Как снег на голову

В долине реки Танванхэ на сотни километров вокруг все, от седовласых старцев до ребятишек, знали о снискавшем дурную славу предателе Юй Сы-пао. Сы-пао — это кличка предателя, настоящее имя его — Юй Чжэнь. Прежде он более двух десятков лет занимался охотой.

...В конце 1935 года Юй Сы-пао переметнулся на сторону японцев. Вскоре его назначили командиром батальона горной полиции. Отряд Юй Сы-пао состоял из ста с лишним человек. Это были охотники, все — отличные стрелки. Среди них наибольшей известностью пользовались младший брат предателя, Юй У-пао, Хуан Мао, Дин Шань, Чжан Бао-ань и Сун Си-бинь. Сто выстрелов — сто попаданий. Вот какие это были стрелки!

Перед японцами Юй Сы-пао гнулся в три погибели, а с народа семь шкур драл. Отряд Юй Сы-пао совершал разбойничьи нападения на склады, мастерские и госпитали антияпонской Объединенной армии. Командование приказало во что бы то ни стало разоружить его.

И вот однажды разведка сообщила: в Дуннаньшане и Лаоцяньгуе остановились полицейские из отряда Юй Сы-пао. Мы решили совершить глубокий рейд, чтобы разделаться с предателями. Был создан отряд из пятидесяти с лишним человек. Отряд возглавили Ли Чжао-линь и я.

Пронзительно завывал северо-западный ветер. В воздухе кружилась снежная крупа, скрипели и гнулись деревья.

Засветло мы добрались до Дуннаньшаня. Впереди была река Танванхэ, скованная льдом и покрытая глубоким снегом. Где русло, где берега — не разберешь. [235]

На южном берегу — отдельный домик, на северном, примерно в пятистах метрах, несколько господских дворов, а за ними — деревня. У ворот отдельного домика виднелась фигура человека. Вероятно, это был часовой.

Как только стемнело, мы двинулись к отдельно стоящему домику. Подошли, заглянули в окошко — два полицейских сидят друг против друга на кане и распивают вино. Рядом лежат две винтовки. Я вошел внутрь.

— Ни с места. Где находится ваш отряд?

От страха полицейские словно язык проглотили.

— Говорите! Ну...

Перебивая друг друга, они рассказали, что отряд в сорок с лишним человек расположился на северном берегу. Там же находятся известные стрелки-охотники Хуан Мао, Дин Шань и Чжан Бао-ань.

Не теряя времени, мы направились на противоположный берег. Двум пленным полицейским приказали показывать дорогу. У самого берега нас остановил часовой:

— Кто идет?

Ли Чжао-линь подтолкнул полицейских пистолетом. Те отвечали:

— Это мы возвращаемся!

— А сзади кто?

— Возчики-крестьяне...

Мы вплотную приблизились к часовому. Два здоровяка из нашего отряда быстро обезоружили его.

Мы подошли к дому. Несколько бойцов встали у окон, а я со своей группой проник внутрь. Комната была окутана клубами табачного дыма. Несколько полицейских, лежа на кане, курили опиум. На стене висели шинели и маузеры. Увидев нас, полицейские вскочили на ноги и потянулись за оружием. В этот момент Ли Чжао-линь выстрелил, и они моментально подняли руки. Полицейские стояли, понурив головы.

Вскоре все полицейские были обезоружены. Мы тут же облачились в их форму. В деревушке, находившейся неподалеку, раздобыли несколько саней. Уговорили крестьян дать нам самых лучших лошадей; мы торопились в Лаоцяньгуй, где, как нам стало известно, находился сам Юй Сы-пао.

Лошади резвой рысью мчались по заснеженной Танванхэ. Леденящий ветер пронизывал насквозь. Колючий [236] снег бил в лицо. Руки и ноги окоченели. Да, студены ночи зимой в Северной Маньчжурии!

Впереди показались сани. Не доехав до нас метров двести, они остановились. Из саней окликнули:

— Что за люди?

Сделав вид, что не слышим, мы продолжали двигаться вперед.

— Что за люди? — снова крикнул кто-то, и до нас донесся лязг затворов.

Оказалось, что это был Юй У-пао. С шестью полицейскими он ехал на санях с обходом.

— Почтенный! Это мы! — поспешно откликнулся Хуан Мао, которого я ткнул пистолетом.

Ездовой несколько раз ударил кнутом лошадей, и наши сани, словно стрела, выпущенная из лука, рванулись вперед.

— Зачем пожаловали? — услышали мы голос Юй У-пао.

В мгновение ока дула нескольких пистолетов уперлись в грудь Юй У-пао. Наш боец Ли Фэн-линь выхватил у него из-за пояса пистолет. Юй У-пао, этот верзила, в полной растерянности бормотал:

— В чем дело? В чем дело?

— Молчи! — перебил его Ли Чжао-линь. — Переметнулся к японцам, творишь зло и беззаконие. Народ ненавидит тебя. Если хочешь искупить свою вину, укажи, где находится ваш главарь Юй Сы-пао. Не то — расстреляем.

Юй У-пао, не колеблясь, согласился, и мы двинулись дальше. Впереди показалась будка часового: Лаоцяньгуй был рядом. Пришлось немного задержаться. Сняв часового, мы тихо, без всякого шума въехали в селение.

Темно — ни зги не видно. Только в одном из домов горит свет. Поднимаемся на крыльцо. Кто-то из бойцов поскользнулся и упал. Лязгнула винтовка.

— Кто там? — раздался голос изнутри.

— Это я! — откликнулся Юй У-пао.

Дверь открылась. На пороге с винтовкой в руках стоял Сун Си-бинь.

— Бросай оружие, Си-бинь! — заговорил Юй У-пао. — Солдаты антияпонской армии пришли разоружать нас.

Видя, что сопротивляться бесполезно, Сун Си-бинь сложил оружие. Всего мы обезоружили в Лаоцяньгуе [237] больше пятидесяти полицейских. В этом нам помог Юй У-пао. Недаром говорится, что «в любом деле надо начинать с головы».

Рядом с Сун Си-бинем в отдельном доме жил начальник лесной заставы Морияма с шестью солдатами. Боец Ли Фэн-линь проник в комнату, где находился Морияма. Японец еще не спал.

— А... а... а!.. — завопил Морияма и схватил Ли Фэн-линя поперек туловища.

Силач Ли Фэн-линь сильным рывком толкнул японца на раскаленную печку. Тот дико взвыл от боли. Ли Фэн-линь выхватил пистолет и выстрелом прикончил японца.

Шум разбудил японских солдат, они пытались отстреливаться. Но через несколько минут с ними все было покончено.

Мы подожгли лесную заставу. В качестве трофеев были захвачены сто с лишним новеньких винтовок, около трехсот тысяч патронов, больше ста фунтов опиума и большой запас продовольствия. Предатель Юй Сы-пао бежал, спасаясь от возмездия.

Добрая молва об антияпонской Объединенной армии гремела повсюду. Солдаты марионеточных войск разбегались при одном слухе о ее появлении. [238]