В строй встали ленинградки

Массовый подвиг

Женские военно-строительные отряды существовали только на Ленинградском фронте. Они были созданы весной 1942 года, когда по призыву партийных и советских органов более 15000 ленинградок добровольно взялись за тяжелую мужскую работу, чтобы помочь фронту, помочь родному городу выстоять в схватке с врагом. Они пришли из школ и вузов, с фабрик и заводов истощенные голодом, но сильные духом. Большинство из них никогда не имели дела с топором и лопатой, не имели строительных специальностей. Для обучения и эффективного использования этих подразделений управлением оборонительного строительства № 1 были направлены лучшие инженеры-фортификаторы: Ф. М. Грачев, А. С. Савельев, А. К. Петров, В. А. Бутковский, X. М. Эдельштейн и многие другие.

Женщины были переведены «на положение состоящих в рядах Красной Армии» и оформлены через райвоенкоматы. [272] В 1942 году из них были созданы строительные колонны, переформированные позднее в военно-строительные отряды. Их бойцов называли стройармейцами. Без воинских званий и формы одежды, без красноармейского пайка, они жили по уставам Красной Армии, соблюдали воинскую дисциплину.

Вместо красноармейской книжки стройармейцам выдавались удостоверения, которые были нужны прежде всего для поездок в Ленинград, чтобы раздобыть одежду и обувь, которые на строительных работах быстро изнашивались. Питались в ротных пищеблоках. За выполненную работу стройармейцам выдавали зарплату, высчитывая деньги за питание.

В сравнении с кадровыми частями в стройармейских было мало офицеров. Рота в 300 человек имела двух офицеров: командира роты и его заместителя — инженера. Командиров взводов и отделений назначали из лучших стройармейцев роты.

Велик вклад стройармейцев в дело победы наших войск под Ленинградом. Выполненные ими боевые задания позволили высвободить для боевых операций несколько дивизий.

Стройармейцами-женщинами был построен укреп-район под кодовым названием «Ижора». Работы велись вручную, днем и ночью, под самым носом у фашистских войск, под непрерывным артиллерийским и минометным огнем. И построенные женщинами сооружения — обеспеченные сантехникой и водоснабжением, вентиляцией, отоплением, системой охлаждения и надежной телефонной связью доты — были практически неуязвимы для огня противника. Они сохранили жизнь многих тысяч солдат и офицеров, оборонявших Ленинград.

«На объекты от наших казарм мы ходили пешком, — вспоминает командир взвода М. В. Погодина (Сотина), — иногда по восемь километров. Машины с бетоном шли и шли на эстакаду, а мы, не разгибая спин, разгружали его лопатами и утрамбовывали поплотнее. Нужно было работать быстро, чтобы бетон не застывал и машины не задерживались... Весной сорок третьего мы заготавливали фашины для строительства временных дорог. На пути встретилась широко разлившаяся неглубокая речка. Командир приказал перейти ее [273] вброд. Мы плакали, боялись ледяной воды. А приказ есть приказ, и мы пошли — босые, по колено в ледяной воде. Задание было выполнено в срок. И никто не за» болел...»

«В 1943 году, — рассказывает бригадир Н. З. Шувалова, — на строительстве «Ижоры» была создана комсомольско-молодежная бригада. В нее вошли 17–19-летние девушки-стройармейцы... Железобетонные точки строили под огнем. Работали дружно и на совесть, с раннего утра до позднего вечера. В роту приходили усталые, чуть живые. Но в свободную минуту часто запевали песни. Лучшими членами бригады были Саша Додонова, Ната Миронова, Маша Погодина...»

«В августе 1943 года, — вспоминает бывший нормировщик роты В. И. Доронкина (Фарбьяш), — нам поручили обсыпать и замаскировать оборонительные сооружения рубежа «Ижора». Огромные доты обсыпали песком, который подносили на носилках или перекидывали лопатами, — механизации никакой не было, а песка требовалось много. Работали мы в районе Красненького кладбища, почти на переднем крае обороны. Когда мы насыпали грунт внизу, фашисты вели свой обычный артиллерийский огонь по площадям, но как только мы дошли до верхней части дота и оказались на виду у врага, фашисты стали вести прицельный обстрел. Сначала мы прятались в щели или в дот, потом научились узнавать по звуку летящего снаряда, куда он упадет, и работали спокойно. Но вот слышим: снаряд должен упасть близко... Быстро прячемся; немцы прекращают огонь. Снова начинаем работать — и снова летят снаряды. И так весь день. К счастью, за все время ни разу не было прямого попадания, только однажды снаряд упал рядом с нами, но не разорвался. Вскоре немцы, наверное, поняли, что их стрельба неэффективна, и начали обстреливать нас шрапнелью. Стало еще опаснее, но работы были закончены в срок».

«Осенью сорок третьего, — вспоминает командир взвода А. И. Бестужева, — наш взвод был направлен на станцию Петрославянка, в районе которой нам поручили строительство дотов. Быстро подремонтировали первый этаж полуразрушенной снарядами школы, установили печки-буржуйки, построили нары и почувствовали [274] себя как дома... При заливке дотов машины с бетоном шли беспрерывно. Разгружать бетон, разравнивать и утрамбовывать, чтобы не было пустот, — работа тяжелая. А у меня хватало и других забот. Продукты нам подвозили на грузовике. Дождями залило дороги, и мы остались без еды. Где достать продукты на 80 человек? Кто-то сказал, что неподалеку есть армейский продовольственный склад, решили обратиться за помощью туда. Просили мы продуктов на трое суток немало. И все же заведующий складом рискнул выдать продукты под мою расписку. Долг мы потом вернули, но обо мне как о «серьезном» командире подразделения долго говорили с улыбкой. Мне тогда едва минуло 20 лет... Скоро эта часть взяла над нами шефство. Нас снабжали газетами, солдаты и командиры рассказывали о боевых эпизодах, подчеркивали важность нашей работы. После таких бесед мы работали с особым энтузиазмом, старались строить не только прочно, но и красиво, заботясь о бойцах, которые займут наши доты. Военные специалисты приняли наши сооружения с отличной оценкой».

После окончания работ на оборонительных рубежах 42-й армии несколько военно-строительных отрядов подучили задание Военного совета срочно восстановить разрушенные и запущенные овощекомбинаты и заложить в них на зиму овощи для населения Ленинграда и воинов фронта. Наша рота работала в Пискаревке. Стройармейцы ремонтировали и восстанавливали здания, а потом под руководством специалистов комбината перебирали картофель и морковь, солили огурцы. Лучше других работали взводы Марии Ильиной и Лены Ивановой. В ноябре 60 девушек во главе с помощником командира взвода Любой Загорской строили в районе Средней Рогатки дороги — это было частью огромной работы по подготовке наступления. Там при артналете несколько девушек было ранено и погибла Валя Спан. За храбрость и самоотверженный труд она была посмертно награждена орденом Красной Звезды. А через несколько дней мы отправились на заготовку леса для фронта. Разместились в лесу близ Пери в заброшенных землянках. Девушки валили лес, таскали бревна и грузили их на автомашины. С работы возвращались промокшие, усталые, но план каждого дня выполнялся обязательно... Началось наступление наших войск, врага гнали прочь от Ленинграда, и наши девушки понадобились на восстановлении и строительстве новых, временных мостов на дороге к Красному Селу. Затем были Гатчина, Ивановская, Большой Сабек, где бойцы роты сооружали оборонительные рубежи. За эту работу группа стройармейцев была отмечена наградами, лучших командиров взводов М. П. Карро (Борисову) и М. Н. Ильину (Табанину) наградили орденом Красной Звезды.

В начале августа, совершив 70-километровый переход к западной окраине города Нарва, отряд приступил к строительству оборонительного рубежа. Стройармейцы уже имели большой опыт подобных работ, но с такими трудными условиями мы еще не сталкивались. Каменисто-известковый грунт долбили ломами, кирками, кувалдами вбивали в него стальные, клинья... И это задание было выполнено в срок.

А весной сорок пятого, после тщательного обучения стройармейцев, нашему отряду поручили разминировать большие площади в районе река Мга — станция Погостье. Здесь фашисты установили обширные минные поля.

Помню день выгрузки. Станции нет — одно название. Вскипятили чай на кострах и двинулись походным порядком к месту базирования. Четыре километра шли по болоту, а когда добрались до землянок, то кое-кто из девчат даже заплакал. Землянки в воде, запущены, полуразвалились, а кругом голые стволы деревьев. Ночь спали не раздеваясь, а поутру принялись ремонтировать жилье и строить жердевую дорогу до станции. Одновременно сдавали зачеты по минно-подрывному делу. Каждая из девчат старалась ответить получше — чтобы допустили к работе. А что за работа ждала их — это поначалу знали только мы, военные инженеры.

Несколько лет гремела война на этом участке. И круглый год ставили здесь мины: летом их зарывали в землю, осенью клали прямо в грязь, зимой — присыпали снегом. Слой за слоем, одна на другую — противотанковые и противопехотные, натяжные и нажимные, прыгающие, хитроумные «сюрпризы» и мощные фугасы, способные поднять на воздух чуть ли не гектар земли... [276] Медленно идет разминер по отведенному ему участку и осторожно прокалывает землю щупом. Вот щуп на что-то наткнулся. Может, это ржавый котелок или коробка противогаза. А может быть, и коварная «шпринг-минен». Заденешь ее чуткие усики — и выпрыгнет она из земли, рванет в воздухе, широким конусом брызнет вниз шрапнель. Осторожно разгребает землю разминер. Гребок, другой... Показалась противопехотная мина в деревянном корпусе. Здесь не помог бы даже самый чувствительный миноискатель. Теперь остается только воткнуть рядом условный флажок. Дневная норма разминирования — квадрат пятьдесят на пятьдесят метров;

Что это? Прямо на земле ничем не замаскированный ящичек. На помощь приходит якорь-кошка на длинной веревке. Зацепим ее за проверяемый предмет — и в укрытие. Теперь потянем... Взрыв. Мина-»сюрприз» сработала. Снова вперед...

Очередной гектар пройден разминерами, и сюда приходят девушки-подрывники. На невысоких кольях подвешивают они подрывные заряды, соединенные бикфордовыми и детонирующими шнурами. Мощный взрыв обнаруженных мин вызывает и детонацию тех, которые затаились в земле.

Так ежедневно, уходя от базы на десять и более километров, работали девушки нашей роты, стройармейцы-разминеры, солдаты без погон. Не обходилось и без несчастных случаев. Ведь мины лежали в сырой земле очень долго, их взрывные механизмы проржавели и достаточно было одного неосторожного движения... Однажды наша ездовая Шура Трифонова везла со станции продовольствие. Дорога к тому времени оттаяла, и под тяжестью телеги взорвался фугас. В клочья разнесло лошадь, повозку, а Шуру выбросило на несколько метров. Спасло ее мягкое торфяное болото. Тогда остановили мы поезд Москва-Бутырская — Ленинград и отправили Шуру в госпиталь, где пришлось ей пролежать почти полгода. А вскоре на мине натяжного действия подорвались наш лучший командир взвода Маша Ильина и боец Оля Бешеных. К счастью, обе остались живы. Вообще женщины-разминеры работали более аккуратно, чем мужчины, обладали большим чувством ответственности, неукоснительно выполняли все правила [277] разминирования. Этим, пожалуй, объясняется сравнительно небольшое число бывших у нас трагических случаев и потерь.

Наш 126-й военно-строительный отряд под командованием капитана А. К. Архипова прошел вместе с войсками Ленинградского фронта более 2000 километров.

Наши части не упоминались в сводках, не так уж много стройармейцев было награждено, но роль их в героической обороне родного Ленинграда, в разминировании огромной освобожденной территории велика. Массовый подвиг совершили в те суровые годы ленинградские женщины, дорогие наши труженицы.