. 12-й гвардейский кавалерийский полк отбил семь атак противника, когда командир дивизии полковник Ягодин передал по радио приказание пробиваться из окружения. Подполковник Калмыков вывел эскадроны на исходное положение, назначил им направление для прорыва, а сам остался с первым эскадроном прикрывать отход полка.

Первый эскадрон продолжал обороняться. Противник снова бросил в атаку четырнадцать танков и батальон пехоты. При отражении этой атаки смертью героя погиб командир полка подполковник Петр Калмыков.

Начальник штаба полка капитан Цыпкин был тяжело ранен. К нему подбегали гитлеровцы, очевидно, намереваясь захватить в плен. Цыпкин сделал подряд несколько выстрелов из пистолета. Трое солдат противника безжизненно рухнули в снег, остальные застрочили из автоматов. Еще одна пуля обожгла бок. Почти теряя сознание, Цыпкин вспомнил: «Карта?.. Партийный билет?..» Слабеющими руками расстегнул планшет, вытащил карту, скомкал, отвинтил крышку фляги, вылил спирт на карту, сунул внутрь удостоверение личности. Затем вынул из кармана гимнастерки заветную красную книжечку, на миг прижался к ней запекшимися губами... Положил партбилет в самую середину бумаги. Выстрелил — вспыхнул огонек...

В обойме осталось два патрона. Цыпкин тщательно [167] прицелился, выпустил одну пулю в снова поднявшихся гитлеровцев, а вторую послал себе в сердце... Подбежавшие вражеские солдаты с изумлением смотрели на вытянувшееся тело советского офицера. Подле него догорала небольшая кучка бумаг — бывшие при нем партийные и служебные документы.

Сзади хлестнула автоматная очередь, несколько солдат упали, остальные бросились бежать. Рядовой Бердин, подхватив тело капитана, пополз к своим. Опомнившиеся гитлеровцы бросились вдогонку. Бердин остановился, расстрелял по ним весь диск, отстегнул от пояса ручную гранату, с криком «ура!» бросился на врагов. Когда рассеялся дым от взрыва гранаты, конники, залегшие на новом рубеже, увидели на снегу четверо убитых гитлеровцев и неподвижное тело доблестного советского воина Бердина.

Когда первому эскадрону пришло приказание отходить, старший лейтенант Бутенко подозвал наводчика станкового пулемета:

— Прикроешь отход, Матвеенко, а затем отходи сам, — проговорил командир эскадрона. Негромко добавил: — Если сможешь. Но сначала обеспечь отход...

Сержант посмотрел в глаза офицеру, коротко ответил:

— Будет исполнено, товарищ гвардии старший лейтенант.

Бутенко пожал пулеметчику руку, неловко притянул к себе, поцеловал, круто повернулся, зашагал за уже отходившими взводами.

Матвеенко вернулся к пулемету. Из-за гребня высотки, где на снегу чернели развалины сожженного сарая, выползала цепь. Пулемет застрочил.

Две атаки отбил Матвеенко. Второй номер его расчета был ранен, подносчик патронов убит, но пулеметчик продолжал стрелять. Эскадрон уже скрылся за хуторком, где стояли коноводы. Гитлеровцы притихли.

Матвеенко начал отходить. Он на руках относил в укрытие раненого товарища, возвращался к пулемету, откатывал его на следующую огневую позицию. Так он двигался почти километр.

За свой героический подвиг сержант Матвеенко был награжден орденом Отечественной войны.

В боях под Вовной и Шатрище части 3-й гвардейской кавалерийской дивизии на целый день задержали главные [168] силы 4-й немецкой танковой дивизии и уничтожили двадцать семь танков.

В ночь на 13 марта командир корпуса получил сообщение о приближении со стороны Севска крупных колонн 72-й немецкой пехотной дивизии. Одновременно стало известно о подходе авангарда 7-й кавалерийской дивизии под командованием полковника Смирнова.

Проанализировав обстановку, генерал Крюков решил задержать продвижение превосходящих сил противника. Он приказал частям 3-й и 4-й гвардейских кавалерийских дивизий занять оборону вдоль железнодорожной магистрали Москва — Киев, подготовив узлы сопротивления в Середина-Буда и хут. Михайловский. В качестве арьергарда в узле дорог Чернатское был оставлен 11-й гвардейский кавалерийский полк.

На рассвете 14 марта шестнадцать вражеских танков и до батальона пехоты перешли в наступление. Наши артиллеристы подожгли три танка и разбили семь автомашин с пехотой. Гитлеровцы повернули обратно, но через некоторое время возобновили атаку. Один батальон с десятью танками наступал с севера на оборонительный район третьего эскадрона, другой — с четырнадцатью танками — с юго-запада против четвертого эскадрона.

Противник атаковал конников старшего лейтенанта Игнатова, но был отброшен. Вторая группа, атаковавшая эскадрон старшего лейтенанта Садовникова, также не добилась успеха. Гитлеровцы ввели в бой еще десять танков с десантами на броне. После того как и эта атака была отбита, командир полка подполковник Аристов получил приказ отойти к главным силам дивизии.

Четвертый эскадрон прикрывал отход главных сил полка. Скоро вражеская пехота снова поднялась в атаку. На снегу густо темнели цепи. Впереди, сверкая выстрелами, ползли восемь танков.

Лейтенант Пода прижал гитлеровцев к земле. Он приказал командирам отделений ставить пулеметы на тачанки, галопом отходить вслед за эскадроном. А сам с последним расчетом остался прикрывать их отход.

За проявленную отвагу и геройство лейтенанту Павлу Пода было присвоено звание Героя Советского Союза.

Как только стемнело, командир корпуса приказал командирам дивизий отходить на последний промежуточный рубеж — ближние подступы к Севску. Для прикрытия правого фланга корпуса со стороны Суземки, [169] куда прорвались танки и моторизованная пехота врага, генерал Крюков выделил подошедший 2-й кавалерийский Кубанский полк под командованием майора Сайфутдинова. 4-я гвардейская кавалерийская дивизия заняла опорные пункты Бересток и Княгинино, 3-я гвардейская кавалерийская дивизия оборонялась в полосе Морицкий, Севск.

Во второй половине дня 17 марта гитлеровцы провели разведку боем. Рота автоматчиков с шестью танками наступала вдоль Севского большака на правый фланг кубанцев. Еще рота и восемь танков обходили кубанцев слева. Танки противника были остановлены артиллерийским огнем, а автоматчики залегли перед окопами спешенных эскадронов. Через час гитлеровцы повторили атаку, но опять успеха не добились. На рассвете следующего дня гитлеровцы бросили в бой свою авиацию. Тридцать два бомбардировщика бомбили и обстреливали расположение кавалерийских полков. Потом двинулся в атаку полк пехоты в сопровождении сорока шести танков. Весь день на этом рубеже шли горячие бои. Конники отразили все атаки противника и удержали свои позиции.

...Первый эскадрон 9-го гвардейского кавалерийского полка занимал оборону в деревне Морицкий. Капитан Леонид Фесенко собрал офицеров, отдал боевой приказ и добавил:

— Расскажите солдатам, что в ноябре сорок первого года на Волоколамском шоссе нашему полку пришлось встретить лавину танков и пехоты, брошенных Гитлером для захвата Москвы. Это в нашем полку сражались такие герои, как лейтенант Владимир Красильников, повторивший со своим эскадроном бессмертный подвиг гвардейцев-панфиловцев, как пулеметчик Иван Акулов, один сражавшийся против роты врага, как лихой разведчик Георгий Криворотько.

Только офицеры разошлись по взводам, загремели вражеские батареи, из редеющей пелены тумана вырвались танки; за ними надвигались пехотные цепи. Начался бой.

Через несколько минут старший сержант Кондратенко подбил один танк. Остальные машины быстро приближались, вражеские снаряды падали вблизи орудий. Кондратенко, раненный в руку, подбил второй танк. Но третья машина навалилась так неожиданно, что артиллеристы не успели развернуть пушку. Под гусеницами [170] танка погиб на боевом посту весь расчет во главе с коммунистом Кондратенко.

Гитлеровцы начали обходить деревню. Эскадрон занял круговую оборону. Три раза поднималась в атаку вражеская пехота и три раза кавалеристы отбрасывали ее. Положение окруженного эскадрона становилось все тяжелее, боеприпасы были на исходе.

Тогда командир полка майор Черников приказал третьему эскадрону контратаковать противника, чтобы дать возможность первому эскадрону вырваться из окружения и присоединиться к полку. Артиллерия перенесла огонь на боевые порядки противника, окружавшие деревню Морицкий.

Ефрейтор Сергей Быченко, рядовые Петр Кочетков, Ахмет Кадыргов и Владимир Безин, зайдя во фланг батареи противника, автоматными очередями перебили расчеты орудий, взвод старшины Агеенко захватил пушки. Противник попятился назад, и конники капитана Фесенко вышли из его кольца. За эту атаку двадцать два солдата и офицера третьего эскадрона получили правительственные награды.

К исходу дня 2-й гвардейский кавалерийский корпус отошел на назначенный командующим фронтом рубеж и занял оборону по реке Сев.

Девять суток понадобилось противнику, чтобы пройти семьдесят километров от реки Десны до Севска. Девять суток драгоценного времени, необходимых для организации обороны Курского выступа с севера, было выиграно стойкой обороной кавалеристов.

* * *

На рассвете 19 марта подошли главные силы дивизии полковника Смирнова. Кавалерийские полки под командованием майоров Хохлачева и Яновицкого заняли оборону в опорных пунктах Ново-Ямское и Стрелецкое. Дивизия полковника Ягодина отошла в Севск и заняла оборону. Дивизия полковника Панкратова была выведена во второй эшелон корпуса.

Немецко-фашистское командование сосредоточило под Севском 4-ю танковую и 72-ю пехотную дивизии.

20 марта гитлеровцы произвели на Севск семь атак силой до двух пехотных полков с пятьюдесятью танками, но не смогли прорваться даже к городским окраинам. На следующий день они еще пять раз атаковали [171] город. Части 3-й гвардейской кавалерийской дивизии продолжали упорно сражаться.

Бронебойщик старший сержант Усов подбил два танка. Пулеметчики рядовые Иващенко и Кашинцев, засев в развалинах, истребили более пятидесяти автоматчиков противника. Сержант Костин связкой гранат подбил танк, подошедший к подвалу, в котором оборонялось его отделение. Из-за загоревшейся машины выползали еще две. Костин упал, пораженный осколком снаряда. Танки приближались.

Рядовой Усиков бросил противотанковую гранату. Передний танк остановился. Следующая машина поравнялась с солдатом. Усиков сорвал предохранитель второй гранаты, сжимая ее в руках, бросился под гусеницы. Танк встал. Под его корпусом погиб герой Усиков.

От снарядов загорелся дом, в подвале которого помещался медицинский пункт. Пламя быстро охватило здание. Санитарный инструктор кандидат партии Волков и медицинская сестра комсомолка Нина Селезнева под непрерывно рвущимися снарядами на руках вынесли более двадцати раненых, эвакуировали их за реку. Они были награждены орденами Красного Знамени.

На рассвете 21 марта батальон вражеской пехоты с восемнадцатью танками атаковал под Стрелецкой полк майора Яновицкого. Эскадроны лейтенантов Громова и Кириллова встретили врага, заставили его залечь. Прорвавшиеся в глубину обороны танки были подбиты огнем батареи лейтенанта Лозовского. Артиллеристы подбили и сожгли пять танков, а остальные повернули назад. За этот подвиг лейтенант Лозовский был награжден орденом Отечественной войны. Он стал первым орденоносцем 7-й кавалерийской дивизии.

Противник подтянул еще шестнадцать танков с десантами на броне, усиливая свой натиск. Отразив три атаки, командир полка отвел эскадроны на восточный берег реки Сев.

Два батальона и пятнадцать танков атаковали полк майора Хохлачева. Гитлеровцам удалось прорваться в стык эскадронов. Они ворвались в Ново-Ямское. Здесь противник был контратакован эскадроном лейтенанта Ткаченко и семью танками. После горячего боя гитлеровцы были выбиты из села. Опять развернулись до двух батальонов пехоты с четырнадцатью танками. В течение трех суток они произвели шесть атак при сильной [172] поддержке с воздуха. Кавалеристы стойко отражали натиск противника, и только по приказу командира дивизии отошли за реку Сев.

В течение 23–25 марта вражеская пехота и танки опять безуспешно атаковали Севск.

Гитлеровцы бросали в бой все новые и новые силы. Подошли части 102-й венгерской легкопехотной дивизии. Вражеские танки, сопровождаемые пехотой, пробивались среди развалин. Было нестерпимо жарко от пылавших зданий, снег растаял. С треском рушились стены, крыши, в раскаленном воздухе носились тучи искр. Под натиском врага 9-й и 10-й гвардейские кавалерийские полки понесли серьезные потери и вынуждены были отступать за реку Сев. Полковник Ягодин потерял управление и связь со своими полками и решил оставить город. В арьергарде остался 12-й гвардейский кавалерийский полк под командованием майора Хусима Алиева. Около часа держался полк среди горевших развалин Сенека, пока не был получен приказ отходить. Эскадроны, с трудом пробираясь через пылающие кварталы, потянулись к реке.

Командир тыльного отряда приказал командиру пулеметного взвода лейтенанту Левченко прикрыть переправу эскадрона через реку Сев. Левченко с одним пулеметом засел в подвале каменного дома, откуда можно было простреливать все подступы к переправе, а второй пулемет старшего сержанта Сопко поставил на чердаке дома, откуда контролировались подступы к переправе. Командиру пулемета сказал:

— Оба мы с тобой, Сопко, комсомольцы. Читал книгу Николая Островского «Как закалялась сталь»? Павку Корчагина помнишь? Так вот, нам нужно быть такими [173] же, как Корчагин... Прощай, Сопко!.. Приказа на Отход не будет...

Полчаса пулеметчики прикрывали переправу. Гитлеровцы стреляли по домам из пушек, бросали в окна и в проломы ручные гранаты, но пулеметы продолжали строчить. Подошли вражеские танки. Дома загорелись.

У Левченко кончились патроны, оба солдата его расчета были убиты, сам лейтенант ранен. Пулемет смолк. В дверях подвала показались гитлеровцы. Иван Левченко бросил в них гранату и погиб сам как герой.

Сопко продолжал вести неравный бой с чердака горевшего дома. До последней минуты жизни он продолжал выполнять свой воинский долг.

Указом Президиума Верховного Совета СССР лейтенанту Левченко было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Старший сержант Сопко был посмертно награжден орденом Ленина.

К 9 часам 27 марта полки 3-й гвардейской кавалерийской дивизии, выдержавшие в течение восьми суток многочисленные атаки врага, были отведены во второй эшелон корпуса, а их место заняли части 4-й гвардейской кавалерийской дивизии.

Упорной обороной Севска конногвардейцы надежно прикрывали левый фланг войск генерала Рокоссовского. Отражая удары врага, 2-й гвардейский кавалерийский корпус способствовал развертыванию крупных сил наших войск севернее Курска и прикрыл Севский выступ Центрального фронта.

В лесах под Карачевом

2-й гвардейский кавалерийский корпус после зимних боев на ржевско-сычевском и новгород-северско-севском направлениях был выведен в резерв Ставки Верховного Главнокомандования. 20-я кавалерийская дивизия вернулась в свой корпус.

Корпус получил в большом количестве артиллерию всех видов, минометы, танки, самоходно-артиллерийские установки, противотанковые и зенитные средства, моторизованный транспорт.

По приказу Ставки Верховного Главнокомандования конно-артиллерийские дивизионы были развернуты в полки.

3-й гвардейский конно-артиллерийский дивизион	179-й гвардейский артиллерийско-минометный полк [174]
4-й гвардейский конно-артиллерийский дивизион	175-й гвардейский артиллерийско-минометный полк
14-й конно-артиллерийский дивизион	1659-й артиллерийско-минометный полк;
5-й конно-артиллерийский дивизион	149-й гвардейский истребительно-противотанковый артиллерийский полк.

Были расформированы 7-я кавалерийская дивизия, 13-й и 14-й гвардейские кавалерийские полки. В состав кавалерийских дивизий были включены 160-й, 184-й и 189-й танковые полки, вооруженные прославленными «тридцатьчетверками». Дивизии и корпус в целом превратились в современные соединения конно-механизированных войск, способные к быстрому оперативному маневру и могучему удару.

18 июля 1943 года, в разгар Курской битвы, поступил приказ Ставки Верховного Главнокомандования о передаче корпуса в состав войск Западного фронта.

В то время как войска Центрального и Воронежского фронтов отражали ожесточенные атаки врага и наносили контрудары по вклинившемуся в их оборону противнику, войска левого крыла Западного и Брянского фронтов 12 июля перешли в наступление, нанося удары на Брянск, Карачев, Орел с севера, северо-востока и востока. На левом крыле войска Западного фронта прорвали оборону противника, подготавливаемую им в течение полутора лет. Войска 11-й гвардейской армии генерала Баграмяна наступали на Болхов с северо-запада, войска 61-й армии генерала Белова — с севера и северо-востока. Главные силы Брянского фронта наносили охватывающий удар на Орел. Войска 50-й армии генерала Болдина перешли в наступление на жиздринском направлении.

Это наступление оказалось полнейшей неожиданностью для противника. Оно сразу же создало угрозу глубоким тылам северной группировки гитлеровцев, наступавшей на Курск.

За шесть ночных переходов кавалерийские дивизии прошли свыше двухсот километров и сосредоточились за боевыми порядками войск 11-й гвардейской армии.

Войска Западного и Брянского фронтов овладели Мценском и Болховом — сильнейшими опорными пунктами противника на подступах к Орлу. Части 16-го гвардейского стрелкового корпуса генерала Федюнькина, действовавшие [175] на левом крыле Западного фронта, развивая наступление по болотистым массивам Еленского леса, стремились перерезать железную дорогу и шоссе Карачев — Орел. На подступах к этим важнейшим коммуникациям противника завязались упорные бои.

Выполняя приказ командующего фронтом генерал-полковника В. Д. Соколовского, генерал Крюков решил: двумя кавалерийскими дивизиями первого эшелона корпуса перерезать Жиздринский большак и захватить Брянский железнодорожный узел, расположенный на восточном берегу Десны; вводом из-за левого фланга корпуса резервной дивизии овладеть городом Карачев (схема 8).

* * *

Утром 27 июля, когда легкая дымка предрассветного тумана еще окутывала бескрайние просторы Брянских лесов, а над болотами лежала плотная белая пелена, загремела канонада. Наша артиллерия обрушилась на оборонительные позиции 298-й немецкой пехотной дивизии. Система огня противника была быстро подавлена.

4-я гвардейская кавалерийская дивизия вышла на опушку леса и повела наступление. На левом фланге вперед сразу вырвался эскадрон капитана Загоруйко. Гитлеровцы окопались за извилистым лесным ручьем и упорно обороняли деревню. Непрерывно строчили их пулеметы; среди зеленой травы, густо мигая, шипели трассирующие пули. Над боевыми порядками эскадрона частыми очередями рвались мины.

Загоруйко дал сигнал атаковать. Вспыхнуло «ура!», разлилось по цепям, окрепло. Правее успешно наступал эскадрон капитана Панасенко. 11-й гвардейский кавалерийский полк овладел Пальковичи. Противник начал постепенно отходить.

Продвигаясь вперед, конники встретили густой подлесок, многочисленные ручьи и речушки, протекавшие по топям. Не было никакой возможности протащить артиллерию; только средние минометы, переносимые солдатами на руках, с трудом сопровождали боевые порядки. Эскадроны вышли к речке Обельна, на западном берегу которой снова засел противник. В полосе наступления левофлангового 15-го гвардейского кавалерийского полка движение даже пешеходов стало невозможным: люди проваливались в болото по пояс. Командир [176] дивизии генерал Панкратов приказал командиру полка подполковнику Аркадию Смирнову поддержать всеми своими огневыми средствами наступление соседа, из-за правого фланга дивизии которого вводился в бой в новом направлении резервный 16-й гвардейский кавалерийский полк.

Между 11-м и 16-м гвардейскими кавалерийскими полками было постоянное боевое соревнование, зародившееся еще на полях Подмосковья и особенно окрепшее после награждения обоих полков первыми в корпусе орденами Красного Знамени в боях на реке Гжать.

Полковник Сергей Аристов, видя, как правее его боевых порядков выдвигаются вперед спешенные эскадроны полковника Якова Агеева, закричал командиру минометной батареи:

— Огонь!.. Самый сильный огонь!..

В сторону противника понеслись десятки мин. За речкой встали столбы дыма и грязи, раскатились взрывы. Минометы били беглым огнем.

Эскадроны, проваливаясь в вязкий ил, форсировали речушку, выбрались на противоположный берег. С севера переправились по пояс в воде эскадроны старших [178] лейтенантов Баскаева и Апуты. Лес вокруг был очищен от противника. Полки снова встретили оборону врага, прикрывавшую подступы к Жиздринскому большаку.

Части 3-й гвардейской кавалерийской дивизии развернулись на южном берегу речки Обельна. 10-й гвардейский кавалерийский полк под командованием подполковника Филиппова сбил вражеское боевое охранение, продвинулся вперед на два километра и залег под огнем на подступах к деревне Пырятинка. 9-й гвардейский кавалерийский полк под командованием майора Черникова выбил противника на Трубечины, но был задержан перед Большим Нарышкином.

Гитлеровцы упорно оборонялись. Две наши атаки были отбиты. Из Большого Нарышкина показались густые цепи контратакующей пехоты. Поступили донесения, что автоматчики с танками обходят лесом фланг дивизии в направлении деревни Жудре, где был сосредоточен резервный 12-й гвардейский кавалерийский полк. Но маневр противника успеха не имел. Наши артиллеристы подбили два танка, а вражеская пехота залегла под очередями полковых минометов.

Командир полка подполковник Алиев приказал переходить в контратаку. Эскадроны капитана Ханукаева и старшего лейтенанта Бутусова с хода ворвались в полусожженную деревню Ключ-Колодец. Батальон 2-го мотогренадерского полка «Великая Германия» отошел.

...Сосредоточив северо-восточнее Карачева танковую дивизию «Великая Германия», 296-ю пехотную и 707-ю охранную дивизии, немецко-фашистское командование решило разгромить группу советских войск, создавших угрозу коммуникациям его орловской группировки.

В 15 часов 28 июля весь западный горизонт покрылся низко летящими самолетами; они шли в несколько эшелонов. Налет произвели девяносто бомбардировщиков и истребителей. Леса, поля, развалины деревень затянуло плотной завесой дыма и выброшенной бесчисленными взрывами земли. «Юнкерсы» и «Мессершмитты» пикировали, бомбили, обстреливали...

9-й гвардейский кавалерийский полк, понеся серьезные потери, был вынужден оставить Трубечину.

Выход полка из боя прикрывал первый эскадрон. На него наступало до двух рот пехоты и десять танков. Кавалеристы выполняли свою боевую задачу. Капитан Леонид Фесенко не вставал из-за пулемета; в его опытных [179] руках «Максим» так и косил наступающих гренадер. Вокруг огневой позиции часто рвались мины. Осколком одной из них Фесенко был тяжело ранен и потерял сознание.

Во время отхода не сразу заметили, что Фесенко остался под огнем противника. Беспомощно лежавшего офицера увидел рядовой Петр Ильин. Он быстро пополз к раненому. Цепи отходивших взводов уже скрылись в лесу. Вокруг грохотали разрывы, свистели осколки мин и снарядов. Ильин был ранен. Он уложил не приходившего в себя Фесенко в глубокую канаву и, перевязав капитана, начал бинтовать свою руку. Лощиной, вдоль которой тянулась канава, проходили вражеские танки. Один из них двигался поблизости от канавы. Ильин пропустил танк и швырнул вслед ему гранату. Она взорвалась на моторной части, танк загорелся.

От взрыва Фесенко очнулся. Увидел горевший совсем рядом танк с черным крестом на башне и столбы разрывов вокруг, обратился к Ильину:

— Уходи, Ильин. Меня все равно не спасти. Я идти не могу...

— Нет уж, товарищ капитан, жить ли, помирать ли, однако, вместе будем. Давайте-ка, держитесь за шею. Поползем потихоньку, пока немец немного притих...

Ползком, под вражеским обстрелом, через силу волоча тяжело раненного офицера, сам раненый, Ильин вынес своего командира. Их заметили солдаты, окопавшиеся на опушке леса, подбежали, подняли, отнесли на медицинский пункт.

За свой подвиг Ильин был награжден орденом Красного Знамени.

* * *

Командующий фронтом изменил задачу коннице, приказав генералу Крюкову вместе с частями генерала Федюнькина разгромить группировку противника в районе Карачева, а частью сил разрушить железную дорогу между Карачевом и Брянском.

В набег были выделены 11-й и 16-й гвардейские кавалерийские полки 4-й гвардейской кавалерийской дивизии.

В 4 часа 31 июля над Жиздринским большаком взвились сигнальные ракеты. Загрохотали наши орудия. Эскадроны капитана Яманова и старшего лейтенанта Игнатова подобрались вплотную к большаку и, как [180] только смолкли орудийные залпы, бросились в атаку. Они перебили больше сотни солдат и офицеров противника, с хода перемахнули через большак и завязали бой в окопах по ту сторону. Артиллерия перенесла огонь, окаймив фланги прорыва.

Главные силы, двигавшиеся за головными отрядами, начали переходить большак. Откуда-то из глубины ударили шестиствольные минометы врага. Осколком мины был убит командир полка полковник Яков Прокофьевич Агеев.

Полковник Аристов объединил командование полками. Было решено уходить в глубь Брянских лесов по назначенным маршрутам. Скоро эскадроны затерялись в лесных дебрях. Вражеские разведывательные самолеты все время кружились над лесом, но обнаружить конницу не могли. Двигаясь без дорог, по компасу, полки прошли около пятидесяти километров и сосредоточились близ железной дороги. Прятавшиеся в лесах колхозники рассказали, что в лесном заводе стоит вражеский гарнизон. В сторону Брянска часто идут воинские поезда. Вернувшиеся разъезды доложили, что гитлеровцы вырубили лес по обе стороны дороги, по которой все время курсируют бронедрезины. На основании этих данных Аристов составил план налета на железную дорогу.

...Темной августовской ночью первый эскадрон вышел к железнодорожному полотну. Огромной глыбой впереди высился объект атаки — дзот, прикрывающий подступы к железнодорожному мосту через небольшую речку.

Старший лейтенант Кузнецов с нетерпением посматривал на часы. Стрелка медленно приближалась к двенадцати. Через несколько минут в темном небе вспыхнула красная ракета, за ней вторая... третья...

Кузнецов поднял лежавшую рядом связку ручных гранат, вскочил, что-то крикнул, пробежал несколько шагов. В тот момент, когда он поравнялся с амбразурой, оттуда начали вылетать короткие огненные язычки. Кузнецов упал.

Пулемет продолжал строчить. Обливаясь кровью, Кузнецов через силу приподнялся, поднял тяжелую связку гранат, бросил. Громыхнул взрыв, из амбразуры вырвалось пламя. Пулемет смолк.

Лейтенант Борисенко, принявший командование эскадроном, перевел взводы через насыпь. В это время саперы [181] заложили взрывчатку под мост. Эскадрон капитана Яманова овладел дзотом по другую сторону моста. Прокатился взрыв, мост взлетел на воздух.

Издали донесся еле слышный гудок. Минут через пять послышался неясный гул приближающегося поезда. Начали вздрагивать рельсы. Из-за поворота показались две светящиеся точки. Все яснее проступала темная движущаяся лента. Эшелон проползал в какой-нибудь сотне шагов от левофлангового эскадрона, постепенно замедляя ход. Не доходя моста, паровоз затормозил, остановился. На полотно спрыгнули две фигуры, сверкнули лучи электрических фонариков, послышалась чужая речь.

Командир эскадрона старший лейтенант Романов скомандовал:

— Огонь!..

Паровоз сразу окутался дымом — у него был пробит котел. Затрещали пулеметы, автоматы, винтовки. Часть гитлеровцев была перебита, другие разбежались. Справа донеслась перестрелка. Эскадрон старшего лейтенанта Баскаева, оставленный в заслоне, отбивал атаку вражеской пехоты, вышедшей из лесного завода.

Полковник Аристов приказал поджечь поезд. Еще до рассвета эскадроны двинулись в обратный путь, с боем прорвались через Жиздринский большак и присоединились к своей дивизии.

* * *

Войска Брянского фронта, которые должны были овладеть городами Бежица и Брянск, во второй половине августа 1943 года подошли к вражескому оборонительному рубежу, проходившему в 8–15 километрах восточнее реки Болвы. Второй рубеж обороны противника был построен по командующим высотам западного берега Болвы, от Погоста до Бежицы.

Командующий фронтом генерал армии М. М. Попов приказал 2-му гвардейскому кавалерийскому корпусу нанести удар в направлении Хвастовичи, Любохна, форсировать реку Болву и развивать наступление на Бежицу и Брянск с северо-востока.

Ночью конники переправились через болотистую речку Рессета и начали преследовать отступающего противника. Кавалерия двигалась по когда-то густо заселенной местности. Теперь это была «зона пустыни», созданная отступающим, лютующим в своей звериной злобе [182] врагом. Торчали лишь шеренги обгорелых печных труб. Кое-где попадались чудом уцелевшие избенки, обуглившиеся заборы, покосившиеся колодезные журавли. Деревья стояли с голыми, как кости скелета, ветвями, с неживыми, свернувшимися от огня листьями. Груды пепла, горелого кирпича, обломки сельскохозяйственных машин, покореженные пламенем железные кровати. И кругом — ни души.

В Брянской области, с ее громадными лесными массивами, широко развернулось партизанское движение. Два года фашистского террора не смогли сломить волю наших людей к борьбе за Родину. При отходе под ударами советских войск немецко-фашистское командование отдало варварский приказ: сжигать дотла все населенные пункты, еще не выжженные карателями, и угонять все население и скот.

16 августа авангарды 3-й и 4-й гвардейских кавалерийских дивизий с хода овладели железнодорожными станциями Озерская и Судимир, вышли к шоссе Жиздра — Бежица и установили соприкосновение с частями 134-й немецкой пехотной дивизии, занимавшими оборону (схема 9). Гитлеровцы построили в первой линии обороны батальонные узлы сопротивления, имевшие по две — три линии траншей полного профиля. Основные дороги и незаболоченные подступы пересекались противотанковыми рвами. Впереди траншей противник построил несколько линий проволочных заграждений и многочисленные минные поля. Открытая местность, простреливаемая перекрестным огнем, затрудняла подступы к переднему краю его обороны.

В бой втянулись главные силы кавалерийского корпуса. Противник упорно оборонялся. Наше наступление протекало крайне медленно. Танки не могли маневрировать по заболоченным низинам и отстали, артиллерия тоже продвигалась с трудом.

В полосе обороны противника удалось обнаружить стык между опорными пунктами Кресты и Стайки. Командир корпуса генерал Крюков решил нанести главный удар в этом направлении. Он приказал объединить все танковые полки корпуса, подчинить их генералу Панкратову и прорвать вражескую оборону. Действия танков обеспечивались десятиминутным артиллерийским огнем. Генералу Ягодину было приказано наступать правее, в направлении Орля, Улемль. [183]

С утра 17 августа наступление началось. Части 3-й гвардейской кавалерийской дивизии овладели узлами сопротивления Яровщина и Орля и разгромили два батальона 445-го гренадерского полка. Дальнейшее продвижение спешенных полков было остановлено огнем с главной полосы обороны противника. Артиллерия отстала от боевых порядков, эскадроны залегли и начали окапываться.

Вследствие того что подготовка к наступлению в полосе 4-й гвардейской кавалерийской дивизии проводилась ночью, не удалось засечь цели, и огневые точки противника после артиллерийского налета оказались не подавленными.

Танковые полки двумя эшелонами устремились на вражескую оборону. По выходе из леса танки попали под сильный огонь артиллерии противника и крупных сил авиации. Танковые полки, неся большие потери на минных полях, постепенно возвращались в лес.

Спешенные кавалерийские полки окружили батальон 439-го гренадерского полка. Противник бросил в атаку два батальона с танками, и конники отошли на исходные позиции.

На следующее утро все части корпуса перешли в наступление в семикилометровой полосе от Кресты до Калинине, но прорвать главную полосу обороны врага не смогли. Только на левом фланге наступления корпуса части 20-й кавалерийской дивизии овладели узлами сопротивления Стайки и Калинино и удержали их, отбив несколько контратак противника.

Прорыв к Десне

Попытка противника задержать наше наступление в жиздринско-карачевском районе потерпела крах. Понеся серьезные потери, гитлеровские войска под ударами Советской Армии откатились на сильные оборонительные позиции, прикрывавшие с востока район городов Бежицы и Брянска.

Немецко-фашистское командование приказало войскам 9-й армии любой ценой удержать район Брянска и Бежицы. Оно рассчитывало, что наше наступление, продолжающееся почти два месяца, должно выдохнуться, что после ожесточенных сражений под Курском, Орлом, Карачевом советские войска не смогут предпринять новую [184] наступательную операцию с форсированием серьезных водных преград — рек Болвы и Десны.

Как только нашему командованию стало известно, что рубеж рек Болвы и Десны с востока сильно укреплен, а местность стесняет маневр войсковых масс и ограничивает эффектное использование подвижных соединений для развития успеха, Ставка Верховного Главнокомандования приказала прекратить фронтальное наступление. Брянскому фронту было приказано наносить главный удар из района Кирова. Это давало возможность обойти с севера сильные укрепления противника на Болве и Десне, избавляло от необходимости форсировать Болву и создавало угрозу глубоким тылам всей вражеской группировки, оборонявшейся в районе Бежицы и Брянска.

Ставка приказала кавалерию выбросить вперед для захвата плацдармов на западном берегу Десны в большой излучине реки северо-западнее Брянска. Этим противник окончательно лишался возможности организовать оборону Десны по среднему течению реки.

Под прикрытием демонстративных атак на Болве войска 50-й армии генерала Болдина ночными переходами совершили фланговый марш и продвинулись более чем на семьдесят километров к северу. После боев разведывательного характера основной удар было решено нанести из района Воронцово (тридцать километров северо-западнее Кирова). Частям, уже завязавшим бои южнее Кирова, было приказано их продолжать, чтобы ввести противника в заблуждение в отношении направления главного удара.

Стрелковые соединения, усиленные артиллерией, танками прорыва и сильной группой реактивных минометных частей, получили задачу: прорвать вражескую оборону на пятикилометровом участке между деревнями Дубровка и Крайчики и обеспечить ввод в прорыв конницы, которая должна была развить успех, нанести удар по глубоким тылам противника и выйти к реке Десне.

2-й гвардейский кавалерийский корпус получил ближайшую задачу: прорваться в район Бутчино, Вороненка, отстоявший на тридцать километров от линии фронта, и отрезать гитлеровским войскам, оборонявшимся на участке Киров, Людиново, пути отхода на запад (схема 9). [185]

* * *

К рассвету 7 декабря 1943 года кавалерийские дивизии сосредоточились в исходном районе — Семирева, Воронцово, Ковалевка.

Согласно боевому приказу 4-я и 3-я гвардейские кавалерийские дивизии должны были перейти в наступление в направлении Хотожка, Михайловский, пройти через боевые порядки пехоты, уничтожить противника и к исходу дня выйти в район Гуличи, Вороненка, Бутчино; 20-я кавалерийская дивизия наступала за боевыми порядками гвардейских дивизий.

В 8 часов наша артиллерия возобновила сильный огонь южнее Кирова. Авиация начала налеты на расположение противника. Видя нашу активность в этом районе, командование противника окончательно уверилось в том, что именно здесь наносится основной удар, и начало перебрасывать на это направление крупные силы.

В это время в районе Воронцово заканчивались последние приготовления к наступлению. Стрелковые соединения еще ночью приблизились к вражеским позициям. Танки заняли исходное положение в боевых порядках пехоты. Реактивные минометы изготовились к ведению огня по пристрелочным данным артиллерии частей, которых ночью сменила ударная группировка. Штурмовики и бомбардировщики получили задачу: атаковать вражеские оборонительные позиции непрерывно и методически, действуя мелкими группами. Стрелковым батальонам первого эшелона было приказано переходить в атаку сразу же после залпа «катюш».

В 11 часов 05 минут южнее Воронцова загремела канонада. В небо поднялись шестерки и девятки «Ильюшиных», «Туполевых», «Петляковых», которые начали бомбить и обстреливать вражеские траншеи, огневые позиции артиллерии, командные пункты, районы расположения резервов. Застигнутый врасплох противник был буквально прижат к земле.

Стрелковые батальоны, продолжая сближение с противником, преодолевали ползком и короткими перебежками расстояние, оставшееся до первой линии вражеских окопов. Через двадцать минут после открытия огня орудия и минометы смолкли. Над полем боя, затянутым низко стелющимся по земле дымом, на минуту опустилась [186] странная, тревожная тишина. Но вот из гущи леса в небо устремились сотни огненных стрел с длинными хвостами, рассыпающими тучи искр. Батальоны бросились в атаку и ворвались на передний край обороны. Начался рукопашный бой в траншеях. Первая линия окопов была захвачена с хода.

Обгоняя пехотинцев, вперед рванулись танки. Пехота вместе с танками, батальонной и полковой артиллерией развила успешное наступление. Реактивные минометы, быстро меняя позиции, добивали все, что еще пыталось сопротивляться: подавляли батареи, уцелевшие очаги обороны, рассеивали подходившие резервы.

К 17 часам части 369-й и 324-й стрелковых дивизий местами переправились на противоположный берег речки Хотожки. 321-я немецкая пехотная дивизия, на которую обрушился удар, потеряла почти всю артиллерию и более половины личного состава.

Командующий армией генерал Болдин ввел в бой 108-ю стрелковую дивизию с 29-й танковой бригадой. Наши разведывательные самолеты доносили, что с востока и юго-востока к району прорыва тянутся вражеские колонны автомашин и пехоты. Гитлеровцы подводили резервы, напрягая все усилия, чтобы задержать наше наступление.

Командующий фронтом генерал армии М. М. Попов приказал вводить в бой конницу.

Ввод кавалерийского корпуса в прорыв был сопряжен с большими трудностями: ширина прорыва еще не превышала шести километров, на обоих флангах гитлеровцы упорно оборонялись и предпринимали энергичные контратаки непрерывно подходившими резервами. Но и откладывать ввод в прорыв кавалерии до утра, когда из района Кирова могли подойти главные силы 50-й армии, было нельзя. Обеспечив оперативную и тактическую внезапность удара, командование стремилось полностью использовать успех прорыва и ликвидировать вражескую оборону на рубеже рек Болвы и Десны.

Наступал решающий этап сражения за Десну, за важнейший в оперативном отношении район Брянска и Бежицы.

В 18 часов поступил радиосигнал ввести в прорыв 2-й гвардейский кавалерийский корпус.

Дивизии вышли из лесов и двинулись вперед по назначенным маршрутам. [188]

Местность впереди покато понижалась к еще не видимой Десне. Широко расстилались поля, заросшие бурьяном и сорняками. Среди полей были разбросаны рощи и перелески, уже тронутые яркой ржавчиной осени. На солнце поблескивали неторопливые речки и ручьи. На юге и на западе темно-синей стеной высились массивы Брянских лесов.

По всей ширине горизонта в ясное небо ранней осени вздымались огромные клубы дыма горевших сел и деревень. Среди зелени лесов и на серых пятнах полей стреляла артиллерия, поднимались багрово-черные столбы разрывов. Земля была испятнана бесчисленными воронками...

На широкой рыси кавалеристы устремились вперед.

Это была величественная, редко наблюдаемая в современной войне картина стремительного движения конно-механизированных соединений. Части были отлично вооружены, большинство конников имело новенькие автоматы. Покачивались на вьюках ручные пулеметы и противотанковые ружья. Проносились четверочные тачанки, проходили батареи конной и моторизованной артиллерии, средние и тяжелые минометы, «катюши». Ревя моторами, лязгая гусеницами, катились танки, самоходно-артиллерийские установки. Над колоннами кружились эскадрильи «Лавочкиных» и «Яковлевых».

Полки 4-й гвардейской кавалерийской дивизии, двигавшиеся в правой колонне корпуса, поравнялись с частями 369-й стрелковой дивизии генерала Хазова, залегшими на берегу Хотожки. Видя быстро приближающуюся массу конницы, танков, орудий, экскортируемую в воздухе самолетами, пехотинцы вскакивали, кидали кверху пилотки, кричали «ура!» Конница с хода перемахнула топкую речушку.

Около 19 часов четвертый эскадрон 16-го гвардейского кавалерийского полка подошел к деревне Красниково. Гитлеровцы обнаружили эскадрон и открыли по нему огонь. Командир полка подполковник Горобец приказал капитану Яманову спешить свой эскадрон, а сам повернул главные силы полка и танки вправо. Эскадрон за эскадроном, переходя в галоп, обходил Красниково и скрывался в рощах.

Третий эскадрон миновал сожженный дотла хутор Тургеневский. Влево, примерно на расстоянии километра, [189] стояла вражеская батарея, полыхавшая вспышками выстрелов. Еще дальше видны были пехотные окопы.

Командир полка решил использовать на редкость выгодную обстановку. Третий эскадрон развернулся. Второму эскадрону было приказано развернуться еще правее. К капитану Яманову поскакал офицер связи с приказанием двигаться за полком и наступать во втором эшелоне. Батареи поспешно снимались с передков, становились на огневые позиции. Танки развернулись с хода.

Подполковник Горобец выхватил клинок и пустил коня. Старшие лейтенанты Шамотин и Апута разом подали заветную, но такую редкую в современной войне команду:

— Шашки, к бою!.. В атаку, марш-ма-а-арш!..

Танки, стреляя из пушек и пулеметов, ринулись вперед. Следом помчались конники. Противник заметил атакующих слишком поздно.

Вперед вырвался взвод лейтенанта Скочилова. Шпоря коней, обгоняя друг друга, врубились в ряды гитлеровцев ветераны-ставропольцы старшие сержанты Колесников, Еремин и Деревянкин, рядовые Попрядуха, Клопот и Сущенко.

Конной атакой эскадроны захватили три гаубицы. Танки, не задерживаясь, атаковали пехоту в окопах. За ними рванулся подошедший четвертый эскадрон. Атака увенчалась полным успехом.

15-й гвардейский кавалерийский полк при подходе к хут. Михайловскому попал под огонь окопавшегося там противника. Головная застава спешилась и вступила в перестрелку.

Капитан Панасенко, еще не доходя хутора, выскочил на высотку вправо, в бинокль увидел стремительное продвижение соседнего полка. Он решил не ввязываться в бой с занимавшим хутор противником.

— Эскадрон, левое плечо вперед!.. Рысью, ма-а-арш!..

Взвод за взводом помчались всадники по отлогому овражку, некруто заворачивавшему в сторону Красникова. Панасенко послал донесение командиру полка, что принял решение обойти пехоту противника. Подполковник Смирнов повернул полк вслед за головным отрядом, приказав приданным танкам самостоятельно выходить на новый маршрут. [190]

Эскадроны выскочили из овражка, перейдя в галоп, помчались по улице уже оставленного противником Красникова. Впереди часто били наши танковые пушки, трещали пулеметы. Над головой тонко посвистывали пули. Сквозь поднятую пыль виднелись скачущие всадники, доносилось «ура-а-а!».

Пройдя хутор, капитан Панасенко развернул свой эскадрон, чтобы атаковать из-за фланга 16-го гвардейского кавалерийского полка. Правее, на возвышенности, строил эскадрон капитан Загоруйко. Слева, обгоняя конников, с грохотом мчались запыленные танки. На башнях горели красные звезды, из открытых люков махали руками танкисты. Панасенко пришпорил коня. Сзади дробный перебор сотен подков по сухой земле стал еще чаще.

Второй батальон 588-го гренадерского полка, отошедший с рубежа речки Хотожка, был разгромлен.

Стрельба смолкла. Трубы заиграли сбор. Съезжались разгоряченные атакой всадники.

16-й и 15-й гвардейские кавалерийские полки вклинились во вражескую оборону, пересекли линию железной дороги Рославль — Сухиничи и скрылись в сосновом лесу западнее станции Бетлица.

11-й гвардейский кавалерийский полк и штаб дивизии следовали на удалении двух — трех километров от головных полков и при их атаке оторвались от первого эшелона. Противник после прорыва главных сил дивизии через линию железной дороги успел закрепиться на рубеже Михайловского и Бетлицы, встретив подошедшую уже в темноте колонну 11-го гвардейского кавалерийского полка огнем. После нескольких неудачных попыток прорваться, потеряв связь с первым эшелоном, командир дивизии генерал Панкратов приказал полку выйти из боя, сосредоточиться в лесу и выслать разъезды для связи с головными полками. Дивизия прекратила марш и провела ночь на месте, проникнув в глубину обороны противника на 15 километров.

...Части 3-й гвардейской кавалерийской дивизии прошли через боевые порядки 324-й стрелковой дивизии полковника Седулина и продолжали марш в юго-западном направлении.

Немецко-фашистское командование пыталось задержать наше наступление и бросило против конников свою авиацию. [191]

Начало темнеть... В голове колонн загорелись цветные ракеты — «Воздушная тревога!» С юго-запада, в направлении движения конницы, подходило до семидесяти вражеских бомбардировщиков.

По радио полетело приказание:

«Расчлениться, развернуть все зенитные средства и — вперед!»

Запели трубы. Полки, эскадроны, батареи галопом расчленились. Между перелесками и рощами на большом пространстве по фронту и в глубину двигались вне дорог, но в одном и том же направлении небольшие кучки всадников, отдельные артиллерийские запряжки, пулеметные тачанки, машины. Неискушенному человеку могло казаться, что происходит какое-то беспорядочное движение разрозненных, неуправляемых групп. На самом деле каждый эскадрон кавалерийского корпуса продолжал организованно выполнять свою боевую задачу. Бомбардировщики подходили на высоте около полутора тысяч метров. Их плоскости и фюзеляжи тускло поблескивали в последних лучах спускавшегося к горизонту солнца.

С опушек леса донеслись залпы зенитных батарей. В небе непрерывно вспыхивали огоньки разрывов. Завыли бомбы. В лесу и в поле впереди заухали разрывы. Первая волна бомбардировщиков сбросила свой груз в чистое поле и отвернула, не дойдя до кавалерии. Два бомбардировщика, прочертив в потемневшем небе длинные огненные полосы, устремились вниз. Поднялись столбы пламени, прокатились взрывы.

С запада приближалась следующая волна бомбардировщиков. Она была особенно многочисленной. Зенитки стреляли неумолчно. Небо было сплошь покрыто разрывами. Второй эшелон самолетов также сбросил бомбы куда попало и отвернул. Еще два самолета загорелись. Массированная воздушная атака была отражена...

Уничтожая по пути отдельные подразделения 588-го и 589-го гренадерских полков, части 3-й гвардейской кавалерийской дивизии были вынуждены несколько раз спешиваться для боя и развертывать артиллерию. К 23 часам дивизия вышла в район хут. Михайловского и Хотожки, продвинувшись за день боя всего на 10 километров.

Ввод 2-го гвардейского кавалерийского корпуса в прорыв начался около 18 часов 7 сентября. Кавалерия имела [192] светлого времени четыре — пять часов, а задача первого дня наступления предусматривала 30–35-километровый бросок с допрорывом вражеской обороны совместно с стрелковыми дивизиями. Это требовало от кавалерийских дивизий первого эшелона большой решительности действий, а от командира и штаба корпуса — твердого и гибкого управления.

Командир 4-й гвардейской кавалерийской дивизии потерял управление частями своего первого эшелона и не мог использовать его успеха. Командир 3-й гвардейской кавалерийской дивизии тоже не смог протолкнуть свои головные полки, часто спешивавшиеся и избегавшие маневрирования в конном строю. Командир корпуса не смог вывести свои дивизии на оперативный простор.

В результате 2-й гвардейский кавалерийский корпус задачу первого дня наступления не выполнил. Путь на оперативный простор был прегражден вражескими резервами, сосредоточивавшимися в районе станции Бетлица.

Прорыв обороны 321-й пехотной дивизии и ввод в прорыв конницы и танков раскрыли, наконец, немецко-фашистскому командованию направление нашего удара. В ночь на 8 сентября оно отдало приказ — немедленно начать отход с укрепленного рубежа реки Болвы на верхнее течение Десны. Северный фланг вражеской обороны брянско-бежицкого района покатился назад после первого же удара наших войск. Ударная группировка Брянского фронта нависла над вражеской обороной.

Командующий фронтом приказал генералу Болдину энергично развивать наступление, а кавалерийскому корпусу поставил задачу захватить плацдарм на западном берегу реки Десны в районе Энергия и Троицкое.

* * *

Кавалерийские разъезды ночью установили, что в районе станции Бетлица сосредоточились два батальона 254-го гренадерского полка 110-й пехотной дивизии и остатки 321-й пехотной дивизии врага. Пленные показывали, что немецко-фашистские войска начали общий отход со своих позиций на западном берегу Болвы.

В 24 часа 7 сентября генерал Крюков приказал генералам Ягодину и Панкратову окружить и ликвидировать группу противника в районе Бетлицы и продолжать выполнять свою задачу. Установив, что части 110-й и 339-й [193] немецких пехотных дивизий начали отход на запад, командир корпуса решил прикрыться с востока дивизией генерала Курсакова, чтобы дать возможность первому эшелону корпуса совершить бросок для захвата плацдарма на западном берегу Десны.

Ночью кавалерийские дивизии занимали исходное положение.

Наблюдательный пункт корпуса находился вблизи переднего края, в роще на южной окраине хутора Михайловского. Вместе с генералом разместились штабные офицеры оперативного и разведывательного отделов, артиллеристы и связисты. Сквозь брезенты штабных палаток всю ночь светились походные фонари. Командиры дивизий и полков, офицеры штабов изучали последние данные о противнике, уточняли обстановку, отрабатывали взаимодействие конницы с артиллерией и танками.

Рано утром началась артиллерийская подготовка атаки.

Первыми сблизились с противником эскадроны 9-го гвардейского кавалерийского полка, наступавшие с северо-востока. Они с хода бросились в атаку, но, встреченные сильным огнем, залегли.

Эскадроны 12-го гвардейского кавалерийского полка поспешно выходили из-за фланга головного полка. Третий эскадрон наступал на станцию с востока вдоль железнодорожной линии, остальные развертывались правее и левее. Еще восточнее один за другим рысью перескакивали через насыпь эскадроны 10-го гвардейского кавалерийского полка. Вся 3-я гвардейская кавалерийская дивизия вступила в бой.

С северо-запада к станции подошли эскадроны 11-го гвардейского кавалерийского полка. Командир полка полковник Аристов, наблюдая за боем с дерева на опушке леса, видел, как перед быстро перебегавшими вперед фигурками кавалеристов начали вставать разрывы, как цепи эскадронов приостановились, залегли. Он передал по радио командующему артиллерией дивизии подполковнику Дмитриеву заявку перенести огонь на западную окраину поселка, спустился со своего наблюдательного пункта и направился к своим эскадронам.

Старший лейтенант Игнатов лежал в канавке в полкилометре от станции. Оглянувшись назад, он увидел командира полка, сделавшего перебежку между двумя очередями вражеских снарядов. Зная, зачем полковник [194] идет в эскадрон, Игнатов, не ожидая его, направил связных во взводы с приказанием атаковать, а сам побежал к передовому взводу и повел его в атаку. По обе стороны канавы поднялись солдаты третьего эскадрона. Справа и слева, стреляя из автоматов и винтовок, бросились вперед солдаты четвертого и второго эскадронов.

С юго-запада из леса двинулись эскадроны 15-го гвардейского кавалерийского полка, отрезая противнику кратчайший путь отхода к Десне. Оттуда же вырвались танки, прошли через цепи спешенной конницы и устремились к станции. Части 4-й гвардейской кавалерийской дивизии пошли в атаку.

Гитлеровцы бросились было к югу, но навстречу показались спешившиеся эскадроны и танки.

В этом бою кавалеристы захватили четырнадцать орудий, тридцать три пулемета, три эшелона с различными грузами, шесть воинских складов, много других трофеев.

Конница вырвалась на оперативный простор и устремилась к Десне.

...Части 339-й и 110-й немецких пехотных дивизий, бросив обозы, значительное количество материальной части и даже несколько полевых госпиталей с ранеными солдатами и офицерами, поспешно отходили на юго-запад. Их авангарды наткнулись на марше на наши кавалерийские колонны, также спешившие к Десне, и были отброшены обратно за реку Ветьма. К исходу дня обе вражеские дивизии сосредоточились в глухом лесу близ Бытоша. От села Иночка в этом же направлении отходили части 296-й немецкой пехотной дивизии, оборонявшиеся по реке Болве еще южнее. 55-й немецкий армейский корпус не смог прорваться на западный берег Десны по кратчайшей дороге на Хотмировскую переправу, уже перехваченную нашей конницей, и теперь намеревался отходить к переправам, лежащим южнее, на участке от Старое Хотмирово до Владимировки.

Командующий фронтом решил изменить направление удара конницы и бросить ее для захвата плацдармов за Десной не в районе Энергии, Троицкого, так как этот район уже остался в стороне от основных путей отхода противника, а значительно южнее — в районе железнодорожной магистрали Брянск — Смоленск. При успешном выполнении этой задачи советские войска окончательно лишали противника возможности организовать [195] оборону на Десне до самого Брянска, срывали вывоз гитлеровцами ценного оборудования брянско-бежицкого промышленного района и создавали предпосылки для окружения 55-го армейского корпуса в лесных массивах междуречья Ветьмы и Десны.

В ночь на 9 сентября 2-му гвардейскому кавалерийскому корпусу была поставлена задача: выйти к Десне, отрезая пути отхода противника к переправам у Троицкого и Владимировки, захватить плацдарм на западном берегу реки, перерезать железную дорогу Брянск — Смоленск и удерживать плацдарм до подхода пехоты.

* * *

Штабная палатка была разбита под могучими соснами. Невдалеке тарахтел движок полевой электростанции. В палатке было тихо, светло, уютно — тем особым фронтовым уютом, который умеют создавать бывалые солдаты даже на коротких остановках.

В палатке сидели начальник штаба корпуса, начальник оперативного отдела, командиры дивизий — Курсаков, Ягодин и Панкратов.

Крюков, глядя на карту, отдавал устный боевой приказ:

— Павел Трофимович... ваша дивизия, составляя правую колонну корпуса, двигается по маршруту: Косеват, Хопиловка, сосредоточивается в лесу около Новое Загорье и авангардом захватывает плацдарм на западном берегу Десны.

Курсаков тяжело приподнялся с походной табуретки и проговорил:

— Слушаюсь...

Крюков повернулся к Ягодину:

— Михаил Данилович... Ваша дивизия, усиленная артиллерией, совершает марш на главном направлении корпуса в непосредственной близости от линии фронта, составляя левую колонну. Двигаться по основному маршруту — Колпа, Косилово. На ваши части в первую очередь будут натыкаться вражеские колонны, отходящие к переправам. Это будет задерживать марш, а до Десны и так не меньше десяти часов хорошего хода. Сосредоточиться в лесу Олуфьевский, захватить плацдарм на западном берегу Десны. Авангард для захвата плацдарма нужно выделить сильный. [196]

Ягодин доложил:

— Товарищ гвардии генерал, командиром авангарда будет назначен мой заместитель полковник Ласовский. С ним поедет начальник политотдела полковник Федоров. Полку придается 179-й артиллерийско-минометный полк, танки и саперный эскадрон...

— Хорошо, — ответил Крюков.

— Григорий Иванович... Ваша дивизия составит второй эшелон корпуса. Главные силы сосредоточьте в левой колонне с готовностью развить действия головных дивизий.

— Есть!.. — по-солдатски отчеканил Панкратов.

— Товарищи! — обратился Крюков к генералам. — Перед корпусом поставлена серьезная боевая задача. Я требую напряжения всех сил для выполнения этой задачи... Счастливо... — Командир корпуса крепко пожал генералам руки.

...По глухим лесным дорогам, перебираясь вброд через многочисленные речки и ручьи, двигалась к Десне конница.

В течение дня 9 и в ночь на 10 сентября 1943 года кавалерийские дивизии несколько раз вступали в бой, отражая попытки вражеских колонн прорваться к Десне.

В боях при прорыве генерал Ягодин и начальник штаба полковник Русс получили ранение. Командование дивизией было временно возложено на полковника Ласовского.

В 7 часов 10 сентября 22-й кавалерийский полк вышел к Десне в районе Новое Загорье. Подтянулся к реке и авангард 3-й гвардейской кавалерийской дивизии.

Части 339-й и 110-й пехотных дивизий попытались было прорваться к переправам, но были отброшены с большими потерями. Для прикрытия от наших частей, наступающих с севера, командир 55-го немецкого армейского корпуса выделил из состава этих дивизий до двух пехотных полков с артиллерией, танками и штурмовыми орудиями.

Заслон противника выдвинулся на рубеж лесной, сильно заболоченной речки Каменки уже после того, как через этот рубеж прошли к югу кавалеристы, и завязал бой с двигавшейся следом за конницей 238-й стрелковой дивизией генерала Красноштанова. Ее авангардный 837-й стрелковый полк также прошел через село Каменка до подхода гитлеровцев. Главные силы дивизии [197] несколько отстали, подошли к речке уже в темноте и неожиданно были обстреляны. Попытка прорваться с хода успеха не имела. Вместе со стрелковыми частями севернее линии вражеского заслона остались все тылы кавалерийского корпуса и большая часть дивизионных тылов. Таким образом, 2-й гвардейский кавалерийский корпус на третьи сутки после ввода в прорыв продвинулся в оперативной глубине противника более чем на семьдесят километров. Корпус отрезал пути отхода трем вражеским дивизиям, вышел на восточный берег Десны и навис над железнодорожной магистралью Брянск — Смоленск в глубоком тылу Бежицы и Брянска. Гитлеровцы, заняв сильным заслоном северный берег реки Каменки, в свою очередь отрезали конногвардейцев от главных сил 50-й армии и отбивали попытки стрелковых частей прорваться на соединение с конницей.

Форсирование Десны

Войска Брянского и Центрального фронтов согласованными ударами сокрушали оборону противника на реке Десне. Войска 50-й армии генерала Болдина, двигаясь за кавалерийским корпусом, главными силами выходили на рубеж речки Каменки, а на своем правом фланге отражали сильные контратаки противника. Войска 3-й армии генерала Горбатова овладели городом Людиново, форсировали реку Болву и наступали в юго-западном направлении. Войска 11-й армии генерала Федюнинского, преодолевая полосу вражеских заграждений на восточном берегу Десны, развивали наступление на дятьковском и бежицко-брянском направлениях. Войска 69-й армии генерала Колпакчи продвигались в направлении Трубчевска.

В полдень 10 сентября главные силы 2-го гвардейского кавалерийского корпуса сосредоточились на восточном берегу Десны. Генерал Крюков приказал 20-й и 3-й гвардейской кавалерийским дивизиям главными силами форсировать реку и овладеть плацдармом на ее западном берегу в районе Рековичи, Коробки. 4-я гвардейская кавалерийская дивизия сосредоточивалась в лесу у колхоза «Прогресс» в готовности развить успех первого эшелона корпуса. Командный пункт корпуса развертывался у колхоза «Новый мир».

В 16 часов прибыла 29-я танковая бригада и соединилась с главными силами кавалерийского корпуса. [198]

Авангард 238-й стрелковой дивизии сосредоточился в районе Касилово и Матреновка, не имея связи со своей дивизией.

Получив данные о сосредоточении крупных сил противника в районе Бацкино, генерал Крюков подчинил себе эти части и приказал не допустить врага через реку Десну. К исходу дня 837-й стрелковый полк занял оборону на восточных окраинах Касилова и Матреновки. В корпусном резерве остались танки.

Весь день гитлеровские радиостанции распространяли сообщения, что «...в лесах на восточном берегу реки Десны северо-западнее Брянска германскими войсками окружены крупные силы русской кавалерии, которые успешно и планомерно уничтожаются».

А в это время части 2-го гвардейского кавалерийского корпуса заканчивали последние приготовления к форсированию Десны.

Форсирование Десны в районе, где к ней вышли кавалерийские дивизии, было задачей нелегкой. На плесе реки ниже Владимировки, откуда Десна круто поворачивает на юго-восток, до Брянска по карте не значится ни одного брода. Все паромные переправы были уничтожены, лодки потоплены или сожжены. Противник считал участок реки, где железнодорожная магистраль, идущая из Брянска на Смоленск, пересекает Десну между станциями Олсуфьева и Рековичи, недоступным для форсирования. Окрестный район был неблагоприятным для действий крупных войсковых соединений. Лес, простирающийся на несколько десятков километров, подходит прямо к речной долине, особенно на восточном низменном и сильно заболоченном берегу. На линии железной дороги стояли вражеские охранные батальоны, а мост через Десну был прикрыт зенитными батареями.

Расчеты нашего командования строились на предположении, что гитлеровцы не ожидают быстрого выхода кавалерийского корпуса к Десне. Противник вообще не допускал возможности форсирования столь серьезной водной преграды без предварительной подготовки и сосредоточения переправочных средств и поэтому не имел сил полевых войск.

Надо было найти способ быстро переправиться через широкую, многоводную реку.

Это сделали отвага, находчивость, инициатива советского солдата! [199]

* * *

Девять кавалеристов выехали из соснового бора на восточном берегу Десны, сквозь кустарник начали гуськом пробираться к реке. Близость реки уже чувствовалась в этот по-летнему жаркий сентябрьский полдень. Разъезд втянулся в заросли, где, как видно, уже давно не ступала нога человека.

Десна открылась неожиданно. Командир разъезда ефрейтор Каминский выехал из-за кустов, глянул вперед, привычным движением кавалериста осадил за укрытие коня.

— Ну-ка, Семенов, прими коня, — спрыгивая с седла, сказал Каминский. — Стеценко, Ахметдинов — слезай, за мной. Остальные — на месте!

Держа автоматы наготове, трое разведчиков вышли на берег, залегли под кустами и начали внимательно осматривать местность.

Десна быстрым, мутным потоком бурлила под низким берегом. Западный высокий берег, покрытый лесом, выглядел очень таинственно. И к нему нужно добраться через эту быструю, не имеющую бродов реку, которую стерегут вражеские часовые.

— Стеценко, дойди до солдат — пусть отойдут с конями подальше. Еще заржет какая-нибудь лошадь, — приказал Каминский. Стеценко понимающе кивнул и скрылся за кустами.

Зорко вглядывались разведчики в противоположный берег, но ничего подозрительного заметить не могли. Над лесом, над рекой ярко светило солнце, во всем была разлита мирная тишина. Над деревьями кружились птицы. Они перелетали с места на место, взвивались ввысь.

— Нет там противника, хлопцы, — убежденно проговорил Каминский.

— Стеценко, — приказал он, — наблюдать вперед и вправо, Ахметдинов — вперед и влево. А я вон на том стреженьке пошукаю брода, место здесь подходящее. Заместителем остается Стеценко. В случае чего — огонь открывать самостоятельно.

Каминский быстро сбросил сапоги, стянул брюки. Пристроил на шее два диска для автомата, легким, крадущимся шагом начал спускаться к реке.

По-прежнему ничто не нарушало тишины. [200]

Каминский медленно, с трудом преодолевая быстрое течение, продвигался по реке. Вот он достиг берега. Цепляясь за кусты, выбрался на кручу, быстро прошел вправо, влево, осмотрелся, дал условный знак, что противника не обнаружено. Снова внимательно посмотрел вокруг, спустился к воде, тщательно примечая брод, возвратился на свою сторону. Присел под кустом. Вынул из полевой сумки бумагу, написал:

«Майору Бобровскому. В километре юго-восточнее колхоза «Красный маяк» обнаружил брод. Дно не топкое, глубина около метра. Можно переправляться в конном и в пешем строю. Двигаюсь с разъездом на западный берег. Против брода оставляю маяк.

10.9.43. Ефрейтор Н. Каминский».

Каминский перечитал донесение, с сожалением покачал головой — не было часов и он не мог проставить время отправления. Имея их, он бы установил, что разведка брода, длившаяся, казалось, целую вечность, продолжалась не больше часа.

— Ахметдинов, к начальнику штаба с донесением, — Каминский протянул сложенный уголком листок бумаги скуластому худощавому солдату. — Разъезд пусть следует сюда...

Через несколько минут из-за кустов показались остальные разведчики.

— Стеценко и Зеленков, остаться здесь, — продолжал Каминский, садясь на коня. — Располагаться укрыто, наблюдать внимательно. Стеценко — старший, брод видел сам. Будете исполнять службу маяка до подхода полка... Остальные — справа по одному, за мной, дистанция две лошади! — скомандовал Каминский, направляя шпорами упрямившегося коня в быстрые волны Десны.

Через десять минут шестеро кавалеристов вышли из воды на западном берегу Десны и скрылись в лесу.

Ефрейтор Николай Каминский сделал исключительно важное дело — нашел брод через Десну, где река по карте значится непроходимой. За свой подвиг он был награжден орденом Красного Знамени.

* * *

Генерал Курсаков, обогнав на походе полки, спешил за вырвавшимся вперед авангардом. Против обыкновения, он был взволнован, на это были веские причины. 20-я кавалерийская дивизия двигалась к Десне двумя [201] колоннами. Головной отряд правой колонны, подойдя к деревне Глуховка, занятой противником, завязал бой. Полковник Калинович развернул колонну. 103-й кавалерийский и 189-й танковый полки разгромили батальон 252-го гренадерского полка. Калинович чувствовал себя победителем и был немало озадачен, когда получил радиограмму командира дивизии:

«Немедленно выйти из боя, оторваться от противника, следовать за главными силами в район Новое Загорье».

Радиограмма эта последовала после весьма неприятного для Курсакова разговора по телефону с командиром корпуса. Крюков был недоволен, что его правофланговая дивизия ввязывается в бой с небольшими гарнизонами противника, вместо того чтобы безостановочно двигаться к основной цели. А тут, как на зло, 124-й кавалерийский полк задержался часа на два, уничтожая попавшуюся на их маршруте вражескую колонну. В результате части 3-й гвардейской кавалерийской дивизии ушли далеко вперед. Крюков метал громы и молнии, и Курсаков начал нервничать. Получив донесение, что авангард дивизии вышел к Десне, он торопился наверстать потерянное, как ему уже начало казаться, время.

Солнце начало склоняться к вершинам сосен за рекой, когда генерал прибыл в район Новое Загорье. Подполковник Агуреев доложил, что Рековичи занимает охранный батальон противника без артиллерии, а на берегу гитлеровцы не имеют даже сторожевого охранения. Наших разъездов они не заметили и, очевидно, чувствовали себя в полной безопасности. За бродом ведется наблюдение, саперы готовят плоты. Но переправляться днем он не решился, чтобы противник раньше времени не обнаружил кавалеристов.

— Правильно, товарищ Агуреев, — проговорил Курсаков. И в нашем военном деле уместна хорошая русская [202] пословица: «Поспешишь — людей насмешишь». Сейчас мы посмотрим подступы к броду, маскировку, выход на тот берег. Через час подойдет полк Сайфутдинова, а там и полк Тихонова с танками подтянется. Стемнеет — мы на врага как снег на голову свалимся!.. Ваша задача: закрепиться на западном берегу реки и обеспечить переправу главных сил дивизии.

Небольшая группа всадников выехала на берег. Высоко в небе плыли на запад самолеты. Весь день «Юнкерсы» атаковали 238-ю стрелковую дивизию, пытавшуюся прорваться вслед за конницей. Кавалерийский корпус, затерявшийся в необозримом море Брянских лесов, гитлеровские летчики потеряли и усердно разыскивали.

Западный берег Десны по-прежнему был тих и безмолвен. Ничто, кроме птичьего гомона, не нарушало величавой тишины погожего сентябрьского вечера. От закатного солнца река слегка порозовела. Где-то далеко за рекой пронзительно засвистел паровоз.

Курсаков повернулся в седле, приказал командиру полка:

— Сейчас же переправьте на тот берег разъезд. Пусть закрепится на выгодном рубеже до подхода головного отряда.

Прошло еще с полчаса. Разведчики переправились через реку и скрылись в прибрежных кустах. Солнце закатилось за стену сосен, на воду легли тени, стало свежо. Западный берег по-прежнему молчал. Смолкли и птичьи перепевы.

Генерал тронул шенкелями коня и двинулся в сторону леса. Выбравшись на сухое место, метрах в трехстах от брода, он спрыгнул с коня, передал поводья подскочившему ординарцу и сказал начальнику штаба:

— Здесь, Сергей Николаевич, будет наш капе. Давайте планировать переправу...

Ординарец расстелил под сосной бурку. Удобно устроившись и близко наклонясь к карте, Курсаков говорил своим спутникам:

— Авангарду Агуреева захватить рубеж Рековичи, Девочкино и обеспечивать на этом рубеже переправу главных сил. За ним будет форсировать реку полк Сайфутдинова с задачей овладеть рубежом Казанова, Ржавец и установить связь влево, с правофланговым полком дивизии генерала Ягодина. Полк Тихонова, танки и самоходные [203] орудия через реку пока не переправлять. Коноводы тоже остаются на этом берегу. Артиллерии сопровождения переправляться со своими полками. А из приданных корпусных средств необходимо образовать дивизионную артиллерийскую группу и сосредоточенным огнем с восточного берега поддерживать бой кавалерийских полков на плацдарме.

На восточном берегу Десны закипела работа.

Связисты майора Мишина потянули линии связи к командирам полков, командующему артиллерией, левому соседу. Вскоре подали телефонный провод из штаба корпуса. Начали работать на прием радиостанции. Командир дивизии получил возможность управлять всем своим большим и сложным «хозяйством».

Полковник Алексеевский инструктировал заместителей командиров по политчасти, полковых парторгов, работников политического отдела.

— Нашей дивизии предстоит форсировать Десну в первом эшелоне корпуса. Десна является одной из серьезнейших водных преград. Перед вводом в прорыв Военный Совет Брянского фронта приказал нам: «Завоюйте вашей прославленной в боях гражданской войны дивизии гвардейское звание». Враг нас не ждет. Нужно напрячь все усилия, боевой приказ выполнить точно, в срок, по-гвардейски!..

Всюду царило бодрое, приподнятое настроение, какое бывает перед выполнением серьезной боевой задачи в уверенных в своей силе, закаленных в боях и походах воинских частях.

К переправе потянулись спешенные эскадроны, запряжки полковых и противотанковых орудий. Несли плоты для переправы пулеметов и минометов. В глубине леса слышался стук топоров, визг пил. Саперы капитана Резяпкина готовили переправочные средства для тяжелых минометов.

Генерал вместе с начальником штаба, наверное, уже в десятый раз прикидывал по карте действия своей дивизии на западном берегу Десны.

* * *

Вечером 10 сентября 22-й кавалерийский полк начал переправу.

Первым переправился через реку эскадрон старшего лейтенанта Плискина. Командир эскадрона перебросил [204] через реку взвод автоматчиков лейтенанта Сергеева. Они залегли в двухстах метрах от берега и подали условный знак, что противник не обнаружен. Следом за ними в разомкнутой колонне по звеньям двинулись остальные взводы.

Держа оружие и сапоги высоко над головой, солдаты осторожно, поеживаясь, входили в холодную воду, медленно переходили реку.

Было тихо... Слышался лишь плеск воды да мерное движение людей: иногда раздавались негромкие команды офицеров.

Вслед за взводами были перевезены на плотах станковые пулеметы и приданные противотанковые пушки. Артиллерийские упряжки переправлялись вброд, некоторые лошади плыли. Переправившись через реку, головной отряд развернулся на берегу ручья в полкилометре от колхоза «Красный маяк». За ним переправился эскадрон старшего лейтенанта Назарова с двумя полковыми пушками и взводом минометной батареи. Противник переправу не обнаружил.

Подполковник Агуреев приказал обоим головным эскадронам выдвинуться на рубеж «Красный маяк», Девочкино. Второй эскадрон беспрепятственно вышел к колхозу; там уже были наши разведчики. Дозоры третьего эскадрона при подходе к Девочкино захватили пленного, который сообщил, что в деревне стоит заставой взвод пехоты с двумя минометами.

Эскадрон залег на высотках, в ста метрах от деревни.

К 2 часам 11 сентября переправа авангардного полка была закончена. К реке потянулись батареи полковой артиллерийской группы капитана Курганского. В этот момент приехал солдат с донесением, что в трех метрах от станции Рековичи находится полевая посадочная площадка противника с двумя десятками самолетов. Прочитав донесение, Курсаков приказал:

— Башкатова с эскадроном в конном строю — ко мне!

Старший лейтенант Башкатов — очень смелый, отважный человек — был твердым, волевым командиром. Он всегда очень заботился о своих подчиненных, берег их в бою, был прост и вместе с тем строг и требователен к солдату. А эту офицерскую заботу, простоту и требовательность солдат и ценит превыше всего.

Манера Башкатова держаться и говорить — просто, [205] немногословно, но с достоинством знающего себе цену офицера — сразу располагала к нему. Башкатова ценили, уважали, любили и начальники, и товарищи офицеры, и подчиненные. Ему поручали ответственные боевые задачи, и он решал их серьезно, инициативно, умело. Башкатов был уже четыре раза ранен и каждый раз после выздоровления возвращался из госпиталя в родную дивизию.

Перед Курсаковым выросла фигура человека в кубанке набекрень с автоматом на груди.

— Товарищ генерал! Третий эскадрон по вашему вызову прибыл. Командир эскадрона старший лейтенант Башкатов.

Курсаков приказал офицеру сесть рядом, подсвечивая электрическим фонариком, показал на карте, где, по данным разведки, обнаружен вражеский аэродром.

— Задача ваша, товарищ Башкатов, — неторопливо говорил генерал, — незаметно пробраться мимо вражеского гарнизона на станции Рековичи и выйти к этому аэродрому часа за два до рассвета. Налететь с шумом, с криками, со стрельбой и все самолеты уничтожить!

...В половине четвертого со стороны железнодорожного моста послышалась пулеметная стрельба. Она все усиливалась. Затарахтели зенитные пушки. Далеко влево по воде поползли лучи прожекторов. Часто взлетали ракеты, заливая темные массивы леса ослепительно ярким светом.

— Должно быть, немцы разъезды Михаила Даниловича обнаружили, — в раздумье проговорил Курсаков, приподнимаясь с бурки. — А может он переправляется с боем?.. Спроси-ка, Сергей Николаевич, в корпусе и доложи: авангард дивизии переправу закончил. В четыре ноль-ноль я даю сигнал атаковать...

Телефонист вызвал начальника штаба корпуса. В трубке послышался голос:

— Слушаю! Мансуров...

— Товарищ гвардии полковник, — докладывал начальник штаба. — Авангардный полк с тремя батареями в пешем строю переправился через Десну у колхоза «Красный маяк». Ровно в четыре атакуем Рековичи. Переправа остальных частей дивизии продолжается...

— Что?.. Что?.. — торопливо переспросил Мансуров. — Авангард переправился через Десну? С артиллерией?.. [206]

— Так точно, Борис Владимирович. Генерал приказал доложить о переправе и просит подбросить саперов для наведения моста. Место выбрали, материал заготавливаем.

— Ну, действуйте. Счастливо... Саперов пришлю...

Курсаков заметил:

— Редкая нам выпала удача. Ведь эта переправа, возможно, станет очень важным эпизодом сражения за рубеж Десны, за район Брянска и Бежицы. — Он несколько минут лежал молча. — Вызывай-ка еще один эскадрон 103-го полка, тоже в конном строю. Надо прикрыть левый фланг авангарда со стороны моста. Похоже, что Ягодин задержится с переправой. Сайфутдинову прикажи ускорить переправу. А мне к телефону Агуреева!

Через несколько минут телефонист доложил:

— Товарищ генерал, приказание выполнено.

— Агуреев, — по привычке откашливаясь, начал командир дивизии. — Переходите в атаку!.. Со стороны железнодорожного моста прикройтесь пока одним эскадроном. Я сейчас туда высылаю эскадрон в конном строю. Смотрите, чтобы в темноте своих не побили! Сайфутдинов переправится часам к семи, не раньше.

— Будет выполнено, товарищ генерал, — донесся приглушенный водой и расстоянием голос...

В четыре часа за Десной засверкали выстрелы. Артиллерийский обстрел продолжался всего две минуты. Потом совсем рядом загремело «ура!» Эскадроны 22-го кавалерийского полка ворвались в село, в коротком бою сломили неорганизованное сопротивление противника, выбили его остатки из Рековичей.

Авангард дивизии задачу выполнил и перешел к обороне на назначенном рубеже.

...Третий эскадрон переправился через Десну и двинулся по берегу, обходя занятое гитлеровцами Девочкино. На подъеме дороги командира эскадрона встретил лейтенант Орел. Узнав Башкатова, подъехал вплотную, сконфуженно проговорил:

— Ошибка, товарищ старший лейтенант, получилась: перепутали станции... Оказывается, вражеский аэродром находится не у станции Рековичи, а у станции Олсуфьева, на том берегу Десны, в полосе соседней дивизии.

Башкатов слушал, наклонившись к шее коня. Выпрямившись в седле, отрывисто бросил: [207]

— Слушай!

Слева, со стороны моста, донесся далекий гул. В темноте уже за сотню шагов ничего не было видно, но постепенно нарастающий гул рисовал картину движения поезда так ясно, как будто весь состав был уже виден.

— Эшелон удирает из Брянска, — уверенно сказал Башкатов. — Вот его-то я и уничтожу сейчас вместо твоего мифического аэродрома. Орел, махни-ка с разъездом к станции, разведай, как и что. Я свяжусь с Агуреевым, чтобы в темноте не перестрелять своих, и пойду за вами следом.

— Момент!.. — Орел пришпорил коня.

Поезд прошел мимо эскадрона, выбрасывая тучи искр от сырых дров, которыми гитлеровцы были вынуждены топить свои паровозы.

Башкатов негромко бросил назад:

— Лейтенант Слободян, ко мне!.. Вы со взводом будете двигаться в головной походной заставе. Направление — вдоль полотна железной дороги, не ближе двухсот метров к нему. У станции встретите разъезд лейтенанта Орла. Как до него дойдете, спешивайте взвод. По моему сигналу — зеленая ракета — атакуйте станцию. Остальные взводы сам разверну правее вас.

Слободян повторил задачу, отъехал к своему взводу. Там послышались осторожные голоса. Три всадника прорысили вперед. Проезжая мимо Башкатова, один из них проговорил:

— Товарищ старший лейтенант. Головной дозор — младший сержант Антипов, рядовые Бакаев и Мартынов...

Мимо потянулась походная застава. Перед Башкатовым выросла фигура всадника.

— Товарищ старший лейтенант, — нагибаясь с седла, доложил запыхавшийся солдат. — Посыльной от лейтенанта Орла. На станции три эшелона. Лейтенант ожидает вас у железнодорожной будки.

— Прямо-о-о! — скомандовал Башкатов и тронул коня...

Эскадрон спешился почти у, самой станции. Здесь Башкатова нагнал второй эскадрон, высланный командиром дивизии. Ознакомившись с обстановкой, капитан Щерба развернул эскадрон. Загремели наши батареи, оба эскадрона атаковали станцию Рековичи.

Станция была захвачена после короткого боя. [208]

Был — в пятый раз — ранен Павел Башкатов, ворвавшийся на станцию одним из первых. Несмотря на ранение, он продолжал командовать эскадроном.

На станции было захвачено три эшелона с боеприпасами, продовольствием, горючим и авиационными моторами, пять платформ с грузовиками, два склада, в которых было до пятисот велосипедов и более тридцати тысяч снарядов и мин.

Крестовины входных стрелок были взорваны, телеграфная линия порвана, путь отхода поездам противника от Брянска на Рославль, Смоленск перерезан.

* * *

Над лесами, над спокойной Десной снова взошло солнце. Курсаков подъехал к берегу, где уже заканчивалась переправа очередного полка. От разъездов, высланных на западный берег реки, были получены донесения: гитлеровцы занимают Маковье, Голубею и Дубовец, расположенные близ моста. Указанные населенные пункты находились в полосе наступления 3-й гвардейской кавалерийской дивизии, но она сильно задержалась с переправой. Оттуда слышалась частая пулеметная стрельба, время от времени били зенитные батареи. Генерал приказал [209] майору Сайфутдинову овладеть этими населенными пунктами и удерживать их до подхода правофлангового полка соседа.

Утром 124-й кавалерийский полк перешел в наступление. Спешенные эскадроны были встречены сильным огнем противника. В ответ загремели наши орудия и минометы. Завязался бой...

Первый эскадрон, наступая на правом фланге полка, вышел к полотну железной дороги, обходя полусожженную деревню Ржавец. За ним перемахнули через невысокую насыпь остальные эскадроны, но, не пройдя и сотни метров, вынуждены были залечь под усилившимся огнем. Капитан Белов повел третий эскадрон в атаку. На окраине Голубей взводы попали под огонь, замялись. Солдаты начали окапываться.

Капитан Белов бросился вперед, солдаты устремились за ним. У крайней избы Белов был сражен вражеской пулей насмерть. Цепи снова начали ложиться, кое-кто отскочил назад. Наступавший левее эскадрон тоже залег. Зенитные батареи противника со стороны моста поливали наши боевые порядки ливнем снарядов.

Тогда на помощь пришли артиллеристы. Корпусные пушки майора Стежко и тяжелые минометы майора [210] Ройзмана пристрелялись к вражеским батареям и обрушили на них огневой шквал. Зенитки смолкли. Минометная батарея старшего лейтенанта Бодни стала накрывать Маковье.

Первый эскадрон продолжал наступать, обходя Голубею с запада.

Старший лейтенант Пугачев, увидев, что эскадроны полка прижаты к земле вражеским огнем, приказал пулеметчикам воспретить отход противнику на Дубовец, а сам поднял взводы в атаку. С севера Голубею вновь атаковал третий эскадрон, командование которым после гибели капитана Белова принял парторг полка капитан Гаськов. Четвертый эскадрон старшего лейтенанта Жука ворвался в Маковье. 630-й охранный батальон противника, понеся большие потери, поспешно отошел на Бересток. Кавалеристы перешли к обороне на рубеже Казанова, Голубея, Дубовец.

К полудню 20-я кавалерийская дивизия полностью выполнила свою боевую задачу: форсировала реку Десну, с боем захватила на западном берегу реки плацдарм протяжением до восьми километров по фронту и до пяти километров в глубину и перерезала железнодорожную магистраль Брянск — Смоленск. Этот блестящий успех сыграл важную роль в общем ходе сражения за Брянск и Бежицу, в прорыве нашими войсками оборонительного рубежа противника по реке Десна.

Ночью начальник политотдела корпуса полковник Дробиленко от имени Президиума Верховного Совета СССР вручил старшим лейтенантам Назарову, Пугачеву и капитану Гаськову ордена Отечественной войны 1-й степени. Старший лейтенант Башкатов был представлен к награждению орденом Красного Знамени. Большая группа офицеров, сержантов и солдат была награждена орденами и медалями.

* * *

3-й гвардейской кавалерийской дивизии предстояло форсировать Десну в районе железнодорожного моста. Разъезды не смогли найти ни одного брода во всей полосе переправы. Гитлеровцы освещали реку прожекторами и ракетами и встречали сильным огнем все попытки разведчиков приблизиться к воде. Ночью один разъезд обнаружил, что около станции Олсуфьева находится полевая посадочная площадка с самолетами. [211]

Полковник Ласовский приказал командиру авангардного полка подполковнику Алиеву захватить вражеский аэродром, а полку главных сил дивизии форсировать реку с боем.

Вечером 10 сентября головной отряд 10-го гвардейского кавалерийского полка вышел на восточный берег реки Десны в районе железнодорожного моста, попал под пулеметный огонь с противоположного берега; немного позже начали бить вражеские зенитные батареи. Подполковник Филиппов повел свой полк вдоль берега в поисках переправы и перед рассветом вышел к броду у колхоза «Красный маяк», где переправлялись части 20-й кавалерийской дивизии. Переправившись вслед за ними, полк в ночь на 12 сентября принял от 124-го кавалерийского полка участок Голубея, Дубовец, назначенный ему приказом. Один эскадрон стал заслоном в сторону железнодорожного моста, который удерживался противником.

12-й гвардейский кавалерийский полк под командованием подполковника Алиева ночью 10 сентября шел лесом, который тянется к северо-востоку от станции Олсуфьева.

Четвертый эскадрон вышел на опушку леса. Младший лейтенант Лавров, выехав из-за деревьев, увидел на лесной поляне стоящие в ряд самолеты, слегка закиданные ветками. Лавров спешил взвод и, приказав орудию и пулеметам открыть огонь по самолетам, повел солдат в атаку.

Услышав впереди стрельбу, капитан Ханукаев с остальными взводами бросился вдоль опушки. Эскадрон обошел посадочную площадку, спешился и повел атаку на огневые позиции зенитных батарей. Третий и второй эскадроны во главе с майором Свердликовым были направлены к устью Ветьмы для атаки противника с юга.

Гитлеровцы были ошеломлены внезапным появлением нашей кавалерии и не могли оказать организованного сопротивления.

После короткого боя полк овладел полевым аэродромом. Было захвачено и уничтожено семнадцать истребителей, склады с горючим и пятьюдесятью тысячами авиационных бомб, восемнадцать зенитных орудий в полной исправности. В плен попало шестьдесят семь [212] гитлеровцев, в том числе — четырнадцать офицеров-летчиков.

Второй и третий эскадроны заняли оборону вдоль берега Десны до устья Ветьмы, четвертый расположился на аэродроме.

На захваченной посадочной площадке все привели в порядок, выложили посадочное «Т».

Вскоре послышались крики наблюдателей:

— Во-озду-ух!..

С северо-запада приближался самолет противника.

Подполковник Алиев приказал приготовить ракетницу. Самолет сделал круг над посадочной площадкой, где по-прежнему стояли самолеты. От самолета отделилась ракета. С посадочной площадки взвилась ответная.

Истребитель, резко снижаясь, пошел на посадку, коснулся колесами земли, пробежал немного, круто завернув, остановился... Мотор смолк. Поднялся прозрачный колпак кабины. Летчик неуклюже спрыгнул на землю, повернулся... и замер. Перед ним стояли три русских солдата с автоматами...

Первый эскадрон, наступая на станцию Олсуфьева, был встречен огнем противника. На станции находились военные эшелоны с заводским оборудованием. Командир дивизии для их захвата направил 9-й гвардейский кавалерийский полк под командованием полковника Красношапки. Утром 11 сентября эскадроны ворвались на станцию и отрезали поездам путь отхода по мосту. Однако противник продолжал упорно удерживать железнодорожный мост и огнем отбил две наши атаки.

Около полудня 9-й и 12-й гвардейские кавалерийские полки окопались по восточному берегу Десны от моста до устья реки Ветьмы. Главные силы 3-й гвардейской кавалерийской дивизии своей основной задачи не выполнили — на западный берег Десны не переправились — и вели огневой бой с противником. Только 10-й гвардейский кавалерийский полк без артиллерии переправился на свой участок плацдарма.

...Разведка сообщила командиру корпуса, что противник отходит из района Бацкино через Жуковку на Клетню. Генерал Крюков приказал генералу Панкратову одним кавалерийским полком захватить Жуковку и во взаимодействии с 3-й гвардейской кавалерийской дивизией перерезать противнику пути отхода на юг.

Жуковка являлась узловой станцией. Отсюда расходились [213] железнодорожные пути из Брянска на северо-запад — в направлении Рославля и Смоленска и на юго-запад — в направлении Клетни.

11-й гвардейский кавалерийский полк под командованием полковника Аристова с танками переправился через реку Ветьма, уничтожил этапную роту противника и захватил Гришину Слободу. По дороге на юг двигались автомашины, обозы, небольшие пехотные подразделения врага. Пленные говорили, что 296-я пехотная дивизия отходит на Фошню и Жуковку.

Перед четвертым эскадроном была поставлена задача отрезать противнику пути отхода на Клетню. Второй и третий эскадроны, каждый со взводом танков, получили приказ атаковать Жуковку с севера и с востока.

Полковая батарея открыла огонь по станции. Там поднялась суматоха. Взвились огромные языки пламени — снаряды попали в цистерны с горючим.

В поселок ворвались танки, а за ними полковник Аристов с первым эскадроном в конном строю. Гитлеровцы метнулись на Клетненский большак, попали под огонь четвертого эскадрона, шарахнулись обратно. Их встретили танки и спешенные эскадроны. Ночной бой продолжался часа два, наконец выстрелы и крики смолкли.

Путь на Клетню для вражеских поездов был перерезан. На перегонах между Брянском и Жуковкой осталось свыше тридцати эшелонов с грузами. Все они впоследствии были захвачены нашими наступающими войсками.

Благодарность Родины

Удар 2-го гвардейского кавалерийского корпуса по вражеским тылам поставил под угрозу срыва план гитлеровского командования организовать оборону на рубеже реки Десны северо-западнее Брянска. В связи с этим противник предпринял решительные меры, чтобы восстановить положение и вывести из окружения части 55-го армейского корпуса.

339-я и 110-я пехотные дивизии получили задачу: прорваться из района Бацкино к Владимирской переправе и занять оборону на западном берегу Десны от Троицкого до Рековичей. 296-я пехотная дивизия наносила удар на Жуковку. Наконец, в целях ликвидации нашего плацдарма на западном берегу Десны и содействия [214] прорыву своей окруженной группировки немецко-фашистское командование сосредоточило части 5-й танковой, 78-й и 129-й пехотных дивизий и несколько охранных батальонов. Используя охватывающее положение своих дивизий, командующий 9-й немецкой армией поставил перед ними задачу уничтожить русский кавалерийский корпус. На этот раз он был совершенно уверен, что его войска, имеющие значительное численное превосходство, выполнят свою задачу.

На рассвете 12 сентября гитлеровцы перешли к активным действиям, имевшим целью отбросить наши части, переправившиеся на западный берег Десны в районе Рековичи, восстановить движение по железнодорожной магистрали Брянск — Смоленск и прорваться из района Бацкино к переправам через Десну у Троицкого и Владимировки.

Два батальона 110-й немецкой пехотной дивизии повели наступление восточнее Матреновки. 837-й стрелковый полк отразил три атаки. Тогда противник ввел в бой до двух полков пехоты. В течение нескольких часов стрелковые батальоны удерживали Касилово и Матреновку, отбили шесть вражеских атак, но были вынуждены отойти.

За день эскадроны 20-й кавалерийской дивизии и 10-го гвардейского кавалерийского полка отбили пять вражеских атак на берегу реки Десны. Гитлеровцы бросили против плацдарма 320-й, 549-й, 747-й и 852-й охранные батальоны, маршевый батальон 72-й пехотной дивизии и 15–20 танков, но кавалеристы удержали захваченные накануне рубежи.

Командир корпуса был вынужден отвести на север по одному полку из первого эшелона кавалерийских дивизий. 12-й гвардейский кавалерийский полк и мотострелковый батальон 29-й танковой бригады были подчинены командиру 4-й гвардейской кавалерийской дивизии. 103-й кавалерийский полк и танки составили корпусной резерв.

Положение 2-го гвардейского кавалерийского корпуса было весьма серьезным. Главные силы — 20-я и 3-я гвардейская кавалерийские дивизии со всеми корпусными артиллерийскими и минометными частями — перешли к обороне фронтом на юго-запад, юг и юго-восток. Противник, удерживая железнодорожный мост через Десну, вклинился в боевые порядки 3-й гвардейской кавалерийской [216] дивизии. Части 4-й гвардейской кавалерийской дивизии также перешли к обороне фронтом на восток и север. Полоса обороны корпуса была почти круговой и достигала 50–60 километров.

Противник окончательно отрезал кавалерийский корпус от главных сил 50-й армии, сильными заслонами преградил путь на юг 238-й и 108-й стрелковым дивизиям и сосредоточивал свои части, готовя прорыв к переправам через реку Десну в районе Троицкого и Владимировки — через район, занятый нашей кавалерией.

Генералу Болдину было известно, что противник сосредоточивает крупные силы для удара по кавалерии, охватывая ее расположение с трех сторон. В ночь на 11 сентября он приказал 108-й стрелковой дивизии под командованием полковника Теремова прорваться через вражеские заслоны и соединиться с кавалерийским корпусом.

Военный Совет Брянского фронта подтвердил по радио приказ генералу Крюкову: упорно удерживать плацдарм за Десной до подхода пехоты и не дать противнику вырваться из окружения.

* * *

К рассвету 12 сентября немецко-фашистское командование сосредоточило в лесах южнее Фошни 296-ю пехотную дивизию. Перейдя в наступление, противник вынудил 11-й гвардейский кавалерийский полк отойти из Жуковки на западный берег реки Ветьмы.

В полосе обороны 3-й гвардейской кавалерийской дивизии 519-й, 520-й гренадерские полки и двадцать два танка начали атаку в направлении Жуковки на левый фланг 9-го гвардейского кавалерийского полка.

Первая атака двух вражеских батальонов с девятью танками была отбита. Но одному танку удалось прорваться. Он шел прямо на огневую позицию орудия старшего сержанта Каркумбаева.

Старший сержант подпустил танк метров на сто и произвел подряд три выстрела по бортовой броне. После второго выстрела показалась тоненькая струйка дыма. Сверкнуло пламя. Раздался оглушительный удар — взорвался боезапас.

На огневую позицию прибежал связной, запыхавшись, проговорил: [217]

— Ахмет, старший лейтенант приказал передать тебе благодарность и сказал, что тебя представят к ордену.

Каркумбаев ответил:

— Доложи старшему лейтенанту, что я жизни не пожалею за Родину.

В следующей атаке Каркумбаев подбил еще танк, подавил огонь трех пулеметов противника. Был ранен. За свой подвиг он был награжден орденом Отечественной войны.

Гитлеровцы не прекращали атак. Пехота вслед за танками наступала на окопы эскадрона. На левом фланге стоял пулемет сержанта Аменшаева.

Аменшаев внимательно наблюдал, как пехота катилась на наши позиции немного правее окопа его пулемета, чуть прищурив раскосый глаз, не спускал с гитлеровцев прицела, медленно поводил стволом. Второй номер несколько раз повторял:

— Давай огня... давай огня!..

— Зачем такой гарачий?.. — огрызнулся наводчик.

Атакующие подкатились на сотню шагов к окопам.

Навстречу им полетели ручные гранаты. В этот момент Аменшаев нажал на спусковой крючок. Пулемет заколотился; без единой задержки была выпущена лента. Ефрейтор Любимов, утирая рукавом гимнастерки выступивший пот, восхищенно закричал:

— Молодец, Хаджибек!.. — и продернул в приемник новую ленту. Пулемет снова застрочил. Перед окопами выросла груда тел; уцелевшие хлынули обратно. Аменшаев расстрелял им вдогонку третью ленту, повернул широко улыбавшееся скуластое лицо ко второму номеру, довольно спросил:

— Джаксы?..{18}

— Очень даже джаксы, Хаджибек! — отозвался Любимов.

В течение дня противник еще раз перешел в атаку, но вынужден был отойти, потеряв шесть танков. Кавалеристы удержали свои позиции.

108-я стрелковая дивизия утром 12 сентября перешла в наступление. Авангард дивизии атаковал вражеский заслон, сбил его и продолжал марш. Противник перешел в атаку с востока, но был отброшен. Главные силы дивизии около 20 часов сосредоточились в районе Новое [218] Загорье, установив связь с кавалерией. Вместе с ними прорвалась значительная часть дивизионных тылов кавалерийского корпуса.

* * *

Вражеское командование сосредоточило против нашего плацдарма за Десной сильную группу войск под командованием командира 78-й Вюртембергско-Баденской дивизии генерал-лейтенанта Траута.

Эта дивизия, единственная в немецко-фашистской армии, носила наименование «штурмовой». В 1941 году 78-я штурмовая дивизия входила в состав 4-й армии, наступала на главном направлении в боях под Можайском и Рузой и предназначалась для участия в торжественном параде, который Адольф Гитлер собирался принимать на Красной площади 7 ноября. Дивизия была жестоко бита на подступах к Москве войсками 5-й армии. Затем во вражеские тылы прорвалась конница генерала Доватора и похоронила 78-ю дивизию в снегах Подмосковья. Лишь жалким остаткам пехоты без артиллерии и автотранспорта удалось избежать уничтожения. Гитлер приказал восстановить битую дивизию. В нее были направлены новые пополнения — по сути дела вновь сформированные полки, новая материальная часть.

В 1942 году «штурмовикам» снова довелось встретиться с кавалеристами. Через оборону 78-й немецкой дивизии, нанеся ей большие потери, прорвались во вражеские тылы части 20-й кавалерийской дивизии. В мае 1943 года 78-ю штурмовую дивизию перебросили на Курскую дугу, где она была разгромлена еще раз и снова была выведена на переформирование. Теперь, когда 2-й гвардейский кавалерийский корпус прорвал вражескую оборону, гитлеровское командование опять бросило против конногвардейцев 78-ю штурмовую дивизию.

...В районе плацдарма на западном берегу Десны для наших войск сложилась тяжелая обстановка. Командный пункт корпуса обстреливался сильным артиллерийским и минометным огнем. Вражеские самолеты висели над нашими позициями. Окруженная вражеская пехота наталкивалась на кавалерийский корпус, отрезавший ей пути отхода, и любой ценой стремилась прорваться на запад. С выходом нашей конницы к реке Десне у 55-го немецкого армейского корпуса остались два выхода — [219] прорваться с боем к переправе у Владимировки или отойти на юг, на Жуковку.

Начальник штаба корпуса полковник Мансуров доложил генералу Крюкову: противник готовит сильный удар. На западном берегу Десны, в районе Троицкого и Владимировки, сосредоточились 429-й и 430-й гренадерские полки 129-й пехотной дивизии; в район Тушево-Вилки и Коробки подошли части 5-й танковой и 78-й штурмовой дивизий и пять — шесть охранных батальонов.

Генерал Крюков хорошо знал, что его корпус поставил вражеское командование в критическое положение: 20-я кавалерийская дивизия форсировала Десну, захватила и удерживает плацдарм, перерезала железнодорожную магистраль Брянск — Смоленск; 4-я гвардейская кавалерийская дивизия сдерживала натиск 110-й и 339-й немецких пехотных дивизий, отрезанных в районе Бацкино и Касилово; 3-я гвардейская кавалерийская дивизия оборонялась в междуречье Десны и Ветьмы.

Командир корпуса намеревался частями 108-й стрелковой дивизии сменить на западном берегу Десны 20-ю кавалерийскую дивизию и сосредоточить ее с 29-й танковой бригадой во втором эшелоне. Однако сильное утомление пехоты после форсированного марша не позволило произвести смену частей в ту же ночь. Тогда он решил упорно удерживать плацдарм за Десной и не дать вражеским дивизиям вырваться из окружения. Нужно, было иметь большую силу воли, стойкость и веру в своих подчиненных, чтобы отдать решительный приказ.

Крюков взглянул на светящийся циферблат часов — было восемь часов вечера, взял телефонную трубку и вызвал генерала Курсакова.

— Павел Трофимович!.. Слушайте приказ: вашей дивизии со средствами усиления упорно обороняться на плацдарме на западном берегу реки Десны до подхода главных сил войск генерала Болдина. Полк Тихонова возвращаю. Все мои части брошены в бой... Резервов нет!.. И ни шагу назад!.. Ясно?..

— Понятно... Разрешите выполнять?.. — ответил Курсаков.

— Желаю успеха...

Полковник Ласовский получил приказ упорно обороняться в междуречье Десны и Ветьмы, имея в резерве еще один кавалерийский и один танковый полки, которые [220] должны находиться в готовности развернуть действия в северном направлении.

В дверь блиндажа постучали и спросили разрешения войти.

— Заходите, Григорий Иванович!.. — отозвался Крюков.

Вошел плотный, смуглый человек, на его гимнастерке сияли три ордена Красного Знамени, медаль XX лет РККА и гвардейский значок. Это был генерал Панкратов. Придерживая рукой кавказскую шашку, он доложил:

— Товарищ гвардии генерал... Части дивизии ведут бой. Все атаки противника отбиты...

— Садитесь, — сказал Крюков. — Ваша дивизия занимает самый ответственный участок обороны корпуса. Я дал вам все наличные резервы, которые только имелись в корпусе. — Он посмотрел на Панкратова и неожиданно резко проговорил: — Упорно обороняться, не допуская прорыва окруженной группировки противника к переправам через Десну у Троицкого и Владимировки... Ясно?..

— Слушаюсь, товарищ гвардии генерал, — Панкратов встал.

— Сиди, сиди, — мягко проговорил Крюков.

Крюков начал рассказывать Панкратову о том, что, несмотря на успешное отражение вражеских атак на западном берегу Десны и на северо-восточном участке, положение кавалерийского корпуса продолжает оставаться крайне серьезным. Чувствуется недостаток боеприпасов, продовольствия, фуража для лошадей и особенно горючего. Значительную часть танков пришлось закопать в землю и использовать в боевых порядках кавалерии и пехоты в качестве неподвижных огневых точек. Число раненых в частях возрастает, эвакуировать их некуда — все дороги перерезаны противником.

— Мой приказ — стоять на месте и не допустить прорыва частей противника к переправам через Десну. Этим мы будем способствовать наступающим с фронта нашим войскам в полном уничтожении окруженной вражеской группировки... Все, Григорий Иванович...

* * *

Генерал Курсаков, узнав, что вражеская группировка готовит удар, усилил оборону. 103-й кавалерийский полк сосредоточился в лесу около Новое Загорье. Два эскадрона [221] немедленно заняли оборону вокруг станции Рековичи. Командир дивизии приказал командующему артиллерией подполковнику Гарбицкому ночью переправить дивизионную артиллерийскую группу и зенитный дивизион майора Николаева на западный берег Десны. Корпусные пушки были переправлены конными запряжками, так как тягачи не могли пройти вброд. Артиллерия дивизия заняла огневые позиции. В это время 20-я кавалерийская дивизия имела артиллерии в два с половиной раза больше, чем вся Первая Конная армия при прорыве белопольского фронта в мае 1920 года.

Ночью Курсаков побывал в каждом эскадроне, на каждой батарее. И не в походной гимнастерке, как обычно, а в парадном генеральском мундире со всеми орденами.

По окопам пронесли Почетные Революционные Красные Знамена, которыми были награждены полки дивизии за героические подвиги в годы гражданской войны. С благоговением смотрели на них солдаты и офицеры. Под этими Знаменами сражались с врагом их отцы и старшие братья, защищая молодую Советскую республику от белогвардейских генералов и иноземных интервентов.

...Командир эскадрона старший лейтенант Назаров получил письмо от отца, бывшего казачьего вахмистра, кавалера трех георгиевских крестов, участника первой мировой и гражданской войн. Старик опять пошел добровольцем сражаться против гитлеровцев, прорвавшихся на Дон, воевал в рядах гвардейской дивизии. Он писал сыну, как бьют немецко-фашистских захватчиков советские донские казаки и так заканчивал свое фронтовое письмо:

«...Смотри, Василий, не посрами тихого Дона, не посрами родной станицы Буденновской и нашей боевой фамилии Назаровых. Помни, что твой дед пал под Плевной, освобождая из турецкой неволи братьев болгар. Твой старшой дядя убит японцами в конной атаке на реке Шахэ. Я и деникинцев, и белополяков бил, и врангелевцев, и с немцем уже второй раз шашкой меряюсь. Сражайся и ты, сынок, не жалея жизни, за нашу Родину, за партию, за нашу счастливую и свободную жизнь. Бери пример с нас, стариков буденновцев».

«Бери с нас пример? Ну, нет — не уступлю, батя, первенства», — с улыбкой подумал офицер, прочитав письмо [222] старого вояки. Назаров спрятал треугольник письма в полевую сумку, выбрался из щели. Обошел еще раз район обороны эскадрона, осмотрел огневые позиции пушек, пулеметов, минометов, поговорил с солдатами и офицерами.

Ночное небо светлело. Чуть брезжил рассвет. На горизонте алой полоской загоралась заря. Воздух свежел. Яркие лучи солнца коснулись макушек деревьев, побежали по золотистым стволам сосен.

В семь часов утра 13 сентября 1943 года сорок шесть пикирующих бомбардировщиков противника совершили воздушный налет на плацдарм.

Зенитная батарея старшего лейтенанта Ледомского и крупнокалиберные пулеметы встретили воздушную атаку противника. Орудия сержантов коммунистов Соколовского и Цыганкова сбили два бомбардировщика, затем старший сержант Кудрявцев и сержант Дерюгин сбили еще два самолета.

Вражеская артиллерия произвела сильный обстрел Рековичей. Два батальона 428-го гренадерского полка с десятью танками и тремя «фердинандами» перешли в наступление по обеим сторонам железной дороги.

Танки, сопровождаемые пехотными цепями, быстро приближались. Сзади прокатились внушительные раскаты — открыли огонь артиллерийские батареи капитана Курганского. Гренадеры после первых же очередей замедлили темп наступления, начали продвигаться перебежками, чаще застрочили из автоматов. Штурмовые орудия остановились, полыхая выстрелами. В нашу сторону с воем летели снаряды, с грохотом рвались в овраге позади цепей. Танки, не сбавляя хода и не прекращая стрельбы, двигались вперед. До них осталось не больше полкилометра.

— Три «тигра» и семь «пантер», — смотря в бинокль, проговорил вслух старший лейтенант Назаров. — Целый гитлеровский зверинец! — Он перевел бинокль влево. За железнодорожной будкой занимало хорошо замаскированную огневую позицию противотанковое орудие старшего сержанта Косначи. Расчет замер на местах, готовый открыть огонь.

Коммунист Косначи прошел большую боевую школу начиная с ноября 1941 года, когда 20-я кавалерийская дивизия прибыла из солнечного Таджикистана на защиту Москвы и была включена в состав 3-го кавалерийского [223] корпуса генерала Доватора. Он бил вражеские танки в Подмосковье, на сычевском направлении, имел на личном боевом счету четыре уничтоженные машины. Был награжден орденом Отечественной войны и двумя медалями. Но и Косначи пришлось впервые встретиться в бою с «тиграми»; становилось не по себе при виде бронированных чудовищ, мчавшихся среди разрывов снарядов прямо на орудие.

Косначи взял на прицел левофланговый танк. Стальная громадина, камуфлированная черными и желтыми пятнами, приближалась с угрожающей быстротой. Но опытный истребитель приметил метрах в ста впереди огневой позиции широкую и глубокую канаву, недоступную для танка, и выжидал приближения противника.

«Тигр» на полной скорости подошел к канаве, круто свернул в сторону, открыв левый борт...

Косначи рванул спуск, отрывисто громыхнул выстрел. Номера быстро перезарядили орудие. Не отрываясь от прицела, старший сержант выстрелил еще три раза подряд... Бронированная махина остановилась. Из-под башни с длинным орудийным стволом валил дым, Это был первый подбитый «тигр» не только на личном счету Косначи, но и всей дивизии!

Частые разрывы заставили танки разомкнуться, лавировать, резко снизить ход. Пехота наступала короткими, частыми перебежками, поминутно ложась, но не окапываясь. С дистанции в полтораста метров бронебойщик комсомолец Иван Чичигин перебил гусеницу «пантеры». Вторая машина вспыхнула от прямого попадания из противотанковой пушки сержанта Ильященко. Еще одна «пантера» остановилась, подбитая снарядом дальнобойной пушки. Уцелевшие танки начали один за другим уходить обратно.

Целый день шел жестокий бой, но врагу так и не удалось прорваться через боевые порядки 22-го кавалерийского полка.

Эскадроны 103-го кавалерийского полка занимали оборону вокруг станции Рековичи.

Утром батальон 215-го гренадерского полка атаковал Наши позиции, но встретил сплошную стену разрывов и не дошел до окопов кавалеристов.

— Огонь!.. Огонь!.. — неслось с артиллерийских наблюдательных пунктов. На огневых позициях подносчики еле успевали подавать снаряды и мины. [224]

Еще несколько раз пробовали подняться в атаку гитлеровцы, но наши снаряды каждый раз заставляли их поспешно прижиматься к земле. Вражеская артиллерия даже и не пыталась бороться с нашими батареями.

Уже в сумерках в стыке двух эскадронов прорвались семь «пантер» и два «фердинанда» с десантом автоматчиков на броне. За ними бегом приближались все новые и новые пехотные цепи. Вражеские танки двигались в сторону уже заканчиваемой постройкой моста через Десну.

2-я батарея 1659-го артиллерийско-минометного полка сразу же подбила три танка. Остальные свернули прямо на окопы. Головной танк приблизился к правому флангу эскадрона. В десятке шагов от «пантеры» из окопчика поднялась фигура солдата.

Рядовой Рахматулин бросил противотанковую гранату в наползавший на его окоп танк. Взрывом повредило донную часть, загоревшийся танк встал. При взрыве погиб Рахматулин.

После боя его тело с почетом похоронили в земле, защищая которую он пал славной солдатской смертью. В кармане гимнастерки героя нашли смятую, потемневшую от крови записку:

«Товарищ парторг! Если мне придется погибнуть в этом бою с фашистскими захватчиками, то прошу записать, что я погиб как коммунист.

Беспартийный большевик Габид Рахматулин».

Рядовой Рахматулин был посмертно награжден орденом Ленина.

Боевые порядки 124-го кавалерийского полка атаковали 14-й и 195-й гренадерские полки 78-й штурмовой дивизии. Четыре атаки были отражены. В полдень батальон с десятью танками нанес удар по району обороны третьего эскадрона. Танки прорвались через наши окопы и ринулись в глубину оборонительного участка, прямо на огневые позиции истребительно-противотанковой батареи.

С дистанции прямого выстрела сержант Самсонов и командир батареи старший лейтенант Малибеков, заменивший убитого наводчика, подбили по танку. Остальные быстро надвигались на батарею. Замер на месте еще один «тигр», у которого Малибеков метким выстрелом сорвал гусеницу. Уцелевшие танки повернули обратно. Эскадроны капитана Гаськова и старшего лейтенанта [225] Филипчика перешли в контратаку и отбросили гитлеровцев.

Уже совершенно стемнело, когда закончился бой, продолжавшийся более полусуток. Смолкли орудия. Над горящими деревнями опустилась ночь...

В этот день противник ввел в бой десять — двенадцать пехотных батальонов и тридцать шесть танков, произвел шестнадцать атак. Однако все попытки отбросить советскую конницу с захваченного ею плацдарма на западном берегу Десны потерпели крах. Части 20-й кавалерийской дивизии и 10-го гвардейского кавалерийского полка отразили все вражеские атаки и удержали свои оборонительные позиции.

Видя, что противник готовится к решительному прорыву из сжимающегося кольца, генерал Крюков произвел перегруппировку частей. 108-я стрелковая дивизия получила приказ упорно оборонять плацдарм на западном берегу Десны. 3-й гвардейской кавалерийской дивизии было приказано продолжать обороняться в междуречье Десны и Ветьмы; 4-й гвардейской кавалерийской дивизии — не допустить прорыва окруженной группировки противника к переправам через Десну. 20-я кавалерийская дивизия с 29-й танковой бригадой составили резерв корпуса.

* * *

14 сентября противник предпринял решительные попытки прорваться к Десне в направлении Троицкое. Положение частей 55-го немецкого армейского корпуса резко ухудшилось. Войска 50-й армии, развивая наступление, очистили весь северный берег речки Каменка и вели бои в Каменке и Немерке. Войска 3-й армии, наступая с северо-востока, захватили Бытош. Войска 11-й армии овладели Ивотом, Цеметным, железнодорожными узлами Брянск 1 и Брянск 2, их передовые отряды переправились на западный берег Десны. Гитлеровцы начали испытывать недостаток в снабжении. Над лесами летали транспортные самолеты, сбрасывая окруженным частям продовольствие и боеприпасы на грузовых парашютах.

Вражеское командование категорически потребовало от командира 55-го армейского корпуса прорваться через район, занятый русским кавалерийским корпусом. Всю [226] ночь колонны пехоты, артиллерии, автомашин, танков и штурмовых орудий тянулись на запад, сосредоточиваясь в лесах вокруг сел Касилово и Матреновка. В расположении противника слышался гул моторов, доносились какие-то крики, выстрелы, конское ржание. Высоко над вековыми соснами стояло багровое дрожащее зарево...

На рассвете два батальона 430-го гренадерского полка и двенадцать танков переправились в районе Троицкого с западного берега Десны и повели наступление на Семеновку, где полковник Теремов оставил в качестве заслона батальон 444-го стрелкового полка с артиллерийской батареей. Четыре часа этот батальон отбивал атаки противника, но к полудню все-таки вынужден был отойти. На высотах в километре восточнее Семеновки советские пехотинцы снова заняли оборону. Противник густыми цепями с танками впереди наступал навстречу частям своих 339-й и 100-й пехотных дивизий, которые также возобновили атаки.

В 8 часов до полка пехоты и одиннадцать танков атаковали эскадроны 12-го гвардейского кавалерийского полка.

При отражении вражеских атак особенно отличился 149-й гвардейский истребительно-противотанковый артиллерийский полк под командованием подполковника Сергея Лобырева. Батареи косили цепи пехоты, жгли и подбивали танки, отбив три атаки противника. Гитлеровцы сосредоточили на узком участке четыре батальона пехоты, шестнадцать танков и штурмовых орудий и возобновили наступление. Под натиском численно превосходящего противника эскадроны оставили горевшие развалины хутора Крутой Лог, отошли на опушку леса и снова окопались.

Генерал Панкратов в пятый раз бросил в контратаку эскадроны 11-го гвардейского кавалерийского полка. Они отбросили пехоту, перешли к обороне в стыке полков первого эшелона и отбили еще две атаки. Гитлеровцы приостановили наступление и начали подтягивать резервы. Артиллерия вела интенсивный огонь по нашему расположению. Чувствовалось, что противник напрягает последние усилия, готовится к решающей атаке. К месту вражеского удара подошел 103-й кавалерийский полк с танками. Частям было передано по радио открытым текстом: [227]

«Гитлеровцы напрягают последние усилия. Наши войска подходят. Разгром противника неизбежен. Ни шагу назад!»

...Переправившиеся через Десну части противника, захватив Семеновку, продолжали теснить наш стрелковый батальон. Менее двух километров разделяло обе вражеские группировки. По лесам кое-где начали просачиваться небольшие группы пехоты, выходившие из окружения, проскакивали отдельные машины. Казалось, еще небольшое усилие и окруженные дивизии 55-го армейского корпуса соединятся с рвущимися им на выручку войсками.

Тогда генерал Крюков приказал нанести фланговый удар с юга по вражеским частям, наступающим со стороны Десны, и ни в коем случае не допустить их соединения с окруженными дивизиями.

Эскадроны 124-го кавалерийского полка вместе с ротой танков 189-го танкового полка вышли на фланг противника. Огневой налет наших батарей прижал к земле вражескую пехоту, наступавшую по совершенно открытому полю. Не успели гитлеровцы опомниться, как в их боевые порядки врезались танки, следом за которыми бежали спешенные эскадроны. С востока перешел в контратаку батальон 444-го стрелкового полка.

Противник откатился к Семеновке и начал поспешно отходить к переправе. Гитлеровцы стали грузиться на понтоны, где их накрыл огонь наших артиллерийских батарей.

Итак, попытка частей 129-й немецкой пехотной дивизии оказать содействие окруженной группировке окончилась безрезультатно. Из переправившихся батальонов 430-го гренадерского полка мало кому удалось возвратиться на западный берег Десны.

В полдень гитлеровцы возобновили атаки с целью прорыва. В эти последние атаки они вкладывали всю свою энергию, все свои силы.

Кольцо советских войск продолжало сжиматься. Артиллерия простреливала перекрестным огнем небольшой участок леса, на котором метались остатки гитлеровских дивизий. Эскадрильи самолетов бомбили и штурмовали расположение противника.

Войска 50-й армии форсировали речку Каменку. Им оставалось пройти всего восемь километров до оборонительных [228] позиций кавалерии. Войска 3-й армии переправились через реку Ветьму, захватили Бацкино, Ивановичи и развивали наступление на запад.

Противник напрягал последние усилия.

Опять на наши окопы обрушились «Юнкерсы». Сразу после воздушного налета вражеское командование бросило в атаку до трех полков пехоты, семнадцать танков и штурмовых орудий. Гитлеровцам удалось выбить батальон 837-го стрелкового полка из Горелой Лужи, они; продолжали рваться навстречу частям 129-й пехотной дивизии, очевидно, еще не зная об их разгроме.

Вражеские танки, сопровождаемые пехотой, устремились на командный пункт кавалерийского корпуса, расположенный в роще у колхоза «Новый мир». На опушке стояла батарея старшего лейтенанта Радзевича.

Менять место командного пункта было нельзя, это могло привести к потере связи и управления частями в самый критический момент боя.

Генерал Крюков крикнул:

— Не отходить!.. Стоять на месте!..

Полковник Мансуров приказал штабным офицерам, связистам, ординарцам приготовиться к обороне командного пункта.

Командир батареи старший лейтенант Радзевич быстро оценил обстановку, определил, какому орудию по какой цели вести огонь. Наводчики застыли в ожидании команды, припали к окулярам, выцеливая быстро приближающиеся танки. Когда танки подошли на двести метров, раздалась команда:

— Батаре-ея, ого-онь!..

Наводчик второго орудия старший сержант Хохлов первым же снарядом подбил один из танков.

Батарея гремела. Выстрелы следовали один за другим. Снаряд сержанта Александрова ударил в борт второй «пантеры». Из рощи забухали бронебойщики майора Шабалова. Еще два танка встали с разбегу на месте. Пехота поспешно отходила назад. Атака захлебнулась...

За день вражеские дивизии предприняли четырнадцать атак, потеряли восемнадцать танков и штурмовых орудий, но прорваться через наше расположение так и не смогли.

12-й и 16-й гвардейские кавалерийские и 837-й стрелковый полки перешли в контратаку и восстановили свое положение. [229]

* * *

Ночь на 15 сентября прошла как-то особенно быстро. Все готовились к бою. Перегруппировывались части, выходили на исходные позиции танки, заправленные остатками горючего. Меняла огневые позиции артиллерия.

В эскадроны и батареи, в роты и танковые экипажи был доставлен «Боевой листок». Командование корпуса обращалось к личному составу:

«Все попытки врага прорваться отражены. Вражеская группировка истекает кровью. Наши войска подходят, сжимая стальное кольцо вокруг гитлеровских дивизий. Еще одно усилие, еще один удар, и враг будет уничтожен.

Вперед, конногвардейцы! За Советскую Родину! В бой за полный разгром окруженного врага!»

С утра 15 сентября по всему фронту наступления советских войск загремела артиллерийская канонада. Стрелковые дивизии продолжали гнать остатки 55-го немецкого армейского корпуса на позиции конницы.

Спустя полчаса два батальона пехоты при поддержке девяти танков бросились густыми цепями в атаку на окопы кавалеристов. Атака была отбита. Под нашим огнем гитлеровцы откатывались в лес, над которым вздымались разрывы снарядов наступающих советских дивизий, кружились эскадрильи «Ильюшиных», «Туполевых», «Петляковых», добивая остатки вражеских полков.

Около полудня части 2-го гвардейского кавалерийского корпуса соединились с наступающими войсками 50-й армии. Лишь отдельным частям 110-й и 339-й пехотных дивизий без материальной части удалось вырваться из окружения.

Брянские леса стали могилой главных сил 55-го армейского корпуса.

17 сентября войска 11-й армии овладели городами Брянск и Бежица, превращенными гитлеровцами в сильнейшие узлы обороны на рубеже реки Десны.

...Вечером 18 сентября 1943 года советские люди снова услышали позывные Москвы:

«Широка страна моя родная...»

Через несколько минут диктор начал читать текст приказа Верховного Главнокомандующего. [230]

«2-й гвардейский кавалерийский корпус генерал-майора Крюкова в боях при форсировании реки Десна 11–15 сентября 1943 года показал образцы отличной боевой выучки, стойкости и умения маневрировать.

Части корпуса, прорвавшись в тыл противника, форсировали реку Десна, захватили плацдарм на западном берегу этой реки и удерживали его в течение четырех дней до подхода нашей пехоты, отбив многократные контратаки крупных частей немцев, поддержанных танками и авиацией.

За смелые и решительные действия при форсировании реки Десна представить 2-й гвардейский, кавалерийский корпус к награждению орденом Красного Знамени.

20-ю Краснознаменную ордена Ленина кавалерийскую дивизию из состава упомянутого кавкорпуса преобразовать в 17-го гвардейскую Краснознаменную ордена Ленина кавалерийскую дивизию. Командир дивизии генерал-майор Курсаков Павел Трофимович. Преобразованной гвардейской дивизии вручить Гвардейское Знамя.

За успешное форсирование реки Десны командира корпуса, а также командиров отличившихся соединений и частей представить к награждению орденами Суворова» {19}.

Указом Президиума Верховного Совета СССР 2-й гвардейский кавалерийский корпус был награжден орденом Красного Знамени. Были награждены также: командир корпуса генерал-майор В. В. Крюков, командиры дивизий — генерал-майоры П. Т. Курсаков, Г. И. Панкратов и М. Д. Ягодин — орденами Суворова 2-й степени; начальник штаба корпуса полковник Б. В. Мансуров — орденом Кутузова 2-й степени.

Полкам 17-й гвардейской кавалерийской дивизии была присвоена новая нумерация:

22-й полк	35-й гвардейский кавалерийский Бальджуанский Краснознаменный полк
103-й полк	59-й гвардейский кавалерийский Гиссарский Краснознаменный ордена Красной Звезды полк
124-й полк	61-й гвардейский кавалерийский Краснознаменный полк
1659-й полк	250-й гвардейский артиллерийско-минометный Краснознаменный полк. [231]

2-й гвардейский кавалерийский Краснознаменный корпус блестяще выполнил боевую задачу, поставленную Верховным Главнокомандованием, и заслужил высокую награду Родины.

«Правда» в передовой писала: «Новой славой покрываются боевые знамена 2-го гвардейского кавалерийского корпуса генерал-майора Крюкова. Советские кавалеристы, воскресив боевые подвиги красной конницы времен гражданской войны, показали образцы отличной боевой выучки, стойкости и умения маневрировать»{20}.

От Десны до Припяти

Наступление Советской Армии приобретало все более широкий размах. Перешли в наступление войска Калининского фронта, овладевшие Духовщиной, Демидовом, Рудней. Войска Западного фронта освободили Смоленск и Рославль. Войска Брянского фронта овладели Унечей, войска Центрального фронта — Новозыбковом. Группа вражеских армий «Центр» была выбита из района Бежицы и Брянска, с сильных оборонительных позиций по рекам Болве и Десне и поспешно отходила на рубеж рек Проня и Сож, к верхнему течению Днепра.

2-й гвардейский кавалерийский корпус в ночь на 19 сентября начал преследование противника.

Командующий фронтом приказал коннице форсировать реки Ипуть и Беседь, сильными передовыми отрядами захватить плацдарм на западном берегу реки Сож, севернее Гомеля, и удерживать его до подхода стрелковых соединений (схема 10).

Кавалерийские дивизии форсированным маршем совершили семь ночных переходов по бездорожью Брянских лесов.

Противник уничтожил все переправы через реку. На карте Ипуть значится непроходимой. Но наши разведчики нашли близ села Ущерпье глубокий брод с твердым песчаным дном.

Генерал Крюков приказал генералу Курсакову немедленно переправиться через реку и захватить город Ветка. Дивизия генерала Панкратова по приказу командира корпуса двигалась форсированным маршем из района Клинцы к переправе через Ипуть у Стар. Бобовичи. Дивизия [232] генерала Ягодина была выведена во второй эшелон корпуса.

...В ночь на 28 сентября конница переправилась через Ипуть. Лошадей расседлывали и перегоняли вплавь. Седла и вооружение перевозили на найденных рыбачьих лодках. Весь автотранспорт, обозы, артиллерия на механизированной тяге остались на восточном берегу.

В 4 часа утра 17-я гвардейская кавалерийская дивизия двинулась дальше.

Песчаная дорога вилась среди сосновых лесов и перелесков, мимо выжженных дотла гитлеровцами сел и деревень Гомельщины. Противник отступал. Не было слышно ни грохота канонады, ни рева самолетов, ни надсадного завывания авиационных бомб.

Правая колонна корпуса двигалась непрерывно четырнадцать часов, пройдя за это время шестьдесят три километра. Вечером авангардный полк сосредоточился в лесу северо-восточнее Ветки. Левая колонна отстала километров на пятнадцать. Генерал Курсаков решил сделать привал, но в это время его вызвали в штаб корпуса.

Крюков сидел на складном походном стуле. Мансуров наклонился над картой. Докладывал начальник разведывательного отдела подполковник Гудым.

— Пленные показывают, что командование противника отвело за Сож части 253-й пехотной дивизии, которые заняли заранее подготовленные оборонительные позиции на западном берегу реки на рубеже Юрковичи, высота 140,7, Новоселки, Хальч, Старое Село и до Гомеля. Получены сведения: в пяти километрах севернее Ветка, в глухом и заболоченном лесу, один из батальонов стрелковой дивизии переправился через Сож, захватил небольшой плацдарм на западном берегу реки. Разведчики доложили, что противника нет...

— Все?.. — спросил Крюков.

— Так точно, — ответил Гудым.

Командир корпуса медленно заговорил:

— Наше командование придает большое значение форсированию реки Сож, которая является одной из серьезных водных преград. Командующий фронтом приказал нашему корпусу сосредоточиться на восточном берегу реки Сож. Должно быть, коннице предстоит новая боевая задача... Я думаю, что этот небольшой плацдарм [233] может стать важнейшим плацдармом на западном берегу Сожи...

Крюков повернулся к Курсакову.

— Павел Трофимович... Немедленно свяжитесь с этим батальоном и ночью переправьте на плацдарм сильный авангард. Поддержите его всей своей артиллерией, а я направлю к вам истребительно-противотанковый артиллерийский полк и тяжелый минометный дивизион. Всю свою дивизию держите в готовности...

— Будет исполнено!.. — ответил Курсаков

* * *

Через лесную чащу, по мокрой и скользкой тропе, которой ходили за реку Сож разведчики, двигались эскадроны 61-го гвардейского кавалерийского полка под командованием майора Сайфутдинова. Солдаты и офицеры кутались в плащ-палатки от дождя и сырости. С трудом пробирались через чащу бора орудийные запряжки и тачанки.

Рано утром 30 сентября авангард сосредоточился в лесу на берегу реки.

Первым рейсом отплыл на западный берег Сожи эскадрон старшего лейтенанта Филипчика. Когда плоты и лодки достигли середины реки, на западном берегу засверкали орудийные вспышки, раскатились гулкие удары. Но переправа продолжалась.

К рассвету авангард закончил переправу, эскадроны залегли в прибрежном кустарнике. Полковые пушки, для переправы которых не было средств, присоединились к дивизионной артиллерийской группе, занявшей огневые позиции на восточном берегу.

На рассвете на наблюдательный пункт приехал генерал Курсаков; начальник штаба доложил об окончании переправы.

— Значит, опять нам повезло, — довольно проговорил генерал. — Вызывайте Тихонова. Нужно и его полк переправлять. Не верю я, что у противника на том берегу ничего нет. Посмотрите на карту: в трех — четырех километрах от Сожи тянется цепь командующих высот, там гитлеровцы и построили оборону. Стрелковый батальон сидит в кустах у самой воды, разведку не ведет и доносит, что противника нет. За эти высоты враг будет упорно драться, потому что дальше, до самого Днепра, местность равнинная. Я здесь все места хорошо знаю, [234] ведь сколько лет в Гомеле наша Шестая Чонгарская стояла...

С восточного берега реки загремели наши батареи. Эскадроны 61-го гвардейского кавалерийского полка перешли в наступление с задачей захватить рубеж Юрковичи, Новоселки и обеспечить переправу остальных полков дивизии. Однако они продвинулись всего лишь километра на два, при подходе к высотам попали под сильный огонь и залегли.

На наблюдательный пункт прискакал командир 59-го гвардейского кавалерийского полка и доложил, что полк сосредоточился на исходном положении для форсирования.

— Переправляйтесь, товарищ Тихонов, — проговорил командир дивизии, выслушав его доклад. — Развертывайте полк левее авангарда, захватите высоту 140,7 и наступайте на Новоселки. Сайфутдинов атакует Юрковичи. Влево держите связь со стрелковым батальоном.

Через несколько часов оба полка перешли в наступление на западном берегу реки, но встретили сильный и организованный отпор. Гитлеровцы засели в окопах с блиндажами и дзотами, прикрытыми проволочными и минными заграждениями. Из глубины их поддерживало несколько артиллерийских батарей. Генерал Курсаков приказал окопаться, за ночь переправить через Сож полковую и противотанковую артиллерию, выдвинуть ее в боевые порядки эскадронов.

Едва забрезжил рассвет, над водами реки Сожи снова загремела канонада. Кавалеристы возобновили наступление.

Эскадрон старшего лейтенанта Пугачева, подойдя к окраине Юрковичей, был контратакован пехотой с шестью танками и вынужден был отойти. Остальные эскадроны 61-го гвардейского кавалерийского полка смогли продвинуться всего на двести — триста метров. Наступление захлебнулось.

59-й гвардейский кавалерийский полк наступал на высоту 140,7, командующую над речной долиной и рокадным большаком, тянувшимся вдоль западного берега Сожи. Эскадроны у скатов высоты поднялись в атаку и завязали рукопашную схватку в траншеях. От Новоселок бегом подходили резервы противника. Старший лейтенант Башкатов повел свой эскадрон вправо, приказав пулеметчикам бить по резервам врага. Фланговая атака [236] эскадрона решила исход рукопашного боя. Высота была взята.

Кавалеристы заняли оборону. Противник четыре раза переходил в контратаку, стремясь вернуть высоту, ввел в бой до двух батальонов пехоты и десять танков, но успеха не добился.

Ночью выяснилось, что главные силы корпуса развивать успех на плацдарме не будут, так как корпусу предстоит решать новую задачу. Тогда генерал Курсаков приказал своим полкам перейти к обороне на захваченном рубеже.

2 октября гитлеровцы начали контратаки, бросив в бой три батальона пехоты с пятнадцатью танками и штурмовыми орудиями. С восточного берега Сожи открыла огонь дивизионная артиллерийская группа, заставила гитлеровцев замедлить темп наступления, а потом и залечь. Танки были встречены пушками старшего лейтенанта Марченко, стоявшими на переднем крае.

Эскадроны 61-го и 59-го гвардейских кавалерийских полков дружно атаковали пехоту противника и отбросили ее в исходное положение. На следующий день гитлеровцы снова несколько раз переходили в атаку, но успеха не добились.

В ночь на 4 октября части 4-й Орловской стрелковой дивизии переправились через Сож и сменили конницу. 2-й гвардейский кавалерийский корпус был передан в состав Центрального фронта и получил приказ сосредоточиться на восточном берегу Днепра, южнее устья реки Сож.

В середине сентября 1943 года развернулись бои за Днепр, на Левобережной Украине и в Белоруссии.

Войска генерала Рокоссовского 21 сентября передовыми частями вышли к Днепру. Войска генералов Ватутина и Конева захватили ряд плацдармов на западном берегу Днепра и удерживали их, отражая многочисленные контратаки противника. Войска 65-й армии генерала Батова овладели Лоевым и вышли на рубеж Переделка, Победитель, Пустая Гряда, Бывалки. Был образован плацдарм, который позволял развернуть наступление на калинковичском и речицком направлениях, в центре Полесья (схема 11).

В ночь на 21 октября 2-й гвардейский кавалерийский корпус выступил к днепровским переправам. [237]

Утром 22 октября над Днепром разгорелись ожесточенные воздушные бои. Крупные воздушные силы противника рвались к переправам, затянутым густой пеленой дымовой завесы. Зенитные батареи поставили над мостами многочисленный заградительный огонь. В атаку на врага пошли эскадрильи советских истребителей.

Переправа продолжалась. Кавалерийские колонны проходили через мосты, вытягивались на западный берег Днепра, двигались на запад, проходя через боевые порядки наступающей пехоты.

...По обе стороны большого лесного массива, раскинувшегося между Холмечом и Брагином, шел бой.

В авангарде правой колонны корпуса двигались эскадроны 15-го гвардейского кавалерийского полка под командованием подполковника Смирнова. Полк шел переменным аллюром. Разъезды ушли вперед, донесений от них не поступало. Головная походная застава подошла к раскинувшейся на большой поляне полусожженной деревне. Из развалин, словно обгоняя друг друга, застрочили пулеметы. Несколько лошадей упало. Застава отошла в лес.

Капитан Панасенко приказал:

— К бою!.. Эскадрон будет обходить вправо...

Старший лейтенант Киреев рысью повел минометчиков на опушку, где взвод лейтенанта Аносова уже спешился для боя. Тачанки остановились, расчеты устанавливали минометы на огневые позиции, офицеры спешно готовили данные для стрельбы. Эскадрон свернул с дороги.

Бой разгорался. Пулеметы затрещали на флангах реденькой цепочки походной заставы. Солдаты начали перебегать вперед, низко пригибаясь к земле, часто взмахивая лопатками на коротких остановках. Ударили первые выстрелы минометов, над деревней разошлись облачка разрывов. К головному отряду галопом скакал майор Титов.

Эскадрон вышел на опушку леса, развернулся. Панасенко наблюдал, как на окраине деревни копошатся гитлеровцы. В неглубоких окопчиках стояли орудия. Все внимание противника было направлено на дорогу, вдоль которой наступал взвод Аносова. Конницу гитлеровцы не замечали.

— Приготовиться к атаке!.. — приказал командир эскадрона. [238]

— Что перед вами, Панасенко? — спросил подскакавший Титов.

— Товарищ гвардии майор, — доложил капитан начальнику штаба полка. — До роты пехоты противника с двумя орудиями занимают деревню и ведут бой с моей головной походной заставой. Я атакую противника во фланг в конном строю...

— Действуйте... — одобрил Титов. — Сейчас подойдет эскадрон Перменова.

— Новицкий, с ручными пулеметами к бою вправо! — скомандовал Панасенко.

Пулеметчики на ходу прыгали с седел, передавали поводья коноводам, бежали к опушке. Там, переходя от дерева к дереву, распоряжался старший сержант Новицкий, указывая каждому пулемету позицию и направление огня. Наводчики поспешно ложились, устраивались поудобнее. Вторые номера вставляли диски. Новицкий взял бинокль, прислонился к дереву, выжидающе поглядывая на командира эскадрона. Взводы двумя изломанными шеренгами застыли на опушке.

— Шашки к бою!.. В атаку, марш-ма-а-арш! — крикнул Панасенко, резким ударом шпор высылая вперед коня.

Длинными очередями залились пулеметы. Из леса вырвались всадники, над поляной покатилось «ура-а!..» Эскадрон во весь мах мчался к развалинам деревни.

Панасенко взглянул влево, увидел, что с противоположной опушки на поляну выкатились конники. В лучах закатного солнца вспыхивали клинки... «Четвертый пошел в атаку!» — подумал он. Панасенко снова ударил шпорами коня, вороной наддал хода.

Кавалеристы изрубили до сотни гитлеровцев, захватили два орудия, десять пулеметов и овладели выходами из лесного дефиле.

* * *

Началась подготовка к прорыву вражеских оборонительных позиций на западном берегу Днепра. Ночами переправлялись пехота, танки, артиллерия, реактивные минометные части, колонны автомашин с боеприпасами, продовольствием, горючим. Войска укрывались в лесах, вели разведку, уточняли группировку, систему огня и инженерных сооружений противника. Шла кропотливая работа по организации современного наступательного [240] боя с прорывом сильной полевой обороны противника.

День 10 ноября выдался пасмурный, дождливый. Множество орудий и минометов, сосредоточенных на участке прорыва, обрушили сильный огонь на позиции врага. Стрелковые дивизии с танками и самоходными орудиями медленно продвигались на северо-запад.

Командующий фронтом генерал армии К. К. Рокоссовский приказал 2-му гвардейскому кавалерийскому корпусу прорвать оборону немецко-фашистских войск на западном берегу Днепра в стыке двух вражеских дивизий, оборонявшихся восточнее Речицы до Овруча, развивать наступление и форсированным маршем выйти к реке Припять.

Противник упорно оборонялся. Продвижение кавалерийских частей затрудняла совершенно открытая, местами заболоченная местность, простреливаемая перекрестным огнем врага. Танки не могли двигаться по болотам, полковые пушки отставали от спешенных эскадронов; приходилось выбивать гитлеровцев из траншей и блиндажей гранатами и автоматным огнем. Только в полдень эскадроны 61-го гвардейского кавалерийского полка прорвали первую линию вражеских окопов.

Генерал Курсаков приказал командиру полка майору Сайфутдинову прикрыться одним эскадроном справа, а главными силами нанести фланговый удар на Чанец, перед которым залегли конники 59-го гвардейского кавалерийского полка. Эскадроны старших лейтенантов Лысенко и Назарова ударили по флангу гренадеров, оборонявших Чанец, и ворвались на северную окраину деревни. С востока врага атаковал эскадрон старшего лейтенанта Бельченко. Эскадроны старших лейтенантов Башкатова и Дьяченко обошли Чанец с юга и тоже бросились в атаку. В рукопашном бою вражеский гарнизон был уничтожен.

Не останавливаясь, 61-й гвардейский кавалерийский полк развивал наступление на Вишарки, 59-й — на Будище, а 35-й овладел опорным пунктом Бодры.

Полки 3-й гвардейской кавалерийской дивизии атаковали Борщовку, занятую двумя пехотными батальонами противника с пятью танками, превращенными в неподвижные огневые точки. Бой был чрезвычайно упорным. Лишь к утру спешенные эскадроны ворвались в изрезанные траншеями, перегороженные баррикадами [241] улицы. Гитлеровцы несколько раз переходили в контратаку, но были сломлены и покатились на запад, стремясь зацепиться на втором оборонительном рубеже.

Части 2-го гвардейского кавалерийского корпуса прорвали оборону в стыке 102-й и 216-й немецких пехотных дивизий и перерезали важнейшую рокаду противника — большак Холмечь — Брагин.

В ночь на 14 ноября кавалеристы генерала Панкратова перевалили через боевые порядки частей генерала Курсакова и на рассвете овладели опорными пунктами Волкан и Городок. Конники генерала Ягодина выбили гитлеровцев из Заразова и теснили противника, прижимая его к Брагинскому болоту.

* * *

Командный пункт 17-й гвардейской кавалерийской дивизии располагался на краю просеки, недалеко от лесной поляны.

Генерал Курсаков, прислонившись спиной к дереву, кутался в бурку. Начальник политотдела полковник Алексеевский сидел на пеньке. Он только что вернулся из частей и теперь грелся у костра. Начальник штаба лежал над раскрытой картой. Начальник разведки дивизии майор Найчук, присев рядом с начальником штаба, докладывал:

— Я взял своих лучших разведчиков. Шли по колено в воде. Дорог нет, сплошная трясина... Колхозники сказали, что есть тропа, по которой летом можно ехать верхом и даже бричками, но осенью нельзя. Разведка установила, что в районе Рудни-Бурицкой и Майского два — три батальона противника с артиллерией обороняются против наших стрелковых частей, наступающих с севере востока...

Курсаков помолчал, потом сказал:

— Товарищ Найчук, нужно найти хороших проводников из местных партизан... Они знают все тропки...

— Слушаюсь, товарищ гвардии генерал...

Раздался гудок. По лесной просеке быстро шла машина.

Крюков вышел из машины, быстрой и уверенной походкой пошел к командному пункту. Все встали.

— Здравствуйте, товарищи!.. — Генерал пожал руки офицерам. — Прошу садиться... [242]

Командир корпуса скинул бурку, раскинул ее подле костра, присел, расстегнул полевую сумку.

— Положение, товарищи, сложное... Части 9-го стрелкового корпуса генерала Аскалепова наступают медленно. Противник упорно обороняется, при поддержке танков переходит в контратаки. Есть сведения, что 216-я немецкая пехотная дивизия отходит на юго-запад по Овручскому шоссе с задачей занять оборону в восточной части Мозырского укрепленного района. — Командир корпуса посмотрел на командира дивизии. — Я решил прорваться через большое Брагинское болото, выйти на шоссе Речица — Овруч, перерезать его и разбить отходящие части противника... Дорог нет — болото!.. Но мы должны пройти! В авангарде корпуса пойдет ваша дивизия, Павел Трофимович... Пройдем?

Курсаков молчал; потом тихо проговорил:

— Тяжело, Владимир Викторович... Но нужно... Как-нибудь пройдем!..

В сумерки 20 ноября 1943 года 17-я гвардейская кавалерийская дивизия выступила в тяжелый поход.

Шумели вековые леса Белоруссии. Над болотами стояла белесая мгла. Шли по узкой тропе, тянувшейся по трясине, поросшей камышом и кустарником. На десятки километров вокруг были только дремучий бор да непролазные болота. Солдаты, увязая по колено, вели коней в поводу. Лошади с трудом вырывали ноги из болота, храпели и тяжело дышали. Саперам приходилось расчищать и гатить тропу, чтобы протащить артиллерию, пулеметные тачанки, тягачи корпусной артиллерии.

При подходе к Брагинскому болоту кавалеристы встретили партизанскую бригаду. С помощью партизан саперы и спешенные эскадроны за ночь построили через трясину гать длиной около километра.

Преодолев болото, авангардный 59-й гвардейский кавалерийский полк вышел в тыл огневых позиций вражеской артиллерии, которая беглым огнем отбивала наступление наших стрелковых частей. Эскадроны с хода атаковали батареи, захватили восемь гаубиц.

Головной отряд подошел к деревне Дубровице, находившейся на шоссе Речица — Овруч. На юго-запад, в сторону Хойников, густыми колоннами тянулась пехота, артиллерия, автомашины, танки, повозки — это отходили части 216-й пехотной дивизии противника. Никакого [243] охранения у гитлеровцев не было: прикрытые с востока Брагинским болотом, они чувствовали себя в безопасности.

Старший лейтенант Башкатов спешил эскадрон и с хода повел его в атаку. Шедшая с головным отрядом батарея старшего лейтенанта Ряховского открыла огонь. Конники ворвались в Дубровицу. Павел Башкатов лично вел солдат в атаку и был ранен, на этот раз — смертельно. Командование эскадроном принял старший лейтенант Слободян.

Гитлеровцы предприняли несколько ожесточенных контратак, но вскоре подошли остальные полки дивизии. Овручское шоссе было перерезано.

* * *

Главные силы кавалерийского корпуса выступили вслед за авангардной дивизией в следующую ночь. Южнее Омельковщины снова началась трясина, поросшая чахлыми березками, ольхой и камышом. Около пяти километров авангард двигался буквально ощупью, потратив на преодоление этого тяжелого участка пути всю ночь. Справа доносились звуки боя, и полковник Аристов все время торопил свой головной отряд.

В 8 часов утра 22 ноября эскадрон подошел к сожженной деревне Прушин. Шоссе, проходившее всего в километре, чернело от густых колонн, медленно тянущихся к югу. Артиллерия отстала; только две сорокапятимиллиметровые пушки и взвод полковых минометов двигались с головным отрядом. Командир полка приказал капитану Дагову атаковать противника. Орудия и минометы открыли огонь. Простым глазом было видно, как среди вражеских колонн вспыхивали разрывы снарядов. Колонны заколыхались, начали расползаться в стороны. Кавалеристы развернулись и перешли в наступление. Части 216-й пехотной дивизии, успевшие проскочить к югу от конников генерала Курсакова, не ожидали новой встречи с советскими войсками. Они попытались прорваться с хода, но это им не удалось.

...Боковая походная застава осторожно пробиралась по лесной тропе от шоссе. Дозоры донесли, что впереди движется противник. Младший лейтенант Яковенко выехал на опушку. До батальона пехоты двигалось по дороге, выходящей восточнее Прушина прямо на фланг [244] втянувшемуся в бой авангарду. Яковенко моментально принял решение.

— К пешему бою! Пулеметам, огонь по колонне!.. — отдал он команду.

Шестнадцать советских солдат с двумя ручными пулеметами вступили в бой с батальоном противника.

Гитлеровцы колонной пошли в атаку. Их встретили огнем пулеметы сержанта Майсурадзе и младшего сержанта Галимова. Кавалеристы поспешно окопались на небольшой высоте и в течение часа удерживали ее, отбивая атаку за атакой. Гитлеровцы подтянули минометы и усилили огонь. Конники продолжали неравный бой.

На высоту устремились четыре танка, открыв огонь из пушек и пулеметов. Навстречу им полетели гранаты. Один танк был подбит, остальные ворвались на высоту... Герои пали в неравном бою, ни один не ушел со своего боевого поста.

Время было выиграно. Из болота эскадрон за эскадроном, батарея за батареей выходила колонна главных сил 3-й гвардейской кавалерийской дивизии.

...Гитлеровцы сосредоточили части 216-й пехотной дивизии на шоссе Речица — Овруч и перешли в контратаку. На рассвете батальон с семью танками атаковал кавалеристов. Батареи старших лейтенантов Дудченко и Салтыновского открыли заградительный огонь. Гитлеровцы упорно лезли вперед. Еще два батальона и одиннадцать танков предприняли атаки на эскадроны старших лейтенантов Платонова и Петряева. Противотанковые пушки, расположенные в боевых порядках, встретили противника метким, прицельным огнем.

Пулеметный расчет в составе трех коммунистов — командира отделения старшины Ильи Чернявского, наводчика младшего сержанта Степана Загузина и второго номера рядового Леонида Казука — занимал позицию на высоте 100,3. Гитлеровцы семь раз атаковали высоту, ввели в бой до двух рот пехоты, но успеха не добились. Все трое были награждены орденами Славы 3-й степени. Чернявский, Загузин и Казук стали первыми в корпусе кавалерами высшего знака солдатской доблести, учрежденного лишь 8 ноября 1943 года.

Части 17-й и 3-й гвардейских кавалерийских дивизий поднялись в атаку и сломили вражеское сопротивление. 216-я пехотная дивизия была разгромлена.

На рассвете 23 ноября кавалеристы захватили [245] ст. Авраамовскую. На околице этого большого каким-то чудом уцелевшего села, близ дремучего Полесского бора, был похоронен скончавшийся после шестого ранения доблестный офицер Павел Башкатов. Над его могилой, увенчанной обелиском с красной пятиконечной звездой, боевые товарищи дали три прощальных залпа и пошли дальше, на запад...

Командир корпуса приказал 17-й гвардейской кавалерийской дивизии маршем через лесные массивы в общем направлении Великий Бор, Моклище, Ужинец выйти в район Юревичи, отрезая пути отхода частям противника. Полки 3-й гвардейской кавалерийской дивизии выходили правее. 4-я гвардейская кавалерийская дивизия, взаимодействуя с войсками 61-й армии, овладела Хойниками и развивала наступление на Юревичи с востока.

Противник укрепился в лесных дефиле, среди болот, стремясь задержать наше наступление и упорно обороняя подступы к важному железнодорожному узлу Калинковичи.

24 ноября авангард дивизии подошел к деревне Моклище. Здесь лесная дорога выходила из болот, начинался большак к переправе через реку Припять. Части 7-й немецкой пехотной дивизии занимали Ужинец, Моклище, Нариманов, Кореневку, преграждая коннице выход из леса.

Первым на большак вышел четвертый эскадрон 59-го гвардейского кавалерийского полка. Его командир старший лейтенант Бельченко лично вел солдат в атаку и пал в бою. Гитлеровцы бросили в контратаку роту пехоты с двумя танками и начали теснить эскадрон. Командир полка подполковник Тихонов ввел в бой третий эскадрон старшего лейтенанта Слободяна, который опрокинул гренадеров, но наткнулся на танки, стоявшие у самой кромки болота. Парторг полка капитан Сергеенко, увидев, что солдаты начали ложиться, а кое-кто попятился назад, кинулся к танку, в десяти шагах от него метнул гранату. Раздался взрыв. Танк остановился...

61-й гвардейский кавалерийский полк ворвался в Моклище и в бою теснил гренадер по улице выжженной дотла деревни. Эскадрон старшего лейтенанта Назарова болотом обошел противника и бил из пулеметов по огневым позициям вражеских батарей. 35-й гвардейский [246] кавалерийский полк форсировал Наримановское болото. Противник начал поспешно отходить к Припяти.

17-я гвардейская кавалерийская дивизия вышла к Припяти севернее Юревичей. 3-я гвардейская кавалерийская дивизия после упорного боя овладела развалинами села Ужинец, превращенного противником в сильный опорный пункт.

Попытка вражеского командования задержать наше наступление в лесисто-болотистых массивах Полесья и организовать оборону на восточном берегу реки Припять потерпела крах. Совершив марш через болота, конногвардейцы генерала Крюкова пробились к Припяти и разъединили войска противника, оборонявшиеся восточнее Калинковичей и в районе Хойники. Гитлеровцы были вынуждены поспешно отойти за реку Припять, прикрывая железную дорогу Калинковичи — Коростень — Житомир, соединявшую группы армий «Центр» и «Юг».

В результате Гомельско-Речицкой операции наши войска прорвали оборонительный рубеж на реках Сож и Днепр на фронте более ста километров. Войска Белорусского фронта вышли на подступы к Жлобину и Мозырю и положили начало освобождению Советской Белоруссии.

2-й гвардейский кавалерийский корпус был сменен стрелковыми соединениями и выведен во фронтовой резерв. [247]