Коммунисты Севастополя

— Немцы прорвали Ишуньские позиции, — позвонил мне 26 октября секретарь обкома. — У вас в Севастополе решено создать городской комитет обороны. Вы утверждены председателем, а председатель горисполкома Ефремов, контр-адмирал Жуков и начальник горотдела НКВД Нефедов — членами комитета. При ступайте к работе. Решение высылаем.

Я хотел выяснить кое-какие подробности, но разговор прервали.

Тогда я позвонил члену Военного совета флота дивизионному комиссару Н. М. Кулакову, рассказал о звонке из Симферополя, попросил ознакомить с обстановкой.

— К сожалению, об Ишуни верно, — ответил он. Итак, фронт теперь рядом, нас разделяет несколько десятков километров.

28-го утром городской комитет обороны собрался на свое первое заседание; Кроме членов комитета — Василия Петровича Ефремова, контр-адмирала Гавриила Васильевича Жукова, не так давно командовавшего Одесским оборонительным районом, начальника горотдела НКВД Константина Павловича Нефедова — на заседании присутствовали секретарь обкома по пропаганде Федор Дмитриевич Меньшиков, секретари Севастопольского горкома Сарина и Савицкий, первые секретари райкомов Кролевецкий, Сервайский и Лопачук.

Зачитали постановление Военного совета войск Крыма о введении на всей территории полуострова осадного положения. Контр-адмирал Жуков проинформировал о положении на севере Крыма.

— Немцы стремятся вырваться на просторы Крыма, отрезать пути отхода наших войск. Идут сильные бои, — сказал контр-адмирал. — Нужно готовиться к тому, что передовые части немецких войск со дня на день могут появиться вблизи Севастополя. Нужно быть готовыми к сильной бомбежке города… [48]

Решили усилить охрану наиболее важных объектов. На этом же заседании приняли обращение к бойцам Красной Армии, к морякам и трудящимся города.

В тот же день был созван руководящий актив города, а на следующий проведено совещание секретарей первичных парторганизаций, руководителей предприятий и учреждений. Мы рассказали о создавшейся обстановке под Севастополем, зачитали обращение городского комитета обороны и предложили привести в боевую готовность части народного ополчения, истребительный батальон, партизанский отряд, все службы местной противовоздушной обороны. На предприятиях и в учреждениях ввели, по сути, военную дисциплину.

29 октября приказом начальника гарнизона Севастополь был объявлен на осадном положении. Хождение граждан и движение автотранспорта разрешалось с пяти утра до десяти вечера. Движение в ночное время — только по специальным пропускам.

30 октября, во второй половине дня, в помещении горкома партии вновь собрался городской комитет обороны. Повестка дня диктовалась бурно развивающимися событиями. Сведения с фронта поступали все более тревожные: враг настойчиво вгрызался в Крым. Мы решили немедленно охватить военной подготовкой всех граждан, подлежащих обучению. И ввиду близкой угрозы Севастополю обратились в областные организации с просьбой увеличить в городе запасы продовольствия за счет завоза с крымских складов муки, круп, зерна, соли, консервов, ускорить перегон из ближайших районов скота, создать запасы фуража…

Не кончили мы заседания, как в кабинет торопливо вошел работник горкома Терещенко.

— Со стороны Качи слышна стрельба орудий береговой обороны, — сообщил он. — Неужели это с моря подбирается враг?!

Мы вышли на балкон.

— Да, это береговики, — забеспокоился контр-адмирал Жуков. — Я поехал…

Тут же раздался, телефонный звонок, спрашивали контр-адмирала.

Он выехал в штаб, — сообщил я. — А что это за стрельба?

Пятьдесят четвертая батарея, повернув стволы, бьет по наступающему врагу. [49]

Прерванное заседание продолжило работу: перешло к обсуждению вопросов, которые в новой обстановке стали самыми неотложными. Надо было призвать несколько тысяч севастопольцев для обороны города; все силы бросить на строительство дополнительных оборонительных рубежей; ускорить эвакуацию оборудования предприятий и населения, не связанного с обороной города, ещё быстрее ремонтировать боевые корабли…

На следующий день по радио передали обращение Военного совета Черноморского флота к защитникам города:

«Врагу удалось прорваться в Крым… В этот грозный час еще теснее сплотим свои ряды для разгрома врага на. подступах к Севастополю…» И хотя для меня это не было новостью, от суровых слов, прочитанных диктором, сердце сжалось, словно от боли. В голове никак не укладывалось: «Враг на подступах к Севастополю».

В это время у меня в кабинете собрались члены бюро.

Я посмотрел на своих товарищей: брови сурово сдвинуты, губы сжаты. В глазах — решимость. Всем своим видом они говорили: «Не такой легкий орешек, наш Севастополь!»

Ежедневно в городе проходили многолюдные митинги и собрания. То на корабле, то в части, то на батарее, то на предприятии.

Теперь, перелистывая газеты тех дней, я читаю то, что когда-то слышал своими ушами, вспоминаю людей, которые давали клятву до последней капли крови защищать Севастополь, заново переживаю высокую душевную приподнятость, щедрое горение, которые были свойственны всем защитникам Севастополя.

«Грозная опасность, нависшая над нашей страной, над Крымом, не поколеблет нашего боевого духа, уверенности в нашей окончательной победе над взбесившимися фашистскими ордами, — записали рабочие Морского завода в своей резолюции. — В наших рядах не будет места нытикам, трусам и дезертирам. Все, как один, вступим в ряды народного ополчения, в ряды защитников родного Крыма, своего любимого города… Не пожалеем ни сил, ни нашей жизни для разгрома ненавистного врага». [49]

2 ноября был оставлен Симферополь. А накануне в Севастополь прибыли члены бюро и аппарат Крымского обкома партии, руководители советских органов.

Мы сразу созвали совещание партийного актива города, на котором выступили секретарь обкома В. С. Булатов и вице-адмирал Ф. С. Октябрьский. В их речах красной нитью проходила мысль о том, что работа всей партийной организации, всех предприятий и учреждений, каждого коммуниста, комсомольца, каждого севастопольца должна быть подчинена интересам обороны города.

Севастополю трудно рассчитывать на какую-то исключительную помощь страны, откровенно было сказано нам, так как людские резервы, вооружение и боеприпасы одинаково нужны на всех фронтах.

Под Севастополем завязались упорные, кровопролитные бои с численно во много раз превосходящим противником. А в самом городе одна воздушная тревога следовала за другой: фашистские самолеты группами и в одиночку бомбили корабли и транспорты, Морской завод, железнодорожный узел, жилые кварталы.

В первую очередь надо было срочно эвакуировать женщин, детей, больных и закончить демонтаж ряда промышленных предприятий. А на КП, в горком, в комитет обороны то и дело поступали сообщения: «Центральная часть города без воды», «На хлебозаводе повреждено пять печей». «Прямое попадание вражеских бомб в эскадренный миноносец, стоящий в доке Морзавода», «На улице Карла Маркса бомбой разрушен жилой дом, много жертв», «Остановился трамвай»…

«Как быть с водой?», «Как быть с хлебом?», «Как быть с электроэнергией?» — - обращались к нам, и мы должны были быстро находить возможности для исправления положения.

Город был уже неузнаваем. На улицах много разрушенных домов, порваны электрические и телефонные провода, остановился трамвай. Бойцы МПВО и групп самозащиты, работники милиции, врачи, медсестры едва успевали ликвидировать завалы и повреждения, оказывать помощь раненым.

А с фронта, находившегося в каких-нибудь десяти километрах, явственно доносился шум грозной битвы. [51]

Пронзительный вой гудков и сирен, пальба орудий береговой обороны и зениток, гудение в небе самолетов, глухие разрывы бомб и резкий свист падающих на землю осколков зенитных снарядов… И все это — день и ночь, день и ночь…

В Севастополь прибыл командующий Приморской армией генерал-майор И. Е. Петров. Вместе с ним — начальник штаба полковник Н. И. Крылов, член Военного совета бригадный комиссар М. Г. Кузнецов, начальник политотдела бригадный комиссар Л. П. Бочаров…

Части Приморской армии и морской пехоты, пока пробивались к Севастополю, очень сильно поредели. Но те, что пришли, уже были закаленными в боях воинами. Вместе с моряками, сражавшимися на суше, и артиллеристами береговой обороны они составили костяк обороны города. У них учились науке воевать прибывавшие с Большой земли пополнения и народные ополченцы.

На городской комитет обороны, на партийные и советские органы ежедневно обрушивалась лавина самых неотложных дел.

«Нужны строительные материалы для оборонительных рубежей и землянок!», «Требуются помещения для госпиталей!», «Выделите несколько складских помещений!», «Отремонтируйте автомашины, орудия и повозки!», «Восстановите телефонную связь!», «Наладьте производство телефонного кабеля!», «Дайте электроэнергию!», «Отпустите десять тонн хлеба!», «Нужны обувь, белье, постельные принадлежности!». Великая севастопольская страда была страдой для всех.

24-я годовщина Октября отмечалась в городе скромно: ни торжественных собраний, ни парада, ни демонстрации, конечно, не было. 7 и 8 ноября считать рабочими днями — таково было решение городского комитета обороны, поддержанное всеми рабочими.

Вечер накануне праздника, 6 ноября, севастопольцы провели у репродукторов. Сидели у приемника и мы, работники горкома, горисполкома, штаба МПВО. Что враг находится под самой столицей, мы знали. Знали и о том. что гитлеровцы на весь мир кричат, [52] что вот-вот займут Москву. И вот позывные Москвы. Диктор объявляет о начале трансляции торжественного заседания Московского городского Совета совместно с партийными и общественными организациями…

А следующим утром я сквозь сон услышал чье-то радостное восклицание: «На Красной площади парад!» Мигом вскочил с постели, включил приемник. В комнату сошлись все наши товарищи.

Дослушав передачу, пошли тотчас же по предприятиям, убежищам, чтобы разделить с севастопольцами эту радостную весть.

«Москва — наша, и враг никогда не будет в столице!» — эти слова были у всех на устах.

В тот же день мы узнали, что Военнйй совет флота получил приказ Ставки Верховного Главнокомандующего о созданий Севастопольского оборонительного района во главе с командующим Черноморским флотом вице-адмиралом Ф. С. Октябрьским. Задача была поставлена так: Севастополь оборонять всеми силами.

В этом приказе о создании оборонительного района защитники Севастополя прочитали еще и то, что Родина верит в их силу и волю победить.

Примерно в эти же дни нам стало известно и о приказе командующего 11-й немецкой армией генерала Манштейна: «Севастополь… взять маршем, коротким ударом».

Взять город «коротким ударом» не удалось. Бои за Севастополь с каждым днем принимали все более ожесточенный характер.

Массированные налеты на город совершались с педантической регулярностью: каждый день по нескольку налетов. Это сказывалось на работе промышленных предприятий. И в четко работавшем городском хозяйстве начали ощущаться перебои: иногда подолгу не удавалось наладить связь, иногда предприятия простаивали из-за отсутствия воды и электроэнергии, не говоря уже о том, что сами воздушные тревоги отнимали уйму рабочего времени.

Нужно было, пока не поздно, пока с таким трудом налаженное дело не разболталось, наводить порядок.

Но как? Рабочие, например, сами уже неоднократно ставили вопрос об изменении системы подачи сигналов, о том, чтобы работать во время «не очень сильных налетов».[53]

— Ведь мы теперь тоже фронтовики! — резонно замечали они. И советовали некоторые особо важные предприятия перевести под землю.

Это было правильное предложение, но требовалось время, чтобы осуществить его. Ну, а еще что?

Городской комитет обороны и горком партии решили провести совещание руководителей городских и районных организаций, предприятий, учреждений, чтобы совместными усилиями определить самые неотложные меры для выполнения приказа Ставки — как можно лучше помогать фронтовикам оборонять город.

На совещании присутствовали также секретари обкома и представители командования. Нас, руководителей города, покритиковали за то, что меряем людей и возможности устаревшей меркой, не учитываем того, что война удесятерила силы и что требования стали жестче. В единодушно принятом решении мы записали:

«Ввести в партийной организации, на предприятиях, в штабах и командах МПВО еще более жесткую дисциплину. Все население города объявить мобилизованным. Эвакуировать всех женщин с малолетними детьми, всех больных, стариков. Больше строить убежищ скального типа. Укрыть в землю промышленные предприятия. Быстрее эвакуировать оборудование заводов, культурные и исторические ценности…»

Мы совещались, а в раскрытые окна доносилась стрельба орудий береговых батарей, кораблей, напоминая, что враг рядом.

Каждое решающее мероприятие, связанное с помощью фронту, обычно приводило в движение всю партийную организацию города. И вот теперь от нас требуют решительных действий: малейшее промедление грозило многими непоправимыми бедами.

Морской завод не был эвакуирован полностью. Часть людей и оборудования оставалась в городе для обслуживания нужд флота. Завод срочно нужно было переправить в глубокие штольни на берегу Северной бухты. Это было не простым делом. Много задач, организационных и технических, предстояло решить, чтобы приспособить штольни под цехи. Надо было на малой площади наиболее целесообразно разместить станки и оборудование, обеспечить помещения электроэнергией и водой, позаботиться о вентиляции. И все [54] это при отсутствии погрузочно-разгрузочных механизмов, транспорта и просто человеческих рук!

До сих пор не могу забыть, как сотни рабочих, инженеров и техников Морского завода и других предприятий под бомбежкой демонтировали оборудование, нередко извлекая его из-под обломков зданий, доставляли оборудование в штольни и здесь, в духоте, тесноте, при малом свете, устанавливали станки, вентиляцию, тянули провода…

Через линию фронта ушел в тыл врага наш севастопольский партизанский отряд. В нем было больше двухсот человек, в том числе сто сорок коммунистов и комсомольцев. Командиром отряда стал член горкома Владимир Васильевич Красников. Вскоре поступили сведения, что наши партизаны успешно ведут бои с противником, выводят из окружения воинские подразделения, доставляют командованию сведения о расположении врага.

Секретарю горкома Александру Савельевичу Савицкому больше всего забот доставляла эвакуация населения. К чести его и других работников райкомов и советских органов, занимавшихся эвакуацией, надо сказать, что они хорошо справились с задачей: из Севастополя ежедневно отправлялись многие сотни, а иногда и тысячи людей. Когда Савицкий по состоянию здоровья выехал из Севастополя, его заменил секретарь горкома комсомола Саша Багрий.

Чуть ли не каждого человека, прежде чем он давал согласие эвакуироваться, долго и терпеливо убеждали в необходимости этого. Севастопольцы не хотели покидать свой город… Они верили, что он выстоит.

А враг неистовствовал. Севастополь стал самым настоящим фронтовым городом. Нередко бывало так, что на промышленные объекты и жилые кварталы налетов совершалось больше, чем на передовые позиции. Все севастопольцы стали фронтовиками, показывавшими образцы мужества.

Постепенно городской комитет обороны вырабатывал свой стиль работы. В его руках сосредоточивалась вся гражданская власть в городе, а все его внимание было направлено на выполнение приказа Ставки: Севастополь не сдавать ни в коем случае.

Городскому комитету обороны приходилось решать самые разнообразные вопросы, бюро же горкома [55] преимущественно вопросы организационно-партийной и массово-политической работы. Концентрация руководства городом, когда первый секретарь горкома партии был одновременно председателем комитета обороны и комиссаром МПВО, а председатель горисполкома — членом комитета обороны, бюро горкома и начальником МПВО, давала возможность оперативно принимать решения. Но основные, принципиальные вопросы обсуждались на заседаниях. Пленумы горкома, как и пленумы райкомов партии и сессии Советов депутатов трудящихся, не созывались, потому что большинство членов горкома, райкомов и депутатов находились на фронте, некоторые были эвакуированы со своими предприятиями. Те же, кто оставался в Севастополе, привлекались для работы по заданиям комитета обороны, партийных и советских органов.

Если перед войной в аппарате горкома работало более сорока человек, то теперь осталось всего лишь девять: два секретаря, четыре заведующих отделами, помощник секретаря, машинистка и шофер — он же комендант здания. В райкомах и того меньше.

Каждый работник партийного, советского, профсоюзного и комсомольского аппарата большую часть времени проводил в цехах предприятий, в организациях и учреждениях, в командах МПВО, в убежищах, в воинских частях. Это постоянное общение с народом позволяло лучше знать его нужды, помогало своевременно ставить перед руководством города вопросы, требующие быстрейшего вмешательства, подхватывать полезную инициативу.

При городском комитете обороны специального аппарата не было, вся работа велась силами сотрудников горкома, горисполкома и штаба МПВО, широко привлекался актив.

Чуть что — и мы уже все вместе. Без речей, а часто и без протокола мы принимали необходимое решение. В жизнь его проводить нужно было немедленно. Вот тут-то на помощь нам приходил актив. А он у нас был в это время большим, как никогда.

После всех мобилизаций городская партийная организация насчитывала около тысячи коммунистов — менее трети довоенного состава. Немногие эвакуировались, большинство же сражалось на фронте. Из семи тысяч комсомольцев осталось чуть более тысячи. И все [56] они, коммунисты и комсомольцы, показывали пример самоотверженного служения Родине,

Весь руководящий состав городских и районных организаций, предприятий и учреждений, секретари партийных и комсомольских организаций, работники штабов, служб, бойцы команд МПВО были переведены на казарменное положение и отлучаться могли лишь по разрешению. За невыполнение указаний руководящих органов, за нарушение партийной и государственной дисциплины спрашивали крепко.

Немецкое командование предпринимало отчаянные усилия, чтобы сломить сопротивление защитников Севастополя! Но оборона держалась крепко. Днем и ночью вели огонь по врагу тяжелые береговые батареи Александера, Матушенко, Драпушко, с шумом проносились над городом полутонные снаряды 35-й батареи капитана Лещенко.

— Худо нам придется: оставлена Керчь, — мрачно сказал зашедший к нам 16 ноября на КП генерал-майор П. А. Моргунов, заменивший в городском комитете обороны контр-адмирала Жукова. Он да дивизионные комиссары Кулаков, Азаров и Бондаренко первыми извещали нас о важных событиях на фронте.

На территории Крыма в руках советских войск находился теперь совсем небольшой клочок земли, на котором стоял Севастополь. А до ближайшего берега — около четырехсот километров.

В двадцатых числах ноября первое наступление гитлеровцев на Севастополь было отбито. Меньше стало налетов, спокойнее на фронте, спокойнее и в городе. Но ненадолго.

Прошло немногим более трех недель, и немцы начали новое наступление.

С первых дней декабрьского штурма тяжкое дыхание фронта стало в городе еще более ощутимым. Город теперь подвергался не только бомбежке, но и непрекращавшемуся артиллерийскому обстрелу. Однако и в этих условиях работа везде велась круглосуточно. Новые отряды севастопольцев выходили на Строительство укреплений, сотни рабочих ремонтировали боевую технику прямо на передовой, женщины и девушки после работы шли дежурить в госпитали. [57]

Город, как обстрелянный воин, держался со спокойным достоинством и мудрой храбростью. Каждый новый день открывал и в жителях города и в бойцах, оборонявших его, высочайшее благородство, величие духа и твердое сознание необходимости выполнить свой долг до конца.

Незадолго до начала второго наступления на командном пункте командующего флота я рад был встретить генерал-майора И. Е. Петрова. Он почти все время находился на передовой, в частях, а на КП бывал редко. Петров приветствовал меня словами:

— Вот теперь Севастополь стал настоящим советским тылом. С таким тылом можно воевать.

Похвала этого смелого и требовательного командира была для нас как награда.

— Но, — продолжал генерал, — фронту нужно много. Снаряды, мины, гранаты должны поступать непрерывно. И еще: нельзя ли ускорить сроки ремонта танков и орудий?

Вернувшись к себе, я вызвал заведующего промышленным отделом А. А. Петросяна. В дни обороны Петросян показал себя превосходным организатором, мужественным и неутомимым тружеником. Чтобы руководить предприятиями во время осады, надо было обладать не только светлой головой и твердой волей — для этого требовалась огромная большевистская страстность, своего рода вдохновение, и этим вдохновением обладал Петросян. Его энергия и изобретательность поражали даже нас, не говоря уже о рабочих севастопольских предприятий, с которыми он постоянно имел дело.

Я сказал ему, что командование просит по возможности давать больше боеприпасов, ускорить ремонт.

— Как! — воскликнул он. — Еще больше?!

А подумав немного, спокойно произнес:

Конечно, надо больше. Но как это сделать? Оборудования лишнего у нас нет. Сырья, материалов, инструментов — в обрез. Рабочей силы не хватает…

Погоди, — прервал я его. — Если перечислять, чего сейчас нет в осажденном городе, до завтра не кончишь. Давай подумаем, что у нас есть.

Люди у нас есть, вот что, — расцвел в улыбке Петросян. — С такими людьми не пропадешь!

И это была великая правда. Севастопольцы жили [58] с такой верой в свою непобедимость, в свою силу, перед которой отступали любые несчастья, невзгоды и трудности.

Работники горкома, райкомов партии и советских органов в эти дни постоянно находились среди рабочих, бойцов МПВО, на строительстве укреплений, в госпиталях, организуя людей на помощь фронту. Каждый работал так, будто именно от него зависела победа.

Начальник и комиссар штаба МПВО города товарищи Малый и Кулибаба руководили ликвидацией завалов, следили за ремонтом водопровода, электросетей и расчисткой улиц.

Не знал усталости председатель горисполкома Василий Петрович Ефремов. Лишь только раздавался сигнал воздушной тревоги и поступали сообщения о первых сброшенных бомбах, удержать его на КП становилось невозможно.

— Я только на минутку, взгляну, что там делается…

С этими словами он всякий раз покидал штольню и направлялся в очаг поражения, чтобы возглавить работу аварийных команд. Он не ограничивался наблюдением, а сам брал в руки кирку, лом, лопату и помогал, откапывать пострадавших.

В дни обороны немалую роль в жизни нашей партийной организации сыграла секретарь горкома по промышленности Антонина Алексеевна Сарина. Подвижная, энергичная, волевая, она около десяти лет работала в Севастополе, хорошо знала и город и людей. Когда по указанию обкома начали эвакуировать на восток промышленное оборудование, рабочих и специалистов, различные культурные ценности, Сарина взялась за это дело с присущей ей энергией.

В конце ноября вместе с некоторыми другими работниками из Севастополя по состоянию здоровья эвакуировался заведующий организационно-инструкторским отделом горкома Николай Васильевич Висторовский. Кого же взять на его место? Уж очень мало осталось в городе коммунистов, хорошо знавших партийную работу и кадры.

И вот кто-то, кажется та же вездесущая Антонина Алексеевна Сарина, предложила кандидатуру Анны Михайловны Михалевой, заведующей оргинструкторским [59] отделом горисполкома. Анна Михайловна работала в Севастополе давно, знала севастопольцев, руководящие кадры и, несмотря на свои годы — ей было тогда лет пятьдесят, работала много и увлеченно.

Ее бы лучше эвакуировать, — возразил кто-то.

Так она же сама отказалась эвакуироваться, — горячо заступилась Сарина. — А что ей пятьдесят, так это еще ни о чем не говорит. Она живее и работоспособнее тех, кто много моложе.

Члены бюро горкома согласились с предложенной кандидатурой, и А. М. Михалева приступила к работе.

— Борис Алексеевич, — вскоре же обратилась она ко мне, — секретари первичных парторганизаций у нас почти все новые. Надо бы организовать для них семинар.

Я поддержал Анну Михайловну;

Члены бюро горкома тоже одобрили мысль о проведении семинара, и уже на другой день Анна Михайловна ушла целиком в хлопоты о нем.

С докладами на семинаре выступали работники горкома, секретари райкомов. Секретари первичных парторганизации Немков, Иваниченко, Филатов и другие поделились опытом партийной работы.

Предполагалось, что семинар проведем в два дня, но пришлось продлить его еще на день — так велик был интерес к нему молодых секретарей.

На протяжении всей обороны города Севастопольская партийная организация чувствовала неослабное руководство и помощь со стороны обкома партии. Через обком партийная организация города была связана с Центральным Комитетом партии, который оказывал огромную помощь севастопольцам. Нужды промышленности и населения города удовлетворялись быстро, как это позволяли условия. Мы же в свою очередь старались следовать каждому указанию, которое получали от вышестоящих организаций. Но в дни обороны нередко приходилось ответственность за решение тех или иных вопросов брать целиком на себя: не было времени на согласование, тем более что обком в начале января перебрался в освобожденную Керчь и связь с ним поддерживалась только почтой или радиотелеграфом. Мы старались тогда больше полагаться на собственное мнение, советуясь с командованием и активом, и не боялись, повторяю, ответственности. [60]

Того же требовали от других. И дело, конечно, от этого только выигрывало.

Первые два месяца обороны были трудным экзаменом на стойкость, выдержанность, дисциплинированность для каждой первичной парторганизации города, для каждого руководителя, коммуниста, для каждого севастопольца. Все мы получили хорошую закалку. Это особенно пригодилось в дни отражения третьего наступления.

Второе наступление гитлеровцев провалилось бесславно.

Наша радость в связи с победами, одержанными под Севастополем, и освобождением Керчи стала еще более глубокой, когда пришла весть о том, что немцев отбросили от столицы нашей Родины на четыреста километров![61]