Соколиный глаз

То, о чем я хочу рассказать, произошло в 1936 году. После ухода основных сил Красной армии на Северо-Запад в нашем районе в Южной Цзянси началась ожесточенная борьба. Вторгнувшиеся в советские районы гоминьдановцы вырубали леса, сжигали деревни, угоняли местных жителей. Стремясь окружить и уничтожить Красную армию, враг повсеместно возводил укрепления. Наши части, разбившись на многочисленные мелкие группы, укрылись в глухих горах и там продолжали революционную борьбу.

В то время при нашем Особом отделе южно-цзянсийского района безвыездно находился товарищ Сян Ин, представитель ЦК партии по Югу. При Особом отделе имелось отделение разведчиков, которое мы регулярно отправляли за продовольствием. Разведчики, смекалистые и ловкие ребята, умели находить выход из любого положения. Обходя сторожевые заставы врага, они скрытно пересекали линию блокады, добывали в районах, занятых гоминьдановцами, продукты и доставляли их в горы.

Командиру отделения разведчиков У Шао-хуа не раз приходилось выполнять такие задания. Однажды он во главе десяти бойцов возвращался с рисом, добытым в районе, захваченном гоминьдановцами. У Шао-хуа шел впереди. Разведчики вошли в густую рощу. И тут командиру показалось, что кто-то шевелится в зарослях высокой травы, к которым приближались его бойцы. У Шао-хуа насторожился и шепотом приказал своим спутникам укрыться, а сам с пистолетом в руках направился вперед. [210]

Из зарослей вышли двое, один из них взмахнул рукой, и из травы поднялись еще человек тридцать, все с винтовками. Они двинулись прямо на У Шао-хуа.

Командир отделения остановился, стараясь разглядеть, кто подходит: свои или враги.

И вдруг в том, который шел впереди, У Шао-хуа узнал начальника отдела охраны тыла Хэ Чан-линя; лицо человека, следовавшего за Хэ Чан-линем, показалось ему также хорошо знакомым. «Да это же Гун Чу, начальник штаба южно-цзянсийского военного округа!» В прошлом году Гун Чу с отрядом бойцов отправился партизанить в Южную Хунань. У Шао-хуа не видел его больше года, но глаз разведчика не ошибся.

— Командир отделения У? — спросил Хэ Чан-линь.

— Да, я, — шагнул навстречу ему У Шао-хуа.

— М-гм... За рисом ходил?

Что-то подозрительное показалось У Шао-хуа в облике Хэ Чан-линя, но он все-таки ответил:

— Возвращаюсь в горы!

В этот момент Гун Чу подошел к Хэ Чан-линю, громко смеясь и повторяя: «Свои! Свои!» За ним, ни на шаг не отставая, шли вооруженные люди.

— Стой, ни с места! — вдруг крикнул верный военным привычкам и инстинкту разведчика У Шао-хуа.

Хэ Чан-линь и Гун Чу замерли.

У Шао-хуа спокойно подошел к ним вплотную и обменялся рукопожатиями. Из остальных он не знал никого. Чутье подсказало ему, что это не свои.

Молчание нарушил Гун Чу:

— Встретились с тобой как нельзя кстати. Я иду в Особый отдел доложить о работе и получить указания от товарища Чжоу (Сян Ина). Командир отделения У, ты поведешь нас. Пошли!

Пока Гун Чу говорил, У Шао-хуа не спускал глаз с людей, окруживших Гун Чу. От него не ускользнуло, что они крепко сжимали в руках винтовки, словно в любой миг готовы были открыть огонь.

А Гун Чу, видимо разгадав мысли У Шао-хуа, сказал ему, указывая на своих людей:

— Это наши братья, они только что перешли на нашу сторону из гоминьдановской армии.

Однако сомнения не оставляли У Шао-хуа. С трудом взяв себя в руки, он спокойно ответил Гун Чу: [211]

— Раньше Особый отдел здесь размещался, а сейчас перебрался в другое место. А куда — мне неизвестно.

Гун Чу разочарованно взглянул на Хэ Чан-линя, тот обратился к У Шао-хуа:

— Тебя Особый отдел отправил за продовольствием? — У Шао-хуа неопределенно покачал головой, что не означало ни да ни нет. — Товарищ, я только что прибыл из нового района. У меня важное дело в Особый отдел, мне необходимо получить указания и кое-что сообщить. Так почему же ты не хочешь проводить нас? — не унимался Гун Чу.

Но У Шао-хуа, вспомнив о случаях предательства, твердо ответил:

— Я в самом деле не знаю.

Лицо Гун Чу вдруг приняло свирепое выражение:

— Не поведешь — расстреляю!

Хэ Чан-линь же, наоборот, принялся терпеливо уговаривать У Шао-хуа:

— Перестань сомневаться. Неужели ты забыл, что после организации пунктов связи отдел охраны тыла тоже никак не мог связаться с Особым отделом? Нам необходимо, чтобы ты показал дорогу. Если ты и дальше будешь прикидываться, что не знаешь, дело пострадает. А кто отвечать будет?

У Шао-хуа заколебался. Вдруг из-за спины Гун Чу выскочил человек и, подбежав к У Шао-хуа, вырвал у него из рук пистолет. Остальные вскинули винтовки и направили их на У Шао-хуа.

— Сволочь, — заорал Гун Чу на своего подчиненного, — верни ему пистолет!

Принимая свой пистолет обратно, У Шао-хуа заметил, что с него снят боек. Тогда У Шао-хуа сообразил, что, пожалуй, надо сделать вид, что готов показать дорогу, повести их за собой, а в пути придумать, как освободиться. О себе он не думал, он опасался, как бы не обнаружили его товарищей...

И он сказал:

— Ладно. Поведу, но при двух условиях.

— Выкладывай их.

— Во-первых, пусть только двое идут со мной — Хэ Чан-линь и Гун Чу, остальные останутся здесь. Во-вторых, начальник запретил нам приводить кого бы то ни [212] было в расположение Особого отдела. Так что, если он будет недоволен, отвечать придется вам.

Гун Чу сразу же согласился.

У Шао-хуа пришлось идти впереди. За ним, ни на шаг не отставая, шли Гун Чу и Хэ Чан-линь. От взгляда У Шао-хуа не ускользнуло, что и остальные, прячась в траве и кустах, через некоторое время тоже двинулись за ними.

Дорогой Гун Чу, натянуто улыбаясь, говорил У Шао-хуа, что случай с пистолетом — простое недоразумение. Незаметно разговор перекинулся на Особый отдел.

— Сколько сейчас людей при Особом отделе?

— Да человек около семидесяти, пожалуй, наберется, — непринужденно ответил У Шао-хуа.

В действительности в Особом отделе после ухода разведчиков оставались только Сян Ин, Чэнь Пи-сянь, Ли Лао-тин, я и еще несколько человек обслуживающего персонала.

Гун Чу насторожился.

— А с вооружением как?

— Нельзя сказать, чтобы очень хорошо. Винтовок, правда, больше тридцати, три тяжелых пулемета, а вот легких всего два.

От острых глаз У Шао-хуа не ускользнуло, как побледнел Гун Чу. Теперь он то и дело оглядывался назад.

Через некоторое время Гун Чу заметил на высокой горе нашего часового. У Шао-хуа никак не рассчитывал, что Гун Чу обнаружит здесь наших. Мысль его заработала с лихорадочной быстротой. Он остановился.

— Сначала я схожу! — И, не ожидая ответа, стал взбираться вверх по склону горы. Когда до часового осталось совсем немного, запыхавшийся У Шао-хуа крикнул ему:

— Внизу враги!

Часовой выстрелами из винтовки поднял тревогу.

В это время мы с Сян Ином играли в шахматы. Услышав выстрелы, мы вместе с другими товарищами перешли в более безопасное место.

Гун Чу и Хэ Чан-линь побоялись подняться на гору и поспешили уйти назад.

Только впоследствии мы узнали подробности о предательстве Гун Чу и Хэ Чан-линя. Оказывается, первым изменил Гун Чу. Переметнувшись на сторону врага, он [213] встал во главе гоминьдановский банды и выдавал ее за партизанский отряд Красной армии. Он искал нас в северном горном районе. Товарищи из местных вооруженных групп, принимая Гун Чу за начальника штаба партизанского отряда, встречали его очень радушно. Гун Чу старался установить местопребывание товарищей Чжоу и Лю (Чэнь И{63}). К счастью, к тому времени мы уже приняли меры предосторожности: была создана густая сеть пунктов связи, причем каждый пункт поддерживал связь только с соседним. Поэтому мелкие партизанские отряды, действовавшие на местах, тоже не знали о нашем местонахождении. Не найдя нас, Гун Чу обнаружил отдел охраны тыла. Начальник отдела Хэ Чан-линь, запуганный Гун Чу, тоже изменил делу революции. Гун Чу рассчитывал одним ударом покончить с Особым отделом, но, как видно, план его не удался!

Вскоре после случившегося товарищ У Шао-хуа явился к нам. Мы поблагодарили его за проявленную смекалку.

На следующий день вернулись остальные разведчики. Этот случай многому научил каждого из нас, мы еще раз убедились, что враг коварен и способен на любую подлость. Это был хороший урок бдительности. [214]