Не числом, а умением

Исторические победы Великой Отечественной войны достигались совместными и согласованными усилиями объединений и соединений всех видов Вооруженных Сил. Решающая роль в операциях принадлежала Сухопутным войскам. Они в годы войны являлись и наиболее многочисленным видом Вооруженных Сил, составляя 80,7–87,2 процента их общей численности. Стрелковые войска, составлявшие основу Сухопутных войск, по взаимодействии с бронетанковыми и механизированными войсками выполняли важнейшие задачи. Именно стрелковые части первыми в Вооруженных Силах стали гвардейскими. Приказом Народного комиссара обороны СССР 18 сентября 1941 года этой чести были удостоены четыре стрелковые дивизии, ставшие 1, 2, 3 и 4-й гвардейскими. К лету 1945 года их уже более ста.

Стойкость

В конце декабря 1941 года наш 1313-й стрелковый полк, в котором я был секретарем комсомольской организации, после короткой, но мощной артиллерийской подготовки, начавшейся в разгар сильной метели, обрушился на гитлеровцев. Действуя в тесном взаимодействии с приданной и поддерживающей артиллерией, стрелковые роты смело вклинивались в образовавшиеся в боевых порядках противника бреши, уничтожали его пехоту огнем. К исходу короткого декабрьского дня мы вышли к Варшавскому шоссе и в упорном бою выбили фашистов из деревни Соловьевка.

Оценив обстановку, командир полка майор И. Дуб пришел к выводу, что полк перерезал очень важную для оккупантов артерию, лишил их возможности подвозить по шоссе боеприпасы, горючее и продовольствие для своих частей, находившихся в городе Юхнов.

С наступлением темноты вражеская пехота на бронетранспортерах несколько раз атаковала роты полка, удерживающие дорогу и прилегающую к ней местность. [6]

В морозной и вьюжной ночи далеко разносился грохот разрывов снарядов и мин, автоматная и пулеметная стрельба.

Однако вскоре гитлеровцы ослабили натиск, а затем и вовсе прекратили боевые действия. Может, выдохлись? Может, израсходовали боеприпасы? А может?..

Это «может» не давало покоя командиру полка. «Что же они задумали? Решили отказаться от лобовой атаки, готовят удар в новом месте? Но где?»

Вскоре ветер стих, метель улеглась. Командира стрелкового батальона старшего лейтенанта В. Грибачева вызвали на КП полка. Майор И. Дуб уточнил командирам батальонов задачи:

— Учитывая тактику врага в предыдущих боях, можно сделать вывод: он прекратил боевые действия не только для ночной передышки, — сказал в заключение командир полка. — Запомните, главное для гитлеровцев — дорога на город Юхнов. Но удары они могут нанести с любого направления. Скорее всего, со стороны деревни Соловьевка. Лощина и роща позволяют им скрытно накапливать здесь силы. И наша разведка подтверждает это предположение.

Затем он обратился к старшему лейтенанту Грибачеву:

— Вашему батальону удержать деревню любой ценой, но не пропустить врага к дороге на Юхнов!

Через четверть часа старший лейтенант Грибачев уже ставил боевые задачи своим командирам рот. Вскоре в батальоне все пришло в движение. Командиры определяли новые огневые позиции для пулеметов, выбирали места для пунктов управления, уточняли систему огня, солдаты приступили к инженерному оборудованию занимаемых позиций.

Особенно много пришлось потрудиться бойцам пулеметного взвода, которым командовал лейтенант И. Доронин. В системе огня батальона старший лейтенант Грибачев отвел пулеметчикам исключительно важную роль. Грамотный, решительный и инициативный командир И. Доронин, учитывая особенности местности, несколько переместил основные и запасные огневые позиции пулеметов. Это позволило ему создать перед деревней плотную зону прицельного пулеметного огня.

Предположение командира полка подтвердилось: едва забрезжил зыбкий декабрьский рассвет, как гитлеровцы открыли по деревне ураганный артиллерийско-минометный [7] огонь. Разрывы снарядов и мин густо ложились в боевых порядках батальона, разбивали дома, корежили деревья, обрушивали на землю град осколков и твердые комья грунта.

Однако наши подразделения были рассредоточены, надежно укрыты и тщательно замаскированы, и поэтому потери были незначительны.

Командир батальона старший лейтенант Грибачев, получив сведения из штаба полка, предупредил командира пулеметного взвода, что неприятель накапливается в лощине.

Еще в деревне грохотали разрывы, а гитлеровцы уже устремились в атаку. Из-за перелеска показались густые цепи пехоты, оттуда открыли огонь и несколько танков. Наступающие, видимо, считали, что артиллерийско-минометный огонь смял все живое, и поэтому шли в полный рост. Перед фронтом обороны пулеметного взвода их было около двухсот.

Лейтенант Доронин, прильнув к биноклю, не спускал глаз с приближающихся цепей. Гитлеровские автоматчики вели огонь на ходу. Хотелось немедленно ответить им, но Доронин усилием воли подавил в себе это желание и подал команду: «Приготовиться, но без моего сигнала огня не открывать!» Фашисты продолжали идти в полный рост.

Вот они приблизились к небольшому ровному полю. Расстояние между пулеметчиками и неприятелем быстро сокращалось, а время тянулось мучительно медленно.

Командир взвода сам лег за «максим» и скомандовал:

— Огонь!

Дружно ударили пулеметы. Бежавший впереди немецкий офицер ткнулся головой в землю. В густых цепях наступающих то здесь, то там образовывались просветы. Было видно, как падали вражеские солдаты.

На помощь фантастам пришла артиллерия. Одна из батарей противника открыла по пулеметчикам огонь. Снаряды врага рвались буквально рядом с их позициями, и немецкие автоматчики снова поднялись в атаку. Однако пулеметчики метким огнем прижали их к земле.

Повторный огневой налет вражеской артиллерии был еще более интенсивным. Во взводе появились убитые, раненые. Лейтенант Доронин приказал воинам перейти на запасные огневые позиции.

Гитлеровские автоматчики усилили огонь. Одна их [8] группа стала обходить ранее занимаемые позиции пулеметного взвода с фланга. Но маневр этот оказался безрезультатным. Фашисты уже приближались к тому месту, где раньше стояли «максимы», как по ним неожиданно полоснули пулеметные очереди с запасных позиций.

...Снова яростно загрохотала вражеская артиллерия, а вскоре фашистские автоматчики опять двинулись в атаку, направив огонь на только что стрелявший с запасной позиции расчет «максима». Но как только они втянулись в атаку, по ним с фланга ударил расчет другого, хорошо замаскированного пулемета.

Уже шесть часов длился бой наших пулеметчиков с численно превосходящим неприятелем. Враг рвался вперед, наши воины держались стойко. Они умело применялись к местности, быстро и скрытно меняли огневые позиции, разили гитлеровцев кинжальным огнем с разных направлений.

Когда умолкли два «максима» — их расчеты погибли, — лейтенант Доронин стал поочередно вести огонь из них. Даст несколько длинных прицельных очередей — вихрем к другому пулемету, снова очередь по врагу — и снова маневр. Комсомольцы Каратаев и Шевченко, расстреливая в упор наседавшего неприятеля, помогали командиру маневрировать, поддерживали с ним тесное взаимодействие. У их ног лежала гора стреляных гильз, а в 30–40 метрах от позиции десятки трупов гитлеровцев.

Несмотря на численное превосходство, враг так и не смог овладеть деревней Соловьевка. Не удалось ему и оседлать шоссе. За мужество, героизм и находчивость, проявленные в том памятном бою, лейтенант И. Доронин был награжден орденом Красного Знамени. Получили правительственные награды и другие отличившиеся воины.

По врагу... из вражеской пушки

Деревню Параксино фашисты превратили в сильно укрепленный опорный пункт. Здесь они создали плотную систему огня, сосредоточили большое количество артиллерии, минометов и пулеметов, тщательно заминировали подступы к своим позициям. [9]

После артиллерийской подготовки, довольно слабой, так как артиллерии на нашем участке фронта не хватало, наша рота пошла в атаку. Гитлеровцы встретили нас мощным огнем. Немалые потери мы понесли и на минных полях. В этом бою был тяжело ранен командир роты, заменить которого было приказано мне.

Очередную атаку решено было начать утром следующего дня. Я тщательно разобрался в причинах неудачи и пришел к выводу, что нельзя атаковать в лоб, надо найти более скрытые подступы к деревне, тщательнее разведать расположение огневых точек противника как на переднем крае, так и в глубине обороны.

Взяв с собой трех солдат, сам ночью отправился на нейтральную полосу. Фашисты непрерывно освещали местность перед передним краем ракетами и периодически простреливали из пулеметов. Нам удалось установить расположение огневых точек противника. Кроме того, мы обнаружили небольшую лощину, которая могла послужить укрытием перед атакой.

И еще одна важная деталь. Во время вылазки я обнаружил тонкий провод, проложенный прямо по снегу. Мелькнула мысль — не соединяет ли он группу мин? Ведь достаточно одному человеку задеть ногой проволоку, как последует сильный взрыв и будет выведено из строя целое подразделение. Приказав принести из траншеи телефонный кабель, я осторожно присоединил его к обнаруженным проводам. Неподалеку оказался небольшой окоп, который мог служить укрытием. Я решил, что один из солдат перед атакой займет укрытие и по моей команде дернет за кабель. О своем решении не стал докладывать старшим начальникам, так как не был до конца уверен, что провода действительно связаны с минным полем.

Наступило время атаки. Было еще темно, стоял сильный мороз. Мы с нетерпением ждали сигнала. Один из солдат сидел в окопе и держал в руках телефонный кабель. Только взлетели трассирующие снаряды, он потянул этот кабель, и мы услышали сильный взрыв, увидели клубы черного дыма. Минное поле перед фронтом наступления нашей роты было взорвано. Воодушевленные, с криком «ура» мы бросились в атаку и ворвались в Параксино.

В центре деревни фашисты разворачивали в нашу сторону противотанковую пушку. Я метнул гранату. Попадание было точное — расчет уничтожен. [10]

Продвигаясь вперед, мы окружили и разгромили гитлеровский штаб, находившийся в деревне. Но поскольку радиостанции у нас не было, а телефонную линию в данных условиях проложить невозможно, доложить об этом в штаб не могли.

Продолжая наступление, мы увидели, что впереди нас фашисты выкатывают из укрытия два орудия. Я вспомнил о вражеской противотанковой пушке, оставленной в деревне. Вместе с бойцом Холоповым нам удалось под огнем противника добраться до нее. Мы никогда не видели вражескую 37-мм противотанковую пушку, но я надеялся, что смогу стрелять из нее, потому что до этого был танкистом. Пытаюсь открыть затвор — он не открывается. Наконец нахожу инерционный предохранитель, такой же, как у наших пушек. Теперь все ясно. Необходимо утопить его — и откроется затвор. Все пошло как по маслу. Экстрактор выбросил стреляную гильзу, рядом полно снарядов — и осколочных, и бронебойных. Своему помощнику приказываю подавать снаряды с тупым носом, осколочные. Произвожу первый выстрел. Холопов докладывает, что попадание точное: снаряд разорвался в районе огневой позиции вражеских артиллеристов. Для надежности посылаем туда еще три снаряда. Расчеты орудий противника были уничтожены.

Я, как говорят, вошел в азарт и решил «обработать» чердаки домов, где находились вражеские автоматчики и пулеметчики. По каждому дому было выпущено 3–4 снаряда. Враги опешили: откуда бьет русская артиллерия? Началась паника. Многие побежали, но попали под огонь бойцов нашей роты, залегших на окраине деревни.

Бой длился уже больше двух часов. У нас кончились боеприпасы, а на помощь гитлеровцам из соседней деревни выдвигались резервы, полукольцом обходя нас. Оценив обстановку, я приказал бойцам отходить, а сам с тремя бойцами остался возле пушки. Мы выкатили ее на окраину, поднесли несколько десятков снарядов.

Расстояние между нами и гитлеровцами составляло уже около 700 метров, и мы открыли огонь. После первых выстрелов наступающие залегли и начали продвигаться ползком. Снаряды рвались в их боевых порядках. Однако остановить продвижение противника огнем одной пушки было невозможно. Вокруг нас уже рвались мины. На мне загорелись шапка и рукав полушубка. [11]

Надо отходить. С большим трудом удалось нам тогда вырваться из деревни.

Ночью мы вновь атаковали врага, и деревня была взята. Но фашисты предприняли контратаку. Разыскав ту самую пушку, из которой стреляли утром, я открыл огонь. Вскоре солдаты нашей роты нашли еще две вражеские пушки, я показал им, как стрелять. Из трех пушек мы выпустили немало снарядов, громя отходящего противника.

Наша находчивость сыграла в этом бою огромную роль. Громя врага его же оружием, мы нанесли ему большой урон. Хочется, чтобы и сегодня офицеры и солдаты в процессе боевой учебы не только изучали то оружие, из которого им приходится стрелять на занятиях и учениях, но и хорошо знали особенности новейшего вооружения, которое появляется за рубежом.

В боях за Новороссийск

21 сентября 1942 года один из батальонов нашего полка, который вел ожесточенный бой в районе Новороссийского цементного завода «Пролетарий», был окружен. Командование батальоном принял старший политрук А. Леженин, Положение было сложное. Командир полка подполковник С. Каданчик поставил мне, начальнику штаба, задачу прорваться к окруженному батальону, выяснить обстановку и оказать ему помощь. Для этой цели в мое распоряжение был выделен последний резерв — семь разведчиков. В самый разгар боя, в полдень, мы начали пробиваться к батальону. Прикрываясь огнем, автоматчики бросками передвигались от одного укрытия к другому.

Обстановка в батальоне оказалась очень тяжелой. Раненых — а их было много — разместили на дне оврага. Для организации круговой обороны не оставалось сил. Пытаясь удержать оборону, старший политрук Леженин с группой смельчаков перебегали по скатам оврага, отражая непрерывные атаки немцев то с одной, то с другой стороны. Только мужество и сплоченность бойцов и командиров помогли нам к вечеру выйти из окружения, вынести всех раненых. [12]

Мы все, командиры и политработники, сержанты и солдаты, коммунисты и беспартийные, в те дни прекрасно понимали создавшуюся обстановку. А она была на нашем участке фронта тяжелая...

Оборона дивизии проходила за перевалом — от станицы Неберджаевская до северных скатов горы Сахарная Голова, далее по ее восточным скатам, вдоль забора цементного завода «Октябрь» до берега моря. Позиции противника располагались по более выгодному рубежу. В ряде мест, в частности в районе цементного завода, расстояние между нашим и вражеским передним краем доходило до 60 м.

Настоящий героизм проявляли саперы. Они делали почти невозможное. В 20–30 м от траншей противника устанавливали противопехотные, а на некоторых участках противотанковые мины. Создавали проволочные заграждения различных типов. Командир саперного батальона майор Д. Демин не только руководил выполнением этих задач, но нередко и сам устанавливал заграждения.

Нелегко пришлось и связистам. Связь, преимущественно проводная, при налетах авиации и под огнем артиллерии часто нарушалась. Чтобы она действовала надежно, связисты майора А. Подлазова, капитана М. Ганзика, лейтенанта В. Иванченко были всегда на переднем крае, в одном строю со стрелками.

Ожесточенные бои на этом участке длились почти год. О стойкости и мужестве наших бойцов и командиров свидетельствует оборона легендарного «Сарайчика». Гарнизон этот насчитывал всего 15 человек и находился недалеко от противника. Причем вражеская траншея шла выше «Сарайчика» по гребню. Все попытки гитлеровцев овладеть этим, как они его называли, ключом обороны заканчивались неудачей. Легендарный гарнизон стал примером героизма и стойкости для всех войск армии.

Отлично действовали воины 1-й роты под командованием лейтенанта М. Бережного. Рота держала оборону от берега моря до забора цементного завода «Октябрь». Неоднократные попытки противника овладеть этим участком обороны заканчивались провалом. Наши подразделения и в обороне действовали активно, часто проводили разведку боем то на одном, то на другом направлении.

Умело и самоотверженно выполняли свою боевую работу снайперы. Выбрав на переднем крае удобную позицию, они метким огнем уничтожали фашистов. Эти действия [13] бойцы называли в шутку «наведением порядка в обороне немцев». Только один снайпер лейтенант Ю. Буткевич за период оборонительных боев истребил более 300 фашистов. Ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

Окончательно враг потерял надежду на успех своих наступательных действий после высадки героического десанта на Малую землю. Он стал усиленно укреплять оборонительные позиции. Вот тогда-то и решено было, высадив морской десант в районе цементного завода «Пролетарий» и электростанции, овладеть вражеским узлом сопротивления, а затем, взломав оборону противника, развить наступление в северной части Новороссийска, овладеть городом и вдоль хребта выйти на Анапу.

В ходе подготовки к десантированию командиры и личный состав решали вопросы погрузки на плавсредства и выгрузки, организации атаки занятого противником берега, огневого обеспечения атаки на захваченном плацдарме, продумывали боевые действия штурмовых групп по захвату важных объектов, совершенствовали управление подразделениями при штурме сильно укрепленных опорных пунктов в городе.

Напряженная боевая подготовка в сочетании с конкретной партийно-политической работой дала свои положительные результаты. В этой большой подготовительной работе активное участие принимали работники политического отдела 18-й армии во главе с Л. И. Брежневым. Все они к тому времени уже имели опыт высадки десанта на Малую землю. Героические дела малоземельцев стали примером для нас.

В результате стремительных и смелых ночных действий десанту удалось преодолеть минные поля и, несмотря на яростное сопротивление противника, овладеть сильно укрепленным узлом — цементным заводом «Пролетарий» и двенадцатью кварталами города западнее и севернее этого завода.

Однако захватить электростанцию было нелегко. Не удалось нам прорвать и оборону противника вдоль шоссе Новороссийск — Туапсе. Десантировавшиеся позже подразделения оказались изолированными от других десантных отрядов и от частей, действовавших с фронта.

Десант стремился закрепиться в районе завода «Пролетарий». В течение дня, будучи окруженным, он вел упорный бой с превосходящими силами противника. Положение [14] осложнялось еще и тем, что имевшиеся в передовом отряде радиосредства при высадке были повреждены. Связи с артиллерией длительное время не было. Приходилось экономно расходовать боеприпасы, особенно гранаты.

Фашисты предпринимали одну атаку за другой, намереваясь сбросить десант в море. Но мы держались стойко, а поэтому не только удержали плацдарм, но и расширили его.

Наконец высадились главные силы двух полков во главе с командиром дивизии полковником А. Вруцким. А на следующую ночь, разгромив противника в районе электростанции, мы прорвали его оборону и соединились с остальными нашими частями.

Стараясь удержать позиции, гитлеровцы начали сосредоточивать танки и живую силу в северной части города — в районе поселка Стандарт и Нефтяной балки. Они намеревались нанести контрудар по нашему правому флангу и уничтожить войска на плацдарме, восстановить оборону на прежних позициях. Замысел фашистов был своевременно разгадан и сорван.

В ночь на 14 сентября на плацдарме была проведена перегруппировка, подразделения заняли исходные позиции для атаки. Но тут произошла трагедия, явившаяся следствием грубой ошибки нового командира дивизии. Он приказал переместить НП на колокольню церкви. И вот перед самым началом артиллерийской подготовки противник прямой наводкой из самоходной установки произвел по церкви только один выстрел. Почти все, кто находился на колокольне, погибли.

...После короткого артиллерийского налета подразделения при поддержке танков перешли в атаку и, ведя ожесточенные бои за каждый квартал, каждый дом. упорно продвигались вперед. К исходу 15 сентября 1943 года мы вышли на западную окраину Новороссийска.

Слагаемые успеха

Весна 1943 года. Наши войска ведут бои по освобождению Кубани. Горнострелковый полк 20-й горнострелковой дивизии получил задачу: перейти в наступление и овладеть [15] станцией Крымская. Стремясь удержать этот населенный пункт, гитлеровцы превратили его в сильный узел сопротивления. По высотам южнее и восточнее станицы и по ее окраинам противник создал мощную систему траншей и ходов сообщения. Многие постройки, и в первую очередь каменные, были приспособлены к обороне, враг создал здесь опорные пункты.

Несколько попыток овладеть Крымской закончились безрезультатно. Враг отчаянно сопротивлялся.

3 мая наступление возобновилось, но первая же атака полка не удалась. Гитлеровцы мощным огнем с высот заставили наступающих залечь.

Командир полка решил ввести в бой резерв: роту автоматчиков под командованием старшего лейтенанта Т. Алексейчука и горнострелковую роту. Вместе с командирами резервных рот командир полка выдвинулся на опушку леса — необходимо было еще раз, более тщательно, изучить подступы к станице.

Офицеры обратили внимание на лощину слева, переходящую в овраг.

— Надо воспользоваться этим оврагом, — предложил Алексейчук.

— Давайте попробуем, — согласился командир полка.

Совместно разработали план действий. Нужно сделать так, чтобы враг не обнаружил маневра роты автоматчиков и горнострелковой роты. Важно также продумать взаимодействие с подразделениями, залегшими перед высотами, и артиллеристами.

Выдвижение резерва во фланг и тыл гитлеровцам обеспечивалось интенсивным огнем полковой артиллерии и горнострелковых рот с фронта. Создавалась видимость, что атака будет повторена с фронта. Тем временем автоматчики и стрелки, соблюдая маскировку, двинулись в обход противника. Впереди шел взвод автоматчиков под командованием старшего сержанта М. Вершинина.

Путь предстоял нелегкий. Бойцы пробирались через густой колючий кустарник, карабкались на почти отвесные склоны оврага, рядом телефонисты тянули линию связи.

Обошли одну высоту, другую... Гитлеровцы не заметили дерзкой вылазки наших подразделений. Пройдено более трех километров. Старшему лейтенанту Алексейчуку доложили из дозора, что невдалеке, в кустарнике, находятся несколько вражеских орудий. [16]

«Ведь это они обстреляли нас, когда мы поднимались в атаку», — подумал командир роты.

Решение созрело мгновенно: внезапной атакой уничтожить артиллеристов, захватить и вывести из строя орудия противника.

С криком «ура» автоматчики и стрелки бросились в атаку. Враг не ожидал появления советских воинов в своем тылу, поэтому бой был коротким. Многие вражеские орудийные расчеты были истреблены, несколько расчетов взято в плен. Эти орудия противника больше никогда не будут стрелять.

Резервные роты продолжали наступление в тылу врага. На высотах перед станцией Крымская они обрушили шквальный огонь на врага, на его огневые точки и живую силу.

О ходе боевых действий старший лейтенант Алексейчук доложил командиру полка. И вот с фронта возобновили атаку горнострелковые роты. Гитлеровцы в панике начали оставлять свои позиции. 4 мая полк во взаимодействии с другими частями овладел станцией Крымская.

Ратный труд многих солдат, сержантов и офицеров горнострелкового полка был отмечен наградами Родины. Старший лейтенант Алексейчук был награжден орденом Красного Знамени.

Позже, в боях на подступах к Житомиру, в декабре 1943 года, Алексейчук, командуя уже стрелковым батальоном, вновь удачно применил скрытный маневр.

Было это так. 2-му стрелковому батальону предстояло наступать в первом эшелоне 206-го стрелкового полка на его левом фланге с задачей выйти на юго-западную окраину Житомира, перерезать дорогу из Новоград-Волынского и, упорно обороняя занятый рубеж, не допустить подхода к городу резервов противника.

Командир батальона в состав первого эшелона назначил 5-ю и 6-ю стрелковые роты, усилив каждую пулеметным взводом. В своем резерве он оставил 4-ю роту. Наступление стрелковых рот поддерживали артиллерийский дивизион из состава полковой артиллерийской группы и минометная рота батальона.

Едва началось наступление, 6-я стрелковая рота вырвалась вперед, но была контратакована двумя пехотными ротами противника. За ними шли несколько бронетранспортеров. Рота вынуждена была залечь. Наступление батальона застопорилось. Прямолинейные действия 5-й роты, [17] да и использование резерва в целях отражения вражеской контратаки не сулили ничего хорошего. К такому выводу пришел майор Алексейчук.

Комбат отказался от намеченного плана боя. Обстановка требовала иных действий. Суть его замысла заключалась в том, чтобы, сманеврировав главными силами батальона, нанести противнику фланговый удар справа.

Для уточнения задачи майор Алексейчук послал в 6-ю стрелковую роту адъютанта батальона старшего лейтенанта Антонюка, в 5-ю — командира взвода связи батальона. Командиру 4-й стрелковой роты задачу поставил лично.

Было намечено направление маневра и определен рубеж, на который должны выйти 5-я и 4-я роты. Комбат указал цели и объекты для поражения их огнем минометной роты и поддерживающего артиллерийского дивизиона. О своем решении он доложил по радио командиру полка подполковнику Алятину.

Главные силы батальона скрытно вдоль опушки леса выдвинулись на указанный рубеж. Их прикрывали 6-я рота, артиллерия и минометы. По сигналу 4-я и 5-я роты внезапно атаковали противника во фланг. Гитлеровцы были ошеломлены дружной атакой советских пехотинцев, не выдержали удара и начали беспорядочный отход. Вскоре противник был прижат к реке Тетерев и разбит.

Батальон одним из первых ворвался в Житомир и успешно выполнил поставленную боевую задачу.

За доблесть и отвагу, проявленные в боях под Житомиром, многие солдаты, сержанты и офицеры были отмечены орденами и медалями, ордена Красного Знамени удостоились все командиры рот батальона, а майору Алексейчуку Тимофею Даниловичу было присвоено высокое звание Героя Советского Союза.

— Вспоминая и анализируя бои минувших лет, — говорит полковник запаса Т. Алексейчук, — еще раз убеждаешься, что к выполнению любой задачи надо подходить творчески. Ведь старший начальник, отдавая приказ, чаще всего указывает лишь цель, которая должна быть достигнута тем или иным подразделением самостоятельно или во взаимодействии с другими. И вот тут каждый командир должен проявить свое тактическое мастерство и умение, чтобы в кратчайший срок и с наименьшими потерями добиться наибольшего успеха в бою. Важную роль при этом играет скрытный маневр. Скрытность действий — [18] основа внезапности. Известно немало примеров, когда творческая инициатива командира, умение действовать скрытно, внезапно атаковать врага приносили успех в бою.

Мужество десанта

Передо мной тронутая временем газета 18-й десантной армии «Знамя Родины» от 15 сентября 1943 года. В одной из информации с переднего края говорится: «Вчера подразделение дважды орденоносца Погорелова прорвало сильно укрепленную линию противника и соединилось о Н-ской частью...»

Всего несколько газетных строк, но что за ними! В первых числах сентября 1943 года меня в числе других командиров батальонов, которым вскоре предстояло десантироваться на берег Цемесской бухты для удара по Новороссийску, оккупированному врагом, вызвали на совещание к командующему фронтом генералу И. Е. Петрову.

Обрисовав общую задачу десанта, командующий сказал:

— Вы, Погорелов, будете десантироваться прямо на передний край фашистской обороны, на ее правый фланг. Задача: «свернуть» ее на участке между цементными заводами. Немецкую оборону здесь вы знаете, так что, как говорится, и карты в руки...

Да, оборону гитлеровцев на участке от берега бухты до подножия Сахарной Головы я знал действительно хорошо. 1-й батальон 1339-го стрелкового полка, которым я командовал до этого, в течение года оборонял цементный завод «Октябрь», и наша первая траншея находилась всего в нескольких десятках метров от переднего края обороны фашистов.

В ночь на 11 сентября полк погрузился на десантные суда и двинулся из Геленджика в Новороссийск. Предварительно в течение нескольких дней в прифронтовой полосе мы тренировались в посадке на суда и высадке на берег, отрабатывали задачу, сходную с той, какую предстояло выполнить в Новороссийске. Накануне десантирования в ротах состоялись партийные и комсомольские собрания, каждому коммунисту и члену ВЛКСМ была поставлена конкретная задача, что во многом предопределяло высокую активность воинов в бою. [19]

Как я уже говорил, батальону предстояло «свернуть» оборону противника, высадившись в районе электростанции и восточного мола. Вход в Цемесскую бухту был закрыт боносетевыми заграждениями и простреливался артиллерией, минометами и пулеметами.

В узких воротах у входа в гавань на нас обрушился ураганный огонь артиллерии, вода буквально кипела от взрывов, но десантные суда упорно шли к месту высадки. Мы прыгали в воду и с ходу вступали в бой. Для стрелков высадка прошла благополучно, но у минометчиков были потери. Берег был заминирован, то тут, то там рвались «прыгающие» мины, проволока внаброс не давала и шагу шагнуть, но 1-я рота под командованием старшего лейтенанта М. Бережного все же вцепилась в берег. Успешно действовали и роты лейтенантов В. Прокопенко и М. Мирошника. Вскоре парторг 1-й роты Мкртчян и комсорг полка И. Алексеев водрузили знамя на здании электростанции.

О том, как проходил бой по «свертыванию» обороны, следует сказать особо. Батальон наступал как бы вдоль второй и третьей траншей противника, оставив первую за своим правым флангом. Почему так? Было известно, что большая часть огневых средств противника находится в первой траншее. Гитлеровцы, находившиеся в ней, были скованы действиями советских подразделений с фронта и не могли вести огонь по нашему флангу. В то же время, продвигаясь вперед, мы зажали врага с обеих сторон. Как показал исход боя, замысел оказался удачным.

Но наше положение тоже было нелегким. Если при высадке на берег роты еще соблюдали неписаный закон десанта — держаться локтя соседа, то по мере продвижения вперед эта связь нарушалась, бой принимал очаговый характер. Положение усугублялось тем, что мы наступали в гору и противник имел возможность вести по нас огонь как бы в несколько ярусов — из подвалов, окон домов, чердаков. Например, подходы к дому, стоявшему ниже, прикрывались огнем из того, что находился выше. Под шквальным огнем пулеметов погибли почти все минометчики, артиллеристы, и моряки не могли им помочь, так как точно не знали, где какая рота находится — единого фронта не было.

В сложившейся обстановке я принял решение создать свою маневренную огневую группу в составе двух станковых пулеметов и трех противотанковых ружей. Меткими [20] очередями пулеметчики Нина Фатеева и Степан Гурин вместе с бронебойщиками подавляли огневые точки врага на самых напряженных участках, и дело поправлялось.

Но не всегда получалось удачно. Так, на второй день боя мой батальон начал отставать от соседа слева. Командир полка подполковник С. Каданчик приказал мне усилить нажим, но продвижению батальона сильно мешал старый каменный дом. В его цокольном этаже находилось несколько пулеметов. Моя огневая группа не могла подавить их.

Я попросил помощи у начальника штаба полка майора Д. Ковешникова, но единственное, что он был в силах сделать, — это направить ко мне танк, у которого снарядом заклинило башню. Спасибо танкистам, выручили. Как уж они ухитрялись наводить свою пушку, не знаю, но дело сделали: несколькими выстрелами подавили пулеметы, и батальон двинулся вперед.

Мы понесли значительные потери и наступать в прежнем темпе уже не могли. Кроме того, выбыло из строя большинство офицеров. Заместитель командира полка майор А. Леженин помог мне организовать новую атаку, на этот раз в направлении южной окраины Мефодиевки. Дело в том, что направление нашего наступления изменилось, полк повернул на запад и вел бой на окраине города во взаимодействии с соседом слева — полком нашей же дивизии.

Сопротивление врага нарастало. Непрерывные бои шли уже пятые сутки. В ротах осталось по нескольку человек. Погиб майор А. Леженин, я был ранен и контужен.

Кому командовать батальоном? Со мной находился только один офицер — военфельдшер Айгали Ахметов. Решаю передать командование ему, но самому не уходить с передовой. Трудность была еще и в том, что я почти ничего не слышал. Ахметов кричал мне в ухо, докладывая об обстановке и поступивших распоряжениях. Встать я не мог, и он также передавал мои приказы бойцам.

Прибежал связной одной из рот и доложил, что гитлеровцы численностью более ста человек, готовясь к контратаке, сосредоточиваются в лощине за каменными домами. Эти три дома, стоявшие на склоне горы, дерзким штурмом захватила группа добровольцев — коммунисты и комсомольцы второй роты. Если врагу удастся выбить их из домов, нам не за что будет зацепиться. В этой ситуации помочь может только артиллерия. Расположение [21] своих рот известно. Лощина, где фашисты готовились к контратаке, находилась в квадрате 322.

Принимаю решение вызвать огонь тяжелой береговой артиллерии по квадрату 322. Подзываю военфельдшера, кричу ему:

— Звони начальнику штаба полка, передай открытым текстом: «Немедленно огонь по квадрату триста двадцать два. Немцы контратакуют».

Мы видели, как метко били наши артиллеристы. В течение нескольких минут гитлеровцы были рассеяны, их контратака сорвалась. Но это только передышка, надо быть готовыми к новому отпору врагу. Приказываю Ахметову собрать из числа раненых всех коммунистов и комсомольцев, способных носить оружие, и вести их к трем домам — на помощь сводной группе бойцов.

Были уже сумерки, когда ко мне приполз связной. Наклонившись, он прокричал:

— Товарищ майор, гитлеровцы бегут из Новороссийска!

Бой за высоту

Преодолевая упорное сопротивление гитлеровцев, наши подразделения освободили село Калиновка и прилегающие к нему высоты. За неделю тяжелых наступательных боев мы понесли серьезные потери в людях и технике, но продолжали двигаться вперед. Однако настал день, когда продвижение остановилось. Более того, на левом фланге, где действовали 2-й и 3-й батальоны 265-го гвардейского стрелкового полка, противник, отбив все наши атаки, сам перешел в наступление и занял высоты 168 и 188. Высота 188 находилась всего в двух километрах юго-западнее Калиновки. Местность отсюда просматривалась чуть ли не до самой Донецко-Амвросиевки, являвшейся целью нашего наступления. Теперь же, с потерей высот, мы оказались в невыгодном положении, утратив возможность вести наблюдение за противником, установить расположение его огневых средств.

Командир полка немедленно вызвал командира батальона капитана А. П. Телегина и поставил ему боевую задачу — внезапной атакой вернуть высоту 188. В его [22] распоряжение он смог выделить не столь уж значительные средства усиления — два взвода 45-мм орудий, взвод противотанковых ружей, автоматчиков и саперное отделение. К тому же для поддержки действий батальона был выделен артиллерийский дивизион, имевший 12 пушек 76-мм калибра.

Было известно, что противник сосредоточил на высоте свыше двух рот пехотного полка. Разведчики обнаружили в лесу, юго-западнее хутора Семеновский, фашистских автоматчиков, численность которых установить пока не удалось. Километрах в трех к юго-западу от высоты в деревне Алексеевка укрылось танковое подразделение (до 10 танков). По сведениям авиаразведки, с запада, на дороге из Донецко-Амвросиевки, наблюдалось усиленное движение автомашин и пехотных колонн силою до батальона.

Обосновавшись на высоте, гитлеровцы начали рыть ходы сообщения на ее обратных скатах. Танк, подбитый нашей артиллерией, они пытались превратить в своеобразный дот.

Командир полка сообщил капитану Телегину, что два других батальона прикроют его фланги. Дивизия на следующий день также получила наступательную задачу. Направление остается прежним — на Донецко-Амвросиевку. Для успеха наступления дивизии было очень важно овладеть высотой 188.

Капитан Телегин вместе с командирами рот приданных и поддерживающих подразделений отправился на рекогносцировку. Светлого времени почти не оставалось. Уже в сумерки были определены ориентиры и направления атаки стрелковых рот.

В ходе рекогносцировки командир батальона обдумывал способ действий. Для окончательного решения требовалось уточнить расположение огневых точек противника, еще раз проанализировать данные разведки, попытаться разгадать его намерения. Тогда еще ни капитан Телегин, ни командир полка не знали, что немецкое командование заканчивает сосредоточение крупных сил танков и пехоты для мощного контрудара. Это стало известно позднее. Но и сейчас было ясно, что противник не ограничится обороной, а предпримет наступательные действия, пока, возможно, лишь с целью улучшения своих позиций. А что, если ночью или утром фашисты продолжат наступление? [23]

Ведь для них заманчиво захватить Калиновку, откуда открывался путь к миусским переправам.

Итак, утром наступающие столкнутся с наступающими. Данные о противнике скудны и отрывочны. Времени на доразведку нет. Как обычно, во встречном бою окапываться и оборудовать исходный рубеж для атаки некогда. И капитан Телегин больше всего рассчитывал на внезапность, стремился захватить врага врасплох, ошеломить его.

После рекогносцировки комбат принял решение атаковать высоту перед рассветом, под покровом темноты ротам продвинуться как можно ближе к противнику. В атаку подняться бесшумно, без криков «ура» и без выстрелов. И лишь после того как противник обнаружит атакующих, открыть огонь. Боевой порядок иметь в линию. Правым флангом — Двумя ротами — атаковать западный скат высоты 188. Для усиления придать им по взводу 45-мм пушек, по пулеметному взводу и по отделению противотанковых ружей.

3-й стрелковой роте (командир младший лейтенант Гафар Туляков) с одним 76-мм орудием, отделением ПТР и группой саперов (3 человека) было приказано нанести отвлекающий удар по восточным скатам высоты. Надеяться на то, что она одним броском прорвется на высоту, не приходилось. Здесь путь атакующим преграждали огневые точки, расположенные под подбитым танком и вокруг него. По замыслу комбата эта рота должна была уничтожить вражеские огневые точки у подбитого танка, привлечь на себя как можно больше сил противника, чтобы тем самым помочь подразделениям, выполняющим основную задачу.

Встречный бой всегда таит в себе неожиданности. Поэтому командир батальона решил иметь при себе довольно сильный резерв: взвод автоматчиков, 76-мм орудие, два станковых пулемета, два отделения ПТР, отделение саперов. Резерву предстоит действовать там, где обозначится успех.

Особую тревогу у Телегина вызывали вражеские танки. Приданному артиллерийскому дивизиону была поставлена задача — подготовить заградительный огонь по южным скатам высоты и по дороге Калиновка, Успенская, откуда могли появиться танки. Если же на рассвете выяснится, что танки по-прежнему в деревне, то артиллеристы должны накрыть их сосредоточенным огнем. Кроме [24] того, задача артиллерии — поддержать наступающие подразделения.

Своя задача и у минометчиков — не допустить контратаки из леса, где укрылись вражеские автоматчики, и подготовить сосредоточенный огонь по балке, расположенной южнее.

Были установлены сигналы, приняты меры по обеспечению стыков. Отдан боевой приказ. Роты приготовились к выдвижению на рубеж атаки. Под покровом темноты им предстояло пройти 2–3 километра. Особую заботу о скрытности передвижения проявил старший адъютант батальона гвардии старший лейтенант И. Михнин. По его настоянию перед выступлением командиры взводов проверили снаряжение каждого солдата, чтобы в пути ничего не звякнуло. Заместитель командира батальона по политчасти капитан П. Тарабрин, обходя роты, разъяснял воинам боевую задачу, инструктировал партийный и комсомольский актив, призывал коммунистов и комсомольцев быть впереди атакующих.

Короткая июльская ночь выдалась исключительно темной. Роты вначале двигались в колоннах, при подходе к высоте развернулись в цепи, а последние метры преодолевали ползком. Фашисты время от времени освещала передний край. Едва взмывала в небо ракета — цепи залегали. Когда она гасла — движение продолжалось. Команды отдавались вполголоса. Из-за ракет двигались медленно и к рубежу атаки вышли лишь в 1.00, на час позже назначенного срока. Впрочем, это не помешало, а возможно, и помогло делу. Главное — враг не обнаружил нас.

Всю ночь у самого переднего края противника действовали наши разведчики. Они установили, что гитлеровцы не спят, к чему-то готовятся. Особенно заметно было движение на восточных скатах высоты, где собиралась атаковать 3-я рота. Телегин решил привлечь внимание противника к этому направлению. Капитан связался с командиром 3-й роты. Задача такая: группе бойцов вплотную подползти к вражеским позициям, понаблюдать там, а на обратном пути легонько пошуметь. Пусть гитлеровцы думают, что именно здесь русские что-то замышляют.

Забегая вперед, скажем — замысел удался. Гитлеровцы перетащили два крупнокалиберных пулемета с западных скатов высоты на восточные.

В те минуты комбата больше всего волновал вопрос: [25] каковы намерения противника? Будет ли он обороняться или с рассветом устремится на Калиновку? И сколько сейчас фашистов на высоте? Те же две роты? А если ночью гитлеровцы успели подбросить свежие силы? Недаром же под вечер двигалась колонна пехоты со стороны Донецко-Амвросиевки.

Оценивая обстановку, капитан Телегин переход противника к жесткой обороне считал маловероятным. Скорее всего, с рассветом гитлеровцы перейдут в наступление на Калиновку. Требовалось упредить их, атаковать первыми. Поэтому и назначил Телегин атаку батальона на 2,30. Раньше нельзя: в густой темноте атакующие могли сбиться с заданных направлений. Ждать полного рассвета опасно: гитлеровцы могли ударить первыми, а успех действий батальона во многом зависел от внезапности.

Капитан Телегин очень надеялся на своих бойцов. Многие солдаты и сержанты прошли от Сталинграда до Миуса, воевали умело. Правда, в ротах имелось немало необстрелянных солдат, но и те за четыре месяца затишья получили основательную подготовку, учились у своих бывалых товарищей. Моральный дух воинов был очень высоким.

Особенно рассчитывал комбат на 2-ю роту, где было больше обстрелянных солдат и сержантов. Командовал ротой гвардии лейтенант И. Романенко. Ему шел двадцать первый год, но он уже зарекомендовал себя смелым и инициативным командиром. Капитан Телегин поставил эту роту в центре боевого порядка. Поскольку ей предстояло атаковать самый трудный участок — вершину высоты, сюда направился политработник капитан Тарабрин, офицер решительный и отважный.

По условному сигналу роты ползком двинулись на сближение с противником. Связной лейтенанта Романенко доложил, что бойцы роты сосредоточились в непосредственной близости от расположения врага. А два взвода 1-й роты отклонились вправо, просочились в тыл противника, бесшумно уничтожив двух фашистов, дежуривших у станковых пулеметов.

Ночь кончалась. В 2.30 капитан Телегин, находясь на своем НП, дал сигнал, послав серию трассирующих пуль в зенит. Разом поднялись все три роты. 2-я стрелковая рота вместе со взводом 1-й роты одним броском достигла высоты и завязала рукопашную схватку. Противник пытался огнем из автоматов и ручными гранатами остановить [26] продвижение 3-й роты на восточных скатах высоты, но безуспешно. Через несколько минут гвардейцы, выбив гитлеровцев с позиций у подбитого танка, присоединились ко 2-й роте. Противник спешно организовал контратаку с южных скатов высоты, однако по скоплению фашистов с тыла ударили два взвода 1-й роты. Вражеская контратака захлебнулась. Фашистских автоматчиков, сосредоточившихся в леске, накрыли огнем наши минометчики.

В течение нескольких часов велась тщательная подготовка к бою за высоту, но сам бой длился не более 20 минут. Исход его решили внезапность, мужество и отвага наших бойцов, умение командиров. Фашисты отступали по юго-западным склонам высоты, беспорядочно отстреливаясь. Они задержались лишь на полпути к деревне Алексеевка, где их танкисты, опомнившись, спешно заводили моторы.

Перенеся свой НП на высоту, капитан Телегин принял меры для отражения вероятной контратаки танков и пехоты противника. Роты немедленно приступили к самоокапыванию на южных и юго-западных скатах высоты. Подтягивались орудия прямой наводки, саперы устанавливали противотанковые мины. Артдивизион, поддерживающий батальон, открыл огонь по северной окраине Алексеевки, чтобы сорвать или по крайней мере задержать контратаку фашистских танков. Минометчики вели огонь по пехоте, бежавшей с высоты, и по автоматчикам, засевшим в леске.

Сосед слева — 3-й батальон 265-го стрелкового полка, используя успех 1-го батальона, также продвинулся вперед и закрепился на более выгодном рубеже.

Так, скрытность сосредоточения, внезапность и дерзость атаки обеспечили батальону капитана Телегина успех в бою за высоту. Взятые пленные на допросе показали, что утром подразделения, расположенные на высоте, собирались атаковать русских, но не успели.

Бросок на плацдарм

Одной из первых вышла к Днепру 161-я стрелковая дивизия. В качестве ее авангарда действовал 569-й стрелковый полк, которым я в то время командовал. При подготовке [27] к форсированию Днепра важное место занимала партийно-политическая работа. Политработники полка майор В. Савченко и старший лейтенант М. Сидельников не покидали подразделений ни днем ни ночью. В каждой роте и батарее активно действовала партийная организация или партийная группа.

Командиры подразделений в перерывах между боями отрабатывали с личным составом темы: «Подготовка к форсированию», «Преодоление широкой водной преграды на подручных средствах», «Действия при захвате плацдарма» и другие. На одном из таких занятий в батальоне старшего лейтенанта И. Лапина присутствовал член Военного совета 40-й армии генерал-майор А. А. Епишев. Занятие генералу понравилось, и на прощание он сказал:

— Я не сомневаюсь в боевом успехе. Батальон подготовлен хорошо.

Когда полк подошел к реке, пришло обращение Военного совета Воронежского фронта:

«...Славные бойцы, сержанты и офицеры! — говорилось в нем. — Перед вами родной Днепр. Вы слышите плеск его седых волн... Вы пришли сюда через жаркие бои под грохот орудий, сквозь пороховой дым. Вы прошли с боями сотни километров. Тяжел, но славен ваш путь. Наступил решающий час борьбы. Мы должны преодолеть Днепр. Разве можно остановить полки, которые борются за Родину, за счастье и жизнь человечества!»

Не успели мы как следует осмотреться на берегу, как прибыл командир дивизии генерал-майор П. Тертышный.

— Доложите обстановку и покажите ваши переправочные средства! — приказал он, едва появившись на моем НП.

К этому времени у нас уже были припасены два больших рыбацких баркаса, имелись надувные лодки. Остальные средства для форсирования предполагалось соорудить на месте из подручных материалов. На берегу уже кипела работа. Сюда сносились бревна, доски, двери из разрушенных зданий, пустые бочки.

Оценив обстановку, генерал-майор Тертышный приказал в ночь на 23 сентября передовым отрядом форсировать Днепр в районе села Зарубенцы, захватить плацдарм и обеспечить переправу главных сил дивизии. Полку придавались 2-й дивизион 1036-го артиллерийского полка и две батареи гаубичного артиллерийского полка.

В 4.00 первая лодка бесшумно отчалила от берега [28] и плавно вошла в стлавшийся над рекой туман. В ней группа солдат и офицеров во главе с командиром 2-го стрелкового батальона старшим лейтенантом И. Лапиным. Следом двинулась вторая лодка, потом плоты.

На командном пункте напряженная тишина.

Многое зависело от того, как скоро гитлеровцы обнаружат смельчаков. Именно поэтому я решил артиллерийскую подготовку форсирования начать с момента обнаружения нашей переправы: чем неожиданней для врага удар, тем больше шансов на успех.

Гитлеровцы открыли ружейно-пулеметный, а затем минометный и артиллерийский огонь, когда до противоположного берега оставалось несколько десятков метров. В ответ ударила наша артиллерия. Бойцы, высадившись на мелководье, рассыпались в цепь и, ведя огонь на ходу, стремительным броском сбили боевое охранение противника.

Лодки ушли за следующей группой, и хотя фашисты вели сильный огонь, батальону старшего лейтенанта Лапина удалось форсировать реку и овладеть господствующей над переправой высотой.

Комбат приказал личному составу окопаться, выдвинул на фланги станковые пулеметы. Бой стрелковых подразделений поддержали и минометчики. Расчет в составе старших сержантов И. Преснякова и Н. Почтарева первым из минометной роты на самодельном плоту форсировал Днепр, первым открыл огонь. Мины ложились точно в цель, уничтожая вражеских солдат и огневые точки. Только за первые два дня боев Пресняков и Почтарев подавили пять пулеметов, три орудия, истребили не один десяток фашистов... Все попытки противника сбросить батальон в реку успеха не имели.

Наступил рассвет. Гитлеровское командование решило нанести по плацдарму удар с воздуха. Фашистские самолеты на бреющем проходили над нашими боевыми порядками, ведя прицельный огонь. Мы несли большие потери.

Во время одного из таких налетов я не выдержал, взял у связного винтовку и, когда «мессер» выходил из пике, выстрелил. Самолет неожиданно для всех, в том числе и для меня самого, неуклюже перевернулся через крыло и... рухнул на землю.

Удача! Конечно, это не метод борьбы с авиацией врага, но зениток у нас не было...

Вспомнились прошлые бои. Когда наши окопы отстояли от позиций противника всего на несколько десятков [29] метров, его авиация была бессильна. Почему бы не воспользоваться этим сейчас? Отдал распоряжение продвинуть боевые порядки вперед. Помогло — гитлеровцы сосредоточили теперь бомбоштурмовые удары по переправе. А там силами дивизии уже успели организовать зенитное прикрытие.

Но противник продолжал держать нас в напряжении. При поддержке артиллерийского и минометного огня он предпринял несколько контратак. Большое упорство и героизм в этих боях проявили стрелки. Огнем из личного оружия они уничтожили несколько десятков вражеских солдат. А когда кончились патроны, пошли врукопашную. И враг не выдержал, очередная контратака захлебнулась.

К исходу дня уже три батальона и две роты соседних полков нашей дивизии сосредоточились на плацдарме.

Сложнее всего было с переправой артиллерии. Батальонные средства мы доставили на лодках и плотах. Для полковой артиллерии соорудили специальные паромы из тех же лодок и плотов. Их стыковкой, погрузкой орудий и боеприпасов руководил начальник артиллерии полка капитан А. Поддубный.

Накал боя за плацдарм нарастал с каждым часом. Без непосредственной артиллерийской поддержки нам приходилось трудно. Дорога была каждая минута. Невзирая на бомбежку, капитан Поддубный не прекращал переправу артиллерии. Каждое орудие, едва коснувшись колесами правого берега, вступало в бой. И вскоре наше положение значительно улучшилось.

Мы прекрасно понимали, что враг не остановится ни перед какими потерями и попытается во что бы то ни стало сбросить нас в Днепр. Но откуда вероятнее всего ждать очередной контратаки? Где сосредоточить основные усилия для расширения плацдарма?

Ответить на эти вопросы могла только хорошо организованная разведка. Конечно, многое сделал штаб дивизии, снабжая нас соответствующими разведданными, но и мы не сидели сложа руки.

В каждой роте и батарее были назначены наблюдатели. Капитан Поддубный, докладывая мне обстановку, показал обнаруженные артиллерийским наблюдателем пехоту и танки, сосредоточившиеся около каких-то строений.

— Ничего не вижу. [30]

— Да, самих танков не видно. Видны их тени на стенах домов.

Своевременным огневым налетом нам удалось сорвать готовящуюся контратаку.

Тем временем начальник разведки полка капитан Д. Гусейнов организовал поиск. Пленные сообщили, что на нашем участке обороняется 315-й гренадерский полк 167-й пехотной дивизии, а к утру следующего дня ожидается подход резервов из района Белой Церкви.

Картина прояснилась. Надо было быстрее захватить следующую гряду высот и организовать там оборону, обеспечить переправу остальных сил дивизии. Я доложил свои соображения генерал-майору Тертышному. Он уточнил задачу, помог нам огнем своей артиллерии.

Мощный огневой налет и дружная атака обратили гитлеровцев в бегство. Мы вышли на новые рубежи, где и закрепились. К утру на плацдарме была уже вся дивизия и большая часть ее артиллерии.

Боевую задачу по форсированию Днепра и захвату плацдарма с целью обеспечения переправы главных сил 161-й стрелковой дивизии 569-й стрелковый полк успешно выполнил. Немалую роль в этом сыграла тщательная подготовка к форсированию, хорошо налаженная разведка, умелые и смелые действия всех воинов.

Указами Президиума Верховного Совета СССР от 23 октября 1943 года и 10 января 1944 года семнадцати воинам нашего полка, в том числе командиру 2-го стрелкового батальона старшему лейтенанту И. Лапину, начальнику артиллерии капитану А. Поддубному, было присвоено высокое звание Героя Советского Союза. Удостоились этого звания командир дивизии генерал-майор Петр Вакулович Тертышный и я.

Первым, от кого мы получили поздравления сначала по телефону, а потом и в письменной форме, был генерал-майор А. А. Епишев. Я до сих пор храню этот документ.

Через Днепр... на немецком буксире

Стрелковому батальону, которым я командовал, было приказано форсировать Днепр. [31]

Предстояло в короткий срок найти и подготовить для переправы подручные средства, и прежде всего лодки, которые особенно нужны были разведчикам. Но сделать это оказалось не так-то просто. Только перед рассветом мы отыскали двух пожилых местных жителей-рыбаков. У них были спрятаны в камышах лодки. Кроме того, они рассказали, что остров, расположенный перед участком форсирования, противником не занят, за ним находится не основное русло Днепра, а старица, которую можно легко перейти вброд. За старицей в 1–1,5 км гитлеровские солдаты силою до роты с вечера начали рыть окопы. Мы поняли, что форсирование надо проводить как можно скорее. Но подручных средств для переправы было мало.

Выручил случай. Вниз по течению реки к Киеву шел немецкий буксир с двумя баржами. Мы решили захватить этот караван. Когда буксир поравнялся с островом, ему наперерез направился десант на двух лодках под командованием гвардии лейтенанта Кондакова. С берега караван обстреляли из пулеметов и минометов. Налет удался. Буксир был захвачен, его подвели к берегу.

Не теряя времени, палубу и трюм судна заняли воины батальона. Через некоторое время мы были уже на острове, а затем поротно преодолели вброд старицу и, развернувшись в боевой порядок, начали продвигаться в направлении деревни Жуковка. Вскоре подразделения вышли к рубежу вражеской обороны. Завязался бой. Немцы хотя и слышали стрельбу на Днепре, но, видно, не придали этому значения и не ожидали нашего появления на правом берегу. Они были захвачены врасплох, но скоро пришли в себя; силы их оказались значительными. Пришлось на 250–300 м отвести подразделения и закрепиться на песчаных холмах, используя выгодные условия местности для организации обороны.

На том же буксире переправился и 2-й батальон. Им командовал гвардии старший лейтенант Гаврилин. Подкрепление подошло весьма своевременно: гитлеровцы готовились к контратаке. Оба батальона заняли плацдарм около 1,5 км по фронту.

Общее командование мне, старшему по званию, пришлось взять на себя.

До наступления темноты противник семь раз атаковал наши позиции и семь раз откатывался назад. Его авиация обнаружила и разбомбила замаскированный нами [32] буксир. Теперь мы были отрезаны от своего берега, к тому же не имели никакой артиллерийской поддержки. Кончались боеприпасы.

Ночью сделали перегруппировку, выделили взвод в резерв, выставили патрули, усилили наблюдение. И все же рано утром небольшой группе противника удалось проникнуть в наш тыл. Враг рассчитывал ошеломить нас внезапными действиями, вызвать панику, а тем временем нанести решающий удар с фронта.

Разгадав замысел фашистов, мы против проникшей в тыл группы вражеских солдат направили свой резерв, не оголяя фронт. Внезапного удара у немцев не получилось. Тогда наши позиции начала бомбить авиация, обстреливать минометы и артиллерия, атаки следовали Одна за другой. С большим напряжением мы отбили десять атак. Людей оставалось все меньше и меньше. Но те из раненых, кто мог держать в руках оружие, не уходили с линии огня.

Наконец вечером пришла помощь — переправился еще один батальон нашего полка. Однако опасность не миновала. Гитлеровцы за ночь тоже подтянули свежие силы, танки и артиллерию, решив во что бы то ни стало ликвидировать плацдарм.

Долгое, напряженное ожидание... Больше всего нас волновало отсутствие тыловых подразделений, которые, задержавшись у Десны, только еще подходили к Днепру, а у бойцов оставалось по 3–5 патронов на винтовку...

Фашисты готовились к атаке. Нужно было предпринять что-то необычное. И я приказал командирам рот сосредоточить бойцов небольшими группами, а как только немцы приблизятся, открыть огонь и громче кричать «ура». Так и сделали. Как только подошла первая цепь, раздалось мощное «ура», сопровождавшееся автоматными очередями. Цепь дрогнула и стала отходить. В тумане она наскочила на вторую, следующую за ней. Между немцами началась перестрелка.

— Вперед! — подали команду офицеры.

И наши солдаты, выскочив из окопов, завязали с гитлеровцами рукопашный бой. Атака была отбита почти без потерь. Фашисты потеряли много солдат и офицеров. Мы же, собрав немецкие автоматы и боеприпасы, продержались еще до вечера. К этому времени подошли главные силы дивизии, танки, артиллерия. [33]

За огневым валом

В конце октября 1943 года войска 4-го Украинского фронта перешли к преследованию противника. 30 октября они заняли Геническ и вышли на побережье Сиваша, а на следующий день, преодолев укрепления Турецкого вала, ворвались на Перекопский перешеек. Находившаяся в Крыму группировка противника частями 55-го и 54-го стрелковых корпусов 51-й армии была блокирована с суши и отрезана от основных сил немецко-фашистской армии.

На правом фланге боевого порядка действовали части 347-й дивизии. Необычные для Крыма суровые погодные условия вынуждали начало решающего удара переносить с одной даты на другую. Это время использовалось для проведения учений и рекогносцировок.

Оборона противника состояла из укрепленных опорных пунктов, трех и более сплошных траншей, развитой системы ходов сообщения, дотов, дзотов, проволочных заграждений и минных полей. Обойти их было нельзя, брать штурмом — слишком велики будут потери. Надо было что-то придумать, проявить военную хитрость и тактическую смекалку.

Анализирую опыт прошлых боев. Обычно бойцы поднимались в атаку с громким криком «ура». Начало атаки, как правило, совпадало с окончанием последнего огневого налета, и возгласы «ура» как бы сигнализировали противнику в первой траншее об окончании артобстрела и выходе атакующих из укрытий. Знали фашисты и постоянное время последнего огневого налета — десять минут, так что, едва прекращались разрывы снарядов и мин, гитлеровцы ждали — сейчас последует атака. Видимо, нужно было менять некоторые общепринятые приемы боя.

Было решено при прорыве первой полосы обороны противника в период артподготовки начать ложные переносы огня с имитацией начала атаки (подъем чучел из первой траншеи), массированием огневых ударов по второй и третьей траншеям и оборонительным сооружениям. Чтобы сократить время движения от первой нашей траншеи до вражеских позиций, в сторону противника были выдвинуты «усы» — ходы сообщения, приближавшие наших бойцов к гитлеровцам на 50–70 метров. [34]

Было условлено в атаку идти без криков «ура», огонь из винтовок, автоматов и легких пулеметов вести на ходу, в движении. Правда, такая стрельба требовала значительного расхода боеприпасов, поэтому бойцам и пулеметчикам были выданы боекомплекты выше установленной нормы.

Чтобы не было потерь от разрывов своих снарядов, артиллеристы и минометчики должны были тщательно отобрать снаряды и мины, дабы избежать излишнего рассеивания. Кроме того, артналет по первой траншее планировалось произвести снарядами с замедленным взрывателем, что также снижало радиус поражения.

Части и подразделения 347-й дивизии находились в обороне с декабря 1943 года. Командный состав и бойцы хорошо изучили оборону противника. В целях тщательной организации наступления провели тренировку на небольшом учебном поле, подготовленном в районе командного пункта дивизии. Офицерский состав и сержанты отрабатывали решение задач на миниатюр-полигонах вблизи наблюдательных пунктов командиров полков.

Проходы в минных полях и проволочных заграждениях проделали в ночь перед атакой и в период артподготовки.

Наступило 8 апреля. С рассветом начали свою работу артиллеристы. Артподготовка продолжалась два часа тридцать минут. За восемь минут до «Ч» командир полка подполковник И. Кононенко обратился ко мне:

— Разрешите начать атаку?

— Не рано? — с сомнением спрашиваю у него.

— Нет! Все настроились, — утверждает он, — противник не стреляет.

— Необходимо предупредить артиллеристов, пусть не увлекаются и внимательно наблюдают за разрывами своих снарядов и боевыми цепями пехоты.

Первая волна наших бойцов двинулась на прорыв обороны противника на всем двухкилометровом участке. Недалеко от траншеи врага цепи стрелковых подразделений разорвались, образовав небольшие группы, прошли через заграждения. Вторая и третья цепи повторяли их маневр...

Впереди атакующих вспыхнули разрывы. Через стереотрубу хорошо видно, как уверенно продвигаются наши бойцы. Огневой вал артиллерии не напугал их, наоборот, прибавил смелости, уверенности. Цепи нашей [35] пехоты, не задерживаясь в первой траншее, устремились в глубь обороны противника. Специально выделенные небольшие подразделения и группы остались в захваченной траншее для уничтожения гитлеровцев, засевших в укрытиях.

Бой распался на несколько небольших, но жарких очагов. Когда смолкла канонада, стали слышны винтовочные выстрелы, треск автоматов и пулеметов, частые взрывы ручных гранат. Ожесточенные схватки шли за каждый изгиб траншеи, ход сообщения, за отдельные, приспособленные для стрельбы позиции. Все понимали, что успех зависит от активности, инициативных действий и боевой выучки каждого, что из этих поединков с вражескими солдатами складывается победа в бою.

Небольшую высотку, на которой прочно закрепились фашисты, было приказано захватить роте, которой командовал смелый и отважный офицер старший лейтенант И. Сигуленков. Командир повел бойцов в атаку. Из амбразур дзотов и дотов брызнуло пламя. Старший лейтенант Сигуленков был тяжело ранен.

Овладеть высотой с ходу не удалось. Пришлось обращаться за помощью к артиллеристам. К этому времени высота очистилась от дымовой завесы, и едва артиллеристы ударили по ней, рота под командованием парторга И. Ефременко поднялась и пошла за огненным валом в атаку. Высота была взята. Это намного облегчило наступление остальных подразделений.

Через Вуоксу

Летом 1944 года на Карельском перешейке, вдоль линии Маннергейма, шли ожесточенные бои. Наступление наших частей и подразделений сдерживали многочисленные долговременные огневые точки врага, противотанковые и противопехотные минные поля, увязанные с озерами, реками в единую систему труднопроходимых заграждений.

Стрелковый полк, которым командовал полковник А. Белоусов, вышел к реке Вуокса и получил приказ форсировать ее. Очень сложная и ответственная задача встала перед личным составом части. Река была широкая, [36] полноводная. На вражеском берегу — густая сеть искусно замаскированных траншей, дотов, бронеколпаков. Наш берег и реку враг простреливал плотным ружейно-пулеметным и артиллерийским огнем.

...В середине дня командира 6-й стрелковой роты старшего лейтенанта Н. Осиева вызвали на КП полка.

На командном пункте было довольно многолюдно. Командиры стрелковых батальонов и рот уточняли задачи с офицерами-артиллеристами. Выслушав доклад Осиева, полковник Белоусов приказал ему детально изучить местность в расположении противника: через стереотрубу хорошо просматривался противоположный берег.

— Ну как, можно форсировать реку на этом участке? — спросил полковник, когда старший лейтенант оторвался от прибора. И сам же ответил на вопрос: — Нецелесообразно. Шансов на успех мало, потери будут огромные. Но есть одна мысль...

И командир полка рассказал офицеру о своем замысле, который учитывал тактику действий противника в предыдущих боях. В период нашей артиллерийской и авиационной подготовки во избежание больших потерь финны стали отсиживаться в железобетонных укрытиях, расположенных позади огневых позиций. А как только наши стрелковые подразделения устремлялись в атаку или начинали форсирование, они занимали окопы, дзоты и открывали сильный перекрестный огонь. Поэтому удары авиации и артиллерии порой были малоэффективны.

Учитывая все это, Белоусов разработал такой план. Рота старшего лейтенанта Осиева на лодках форсирует реку в нескольких километрах ниже по течению и, совершив маневр, выходит на участок наступления полка. Когда приданная и поддерживающая артиллерия откроет огонь и противник уйдет в укрытия, стрелки, прижимаясь к разрывам своих снарядов, выдвинутся возможно ближе к его позициям. А как только артиллерия прекратит стрельбу и финны выбегут из укрытий, рота откроет по ним огонь в упор. В этот момент полк и начнет форсирование.

Через некоторое время от нашего берега Вуоксы отчалили лодки. Артиллерия открыла по врагу отвлекающий огонь, стараясь приковать его внимание к высотам на нашем берегу. Вскоре Осиев условным сигналом сообщил, что рота заняла исходное положение.

Пока шла артиллерийская подготовка, стрелки, расположившись [37] полукольцом перед укрытиями, тщательно изучали местность. Пулеметчики и автоматчики изготовились к стрельбе вдоль ходов сообщения и траншей.

И вот истекли 40 минут артподготовки. Воцарилась необычная тишина. Выждав некоторое время, солдаты неприятеля вышли из укрытий. И тогда по сигналу Н. Осиева открыли огонь бойцы его роты.

А тем временем подразделения полка устремились к реке. На воде закачались тяжело груженные лодки. Саперы наводили понтонные переправы.

В короткой жестокой схватке было уничтожено свыше двухсот вражеских солдат и офицеров. Наши потери тоже были немалые — в роте погибло около трети личного состава. Но форсирование продолжалось успешно.

Вскоре со стороны высоты, расположенной километрах в двух от захваченного плацдарма, показались густая цепь пехоты и танки — противник бросил к реке резерв силою до батальона. А в роте осталось в строю всего 38 человек.

Рота изготовилась к бою. До противника оставалось метров триста. Вот-вот прозвучит команда старшего лейтенанта «Огонь!», но вдруг стрелки услыхали нарастающий вой снарядов. Осиев подумал, что открыла огонь вражеская артиллерия. Но через несколько секунд в самом центре атакующих прогрохотали разрывы и все утонуло в сполохах огня, в густом дыме. Только тут командир роты понял: на помощь пришли свои — бил дивизион реактивных установок. С КП командира полка хорошо была видна панорама боя, и полковник Белоусов своевременно (промедли он минуту, и было бы поздно) отдал приказ поддержать нас огнем. Прижимаясь к земле и укрываясь за валунами, воины с благодарностью думали о гвардейцах-минометчиках, и вой реактивных снарядов, от которого вначале все холодело внутри, казался им самой прекрасной мелодией.

Плацдарм на берегу противника непрерывно расширялся. Все новые и новые подразделения полка переправлялись через Вуоксу и вступали в бой. Рота старшего лейтенанта Н. Осиева была выведена в резерв.

На исходе дня к командиру полка привели перебежчика. Тот сообщил, что противник готовит в направлении КП полка контратаку силой до батальона с целью овладеть утраченными дотами и воспрепятствовать переправе наших подразделений. [38]

Рота Осиева стала снова готовиться к бою. Наблюдая, как солдаты роют окопы, маскируют их, старший лейтенант думал, как выиграть предстоящую схватку с численно превосходящим врагом. Когда стемнело, он связался по телефону с командиром полка.

— Товарищ полковник, а что, если не ждать когда противник пойдет в контратаку, а самим упредить его? — спросил Осиев.

— Силы слишком неравны, товарищ Осиев, — не столько отвергая предложение офицера, сколько размышляя вслух, ответил Белоусов. — Правда, у нас есть важный козырь: фактор внезапности. Жду вас на НП.

...Под покровом темноты — небо к ночи заволокло сплошной пеленой облаков, — выслав охранение и соблюдая меры маскировки, рота двинулась в путь. Воины шли к высотам на северо-запад, где, по данным перебежчика, сосредоточивался противник. Часа через два были у цели. На небольшой поляне в предрассветных сумерках увидели несколько домов с сараями. Из домов выбегали солдаты, офицеры строили подразделения.

«Медлить нельзя», — решил командир роты. Взводы обошли дома, укрываясь за деревьями и кустарниками, и, подойдя почти вплотную, открыли по врагу огонь в упор. Стреляли справа и слева, из-за кустов и изгороди. Крики и стоны солдат неприятеля утонули в трескотне автоматов, грохоте разрывов ручных гранат.

На площадке перед домами лежали десятки трупов. Внезапный удар был настолько ошеломляющим, что противник не смог оказать сколько-нибудь заметного сопротивления. Оставшиеся в живых стали бросать оружие, поднимать руки. Подразделение финнов, которое находилось между двумя сараями и мало пострадало от огня, вышло из-за укрытия с белым флагом. Через некоторое время колонна пленных солдат неприятеля под конвоем направилась на КП части.

А когда наступил день, на участке форсирования полка уже действовали две понтонные переправы. На правый берег Вуоксы двигались танки, тягачи с орудиями, походные кухни. Навстречу им в тыл полка длинной вереницей шли пленные.

За мужество и умелые действия в боях на плацдарме Николай Петрович Осиев удостоен звания Героя Советского Союза, а солдаты и сержанты его роты награждены орденами и медалями. [39]

Берег левый, берег правый

Осенью сорок четвертого войска 46-й армии 2-го Украинского фронта, завершив Дебреценскую наступательную операцию, завязали ожесточенные бои за южные окраины Пешта. 27 ноября входивший в состав 46-й армии 23-й стрелковый корпус, в котором я был начальником штаба, получил задачу форсировать Дунай южнее Будапешта на участке Эрд, Эрчи и к исходу второго дня боевых действии овладеть рубежом Эрд, северная окраина села Мартонвашар. Командир корпуса решил начать форсирование двумя дивизиями, сосредоточивая основные усилия на направлении Сигетчеп, станция Тарнок. Для более успешного решения задачи были выделены усиленные передовые отряды из числа лучших частей и подразделений.

Участок Эрд, Эрчи для форсирования очень трудный. Ширина Дуная здесь достигает 600 метров. Несколько дней подряд шли дожди. Река разлилась и стала еще шире. Правый берег скалистый и выше левого на 40–60 метров. С него противник мог просматривать наши боевые порядки на острове Чепель. Поэтому всю подготовку к форсированию приходилось вести только в ночное время.

Основным трамплином для «прыжка» на правый берег Дуная стала дамба, которая проходит по западной части острова, В ней между поселком Текель и селом Сигетуйфалу саперы и понтонеры прорыли девять проходов и оборудовали два участка переправы: один — для передового отряда 99-й стрелковой дивизии, другой — для 1077-го стрелкового полка 316-й стрелковой дивизии.

Большую работу проделали инженерно-саперные и понтонные части и подразделения, чтобы подготовить берег реки и переправочные средства к форсированию.

Разведчики день и ночь вели наблюдение за действиями противника на правом берегу Дуная. Они изучили его систему обороны, выявили огневые точки и основные узлы сопротивления.

Командир корпуса провел занятие с командирами полков и батальонов на тему «Наступление передового отряда с преодолением водного рубежа». На реке Чепели [40] Дунааг, севернее поселка Сигетчеп, на местности, примерно соответствующей правому берегу Дуная, ночью состоялись тактические учения и занятия с подразделениями.

В перерывах между занятиями и тренировками в частях и подразделениях проводились короткие митинги, партийные и комсомольские собрания. На них обсуждалось обращение Военного совета 2-го Украинского фронта.

Солдаты, сержанты и офицеры рвались в бой. Многие просили направить их в те подразделения, которые первыми будут форсировать Дунай.

Темная туманная ночь на 5 декабря 1944 года. Бойцы и командиры первых эшелонов разместились за дамбой у переправочных средств. Саперы и понтонеры — у лодок, паромов и плотов с веслами в руках.

Командиры рот и взводов проверяют расчеты первого эшелона, дают последние указания. Каждый солдат, сержант и офицер еще раз осматривает свое боевое оружие и снаряжение. Все это делается четко, с той солдатской сноровкой, которая присуща бывалым, опытным воинам.

Мы с командного пункта наблюдаем за подготовкой к переправе. Наблюдаем и волнуемся. Генерал М. Григорович то и дело посматривает на часы. Медленно движутся стрелки. А как хочется, чтобы они шли быстрее в эти тяжелые минуты ожидания!

23.00. Подан сигнал «Начать форсирование». Быстро спускаются на воду лодки, паромы, плоты. Они сразу же отчаливают от берега и исчезают в темноте.

Шумят волны реки, заглушая тихий плеск весел. Вдруг над туманным берегом в небо взвились ракеты, прорезали ночную темноту. Сразу же заговорили вражеские пулеметы, ударили орудия.

Наша артиллерия открыла огонь. Под его прикрытием стали высаживаться десанты передовых отрядов. На правом берегу Дуная загремело мощное солдатское «ура». Подразделения 1-го батальона 1077-го стрелкового полка и 2-го батальона 1-го стрелкового полка пошли в атаку. Командовали ими смелые и не раз проявившие себя в боях капитан Ф. Моженко и старший лейтенант И. Забобонов.

В районе переправы подъем был очень крутой. Бойцы с трудом взбирались по обрыву. На веревках и ремнях они тащили пулеметы, противотанковые ружья и батальонную [41] артиллерию. Некоторые срывались, сползали вниз, потом снова карабкались вверх. Колючий кустарник рвал одежду, до крови царапал руки. Свистят пули, рвутся мины и снаряды. Тяжело, очень тяжело. Но бойцы не унывают. Кто-то даже шутит.

— Жарко, дорогой? — спрашивает солдата старший лейтенант Орлов, начальник штаба батальона, — Ничего, фрицам будет еще жарче. Сейчас мы поддадим им огоньку...

А на левом берегу готовится второй рейс. Противник ведет интенсивный огонь по переправам. От разрывов мин и снарядов вздымаются воды Дуная. С острова по вражеским позициям бьют наши орудия.

Первой достигла берега рота, которой командует старший лейтенант В. Макаров. Сделав стремительный бросок, она захватила часть траншеи противника и прочно закрепилась там. Вскоре гитлеровцы при поддержке трех танков перешли в контратаку. Командир батальона капитан Ф. Моженко приказал старшему лейтенанту Макарову во что бы то ни стало удержать занятый рубеж, так как от этого зависит судьба переправы.

Разгорелся ожесточенный бой. Гитлеровцы, используя превосходство в силе, наседали на позиции. Воины ведут меткий огонь, затем, возглавляемые командиром роты, дружно поднимаются в атаку. И фашисты отступают.

Следом за 1-й в траншею противника ворвалась и 2-я рота. Гитлеровцы, пытаясь вернуть утраченные позиции, бросили в контратаку все силы, однако наши бойцы прочно удерживали рубеж. Но дальше продвинуться невозможно — враг ожесточенно сопротивляется.

В эти тяжелые минуты в траншее появился заместитель командира батальона Д. Ковальчук. Он оценил обстановку и, вернувшись на КП батальона, попросил командира батареи старшего лейтенанта М. Теодоровича:

— Выручай, бог войны. Накрой огнем высоту. Иначе дальше нам не пробиться.

Теодорович и командир отделения разведки гвардии сержант Кормилкин быстро произвели расчеты. Через несколько минут орудия батареи ударили по высоте. Пехотинцы пошли в атаку. Гитлеровцы не выдержали натиска и отступили. Преследуя их, воины захватили высоту, с которой противник пулеметным огнем простреливал переправу. [42]

На помощь подоспела самоходная артиллерийская установка, которой командовал коммунист лейтенант И. Вишневский. Она переправлялась на правый берег на пароме вместе со стрелками, но на середине реки моторную лодку, буксировавшую паром, разбило снарядом. Паром понесло вниз по течению. Гитлеровцы открыли по нему сильный огонь. Лейтенант Вишневский приказал пехотинцам взять весла и грести к правому берегу, а самоходчикам приготовиться к бою. С большим трудом удалось причалить, и лейтенант повел самоходку в бой.

— В самый раз подоспели, — благодарили их пехотинцы.

За 1-м батальоном переправились и два других. Они быстро преодолели гребень берега и стали продвигаться вперед, расширяя захваченный плацдарм. Полк занял господствующие высоты и лишил противника возможности вести в этом районе наблюдение за переправой и стрелять по ней прицельно.

В трудном положении оказался батальон, которым командовал старший лейтенант И. Забобонов. В ходе боя была потеряна связь с 4-й и 5-й ротами, и ни комбат, ни штаб, находившиеся в шестой роте, не знали, где они находятся и что с ними.

Перед батальоном стояла задача захватить высоту, с которой гитлеровцы продолжали вести губительный огонь, а силы были слишком малы.

— Где Милов? Где Поляков? — спрашивал о командирах 4-й и 5-й рот Забобонов. Но связисты только пожимали плечами.

— Будем атаковать одной шестой, — принял решение комбат. — Высоту надо брать как можно скорее.

— Товарищ капитан, по шоссе идет колонна немецких машин, — доложил Забобонову командир 6-й роты старший лейтенант А. Чубаров. — Прут без света.

— Много?

— Не меньше двадцати.

Да, это серьезно осложняло обстановку. Видимо, фашисты решили усилить свои подразделения на высоте. А этого допустить нельзя. Сколько потребуется сил и средств, чтобы взять высоту, если туда придет подкрепление!

— Приготовить гранаты! — приказал комбат. — Пулеметчикам отойти от шоссе, занять удобные позиции. Без моей команды огня не открывать. [43]

Уже отчетливо слышен гул моторов. Действительно, из Эрда в направлении Эрчи по шоссе идет колонна автомашин.

— Лейтенант Храпов! — позвал Забобонов.

— Слушаю. — Из темноты, как из-под земли, появился командир пулеметной роты.

— Возьмите пару «максимов» и займите хорошую позицию на правом фланге. Как только в колонну полетят гранаты, бейте гитлеровцев в хвост и в гриву.

Колонна неторопливо приближалась. Бойцы, залегшие в кювете и кукурузе, затаили дыхание.

— Огонь! — скомандовал Забобонов и бросил гранату в первую машину.

Полыхнуло пламя. Машина вздыбилась, как остановленный на скаку конь, и, перевернувшись, преградила путь остальным. Раздались панические возгласы, крики. В колонну полетели гранаты, заработали храповские пулеметы.

Гитлеровцы, закрепившиеся на высоте, попытались прикрыть своих огнем. Но было поздно. Двенадцать машин горели на шоссе. Лишь нескольким удалось развернуться и скрыться.

В этом бою был тяжело ранен старший лейтенант Чубаров, опытный боевой командир. На фронт он ушел из института. Более года командовал ротой. Хорошо знал военное дело. Спокойный, рассудительный, смелый, он пользовался большим авторитетом у своих подчиненных. Солдаты любили своего командира.

Чубарова заменил лейтенант Олег Колычев, совсем еще юный офицер. Ему не было и двадцати. Худенький, стройный, подтянутый, он больше походил на школьника-старшеклассника. Теперь же на его плечи легла ответственность за выполнение трудной задачи и за жизнь многих людей...

Наступлению на высоту мешал фланкирующий огонь из небольшой деревушки Марияхазе.

Фашисты выбрали удачную позицию: местность у них была как на ладони, простреливался каждый метр, и продвигаться вперед значило подставлять спины под огонь вражеских пулеметов.

Забобонов быстро оценил обстановку и приказал Колычеву двумя взводами ударить по Марияхазе, а сам с одним взводом остался у подножия высоты, чтобы сковывать действия противника. [44]

После непродолжительного артналета лейтенант Колычев повел бойцов в атаку. Гитлеровцы ожесточенно сопротивлялись. Укрывшись за стенами каменных домов, они вели огонь из автоматов, пулеметов, орудий. Из узкого переулка по наступающим бойцам било противотанковое орудие.

— Разрешите, товарищ командир, один на один поговорить с фашистским орудием, — обратился к Колычеву пулеметчик Илья Зигуненко, отстегивая от пояса гранату.

— Действуйте, — кивнул лейтенант. — Будьте осторожны. Не дайте себя обнаружить.

Зигуненко скрылся в темноте. Прошло не более десяти минут, как в переулке громыхнул взрыв. Фашистское орудие затихло, и бойцы устремились вперед. Теперь надо было подобраться к двухэтажному дому, где засели гитлеровцы. Попытка взять его штурмом не увенчалась успехом: все подходы простреливались.

Привлеченная шумом боя, в Марияхазе прибыла наконец 5-я рота лейтенанта Полякова. Оказалось, во время переправы она попала под сильный огонь противника и понесла большие потери. На берегу рота выдержала бой с двумя вражескими дзотами, обнесенными колючей проволокой. Теперь она присоединилась к атакующим.

Воодушевленные поддержкой, бойцы окружили дом. Ударили пулеметы и автоматы. И вскоре дом был взят.

Когда выстрелы смолкли, из подвала здания стали выходить женщины, старики, дети. Гитлеровцы четверо суток держали их там голодными, без воды и света.

Старший лейтенант Забобонов, прибывший в деревушку, приказал отправить жителей по домам.

В Марияхазе вступила и 4-я рота под командованием старшего лейтенанта Милова. Командир был тяжело ранен, но, перевязав рану, остался с бойцами.

Сил в батальоне прибавилось, можно было продолжать штурм высоты, которая, поскольку деревня теперь была в наших руках, хорошо просматривалась.

Используя выгодную позицию, старший лейтенант Забобонов приказал взводу 57-мм противотанковых пушек сосредоточить огонь по высоте и под его прикрытием и при поддержке минометной батареи, занявшей к этому времени позиции на окраине Марияхазе, повел бойцов в атаку. [45]

К рассвету 5 декабря высота была взята. Три стрелковых полка (1077, 1 и 206-й) захватили на правом берегу Дуная плацдарм до четырех километров в ширину и до двух в глубину. Отсюда и начали в последующем успешное наступление на южную окраину Будапешта главные силы 23-го стрелкового корпуса.

За мужество и отвагу, проявленные при форсировании Дуная и разгроме будапештской группировки врага, двадцать четыре бойца и командира из батальонов Лютенко и Забобонова были удостоены звания Героя Советского Союза. Среди них капитаны Ф. Моженко, С. Серых, старшие лейтенанты И. Забобонов, Д. Ковальчук, В. Макаров, А. Чубаров, лейтенанты О. Колычев, Н. Храпов, сержант И. Зигуненко.

Приказ батальону — вперед!

Это было перед началом Висло-Одерской операции. Для того чтобы обеспечить успех наступления, командование дивизии приняло решение выделить усиленный батальон для действий в передовом отряде. Ему предстояло, выйдя вперед, занять выгодный рубеж и обеспечить тем самым развертывание и вступление в бой главных сил.

От умелых действий этого батальона зависело очень многое. На кого возложить такую задачу? Кто из офицеров наиболее подготовлен? Здесь нужен был командир храбрый, инициативный и настойчивый. Посоветовавшись с начальником политотдела и офицерами штаба, комдив принял решение назначить в передовой отряд батальон гвардии майора Емельянова.

Во второй половине дня 13 января 1945 года во всех подразделениях 1-го батальона 215-го гвардейского стрелкового полка было зачитано обращение Военного совета 1-го Белорусского фронта. «Боевые друзья, настал великий час! — говорилось в нем. — Пришло время нанести врагу последний сокрушительный удар!..» В тот же день в ротах прошли открытые партийные собрания. Длинных речей не было. Каждое выступление звучало как клятва.

— Звание коммуниста оправдаю! В бою буду первым! — заявил гвардии старший сержант И. Петров, которому накануне был вручен партийный билет. [46]

Комсорг 2-й роты гвардии ефрейтор М. Абеленцев, когда ему предоставили слово, подошел к парторгу и вручил ему несколько листков.

— Здесь девять заявлений о приеме в партию, — сказал он. — От комсомольцев.

И так в каждой роте.

Вечером в траншею было доставлено Знамя полка. В батальон пришли командир дивизии, начальник политотдела. Гвардии майор Емельянов глухим от волнения голосом доложил генералу:

— Батальон готов к выполнению боевой задачи. От имени всего личного состава клянусь: мы прорвем вражескую оборону! — Он подошел к Знамени и, опустившись на колено, поцеловал его.

...Наступило пасмурное утро 14 января. Противник, будто что-то предчувствуя, затаился. Гвардейцы с нетерпением ждали начала наступления. Лица у всех строгие, сосредоточенные, нервы напряжены до предела.

В 8 ч 30 мин залпом «катюш» началась артиллерийская подготовка. Будто сотни огненных комет вспороли серое небо. От могучего грохота задрожала земля. Вражеская оборона потонула в огне и дыму.

25 минут продолжалась артиллерийская подготовка. Как только отгремел последний залп реактивной артиллерии, Емельянов выстрелил из ракетницы и выскочил из траншеи. За ним поднялся в атаку весь батальон.

Когда гвардейцы приблизились к первой траншее, артиллерия, перенесла огонь на вторую, потом на третью. Могучий огневой вал как бы вел за собой атакующую пехоту, расчищая ей путь в глубину вражеской обороны.

Первую траншею взяли с ходу.

Емельянов на несколько секунд задержался в ней, внимательно осмотрелся.

Рота гвардии старшего сержанта И. Васильева, опередив соседей, вырвалась вперед и уже вела бой за вторую траншею. Слева по ней из двухамбразурного дзота бил пулемет. На правом фланге роты гитлеровцы перешли в контратаку.

— Давыдов! Где Давыдов? — крикнул комбат, ища глазами командира артиллерийского дивизиона.

— Я здесь! — отозвался гвардии майор С. Давыдов, оторвавшись от телефонной трубки.

— Видишь дзот? — указал Емельянов. — Его надо немедленно подавить! [47]

Неожиданно заговорил еще один вражеский пулемет, Он бил из-за второй траншеи. Емельянов увидел, как упал командир роты И. Васильев. Его связной и еще несколько солдат, оказавшись под перекрестным огнем, залегли.

Емельянов поставил задачу минометчикам. На помощь роте он послал свой резервный взвод под командованием гвардии лейтенанта А. Пономарева.

А в это время гвардии старший сержант И. Перов, плотно прижимаясь к земле, полз к дзоту. Подобравшись поближе, он метнул гранату. Пулемет замолчал. Но стоило гвардейцам подняться в атаку, он снова ожил. Тогда Перов, уже раненный, поднялся во весь рост и, пошатываясь, направился прямо на пулемет. На глазах товарищей он упал на амбразуру дзота и закрыл ее своим телом.

— Вперед! За мной! — крикнул командир взвода гвардии лейтенант М. Гурьев и, увлекая за собой всю роту, первым ворвался во вторую траншею.

В завязавшейся рукопашной схватке он уничтожил 13 гитлеровцев.

Раненые оставались в строю. Пулеметчик гвардии сержант И. Голосюк был дважды ранен, но не ушел с воля боя. Снайпер М. Мамаразыков, будучи раненным, уничтожил 8 гитлеровцев.

Отважно сражались и воины роты, которой командовал гвардии капитан М. Грихно. Она наступала на левом фланге батальона. Пулеметчик гвардии ефрейтор В. Добровольский, оказавшись один против гитлеровцев, пытавшихся нанести удар во фланг и тыл наступающим, смело вступил с ними в бой. Он уничтожил из пулемета не менее трех десятков вражеских солдат. Когда кончились патроны, стал отбиваться гранатами. Добровольский погиб, но задержал продвижение фашистов.

Самоотверженно выполняла боевую задачу 3-я рота, которой командовал гвардии старший лейтенант Г. Мамонов. Во время рукопашной схватки перед третьей траншеей он получил ранение и вышел из строя. Роту возглавил и повел за собой в атаку парторг гвардии старший сержант Ф. Аболок. Первыми в траншею ворвались воины во главе с гвардии старшим сержантом Б. Дулатовым.

В траншее снова завязалась рукопашная схватка. В ходе ее Дулатов лично уничтожил 22 гитлеровца, а когда траншея была очищена, повел гвардейцев на штурм [48] четвертой траншеи. Здесь особенно отличился пулеметчик гвардии сержант Н. Заика. При отражении контратак он уничтожил около 50 гитлеровцев.

Плечом к плечу с пехотинцами умело и отважно действовали артиллеристы, минометчики, саперы и связисты. В этом бою каждый был героем.

К 14 часам батальон овладел четырьмя линиями траншей, уничтожил около 400 вражеских солдат и офицеров.

В пробитую брешь командир дивизии ввел 218-й полк. За ним вступил в бой 221-й полк. Батальон Емельянова был выведен в резерв.

Командующий 69-й армией, отмечая массовый героизм личного состава 1-го батальона 215-го полка, всех солдат и сержантов наградил орденом Славы, командиров взводов — орденом Александра Невского, командиров рот — орденом Красного Знамени. А батальон стали называть «батальоном Славы».

Наступление успешно развивалось. Гвардейцы 218-го полка с ходу ворвались на вторую позицию и в ожесточенной схватке сломили сопротивление гитлеровцев. Командир батальона этого полка гвардии майор В. Ремезов, как только заметил образовавшуюся в боевом порядке противника брешь, тотчас же направил сюда роту гвардии капитана А. Иванова. Разъяснять ему замысел не требовалось. Иванов и сам понимал, что он должен сделать. Стремительно продвигаясь в глубь вражеской обороны, рота ворвалась в населенный пункт Лагув и овладела им. Противник оставил здесь 8 автомашин и 12 орудий. Гвардейцы захватили 31 пленного.

В первый же день боя вся тактическая зона вражеской обороны в полосе 69-й армии была прорвана. В прорыв устремились танки 11-го танкового корпуса. За ними неотступно следовали стрелковые подразделения.

В ночь на 4 февраля передовой отряд 77-й гвардейской стрелковой дивизии в составе усиленного батальона 218-го полка в районе населенного пункта Шветиг вышел к Одеру.

Заместитель командира полка гвардии майор Н. Штыркин и командир батальона гвардии майор В. Ремезов, посоветовавшись, решили для разведки вражеской обороны на противоположном берегу выслать взвод гвардии младшего лейтенанта С. Зайцева.

— Если удастся незамеченным преодолеть реку и зацепиться за противоположный берег, действуй решительно [49] — захватывай плацдарм и держись до последнего, — наставлял его Ремезов. — Если обнаружат, смотри по обстановке. Или поворачивай назад, или укрывайся под берегом. Держи связь...

На трех лодках воины отчалили от берега, который будто вымер. И только где-то справа и слева глухо ухали взрывы и тускло алело зарево пожаров.

Прошло около часа в томительном ожидании. Ремезов сидел в окопе, не отрывая взгляда от противоположного берега, а от уха телефонную трубку.

Наконец в телефоне что-то щелкнуло, зашуршало, потом раздался взволнованный голос младшего лейтенанта Зайцева. Он коротко доложил обстановку:

— У самого берега противника нет, но в 300–400 метрах от берега слышна немецкая речь, приглушенный шум моторов.

— Притаитесь и ничем не выдавайте себя, — приказал Ремезов. — Мы начинаем. Скоро буду у вас. В случае чего — держитесь до последнего!

Через час весь передовой отряд был на противоположном берегу.

Роты гвардии лейтенанта П. Дворядкина, гвардии капитана Н. Кузнецова и гвардии старшего лейтенанта С. Халдеева заняли оборону. За ними встали на огневые позиции минометчики. На восточном берегу изготовились к бою артиллеристы 1-го дивизиона 156-го гвардейского артиллерийского полка. Командир дивизиона гвардии майор С. Давыдов с разведчиками и связистами переправился на западный берег и находился рядом с командиром стрелкового батальона.

До утра гвардейцы рыли траншеи, оборудовали огневые позиции. На рассвете осмотрелись. Плацдарм, занятый ими, находился в стороне от больших дорог. Впереди, примерно в километре, — шоссе, справа — населенный пункт с каменными постройками, слева — небольшое село или хутор.

Выслушав доклады командиров рот о готовности обороны, комбат приказал:

— Плацдарм удержать во что бы то ни стало.

Около 9 часов утра с шоссе свернули восемь крытых автомашин и взяли курс к Одеру. Еле заметная проселочная дорога, по которой двигались машины, проходила как раз через центр плацдарма, занятого гвардейцами. [50]

Ремезов приказал Кузнецову подпустить машины как можно ближе и из двух пулеметов расстрелять их.

— Больше никому огня не открывать! — предупредил он.

Пулеметы ударили почти одновременно. Удар был настолько неожиданным, что, только когда вспыхнули передние машины, до гитлеровцев дошло: на берегу русские.

Бой продолжался всего несколько минут, но сразу ожила вражеская оборона. Началось лихорадочное движение в населенных пунктах, по шоссе; в сторону плацдарма полетели сигнальные ракеты. Вскоре из глубины ударила артиллерия, минометы.

Начальник штаба батальона гвардии капитан В. Семенов связался с командиром передового отряда.

— Через два часа начнут переправу главные силы, — сообщил он. — Командир дивизии приказал любой ценой держаться.

— Понятно, — ответил Ремезов. — Передай генералу, приказ выполним!

Пять раз гитлеровцы бросались в яростные атаки, намереваясь сбросить советских воинов с плацдарма. И каждый раз, неся большие потери, откатывались назад. Вражеская артиллерия и минометы перепахали, кажется, весь плацдарм. Более половины гвардейцев были ранены, но никто не ушел с поля боя. И они выстояли. Гитлеровцам не удалось прорваться, а вскоре наши главные силы заняли плацдарм.

Встречный бой

Утром 20 апреля 1945 года части 207-й Краснознаменной Померанской стрелковой дивизии 79-го стрелкового корпуса, действуя на берлинском направлении, сломили сопротивление гитлеровцев в межозерье вблизи лесного поселка Блументаль и вышли к опушке большого лесного массива, расположенного к востоку от Берлина.

Впереди крупная железнодорожная станция Верпфуль. В двух километрах западнее ее вплоть до пригородов Берлина простиралась открытая равнина. Фашистское командование понимало, что потеря сильно укрепленной [51] и оснащенной огневыми средствами полосы обороны на Одере позволит нашим танковым и механизированным частям выйти на оперативный простор, откроет им возможности для широких наступательных действий.

Овладеть станцией командир дивизии полковник В. Асафов приказал частям первого эшелона. Разгорелся жаркий бой. К полудню 597-й и 598-й стрелковые полки достигли цели: овладели Верпфулем и вышли на западную опушку леса. В голове колонны главных сил нашей дивизии в походной колонне двигался 594-й стрелковый полк под командованием подполковника А. Чекулаева (ныне генерал-майор, военный комиссар Московской области). Полк был усилен тремя истребительно-противотанковыми батареями и танковой ротой. Его задача состояла в том, чтобы с ходу овладеть городом Везов и обеспечить главным силам дальнейшее продвижение к Берлину.

Командир полка, уяснив задачу и оценив обстановку, тщательно организовал марш. Он предусмотрел возможность столкновения с противником на рубеже высот восточнее города и усилил двигавшийся в авангарде батальон майора С. Нахапетяна артиллерией и несколькими танками.

Остальные стрелковые полки двигались сзади параллельными маршрутами в готовности поддержать полк А. Чекулаева.

Через несколько часов батальон Нахапетяна подошел к господствовавшей над окружающей местностью высоте 86,9, где встретил сильное сопротивление противника. Командир полка ввел в бой главные силы, и вскоре высота была взята. Подразделения завязали бой за Везов. В обход города с юга командир дивизии решил направить 597-й стрелковый полк, которым командовал подполковник И. Ковязин. Но развернутые в предбоевые порядки стрелковые батальоны этого полка были контратакованы батальоном пехоты, поддержанным 10 танками и несколькими самоходными орудиями «фердинанд».

А через четверть часа противник примерно такими же силами нанес удар на стыке наступающих полков Ковязина и Чекулаева. Завязался ожесточенный встречный бой. На стороне врага было явное преимущество в танках и самоходной артиллерии. Артиллерия нашей дивизии, в том числе 780-й артиллерийский полк, которым я в те дни командовал, и приданный 40-й истребительно-противотанковый [52] артиллерийский полк, вступала в бой по мере подхода к месту сражения, ведя огонь главным образом по бронированным машинам врага.

Поле, где развернулись для контратаки гитлеровская пехота и танки, накрыли гвардейские минометы М-31. Вспыхнуло несколько бронированных машин, но враг упрямо лез вперед. В центре боевого порядка дивизии полковник Асафов ввел в бой два батальона 598-го стрелкового полка подполковника А. Вознесенского. Здесь же, на стыке стрелковых полков, развернулся и открыл огонь по врагу прямой наводкой 420-й истребительно-противотанковый дивизион. На левом, открытом фланге дивизии в боевых порядках ковязинского полка уже вели огонь две батареи истребительно-противотанкового полка и две наши пушечные батареи под командованием старшего лейтенанта В. Данильченко. Подошедшим вскоре гаубичным батареям я приказал открыть огонь с закрытых позиций, а управление ими поручил капитану М. Курбатову, командиру дивизиона.

Бой разгорался. Прицельно, точно ложатся снаряды наших артиллеристов и танкистов, дружно ведет огонь пехота. Танки противника стали двигаться осторожнее, больше маневрировать; автоматчики, неся большие потери, залегли. И все же у нас было недостаточно огневых средств, чтобы остановить натиск 40 танков и 10 «фердинандов» врага, добиться перелома в развернувшемся встречном бою. Обстановка накалялась, гитлеровцы упорно теснили нашу пехоту.

Ослепленные успехом, они все дальше вклинивались в наши боевые порядки, и вскоре их танки и самоходные орудия втянулись в образовавшийся между полками мешок и оказались в пологой лощине — под фланкирующим огнем всех наших противотанковых средств.

Густой дым от разрывов снарядов, горевшей немецкой техники и плотная пелена поднятой танками пыли мешали наблюдению. Через четверть часа три батареи приданной дивизии истребительно-противотанковой бригады, направленные командующим артиллерией дивизии полковником В. Курашовым на усиление 594-го стрелкового полка, открыли сильный фланговый огонь по гитлеровским танкам, глубоко вклинившимся в наши боевые порядки. Подполковник Чекулаев воспользовался этим и одним батальоном атаковал левофланговые пехотные подразделения противника, потеснив их к центру наметившегося [53] клина. И сразу же обстановка здесь улучшилась. Однако в центре бой проходил с прежним напряжением, и ситуация оставалась довольно серьезной.

Комдив стоял в окопе на своем НП. Сюда, на самую вершину высоты 86,9, примчался на «виллисе» командующий артиллерией корпуса полковник И. Васильков. По радио он приказал открыть огонь по неприятельским танкам 136-й армейской пушечной бригаде полковника А. Писарева.

Командиры внешне спокойны. До нас долетали лишь отрывки команд Асафова командирам полков, которые он отдавал, как всегда, четко и неторопливо. Неужели командир дивизии совсем не волнуется? Ведь танки противника — вот они, рукой подать. Нет, конечно же напряжение боя живет в нем, но привычное чувство ответственности обязывает быть выдержанным.

На скатах высоты, в трехстах метрах от наших наблюдательных пунктов, горели несколько вырвавшихся вперед «тигров» и «фердинандов». Остальные, разделившись на несколько групп, под огнем нашей артиллерии и гвардейских минометов непрерывно маневрировали, стреляли на ходу, пытаясь нащупать слабое место в нашей обороне.

Полковник Асафов приказал мне выделить пушечную и гаубичную батареи для поддержки резервного батальона дивизии, которому была поставлена задача нанести удар во фланг врагу на участке 594-го полка для развития наметившегося здесь успеха. Уже через 5 минут обе батареи 3-го артиллерийского дивизиона под командованием капитана Б. Винокурова снялись с позиции.

Вскоре резервный батальон при поддержке артиллеристов нанес удар с южной окраины Везова, большая часть которого все еще оставалась в руках врага. Развернувшись с ходу, пушечная и гаубичная батареи прямой наводкой расстреливали вражескую пехоту, вели успешную дуэль с танками и самоходками. Завязался тяжелый, доходивший до рукопашных схваток встречный бой. В наступление перешли батальоны 594-го полка. Их смелая атака принесла успех. Гитлеровцы стали отходить.

Внезапно в тылу, за нашей спиной, послышался нарастающий тяжелый гул. Я оглянулся: из-за леса выскакивали и мчались по шоссе к гребню высот наши тридцатьчетверки, самоходные орудия СУ-76 и САУ-152. [54]

Сколько — не сосчитать. Вдруг от колонны отделился «виллис» и, прыгая по кочкам, понесся к высоте 86,9. Машина остановилась, генерал-танкист молодцевато прыгнул в траншею, поздоровался с Васильковым и Асафовым и тотчас направился к стереотрубе. У нас полегчало на душе: танки — отличное подкрепление.

А танки и САУ все шли и шли из-за леса прямо на открытое поле и с ходу разворачивались в боевую линию. Мы не выдержали и на радостях стали кричать: «Танкистам ура!», хотя они не могли нас услышать.

Тем временем грозные машины прошли через боевые порядки дивизии навстречу противнику. Затем они быстро повернули вправо. Фашистские артиллеристы заметили их и открыли заградительный огонь. Но было поздно. Танки стремительно ринулись в атаку.

Полковник Асафов тут же дал команду стрелковым полкам перейти в решительное наступление. Вся артиллерия дивизии, как штатная, так и приданная, вела сосредоточенный огонь по вражеским танкам и самоходкам, по упрямо цеплявшейся за каждый оборонительный рубеж пехоте.

А от леса тем временем надвигалась вторая танковая волна. Но и со стороны противника тоже подходили новые танковые и пехотные подразделения. Подполковник Ковязин доложил, что его атаковали еще пять танков и две пехотные роты.

На поле перед высотами завязалась жаркая схватка. Танки и самоходные орудия обеих сторон вели огневую дуэль. После получасового огневого боя части дивизии перешли в атаку. В результате совместного удара наших танков, самоходных орудий и стрелковых подразделений наступил перелом в бою.

Размалеванные черно-зелеными полосами и пятнами «тигры» и «фердинанды», не выдержав, заметались по полю и, отстреливаясь, стали отходить — сперва медленно, а потом все быстрее и быстрее, оставляя на поле боя подбитые машины. Вот загорелся «тигр», завертелась на месте подбитая «пантера», повалил черный дым из «фердинанда»...

Великолепное зрелище! Ведь всего за сутки до этого боя командующий фронтом Маршал Советского Союза Г. К. Жуков подписал приказ, в котором, в частности, указывалось: «Танкистам, самоходчикам... не ждать, пока артиллерия перебьет всех немцев и предоставит удовольствие [55] двигаться по чистому пространству...» Именно так теперь действовали наши танкисты.

В полосе наступления 79-го стрелкового корпуса перешли в решительное наступление основные силы танковых соединений 3-й ударной армии. Ожесточенное сражение за город Везов длилось около пяти часов. Гитлеровцы вводили свежие танковые, артиллерийские и пехотные подразделения, с ходу атакуя боевые порядки наступающих стрелковых полков, пытаясь любой ценой остановить наше продвижение. Только к вечеру части дивизии с помощью танкистов полностью очистили от противника Везов, а соседнее соединение полковника Негоды — Вернойхен. Началось стремительное преследование в беспорядке отступающего врага.

Умелая организация марша в предвидении встречного боя, быстрый захват с ходу господствующей высоты 86,9, правильная оценка действий противника командиром 594-го стрелкового полка подполковником А. Чекулаевым позволили командиру дивизии своевременно ввести в бой главные силы, развернуть противотанковые средства, танки и артиллерию, нанести удар по левому флангу вражеской группировки, а затем измотать ее, вывести из строя немало бронированных машин и живой силы противника. Все это обеспечило успех встречного боя, несмотря на численное превосходство врага, и способствовало развитию успеха войск на направлении главного удара 3-й ударной армии.

Через всю войну

Однажды молодые офицеры во время встречи с Героем Советского Союза полковником Егором Григорьевичем Лариковым заговорили о тактике. В руках у одного из лейтенантов оказался довольно объемистый учебник.

— Жаль, что о действиях десантников мало написано, — говорил он, — а ведь в их боевой практике так много необычного.

— И люди они особенные, — вступил в разговор другой участник беседы.

Егор Григорьевич улыбнулся:

— Люди как люди. Тактика, конечно, имеет свои особенности, — и добавил: — Ведь я почти всю войну прошел [56] в составе десантных войск. Не раз с кораблей плацдармы захватывал.

Лейтенанты сразу примолкли, подвинулись поближе. Лариков понимал, что аудитория на этот раз необычная. Перед ним офицеры нынешнего поколения, родившиеся уже после сорок пятого, но о войне они знают не так уж мало. Они изучали и ее историю, и тактику боевых действий. Однако в учебниках всего не напишешь, что пришлось пережить лично. Поэтому и решил Егор Григорьевич рассказать о главном качестве, необходимом десантнику, — о мужестве и самоотверженности в бою, об умении малыми силами одерживать победы над противником...

Ранним утром над Мысхако появились вражеские самолеты. Засвистели бомбы, содрогнулась земля, пыль и дым заслонили солнце.

— Началось, товарищ командир!

Все солдаты и сержанты взвода, которым командовал старший лейтенант Егор Григорьевич Лариков, хорошо знали, что со дня на день фашисты должны предпринять наступление. Об этом говорил бойцам начальник политотдела десантной армии полковник Л. И. Брежнев, побывавший накануне у них в роте и батальоне. Он сообщил, что противник подтянул в район Мысхако резервы — перебросил с северного берега Кубани части 5-го армейского корпуса.

Бойцы готовились к бою, углубляли траншеи, оборудовали ниши для гранат, запасные пулеметные гнезда. Перед позициями устанавливали минные поля, малозаметные препятствия из тонкой проволоки. И вот началось...

Еще свистели бомбы и снаряды, а впереди уже показались вражеские танки. Вплотную за ними шли автоматчики. Лариков тревожно оглядывался назад, туда, где стояла батарея 76-мм пушек. Ему хотелось, чтобы они быстрее вступили в дело, но он знал, что старший лейтенант Кульчицкий опытный артиллерист и, если не дает команды открыть огонь, значит, так нужно.

Не обращая внимания на стрельбу, десантники готовились к отражению атаки. Лариков видел, как сосредоточенны наводчики противотанковых ружей, пулеметчики, стрелки. Во взводе появились убитые и раненые. Раненых наскоро перевязывали, и они снова становились в строй. Малая земля тыла не имела. [57]

Из-за сплошного гула Лариков упустил момент, когда в бой вступила батарея Кульчицкого. Он только увидел, как один из танков, окутавшись дымом, замер на месте. Расчетам противотанковых ружей команду подавать не пришлось. Выдержка, точный расчет — и вот еще один танк, оказавшийся совсем близко у наших позиций, подбит.

Фашисты рассчитывали на легкую победу, будучи уверены, что их самолеты и артиллерия превратили Малую землю в безлюдную пустыню. Такого сопротивления они не ожидали. Казалось, стреляла сама земля... Танки замедлили ход, а потом повернули назад. Отступила и пехота.

Лариков подсчитал потери. Во взводе было немало погибших. А противник готовил новую атаку...

Потом все смешалось. Никто уже не обращал внимания на самолеты, которые буквально висели над позициями, никто не считал, сколько атак отбито. Защитники Малой земли — а их оставалось все меньше — сражались стойко и мужественно. Наши позиции утюжили вражеские танки, а бойцы с гранатами в руках охотились за этими бронированными громадинами. Прорвавшиеся гитлеровцы устремились к траншеям. Завязалась рукопашная схватка.

Казалось, во взводе уже не осталось людей, бой проигран. Но произошло невероятное: гитлеровцы, не выдержав штыковой схватки, начали отходить, а вслед им сквозь редкие выстрелы неслось нестройное «Ура!». Оборона не была сломлена.

В книге Л. И. Брежнева «Малая земля» есть строки, в которых, как кажется Ларикову, описан именно этот бой. «Атаковали фашисты самоуверенно, считая, что в сплошном дыму, закрывшем Малую землю, ничего живого остаться уже не могло. Но их атаки наталкивались на яростное сопротивление, и они откатывались назад, оставляя сотни и сотни трупов. Тогда все начиналось сначала».

225 дней держалась Малая земля. 211 дней там сражался вместе с другими десантниками старший лейтенант Лариков. Две недели, которые он провел в госпитале после первого ранения, Егор Григорьевич считает чем-то вроде вынужденного, а поэтому досадного и обидного отдыха. Вот почему два других ранения, полученные за время обороны, он предпочел лечить непосредственно в [58] боевом строю, меняя повязки в короткие минуты затишья.

По глазам лейтенантов Лариков видел, что рассказ его в какой-то мере даже разочаровал их. Они ждали захватывающих душу эпизодов с неожиданными и дерзкими налетами на врага, с хитрыми и рискованными рейдами в его тыл. А в воспоминаниях бывшего десантника ничего этого не было. Была повседневная изнурительная и тяжелая оборона. И действия малоземельцев вроде бы ничем не отличались от действий пехотинцев. Зарывшись в землю, они отражали бесконечные атаки противника.

— Военная доблесть не только в смелой атаке, она и в умении удерживать занятые рубежи, — сказал Лариков и добавил: — Мы по-десантному не только высадились на Малой земле, но и защищали ее.

Ему хотелось рассказать о многом. О том, например, как он именно там, на Малой земле, в самый разгар боев, подал заявление с просьбой принять его в ряды ВКП(б). О памятном партийном собрании, на котором его единогласно приняли в партию. Но времени было не так уж много, а его собеседники ждали рассказа об удали и дерзости десантников.

За четыре года войны в жизни Егора Ларикова было столько боев, столько самых различных фронтовых ситуаций, что их хватило бы для иллюстрации не одного учебника по тактике.

...Катера плыли по Дунаю вдоль берега, занятого противником, рискуя в любую минуту попасть под огонь вражеских батарей, нарваться на мину или сесть на медь. Темная ночь была и союзником, и противником десантников.

На Малой земле Егор Лариков привык к непосредственной близости противника, заранее готовил себя и людей к встрече с ним. Тут же все было иначе. Несколько часов подряд катера осторожно скользят вдоль берега. Напряжение достигло предела. Почему молчат вражеские пушки? Где тот самый Опатовац, который предстоит отбить у гитлеровцев? Дойдут ли они туда? И как сложится там обстановка? Лариков восстановил в памяти карту — извилистая лента Дуная, ряд крепостей на его берегах — Мохово, Опатовац, Сотин, Вуковар... Красные стрелы на карте заканчивались, не доходя до Сусепа, Эрдевика и Мартинци. Войска 68-го стрелкового корпуса во взаимодействии с частями Народно-освободительной [59] армии Югославии в течение нескольких днем пытаются прорвать оборону противника на этом участке, но безуспешно. Вот тогда-то и решено было послать отвлекающий десант в тыл врага — в Илок и Опатовац, чтобы дезорганизовать его оборону и тем самым обеспечить успех наступления. Выполнить эту задачу было приказано роте старшего лейтенанта Ларикова. Пока катера пробирались в тыл, Лариков обдумывал предстоящие действия. Так было всегда. Готовясь к бою, он хотел понять замысел противника, разгадать его намерения, чтобы в нужный момент правильно рассчитать силы, направить огонь, выбрать наиболее удобный момент для атаки, маневра. Здесь, правда, совсем иное дело. Многое зависит от быстроты реакции, умения молниеносно принимать единственно верное решение.

Грохот разрывов, шквал огня возникли, как всегда, внезапно — била наша артиллерия берегового отряда сопровождения, подавляя противодесантную оборону на правом берегу. Изрыгали свинец, поливали огнем вражеские дзоты. Дым и туман, ослепительные вспышки взрывов и... тьма. Воспользовавшись этой секундой, Лариков одним из первых покинул катер. Почувствовав под ногами землю, броском рванулся вперед и... снова оказался в воде. Остров. Они высадились не на берегу Дуная, а на небольшом островке примерно в километре от Опатоваца.

— Вперед! За мной! — крикнул Лариков, понимая, что нельзя задерживаться на этом насквозь простреливаемом пятачке.

Протока, отделявшая остров от берега, оказалась неширокой. Быстро преодолев ее, десантники залегли. Дальше не пройти. Вражеский дзот, находившийся на невысоком кургане, держал под огнем поле, которое нельзя было миновать. Обойти дзот? А если там, левее, второй? Поднять людей и повести напрямую? Нет, будет много потерь. Надо попытаться уничтожить гарнизон дзота, и тогда поднять людей в атаку. Кого послать? Время не ждет. И Лариков идет сам...

Представляя старшего лейтенанта к званию Героя Советского Союза, командир батальона майор Д. Мартынов писал: «...в жаркой схватке с врагом тов. Лариков... под градом пуль подполз к вражескому дзоту, забросал его гранатами, обеспечив проход своей роте вперед... с двумя гранатами ворвался в траншею противника, завязал рукопашную [60] схватку, в коротком бою убил офицера и огнем своего автомата уничтожил семь солдат».

Бой складывался удачно — рота десантников, миновав поле, продвинулась вперед. Уже близко Опатовац. Однако Лариков знал, что противник, располагая в Опатоваце резервом, может выслать подкрепление. Атаковать на открытой местности превосходящие силы противника? Нет. Командир роты, выбрав наиболее выгодный рубеж, решил закрепиться на нем. Расчет оказался верным. Едва успели рассредоточить огневые средства, противник перешел в контратаку.

— Огня не открывать до моей команды, — предупредил командир.

Сам он с трофейным пулеметом внимательно следит за фашистами. Они подходят все ближе. Еще минута, две...

— Огонь!

Свинцовый шквал обрушивается на гитлеровцев. Десантники ведут дружный прицельный огонь. Вначале казалось, что успеха нет. Но вот фашистские цепи стали редеть. Задымив, остановились два подбитых танка. И гитлеровцы откатились, оставив на поле боя десятка четыре трупов. Но затишье было недолгим.

В этот день противник десять раз атаковал роту. Когда боезапас был на исходе, десантники, подпустив врага ближе, забросали его гранатами и сами перешли в атаку. Противник был выбит из селения Опатовац. Десант свою задачу выполнил. Плацдарм был захвачен и удержан.

А через четыре дня рота Ларикова снова шла на бронекатерах по Дунаю. И Буда, и Пешт хорошо просматривались в бинокль и казались почти одинаковыми — развалины домов и дым пожарищ по обе стороны реки. Неподалеку высились четыре массивных заводских корпуса. Командир батальона майор Дмитрий Мартынов кивнул в ту сторону:

— Наша задача — взять завод.

— Тяжело будет. — Егор Григорьевич еще раз обвел взглядом берег, высокий забор и массивные стены. Бой предстоял нелегкий.

— Что предлагаешь? — Мартынов посмотрел на Ларикова, потом проследил за его взглядом.

— Эти корпуса рота возьмет, — ответил Лариков, — только ночью... [61]

До полуночи он готовил людей. Разведчики точно определили расположение огневых точек, высоту забора, наличие проходов, дверей и ворот. Пулеметы и автоматчики противника находились под защитой бетонной ограды, а вся прилегающая местность хорошо простреливалась. Идти на штурм днем было бессмысленно.

Подготовившись, ждали темноты. Ночь опустилась внезапно. Небольшими группами бойцы бесшумно двинулись вперед. Незаметно подобрались к ограде. Все действия согласованы. По сигналу идут в ход гранаты. Броском преодолели проломы в стене. Внезапность ошеломила фашистов. Они побежали. Ободренные успехом, десантники преследовали их, и к рассвету территория завода была очищена. Но противник не примирился с потерей. Вскоре со стороны железной дороги показались танки и пехота. Разгорелся бой. Одна атака следовала за другой. Уже пять вражеских машин дымятся на подступах к заводу, но, несмотря на потери, противник упорно продвигается вперед. Тяжело приходится десантникам. Есть убитые и раненые. Из четырех пушек, поддерживающих роту Ларикова, осталось только две. А фашисты вновь атакуют...

Перед очередной атакой Егор Лариков с несколькими солдатами выдвинулся вперед, в одну из траншей, чтобы встретить танки гранатами. Недолгое ожидание — и вскоре, окутанные дымом и пылью, показались стальные громадины тоже цвета пыли. Один из танков уже у самой траншеи. Бросок! Еще одна граната летит прямо под гусеницы, а танк идет как заколдованный. Идет прямо на Ларикова... Уже в последний момент Лариков успевает сделать рывок и нырнуть между гусеницами. Оглушило, обдало бензиновой гарью, засыпало землей...

За мужество и храбрость, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками, старший лейтенант Е. Г. Лариков был удостоен звания Героя Советского Союза. [62]