Оборона высоты «Свечка»
В конце лета 1934 года после боев у Гаохунао 3-я армейская группа Красной армии заняла оборону в районе Ицянь, что южнее Гуанчана. Армейская группа должна была приостановить наступление двух колонн гоминьдановских войск под командованием Чжоу Хунь-юаня и У Ци-вэя на Центральный советский район.
Наш 3-й батальон 10-го полка 4-й дивизии оборонял высоту, которую называли «Свечкой». Правый фланг батальона был главной позицией всего полка. Гора Бао-хушань, находившаяся на левом фланге, лежала в полосе наступления гоминьдановских войск. Там оборону занял 12-й образцовый полк 3-й армейской группы, причем на самом ответственном участке расположилась известная всей армейской группе 5-я Красная рота. Эта рота при обороне Тайянчжана отбила неоднократные атаки целой бригады противника, действовавшей при поддержке двенадцати самолетов. За свой подвиг 5-я рота и получила славное наименование «Красной роты, стойкой и упорной в обороне, умеющей побеждать численно превосходящего врага».
Согласно указаниям командира дивизии и командира полка на наиболее выдвинутой вперед возвышенности расположилась 8-я рота, которая в полку называлась ударной. Штаб батальона с пулеметным взводом и 9-й ротой заняли возвышенности, прикрывавшие тыл и фланги 8-й роты. 7-я рота находилась в резерве командира батальона и поэтому скрытно сосредоточилась вблизи батальонного командного пункта. Перед этой ротой стояла задача нанести в случае необходимости короткий контрудар.
Заняв позиции, мы приступили к рытью окопов. В это время к нам прибыл командир дивизии Хун Чжао, чтобы [84] дать конкретные указания. Его облик и хубэйский выговор до сих пор отчетливо сохранились у меня в памяти.
Вскоре на нашем участке фронта наступило затишье. Возможно, противник был напуган действиями Красной армии у Гаохунао, а может быть, наоборот, как раз продумывал новый дьявольский план против нас. Близко подобравшись к нашим позициям, гоминьдановцы тем не менее не начинали крупного наступления, а строили свои «вороньи гнезда». Мы тоже не теряли времени даром: укрепляли свои позиции. Перед передним краем нашей обороны вкопали в землю бамбуковые колья, поставили рогатки и, используя склоны высоты, вырыли ямы с отвесными стенами. Вот так мы простояли с противником лицом к лицу, как одна крепость перед другой, больше месяца.
Позицию 8-й роты отделял от противника небольшой горный ручей. Наши бойцы отчетливо слышали, как созывали гоминьдановских солдат к обеду и как менялись их караулы. Пользуясь наступившим затишьем, мы начали агитировать гоминьдановцев, предлагали им переходить на нашу сторону. Мы обращались к солдатам с призывами:
«Братья! Вы — дети рабочих и крестьян. Рабочие и крестьяне не должны воевать против рабочих и крестьян!»
«Солдаты! Убивайте угнетающих вас офицеров и начальников! Забирайте оружие и переходите на сторону Красной армии!»
«Красная армия — армия рабочих и крестьян! Мы — дети бедняков! Бедняки не должны воевать против бедняков!»
Наши призывы оказывали большое влияние на гоминьдановцев. Нередко и они, и красноармейцы встречались где-нибудь между нашими и их позициями. Мы угощали солдат свининой, снабжали их пропагандистскими материалами, а они давали нам сигареты и соль. Бывали случаи, когда во время таких встреч со стороны противника вдруг открывалась стрельба из винтовок. После солдаты говорили нам, что их караульные стреляли ради соблюдения формы, так как в это время у них с целью проверки постов находилось начальство. [85]
В те дни получил широкую известность лозунг «Не отдадим врагу ни одного вершка территории советских районов». Боевые действия велись по принципам: «борьба крепости против крепости» и «упорная оборона и короткие контрудары».
Борьба против гоминьдановцев велась в тяжелых условиях. Продовольствия не хватало. Даже соль и ту доставали с большим трудом. Поэтому солью в те дни очень дорожили. Но трудности нашего быта еще можно было переносить. Хуже обстояло дело с боеприпасами. Бои с противником носили позиционный характер и происходили часто, трофеев же захватывали очень мало. Главной базой снабжения по-прежнему оставался тыл. Но изготовленные в тылу кустарным способом боеприпасы плохо помогали в бою. Бросишь ручную гранату и гадаешь, взорвется она или нет. А если взорвется, опять-таки толку мало: развалится такая граната на две половинки, а убойной силы у нее нет. И патроны были плохие. Гоминьдановцы, зная все это, строили свои «вороньи гнезда» в каких-нибудь двухстах — трехстах метрах от наших позиций; мы никак не могли помешать им.
Но даже в этой трудной обстановке наши бойцы и командиры не теряли бодрости духа, были полны революционной отваги. Мы твердо верили в правоту своего дела, стояли насмерть, но врагу своих позиций не сдавали. Мы были готовы отдать за дело революции всю свою кровь, капля за каплей.
Постепенно командование, да и бойцы, стали понимать, что методы ведения войны у нас неправильные. Все мы видели, что нынешняя обстановка совершенно иная, чем в период четвертого «похода» гоминьдановских войск. Тогда в ходе боев росла численность наших частей и улучшалось их вооружение, расширялась территория советских районов. А теперь, когда мы уже полгода воюем с противником по принципу «крепость против крепости», одерживая иногда победы, численность рядов Красной армии уменьшилась, а территория советских районов сократилась. Если мы и дальше будем действовать по такому же принципу, то к чему это приведет? У нас стали возникать сомнения в правильности лозунга «Не отдадим врагу ни одного вершка территории советских районов», а также в отношении тактики «крепость против крепости». Тактику «коротких [86] контрударов» мы перефразировали следующим образом: «Пошли мясные пирожки войною на собаку, пошли, да не вернулись».
Делу мешали «левые» уклонисты, стоявшие тогда у руководства в армии. Они пресекали подобные настроения, и никто не осмеливался высказывать свои мысли открыто, так как мог попасть под арест по обвинению в «правом оппортунизме». Тех, кого хоть немного подозревали в «правом оппортунизме», снимали с работы, сажали в тюрьмы, а некоторых даже расстреливали. Так зачем же было самим класть голову на плаху? Уж лучше пасть в бою, погибнуть во имя славной революции!
В этой обстановке в армии появились необычные настроения: накануне боя бойцы отдавали все свои деньги в общий котел и на них устраивался обед. Во время обеда бойцы говорили: «Готовимся к смертельной схватке. Уж если придется умирать, так с полным желудком». Как будто бы шутка, но в действительности это было отражением недовольства бойцов тогдашним военным руководством.
Тем не менее в последнем бою за высоту «Свечка» наши бойцы проявили себя, как настоящие герои.
Перед началом боя мы увидели с наблюдательного пункта, что движение по только что построенному гоминьдановцами шоссе вдруг оживилось. В то же время на позициях у них стало еще спокойнее. Гоминьдановские солдаты крикнули нам:
— Сочувствуем вам, а нас сменяют!
Этим они, по договоренности с нами, предупредили о готовящемся наступлении. В ту же ночь разведчики сообщили, что с позиций противника доносится звон посуды. Придя на передний край, я по оживлению во вражеском лагере сразу же определил, что скоро начнется наступление. Немедленно по телефону доложил обстановку в полк.
— Смотрите, возможно, вы находитесь на направлении главного удара противника! — услышал я в ответ голос комиссара полка Ян Юна.
Я согласился с ним и добавил, что, по-видимому, главный удар придется как раз по расположению 8-й роты. Комиссар указал, на что мы должны обратить внимание. В заключение он сообщил: [87]
— Командир полка решил передать вам из другого батальона один легкий пулемет.
Один легкий пулемет! Какая это была ценная помощь в те годы! Ведь во всем нашем батальоне было только два тяжелых и три легких пулемета.
Комиссар батальона болел и находился в тылу; работа, которую он выполнял, легла на мои плечи. Ночь я провел в ротах, разъясняя бойцам задачи предстоящего боя.
...Светало. Звезды еще холодно мерцали на небосводе. Дул легкий ветерок. Чувствовалось приближение осени. Утренний туман окутал горы. Бойцы позавтракали и заняли свои места на позициях. Внезапно утреннюю тишину нарушил гул моторов. Появилось несколько гоминьдановских бомбардировщиков. В горах одна за другой разорвались бомбы, по горным долинам прокатилось тяжелое эхо. Сбросив бомбы, самолеты улетели. И тут заговорила вражеская артиллерия. В укрытиях начала осыпаться земля. От прямых попаданий снарядов взлетали на воздух укрепления. Я никогда до этого не видел такого ожесточенного артиллерийского огня. Невольно вспомнил о шоссе, построенном противником совсем недавно. Используя это шоссе, гоминьдановцы подтянули тяжелую артиллерию. Значит, на это наступление они возлагали большие надежды. Я хотел доложить обстановку в полк, покрутил ручку телефонного аппарата — связь прервана; решил позвонить в 8-ю роту — тоже нет связи. В это время вражеский снаряд разорвался вблизи командного пункта батальона. Я перешел в один из ходов сообщения. Оттуда сквозь дым едва виднелись очертания позиций 8-й роты. Ее опорный пункт был уже разбит. Под прикрытием пулеметного и артиллерийского огня гоминьдановцы шли во весь рост, за ними следовал отряд заграждения, который мы называли «фашистским».
Бойцы 8-й роты героически сдерживали натиск противника. Они выбирались из разрушенных укреплений и, укрываясь в ходах сообщения, гранатами и штыками отбивали одну за другой атаки гоминьдановцев.
Боеприпасы были на исходе. Гоминьдановцы же продолжали атаковать нас. Оценив создавшееся положение, я решил ввести в бой 7-ю роту. [88]
Несмотря на большие потери, гоминьдановцам удалось овладеть горой Баохушань, находившейся на нашем левом фланге. Создалась угроза выхода противника в наш тыл. Бойцы, оборонявшие высоту «Свечка», оказались в крайне невыгодном положении. Поэтому командование полка приказало нам отойти с занимаемых позиций.
...С тех пор прошло более двадцати лет. За это время забылись имена многих товарищей по оружию. Но в памяти всегда будут жить картины того, как они героически сражались с врагом. Мы всегда будем помнить их безграничную верность делу пролетариата, их неустрашимость, презрение к смерти, высокую дисциплинированность. Особенно дорога мне память о командире дивизии товарище Хун Чжао, который погиб смертью героя вскоре после пятого «похода» гоминьдановцев против Красной армии. В боях по отражению пятого «похода» гоминьдановцев мы потерпели поражение, что было следствием ошибок левооппортунистического руководства. Что касается бойцов Красной армии, то эти герои, сражавшиеся с противником до последнего вздоха, до последней капли крови, честно выполнили свой долг перед революцией. [89]