Штаб ударной армии

1

В конце сентября 1942 года часто выпадали теплые солнечные дни. Иногда налетал ветер, срывая пожухшую листву. В такое вот яркое ветреное утро командир дивизии получил указание: откомандировать подполковника Семенова для прохождения дальнейшей службы в оперативный отдел 3-й ударной армии.

Грустно было прощаться с товарищами, но что поделаешь! Сложил в повозку свои немудреные пожитки и отправился по назначению.

Штаб армии размещался в деревне Ярмышенки. Приехав туда, я сразу представился генерал-майору Юдинцеву. Было приятно, что Иван Семенович принял меня как старого знакомого, расспросил о делах и людях дивизии. Затем вкратце обрисовал мои обязанности, коснулся характера предстоящей работы. Адъютант Юдинцева проводил меня к начальнику оперативного отдела штаба армии полковнику И. И. Серебрякову.

На следующий день я прошел по деревне с одним из офицеров штаба армии. Познакомился с размещением полевого управления. Посмотрел, где находится узел связи. Все отделы и управления довольно комфортабельно располагались в домах, которые ночью освещались электричеством. В деревне стояла непривычная тишина. Лишь вражеский самолет-разведчик, пролетевший высоко в небе, напомнил о близости фронта.

Как и положено, я представился командованию.

3-й ударной армией в тот период командовал генерал-майор К. Н. Галицкий. Человек опытный, находившийся на фронте с первых дней войны, он отличался незаурядной силой воли, настойчивостью, был хорошим организатором. Под стать командующему был и член Военного совета [44] генерал-майор А. И. Литвинов, много лет отдавший партийно-политической работе, принимавший участив в боях под Москвой.

Войска 3-й ударной армии состояли из шести дивизий и трех бригад. Вместе с немногочисленными частями усиления они оборонялись на рубеже, достигавшем по фронту 150 километров. При этом все соединения находились в первом эшелоне. Штаб армии располагался в 40 километрах от линии соприкосновения с противником. В течение всего лета войска занимались укреплением позиций и разведкой. В полосе обороны армии гитлеровцы имели сравнительно небольшие силы и активных действий не предпринимали.

Это не означало, однако, что на фронте царило полное затишье. На отдельных участках ежедневно происходили какие-нибудь изменения. Все эти изменения необходимо было указывать в докладах оперативного отдела командованию армии и в донесениях, представляемых в штаб Калининского фронта.

Мне было поручено докладывать каждое утро командарму, члену Военного совета и начальнику штаба обстановку перед фронтом армии за прошедшую ночь.

На сбор и изучение сведений уходило очень много времени. Я еще не знал телефонных позывных соединений, фамилий их командиров и начальников штабов, незнакомы для меня были названия многих населенных пунктов. И наконец, я имел лишь смутное представление о вражеской группировке, противостоявшей 3-й ударной. Мне предстояло быстро уяснить и запомнить очень много самых различных данных, цифр и наименований.

В дивизии, как правило, ширина полосы обороны не превышала 20 километров, там можно было следить за обстановкой даже по звуку. На КП дивизии мы слышали пулеметную стрельбу, не говоря уже об артиллерии и минометах. А в штабе армии, чтобы узнать, каково положение на фронте, требовалось вести переговоры с начальниками штабов дивизий и бригад, систематически изучать поступающие от них донесения, сводки, копии приказов.

Я привык к работе конкретной, приносящей ощутимые плоды. А тут были телефонные разговоры да бесконечные бумаги. Но дело не только в этом. На новом месте я лишился самостоятельности, которую имел в дивизии. Там я был начальником, а здесь — лишь одним из работников. Правда, армейский штаб — ступень более высокая, но побороть [45] себя было все же трудно. На одном на докладов генералу Юдинцеву я сказал, что работа в штабе армии не приносит мне удовлетворения, и попросил отправить обратно.

— Нет, — ответил генерал, — никуда вы не поедете! Вы просто не освоили еще своих обязанностей. Вникнете, узнаете новое дело — и появится интерес. Рекомендую освободиться от расслабляющих настроений.

Я понял, что из штаба армии мне не уйти, и больше этого вопроса не поднимал, хотя ошибок и неприятностей первое время было достаточно. Однажды мы, например, подготовили в оперативном отделе карту для генерала Галицкого, нанеся на нее положение всех соединений и частей армии. Делали все внимательно и скрупулезно. А Галицкий обнаружил на карте ряд неточностей и указал на них начальнику отдела полковнику Серебрякову. Тот возвратился очень расстроенный, собрал всех офицеров и передал нам вполне справедливые упреки командующего. Оказалось, некоторые офицеры не знали точного положения наших частей потому, что их не знакомили с оперативными сводками, которые, как правило, с опозданием поступали в отдел. Я учел это обстоятельство и решил обязательно знакомить коллег со всеми необходимыми документами.

Вспоминается и такой случай. Вскоре после моего приезда к нам в оперативный отдел пришел начальник штаба инженерных войск армии военный инженер 1 ранга А. А. Федорович. Он предложил мне пойти с ним к генералу Галицкому и доложить план оперативных заграждений в полосе армии, разработанный офицерами инженерного отдела совместно с офицерами-операторами.

К плану, составленному на большой карте, прилагалась подробная объяснительная записка с указанием опасных направлений и заграждений, которые должны быть установлены в случае наступления противника. Не изучив тщательно этот документ, я отправился вместе с Федоровичем к командарму.

Генерал Галицкий, отдохнувший после обеда, спокойно, не торопясь, начал рассматривать план. Он читал вслух объяснительную записку, а мы, расстелив карту на столе, искали населенные пункты, которые последовательно называл командующий. И, увы, путались, находили не сразу. Генерал понял, что мы сами план хорошо не знаем.

Отодвинув от себя бумаги, командарм сделал нам строгое внушение и приказал доложить о нашей неподготовленности своим непосредственным начальникам. [46]

Постепенно, шаг за шагом, я знакомился о новыми обязанностями, с людьми, со сложным и многогранным армейским механизмом.

Штаб армии состоял из нескольких отделов, в том числе оперативного, разведывательного и укомплектования. Кроме того, к штабу относились комендатура, финансовая часть и административно-хозяйственное отделение.

Главным по значению был, разумеется, оперативный отдел. Он занимался планированием боевых действий, разработкой приказов и распоряжений, доводил их до командиров соединений, поддерживал связь со штабами соединений и соседних армий, представлял в вышестоящий штаб донесения о текущей обстановке, а также осуществлял контроль за тем, как выполняют войска армии приказы и распоряжения. Забот и хлопот у операторов всегда было достаточно.

Возглавлял отдел полковник И. И. Серебряков, прибывший на эту должность с должности командира дивизии. Человек он был немолодой, но опыта штабной работы не имел, в действиях его чувствовалась неуверенность. Это отрицательно сказывалось на взаимоотношениях Серебрякова с командующим и начальником штаба армии.

Вторым по значимости являлся разведывательный отдел. Он организовывал разведку во всей полосе армии. Основные сведения о противнике поступали главным образом из штабов дивизий и бригад, которые вели разведку своими силами, но по общему армейскому плану. Кроме того, периодически поступали данные о противнике из штаба фронта и из штабов соседних армий. Все эти сведения систематизировались и оценивались в разведывательном отделе, докладывались командованию армии и отправлялись подчиненным штабам в виде декадных итоговых сводок с оценкой противостоящей группировки противника. Отделом руководил опытный и энергичный разведчик полковник И. Я. Сухацкий, хорошо знавший свое дело и пользовавшийся авторитетом у командующего и начальника штаба армии.

Отдел укомплектования занимался учетом личного состава, организовывал прием и распределение прибывшего пополнения, учитывал потери. Этот же отдел занимался и укомплектованием войск лошадьми. Начальником его был опытный кадровый командир полковник В. К. Гусев.

Отдел связи по штату в состав штаба не входил. Наравне с другими специальными службами он был подчинен непосредственно [47] командарму. В действительности же руководство отделом связи полностью осуществлял начальник штаба армии. Мы поддерживали со связистами самый тесный контакт. Начальником связи армии был знающий и энергичный генерал И. И. Дудков.

Однако возвращусь к отделу, в котором началась моя новая служба. Оперативный отдел состоял из трех отделений: оперативного, дислокации войск, гидрометеослужбы.

Я был назначен начальником оперативного отделения и одновременно являлся заместителем начальника оперативного отдела. В моем подчинении находилось пятнадцать человек: три старших помощника, шесть помощников, три офицера связи, чертежник и две машинистки. Этот небольшой коллектив выполнял основную часть всей работы.

В то время когда я вживался в новую должность, в оперативном отделении имелось два направления: холмское и великолукское. На каждое направление было выделено по два офицера — начальник и помощник.

Начальником холмского направления был майор Г. Г. Галимов, прибывший в штаб армии в конце августа с должности начальника оперативного отделения стрелковой бригады. Башкир по национальности, он имел прямой и горячий характер, к порученному делу относился с большой ответственностью.

Гани Галимович Галимов был человеком в какой-то степени легендарным, В 1938 году он командовал ротой в 32-й стрелковой дивизии, принимал участие в боях у озера Хасан. И не просто участвовал, а совершил подвиг, о котором много писали в ту пору. Он уничтожил ручной гранатой вражеский пулемет. А когда в Галимова полетели японские гранаты, ловил их и швырял обратно, в неприятельские окопы. Для этого надо было иметь не только сноровку, расчет, но и огромную силу воли.

После хасанских событий Галимов был награжден орденом Красного Знамени. О нем пели песни. Одна из них, написанная известным композитором А. Новиковым, начиналась так:

Орудийный гром гремел в долинах,
Грохотали танки по лесам,
Комсомолец лейтенант Галимов
Вел отряд на озеро Хасан...

В другой песне, на слова поэта С. Алымова, говорилось: [48]

Наш Галимов, он, ребята,
Всех отвагой потрясал:
На лету ловил гранаты
И обратно их бросал!

Мы с Галимовым были коллеги — он прибыл на фронт из Академии имени М. В. Фрунзе. Участвовал во многих боях, был награжден еще одним орденом. Вполне естественно, что среди офицеров оперативного отделения майор Галимов пользовался авторитетом и уважением.

Начальник великолукского направления майор И. Ф. Топоров тоже перед войной поступил в Академию имени М. В. Фрунзе, получил хорошую специальную подготовку. Он отличался аккуратностью, трудолюбием, имел спокойный, ровный характер и как нельзя лучше соответствовал своей должности.

Работа направленца была весьма разнообразной, она требовала инициативы, самостоятельности и постоянного знания самых последних событий на фронте. Направленцы нередко длительное время находились в частях и подразделениях на переднем крае. Проверяли состояние оборонительных сооружений, организацию системы ружейно-пулеметного и артиллерийского огня, укомплектованность подразделений личным составом. Изучали местность и поведение противника. Они знали наизусть систему связи на своем направлении, расположение командных и наблюдательных пунктов соединений, фамилии командиров, начальников штабов и многое, многое другое.

Иван Феоктистович Топоров так вспоминает о начале своей работы в штабе армии:

«Сразу же по прибытии в оперативный отдел я получил задание нанести на карту войска правого фланга армии и в дальнейшем вести это направление. Задание такое я выполнял впервые. До этого мне приходилось оценивать обстановку за батальон, полк, реже — за дивизию, а здесь вдруг несколько дивизий и на настоящей войне. Эта задача поставила меня в весьма затруднительное положение... Пришлось много трудиться, иногда даже впустую, прежде чем овладел тонкостями оперативной работы в боевой обстановке...»

Для того чтобы быть оператором-направленцем, надо, прежде всего, полюбить это дело. Уметь предвидеть требования и даже замыслы старшего начальника; уметь доложить главное, существенное, не размениваясь на мелочи и второстепенные детали. Очень важно, чтобы направленец всегда располагал всеми необходимыми [49] сведениями и чувствовал пульс боевой жизни войск своего направления.

Можно уверенно сказать, что наши направленцы любили свое дело и успешно справлялись с ним.

Особое внимание в оперативном отделении уделялось своевременной отправке информации в штаб фронта. Этой работой занимался подполковник М. И. Черныш вместе с одним из офицеров. Черныш имел опыт штабной работы и научился хорошо составлять боевые донесения и оперативные сводки. Общительность и жизнерадостность не мешали ему быть весьма пунктуальным и требовательным к себе при подготовке документов. Другие офицеры отделения следовали примеру Черныша, беря за образец те документы, которые были разработаны им.

От офицера-информатора требуется большая внимательность, точность и аккуратность. Эти качества нужны штабному офицеру на любой работе, но для информатора они просто необходимы. Прежде всего надо правдиво и объективно излагать в документах положение своих войск и войск противника. Малейшая неточность, допущенная в докладе, может привести к неприятным последствиям.

Информатор должен был внимательно следить за всеми изменениями на фронте, правильно оценивать как отдельные боевые эпизоды, так и всю обстановку за армию в целом. Если оценка обстановки, выводы и предложения, изложенные в проекте донесения, не совпадали с оценкой и выводами старшего начальника, требовалось дополнительное время на переделку документа, задерживалась отправка его в штаб фронта, что вызывало нервозность в работе и упреки начальников.

Основанием для подготовки донесений и других документов в штаб фронта обычно являлись донесения и сводки соединений, поступавшие в установленные сроки. Запаздывание этих документов приводило к потере их ценности: сведения, содержащиеся в них, быстро старели, переставали соответствовать истинному положению дел.

Большую роль в штабе играли офицеры связи, от которых зависела своевременная доставка письменных приказов и распоряжений командирам соединений. У нас установилась такая практика: от каждой дивизии и бригады мы имели при оперативном отделе армии нештатного офицера связи, располагавшего автомашиной. Все эти офицеры подчинялись нашему старшему офицеру связи майору К. В. Ванчикову. Насколько мне помнится, до войны он служил в пограничных частях в Закавказье. В оперативный [50] отдел Ванчиков пришел летом 1942 года с должности командира минометного дивизиона. Майор Ванчиков был человеком очень скромным и дисциплинированным, отличался исполнительностью, требовательностью и редкой щепетильностью.

Благодаря заботам Ванчикова служба офицеров связи у нас находилась в отличном состоянии.

Как правило, в оперативный отдел армии подбирались грамотные, морально устойчивые офицеры, имевшие боевой опыт, проявившие себя на штабной работе. Иначе не могло и быть: каждому из них приходилось выполнять в войсках самые различные поручения и задания командования. От офицеров-операторов требовалась строжайшая личная дисциплина и организованность, исполнительность и аккуратность, инициатива и смелость, полное знание обстановки и состояния войск.

Работы у офицеров оперативного отделения было много, а людей всегда не хватало. Часть офицеров периодически находилась в войсках, участвуя в различных проверках, выполняя отдельные поручения. Необходимость послать офицера-оператора с тем или иным заданием возникала порой внезапно, независимо от времени суток. На сборы давалось несколько минут. Нередко задачу ставил лично командующий армией. Ответственность офицера в таких случаях резко возрастала.

Значительного напряжения требовало также несение оперативного дежурства. Наиболее трудное для дежурства время приходилось на вторую половину ночи, когда на несколько часов затихала беспокойная жизнь штаба. В этот период все доклады и запросы по обстановке шли непосредственно к оперативному дежурному, который должен был следить за деятельностью своих войск и войск противника, быть в курсе задач, поставленных войскам армии на следующий день. В беспрерывных телефонных переговорах быстро пролетала ночь. Наступал рассвет, и снова весь штаб был на ногах. Оперативный дежурный встречал утро с чувством облегчения. Часть ответственности снималась теперь с его плеч.

Занятый работой, я не замечал, как идет время. Наступил праздник — двадцать пятая годовщина Великой Октябрьской социалистической революции. Накануне в полдень из штаба была отправлена телеграмма командиру 44-й лыжной бригады: «Передислоцировать части бригады в район севернее Великих Лук». Выступление было назначено на вечер 6 ноября. Генерал Галицкий сам предупредил [51] командира бригады по телефону о предстоящей перемещении и добавил: «Ждите приказа». Командир бригады ждал телеграммы.

Вечером Военный совет армии пригласил на ужин руководящий состав полевого управления. Был зачитан праздничный приказ, затем командующий армией в небольшой речи подвел итоги нашей работы, оценил деятельность каждого управления и отдела. При этом он, не стесняясь, называл тех начальников, которым необходимо было улучшить свае отношение к порученному делу. Обо мне не сказал ни хорошего, ни плохого. Слишком мало времени находился я на новой должности.

После официальной части начался ужин. Произносили тосты, слышались добрые пожелания, царило обычное в таких случаях оживление. В самый разгар ужина настроение мое было неожиданно испорчено: командир лыжной бригады сообщил по телефону, что все еще не получил приказа о выступлении на новое место.

На следующий день мы провели тщательное расследование. Виновные были наказаны. Но не в этом суть. Надо было наводить порядок, и в первую очередь в оперативном отделе. Прохождение телеграмм, в которых ставились боевые задачи соединениям, отныне бралось нами под особый контроль.

8

Осенью 1942 года на великолукском направлении оборонялись 257-я и 28-я стрелковые дивизии, 31-я стрелковая, 184-я танковая бригада и два отдельных артиллерийских полка. Естественно, что при наличии таких сил ни о каком наступлении не могло быть речи. Однако начиная с 10 ноября сюда стали прибывать по указанию Ставки соединения и части из резерва Верховного Главнокомандования и с других участков Калининского фронта. В 3-ю ударную армию поступило управление 5-го гвардейского стрелкового корпуса, 5 стрелковых дивизий, 5 отдельных танковых полков, 7 артиллерийских полков, 9 полков гвардейских минометов. Кроме того, прибыл 2-й механизированный корпус в составе трех механизированных и двух танковых бригад. Это были большие силы, особенно если учесть, что главные события развертывались в то время в районе Сталинграда, куда направлялись основные резервы.

Одновременно с сосредоточением войск в армии шла и подготовка к наступлению. 10 ноября генерал-майор [52] К. Н. Галицкий был вызван в штаб Калининского фронта. Там генерал-лейтенант М. А. Пуркаев, который к тому времени уже командовал войсками Калининского фронта, поставил нашему командарму боевую задачу: 3-я ударная армия должна была нанести удар на Новосокольники, чтобы сорвать готовящееся наступление противника на великолукско-торопецком направлении. При этом, в первую очередь, требовалось разгромить вражескую группировку в районе Великих Лук, а затем уничтожить фашистов в районе Новосокольников. Было обращено внимание и на обеспечение готовности армии к возможным ударам гитлеровских войск с флангов.

Вместе с К. Н. Галицким находились член Военного совета армии генерал А. И. Литвинов, командующий артиллерией генерал И. С. Стрельбицкий и начальник оперативного отдела штаба армии полковник И. И. Серебряков. Не теряя времени, они сразу принялись за подготовку решения на предстоящую операцию.

Вечером Военный совет фронта заслушал командующего 3-й ударной армией и, внеся небольшие изменения, утвердил его решение. В дальнейшем при разработке плана операции оно было принято за основу.

Наш штаб, управления и отделы родов войск и служб переместились ближе к району предстоящих боевых действий, расположились в блиндажах и землянках в густом лесу в 15 километрах к юго-востоку от Великих Лук.

Объем работы в штабе армии резко возрос. Офицеры-направленцы встречали прибывающие соединения и части, знакомились с их состоянием, устанавливали контакты с командирами и штабами соединений. Связисты усиленно готовили линии связи. У них было особенно много дел. Все соединения, кроме тех, что входили в состав 5-го гвардейского стрелкового и 2-го механизированного корпусов, подчинялись непосредственно командующему армией. Это обстоятельство усложняло поддержание бесперебойной устойчивой связи.

Мы располагали далеко не полными сведениями о характере обороны противника, хотя знали состав и размещение его сил на каждом направлении. Требовались новые данные. Для ведения разведки использовались только те части и подразделения, которые оборонялись здесь и раньше. Но их осталось немного, и провести разведку на всем фронте предстоявшего наступления оказалось делом нелегким. Привлечь же для таких целей разведывательные подразделения прибывающих частей было рискованно.

Мы [53] могли преждевременно раскрыть противнику нашу подготовку. Вместе с тем необходимо было определить истинное начертание вражеского переднего края, выявить систему огня. Вот почему за день до общего наступления было решено провести разведку боем силами передовых отрядов, выделив по одному полку от каждой дивизии.

Какова же была общая обстановка на великолукском направлении в тот период, когда наша армия готовилась к решительным действиям?

Противник, не имея войск для создания сплошного фронта, сосредоточивал свои усилия на защите наиболее важных участков. Район Великих Лук обороняли части 83-й пехотной дивизии и один охранный батальон. Дивизией этой командовал генерал-лейтенант Шерер, который удержал город Холм и был награжден за это рыцарским крестом с дубовыми листьями.

Южное направление на участке Ступино, Мартьяново, Поречье прикрывалось двумя отдельными батальонами.

Промежуток между двумя основными группировками и район севернее Великих Лук прикрывался незначительными силами. Здесь противник имел лишь небольшие гарнизоны в населенных пунктах.

В районе города Новосокольники располагался резерв гитлеровцев: 3-я горнострелковая дивизия и полк шестиствольных минометов. Северо-восточнее Невеля сосредоточивалась 20-я моторизованная дивизия. В район Могилки, Полибино против левого фланга нашей армии немцы подтягивали 291-ю пехотную дивизию.

Кроме того, в район Насва (к северо-востоку от Великих Лук) срочно перебрасывались с холмского направления части 8-й танковой дивизии. Прибывший из Витебска в Новосокольники штаб 59-го армейского корпуса должен был объединить действия всех этих вражеских войск.

Враг готовил и совершенствовал свою оборону целый год. На ближних подступах к Великим Лукам она состояла из двух рубежей. Первый проходил в двух-трех километрах от города. Второй рубеж включал окраины города и примыкающие к ним населенные пункты. Многие здания были приспособлены к длительной обороне. В том числе такие массивные прочные строения, как крепость, железнодорожный вокзал, школы, церкви, монастырь, большие каменные дома.

Наиболее слабыми местами у немцев были участки фронта южнее и северо-западнее Великих Лук. А непосредственно в городе — подступы с запада. [54]

Местность в районе Великих Лук представляет собой сильно всхолмленную равнину, покрытую лесами и озерами. В зимних условиях здесь можно было использовать соединения и части всех родов войск. Зато севернее города простиралась сильно заболоченная и покрытая густым лесом пойма реки Ловать, затруднявшая маневрирование войсками. Сама река, протекающая через город с юга на север, имеет среднюю глубину 1 — 1,5 метра и ширину 25 — 30 метров. В тот период она была покрыта льдом и не являлась серьезным препятствием.

Великие Луки — это крупный узел дорог. Еще в давние времена здесь проходил знаменитый путь из варяг в греки. Древняя крепость много раз защищала дальние подступы к Пскову и Новгороду.

До революции город был небольшой. Но после Октября в Великих Луках стала быстро расти промышленность, город превратился в крупный административно-хозяйственный центр.

Мы предполагали, что противник окажет здесь нашим войскам самое упорное сопротивление. Готовя операцию, генерал Галицкий решил нанести по врагу два встречных удара. Главный — из района южнее Великих Лук силами 5-го гвардейского корпуса, которым командовал генерал А. П. Белобородов. В состав корпуса входили: 357-я стрелковая дивизия полковника А. Л. Кроника, 9-я гвардейская стрелковая дивизия генерала И. В. Простякова и 46-я гвардейская стрелковая дивизия генерала С. И. Карапетяна. Они должны были наступать в северо-западном направлении на Остриань, обходя город с юга.

Второй удар наносила 381-я стрелковая дивизия полковника Б. С. Маслова из района севернее Великих Лук навстречу 5-му гвардейскому корпусу. 257-я стрелковая дивизия полковника А. А. Дьяконова продолжала обороняться на южных, восточных и северных подступах к городу.

Эти войска получили задачу окружить и уничтожить великолукский гарнизон противника. Одновременно другие соединения армии наступали на внешнем фронте окружения, чтобы выйти в район города Новосокольники.

Разработкой плана операции руководил генерал Юдинцев. Помню, Иван Семенович вызвал меня во второй половине дня. Генерал сидел за столом, склонясь над картой с нанесенными стрелами, сходившимися западнее Великих Лук. Вместе с начальником штаба артиллерии В. И. Недавецким [55] он уточнял группировку и задачи артиллерии. Мне Юдинцев велел взять несколько листов чистой бумаги, разграфить их и быть готовым записывать его указания.

Впервые в жизни я видел карту, на которой были показаны предстоящие боевые действия целой армии. С большим вниманием и, пожалуй, чрезмерной осторожностью приступил я к работе.

Простым карандашом я записывал то, что диктовал Юдинцев. Постепенно вырисовывалась плановая таблица боя. Слева направо в отдельных колонках указывались действия родов войск: пехоты, артиллерии, танков, авиации. Затем — сигналы управления и взаимодействия.

Сверху вниз перечислялись периоды операции, представлявшие три этапа.

Первый этап предусматривал выход войск армии в выжидательные районы за два дня до наступления.

Второй — занятие войсками исходных позиций и вскрытие переднего края обороны противника.

Третий этап определял общее наступление пехоты, танков и артиллерии при активной поддержке авиации.

Наступление в плане операции рассматривалось как единый, непрерывный процесс. Указывались лишь ближайшие задачи соединений и частей усиления, а также поддерживающих сил и средств. К плану прилагалась карта с нанесенным решением командарма и ряд других документов, касавшихся различных родов войск и служб. Документы эти разрабатывались соответствующими начальниками.

19 ноября к нам на командный пункт приехал представитель Ставки генерал армии Г. К. Жуков. Вечером некоторых работников штаба, в том числе и меня, пригласили к командарму. За столом — Жуков, Пуркаев, Галицкий, Литвинов, Юдинцев. Перед ними — карта с решением на наступление.

Галицкий поднялся и попросил у Жукова разрешения начать совещание. Затем не спеша стал докладывать план операции. Жуков слушал, не перебивая. Несколько уточняющих вопросов были заданы им начальнику разведки полковнику Сухацкому и командующему артиллерией генералу Стрельбицкому. Выслушав мнение генерала Пуркаева, поддержавшего командарма в оценке обстановки и решении, Г. К. Жуков, обращаясь к Галицкому, сказал:

— Имейте в виду, что боевые действия вашей армии органически связаны с операциями войск Калининского фронта и в целом Вооруженных Сил. Возьмете вы Новосокольники или нет — все равно будем считать, что задачу [57] выполнили, если оттянете на себя силы врага и он не сможет снять их для переброски на юг.

Затем Жуков внес в план некоторые изменения. По нашему замыслу 5-й гвардейский корпус имел задачу: выйдя на рубеж Меленка, Остриань, озеро Дергановское, частью сил прикрыться со стороны города Новосокольники, обеспечив тем самым наступление 2-го механизированного корпуса. Основными силами гвардейский корпус вместе с 257-й дивизией должен был овладеть городом Великие Луки. Однако генерал Жуков предложил нацелить на Великие Луки только правофланговую дивизию корпуса, а остальные — 9-ю и 46-ю — после выхода на рубеж ближайшей задачи подготовить для наступления на Новосокольники.

Кроме того, Жуков посоветовал поставить 21-ю гвардейскую дивизию в первый эшелон армии, чтобы она наступала южнее 5-го гвардейского стрелкового корпуса. По прежнему плану эта дивизия, будучи в резерве, занимала оборону за левым флангом армии и подготавливала контратаки в нескольких направлениях. Ввод 21-й дивизии в первый эшелон расширял участок прорыва и увеличивал начальную силу удара.

Уточнена была и задача 28-й стрелковой дивизии. Теперь она наступала не в центре своей полосы, как намечалось ранее, а на своем правом фланге, в тесном взаимодействии с 21-й дивизией.

План операции был переписан мною заново, с учетом замечаний генерала армии Г. К. Жукова. Соответствующие изменения были внесены в боевой приказ и в другие документы. На черновике первого варианта, который находится теперь в архиве, генерал Юдинцев написал: «ОВ. — Особо важно. Хранить вместе с планом операции как начальный план работ по уничтожению противника в районе Великих Лук».

В окончательном виде решение на операцию выглядело так. 5-й гвардейский стрелковый корпус генерала А. П. Белобородова наносил главный удар из района южнее Великих Лук в северо-западном направлении с ближайшей задачей овладеть рубежом озеро Кислое, Остриань, Демя, озеро Дергановское. В дальнейшем основные силы корпуса должны были развивать успех на Новосокольники, а части 357-й дивизии обойти Великие Луки с юго-запада и уничтожить противника в городе.

381-я стрелковая дивизия полковника Б. С. Маслова, наносившая удар навстречу гвардейскому корпусу с северо-востока, должна была овладеть рубежом Китово, Ржевино, [58] Земляничина, а затем наступать на Великие Луки с северо-запада.

257-я стрелковая дивизия полковника А. А. Дьяконова продолжала обороняться на южных, восточных и северных подступах к городу; в то же время фланговыми частями ей предстояло обойти Великие Луки с северо-востока и юго-востока.

21-я гвардейская стрелковая дивизия генерала Д. В. Михайлова, наступавшая левее гвардейского корпуса на более широком фронте, чем другие дивизии, имела задачу овладеть рубежом Фенина, Полибино.

28-я стрелковая дивизия генерала С. А. Князькова частью сил должна была (во взаимодействии с 21-й дивизией) окружить и уничтожить противника в районе Ступино, Мартьяново и выйти на рубеж Балаболкино, Зимник.

Обеспечение правого фланга ударной группировки возлагалось на 31-ю стрелковую бригаду. Находясь в 25 километрах к северо-востоку от Великих Лук, она готовилась нанести контратаки по противнику. Левый фланг армии обеспечивался 184-й танковой бригадой, готовившей контратаки совместно с одним полком 28-й дивизии, находившимся в резерве командарма.

2-й механизированный корпус генерала И. П. Корчагина к 24 ноября сосредоточился в 15 километрах юго-восточнее Великих Лук. Бригадам корпуса, совершившим 400-километровый марш по разбитым осенним дорогам и израсходовавшим значительную часть моторесурсов, требовалось некоторое время, чтобы восстановить материальную часть.

Механизированный корпус составлял резерв 3-й ударной армии и предназначался для парирования возможных ударов противника из района Великих Лук. А в случае необходимости — для развития успеха в направлении города Новосокольники.

Как видно из замысла операции, перед войсками армии ставилась сравнительно ограниченная цель — разгромить великолукскую группировку противника.

Территория, на которой планировалось развернуть активные действия, по фронту составляла менее 50 километров, а в глубину (с выходом в район Новосокольники) не превышала 35 километров. Для нанесения ударов по врагу были избраны наиболее слабые участки его обороны. Кстати сказать, эти участки были меньше других изучены нашей разведкой.

Сосредоточение войск близилось к концу. В составе ударной группировки армии насчитывалось: 95608 человек, 519 орудий, 1346 различных минометов, 224 противотанковых [59] орудия, 46 установок PC, 390 танков, в числе которых до сорока процентов легких (Т-60 и Т-70).

Фактически силы армии были выстроены в один эшелон. Механизированный корпус составлял резерв и не мог быть использован как второй эшелон армии. Это обстоятельство в известной степени отразилось в дальнейшем на ходе боевых действий.

4

С каждым днем сильнее чувствовалось дыхание зимы. Во второй половине ноября похолодало и выпал снег. Это увеличило трудности при маскировке войск в районах сосредоточения. На наше счастье, погода стояла нелетная, вести воздушную разведку противник не мог.

24 ноября передовые полки четырех дивизий, действовавших на главном направлении, начали разведку боем. Артиллерия поддерживала их. Однако за весь день эти полки лишь приблизились к переднему краю немецкой обороны, но вклиниться в нее не сумели. Подразделения залегли под плотным, хорошо организованным огнем гитлеровцев.

Разведка боем не принесла ожидаемых результатов: система вражеского огня, его огневые точки были выявлены далеко не полностью. Артиллеристы не получили нужных данных и, естественно, не смогли потом действовать с достаточной эффективностью.

С утра 25 ноября в наступление двинулись основные силы 3-й ударной армии. Встречая упорное сопротивление, дивизии 5-го гвардейского стрелкового корпуса медленно шли вперед. Заняв несколько населенных пунктов, они за сутки продвинулись на отдельных направлениях до двух-трех километров. Враг отступал к железнодорожной линии Великие Луки — Опухлики, ведя сдерживающие бои. На некоторых участках он пытался контратаками восстановить утраченное положение.

Броска вперед не получилось. Но наступление наше продолжало развиваться. 357-я стрелковая дивизия, преодолевая ожесточенное сопротивление, к утру 28 ноября выбила немцев из деревни Мордовище и перерезала железную дорогу западнее Великих Лук, ведущую в Новосокольники. К этому времени 9-я гвардейская стрелковая дивизия, взаимодействуя с соседями, окружила группировку противника в районе Ширипино. Частью сил эта дивизия тоже вышла на железную дорогу восточнее станции Остриань. Продвинувшись на семь километров, гвардейцы вместе с [60] передовыми частями 381-й стрелковой дивизии замкнули кольцо окружения вокруг великолукского гарнизона.

Столь же успешно, хотя и медленно, действовали и другие части и соединения, наступавшие южнее Великих Лук. Трудно, очень трудно было войскам прогрызать разветвленную, хорошо оснащенную оборону гитлеровцев. Вот как это происходило, например, на участке, где наступала 28-я стрелковая дивизия.

Эта дивизия была сформирована на Севере весной 1942 года. Командному и политическому составу, коммунистам и комсомольцам пришлось много поработать над сколачиванием соединения. И поработали они не зря. Бойцы получили хорошую выучку, стали надежными, дисциплинированными воинами.

Когда началось наступление, на долю 88-го стрелкового полка 28-й дивизии выпала одна из самых трудных задач: штурмом взять Ступинскую высоту. Изрытая в три яруса траншеями и ходами сообщения, с площадками для пулеметов и противотанковых орудий, высота эта являлась настоящим бастионом, контролировавшим на многие километры всю прилегающую местность. У подножия высоты и по ее склонам были установлены сплошные минные поля и многочисленные спирали из колючей проволоки.

Командир 88-го полка подполковник И. С. Лихобабин знал, насколько трудным будет предстоящий штурм. Он заранее и тщательно подготовился к нему.

В ночь перед атакой полковые саперы во главе со старшим лейтенантом Некукаевым под покровом темноты проникли к минным полям и проволочным заграждениям противника, проделали проходы для пехоты. Это позволило нашим бойцам почти без потерь совершить первый бросок и вклиниться во вражескую оборону. Однако немцы отчаянно сопротивлялись. В окопах, траншеях и ходах сообщения вспыхивали рукопашные схватки. Каждый шаг завоевывался огнем и кровью. Уже почти половина высоты находилась в руках роты капитана Копылова, когда враг подтянул подкрепление и попытался выбить из захваченных траншей наших бойцов.

Капитан Копылов, собрав вокруг себя группу в 25 человек, несколько часов отражал натиск фашистов. Он держался до тех пор, пока на помощь ему не пробился отряд автоматчиков. Теперь наши бойцы снова начали теснить гитлеровцев. Постепенно Ступинская высота была почти полностью очищена от противника. В траншеях и ходах сообщения осталось не менее 200 вражеских трупов. [61]

Между тем два других батальона 88-го полка продвинулись на запад и перехватили дороги, идущие к высоте. Но даже и после этого гитлеровцы не смирились с утратой ключевой позиции. Ночью враг перебросил на автомашинах в деревню Полибино подразделения 90-го полка 20-й моторизованной дивизии. Развернувшись, эти подразделения сразу пошли в атаку, поддержанные артиллерией и авиацией.

Особенно ожесточенные бои с контратакующим противником продолжались 26 и 27 ноября за высоту 178.3 близ Полибино. Эта высота, не раз переходившая из рук в руки, контролировала два большака, ведущих из вражеского тыла в Ступино и Сеньково. 27 ноября на высоте оставалось всего 28 бойцов во главе с комиссаром 3-го батальона капитаном Шутовым. Несколько раз они отбивали атаки около трехсот гитлеровцев. В самый тяжелый момент корректировавший артиллерийский огонь лейтенант Кузьмин из 112-го артполка 28-й стрелковой дивизии вызвал огонь на себя. Все воины погибли. Подоспевший вскоре лыжный батальон вновь овладел высотой, но в живых из наших уже никого не застал.

Лишь в 1969 году ветераны-однополчане узнали, что один из 28 защитников высоты старшина пулеметной роты Сергей Николаевич Герасимов все же уцелел. Он был контужен и засыпан землей. Только поэтому его не прикончили озверевшие гитлеровцы.

Противнику удалось несколько потеснить наши подразделения, но вернуть Ступинскую высоту он не смог. С нашей стороны было введено в бой несколько танков английского производства типа «Валентайн». Увы, едва эти легко уязвимые машины прошли передний край, как почти все были подбиты и сожжены. Два уцелевших танка пришлось зарыть в землю и использовать как огневые точки.

Бой принимал затяжной характер. Враг очень упорно оборонял узел дорог в деревне Сеньково. Немцы понимали, что с потерей Сеньково исчезнет последняя надежда восстановить прежние позиции.

Деревню удалось захватить решительной ночной атакой. Стремясь во что бы то ни стало вернуть этот пункт, противник рано утром бросил в бой подразделения 10-го полка 1-й бригады СС. Наши бойцы и командиры впервые увидели психическую атаку. Пьяные эсэсовцы шли на Сеньково рядами, в полный рост. Наступая по ровному заснеженному полю, они даже не сочли нужным вывернуть лыжные куртки белой стороной наружу, как это обычно делалось для маскировки. [62]

Наши стрелки и пулеметчики не растерялись. Подпустив атакующих на выгодную дистанцию, ударили по ним из всех видов оружия. После отражения трех атак, следовавших одна за другой, противник оставил на поле боя сотни трупов. Из всех наступавших уцелели лишь два солдата, да и те сдались в плен. Выбитый из Сеньково, враг потерял всякую надежду восстановить прежний рубеж и вскоре отвел свои части за Ловать, заминировав оставленный район.

Я рассказываю о делах 88-го полка, но такие же упорные бои части нашей армии вели за каждую позицию, за каждый населенный пункт.

Для развития наступления на главном направлении генерал-майор Галицкий решил ввести в прорыв 18-ю механизированную бригаду из 2-го механизированного корпуса. Она должна была в ночь на 28 ноября сосредоточиться в лесу близ Сурагино (в 15 километрах юго-западнее Великих Лук) и направить усиленный передовой отряд для захвата города Новосокольники.

Выполняя приказ, бригада с боем вышла в указанный район. Однако ее усиленный батальон, выдвигавшийся на Новосокольники, натолкнулся на отчаянное сопротивление. Командир бригады ввел в бой все свои силы. В 16 часов 29 ноября бригаде удалось подойти с юго-востока к железнодорожному узлу Новосокольники. Но атака с ходу успеха не имела. Противник чувствовал себя уверенно на заранее укрепленных подступах к городу. А бригада была слишком слаба, чтобы прорвать вражеский рубеж и занять город: она понесла весьма значительные потери.

Несколько иначе развивались события северо-западнее Великих Лук. 381-я дивизия в первый день наступления, почти не встречая сопротивления противника, овладела рубежом Гороватка, Ржевино, перехватив дорогу Великие Луки — Насва. Командир дивизии полковник Б. С. Маслов направил один полк с танковым батальоном на Великие Луки, а двумя полками, в соответствии с указаниями командарма, развернул наступление на Новосокольники. 28 ноября эти полки достигли рубежа Гвоздово, Курово, в 10 километрах от Новосокольников.

В этот период в штаб армии поступили сведения о выдвижении из района Насвы на Великие Луки 8-й гитлеровской танковой дивизии. Навстречу ей была тотчас направлена 31-я стрелковая бригада, находившаяся в армейском резерве. Она получила задачу выйти в район Сопки, Тулубьево, занять там оборону и не допустить прорыва неприятеля [63] к Великим Лукам с северо-запада. Туда же была посланы еще две бригады с холмского направления.

Нарастала угроза в левому флангу армии со стороны Невеля, где появилась свежая 291-я пехотная дивизия гитлеровцев. Чтобы задержать это соединение, генерал Галицкий решил выдвинуть на рубеж Воркулево, Данченки один полк 28-й стрелковой дивизии и 184-ю танковую бригаду. По распоряжению командующего Калининским фронтом на это направление подтягивались 45-я лыжная бригада и два полка 360-й дивизии из соседней 4-й ударной армии.

Боевые действия продолжали развиваться с нарастающей силой. Обе стороны вводили в бой резервы. Трудности не уменьшались. Но главное было уже сделано: оборона неприятеля юго-западнее Великих Лук прорвана, группировка в районе Ширипино изолирована от других войск, немецкий гарнизон в городе почти полностью окружен.

Вечером 28 ноября в специальном сообщении Совинформбюро, переданном по радио, говорилось, что в районе Великих Лук наши войска на днях перешли в наступление и, прорвав фронт противника на протяжении 30 километров, продвинулись в глубину от 12 до 30 километров. В результате успешных боев перерезаны железные дороги Великие Луки — Невель и Великие Луки — Новосокольники.

Нам было очень радостно и приятно услышать это сообщение. Оно подняло боевой дух бойцов и командиров.

К этому времени было уже известно о грандиозном сражении, развернувшемся в районе Сталинграда. Мы понимали, что своими атаками оттягиваем часть вражеских сил, не даем фашистам возможности свободно маневрировать резервами.

Вечером 29 ноября 18-я механизированная бригада завязала бой непосредственно за Новосокольники. Несколько ее танков прорвались на окраину, но были подбиты огнем противотанковых орудий. Израсходовав почти все боеприпасы, бригада вынуждена была перейти к обороне на юго-восточных подступах к городу.

1259-й полк 381-й стрелковой дивизии, наступавший на Новосокольники с рубежа Шушулино, Федотково, вел бой на северо-восточных подступах. Действия полка, не согласованные с механизированной бригадой, тоже не дали положительных результатов.

Командующий армией наращивал нашу группировку в районе Новосокольников. Туда был направлен и 1263-й [64] полк 381-й дивизии. Из состава 2-го механизированного корпуса была выдвинута 34-я механизированная бригада с танковым полком. Объединить действия всех этих сил было поручено командиру механизированного корпуса генерал-майору И. П. Корчагину.

Общая aтака наших войск на Новосокольники была предпринята утром 3 декабря. Но войска действовали разрозненно и не очень решительно. Достигнуть успеха не удалось.

Между тем трудная обстановка складывалась на участке 31-й стрелковой бригады, где действовала 8-я танковая дивизия гитлеровцев. Часть наших сил была снята с новосокольнического направления. Оставшихся войск для захвата города было явно недостаточно. Поэтому наступление на Новосокольники было прекращено, войска перешли к обороне на восточных подступах к городу.

Одновременно с боями у Новосокольников велась ликвидация окруженного противника в районе Ширипино.

Особенно много неприятностей доставила нам 8-я танковая дивизия врага. Она вела наступательные бои, стремясь прорваться к Великим Лукам с северо-запада. 4 декабря немцы овладели населенными пунктами Ряднево и Тимох-ны. Положение осложнилось еще больше: до Великих Лук немцам осталось пройти около 10 километров.

В этот напряженный момент на опасном участке находился старший помощник начальника оперативного отдела армии подполковник Г. Г. Галимов. Он докладывал впоследствии о том, как умело руководил своими батальонами командир 31-й бригады полковник А. В. Якушев, как стойко сражались бойцы. Бригаду своевременно поддержали подразделения противотанковой артиллерии, прибывшие из резерва армии. Несмотря на большое численное превосходство врага, стрелковые батальоны и артиллеристы самоотверженно отбивали атаки танков и мотопехоты. Лишь несколько танков прорвалось через наши боевые порядки. Хотя бригада за день понесла значительные потери, она все же смогла удержать за собою ключевые позиции.

По решению командарма в этот район были срочно направлены вновь прибывшая 26-я стрелковая бригада и З6-я танковая бригада из механизированного корпуса. Переброшенный из-под Новосокольников 1263-й полк получил задачу атаковать противника в направлении Ряднево и воспрепятствовать его дальнейшему продвижению на Великие Луки. В то же время по одному полку от 381-й и 357-й стрелковых дивизий заняли оборону на рубеже Земляничина, [65] Ильино, Малое Алешкино для прикрытия Великих Лук с северо-запада.

Эти меры были приняты как нельзя кстати. Продвижение противника было приостановлено. К 10 декабря удалось отбросить немцев назад и овладеть несколькими населенными пунктами, в том числе деревнями Ряднево и Тимохны. 8-я танковая дивизия гитлеровцев, понеся большие потери, вынуждена была перейти к обороне.

В этих тяжелых боях наряду с 31-й стрелковой бригадой принимали участие и полки 381-й дивизии. Особо отличился тогда 1259-й стрелковый полк, личный состав которого принял на себя основной удар фашистских танков. Стрелковые подразделения, не дрогнув, пропустили танки врага через свои боевые порядки, а затем отсекли огнем наступавшую за ними пехоту и «положили» ее перед своим передним краем. Борьбу с прорвавшимися танками взяла на себя артиллерия, которая расстреливала их прямой наводкой с открытых позиций. Всего, по докладу начальника штаба дивизии подполковника Ракова, было подбито и уничтожено до 50 вражеских танков. Отразив атаку фашистов, 1259-й полк стремительно перешел в контратаку, в результате которой потеснил врага и вновь занял захваченный им населенный пункт Тимохны. При этом весьма успешно действовала находившаяся в резерве полка рота лыжников старшего лейтенанта Павла Власова.

Не менее напряженные бои велись в этот период и на левом фланге армии: там со стороны Невеля наступали части вражеской 291-й пехотной дивизии. Выдвинутый в район Воркулево, Данченки 235-й стрелковый полк, усиленный танками и подразделениями 699-го истребительно-противотанкового полка, с ходу атаковал на марше колонну 506-го немецкого пехотного полка и нанес ему значительный урон.

По мере подхода вражеских сил на этом участке в борьбу с ними были включены и другие полки нашей 28-й стрелковой дивизии. Ожесточенные стычки продолжались в течение трех дней. В конечном счете немцев удалось задержать, они понесли существенные потери. В дальнейшем бои приняли затяжной характер и положение стабилизировалось.

Я уже говорил, что еще 29 ноября части 9-й гвардейской стрелковой дивизии совместно с одним полком 357-й дивизии окружили в районе Ширипино юго-западнее Великих Лук немецкую группировку, состоявшую из остатков 251-го и 257-го пехотных полков, 343-го и 344-го охранных [66] батальонов и дивизиона шестиствольных минометов. Ликвидация этой группировки была возложена на командира 9-й гвардейской дивизии генерал-майора И. В. Простякова. Наступление здесь началось в ночь на 3 декабря и продолжалось весь следующий день. Наши части действовали смело и решительно. Результаты не замедлили сказаться. Ширипинская группировка была уничтожена.

Бои под Великими Луками отличались исключительным упорством. За период с 25 ноября по 10 декабря фашисты потеряли около 30 тысяч солдат и офицеров. Но в плен удалось взять только 195 гитлеровцев. Огнем нашей артиллерии и бомбоштурмовыми ударами авиации было уничтожено 40 артиллерийских и 30 минометных батарей, много пулеметов и другого вооружения. В качестве трофеев мы захватили 66 орудий, 58 минометов, 18 танков, 15 радиостанций, 42 автомашины, 40 вагонов с различным имуществом.

Итак, 3-я ударная армия в результате ожесточенных боев прорвала оборону противника на главном направлении, окружила его гарнизон в Великих Луках и отразила на своих флангах все его попытки пробиться к городу. Но, продвинувшись в центре на 25 — 30 километров, наша армия все же не смогла занять город Новосокольники. Причин можно назвать несколько. К началу наступления на направлении главного удара мы имели превосходство над гитлеровцами в силах и средствах. Но многие соединения и части прибыли в армию перед самой операцией и поэтому слабо знали противостоящего противника. Наступать они начали медленно, осторожно. Из-за отсутствия в армии вторых эшелонов вскоре после прорыва обороны неприятеля все войска оказались втянутыми в бои. Дальнейшее наращивание усилий армии возможно было только за счет резервов извне.

Побригадное использование 2-го механизированного корпуса привело к тому, что это сравнительно крупное подвижное соединение не оказало заметного влияния на ход событий. Результаты действий корпуса могли стать более значительными, если бы его основные силы были направлены на захват города Новосокольники в первые дни операции.

Попытки немцев прорваться к окруженному великолукзкому гарнизону с северо-запада потерпели неудачу. Враг перенес свои усилия в район Жарки, Разинки, в 20 километрах [67] к юго-западу от города. При этом он преследовал все ту же цель — пробиться к своим осажденным войскам. Напряженные бои развернулись теперь на ограниченном участке.

С утра 11 декабря после мощной артиллерийской подготовки 291-я пехотная дивизия с танками перешла в наступление на фронте менее шести километров. В последующие дни атаки повторялись с возрастающей силой.

14 декабря противнику удалось потеснить части 9-й гвардейской стрелковой дивизии и занять населенный пункт Громове.

К этому времени в состав 3-й ударной армии был включен 8-й эстонский стрелковый корпус, которым командовал генерал-майор Л. А. Пэрн. Его заблаговременно выдвинутая в этот район 19-я гвардейская стрелковая дивизия нанесла удар по наступавшему противнику, вновь овладела деревней Громове и вместе с 9-й гвардейской дивизией приостановила его продвижение.

Гитлеровцы поспешно усиливали свою группировку, перебросив на это направление 20-ю моторизованную дивизию. Затем, 19 декабря, две вражеские дивизии с 50 танками вновь атаковали наши позиции на том же участке.

Командование армии направило туда все, что имело под руками. На угрожаемое направление в разное время были выдвинуты дополнительно 100-я стрелковая бригада и 249-я стрелковая дивизия. Однако противник, невзирая на большие потери, рвался вперед. Атаки следовали одна за другой. Только за 23 декабря части армии отбили семь атак и уничтожили более 20 танков. Гитлеровцы во что бы то ни стало стремились сохранить инициативу и хотя бы узким клином пробиться к городу.

24 декабря были введены в сражение 44-я и 45-я лыжные бригады и 360-я стрелковая дивизия. Наступление их вылилось в ряд встречных боев, доходивших до рукопашных схваток.

Особенно сильными были атаки 30 и 31 декабря. Однако и в этих боях, несмотря на поддержку танков и авиации, гитлеровцы успеха не добились. Вероятно, поэтому 4 января они ввели в бой еще одну, 205-ю пехотную, дивизию, переброшенную из-под Велижа. Наши части вынуждены были оставить несколько населенных пунктов.

7 января фашисты усилили свои войска 331-й пехотной дивизией, прибывшей с запада. Одновременно вражеское командование, стремясь помочь своей ударной группировке, еще раз предприняло попытку прорвать наш фронт северо-восточнее [68] Новосокольников. Неприятелю удалось немного потеснить наши части, но затем он был остановлен.

Тем временем положение на подступах к городу все более обострялось. 8 января фашисты пересекли железную дорогу Великие Луки — Новосокольники, бои переместились в район севернее этой дороги.

9 января к нам начали прибывать из фронтового резерва части 32-й стрелковой дивизии. Ее авангардный 113-й стрелковый полк вместе с 184-й танковой бригадой вступил в бой, не ожидая подхода остальных сил дивизии. Враг временно был задержан, но положение все же продолжало оставаться критическим: передовые части гитлеровцев находились всего в четырех-пяти километрах западнее Великих Лук. Командующий группой армий «Центр» фельдмаршал фон Клюге, как это было установлено по показаниям пленных, распорядился любой ценой 10 января деблокировать окруженный гарнизон города.

10 — 12 января гитлеровцы еще немного продвинулись к Великим Лукам, но затем были остановлены окончательно. План противника прорваться к окруженным был сорван.

За месяц кровопролитных боев немцы, введя последовательно на узком участке фронта четыре дивизии, смогли вклиниться в оперативное построение войск армии на глубину до 15 километров (средний темп — 500 метров в сутки). Это поставило врага в крайне невыгодное положение: узкий клин не только простреливался насквозь нашим пулеметным огнем, но и находился под непрерывной угрозой ударов советских войск с флангов.

5

До сих пор речь шла о событиях, развернувшихся возле окруженного вражеского гарнизона. Посмотрим теперь, что происходило в этот период в самом городе.

Еще 9 декабря генерал Галицкий принял решение взять Великие Луки штурмом, выделив для этой цели три стрелковые дивизии: 257-ю полковника А. А. Дьяконова, 357-ю полковника А. Л. Кроника и 7-ю эстонскую полковника А. И. Вассиля, прибывшую к нам в составе 8-го эстонского стрелкового корпуса, которым командовал генерал-майор Л. А. Пэрн.

Главный удар наносился силами 257-й и 357-й дивизий с северо-запада и запада. Вспомогательный удар осуществляла [69] с юга 1-я эстонская дивизия, сменившая на южных и восточных окраинах города части 357-й и 257-й стрелковых дивизий. Общий замысел штурма заключался в том, чтобы рассечь вражеский гарнизон на части и порознь уничтожить их. Для артиллерийской поддержки штурма выделялась армейская артиллерийская группа в составе двух пушечных полков и девяти дивизионов реактивной артиллерии.

В войсках развернулась подготовка к наступлению. Формировались штурмовые отряды, в состав которых включались пехотинцы, саперы, химики, орудия сопровождения и танки. Для перемещения пехоты на поле боя за танками саперы построили специальные сани в виде треугольников с двойными стенками, между которыми засыпался песок с камнями. Эти сани должны были буксировать танки, входившие в состав штурмовых отрядов. В каждом батальоне готовился один усиленный взвод, предназначенный для ночных действий.

Наиболее успешно шла подготовительная работа в 257-й дивизии полковника Дьяконова. В ней было создано пять штурмовых отрядов, численностью по сто человек каждый. С отрядами проводились тренировочные занятия на местности, аналогичной той, на которой предстояло действовать.

Вражеский гарнизон Великих Лук состоял из частей 83-й пехотной дивизии, роты танков, нескольких артиллерийских частей, дивизиона шестиствольных минометов, семи различных специальных батальонов и тыловых подразделений. Общая численность гарнизона составляла 9 тыс. человек, на вооружении которых кроме пехотного оружия имелось 120 орудий и 15 танков. Пленные говорили, что командир 83-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Шерер улетел недавно из Великих Лук на самолете, оставив за себя начальником гарнизона командира пехотного полка подполковника фон Засса.

В самом городе гитлеровцы приспособили и длительной обороне крепость, железнодорожный узел, а также крупные каменные постройки. На чердаках высоких зданий располагались наблюдательные пункты и пулеметы. Угловые дома были превращены в долговременные огневые точки, из которых простреливались прилегающие улицы.

Наступило 12 декабря, однако из-за сплошного тумана штурм пришлось отложить. На следующий день туман не уменьшился. Войска; вторые сутки находившиеся в исходном положении, измучились ожиданием. Командующий решил: надо наступать. В середине дня войскам был дан приказ начать штурм. [70] Из-за тумана авиация действовать не могла. Огонь артиллерии и минометов в условиях ограниченной видимости оказался не особенно эффективным. Поднявшаяся в атаку пехота была встречена сильным огнем и на некоторых направлениях сразу залегла на снегу.

Только 257-й стрелковой дивизии удалось пробиться в северо-западную часть города. Штурмовые отряды этой дивизии, продвигаясь с боем по улицам, поздно вечером вышли на западный берег Ловати.

Первым ворвался на окраину города штурмовой отряд 3-го батальона 953-го стрелкового полка 257-й дивизии, которым командовал старший лейтенант Ф. В. Денисов. На одной из улиц завязался напряженный бой. Гитлеровцам удалось подбить оба танка, сопровождавших отряд, но бойцы продолжали атаку. Вдруг им преградил путь пулеметный огонь противника. Продвигавшиеся впереди автоматчики Амурлаев, Бекричев и Говорков во главе с сержантом Елфутиным под прикрытием дыма пожаров и огня своих пулеметов подползли к вражескому пулемету и гранатами забросали его.

Противник выдвинул вперед танк и открыл огонь по наступавшим. В ответ воины отряда Денисова выкатили на прямую наводку две пушки. Один за другим прогремели выстрелы. Подбитый танк остановился.

Действовавший рядом штурмовой отряд под командованием старшего лейтенанта В. Я. Кобылина наступал вдоль соседней улицы. Вскоре его бойцы вышли в тыл врагу, который оказывал сопротивление отряду Денисова. Зажатые с двух сторон, гитлеровцы ослабили здесь сопротивление и начали отходить к реке. Нашим воинам удалось блокировать противника в Сергиевском монастыре.

В то же время 1190-й стрелковый полк 357-й дивизии, которым командовал подполковник П. Ф. Корниенко, обошел крепость с севера и к вечеру пробился к реке Ловать. Его штурмовой отряд под командованием майора М. Ф. Яковлева в результате стремительной атаки захватил мост.через реку. Но противнику удалось отбить мост. Тогда Корниенко бросил сюда свой резерв — стрелковый батальон, усиленный артиллерийской батареей. Его повел в бой заместитель командира полка по политической части майор И. Е. Рынсик. Повторной атакой наши подразделения вновь отбросили гитлеровцев на восточный берег и захватили небольшой плацдарм.

Вечером генерал армии Г. К. Жуков, находившийся у нас на командном пункте, потребовал показать ему боевой [71] приказ и плановую таблицу штурма города. Он предполагал, что 257-й и 357-й дивизиям не была поставлена задача атаковать оборону противника на восточном берегу реки. Поэтому, мол, они, выйдя к реке, не стали наступать дальше.

Начальник штаба генерал Юдинцев позвонил мне по телефону и приказал побыстрее принести указанные документы. Докладывал он их Жукову в присутствии генерала Галицкого. В плановой таблице названным выше дивизиям было указано: «Форсировать реку, разгромить противника на восточном берегу и овладеть кварталами города, прилегающими к реке».

Генерал Жуков внимательно прочитал все копии высланных в дивизии выписок из боевого приказа и плановой таблицы штурма. Инцидент был исчерпан. Предполагаемая оплошность штаба армии, а по существу — оперативного отдела, не подтвердилась, и мы вздохнули с облегчением.

В последующие дни бои в Великих Луках продолжались с неослабевающим напряжением. Особенно успешно действовал 948-й стрелковый полк 257-й дивизии под командованием подполковника И. М. Старикова. Полк этот форсировал Ловать в районе винного завода. Ночью сюда была выдвинута рота фугасных огнеметов. Бойцы врыли их в землю недалеко от заводских зданий и перед атакой внезапно произвели залп. Воспользовавшись замешательством гитлеровцев, штурмовой отряд майора К. Н. Рыжкова ворвался на территорию завода, следом начали продвигаться и другие подразделения полка.

Упорное сопротивление оказывал враг, блокированный нашими частями в Сергиевском монастыре. Атаки пехоты успеха не имели. Артиллеристы, подтянув на прямую наводку 122-мм гаубицу, начали обстреливать монастырь, однако толстые стены надежно защищали гитлеровцев. В бой вступили саперы старшего лейтенанта М. Михайлова. Они установили на санях броневой щит, прицепили сани к танку и, буксируемые им, приблизились вплотную к стене монастыря. Затем в двух местах заложили по 150 килограммов взрывчатки. Раздался мощный взрыв. В образовавшиеся проломы бросились наши бойцы, и с противником здесь было покончено.

257-я стрелковая дивизия к 16 декабря полностью овладела северо-западной частью города. 357-я дивизия всеми полками блокировала крепость в юго-западной части, а 7-я эстонская дивизия заняла несколько населенных пунктов и подошла вплотную к юго-восточной окраине города. [72]

Стремясь избежать лишнего кровопролития, советское командование решило вступить в переговоры с окруженными немцами, дать им шанс на спасение.

Парламентерами были выделены два молодых смелых офицера: переводчик старший лейтенант М. Д. Шишквн и артиллерист лейтенант И. В. Смирнов. Им было приказано вручить пакет начальнику немецкого гарнизона Великих Лук подполковнику фон Зассу.

15 декабря оба парламентера, одетые с иголочки, после соответствующего инструктажа направились к вражеским траншеям. Навстречу им вышли немецкие солдаты. Раздвинули рогатки, сделали проход в проволоке. В траншее их встретил офицер, проводил в землянку, где парламентерам завязали глаза. С переднего края их долго вели по разрушенному городу.

Лейтенант Смирнов говорил впоследствии, что повязка прилегала к глазам не очень плотно и земля под ногами была видна. Парламентеры миновали железнодорожные пути, затем спустились в блиндаж.

Нашим офицерам развязали глаэа. Перед ними за небольшим столиком сидел фашистский майор. Вокруг стояло несколько немцев. Солдаты, конвоировавшие парламентеров, удалились.

Старший лейтенант Шишкин, представившись, сообщил, что советское командование приказало ему вручить пакет с условиями переговоров о капитуляции. Майор отвел рукой протянутый ему пакет и сказал:

— Господа офицеры! Я — солдат, и вы солдаты. Вы исполняете приказ своего командования, я — своего. Ни о какой капитуляции не может быть речи. Таков приказ фюрера.

Фашистский майор поднялся из-за стола, подчеркивая, что разговор окончен. Слегка кивнув, он добавил, обращаясь к одному из немцев:

— Проводить господ офицеров без единого выстрела.

Засунув пакет за борт полушубка, старший лейтенант Шишкин попросил разрешения закурить. Майор, утвердительно кивнув, ушел в соседнее помещение. Наши парламентеры, отказавшись от протянутых им немецких сигарет, достали свой «Казбек» и, наскоро затянувшись несколько раз, заявили, что готовы следовать обратно. Им снова завязали глаза и проводили до переднего края. Через проволоку их пропустили в прежнем месте.

Шишкин и Смирнов еще не достигли наших окопов, как сзади хлестнул немецкий ручной пулемет. Парламентерам [73] пришлось изрядно померзнуть, укрывшись от огня в небольшой балочке. Они дождались, пока стихла стрельба с обеих сторон и появилась возможность добраться до своей траншеи.

Доложив генералу Галицкому о выполнении задания, Шишкин и Смирнов тут же приняли из его рук награду: каждому — орден Красного Знамени. Командующий приказал как следует накормить парламентеров и дать им возможность хорошо отдохнуть.

Отклонив предложение о капитуляции, командование немецкого гарнизона само определило свою дальнейшую судьбу.

Как уже известно читателю, в эти дни к юго-западу от Великих Лук шли ожесточенные бои с вражеской группировкой, стремившейся прорваться к городу. Исключительно напряженная обстановка требовала скорее разгромить окруженный гарнизон. С этой целью на штурм города были дополнительно направлены 47-я механизированная бригада подполковника И. Ф. Дремова и 249-я эстонская стрелковая дивизия полковника А. И. Сауэсельга.

С 25 декабря уже пять соединений 3-й ударной армии продолжали штурм Великих Лук. При этом наибольших успехов достигла 257-я дивизия, овладевшая северной половиной центральной части города. 47-я механизированная бригада прорвала укрепления противника на южной окраине и тоже продвинулась к центру. Большую помощь оказали ей огнеметные танки 13-го отдельного гвардейского полка, которым командовал подполковник В. А. Галкин. Огненные струи наводили ужас на гитлеровцев.

Только четыре квартала отделяли части 47-й бригады от частей 257-й дивизии, наступавших навстречу друг другу. Остальные соединения продвигались вперед медленно, отвоевывая у противника дом за домом. Схватки на улицах не затихали ни днем, ни ночью. Стремясь сдержать натиск наших войск, немецко-фашистское командование бросило сюда крупные силы авиации. 29 и 30 декабря над Великими Луками шли непрерывные воздушные бои. Иногда в воздухе находилось до 300 самолетов обеих сторон.

31 декабря разгорелись самые жестокие бои. Вражеская группировка, теснимая с трех сторон, оказалась под угрозой расчленения. Наши полки полностью овладели центром Великих Лук. Только две изолированные группы гитлеровцев — одна в восточной части города, а другая в [74] крепости — продолжали оказывать упорное сопротивление.

Крепость представляла собой старинное каменное сооружение. Находясь на возвышенности, она господствовала над прилегающей местностью. Вокруг — земляной вал из двух ярусов. Первый, служивший основанием для второго, имел высоту одиннадцать метров с наклоном до 70 градусов. Второй, такой же крутой, возвышался еще на десять метров.

Готовясь к оборонительным боям, гитлеровцы оборудовали крепость особенно тщательно. Ее обледеневшие валы были изрыты ходами сообщения, соединяющими огневые точки. Здания, находившиеся внутри крепости, были также приспособлены к обороне. Здесь укрывался гарнизон численностью более 500 человек с орудиями и танками. Приблизиться к крепости было трудно. Все подступы находились под сильным сосредоточенным огнем врага.

Первые попытки захватить крепость, предпринятые нашими войсками в декабре, не увенчались успехом. Очередной штурм был назначен на 3 января 1943 года. Для усиления атакующих подразделений 357-й стрелковой дивизии было придано несколько танков, в том числе два тяжелых KB из 13-го отдельного гвардейского танкового полка. Командовали ими капитан И. Т. Слободян и младший лейтенант П. И. Шеметов.

Предварительно по району крепости была проведена продолжительная артиллерийская подготовка. Мощный удар нанесла наша авиация. Затем к северным воротам крепости устремились сопровождаемые пехотой тяжелые танки. Но гитлеровцам удалось отсечь огнем пехоту от бронированных машин и подбить передний танк Слободяна. А машина Шеметова, продолжавшая двигаться вперед, ворвалась в крепость.

— Впоследствии, — вспоминает бывший командир батальона 1188-го стрелкового полка капитан Дивин, — показаниями пленных было установлено, что наш танк уничтожал огнем и гусеницами огневые точки, блиндажи и окопы противника, носился из конца в конец по крепости, вероятно, ждал, когда появятся свои...

Но вот фашистам удалось поджечь танк. Не имея возможности вырваться из крепости и не желая сдаваться врагу, экипаж совершил героический подвиг. Он направил горящую машину в небольшое, но глубокое озерцо, находившееся в центре крепости. Танкисты еще могли выбраться. Откинуть люки, выскочить. Но они бились до последнего снаряда, предпочтя смерть позору плена. Охваченный [75] пламенем танк круто развернулся и ушел в озеро. Пятеро воинов остались на боевых постах!

Позднее мы узнали имена всех членов экипажа. Это — командир танкового взвода гвардии младший лейтенант П. И. Шеметов, старший механик-водитель гвардии техник-лейтенант П. Г. Ребриков, старший радиотелеграфист гвардии старший сержант М. Ф. Прияткин, командир орудия гвардии старшина С. А. Гунов, младший механик-водитель гвардии старший сержант А. Е. Касаткин.

В мае 1943 года танк был из озера поднят, восстановлен и направлен в строй, а члены отважного экипажа похоронены в крепости. В 1952 году жители Великих Лук перенесли останки героев на братское кладбище. В память о них одну из улиц города назвали улицей Пяти танкистов...

Но вернемся к тем далеким дням, когда еще продолжались бои за освобождение Великих Лук. Последний штурм крепости начался 15 января в 11 часов дня. Гитлеровцы продолжали упорно обороняться. И лишь одному из наших штурмовых отрядов, который действовал с восточной стороны, удалось проникнуть в крепость. Для развития его успеха был введен из резерва батальон 1190-го стрелкового полка 357-й дивизии. Одновременно артиллеристы втащили на земляной вал противотанковые орудия. К полуночи в крепость ворвались наши подразделения с северо-запада, запада и юго-запада. Бой продолжался до рассвета. К 7 часам утра 16 января части 357-й стрелковой дивизии полностью овладели крепостью и над самым высоким ее зданием поднялся красный стяг. В плен было взято 235 гитлеровцев и захвачено много вооружения. На территории крепости было обнаружено 336 убитых вражеских солдат и офицеров.

Во второй половине того же дня был ликвидирован и последний очаг сопротивления — в восточной части города. С запада действовали части 257-й стрелковой дивизии, штурмовавшие позиции гитлеровцев в Курьянихе. С востока и юга наступали части эстонского корпуса. Здесь перелом наступил, когда бои переместились на последний рубеж обороны противника.

Воины 7-й эстонской дивизии в рукопашном бою заняли так называемый кирпичный дом в Алиградово. При этом было взято в плен 600 гитлеровцев во главе с помощником фон Засса.

Днем раньше наша разведка установила точное местопребывание начальника фашистского гарнизона барона фон [76] Засса. Он со своим штабом находился восточнее станции, в одном из железобетонных бомбоубежищ, построенных еще в довоенное время.

Для захвата логова Засса от 249-й эстонской дивизии был выделен специальный отряд в составе 30 пехотинцев и саперов с артиллерийской батареей. Командовал отрядом офицер штаба артиллерии дивизии майор Э. Лемминг. Задача усложнялась тем, что гитлеровского изверга хотелось взять живым.

16 января майор Лемминг разделил свой отряд на две группы, которые окружили штаб Засса. Уничтожив несколько дзотов, наши предложили фон Зассу сложить оружие и сдаться. Он отказался. Это вынудило отряд Лемминга применить более действенные меры. На крыше убежища были взорваны один за другим два мощных заряда взрывчатки. В результате образовалось отверстие, в которое полетели ручные гранаты. Затем бойцы Лемминга ворвались в подвал и захватили в плен 52 фашистских солдата и офицера во главе с начальником уже не существовавшего гарнизона фон Зассом.

Вообще же за время Великолукской наступательной операции было захвачено 4000 пленных, 113 орудий, 29 шестиствольных и 58 обычных минометов, 20 танков и самоходных орудий, большое количество других трофеев.

Для 3-й ударной армии бои за Великие Луки явились большой школой, отточившей и закалившей мастерство личного состава, и особенно командиров всех степеней.

Многие товарищи в штабе армии были награждены орденами и медалями. Мне вручили орден Красного Знамени. Командующему армией К. Н, Галицкому было присвоено звание генерал-лейтенанта.

6

В период борьбы за Великие Луки наш штаб, и в частности оперативный отдел, работал с большим напряжением. Обстановка на фронте быстро менялась, состав армии непрерывно увеличивался. Каждые два-три дня прибывали новые соединения из резерва и из других армий Калининского фронта. Только в декабре в 3-ю ударную были включены четыре дивизии и пять бригад. При этом дивизии и бригады, не входившие в состав корпусов, подчинялись напрямую командующему армией и его штабу.

Управлять войсками в таких условиях было трудно. По [77] организации и численности штаб армии и находившиеся в его распоряжении средства связи не были рассчитаны на руководство столь большим оперативным объединением. Ведь на завершающем этапе операции у нас имелось 16 дивизий и 18 различных бригад, не считая многочисленных частей усиления. Из этого количества только 14 соединений входило в состав четырех корпусов, три из которых вели активные действия в районе Великих Лук, а один — 2-й гвардейский стрелковый корпус — продолжал обороняться на холмском направлении. Два десятка соединений замыкались непосредственно на штаб армии.

Особенно тяжело было нам поддерживать со всеми корпусами, дивизиями и бригадами непрерывную связь, ставить им своевременно задачи, согласовывать и всесторонне обеспечивать их действия, а главное — постоянно знать обстановку в полосе каждого соединения. Мне и теперь трудно представить, как наши немногочисленные части и подразделения связи смогли успешно справиться со своими обязанностями в той чрезвычайно сложной обстановке.

Большая заслуга в этом нелегком деле принадлежала начальнику связи армии генерал-майору И. И. Дудкову, человеку опытному и энергичному, который в своей работе опирался на офицеров, прекрасно знавших возложенные на них обязанности.

Радиосвязь возглавлял заместитель начальника связи армии по радио подполковник Н. Н. Руденков, умный и хладнокровный офицер, имевший большой практический стаж. Проводной связью занимался инженер-подполковник Г. Р. Хрущев, обладавший хорошей специальной подготовкой и уделявший много внимания строительству линий связи.

Серьезный участок работы был возложен на плечи инженер-майора Агриппины Яковлевны Лисиц, прибывшей к нам в армию в период Великолукской операции. Она была старшим помощником начальника отдела связи по снабжению и ремонту, отвечала за обеспечение всех соединений и частей армии имуществом связи и соответствующими материалами. Лисиц окончила Московский институт инженеров связи и работала в одной из проектных организаций столицы. В первый же день войны, попрощавшись с сыном, уехала на фронт.

Агриппина Яковлевна оказалась знающим, серьезным работником, быстро завоевала авторитет и уважение не только в штабе, но и среди начальников связи соединений. У нее было хорошее правило: не обещать того, чего [78] не можешь сделать, а если пообещала — обязательно выполнить.

В армию приходили части и соединения с ограниченными средствами связи. То немногочисленное имущество, которое они имели, не всегда было в исправности, зачастую давно не ремонтировалось. Агриппина Яковлевна не жалела ни сил, ни энергии, чтобы навести порядок с имуществом связи. Организовывала ремонт, собирала трофейную технику, выбивала новую аппаратуру у фронтовых снабженцев.

Бесперебойная связь штаба армии с войсками во многом зависела от незаметной на первый взгляд работы таких тружеников войны, как телефонисты, телеграфисты, радисты и строители постоянных линий. В нашем полку связи, которым командовал полковник Н. П. Акимов, были великолепные мастера, отлично знавшие технику, много лет проработавшие по своей специальности еще до войны, в гражданских условиях.

Исключение составляли радисты, прибывшие в полк связи после кратковременных курсов. Им приходилось в боевых условиях осваивать практический опыт и совершенствовать свою специальную подготовку. Именно таким путем выросли радисты 1-го класса старшины Д. М. Васильев, М. П. Чернов, Е. И. Лоскутова, Н. Лисецкий и другие. Они были настоящими асами, даже в самых трудных условиях безошибочно находили в эфире своих корреспондентов, быстро передавали и принимали радиограммы.

Связисты — воины скромной профессии. Их героизм проявляется в упорной, постоянной работе, требующей большого напряжения, а порой и самоотверженности. Днем и ночью они начеку. Ведь любое, даже кратковременное прекращение связи с какой-либо дивизией или бригадой могло вызвать тяжелые осложнения, напрасные жертвы. Поэтому независимо от времени суток и состояния погоды принимались срочные меры по выявлению причин неисправности и их устранению. Распутица, ночная тьма, пурга -- все это не имело значения. Связь должна была поддерживаться в любых условиях.

Нельзя не вспомнить добрым словом наших неутомимых телефонисток Катю Цареву, Галю Бондаренко, Клаву Печенкину и Лизу Симакову, дежуривших в период великолукских боев на коммутаторе армейского узла связи. Они обладали замечательной памятью, знали наизусть позывные всех дивизий и бригад, их командиров, комиссаров и начальников штабов. Хорошо разбираясь в схеме действующей [79] связи, девушки быстро находили обходные пути при нарушениях связи на основных направлениях. Они знали, кого из командования и работников штаба армии надо обеспечивать связью в первую очередь, учитывали даже особенности характера каждого начальника.

Боевые действия армии развертывались на ограниченном пространстве. У нас не было необходимости перемещать в ходе операции командный пункт. Он оставался на одном и том же месте, в лесу юго-восточнее Великих Лук. Это обстоятельство в известной степени способствовало устойчивой связи с войсками и облегчало управление ими.

Связь с соединениями осуществлялась по телефону, телеграфу, по радио и подвижными средствами. Радио использовалось только при полном прекращении проводной связи. Основная роль в доставке командирам дивизий и бригад письменных боевых приказов возлагалась на офицеров связи. Им, как правило, приходилось добираться до штабов своих соединений в ночное время, независимо от состояния дорог и погоды. Одним из смелых и исполнительных офицеров связи был старший лейтенант Артюхов — офицер 381-й стрелковой дивизии, всегда точно и в срок выполнявший задания. От 47-й механизированной бригады офицерами связи при штабе армии были два родных брата — два лейтенанта, очень похожие друг на друга. Фамилию их, к сожалению, не сохранила память. От 100-й стрелковой бригады — старший лейтенант Аябергенов, казах из Алма-Аты, имевший высшее математическое образование. Он отличался особой дисциплинированностью, точностью и аккуратностью.

В тот период в оперативном отделе кроме офицеров, о которых говорилось раньше, работали майоры И. П. Филиппов и А. П. Селиванов, капитаны А. К. Нестулин, Н. П. Брагинцев, В. С. Аразиан, Н. Н. Аинцев. Все они были переведены в отдел из дивизий и полков, имели опыт штабной работы в боевых условиях и успешно осваивали свои обязанности в штабе армии. Им часто приходилось выезжать в войска с различными заданиями, нести по очереди оперативное дежурство и в то же время активно помогать начальникам направлений.

Каждый день был у нас до отказа загружен работой. Я вставал рано утром и сразу связывался по телефону с начальниками штабов соединений. Затем, тоже по телефону, кратко докладывал командующему, начальнику штаба и члену Военного совета армии об основных событиях минувшей ночи. [80]

К 6 часам капитан Брагинцев приносил на подпись начальнику отдела полковнику Серебрякову или мне первое донесение в штаб фронта с кратким изложением обстановки на утро текущего дня. Донесение отправляли на телеграф для передачи адресату.

Почти ежедневно к 8 часам в оперативном отделе готовилась рабочая карта для генерала Галицкого. На карту наносилось положение всех войск армии до полка включительно, а также все имевшиеся у нас данные о противнике.

На этой же карте в соответствии с решениями командиров соединений указывались задачи всех наступавших полков, бригад и дивизий. Кроме того, на карту наносилась кодировка для ведения переговоров по телефону.

Работа по подготовке карты командующему всегда велась в сжатые сроки, и, как правило, в ней участвовали все направленцы, информаторы и разведчики. Главное внимание при этом уделялось достоверности данных.

В течение дня еще два-три кратких донесения представлялись нами в штаб фронта. Подписывал их обычно генерал Юдинцев. Довольно часто, в самые сложные и неясные моменты боевых действий, меня вызывали из штаба фронта к аппарату Бодо и требовали доложить обстановку с указанием положения всех дивизий и бригад. Я брал свою рабочую карту, которую, кстати, не любил часто менять, и вместе с офицером-информатором отправлялся на телеграф. Обычно на другом конце провода находился начальник направления оперативного управления франта, изредка — один из начальников отделов этого управления. Мы обменивались приветствиями, и я диктовал телеграфистке с карты положение войск армии справа налево, одновременно поясняя характер наших действий и действий противника.

Эти переговоры со штабом фронта много раз обеспечивали прекрасные бодистки Мария Рыжикова и Надежда Поповкина, хорошо знавшие свое дело: Рыжиковой еще до войны было присвоено звание мастера связи.

Наступал вечер. К 18 часам готовилось итоговое боевое донесение командующему Калининским фронтом за подписью командующего армией, члена Военного совета и начальника штаба. В этом донесении на двух-трех страницах излагались характер и результаты боевых действий сторон за текущий день, указывалось решение командарма на следующие сутки.

С 21 до 22 часов, после возвращения командующего из [81] поездки в войска, у него в блиндаже проводилось небольшое совещание, на котором суммировались итоги за прошедший день. На совещании обычно присутствовали член Военного совета, начальник штаба, командующий артиллерией, начальник разведки, начальник оперативного отдела, представитель авиации, помощник командующего по бронетанковым и механизированным войскам, начальник инженерных войск армии и я. Генерал Галицкий в течение 20 — 30 минут заслушивал краткие доклады о состоянии войск, их материальном обеспечении, об ожидаемых действиях противника. Затем объявлялось по карте решение командарма на следующий день, указывались задачи соединениям, действовавшим на активных участках фронта. Суть решения я записывал в рабочую тетрадь, стараясь по возможности точнее зафиксировать задачи соединений и разграничительные линии между ними. Одновременно делал пометки на своей рабочей карте.

Сразу после совещания я отправлялся к себе в блиндаж оформлять решение и готовить телеграммы для соединений. В телеграммах ставилась общая задача трем-четырем соединениям, действовавшим на одном направлении.

Дважды в сутки, мы по аппарату Бодо передавали в штаб фронта оперативные сводки. Первую к 6, а вторую к 18 часам. В сводках с наибольшей полнотой давалось положение всех частей и соединений армии за истекший период, а также делались выводы о противнике.

Все эти дела заканчивались далеко за полночь, и только тогда работники отдела отправлялись на отдых.

Наступал рассвет, и все опять были на ногах. Так повторялось изо дня в день. Работа требовала от каждого большого напряжения всех моральных и физических сил. Выполнять свои обязанности надо было не только быстро, но и безошибочно. Голова пухла от множества цифр и наименований, от различных указаний и распоряжений, которые нужно было оформить и довести до исполнителей.

Есть в штабах такие скромные должности, о которых многие и не знают. Но от того, насколько умело и точно работают люди, занимающие эти должности, зависит порой многое. Одним из таких людей был у нас чертежник сержант А. Р. Вампилов. Этот спокойный, рассудительный сибиряк до войны окончил строительный техникум, хорошо владел графикой и безукоризненно справлялся с доверенной ему работой. Из-под его рук выходили все рабочие карты для командующего, для начальника штаба и члена Военного совета армии, а также отчетные карты, которые [82] периодически представлялись в штаб фронта. Работал Вампилов не спеша, аккуратно. В какой-то степени его спасало крепкое здоровье: иногда ему приходилось трудиться сутками без отдыха.

В дни напряженных боев, когда противник проявлял особую активность, на командный пункт армии обычно приезжал командующий войсками фронта генерал-лейтенант Пуркаев. В таких случаях наш командарм Галицкий с начальником разведки, начальником оперативного отдела и командующим артиллерией армии отправлялся в расположение 5-го гвардейского стрелкового корпуса к генерал-майору Белобородову, где находился наш армейский наблюдательный пункт. Руководство как бы перемещалось на одну ступень ближе к сражавшимся войскам.

В некоторых поездках мне приходилось сопровождать генерала Галицкого. Но чаще всего я оставался с начальником штаба армии на командном пункте и почти весь день сидел у него в блиндаже за его рабочей картой. Сюда передавались из соединений доклады об обстановке, поступали различные просьбы, сюда же командующий армией сообщал свои новые распоряжения.

Периодически генерал Юдинцев докладывал генералу Пуркаеву о положении на активных участках. Через каждые два-три часа начальник штаба фронта или начальник оперативного управления запрашивали нас по телефону ВЧ об изменениях в обстановке.

В наиболее ответственные периоды операции в блиндаже генерала Юдинцева неотлучно находился заместитель командующего 3-й воздушной армией генерал-майор авиации Н. Ф. Папивин, а иногда — генерал-лейтенант авиации Г. А. Ворожейкин. Обычно план действий авиации согласовывался накануне вечером. Определялись объекты и время для нанесения ударов, уточнялся передний край наших войск, после чего все эти данные передавались в соответствующие авиационные штабы. Заявки, поступавшие из войск на вылет авиации в течение дня, отправлялись туда же. Представителей авиации со своими средствами связи в стрелковых дивизиях и корпусах тогда не было.

Довольно часто к нам на командный пункт на один-два дня приезжал представитель Ставки генерал армии Г. К. Жуков. Он внимательно выслушивал доклады о результатах боевых действий, подробно знакомился с состоянием соединений, тщательно изучал группировку противника, до деталей вникал в задачи, возлагавшиеся на соединения и части. [83]

В период, когда немцы рвались к Великим Лукам, генерал Жуков почти безвыездно находился в нашей армии, следил за использованием прибывающих резервов, лично докладывал Верховному Главнокомандующему о ходе борьбы с прорывавшейся к городу группировкой гитлеровцев. Советы и указания представителя Ставки приносили конкретную, ощутимую пользу.

Я писал о том, что немцы, собрав большие силы на одном участке, рвались к Великим Лукам на узком фронте, надеясь массированным кулаком раздробить нашу оборону, как это удавалось им делать в других местах. В этой ситуации по сложившимся у нас теоретическим представлениям наиболее целесообразно было направлять прибывающие резервы на фланги клина, чтобы не дать ему расшириться, и попытаться срубить этот клин. Немцы уже привыкли к такому варианту и соответствующим образом обеспечивали свои фланги.

Генерал армии Жуков отказался под Великими Луками от подобного порядка, ставшего в какой-то мере шаблоном. Он требовал ставить вновь прибывающие дивизии перед самым острием клина. И это решение оказалось наиболее верным.

Перед гитлеровцами вставали все новые и новые преграды. Фашисты прогрызали боевые порядки одной дивизии, а перед ними уже оказывалась другая. Благодаря этому острие клина затупилось: враг нес большие потери, его наступавшая группировка заметно слабела. В конце концов, он вынужден был остановиться.

Итак, наступательная операция 3-й ударной армии по разгрому немецко-фашистских войск в районе Великих Лук, продолжавшаяся почти два месяца, завершилась успешно. Основные задачи, стоявшие перед ней, были выполнены. Своими активными действиями армия связала до десяти дивизий противника, не допустив их использования на других участках советско-германского фронта.

О боевых действиях 3-й ударной армии в районе Великих Лук тепло вспоминает в своей книге Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, который по поручению И. В. Сталина приезжал в нашу армию в январе 1943 года, чтобы посмотреть на месте, как идут дела.

«...операция под Великими Луками и в прилегающих к ним районах, — пишет маршал Г. К. Жуков, — имела важное значение и для прорыва ленинградской блокады. Наступающие там войска оттягивали на себя из-под Ленинграда [84] значительные силы противника и тем самым содействовали успеху операции «Искра»...Дела в 3-й ударной армии шли хорошо, — отмечает маршал. — И сам командующий генерал К. Н. Галицкий и член Военного совета армии А. И. Литвинов произвели на меня весьма благоприятное впечатление. Обо всем этом я доложил И. В. Сталину и, получив его «добро», в ночь на 9 января выехал на Волховский фронт»{1}.

В конце января на фронте под Великими Луками смолкла артиллерийская канонада. Обе стороны нуждались в серьезном отдыхе и пополнении. Судя по многим признакам, затишье установилось на длительный срок.

Перейдя к позиционной борьбе, части нашей армии создали разветвленную систему оборонительных сооружений. Повсеместно была подготовлена сложная сеть траншей и ходов сообщения с одеждой крутостей там, где это требовалось. Благодаря этому подразделения могли маневрировать живой силой и огневыми средствами. Были тщательно оборудованы стрелковые ячейки, пулеметные гнезда, дзоты, наблюдательные пункты, укрытия, ниши для боеприпасов, блиндажи, а также огневые позиции артиллерии и минометов. Саперы возводили дзоты с бетонными колпаками. Увеличивая прочность сооружений, эти колпаки, однако, имели большой недостаток — плохую вентиляцию. После нескольких минут работы пулемета давали о себе знать пороховые газы. Солдаты не очень жаловали подобные сооружения.

Система оборонительных позиций дополнялась системой проволочных заграждений и минных полей. В тылу был создан второй рубеж обороны. Все это позволило высвободить часть сил для боевой подготовки, свести до минимума потери от огня противника.

Местность в полосе армии была пересеченная, лесистая, со множеством высот самой разнообразной конфигурации. В таких условиях пришлось уделять особое и постоянное внимание организации системы огня. К тому же войска имели строгий приказ экономить боеприпасы. Артиллерия, например, открывала огонь только в самых необходимых случаях: при отражении активных действий [85] противника, для обеспечения разведки, по хорошо разведанным целям и т. д.

Надо сказать, что к этому времени промышленность, эвакуированная в восточные районы страны, работала уже на полную мощность и в достаточном количестве обеспечивала войска боеприпасами всех видов. Но это не означало, что их можно было жечь как попало. Эшелоны со снарядами, патронами, минами непрерывным потоком шли на южное крыло фронта, где продолжались активные действия. А на второстепенных участках была введена строжайшая экономия.

У нас в штабе армии подготовили и разослали в части данные о стоимости боеприпасов всех видов — от автоматного и винтовочного патрона до снаряда крупного калибра. Политработники и командиры разъясняли в подразделениях, сколько стоит один залп каждой батареи, залп всех огневых средств роты, батальона, полка. Цифры получались внушительные и впечатляющие. В конце концов удалось значительно сократить бесцельную стрельбу.

Одновременно с этим велась большая работа по подготовке снайперов, отличных пулеметчиков. Для них боеприпасов не жалели.

Пользуясь затишьем, наши опытные штабные работники часто бывали в нижестоящих штабах, помогали молодым офицерам освоить новое для них дело. В штабах частей, как правило, было очень мало кадровых офицеров со специальной подготовкой.

Основной костяк составляли те, кто был призван из запаса. Им довелось постигать грамоту штабной работы в боевой обстановке. Старшие товарищи учили их отрабатывать документы в соответствий с требованиями уставов и наставлений, раскрывали тайны нашей профессии. Справедливости ради надо сказать, что ученики были хорошие, да и обстановка требовала не терять времени. Овладев азами, молодые офицеры стали особенно заботиться о внешнем оформлении документов, карт и схем.

А штабы полков порой доходили в этом деле до щегольства, иногда даже в ущерб содержанию документов. Пришлось много раз повторять непреложную истину: при безусловной грамотности и правильном оформлении самым важным в любых материалах всегда остается их максимальная достоверность. Ведь за всякое приукрашивание, отступление от истины войска могли поплатиться жизнью людей.

Каждому штабному офицеру очень важно раз и навсегда усвоить, что высшая ценность (а если угодно, и [86] красота!) штабного документа заключается, прежде всего, в его точности.

Бывая в частях и соединениях, я познакомился со многими способными офицерами, некоторых взял на заметку, чтобы при первой необходимости перевести к себе в оперативный отдел. Среди новых знакомых были люди по-настоящему талантливые, перспективные. Например, Василий Михайлович Звонцов. Очень вежливый, интеллигентный человек, он до войны закончил Ленинградское художественное училище и поступил во Всероссийскую академию художеств. Увлекался графикой.

Свою фронтовую жизнь Василий Михайлович начал командиром минометного взвода, затем стал адъютантом минометного батальона и «пошел по штабной части» — за короткий срок вырос до начальника штаба 88-го стрелкового полка, того самого, который успешно штурмовал Ступинскую высоту.

Любопытное наблюдение: Звонцов утверждал, что в штабной работе ему очень помогала его гражданская специальность. Он говорил, что у художников сильно развита зрительная память — одно из ценных качеств для любого офицера. И действительно. Когда Звонцова перевели в оперативный отдел штаба армии на должность информатора, он, случалось, по памяти наносил на новую карту обстановку за всю армию, вплоть до каждого полка. Разумеется, потом он проверял себя по старой карте, но ошибок никогда не было.

Художник, как правило, хорошо читает карту, свободно переводя ее условное плоскостное изображение в объемно-пространственное. Эта же способность помогала Звонцову быстро ориентироваться на местности. По его словам, изучая по карте район будущих действий, он настолько отчетливо рисовал в своем воображении рельеф, характер местности, что потом сам удивлялся точности совпадения воображаемого и действительного.

С утверждениями Звонцова можно согласиться. Тем более что я знаю еще аналогичный пример. Хорошим работником зарекомендовал себя в штабе армии Николай Павлович Брагинцев, тоже художник, сотрудничавший до войны в московских издательствах.

В свою очередь фронтовая жизнь, напряженная работа большого штаба не могли не отразиться на творческом формировании художника, не могли не повлиять на глубину его мышления, познания действительности. [87]

В частях и соединениях, во всех звеньях армейского организма развернулась напряженная боевая учеба. Повышали свои знания бойцы, командиры, политработники, технические специалисты. Проводилось много показательных учений и командирских занятий, руководили которыми генералы и наиболее опытные офицеры. Занятия строились с учетом уроков недавних боев, с прицелом на будущие наступательные действия.

При штабе армии состоялся сбор старшин стрелковых рот и специальных подразделений. Несколько занятий провел сам командарм генерал Галицкий. Он особенно подчеркивал важную роль старшин в обеспечении боевой готовности войск.

Летом 1943 года усилилась опасность химического нападения со стороны противника. Мне было приказано провести штабные учения по химической защите.

Пришлось основательно подготовиться, прежде чем взяться за это дело. Прямо скажем, в ходе боев мы почти не вспоминали о химической службе. Штабные учения показали нашу слабость и несостоятельность в вопросах химзащиты. Начальники полковых штабов за множеством повседневных забот упустили из поля зрения этот участок. Понадобилось строго указать им на то, что мало помогают своим начхимам.

После штабных занятий положение с химической защитой начало выправляться. В ряде частей были оборудованы небольшие химические городки, где демонстрировались в действии все табельные средства химзащиты, производилось газоокуривание. В 88-м стрелковом полку и во многих других частях через химические городки был пропущен весь личный состав. Чтобы подчеркнуть важность и обязательность этого мероприятия, командный состав первым проходил все процедуры.

Майор Князев, офицер гидрометеослужбы нашего оперативного отдела, разработал интересный проект: соорудить на реке Ловать плотину. Он же взялся и руководить этой работой.

Возводили плотину в районе населенного пункта Старая Река, километрах в двух от переднего края, где Ловать круто поворачивала к востоку, в наш тыл. Русло здесь суживалось, строительные работы хорошо маскировались густым лесом. 5 июня 1943 года плотина была закрыта, начался подъем воды. [88]

Выше плотины Ловать на протяжении многих километров была естественным рубежом, отделявшим нас от противника. Подъем воды в реке значительно усиливал рубеж, делал его труднодоступным. Это соответствовало целям нашей обороны, позволяло нам снять с переднего края часть сил.

Вода затопила более низкий западный берег, занятый немцами, что в известной мере дезорганизовало вражескую оборону. Противник в ряде мест был вынужден перенести первую траншею на менее выгодный рубеж. Разлив реки поставил в трудное положение гарнизон вражеского плацдарма на нашем берегу и заставил его оставить этот плацдарм.

За успешное осуществление своего замысла майор Князев был награжден орденом Красного Знамени.

Авиация противника, хотя и с опозданием, начала усиленно вести разведку в районе Старой Реки.

Когда плотина уже сыграла свою роль, ее прорвало напором воды после обильных дождей. На восстановительные работы были направлены армейские саперы и один стрелковый батальон. Темной ночью, когда работа шла полным ходом, противник обрушил на плотину шквал артиллерийского огня и разметал ее. Мы понесли значительные потери. Погиб и майор Князев.

Плотину решили больше не восстанавливать.

8

Период обороны — это, как правило, время различных комиссий, инспекций, проверок. Командующий и штаб армии должны были знать состояние всех соединений, уровень их боевой подготовки, степень оснащенности, способность к оборонительным и наступательным действиям. Одно дело — отчет на бумаге. А в реальной действительности все выглядит гораздо сложнее.

Для проверки дивизий штаб армии выделял группу офицеров из разных отделов, из штаба артиллерии, управления тыла, из других служб. В комиссию включались и политработники. Возглавлял ее, как правило, один из старших офицеров оперативного отдела. Срок работы 10 — 15 дней.

Каждый вечер комиссия сообщала командиру дивизии об обнаруженных недостатках в организации системы огня, о пробелах в оборудовании позиций, в организации наблюдения [89] и связи, обеспеченности боеприпасами и продовольствием, боевой подготовке и т. д. Докладывалось также, что конкретно удалось устранить в ротах и батальонах. Это — очень существенная сторона дела. Члены комиссий старались оказать командирам и штабам частей всю возможную в данных условиях помощь. И не только советами, но и практическими мероприятиями.

Особо тщательно обследовалась и проверялась первая траншея и ее оборудование: пулеметные площадки, ниши, укрытия, ходы сообщения, блиндажи, маскировка, организация наблюдения, условия быта людей, питание, медицинское обеспечение.

Затем в назначенный день в дивизию прибывали командарм, член Военного совета, начальник политотдела, командующие родами войск, начальники служб.

В присутствии командира дивизии, командиров частей и старших офицеров штаба дивизии руководитель проверяющей группы докладывал факты и выводы о состоянии обороны и боевой готовности соединения. По ходу доклада командарм спрашивал командира дивизии, командующего артиллерией, начальника тыла, начальника медицинской службы о причинах того или иного промаха. При этом крепко доставалось начальникам служб, а иногда и командирам соединений.

Командарм назначал сроки устранения недостатков и повторной проверки. Тут же на месте он принимал конкретные решения: какую помощь кому оказать. Генерал Галицкий не любил откладывать дела в долгий ящик. Благодаря такому методу работы штаб армии детально знал состояние и боевую готовность каждого соединения, каждой части. Нам было известно, на что способен тот или иной командир или начальник, подчиненные им штабы.

Однако в этом полезном и важном деле имелись существенные издержки. Если бы только один орган занимался проверкой, все было бы хорошо. Но период затишья стремились использовать для инспектирования и различные инстанции других служб. Из полков поступали жалобы о нашествии всякого рода комиссий. На протяжении июня и июля в некоторых частях буквально не было дня без проверок. Порой случалось, что в полку работали две-три комиссии разом. Проверяли все — от инженерных сооружений и организации огня до сдачи металлолома и борьбы с грызунами. Нужно ли это? Ведь само присутствие комиссии отрывало от основных обязанностей командиров разных степеней. [90]

Особенно доставалось штабу, который непрерывно готовил карты, схемы, справки, сведения и прочие документы.

По-видимому, такое явление было повсеместным: в газете «Красная звезда» появилась большая статья в защиту проверяемых, озаглавленная «В полк прибыла комиссия». Мы сделали из этой статьи соответствующие выводы.

В дивизиях 3-й ударной армии довольно часто бывал командующий Калининским фронтом генерал-полковник А. И. Еременко. Мне неоднократно приходилось встречать его, сопровождать на КП армии и в дивизии. Еременко приглашал меня в свою машину, по пути расспрашивал о жизни и боевой деятельности соединений. Он всегда требовал точного знания маршрута и расположения командных пунктов дивизий и бригад.

Если по дороге встречались воинские подразделения, находившиеся на марше или выполнявшие определенную работу, генерал Еременко останавливал машину, выходил, задавал бойцам и младшим командирам вопросы: откуда родом? давно ли на фронте? был ли в бою? есть ли ранения? награжден ли?

Тех, кто имел ранения, но не получил наград, генерал-полковник Еременко собственноручно одаривал часами, которые всегда носил при себе в портфеле его адъютант капитан Дураков.

Однажды, знакомясь вместе с генералом Галицким с обороной 100-й стрелковой бригады, Андрей Иванович Еременко встретил в одном из дзотов двух пулеметчиков — отца и сына. Случай, конечно, редкий. Поговорив с пулеметчиками, Еременко скомандовал:

— Капитан, двое часов!

Но у адъютанта оказались при себе только одни часы. Произошло замешательство. Адъютант командующего нашей армии капитан Кочерга быстро снял часы со своей руки и передал их Еременко. Оба пулеметчика, к удовольствию всех присутствующих, получили памятные подарки. Они заслужили этого. И отец и сын были хорошие солдаты.

Процесс роста и обновления руководящего состава на фронте происходил значительно быстрее, нежели в мирное время. В марте Ивана Семеновича Юдинцева назначили заместителем командующего 3-й ударной армией. Он уехал на вспомогательный пункт управления, находившийся в [91] шести километрах северо-западнее Великих Лук. На должность начальника штаба армии прибыл генерал-майор М. М. Бусаров, проработавший у нас чуть более двух месяцев.

Его сменил генерал-майор Ф. А. Зуев, взятый с должности командира 33-й стрелковой дивизии. Работу штаба армии Зуев знал хорошо, так как до назначения в дивизию сам был начальником оперативного отдела в 3-й ударной. Однако вникать в детали обстановки он не любил. Резкий и грубоватый, он не располагал к себе ни начальников, ни подчиненных. Это отрицательно сказывалось на деятельности штаба.

Излишне часто менялись и начальники оперативного отдела. За несколько месяцев — трое. При таких обстоятельствах даже я, сравнительно недавно переведенный в штаб армии, чувствовал себя старожилом.

По моему настоянию в оперативный отдел был назначен на должность старшего помощника кадровый офицер майор Б. В. Вишняков. Предварительно его представили начальнику штаба и командующему армией: вопрос решился только после их согласия.

Майор Вишняков пришел к нам с поста начальника оперативного отделения штаба 381-й стрелковой дивизии, которая участвовала в успешном отражении попыток противника прорваться в Великие Луки с северо-запада.

Человек справедливый, кристально честный и очень уравновешенный, майор Вишняков не выделялся ни строевой выправкой, ни внешней молодцеватостью, которые сразу бросаются в глаза и по которым иногда судят о людях. Ведь такие качества, как эрудиция, широта кругозора, ясный ум, далеко не всегда заметны с первого взгляда.

Мы поручили майору Вишнякову подготовку ежедневных итоговых боевых донесений и оперативных сводок. Он быстро освоился с этим делом.

Несмотря на частую смену начальников и некоторые другие недостатки, оперативный отдел 3-й ударной армии значительно окреп, накопил опыт работы. Особенно много дала нам операция под Великими Луками. Большинство наших офицеров впервые участвовали в таком крупном наступлении, и оно явилось хорошей школой, полезной наукой на будущее. [92]