Саперы 168-й...

К началу войны 168-я стрелковая дивизия полковника А. П. Бондарева входила в 7-ю армию Ленинградского военного округа и дислоцировалась в районе Сортавалы. Личный состав был занят учебой и работами по инженерному укреплению границы. У нас уже был опыт боев 1939–1940 годов, и мы его учитывали. Большое значение придавалось саперному обучению всех родов войск.

Все это пригодилось в будущих боях. Дивизия заняла вдоль государственной границы оборонительный рубеж протяженностью 62 километра. Этот долговременный рубеж был в основном подготовлен заранее. Дополнительно было отрыто и построено около 50 километров окопов и ходов сообщения, противотанковых заграждений и препятствий.

Не хватало мин и взрывчатки. В качестве мин мы ставили артснаряды и минометные мины. Всего установили свыше 4,5 тысячи противопехотных мин и фугасов и свыше 3 тысяч противотанковых мин. Дивизионный инженер майор Гурьев и полковой инженер лейтенант Зотов проявили немало изобретательности в установке заграждений.

В упорных тяжелых боях дивизия держалась за каждый метр земли, и заслуга саперов в обеспечении жесткой обороны была немалой.

Отступая, мы подорвали в ходе боев 35 мостов и труб, заминировали и разрушили 12 километров железнодорожного полотна — обыденное, опасное и горькое дело рабочих войны...

Фашисты атаковали дивизию непрестанно, превосходящими силами, и потери не останавливали их. А потери, нанесенные врагу 168-й дивизией в боях от границы до Ладожского озера, были велики.

Эффективность обороны в этих боях достигалась тесным взаимодействием систем огня и инженерных сооружений и заграждений. Рота 402-го Краснознаменного стрелкового полка под командованием лейтенанта Бехтимирова во взаимодействии с минометчиками и саперами сутки вела бой в окружении двух батальонов вражеских [179] егерей и бой выиграла. Атакуя во фланг роту, один батальон попал на замаскированные электрозаграждения. Враги пытались рвать металлическую сетку гранатами, забрасывать хворостом и трупами своих солдат, но неизменно откатывались под огнем станковых пулеметов лейтенанта Журавлева и минометов младшего лейтенанта Павлова. До 300 трупов оставил на проволоке враг. И подобный пример — не единственный.

О ратном умении и мужестве дивизии Бондарева знал весь Ленинградский фронт. О нас писали «Ленинградская правда» и «На страже Родины», политуправление фронта выпустило брошюру «Бондаревцы».

27 августа дивизия сосредоточилась в районе Детское Село — Слуцк. Командующий фронтом К. Е. Ворошилов приказал контратаковать противника в направлении Ульянки. Дивизии удалось выбить фашистов из нескольких пунктов, и наши позиции под Колпином были улучшены.

Мы заняли оборону по левому берегу Ижоры. Работа саперов не прекращалась (пожалуй, никогда на войне не прекращается наша работа: ставишь минные поля и разминируешь их, взрываешь и наводишь переправы, строишь блиндажи и покидаешь их, чтобы строить новые на новом месте...). На Ижоре полковые и батальонные саперы немедленно приступили к минированию переднего края и дорог. Мосты подготовили к взрыву.

Здесь полегли в одном бою почти все саперы 402-го полка со своим командиром, полковым инженером лейтенантом Зотовым. Они находились впереди наших позиций, минировали передний край, когда фашисты перешли в атаку... До последнего дыхания сражались герои с превосходящими силами врага.

Вражеские атаки не прекращались. Дивизия выдержала их бесчисленное количество. Бойцы переходили в штыки и отбрасывали врага контратаками, держались под Колпином насмерть. За нами были Ленинград, Ижорский завод, рабочие которого изготовили 300 бронеточек и бронещитков. На этом рубеже мы остановили в сентябре немецко-фашистское наступление.

Сейчас здесь стоит монумент «Непокоренные». [150] ...В октябре мы были под Невской Дубровкой.

Дивизия получила приказ переправиться на левый берег Невы и с Невского «пятачка» наступать на Синявино. Мы должны были соединиться с частями, наступавшими от Волхова, и прорвать блокаду. Саперы принялись за подготовку переправ и подходов к ним.

Обстановка сложилась тяжелая. Переправы просматривались противником. Не прекращался интенсивный артиллерийский и минометный обстрел. Фланкирующим огнем били по нам пулеметы. Переправы то и дело выходили из строя. Дивизия несла потери, и потери большие. Нева начала покрываться тонким льдом, пошла шуга. Переправочные средства с трудом поддавались управлению...

На левом берегу в конце ноября мы перешли к обороне и начали закрепляться на достигнутых рубежах. Земля схватилась морозом, звенела под ломами и топорами, зарываться в нее было трудно. Саперы применяли взрывчатку. Мы находились вплотную к противнику, огонь его был губителен.

В историю героической защиты Ленинграда Невский «пятачок» вошел немеркнущей страницей славы...

В конце декабря новый приказ: передислоцироваться на Ораниенбаумский плацдарм. Дивизия переходила в Приморскую оперативную группу. Нужно было переправляться обратно на правый берег Невы и через Финский залив от Лисьего Носа — в Ораниенбаум.

Пехоту и артиллерию решили пустить по льду залива. Дивизионный инженер срочно разведывал трассу. Проложили и обозначили несколько маршрутов. Толщина льда вызывала опасения — 15–18 сантиметров.

Марш совершили в два этапа: в Кронштадте сутки отдыхали. Люди были измучены прошедшими боями и голодом. По льду двигались медленно, с частыми привалами. Тягачи тянули отдельно лафеты орудий и стволы. Лед мог провалиться каждую минуту...

На Ораниенбаумском плацдарме дивизия поначалу находилась во втором эшелоне. Занимались боевой подготовкой и строительством оборонительных рубежей. [181] Снова боевые дни начались для нас в октябре 1942 года, когда мы сменили на переднем крае 48-ю стрелковую дивизию, заняв оборону на участке Порожки — побережье залива.

Передний край гитлеровцев был сильно укреплен. Многочисленные мощные огневые точки, развитая система траншей и ходов сообщения, разнообразные противопехотные и противотанковые заграждения, завалы, заборы, звуковая и световая сигнализация, минные поля, на линии завалов — дзоты, дальше — траншеи...

Саперы-разведчики долго прикидывали, как преодолеть заграждения без лишних потерь. Целыми днями вели наблюдение и, наконец, засекли, как группа фашистов вышла за забор ставить мины. В предутреннем тумане разведчики лейтенанта Трунова воспользовались этим проходом и захватили из траншеи «языка». Так же действовали на другом участке разведчики младшего лейтенанта Токарева.

Саперы обеспечивали вылазки разведчиков и прикрывали их огнем. В любых условиях ползли они впереди, делая проходы в минных полях и заграждениях. Сотни фугасов, «сюрпризов»-мин обезвредили наши саперы Ржанов, Медведев, Петров, Воробьев. Получив смертельное ранение, выполнил боевое задание сапер Л. Т. Карманов (посмертно он был награжден орденом Красной Звезды). В разведке вынес из-под огня четырех раненых Харьковский.

Проделав проходы в заграждениях и бесшумно сняв часовых, взорвали вражеский дот саперы старшего лейтенанта С. Н. Бондаренко.

И когда в победных боях 1944 года дивизия громила и гнала врага, впереди пехоты, как всегда и везде, шли саперы, герои самой будничной и негромкой из военных профессий.

Четверть века спустя, в августе 1970-го, «Ленинградская правда» писала: «Бондаревцы сыграли в обороне Ленинграда роль подобную той, которую под Москвой сыграли панфиловцы».

.Что ж, и к саперам это относится в полной мере. [182]